Вот начало старинных преданий о тех, кто в этой местности носит имя киче. Здесь мы (все) напишем. Мы начнем с древних историй, с начала и происхождения всего того, что было совершено в городе киче племенами народа киче.

Здесь также мы откроем и сообщим то, что было раньше скрыто; изложим, как это было освещено Создательницей и Творцом, Великой матерью и Великим отцом, как они именуются. Здесь будет рассказано о Хун-Ахпу-Вуч, о Хун-Ахпу-Утиу, о Саки-Нима-Циис, о Тепеу, о Кукумаце, о Сердце озера, о Сердце моря, о Владыке зеленого блюда и Владыке зеленой чаши, как зовутся они. Здесь будет также возвещено и рассказано о Прародительнице и Прародителе, чьи имена — Шпийакок и Шмукане, защитниках и хранителях, дважды почтенной Прародительнице и дважды почтенном Прародителе, как именуются они в сказаниях киче. Там рассказывается все, что они совершили в свете существования, в свете истории.

Мы пишем теперь это уже при законе божием и при христианстве. Мы излагаем это потому, что у нас нет уже более светоча, Пополь-Вух, как он именуется, ясного света, пришедшего с другой стороны моря, символа нашей защиты, светоча для ясной жизни. Подлинная книга, написанная много времени тому назад, существует, но зрелище ее скрыто от того, кто ищет и думает. Величественными было ее появление и повествование в ней о том, как совершилось возникновение всего: неба и земли; как были образованы и обозначены четыре ее угла и четыре главные точки; как она была расчленена и как было разделено небо; и была доставлена веревка для измерения и натянута в небесах и на земле, на четырех углах, на четырех главных точках, как это было названо Создательницей и Творцом, Матерью и Отцом жизни и всех сотворенных вещей, теми, кто создали дыхание и создали мысль, теми, кто дает рождение детям, теми, кто бодрствует над счастьем народа, детьми света, сыновьями света, теми заботливыми мыслителями, кто размышляет над благополучием всего, что существует в небе, на земле, в озерах и море.

Это — рассказ о том, как все было в состоянии неизвестности, все холодное, все в молчании; все бездвижное, тихое; и пространство неба было пусто.

Это — первый рассказ, первое повествование. Не было ни человека, ни животного, ни птиц, рыб, крабов, деревьев, камней, пещер, ущелий, трав, не было лесов; существовало только небо.

Поверхность земли тогда еще не появилась. Было только холодное море и великое пространство небес.

Не было еще ничего соединенного, ничто не могло произвести шума, не было ничего, что могло бы двигаться или дрожать или шуметь в небе.

Не было ничего, что существовало бы, что могло бы иметь существование; была только лишь холодная вода, спокойное море, одинокое и тихое. Не существовало ничего.

В темноте, в ночи была только лишь неподвижность, только молчание.

Одни лишь Создательница и Творец, Тепеу и Кукумац, Великая мать и Великий отец находились в бесконечных водах. Да, они находились там, скрытые под зелеными и голубыми перьями, и потому они назывались Кукумац. По природе своей они были большими мудрецами и большими мыслителями. Вот в таком виде существовало небо, и там находилось Сердце небес — таково имя бога и так он назывался.

Тогда пришло его слово. К Тепеу и Кукумацу, собравшимся вместе во мраке, в ночи пришло оно, и Тепеу и Кукумац говорили с ним. И вот они говорили, обсуждая и совещаясь; они согласились друг с другом, они объединили свои слова и свои мысли.

И в то время, когда они размышляли, им стало ясно, что при наступлении зари должен появиться и человек. Тогда они распределили сотворение мира, рост деревьев и лесных чащ, рождение жизни и сотворение человека. Так было установлено это во мраке и в ночи силой того, кто есть Сердце небес, кто именуется Хуракан.

Первый называется Какулха-Хуракан. Второй — Чипи-Какулха. Третий — Раша-Какулха. И эти три суть единое Сердце небес.

Тогда Тепеу и Кукумац сошлись вместе с ними, тогда они совещались о жизни и свете, о том, что должно быть сделано, чтобы появились свет и заря; кто должен быть тот, кто заботился бы об (их) пище и пропитании.

— Так пусть это свершится! Да будет заполнена пустота! Пусть воды отступят и образуют пустоту, пусть появится земля и будет прочной; пусть это свершится, — так говорили они. — Пусть будет свет, да будет заря на небе и над землей! Но нет ни славы, ни величия в этом нашем творении, в нашем создании, пока не будет создано человеческое существо, пока не будет сотворен человек. пока не будет создан человек! — Так говорили они.

Тогда была сотворена ими земля. Так в действительности совершилось ее создание. "Земля!" — воскликнули они, и немедленно она была сотворена.

Подобно туману, подобно облаку и подобно облаку пыли была (земля) при своем сотворении, в начале своей телесности. Затем горы появились из воды; большие горы выросли мгновенно.

Только чудом, только магическим искусством были образованы горы и долины; и немедленно кипарисовые и сосновые рощи пустили побеги на поверхности земли.

И тогда Кукумац исполнился радости и воскликнул:

— Полезен был твой приход, Сердце небес; и твой, Хуракан, и твой, Чипи-Какулха, Раша-Канулха!

— Наша работа, наше творение должно быть закончено! — ответили они.

Сперва была создана земля, горы и долины; был указан путь водным потокам, ручьи стали свободно бежать у подножья холмов и между ними. С тех пор отделены были друг от друга реки, когда появились высокие горы.

Так была сотворена земля, когда она была образована Сердцем небес, Сердцем земли, как они называются, теми, кто впервые сделал ее плодоносной, когда небо было в состоянии неизвестности, а земля была погружена в воду.

Вот что было совершено ими после обдумывания, после размышления, что должно стать, благодаря им, действительностью.

Затем они создали малых диких животных, лесных человечков, духов гор, оленей, птиц, пуму, ягуаров, пресмыкающихся, змей, ехидн, хранителей лесных чащ.

И спросили Великая мать и Великий отец: "Неужели только молчание и только тишина будут под деревьями, под лианами? Хорошо, чтобы в будущем кто-нибудь был там, чтобы охранять их".

Так говорили они, когда они размышляли и беседовали друг с другом. И быстро были созданы олени и птицы. Немедленно они указали оленю и птицам их жилища: "Ты, олень, будешь спать в полях, на берегах рек и в ущельях. Ты будешь бродить среди кустов, среди трав; в лесах ты будешь умножаться; ты будешь ходить на четырех ногах, и они будут тебя поддерживать. Так да будет сделано!". Так говорили они.

Затем они назначили также жилища птицам, большим и малым: "Вы, птицы, будете жить среди деревьев, среди лиан. Там вы сделаете себе свои гнезда, там вы будете умножаться; там вы будете увеличиваться в числе, в ветвях деревьев, посреди лиан".

Так было сказано оленю и птицам; они сразу же выполнили то, что им надлежало делать, и все они получили свои жилища и свои гнезда. Вот таким образом Великан мать и Великий отец дали земным животным их обиталища, так для оленя и птиц все обошлось хорошо.

И когда это было закончено, Создательница и Творец, Великая мать и Великий отец сказали им: "Говорите, кричите, щебечите, зовите, говорите друг с другом, каждый согласно своему виду, согласно своему роду, каждый согласно своему способу!". Так было сказано оленям, птицам, пуме, ягуарам и змеям.

"Называйте же наши имена, восхваляйте нас, вашу мать, вашего отца. Призывайте же Хуракана, Чини-Какулха, Раша-Какулха, Сердце небес, Сердце земли, Создательницу и Творца, Великую мать и Великого отца, говорите же громко, призывайте нас, почитайте нас", — так было сказано им.

Но они не могли заставить их говорить подобно людям; они лишь свистели, и пищали, и кудахтали; они не были способны произносить слова, и каждый пищал на свой лад.

Когда Создательница и Творец услышали, что для них невозможно говорить друг с другом, то они сказали: "Для них совершенно невозможно произносить наши имена, имена нас, их творцов и создателей. Это нехорошо", — сказали Великая мать и Великий отец друг другу.

Затем они сказали им: "Раз для вас невозможно говорить, вы должны быть изменены. Мы изменили свои намерения: ваша пища, ваши пастбища, ваши жилища и ваши гнезда останутся при вас; это будут ущелья и леса, потому что для вас невозможно почитать нас или призывать нас. Будут еще те, кто будет почитать нас, мы создадим другие существа, какие будут послушными. Примите ваше предназначение: ваша плоть будет разорвана на части. Да будет так! Вот что будет вашей участью". Так сказали они, когда они возвестили свою волю большим и малым животным, сколько их есть на поверхности земли.

Они желали дать себе новое испытание, они желали сделать новую попытку; они желали создать (существа, способные) почитать их.

Но (животные) не могли понять говора один другого; они не могли преуспеть в чем-либо и не могли сделать что-либо. Вот по этой причине их плоть была принесена в жертву, и все животные, какие есть на земле, были осуждены на то, чтобы их убивали и ели. Вот по этой причине Создательницей и Творцом, Великой матерью и Великим отцом была сделана новая попытка создать и сотворить людей.

"Давайте, без промедления, попытаемся снова. Уже приближается время для зари и света. Давайте создадим того, кто будет питать и поддерживать нас! Что мы должны сделать, чтобы нас призывали бы, чтобы нас помнили на земле? Мы уже пытались в нашем первом творении с нашими первыми созданиями, но не могли мы заставить их восхвалять и почитать нас. Так давайте же попытаемся создать послушных, исполненных почтительности существ, которые бы кормили и поддерживали нас", — так говорили они.

Затем (существо) было сотворено и создано. Из земли, из глины они сделали (человеческую) плоть. Но они увидели, что это получилось неудачно. Она расплывалась, она была мягкой, без движения, не имела силы; она падала вниз, она была слабой; голова ее совершенно не могла двигаться, лицо ее было скошено на одну сторону; зрение ее было полностью затуманено, и она не могла видеть сзади. В первый момент она зато могла говорить, но разума у нее не было. Она быстро намокла в воде и не могла стоять.

И тогда Создательница и Творец сказали: "Давайте попытаемся снова, потому что эти (создания) не способны ни ходить, ни размножаться. Давайте обдумаем это!" — сказали они. И вслед за этим. они разломали и разрушили свою работу и свое создание.

И они говорили: "Что же мы должны делать, чтобы (наша) мысль осуществилась и (появились) существа, которые взывали бы к нам, молились бы нам?".

Так говорили они, совещаясь снова друг с другом: "Давайте же скажем Шпийакоку и Шмукане, Хун-Ахпу-Вуч, Хун-Ахпу-Утиу: бросьте ваш жребий снова, возвестите судьбу и создание такого существа". Таким образом Создательница и Творец беседовали друг с другом, и так говорили они Шпийакоку и Шмукане.

Тогда они сказали этим предсказателям, Старцам дня, Старцам зари, как они именовались Создательницей и Творцом, тем, чьи имена были Шпийакок и Шмукане.

И сказали Хуракан, Тепеу и Кукумац, когда они говорили с предсказательницей и с создателем, кто суть предвещатели:

"Прежде всего надо ясно узнать и найти средства, чтобы этот человек, которого мы создадим, человек, которого мы намереваемся создать, мог бы кормить и поддерживать нас, мог бы призывать и помнить нас!

"Примите же горячо наши слова, о Прародительница и Прародитель, о наша Праматерь и наш Праотец, Шпийакок, Шмукане, создайте свет, создайте зарю, сделайте нас призываемыми, сделайте нас почитаемыми, сделайте нас помнимыми сотворенным человеком, созданным человеком, настоящим человеком, совершенным человеком. Скажите же: пусть будет сделано так!

"Пусть будут известны (ему) ваши имена: Хун-Ахпу-Вуч, Хун-Ахпу-Утиу, дважды почтенная мать, дважды почтенный отец, Ним-Ак, Ним-Циис, хозяин изумрудов, работающий над драгоценностями, скульптор, строитель, создатель прекрасных блюд, создатель прекрасных сосудов, творец благовонных смол,~ мастер из Тольтеката, Праматерь солнца, Праматерь зари. Так вы будете именоваться теми, кто будет нашим делом и нашими созданиями.

"Бросьте же жребий вашими зернами кукурузы и семенами дерева ците". Сделайте это так, и это будет сделано! Мы тогда узнаем, сможем ли мы создать или вырезать его рот и глаза из дерева". Так было сказано предвещателям.

Они спустились сразу же, чтобы сотворить свое волшебство, чтобы бросить свои жребии зернами кукурузы и семенами дерева ците. "Судьба, создание!" — сказали Праматерь и Праотец в угоду им. И этот Праотец был тот, кто предсказывает судьбу по семенам дерева ците, тот, кто называется Шпийакок. А Праматерь была прорицательница, создательница, та, которую называют Чиракан Шмукане.

Начиная прорицание, они говорили: "Сойдитесь вместе, схватите друг друга! Говорцте, чтобы мы могли слышать, — говорили они, — скажите, будет ли хорошо, если дерево будет обработано и будет вырезано Творцом и Создательницей? Будет ли этот (деревянный человек) тем, кто должен питать и поддерживать нас, когда будет свет, когда будет день?

"Ты, кукурузное зерно, вы, семена дерева ците, ты, день судьбы, ты, творение, ты, охваченная зудом желания, и ты с напряженным фаллом, — говорили они кукурузе, ците, дню судьбы, созданию. — Приди, принеси здесь жертву кровью, Сердце небес, не наказывай Тепеу и Кукумаца".

Так говорили они тогда и сказали истину: "Ваши фигуры из дерева удадутся; они должны говорить, они будут разговаривать на земле".

"Да будет это так!" — ответили (Создательница и Творец).

И в то же мгновение, пока они говорили, были созданы фигуры из дерева. Они имели лица подобно людям, говорили подобно людям и населили поверхность земли.

Они существовали и умножались; они имели дочерей, они имели сыновей, эти деревянные фигуры, но они не имели ни души, ни разума, они не помнили свою Создательницу и своего Творца; они бесцельно блуждали на четырех (ногах).

Они уже более не помнили о Сердце небес, и поэтому они погибли. Это было не больше, чем проба, чем попытка (создать) человека. Правда, они говорили, но лицо их не имело выражения; их ноги и руки не имели силы; они не имели ни крови, ни сукровицы, они не имели ни пота, ни жира. Щеки их были сухими, их ноги и руки были сухими, а плоть их была трухлявой.

Поэтому они не думали более ни об их Создательнице, ни об их Творце, о тех, кто создал их и заботился о них.

Вот каковы были первые люди, существовавшие в большом числе на поверхности земли.

Немедленно деревянные фигуры были уничтожены, разрушены, сломаны и убиты.

Потоп был создан Сердцем небес, был устроен великий потоп, который пал на головы деревянных созданий.

Плоть мужчины была сделана из дерева ците, но когда Создательница и Творец создавали женщину, ее плоть была сделана из сердцевины тростника. Вот таковы были материалы, которые Создательница и Творец желали использовать, создавая их.

Но те, которых они создали, те, которых они сотворили, не думали и не говорили пред лицом своей Создательницы, пред лицом своего Творца. И из-за этого они были уничтожены, они были потоплены. Густая смола пролилась с неба. Тот, кто называется Шекотковач, пришел и вырвал их глаза; Камалоц пришел и оторвал их головы; Коцбалам пришел и пожрал их плоть. Тукумбалам тоже пришел, он сломал и растерзал их кости и их жилы, он перетер и сокрушил их кости.

Это (было сделано), чтобы наказать их, потому что их мысли не достигали до лица их матери, до лица их отца, Сердца небес, что зовется Хураканом. И по этой причине лик земли потемнел, и начал падать черный дождь; ливень днем и ливень ночью.

Тогда сошлись малые животные и большие животные, а деревья и скалы начали бить (деревянных людей) по лицам. И все начало говорить: их глиняные кувшины, их сковородки, их тарелки, их горшки, их собаки, их камни, на которых они растирали кукурузные зерна, — все, сколько было, поднялось и начало бить их по лицам.

— Вы сделали нам много дурного, вы ели нас, а теперь мы убьем вас, — сказали их собаки и домашние птицы.

А зернотерки сказали:

— Вы мучили нас каждый день; каждый день, ночью и на заре, все время наши лица терлись (друг о друга и говорили) холл-холи, хуки-хуки из-за вас. Вот какую дань платили мы вам. Но теперь вы, люди, наконец-то почувствуете нашу силу. Мы измелем вас и разорвем вашу плоть на кусочки, — сказали им их зернотерки.

А затем заговорили их собаки и сказали:

— Почему вы не хотели давать нам ничего есть? Вы едва замечали нас, но вы нас преследовали и выбрасывали нас. У вас всегда была палка, готовая ударить нас, когда вы сидели и ели. Вот как вы обращались с нами, потому что мы не могли говорить. Разве мы не подохли бы, если бы все шло по-вашему? Почему же вы не глядели вперед, почему вы не подумали о самих себе? Теперь мы уничтожим вас, теперь вы почувствуете, сколько зубов в нашей пасти, мы пожрем вас, — говорили собаки, и затем они разодрали их лица.

А в это же самое время их сковородки и горшки также говорили им:

— Страдания и боль причинили вы нам. Наши рты почернели от сажи, наши лица почернели от сажи; вы постоянно ставили пас на огонь и жгли нас, как будто бы мы не испытывали никаких мучений. Теперь вы почувствуете это, мы сожжем вас, — сказали горшки, и они били их по лицам.

Камни очага, сгрудившись в одну кучу, устремились из огня прямо в их головы, заставляя их страдать.

Пришедшие в отчаяние (деревянные люди) побежали так быстро, как только могли; они хотели вскарабкаться на крыши домов, но дома падали и бросали их на землю; они хотели вскарабкаться на вершины деревьев, но деревья стряхивали их прочь от себя; они хотели скрыться в пещерах, но пещеры закрыли свои лица.

Так совершилась вторая гибель людей сотворенных, людей созданных, существ, которым было назначено быть разрушенными и уничтоженными; и уста и лица всех их были искалечены.

Говорят, что их потомками являются те обезьяны, которые живут теперь в лесах; это все, что осталось от них, потому что их плоть была создана Создательницей и Творцом только из дерева.

Вот почему обезьяна выглядит похожей на человека; (она) — пример того поколения людей, которые были сотворены и созданы, но были только деревянными фигурами.

Облачно и сумрачно было тогда на поверхности земли. Солнца еще не существовало.

Но тем не менее было (на земле) существо, звавшееся Вукуб-Какиш, и был он очень надменным.

Небо и земля, правда, существовали, но лики солнца и луны были еще совершенно невидимы.

И (Вукуб-Какиш) сказал: "Поистине, они — ясный образец тех людей, которые потонули, и их природа есть природа сверхъестственных существ.

"Я буду теперь великим над всеми существами, созданными и сотворенными. Я есмь их солнце, их свет и их луна, — воскликнул он. — Да будет так! Велика моя блистательность! Из-за меня будут люди ходить и стоять. Потому что мои глаза из серебра, широкие, сверкающие, как драгоценные камни, как изумруды; мои зубы блистают подобно замечательным камням, подобно лику небес. Мой нос сияет издалека подобно луне, мой трон — из серебра, и лик земли освещается, когда я прохожу перед своим троном!

"Итак, я солнце, я луна для всего человечества. Да будет это так, потому что я могу видеть очень далеко".

Так говорил Вукуб-Какиш. Но Вукуб-Какиш не был в действительности солнцем; он лишь возгордился из-за своих перьев и своих богатств. И видеть он мог только до той линии, где небо соединяется с Землей; не мог он видеть всего мира.

Лик солнца еще не появился, и лик луны также; не было еще звезд, и заря еще не занималась. Поэтому Вукуб-Какиш и гордился, как будто бы он был солнцем и луной; потому что солнце и луна не показали еще своего света, еще не появились. Его единственным честолюбивым желанием было возвысить себя и властвовать. И все это случилось, когда произошел из-за деревянных людей потоп.

Теперь мы расскажем, как умер Вукуб-Какиш, как он был ниспровергнут и как затем был создан Создательницей и Творцом человек.

Вот начало (повествования) о поражении и разрушении величия Вукуб-Какиша, погубленного двумя юношами, первый из которых именовался Хун-Ахпу, а второй — Шбаланке. В действительности они были богами. Когда они увидели вред, который сделал высокомерный и собирается сделать, то юноши сказали перед лицом Сердца небес:

— Нехорошо, чтобы это было так. Ведь человек еще не может жить здесь, на земле. Поэтому мы попытаемся застрелить его из нашей выдувной трубки, когда он будет есть. Да, мы выстрелим в него из выдувной трубки и заставим его заболеть. И это будет концом его величия и богатств, его зеленых камней, его серебра, его изумрудов, его драгоценностей, которыми он так гордится. Это же может сделать каждый! Но не должен уподоблять себя огненному божеству тот, кто есть всего-навсего серебро.

— Так да будет! — сказали юноши, и каждый положил свою выдувную трубку на свое плечо.

И вот, Вукуб-Какиш имел двоих сыновей: первый назывался Сипакна, второй же — Кабраканом. А мать этих двух носила имя Чимальмат, жена Вукуб-Какиша.

Этот Сипакна играл с огромными горами, как с мячом: с горой никак, с горой Хун-Ахпу, Пекуль, Нашка-Нуль, Макамоб и Хулиснаб. Вот имена гор, которые существовали, когда появилась заря; в одну-единственную ночь они были созданы Сипакной.

И Кабракан также заставлял дрожать горы; благодаря ему большие и малые горы плавились.

Вот каким образом сыновья Вукуб-Какиша провозглашали о своей гордости. "Слушайте, я есмь солнце!" — говорил Вукуб-Какиш. "Я, я тот, кто создал землю!" — говорил Сипакна. "Я тот, кто создал небо и заставил землю дрожать!" — говорил Кабракан.

Вот каким образом сыновья Вукуб-Какиша следовали примеру своего отца и его предполагаемому величию. И это казалось юношам большим злом. Ни наша первая мать, ни наш первый отец не были тогда еще созданы.

Вот почему была решена юношами смерть Вукуб-Какиша и его сыновей и их разрушение.

Здесь рассказывается о том, как двое юношей выстрелили из своих выдувных трубок в Вукуб-Какиша. Мы сообщим, как каждый из тех, кто стал таким надменным, пришел к своей гибели. У Вукуб-Какиша имелось большое дерево тапаль, и он ел плоды его. Каждый день он направлялся к дереву и взбирался на его вершину.

Хун-Ахпу и Шбаланке увидели, что этот плод является его пищей. И они улеглись в засаде у подножья дерева; оба юноши глубоко запрятались в листву кустарника. А Вукуб-Какиш пошел прямо к своей еде из плодов дерева тапаль.

Мгновенно он был поражен выстрелом из выдувной трубки Хун-Хун-Ахпу. (Шарик) ударил его прямо в челюсть, и он, вопя, сразу же упал с верхушки дерева на землю.

Хун-Хун-Ахпу быстро подбежал, он действительно побежал, чтобы осилить его, но Вукуб-Какиш схватил руку Хун-Хун-Ахпу, вывернул ее и вырвал ее из плеча. После этого Хун-Хун-Ахпу выпустил Вукуб-Какиша. Конечно, (юноши) поступили хорошо, не допустив, чтобы они были первыми побеждены Вукуб-Какишем.

Неся руку Хун-Хун-Ахпу, Вукуб-Какиш отправился домой и, прибыв туда, начал нянчить свою челюсть.

— Что это случилось с тобой, владыка мой? — спросила Чимальмат, жена Вукуб-Какиша.

— Что же может быть иного? Эти два чудовища выстрелили в меня из выдувных трубок и сдвинули мою челюсть. Поэтому она шатается, и мои зубы страшно болят. Но сперва поместим над огнем то, что я добыл, пускай она повисит! Пусть она повисит там, над огнем; конечно, эти чудовища скоро придут, чтобы снова завладеть ею, — сказал Вукуб-Какиш и подвесил руку Хун-Хун-Ахпу.

Когда Хун-Хун-Ахпу и Шбаланке хорошо продумали все это, они отправились поговорить со старцем, имевшим снежно-белые волосы, и со старицей, а она была поистине очень стара и смиренна, и оба они были уже согнуты, как очень старые люди. Старца звали Саки-Ним-Ак, а старицу — Саки-Нима-Циис. И юноши сказали старцу и старице:

— Пойдемте вместе с нами к дому Вукуб-Какиша, чтобы получить нашу руку. Мы же пойдем сзади вас, и вы скажете им: "Эти вот, с нами, наши внуки; их мать и отец мертвы: поэтому они следуют за нами повсюду, где нам подают милостыню. Ибо единственное занятие, которое мы знаем, — это как вытаскивать червей из резцов и коренных зубов". Поэтому Вукуб-Какиш подумает, что мы маленькие дети, и мы будем там, чтобы давать вам советы, — сказали двое юношей.

— Хорошо! — ответили (старец и старица).

Тогда они отправились в путь к своей цели, и увидели Вукуб-Какиша, сидевшего на своем троне. Старица и старец пошли по дороге, а за ними следовали два мальчика, державшиеся позади них. Таким образом, они прибыли к дому владыки, а Вукуб-Какиш корчился и вопил из-за боли, которую причиняли ему его зубы. Когда Вукуб-Какиш увидел старца и старицу и тех, кто сопровождал их. Он спросил:

— Куда же вы идете, прародители? — так сказал владыка.

— Мы идем поискать чего-нибудь поесть, почтенный владыка, — ответили они.

— А что вы едите? И не дети ли ваши те, кто сопровождает вас?

— О нет, почтенный владыка! Они наши внуки, но мы жалеем их и от каждого куска, что подают нам, мы уделяем им половину, о почтенный владыка, — ответили старица и старец.

Между тем владыка испытывал страшную боль из-за своего зуба; он метался из стороны в сторону и мог говорить только с величайшим трудом.

— Я умоляю вас о помощи, имейте же ко мне сострадание. Что можете вы делать? Что вы знаете, как лечить? — спросил их владыка.

И ответили (старые):

— О почтенный владыка! Мы можем только вытаскивать червей из зубов, только лечить глаза и только вправлять кости.

— Хорошо! Исцелите тогда мои зубы, которые поистине заставляют меня страдать день и ночь. Из-за них и из-за моих глаз я не могу быть спокоен и не могу спать. Все это из-за того, что два чудовища выстрелили в меня шариком из выдувной трубки, и вот с той поры я не могу больше есть. Имейте же ко мне сострадание! Моя челюсть совсем расшатана, мои зубы качаются!

— Хорошо, почтенный владыка! Это червь заставляет тебя страдать. Все это кончится, когда эти зубы будут вытащены и на их место поставлены другие.

— Хорошо ли будет, если вы вытащите мои зубы? Потому что только благодаря им я являюсь владыкой; мои зубы и мои глаза — вот и все знаки моего достоинства.

— Мы вставим другие из блестящей кости на их место. — Но блестящая кость в действительности была только зернами белой кукурузы.

— Хорошо, вытащите их тогда и помогите мне по-настоящему, — сказал он.

Тогда они вытащили зубы Вукуб-Какиша, но на их место они вставили только зерна белой кукурузы, и эти кукурузные зерна замечательно блестели у него во рту. Мгновенно черты лица его изменились, и он уже более не выглядел подобно владыке. Они вытащили все, до последнего, его зубы, которые сверкали, подобно драгоценным камням, у него во рту. И наконец они исцелили глаза Вукуб-Какиша; они содрали кожу с его глаз; они сняли с них все его серебро.

Но он не чувствовал никакой боли и мог видеть по-прежнему. У него только были отобраны все те вещи, которыми он так сильно гордился. Так именно это и было замыслено Хун-Ахпу и Шбаланке.

Тогда Вукуб-Какиш умер. Хун-Ахпу же возвратил себе руку. Чимальмат, жена Вукуб-Какиша, также погибла.

Вот каким образом Вукуб-Какиш потерял свою величественность. Целители взяли все изумруды и драгоценные камни, которые были его гордостью здесь на земле.

Старица и старец, сделавшие это, были чудесными существами; взяв руку (Хун-Ахпу), они приложили ее к ее месту, и когда они точно приладили ее, все было снова хорошо.

Только для того, чтобы осуществить смерть Вукуб-Какиша, совершили они все это; потому что им казалось дурным, что он стал таким надменным.

И тогда двое юношей отправились дальше, выполнив таким образом то, что им было приказано Сердцем небес.

Дальше здесь следуют дела Сипакны, старшего сына Вукуб-Какиша.

— Я творец гор, — говорил Сипакна.

И вот этот Сипакна купался у берега реки, когда мимо проходили четыре сотни юношей, тащивших бревно, чтобы подпереть свой дом. Четыре сотни (юношей) возвращались после того, как они срубили большое дерево, чтобы изготовить из него главную балку дня крыши своего дома.

Тогда Сипакна вышел (из воды) и, подойдя к четырем сотням юношей, (сказал) им:

— Что это вы делаете там, юноши?

— Вот (тащим) это бревно, ( — ответили они, — ) мы не можем поднять его и нести на своих плечах.

— Я отнесу его. Куда с ним идти? Для чего вы его хотите".

— Для главной балки в крыше нашего дома.

— Хорошо, — ответил он, поднял его, положил его на свои плечи и отнес к входу дома, (где жили) четыре сотни юношей.

— Теперь оставайся с нами, юноша, — сказали они, — есть ли у тебя мать или отец?

— У меня нет никого, — отвечал он.

— Мы собираемся завтра приготовить еще одно бревно для подпорки нашего дома.

— Хорошо, — ответил он.

Четыре сотни юношей начали совещаться друг с другом и сказали:

— Этот молодой человек там... как это нам устроить, чтобы мы смогли его убить? Как мы убьем этого мальчика? Потому что не предвещает ничего хорошего то, что он сделал, когда высоко поднял бревно один. Давайте сделаем большую яму и толкнем его, чтобы он упал в нее. Мы скажем ему: ступай вниз, выгреби землю и вытащи ее из ямы, а когда он спустится вниз, углубится в яму, мы сделаем так, что на него свалится большое бревно, и он умрет там, в яме.

Так говорили четыре сотни юношей. Затем они вырыли большую. очень глубокую яму. Тогда они позвали Сипакну.

— Ты нам очень нравишься. Иди же, спустись и рой землю. потому что мы не можем добраться (до дна), — сказали они ему.

— Хорошо, — ответил он. И после этого он сразу же полез в яму.

— Ты громко позови нас, когда накопаешь много земли. Основательнее спускайся в глубину! — было приказано ему.

— Да будет так, — ответил он. И затем он начал углублять яму. Но яма, которую он делал, должна была спасти его самого от опасности. Он знал, что они желают убить его; поэтому он рыл вторую яму, он делал сбоку другое углубление, чтобы освободить себя.

— Как далеко (ты углубился)? — крикнули ему вниз четыре сотни юношей.

— Я еще копаю, я крикну вам, когда я кончу копать, — сказал Сипакна со дна ямы.

Но он не копал себе могилу; вместо этого он отрывал другое углубление, чтобы спастись.

Наконец, Сипакна громко позвал их. Но когда он крикнул, он уже был в безопасности, во второй яме.

— Идите, соберите и вытащите выкопанную землю, мусор, находящийся на дне ямы, — сказал он, — потому что поистине я сделал ее очень глубокой. Разве вы не слышите моего зова? Но вот ваши крики, ваши слова повторяются здесь однажды и дважды, так что я хорошо слышу, где вы находитесь. — Так взывал Сипакна из ямы, в которой он спрятался, так он громко кричал из глубины.

Тогда юноши быстро подтащили то самое огромное бревно и с силой швырнули его в яму.

— Пусть никто ничего не говорит! Давайте подождем, пока не услышим его предсмертного крика, — говорили они друг другу шепотом. И ни один из них не мог посмотреть в лицо другому, когда бревно шумно полетело вниз.

(Сипакна) заговорил затем, крикнул, но он вскрикнул только один лишь раз, когда бревно упало на дно.

— Как мы преуспели в этом! Мы действительно его поразили! Теперь он мертв, ( — восклицали юноши, — ) если бы, к несчастью, он продолжал то, что начал делать, конец был бы нам; он прежде всего набросился бы на нас, а тогда с нами, четырьмя сотнями юношей, было бы все кончено!

И, исполненные радости, они говорили:

— Теперь в течение следующих трех дней мы должны делать себе опьяняющий напиток. Когда эти три дня пройдут, мы будем пить за постройку нашего нового дома, мы, четыре сотни юношей.

Затем они сказали: — Завтра мы посмотрим, и на следующий день, послезавтра, мы также посмотрим; может быть, мы увидим, как выйдут муравьи из земли, когда он начнет пахнуть, когда он начнет разлагаться. Вот тогда наши сердца станут совершенно спокойны, и мы выпьем наш опьяняющий напиток, — говорили они.

Но Сипакна из своей ямы слышал все, что говорили юноши.

И действительно, на второй день появились полчища муравьев; они приходили и шли и собирались под бревном. И некоторые из них тащили в своих ртах волосы Сипакны, а другие тащили его ногти.

Когда юноши увидели это, они воскликнули: "Этот злодей теперь погиб. Посмотрите, как собрались муравьи, как они идут полчищами, и одни из них несут его волосы, а другие — его ногти. Посмотрите же! Вот что мы сделали! ". Так говорили они друг другу.

Но Сипакна был в действительности жив. Он обрезал себе волосы и обгрыз зубами свои ногти, чтобы отдать их муравьям.

И вот четыре сотни юношей поверили, что он мертв, и на третий день они начали праздновать, и все юноши напились пьяными. А когда четыре сотни становились пьяными, они не разумели ничего другого. И тогда Сипакна заставил дом упасть на их головы, и все они были убиты. Даже один или двое не спаслись среди этих четырех сотен; все они были убиты Сипакной, сыном Вукуб-Какиша.

Вот каким образом умерли четыре сотни юношей. Говорят, что они стали группой звезд, которую из-за них называют Моц, но это может быть и неправда.

Теперь мы расскажем о том, как Сипакна был окончательно побежден двумя юношами, Хун-Ахпу и Шбаланке.

Теперь следует (повествование) о поражении и смерти Сипакны, побежденного двумя юношами, Хун-Ахпу и Шбаланке. Сердца этих юношей были полны злобы, потому что Сипакна убил четыре сотни юношей.

А он лишь ловил рыбу и раков на берегах всех рек, и это составляло его ежедневную пищу. В течение всего дня он ходил, выискивая себе пищу, а по ночам он таскал на своей спине горы.

При помощи листа растения эк, которое растет во всех лесах, Хун-Ахну и Шбаланке быстро сделали фигуру, выглядевшую подобно очень большому раку. Из этого (листа) они сделали туловище рака, тонкие клешни его они сделали из пахака, а для панциря, который покрывает спину и зад рака, они использовали круглый плоский камень.

Затем они поместили рака в глубине пещеры, у подножья большой горы; Меауан — вот имя горы, где (Сипакна) был (впоследствии) побежден.

Затем юноши отправились дальше и как будто случайно встретились с Сипакной на берегу реки.

— Куда ты идешь, юноша? — спросили они его.

— Никуда я не иду, — ответил Сипакна, — я лишь ищу себе пищу, о юноши.

— А что является твоей пищей?

— Только рыба и раки, но здесь ничего нет, и я ничего не нашел. А я не ел вот уже два дня и не могу уже больше переносить голод, — сказал Сипакна Хун-Ахпу и Шбаланке.

— Там, в глубине ущелья, есть рак, поистине огромный рак, и конечно хорошо было бы, если бы ты съел его. Только он нас укусил, когда мы пытались его поймать, и мы испугались. Ни за что не будем теперь пытаться его поймать, — сказали Хун-Ахпу и Шбаланке.

— Пожалейте меня! Пойдемте, покажите мне путь, о юноши, — попросил Сипакна.

— Ни за что на свете! Иди ты один, там невозможно заблудиться. Иди по берегу реки, вверх по течению, и ты выйдешь к подножью большой горы; там он и шумит, в глубине ущелья. Тебе надо туда только быстрее дойти, — сказали Хун-Ахпу и Шбаланке.

— Ох, горе мне! Он, наверное, вообще вам не встречался, о юноши! Пойдемте со мной, я покажу вам место, где имеется воистину множество птиц. Идемте, вы сможете застрелить их вашими выдувными трубками, а я знаю, где найти их, — сказал Сипакна.

Его смирение убедило юношей. И (они спросили его):

— Но ты в действительности сумеешь поймать его? Потому что только из-за тебя мы возвращаемся. Мы не собирались снова пытаться поймать его, потому что он укусил нас, когда мы влезали на животе в пещеру. После этого мы испугались и не влезли, но мы почти ухватили его. Так что лучше будет, если ты влезешь внутрь, — сказали они.

— Хорошо, — сказал Сипакна, и тогда они отправились вместе с ним. Они пришли на дно ущелья, и там, простертый на своем животе, находился рак, выставляя свой прекрасный тонкий панцирь. И там же, на дне ущелья, находилось и колдовство (юношей).

— Хорошо, хорошо, — сказал Сипакна, очень довольный, — хотелось бы мне, чтобы он уже был у меня во рту. — А он действительно умирал от голода.

Он хотел попытаться влезть (в пещеру) на животе, он хотел войти туда, но рак начал подниматься.

(Сипакна) сразу же вышел, и (юноши) спросили его:

— Ну что же, ты не поймал его?

— Нет, — ответил он, — потому что он начал подниматься, но еще немного, и я схватил бы его. Но, может быть, будет лучше, если я влезу (в пещеру) сверху, — добавил он. И тогда он снова попытался войти, уже сверху, но когда он был почти внутри и были видны только его пятки, как вдруг огромная гора соскользнула и медленно упала на его грудь. И Сипакна никогда уже не возвратился; он был превращен в камень.

Вот каким образом Сипакна был полностью повержен двумя юношами, Хун-Ахпу и Шбаланке. Он был старшим сыном Вукуб-Какиша, и по старинному преданию он был тем, кто создал горы.

У подножья горы, называемой Меауан, был побежден он. Только из-за магического искусства (юношей) был он побежден, второй из надменных. Остался еще один, и теперь мы расскажем о нем.

Третьим из надменных был второй сын Вукуб-Какиша, и имя его было Кабракан.

— Я тот, кто ниспровергает горы, — говорил он.

Но Кабракан был также побежден Хун-Ахпу и Шбаланке. Хуракан, Чипи-Какулха и Раша-Какулха говорили и сказали Хун-Ахпу и Шбаланке:

— Пусть будет также побежден и второй сын Вукуб-Какиша. Таково наше неизменное пожелание, потому что нехорошо, что они существуют на земле, возвеличивая свою славу, свое величие и свое могущество больше, чем солнце. Так не должно быть! Завлеките его туда, где поднимается солнце, — сказал Хуракан двум юношам.

— Хорошо, почтенный владыка, — ответили они, — потому что мы видим, что это дурно. Разве не существуешь ты; ты, кто есть жизнь, ты, Сердце небес? — сказали юноши, когда они слушали повеление Хуракана.

А между тем Кабракан занимался тем, что тряс горы. При самом легком ударе его ноги о землю большие и малые горы раскрывались. Так юноши нашли его и спросили Кабракана.

— Куда же ты идешь, юноша?

— Никуда, — ответил он, — я здесь двигаю горы и сравниваю их навсегда с землей, — добавил он.

Затем Кабракан спросил Хун-Ахпу и Шбаланке:

— А что вы пришли сюда делать? Я не знаю ваших лиц! Как ваши имена? — спросил Кабракан.

— У нас нет имени, — ответили они, — мы не что иное, как стрелки из выдувных трубок и охотники с клеевыми ловушками для птиц на горах. Мы бедны, и у нас нет ничего, юноша. Мы лишь бродим по горам, большим и малым, как и ты, о юноша. Только что мы видели огромную гору, вот там, где ты видишь розовеющее небо. Она действительно поднимается очень высоко и превышает вершины всех (других) гор. Она так (высока), что мы не смогли поймать даже одну или двух птиц на ней, о юноша. Но это правда, что ты можешь сравнять все горы? — спросили Кабракана Хун-Ахпу и Шбаланке.

— Вы действительно видели гору, о которой вы говорите? Где она? Вы тогда увидите сами, что я ниспровергну ее. Где вы ее видели?

— Она вон там, где поднимается солнце, — сказали Хун-Ахпу и Шбаланке.

— Хорошо, идите впереди, покажите мне дорогу, — сказал он двум юношам.

— Ох, нет, — ответили они, — ты должен идти между нами; один пойдет слева от тебя, а другой — справа от тебя, потому что у нас выдувные трубки и если будут птицы, мы сможем стрелять в них.

И, довольные, они отправились, пробуя свои выдувные трубки. Но когда они стреляли из них, они не клали глиняных шариков в дуло выдувной трубки. Вместо этого они сбивали птиц только дуновением воздуха, когда стреляли в них, и это очень удивляло Кабракана.

Затем юноши разожгли огонь и начали жарить на нем своих птиц. Но спинку одной из них они натерли мелом; белой землей покрыли они ее.

— Мы дадим ему это (кушание), — сказали они, — чтобы пробудить его аппетит тем запахом, который оно издает. Эта наша птица будет его гибелью. Как мы покрываем эту птицу землей, так же мы сведем его в землю и погребем его в земле. Велика будет мудрость сотворенных существ, существ созданных, когда наступит заря, когда будет свет, — сказали юноши.

— Так как для человека естественно хотеть откусывать и проглатывать, то сердце Кабракана пожелает пищи, — говорили Хун-Ахпу и Шбаланке друг другу.

Между тем, птицы жарились, они начинали становиться золотистыми, а жир и сок, капавший с них, распространял приятный залах. Кабракану очень захотелось съесть их; они наполнили его рот водой: он зевал, а слюна и пена текли (из его рта) из-за запаха, который издавали птицы.

Тогда он спросил их:

— Что это вы там едите? Запах, который доходит до меня, действительно замечателен. Дайте-ка мне маленький кусочек! — сказал он им.

Тогда они дали Кабракану птицу, ту самую, которая должна была быть его гибелью. И когда он кончил есть ее, они отправились по направлению к востоку, где была большая гора. Но руки и ноги Кабракана уже полностью ослабели, и он не имел силы, потому что спинка птицы, которую он съел, была натерта землей. Он не мог ничего сделать с горами и был бессилен сокрушить их.

Тогда юноши связали его; они связали ему руки, они укрепили его руки за спиной; они связали его ноги. Затем они бросили его на землю и похоронили его в ней.

Вот каким образом Кабракан был побежден Хун-Ахпу и Шбаланке. Но невозможно было бы поведать о всех делах, которые они совершили здесь на земле.

Теперь мы расскажем о рождении Хун-Ахпу и Шбаланке, предварительно сообщив о поражении Вукуб-Какиша, Сипакны и Кабракана здесь на земле.

[Часть II]

Теперь мы назовем имя отца Хун-Ахпу и Шбаланке. Полумрак скрывает его голову, и в полумраке находится все то, что сообщается и повествуется о рождении Хун-Ахпу и Шбаланке. Мы расскажем только лишь половину ее, только часть того, что рассказывается об их предках.

Вот повествование (о них); вот имена: Хун-Хун-Ахпу (и Вукуб-Хун-Ахпу), как назывались они. Родителями их были Шпийакок и Шмукане. В ночи были рождены ими, Шпийакоком и Шмукане. Хун-Хун-Ахпу и Вукуб-Хун-Ахпу.

И вот Хун-Хун-Ахпу породил двух детей, и это были сыновья: первый носил имя Хун-Бац, а второй — Хун-Чоуэн.

Мать этих двух сыновей именовалась Шбакийало; так называлась жена Хун-Хун-Ахпу. Что же касается другого сына, Вукуб-Хун-Ахпу, то он не имел жены; он был одинок.

По природе своей эти два сына были очень мудрыми, и великим было их знание; они были предсказателями здесь на земле, и дела и привычки их были прекрасны.

Хун-Бац и Хун-Чоуэн, сыновья Хун-Хун-Ахпу, имели навыки и способности ко всему. Они были флейтистами, певцами, стрелками из выдувной трубки, художниками, скульпторами, ювелирами, серебряных дел мастерами, — всем этим были Хун-Бац и Хун-Чоуэн.

И вот Хун-Хун-Ахпу и Вукуб-Хун-Ахну не занимались ничем, кроме игры в кости и мяч в течение целого дня, а когда они сходились все четверо вместе для игры в мяч, то одна пара играла против другой.

И Вок, посланник Хуракана, посланник Чипи-Какулха и Раша-Какулха, приходил туда, чтобы наблюдать их (игру). Не далека для этого Вока ни поверхность земли, ни преисподняя Шибальбы. И одно мгновение он может унестись на небо и быть около Хуракана.

(Хун-Хун-Ахпу и Вукуб-Хун-Ахпу) пребывали еще здесь, на земле, когда умерла мать Хун-Баца и Хун-Чоуэна.

И вот, когда они играли в мяч, на дороге, которая вела в Шибальбу, они были услышаны владыками Шибальбы Хун-Каме и Вукуб-Каме.

"Что это такое? Что происходит там, на земле? Кто эти, что заставляют дрожать землю и вызывают столько смятения? Подите и позовите их! Пусть они придут играть в мяч сюда! Здесь мы победим их! Эти (создания) уже более не почитают нас! У них нет более ни почтения, ни уважения к нашему положению, и они даже занимаются своими причудами над нашими головами", — восклицали все владыки Шибальбы.

Тогда они, все вместе, собрались на совет. Те, которые назывались Хун-Каме и Вукуб-Каме, были высшими судьями. Всем владыкам были назначены свои обязанности, и каждому из них Хун-Каме и Вукуб-Каме дали свою, соответствующую ему власть.

Там были Шикирипат и Кучумакик, владыки с такими именами. Они были те двое, которые причиняют кровотечение у людей.

Там были другие, назывались они Ах-Альпух и Ах-Алькана, тоже владыки. И их делом было заставлять людей пухнуть, чтобы из их ног изливался гной, и окрашивать их лица в желтый цвет, что называется чуканаль. Вот над чем владычествовали Ах-Альпух и Ах-Алькана.

Там были также владыка Чамиабак и владыка Чамиахолом, жезлоносцы Шибальбы, чьи посохи были из чистой кости. Их делом было заставлять людей чахнуть, пока от них не оставалось ничего, кроме черепа и костей, и тогда они умирали, потому что живот у них приклеивался к позвоночнику. Вот что было делом Чамиабака и Чамиахолома, как именовались эти владыки.

Там были также владыка Ах-Альмес и владыка Ах-Альтокоб; их делом было приносить людям несчастья, когда те находились перед своим домом или позади него, — так, чтобы их нашли израненными, распростертыми, с лицом, уткнувшимся в землю, мертвыми. Вот над чем владычествовали Ах-Альмес и Ах-Альтокоб, как именовались эти (владыки).

Там были, наконец; владыки по имени Шик и Патан. Их делом было заставлять людей умирать на дороге — то, что называется внезапной смертью, — заставляя кровь устремиться к их горлу, пока они не умирали, изрыгая кровь. Делом каждого из этих владык было наброситься на них, сжать их горло и сердце, чтобы хлынула у них горлом кровь во время пути. Вот над чем владычествовали Шик и Патан.

И вот собрались они на совет, и решили совместно, что должно преследовать и мучить Хун-Хун-Ахпу и Вукуб-Хун-Ахпу, чтобы сделать их уступчивыми. Но в действительности то, чего домогались владыки Шибальбы, было другим. Снаряжения для игры в мяч Хун-Хун-Ахну и Вукуба-Хун-Ахпу — их наколенников из кожи, нашейников, перчаток, головных уборов и масок, — всего того, что было игральными принадлежностями Хун-Хун-Ахпу и Вукуба-Хун-Ахпу, — (вот чего добивались они).

Теперь мы расскажем о их путешествии в Шибальбу, и как они оставили после себя двух сыновей Хун-Хун-Ахпу: Хун-Баца и (Хун)-Чоуэна, мать которых была уже мертва. А в конце мы расскажем и о том, как Хун-Бац и Хун-Чоуэн были побеждены ХунАхпу и Шбаланке.

Тотчас по повелению Хуна-Каме и Вукуба-Каме (перед ними) предстали посланные.

— Отправляйтесь, мужи совета, — сказали они. — Идите и позовите Хун-Хун-Ахпу и Вукуба-Хун-Ахпу. Скажите им: "идемте с нами. Владыки говорят, что они должны прийти. Они должны прийти сюда поиграть с нами в мяч, чтобы сделать нас счастливыми, так как мы поистине изумлены ими". Поэтому они должны прийти к нам, — сказали владыки. — И пусть они принесут с собой свое снаряжение для игры, их нашейники, их перчатки, и пусть также они принесут и свой каучуковый мяч, — говорили владыки. — Скажите им, чтобы они пришли как возможно скорей! — так повелели они своим посланцам.

А эти посланные были совы: Чаби-Тукур, Хуракан-Тукур, Какиш-Тукур и Холом-Тукур. Таковы были имена посланников Шибальбы.

Чаби-Тукур был быстр, как стрела, Хуракан-Тукур имел только одну ногу, но у него были крылья; Какиш-Тукур имел красную спину и крылья, а у Холом-Тукура имелась только голова, ног не было, но имелись крылья.

Эти четыре посланных имели достоинство ах-поп-ачиха. Оставя Шибальбу, они быстро прибыли, принеся свое послание в то здание, где Хун-Хун-Ахпу и Вукуб-Хун-Ахпу играли в мяч, в здание для игры в мяч, которое называлось Ним-Шоб-Карчах. Совы-посланники направились прямо в здание для игры в мяч и передали свое поручение толк как оно было дано им Хун-Каме, Вукубом-Каме, Ах-Альпухом, Ах-Альканой, Чамиабаком, Чамиахоломом, Шикирипатом, Кучумакиком, Ах-Альмесом, Ах-Альтокобом, Шиком и Патаном, как назывались те владыки, которые послали поручение с совами.

— Действительно ли владыки Хун-Каме и Вукуб-Каме сказали, что мы должны идти с вами?

— Они определенно сказали так, и мы будем сопровождать вас. "Пусть принесут они с собой все их снаряжение для игры", — сказали владыки.

— Хорошо! — сказали (юноши). — Подождите нас, мы только сходим проститься с нашей матерью.

И вот они направились прямо домой и сказали своей матери, потому что отец их был уже мертв:

— Мы уходим, мать наша, но уходим только на время. Посланники владык пришли, чтобы взять нас. "Они должны прийти как возможно скорей", — сказали (владыки); так передали нам их посланцы. Мы оставим здесь наш каучуковый мяч в качестве заложника, — добавили (братья).

И они немедленно пошли и повесили его в углублении крыши дома, там, где находилась ниша. "Мы возвратимся и будем потом играть", — сказали они.

И подойдя к Хун-Бацу и Хун-Чоуэну, они сказали им: "играйте на прекрасной флейте и пойте прекрасно, занимайтесь живописью и резьбой по камню, согревайте наш дом и согревайте сердце вашей бабушки!".

Когда они прощались со своей матерью, Шмукане очень огорчилась и горько заплакала. "Не печалься, мы уходим, но мы еще не умерли", — сказали Хун-Хун-Ахпу и Вукуб-Хун-Ахпу, когда они покидали ее.

Хун-Хун-Ахпу и Вукуб-Хун-Ахпу отправились немедленно, и посланные шествовали впереди них по дороге. И вот они начали спускаться по дороге в Шибальбу по очень крутым ступеням. Они спускались вниз до тех пор, пока не подошли к берегу постоянно изменявшейся реки, быстро текущей между двумя склонами узкого ущелья, называвшимися Нусиван-куль и Кусиван, и переправились через нее. Затем они пересекли местность с очень изменчивой рекой, которая текла среди колючих тыквенных деревьев. Там было очень много тыквенных деревьев, но они прошли между ними, не причинив себе вреда.

Затем они подошли к берегу другой реки, реки из крови, и пересекли ее, но не пили из нее воды, они только перебрались на другой берег, и поэтому они не были побеждены. А затем они подошли к другой реке, реке целиком из гноя; но она не принесла им вреда; они прошли снова беспрепятственно.

(Братья) двинулись дальше, пока они не пришли на место, где соединялись четыре дороги, и здесь, на этом перекрестке четырех дорог, они были настигнуты судьбой.

Одна из этих четырех дорог была красная, другая — черная, третья — белая и последняя — желтая. И черная дорога сказала им: "меня, меня должны вы избрать, потому что я — дорога владыки". Так сказала дорога.

И в этом месте они были уже побеждены. Они приняли эту дорогу, дорогу к Шибальбе, и когда (братья) прибыли на место совета владык Шибальбы, они уже потеряли в игре.

И вот, первыми, кого они увидели там, были сидящие деревянные куклы, изготовленные обитателями Шибальбы. (Братья) приветствовали их первыми: "Привет, Хун-Каме!" — сказали они деревянной кукле. — "Привет, Вукуб-Каме!" — сказали они другому деревянному изображению. Но те не отвечали. Немедленно владыки Шибальбы разразились хохотом, и все другие владыки начали громко смеяться, потому что они смотрели на Хун-Хун-Ахпу и Вукуба-Хун-Ахпу, как на уже обессиленных, как на уже побежденных. Вот почему они продолжали смеяться.

Тогда Хун-Каме и Вукуб-Каме заговорили: "Хорошо", — сказали они, — "вот вы прибыли. На завтра приготовьте маску, ваши нашейники и перчатки", — прибавили они.

"Подойдите и сядьте на нашу скамью", — сказали они. Но скамья, которую они предложили (братьям), была из раскаленного камня, и когда они сели на нее, то они обожглись. Они начали извиваться на скамье, но не находили себе никакого облегчения. Конечно, они вскочили со скамьи, но седалища их были обожжены.

Владыки Шибальбы снова разразились хохотом; они умирали от смеха; они корчились от боли в своих сердцах, в своей крови и в своих костях, причиненной им смехом. Так смеялись все владыки Шибальбы.

"Теперь идите к этому дому, — сказали они, — там вы получите наши смолистые лучины и ваши сигары и там вы будете спать".

Немедленно прибыли они в "Дом мрака". Внутри него была только тьма. А пока они были там, владыки Шибальбы обсуждали, что они должны предпринять.

"Давайте принесем их в жертву завтра, пусть они умрут быстро-быстро, так, чтобы мы могли пользоваться их игральным снаряжением при игре в мяч", — говорили владыки Шибальбы друг другу.

А лучинами у них были липкие от крови каменные ножи; они назывались "сакиток" — так называлась сосна Шибальбы. Обоюдоострой была и их игра в мяч; каждое мгновение их кости могли быть расчленены; роковой могла быть для них игра в мяч с владыками Шибальбы.

Итак, Хун-Хун-Ахпу и Вукуб-Хун-Ахпу вошли в "Дом мрака". Там им были даны их смолистые лучины, единственная зажженная лучина, которую Хун-Каме и Вукуб-Каме послали им, вместе с зажженной сигарой для каждого, которые послали им владыки. Хун-Хун-Ахпу и Вукуб-Хун-Ахпу сидели в темноте, совершенно скорчившись, когда вошел (посланец) с лучинами и сигарами. Лучины ярко осветили помещение, когда он передавал (слова владык):

"Каждый из вас имеет горящую лучину и сигару; приходите на заре и принесите их обратно. Вы не должны сжигать их, но вы должны возвратить их целыми, в том же виде, что и сейчас, — вот что поручили сказать мне владыки".

Так было сказано им. И этим (братья) были побеждены. Они сожгли лучины, и они также искурили сигары, которые были даны им.

Многие места испытаний имелись в Шибальбе; и испытания были многих видов.

Первое — это "Дом мрака", Кекума-Ха, в котором была только непроглядная тьма.

Второе было Шушулим-Ха, так он именовался; дом, где каждый дрожал, в котором было невозможно холодно. Ледяной невыносимый ветер дул внутри.

Третье — было "Дом ягуаров", Балами-Ха, как его называли, в котором не имелось ничего, кроме ягуаров, которые толпились, теснились друг к другу от отчаяния, рычали и щелкали зубами. Ягуары были заперты в этом доме.

Цоци-Ха, "Домом летучих мышей", называлось четвертое помещение для испытаний. Внутри этого дома не было ничего, кроме летучих мышей, которые пищали, кричали и летали везде и всюду. Летучие мыши были заперты внутри и не могли вылететь наружу.

Пятое называлось Чайим-Ха, "Дом ножей", в котором были только сверкающие заостренные ножи, предназначенные то к покою, то к уничтожению (всего находящегося) здесь, в этом доме.

В Шибальбе было много мест для испытаний, но Хун-Хун-Ахпу и Вукуб-Хун-Ахпу не входили туда. Мы должны были только упомянуть здесь названия этих домов для испытаний.

Когда Хун-Хун-Ахпу и Вукуб-Хун-Ахпу появились перед Хун-Каме и Вукуб-Каме, эти им сказали: "Где же мои сигары? Где моя смолистая лучина, которая была дана вам на прошлую ночь?".

— Они все кончились, владыка!

— Хорошо. Сегодня будет концом ваших дней. Теперь вы умрете. Вы будете уничтожены, мы разорвем вас на куски, и здесь будут спрятаны ваши лица. Вас принесут в жертву! — сказали Хун-Каме и Вукуб-Каме.

Они немедленно принесли (братьев) в жертву и погребли их; они были погребены в месте, называемом Пукбаль-Чах. Перед их погребением (владыки Шибальбы) отрезали голову Хун-Хун-Ахпу и похоронили лишь тело старшего брата вместе с младшим братом.

"Возьмите его голову и поместите ее на дереве, находящемся около дороги", — сказали Хун-Каме и Вукуб-Каме. И когда туда пришли и поместили, голову Хун-Хун-Ахпу посреди ветвей дерева, оно, никогда раньше не приносившее плодов, внезапно покрылось плодами. И это тыквенное дерево — так оно зовется — и есть то самое, которое мы теперь называем головой Хун-Хун-Ахпу.

С изумлением смотрели Хун-Каме и Вукуб-Каме на плоды этого дерева. Круглые плоды виднелись повсюду, но Хун-Каме и Вукуб-Каме не могли распознать, где голова Хун-Хун-Ахпу; она была совершенно подобна другим плодам тыквенного дерева. Так это казалось всем обитателям Шибальбы, когда они пришли посмотреть на него вблизи.

Они единодушно решили из-за того, что произошло, когда они поместили среди его ветвей голову Хун-Хун-Ахпу, что дерево это — волшебное. И владыки Шибальбы сказали:

"Пусть никто не смеет срывать эти плоды! Пусть никто не смеет подходить близко и садиться под этим деревом!" — сказали они. Так владыки Шибальбы решили держать в стороне (от дерева) всякого.

Голову Хун-Хун-Ахпу более уже нельзя было узнать, потому что она стала по виду совершенно подобной плоду тыквенного дерева. Тем не менее, об этом говорилось очень много, и одна девушка услышала этот чудесный рассказ. Теперь мы расскажем об ее прибытии (к этому дереву).

Вот рассказ о девушке, дочери владыки по имени Кучумакик.

До этой девушки, дочери владыки, также дошел рассказ об этом. Имя отца было Кучумакик, а имя девушки — Шкик. Когда она услышала рассказ о плодах на дереве, который постоянно рассказывал ее отец, она, слушая это, была очень изумлена.

"Почему я не могу пойти посмотреть на это дерево, о котором они столько говорят, — воскликнула девушка. — Я уверена, что плоды, разговоры о которых я (постоянно) слышу, должны быть очень вкусными".

И вот, (девушка) пошла совершенно одна и приблизилась к подножью дерева, росшего в Пукбаль-Чах.

— Ах, — воскликнула она, — что это за плоды, растущие на этом дереве? Разве не удивительно видеть, как оно покрыто плодами? Разве не вкусны эти плоды? Неужели я умру, неужели я погибну, если сорву один-единственный из этих плодов? — сказала девушка.

Тогда череп, находившийся среди ветвей дерева, заговорил и сказал:

— Что ты хочешь от (дерева)? Эти круглые предметы, покрывающие ветви дерева, всего лишь черепа. — Так говорила голова Хун-Хун-Ахпу, обращаясь к девушке. — Ты, может быть, хочешь их? — добавила она.

— Да, я хочу их! — ответила девушка.

— Хорошо, — сказал череп. — Протяни ладонь своей правой руки сюда! Посмотрим!

— Пусть будет! — сказала девушка, выдвигая свою руку и протягивая ее прямо к черепу.

В этот момент череп выронил несколько капель слюны прямо в девичью ладонь. Она быстро и внимательно посмотрела на свою руку, но слюны, упавшей из черепа, на ее ладони уже не было.

— В моей слюне и влаге я дал тебе потомство, — сказал голос из дерева. — Теперь моя голова не нужна больше ни для чего; она только лишь череп без плоти. Таковы и головы великих владык, ибо только плоть есть то, что дает им приятный вид. И когда они умирают, люди пугаются при виде их костей. Такова же природа их сыновей, которая подобна влаге и слюне; их жизненная сущность, будь то сын владыки, сын мудреца или оратора. Они не теряют своей сущности, когда отходят, но завещают ее. Образ владыки, почтенного мудреца или оратора не должен исчезнуть или быть искоренен; он остается в тех дочерях и сыновьях, которых он порождает. Так должно быть! То же самое я сделал с тобой. Поднимись же на поверхность земли; ты не умрешь. Верь словам моим. Да будет это так! — сказала голова Хун-Хун-Ахпу и Вукуб-Хун-Ахпу.

И все то, что они сделали вместе, было воистину совершено по повелению Хуракана, Чипи-Какулха и Раша-Какулха.

После этого девушка возвратилась прямо домой, и много забот легло на нее. Она немедленно зачала сыновей в своем теле силою только слюны. Вот каким образом были порождены Хун-Ахпу и Шбаланке.

Итак, девушка возвратилась домой, и после того, как прошло шесть месяцев, ее отец, именовавшийся Кучумакик, заметил ее положение. И тогда девушка вспомнила (слова, сказанные ей головой Хун-Хун-Ахпу), потому что даже ее отец увидел, что она ожидает потомства.

И тогда все владыки и Хун-Каме и Вукуб-Каме собрались на совет с Кучумакиком.

— Моя дочь действительно ждет ребенка, владыки, она беременна из-за чистого распутства, — воскликнул Кучумакик, когда он появился перед владыками.

— Хорошо, — сказали они, — вырви признание из ее рта, и если она откажется говорить, накажи ее. Пусть она будет уведена далеко отсюда и принесена в жертву.

— Хорошо, почтенные владыки, — ответил он.

И тогда спросил Кучумакик у своей дочери:

— От кого эти дети, которых ты носишь в чреве, дочь моя?

А она ответила:

— У меня нет ребенка, почтенный отец мой, потому что я не знала еще лица мужчины.

— Хорошо, — сказал он, — так ты, значит, действительно блудница. Возьмите ее и принесите ее в жертву, почтенные мужи, принесите мне ее сердце в тыквенной чаше; в этот же день оно должно трепетать в руках владык, — приказал он совам.

Четыре посланца взяли тыкву и отправились в путь, неся юную девушку на своих плечах. Они взяли с собой также и сверкающий каменный нож, предназначенный для ее заклания.

И она сказала им:

— Нет, не может быть, чтобы вы убили меня, о вестники, ведь то, что я ношу в чреве своем, — это не от бесчестия, а оно зародилось, когда я пошла подивиться на голову Хун-Хун-Ахпу, ту, что в Пукбаль-Чах. Вот поэтому вы не должны приносить меня в жертву, о вестники! — сказала девушка, обращаясь к ним.

— А что мы положим вместо твоего сердца? Так приказал нам твой отец: "Принесите ее сердце; владыки будут вертеть его так и сяк; им будет любопытно (смотреть) на него; они будут смотреть все вместе, как оно будет гореть. Итак, принесите ее сердце в чаше возможно быстрее, ее сердце, лежащее на дне чаши". Может быть, он не говорил так нам? Но что положим мы тогда в тыквенную чашу? Мы тоже хотим, чтобы ты не умерла, — сказали посланцы.

— Хорошо, но мое сердце не принадлежит им. Ни дом ваш не должен находиться здесь, ни вы не должны быть принуждаемы ими силой, чтобы убивать людей. Наступит время, воистину, когда действительные распутники будут в ваших руках, а в моих руках Хун-Каме и Вукуб-Каме. Им должна принадлежать только кровь и только череп; вот что будет отдано им. Никогда мое сердце не будет сожжено перед ними. Да будет так! Соберите то, что даст вам это дерево, — сказала девушка.

Красный сок, хлынувший из дерева, полился в чашу; и тотчас же он загустел и из него образовался комок; он блестел и имел форму сердца. Дерево дало сок, подобный крови, имевший вид настоящей крови. Тогда кровь, или лучше сказать кровь красного дерева, сгустилась и образовала очень широкий блестящий слой внутри чаши, подобный свернувшейся крови. Так это дерево стало прославленным из-за девушки; оно называлось раньше "красное дерево кошенили", но (с той поры) оно получило имя "дерево крови", потому что сок его называется кровью.

— Вы будете теперь очень любимы, и все, что есть на земле, будет принадлежать вам, — сказала девушка совам.

— Хорошо, девушка. Итак, мы сейчас исполним приказанное (нам, а затем) укажем тебе дорогу туда, наверх, ты же продолжай свой путь как можно быстрей. Мы же пойдем и предъявим это изображение, эту замену вместо твоего сердца, владыкам, — сказали вестники.

Когда они появились перед владыками, все ожидали их с нетерпением.

— Кончили ли вы? — спросил Хун-Каме.

— Все кончено, владыки мои. Вот здесь на дне чаши находится ее сердце.

— Хорошо! Давайте посмотрим! — воскликнул Хун-Каме. И схватив его кончиками своих пальцев, он поднял сердце; оболочка разорвалась, и заструилась блестящая кровь, ярко-красного цвета.

— Разожгите огонь и положите его на уголья, — приказал Хун-Каме. Как только они бросили его на огонь, обитатели Шибальбы начали принюхиваться и пододвинулись ближе к нему. Им очень нравилось благоухание, исходившее от сердца.

А в то время, пока они сидели и пристально смотрели на (огонь), совы скрылись и показали девушке путь, и она радовалась, что поднимается из подземных глубин на поверхность земли. Совы же, указав ей путь, возвратились назад.

Так владыки Шибальбы были побеждены девушкой, они все были поражены слепотой.

И вот, Хун-Бац и Хун-Чоуэн находились со своей матерью дома, когда (туда) пришла женщина, именовавшаяся Шкик.

Когда женщина Шкик появилась перед матерью Хун-Баца и Хун-Чоуана, она уже носила сыновей в своем животе, и это было незадолго перед тем, как Хун-Ахпу и Шбаланке, как они звались, должны были быть рождены. Когда женщина прибыла к старице, она сказала ей: "я пришла, мать моя, я — твоя невестка и твоя дочь, о почтенная моя мать". Она сказала это, когда вошла в дом старицы.

— Откуда ты пришла? Где мои сыновья? Может быть, они не умерли в Шибальбе? Разве ты не видишь этих двух, оставшихся, их порождение и их кровь, зовущихся Хун-Бацем и Хун-Чоуэном? И тем не менее ты приходишь? Иди отсюда! Прочь! — закричала старица на девушку.

— И все же то, что я говорю — истина. Я — твоя невестка, и была таковой уже долгое время. Я принадлежу Хун-Хун-Ахпу. Они живы в том, что я ношу. Хун-Хун-Ахпу и Вукуб-Хун-Ахну вовсе не мертвы; то, что они сейчас невидимы, — это великий их подвиг. А ты — моя свекровь. И ты скоро с любовью увидишь их образ в том, что я приношу тебе, — сказала она старице.

Тогда Хун-Бац и Хун-Чоуэн рассердились. Они ничего не делали, а только играли на флейте и пели, рисовали и занимались резьбой по камню в течение всего дня и были утешением для сердца старицы.

Тогда старица сказала:

— Я не желаю, чтобы ты была моей невесткой, потому что то, что носишь ты в своем чреве, — это плод твоего бесчестья. А потом, ты обманщица; мои сыновья, о которых ты говоришь, давно мертвы.

Неожиданно старица добавила:

— То, что говорю я тебе, — истина, но пусть ты моя невестка, согласно тому; что я слышала. Иди тогда, принеси пищу для этих, они должны быть накормлены кукурузными лепешками. Иди и собери большую сеть (полную зерна) и возвратись сразу же, потому что ты — моя невестка, согласно тому, что я слышу, — сказала она девушке.

— Хорошо, — ответила девушка, и она сразу отправилась на кукурузное поле, которое было засеяно Хун-Бацем и Хун-Чоуэном. Дорога также была устроена и расчищена ими: девушка пошла по ней и так пришла на поле. Но она нашла там только один стебель кукурузы, не два или три. И когда она увидела только один стебель с одним лишь початком на нем, у девушки сжалось сердце.

— Ох, так я в самом деле грешница? Ох, несчастливая я! Откуда же я соберу полную сеть зерна, как мне было приказано ею? — воскликнула она.

Немедленно начала она молить Чахаля о пище, которую она должна была собрать и принести назад.

— Штох, Шканиль, Шкакау, вы, что готовите зерно, и ты, Чахаль, хранитель пищи Хун-Баца и Хун-Чоуэна! — воскликнула девушка. И затем она схватила нити, пучок нитей от початков и оторвала их, не повреждая початка. Затем она расположила эти нити в сети, и они превратились в початки кукурузы, и большая сеть была совершенно наполнена.

Девушка возвратилась немедленно; полевые животные шли рядом, неся сеть. Когда они прибыли, то поставили ношу в углу дома, как будто девушка смогла нести ее. Старица подошла и заглянула туда. Увидев большую сеть, наполненную едой, она воскликнула:

— Откуда ты взяла всю эту еду? Может быть, ты растащила все на нашем поле и принесла сюда всю нашу кукурузу?

— Пойду, посмотрю сейчас же, — сказала старица и вышла на дорогу к кукурузному полю. Но единственный стебель кукурузы то-прежнему стоял там; отчетливо было видно и место, где находилась сеть у подножья стебля. Старица быстро возвратилась назад, вошла в свой дом и сказала девушке:

— Это достаточное доказательство, что ты действительно моя невестка. Я увижу теперь твоих малышей, которых ты носишь и которые будут мудрецами, — сказала она девушке.

Теперь мы сообщим о рождении Хун-Ахпу и Шбаланке. Здесь мы расскажем об их рождении.

Когда наступил день их рождения, девушка по имени Шкик родила их, но старица не видела их в лицо, когда они были рождены. Мгновенно были рождены два мальчика, названные Хун-Ахпу и Шбаланке. Здесь, в лесу, появились они на свет.

Потом внесли их в дом, но они не хотели спать.

— Ступай выбрось их! — сказала старица, — ибо поистине они кричат слишком много. — Тогда (Хун-Бац и Хун-Чоуэн) вышли и положили их в муравейник. Там они мирно спали. Тогда они вынули (новорожденных) из муравейника и положили на чертополох.

То, чего желали Хун-Бац и Хун-Чоуэн, это, чтобы (Хун-Ахпу и Шбаланке) умерли в муравейнике или умерли на чертополохе. Они желали этого из-за той ревности и зависти, которую Хун-Бац и Хун-Чоуэн чувствовали к ним.

Сначала они даже отказались принять своих младших братьев в дом; они не хотели признавать их, и поэтому они были воспитаны в лесной чаще.

Хун-Бац и Хун-Чоуэн были великими музыкантами и певцами; они выросли среди испытаний и нужды, и у них было много горя, но они стали очень мудрыми. Они были флейтистами, певцами, художниками и резчиками по камню, все это они знали, как делать.

Они сознавали свое назначение, и они знали также, что они — преемники своих родителей, тех, кто отправились в Шибальбу. Они знали, что их отцы умерли там. Хун-Бац и Хун-Чоуэн были исполнены большого знания, и в своих сердцах они знали все относительно рождения их двух младших братьев. Тем не менее, будучи завистливыми, они не показывали своей мудрости, и их сердца были наполнены злыми желаниями против них, хотя Хун-Ахпу и Шбаланке не обидели их никаким образом.

Эти два (последних) ничего не делали в продолжение всего дня, кроме того что стреляли из выдувной трубки; их не любили ни их бабушка, ни Хун-Бац и Хун-Чоуэн. Им не давали ничего есть; только тогда, когда еда была закончена и кончали есть Хун-Бац и Хун-Чоуэн, тогда приходили поесть младшие (братья). Но они не оскорблялись за это и не приходили в гнев, а переносили все терпеливо, потому что они сознавали свое положение и понимали все совершенно ясно. Они приносили с собой птиц день за днем, когда приходили, а Хун-Бац и Хун-Чоуэн ели их, не уделяя никакой доли ни одному из них, ни Хун-Ахпу, ни Шбаланке.

Единственно, чем занимались Хун-Бац и Хун-Чоуэн, — это игрой на флейте и пением.

И вот однажды, когда Хун-Ахпу и Шбаланке пришли, не принеся на этот раз с собой ни одной птицы, то их бабушка разозлилась, когда вошли они в дом.

— Почему на этот раз не принесли вы птицей — спросила она Хун-Ахпу и Шбаланке.

А они ответили:

— Вот что случилось, бабушка. Птицы наши запутались на вершине дерева, а мы не смогли взобраться и достать их, дорогая бабушка. Если наши старшие братья так желают, то пусть пойдут вместе с нами и спустят птиц вниз, — сказали они.

— Хорошо, — отвечали старшие братья, — на заре мы пойдем с вами.

(И когда они это говорили), они шли к своей погибели. Слепотой были поражены они оба, на свою погибель, Хун-Бац и Хун-Чоуэн.

— Мы хотим лишь изменить их природу, их жирную внешность, так, чтобы осуществилось бы наше слово и предсказание, за все страдания и мучения, которые они причинили нам. Они желали, чтобы мы умерли, чтобы мы были уничтожены, мы, их младшие братья. В своих сердцах они действительно считают, что мы созданы быть их служителями. Из-за этих причин мы должны одолеть их и дать им урок. — Так говорили друг другу (Хун-Ахну и Шбаланке).

Тогда они направились к подножью дерева, называвшегося канте. Их сопровождали два их старших брата, когда они отправились в путь. Тут они начали охотиться своими выдувными трубками. Невозможно было сосчитать птиц, щебетавших на дереве, и их старшие братья удивлялись, видя так много птиц. (Застреленных) птиц было много, но ни одна не упала к подножью дерева.

— Наши птицы не падают на землю. Идите и доставьте их вниз, — сказали (Хун-Ахпу и Шбаланке) своим старшим братьям.

— Хорошо, — ответили (последние).

И тогда они тотчас вскарабкались на дерево, но дерево начало становиться все выше и выше, и ствол его увеличился. Тогда Хун-Бац и Хун-Чоуан захотели спуститься вниз, но не могли они уже больше спуститься с вершины дерева.

И тогда сказали они с вершины дерева:

— Что случилось с нами, о наши братья, О мы несчастные! Это дерево устрашает нас только при взгляде на него. О наши братья! — воскликнули они с вершины дерева.

А Хун-Ахпу и Шбаланке тогда ответили:

— Распустите ваши набедренные повязки, крепко привяжите их под вашим животом, оставив висящими длинные концы, и потяните их снизу. Таким образом вы легко сможете сойти вниз. — Так сказали им младшие братья.

— Да будет так! — ответили они, оттягивая концы своих поясов назад.

Но в то же мгновение эти концы превратились в хвосты, а они сами стали обезьянами. Тогда они начали скакать по ветвям деревьев, среди деревьев больших и малых гор, а затем они исчезли в лесу, все время гримасничая, крича и качаясь на ветвях деревьев.

Таким способом Хун-Бац и Хун-Чоуэн были побеждены Хун-Ахпу и Шбаланке; и только из-за своего чародейства могли они совершить это.

После этого они возвратились в свой дом, и когда они пришли, они сказали своей бабушке и своей матери:

— Что это могло быть, о наша бабушка, что случилось с нашими старшими братьями, потому что их лица стали грубыми, а они сами неожиданно превратились в зверей? — Так говорили они.

— Если вы чем-нибудь повредили вашим старшим братьям, вы огорчили меня, вы наполнили меня печалью. Не делайте подобных вещей вашим братьям, о (дети) мои, — сказала старица Хун-Ахпу и Шбаланке.

А они ответили своей бабушке:

— Не огорчайся, о наша бабушка. Ты увидишь снова лица наших братьев. Они возвратятся, но это будет трудное испытание для тебя, бабушка. Будь осторожна и не смейся при (взгляде) на них. А теперь давайте испытаем их судьбу, — сказали они.

Немедленно (братья) начали играть на своих флейтах, наигрывая (песню) "Хун-Ахпу-Кой". Затем они пели, играя на флейте и барабане, схватив свои флейты и барабан. После они уселись рядом со своей бабкой и продолжали играть на флейте; они звали (назад) своих братьев музыкой и песней, произнося нараспев песню, называвшуюся "Хун-Ахпу-Кой".

Наконец, появились Хун-Бац и Хун-Чоуэн и, подходя, начали танцевать; но когда старица взглянула и увидела их безобразные лица, то она стала смеяться. Старица не смогла удержать своего смеха, и они сразу удалились, так что не было больше видно их лиц.

— Ну, вот и все, бабушка! Они ушли в лес. Что ты сделала, наша прародительница? Мы можем сделать эту попытку только четыре раза, и осталось лишь три. Мы попытаемся снова позвать их (сюда) с помощью игры на флейте и песни, но ты постарайся удержать свой смех. Пусть еще раз начнется испытание! — сказали снова Хун-Ахпу и Шбаланке.

И тотчас начали они снова дуть во флейты, и снова (Хун-Бац и Хун-Чоуэн) возвратились; танцуя, они дошли до середины двора дома. Они гримасничали, возбуждая в их бабке такую веселость, что, наконец, она разразилась громким смехом. Они, действительно, были очень забавны с их обезьяньими лицами, их широкими животами, их узкими хвостами, судорожно двигавшимися, чтобы выразить их чувства. Все это заставляло старицу смеяться.

Тогда снова (старшие братья) ушли назад в горы. И сказали Хун-Ахпу и Шбаланке:

— А теперь что мы будем делать, о бабушка? Попытаемся еще раз. Это (уже) третий!

Они снова заиграли на флейте, и те (обезьяны) возвратились, танцуя. Теперь старица смогла удержать свой смех. Тогда они вскарабкались на (главную балку) — самое теплое место в доме; их глаза светились красным светом, они отворачивали прочь свои лица с широкими кривыми ртами и втянутыми губами. Они были очень взволнованы и пугали друг друга гримасами, которые они делали.

И когда старица увидела все это, она разразилась бурным хохотом. И они опять не увидели лиц (старших братьев) из-за смеха старой женщины.

— Только еще раз мы позовем их, бабушка, и они придут в четвертый раз, — (сказали юноши).

Они начали снова играть на флейте, но (их братья) не возвратились в четвертый раз; наоборот, они убежали в лес так быстро, как только могли.

И они (юноши) сказали своей бабушке. "Мы сделали все, что было возможно, о бабушка, они пришли один раз, затем мы пытались еще позвать их снова. Но не печалься! Вот мы здесь, мы твои внуки; ты должна смотреть на нас, о наша мать! О наша бабушка, (мы здесь), чтобы напоминать тебе о наших старших братьях, тех, кого называли и кто имел имена Хун-Баца и Хун-Чоуэна, — сказали Хун-Ахпу и Шбаланке.

(Хун-Баца и Хун-Чоуана) призывали игроки на флейте и певцы и древние времена. Художники и мастера резьбы по камню также призывали их в прошедшие дни. Но они были превращены в животных и стали обезьянами, потому что они были высокомерными и оскорбляли своих младших братьев.

Таким путем были опозорены их души; такова была их потеря; таким путем Хун-Бац и Хун-Чоуэн были побеждены и превращены в животных. Они постоянно находились в своем доме, они были музыкантами и певцами и сотворили многое поистине великое, когда жили со своей бабкой и своей матерью.

Тогда (Хун-Ахпу и Шбаланке) начали работать, чтобы их бабушка и их мать думали бы о них хорошо. Первое дело, которое они сделали, было кукурузное поле.

— Мы идем засеять поле, о наша бабушка и мама, — сказали они. — Не печалься, мы здесь, мы, твои внуки; мы займем место наших старших братьев, — сказали Хун-Ахпу и Шбаланке.

Без промедления они взяли свои топоры, свои мотыги и свои большие деревянные копательные палки и отправились в путь, неся каждый на плече свою выдувную трубку. Когда они выходили из дома, они попросили свою бабушку принести им еды.

— Приди точно в полдень и принеси нашу пищу, бабушка, — сказали они.

— Хорошо, внуки мои, — ответила им их бабушка.

Скоро они пришли туда, где хотели устроить кукурузное поле. И когда они просто воткнули мотыгу в землю, она начала обрабатывать землю; она совершала всю большую работу одна.

Таким же образом (братья) вонзали топор в стволы деревьев и ветви, и мгновенно они падали, и все деревья и лианы оказывались лежащими на земле. Деревья падали быстро, от одного удара топора, и образовалась большая поляна.

И мотыга также сделала большое дело. Нельзя было сосчитать, сколько сорных трав и колючих растений было уничтожено одним ударом мотыги. Невозможно было и перечислить, что было вырыто и расчищено, сколько было срезано всех больших и малых деревьев.

Затем (Хун-Ахпу и Шбаланке) приказали птице, называемой Шмукур, горлинке, подняться и усесться на вершине высокого дерева, и Хун-Ахпу и Шбаланке сказали ей: "Сторожи, когда наша бабушка придет с едой для нас, и как только она пойдет, начинай сразу ворковать, а мы схватим мотыгу и топор".

— Хорошо! — ответила горлинка. А они хотели стрелять из своих выдувных трубок; заниматься в действительности устройством кукурузного поля им вовсе не хотелось.

Немного позже горлинка, как ей было приказано, заворковала, и (братья) быстро побежали и схватили один — мотыгу, а другой — топор. Они накрыли свои головы; один из них намеренно загрязнил свои руки землей и тем же самым образом вымазал свое лицо, чтобы выглядеть, как настоящий земледелец, а другой нарочно набросал деревянных щепок на голову, как будто бы он в действительности срубал деревья.

Так их и увидела их бабка. Они сразу же поели, хотя в действительности они не работали в поле и получили пищу, не заслужив ее. Через некоторое время они вернулись домой.

— Мы поистине очень устали, бабушка, — сказали они, возвратившись, и протянули свои руки и ноги перед ее глазами, но без всяких оснований.

(Братья) возвратились на следующий день и, придя на ноле, увидели, что все деревья и лианы снова полностью стоят на своих местах, а колючие растения и сорные травы снова перепутались. (Вот что увидели Хун-Ахпу и Шбаланке), когда пришли.

— Кто это сыграл с нами такую шутку? — сказали они.

А совершили это все животные, большие и малые; они сделали это: пума, ягуар, олень, кролик, лисица, койот, дикий кабан, коати, малые птицы и большие птицы — они, вот кто, совершили все это, и за одну только ночь.

И вот (Хун-Ахпу и Шбаланке) начали снова приготовлять поле для кукурузы и почву и срубать деревья. Они советовались друг с другом, в то время как рубка деревьев и расчистка кустарника шла сама собой.

— Теперь мы прежде всего будем сторожить наше поле, — сказали они друг другу, когда советовались, — может быть, мы сможем захватить тех, кто придет сюда творить все эти разрушения. — Потом они возвратились домой.

— Кто же видел что-нибудь подобное, бабушка? Они зло подшутили над нами. Наше поле, обработанное нами, они превратили в кубок земли, покрытый густыми зарослями и толстыми деревьями. Вот что мы нашли, когда пришла туда немного раньше, бабушка, — сказали они ей и своей матери. — Но мы возвратимся туда и будем сторожить всю ночь, потому что несправедливо, что они совершают против нас такие вещи, — добавили (братья).

Затем они вооружились и снова возвратились на свое поле, к срубленным деревьям, и втихомолку спрятались там, прикрытые темнотой.

Тогда все животные собрались снова, пришли представители каждого рода, все большие и малые животные собрались вместе. Сердце ночи было спокойно, когда они пришли, все говоря между собой, и вот каковы были их слова: "Поднимитесь, деревья! Поднимитесь, лианы". Так говорили они, подходя и собираясь под деревьями и лианами. Наконец, они приблизились и появились перед глазами (Хун-Ахпу и Шбаланке).

Пума и ягуар были первыми, и (Хун-Ахпу и Шбаланке) жаждали схватить их, но (животные) не дались. Затем приблизились олень и кролик, но единственные части их, которые (братья) могли схватить, были их хвосты, их-то они и вырвали. Хвост оленя (и хвост кролика) остались в их руках, и поэтому с тех пор у оленя и кролика такие короткие хвосты.

Ни лисица, ни койот, ни дикий кабан, ни коати не попали в их руки. Все животные прошли перед Хук-Ахпу и Шбаланке, и сердца (братьев) были полны гнева из-за того, что не смогли поймать их.

Но, наконец, появился еще один зверь, отставший от других, и прибежал он, шмыгая то в одну, то в другую сторону. Они мгновенно преградили ему путь и, накинув на него ткань, схватили; это оказалась мышь. Поймав ее, они повернули ей голову назад и попытались задушить ее. Они опалили ей хвост на огне, и с тех пор хвост у мыши, ее хвост всегда безволосый. И глаза у нее всегда (выпучены), потому что юноши, Хун-Ахпу и Шбаланке, пытались ее задушить.

Мышь сказала: "Я не должна умереть от ваших рук. И не ваше это дело — возделывать кукурузные посевы".

— Что ты там такое рассказываешь теперь нами — спросили юноши мышь.

— Освободите меня немножко, потому что у меня внутри есть кое-что, что желаю сказать вам, и я скажу вам это немедленно, но сперва дайте мне что-нибудь поесть, — промолвила мышь.

— Мы дадим тебе пищу потом, — ответили (братья), — сперва скажи!

— Хорошо! (Узнайте же) тогда, что собственность ваших родителей — Хун-Хун-Ахпу и Вукуб-Хун-Ахпу, как назывались они, тех, кто умерли в Шибальбе, — принадлежащие им вещи для игры в мяч сохранились и висят под крышей дома: их кольца, перчатки и каучуковый мяч. Тем не менее ваша бабушка не хотела показывать их вам, потому что (эти вещи) были причиной, из-за которой умерли ваши родители.

— Ты уверена в этом? — спросили юноши мышь. А сердца их были очень счастливы, услышав о каучуковом мяче. И так как мышь им все теперь рассказала, то они показали ей, что будет ее пищей.

— Вот что будет твоей пищей: кукурузные зерна, белый перец, бобы, паташте и какао, — все это принадлежит тебе, и если что-либо будет запасено и позабыто, это также будет твоим. Ешь это! — так было сказано мыши Хун-Ахпу и Шбаланке.

— Хорошо, о юноши, — ответила она, — но что будет сказано вашей бабушке, если она увидит меня?

— Не беспокойся, потому что мы здесь и мы подумаем, мы найдем, что сказать нашей бабушке. Идем же! Мы быстро посадим тебя в этом углу дома, а ты сразу же поднимайся туда, где висят эти вещи. Мы же посмотрим на жерди крыши и уделим внимание нашей пище, — сказали они мыши.

И условившись таким образом, после разговора друг с другом в течение ночи, Хун-Ахпу и Шбаланке прибыли (домой) точно к полуденному часу. Когда они пришли, то принесли с собой мышь, но никому не показали ее. Один из них прямо прошел в дом, а другой подошел к кровле и там мышь быстро вскарабкалась наверх.

Тотчас же они попросили у своей бабушки свой обед: "Прежде всего приготовь нам в чаше еду, мы хотим перцовой подливки, бабушка", — сказали они. И тотчас же в чаше была приготовлена для них пища, и горшок с похлебкой был поставлен перед ними.

Но все это было только для того, чтобы обмануть их бабушку и их мать. Осушив кувшин с водой, они сказали:

Мы поистине умираем от жажды; пойди и принеси нам пить, — сказали они своей бабушке.

— Хорошо! — сказала она и вышла. Тогда (братья) начали есть, но в действительности они вовсе не были голодны; то, что они делали, была лишь хитрость. Они видели при помощи их перцовой подливки, как мышь быстро побежала к каучуковому мячу, подвешенному к стропилам крыши дома. Видя это в их перцовой подливке, они послали к реке комара с жалом, насекомое, называемое шан, которое подобно москиту, и оно пришло туда и пробуравило бок у кувшина для воды, (который унесла) их бабушка. И хотя она пыталась остановить вытекавшую воду, она никак не могла заделать дыру в кувшине.

— Что там случилось с нашей бабушкой? Иди поскорее к реке, наши рты сухи от жажды, мы умираем от жажды, — сказали они своей матери и послали ее (принести воду). Немедленно мышь перегрызла (веревку, державшую) мяч, и он упал со стропил дома вместе с кольцами, перчатками и кожаными щитками. (Юноши) схватили их и, выйдя из дома, спрятали на дороге, ведущей к площадке для игры в мяч.

После этого они пошли на берег реки и присоединились к своей бабушке и своей матери, которые усердно старались заделать дыру в кувшине для воды. Тут прибыли они со своими выдувными трубками и, подойдя к реке, сказали:

— Что же вы делаете? Мы устали (от ожидания) и пришли сюда, — промолвили они.

— Посмотрите на дыру в моем кувшине, которую я не могу заткнуть, — сказала бабушка. Но они тотчас же заделали ее и вместе возвратились домой, идя перед своей бабушкой.

Таким образом был обнаружен каучуковый мяч.

Обрадованные юноши возвратились на площадку для игры в мяч; они принялись за игру и играли там долгое время одни. Они расчистили площадку, где играли их родители.

А владыки Шибальбы услышали их и сказали: "Кто это те, что снова начинают играть над нашими головами и тревожат нас производимым ими шумом? Может быть, не умерли Хун-Хун-Ахпу и Вукуб-Хун-Ахпу, желавшие возвысить себя перед нами? Идите и сразу же призовите их сюда!".

Так сказали Хун-Каме, Вукуб-Каме и другие владыки. Они тотчас же призвали своих вестников и сказали им: "Отправляйтесь туда и скажите им, когда вы окажетесь там: "Пусть они придут", — сказали владыки, — мы желаем играть в мяч с ними здесь, через семь дней после сегодняшнего мы желаем играть; так скажите им, когда вы придете (туда)". Так сказали владыки. Таково было (приказание), которое они отдали вестникам.

И они пошли туда по широкой дороге, (проложенной) юношами; она вела прямо к их дому.

Идя по ней, посланцы появились прямо перед бабушкой (и матерью юношей). Они были заняты едою, когда прибыли посланцы из Шибальбы.

— Скажи им, чтобы они пришли, без обмана, так приказали владыки, — сказали вестники Шибальбы. И посланцы Шибальбы указали точный день (прибытия): "В течение семи дней (владыки) будут ожидать их", — сказали они Шмукане.

— Хорошо, посланцы, они придут, как было приказано, — ответила старица. И посланцы отправились в обратный путь.

И тогда сердце старицы исполнилось беспокойства: "Кого же я пошлю позвать моих внуков? Разве не тем же самым образом явились в прошлый раз посланцы Шибальбы, когда они увели родителей (юношей)", — говорила старица и горько плакала, печальная и одинокая в своем доме.

И вдруг с ее одежды упала вошь. Она схватила ее и положила на ладонь своей руки. Вошь начала двигаться и быстро поползла.

— Доченька моя, не хочешь ли ты, чтобы я послала тебя позвать моих внучат с площадки для игры в мяч, — сказала она вши. — "Исполнители приказаний, посланцы (Шибальбы) пришли к вашей бабушке и сказали ей: "ты должна позаботиться, чтобы они пришли бы в течение семи дней, пусть придут они", — вот что сказали посланцы Шибальбы. Это велела мне передать ваша бабушка", — так приказала она вши.

Вошь, послушная приказанию, отправилась тотчас же в путь. На дороге ей повстречался сидевший юноша по имени Тамасул, жаба.

— Куда это ты идешь? — спросила жаба вошь.

— Я несу в своем (животе) послание, я отправилась искать юношей, — отвечала вошь Тамасулу.

— Хорошо, но я вижу, что ты двигаешься недостаточно быстро, — возразила жаба вши, — ты не хочешь, чтобы я проглотила бы тебя? Ты увидишь, как я побегу, и таким образом мы быстро прибудем.

— Прекрасно! — ответила вошь жабе. Тотчас же жаба проглотила ее. И жаба путешествовала долгое время, но шла она без всякой спешки. Затем она встретила большую змею по имени Сакикас.

— Куда это ты идешь, юный Тамасул? — спросила Сакикас жабу.

— Я иду, как посланец, у меня в животе послание, — отвечала жаба змее.

— Я вижу, что ты не можешь двигаться быстро. Может быть, я, я прибуду быстрее, — сказала змея жабе.

— Иди-ка сюда! — прибавила она.

И тотчас же Сакикас в свою очередь проглотила жабу. И с тех пор только это является пищей змей, которые и теперь глотают жаб.

Змея быстро отправилась вперед, но встретила (сокола) Вака, большую птицу. Сокол в свою очередь мгновенно проглотил змею. Вскоре после этого он появился на стене площадки для игры в мяч. С этого времени вот что стало пищей соколов, пожирающих в горах змей.

Прилетев, сокол уселся на карниз стены здания, в котором забавлялись, играя в мяч, Хун-Ахпу и Шбаланке. Усевшись, сокол начал кричать: Вак-ко! Вак-ко! — что обозначало: "Вак здесь! Вак здесь!".

— Кто это там кричит? Давайте-ка сюда наши выдувные трубки! — воскликнули (юноши). Они выстрелили в сокола и попали шариком из выдувной трубки в зрачок глаза. (Сокол) кругами спустился на землю. Они подбежали, быстро схватили его и спросили: "Что ты пришел сюда делать?". Так спросили они сокола.

— Я принес в своем животе послание, — отвечал сокол, — сперва излечите мой глаз, а потом я вам расскажу.

— Прекрасно! — сказали (юноши) и, взяв кусочек от каучукового мяча, с помощью которого они играли, они приложили его к лицу сокола. "Лоцкикв" назвали они (это средство), и мгновенно он выздоровел, сразу же глаз сокола был исцелен полностью.

— Говори теперь! — сказали они соколу. И он немедленно изрыгнул большую змею.

— Говори, ты! — сказали они змее.

— Хорошо! — сказала змея и в свою очередь изрыгнула жабу.

— Где же послание, что ты принесла? Говори! — приказали (юноши) жабе.

— Здесь, в моем животе находится послание, — отвечала жаба.

И немедленно она попыталась, но не могла ничего изрыгнуть; рот ее был наполнен слюной, но ничего из (ее рта) не вышло. Тогда юноши захотели её побить.

— Ты обманщица! — сказали они.

Они ударили ее ногою в крестец, и кости ее бедер поднялись вверх. Она попыталась снова, но из ее рта снова потекла только лишь слюна. Тогда юноши открыли руками рот жабы и, когда он открылся, заглянули внутрь его. Вошь застряла в зубах жабы; она осталась в ее рту и не была проглочена, а только казалась проглоченной. Так была искалечена жаба, и пища, предназначенная ей, не известна. Она не может бегать и стала (с тех пор) пищей змей.

— Говори, — приказали они вши, и тогда она передала свое послание. "Ваша бабка сказала мне, о юноши, — иди, позови их сюда; прибыли исполнители приказаний, посланцы Хун-Каме и Вукуба-Каме пришли сказать им, чтобы они отправились бы в Шибальбу. (Посланцы) говорили: они должны явиться туда в течение семи дней, чтобы играть в мяч с нами; они также должны принести свои принадлежности для игры: мяч, кольца, перчатки и кожаные наколенники, чтобы могли забавляться здесь! — сказали владыки. Они (посланцы) действительно приходили, — сказала ваша бабушка. Вот почему я нахожусь здесь. Поистине, ваша бабушка сказала это, и она плачет и скорбит, по этой причине я и пришла (сюда)".

— Неужели это правда, — спросили юноши друг у друга, когда они услышали это. Быстро они побежали домой и добрались к своей бабушке, но они пришли только, чтобы попрощаться с ней.

— Мы должны отправиться в путь, бабушка, мы пришли только попрощаться с тобой. Но мы оставляем здесь знак о нашей судьбе: каждый из нас посадит по тростнику; в середине дома мы посадим его; если он засохнет, то это будет знаком нашей смерти. "Они мертвы!" — скажешь ты, если он начнет засыхать. Но если он начнет пускать свежие ростки снова, — "они живы!" — скажешь ты, о наша бабушка. И ты, мама, не плачь, потому что мы оставляем знак о нашей судьбе. — Так говорили они (бабушке и матери).

И перед отправлением Хун-Ахпу посадил один (тростник), а Шбаланке посадил другой; они посадили их в доме, а не в поле; они посадили их не во влажную почву, а в сухую землю; они посадили (тростники) в середине их дома и затем оставили их.

После этого (братья) отправились в путь, неся каждый свою выдувную трубку, и стали спускаться к Шибальбе. Они быстро сошли вниз по ступеням и пересекли несколько различных потоков и ущелий. Они прошли среди неких птиц, и эти птицы назывались Молай.

Затем они перешли через реку гноя и через реку крови, где они должны были быть уничтожены — так думали люди Шибальбы, — но они не коснулись ее своими ногами; вместо этого они пересекли ее на своих выдувных трубках.

Они вышли оттуда и пришли к перекрестку четырех дорог. Они прекрасно знали, какие дороги (ведут) к Шибальбе: черная дорога, белая дорога, красная дорога и зеленая дорога. Там же они призвали к себе насекомое, москита по имени Шан. Он должен был идти и собрать те сведения, которых они хотели.

— Ужаль их, одного за другим; сперва ужаль сидящего на первом месте, затем ужаль всех их, так как это будет твоим уделом: сосать кровь людей на дорогах, — так было приказано москиту.

— Прекрасно! — ответил москит.

И немедленно он полетел по черной дороге и наткнулся прямо на вырезанных из дерева людей, сидевших первыми и покрытых украшениями. Он ужалил первого, но он не сказал ничего, он ужалил второго, сидевшего, но он также ничего не сказал.

После этого он ужалил третьего, а сидевший третьим был Хун-Каме.

— Ой! — воскликнул он, когда его ужалили. — Ох! — сказал Хун-Каме.

— Что это, Хун-Камер Кто это тебя ужалил? Не знаешь ли ты, кто тебя ужалил? Ох! — воскликнул четвертый из сидевших (владык).

— В чем дело, Вукуб-Каме? Что тебя ужалило? — спросил в свою очередь пятый из сидевших.

— Ох! Ой! — воскликнул затем Шикирипат. И Вукуб-Каме спросил его:

— Что ужалило тебя?

И когда был укушен сидевший на шестом месте, он закричал: "Ой!".

— Что это, Кучумакик? — спросил Шикирипат. — Что тебя (ужалило)?

А когда был ужален седьмой сидевший, он воскликнул: "Ой!".

— В чем дело, Ах-Альпух? — спросил Кучумакик. — Что тебя ужалило?

И когда был ужален восьмой из сидевших, он воскликнул: "Ой!".

— В чем дело, Ах-Алькана? — спросил Ах-Альпух. — Что ужалило тебя?

И когда был ужален девятый из сидевших, он воскликнул: "Ой!".

— Что это, Чаииабак? — спросил Ах-Алькана. — Что тебя ужалило? —

И когда десятый из сидящих был ужален, он воскликнул: "Ой!".

— В чем дело, Чамиахолом? — спросил Чамиабак. — Что тебя ужалило?

И когда одиннадцатый из сидящих был ужален, он воскликнул: "Ой!".

— Что случилось? — спросил Чамиахолом. — Что укусило тебя?

И когда двенадцатый из сидевших был ужален, он воскликнул: "Увы!".

— Что это, Патан? — спросили они. — Что тебя укусило?

И тринадцатый из сидевших воскликнул: "Увы!" — почувствовав, что он ужален.

— В чем дело, Кикшик? — спросил Патан. — Что тебя укусило?

И в этот момент четырнадцатый из сидевших воскликнул, (почувствовав), что он ужален: "Увы!".

— Что укусило тебя, Кикришкак? — спросил Кикре.

Таким образом, они назвали свои имена, когда они все говорили их один другому. Так они выявили себя, говоря свои имена, называя каждого из владык, одного за другим. И этим способом каждый из сидевших на своем месте сказал имя своего соседа.

Ни одно из этих имен не было упущено. Все сказали свои имена, когда Хун-Ахпу вырвал волосок со своей ноги, ужаливший их всех. Потому что в действительности не москит жалил их; он отправился, чтобы подслушать для Хун-Ахпу и Шбаланке имена всех их.

(Юноши) же, продолжая свой путь, прибыли, наконец, туда, где находились обитатели Шибальбы.

— Приветствуйте владыку, того, кто сидит там! — было сказано им, чтобы обмануть их.

— Это не владыка. Это не более, чем вырезанное из дерева чучело, — сказали они и подошли ближе. И немедленно (юноши) начали почтительно приветствовать их: — Привет тебе, Хун-Каме! Привет тебе, Вукуб-Каме! Привет тебе, Шикирипат! Привет тебе, Кучумакик! Привет тебе, Ах-Альпух! Привет тебе, Ах-Алькана! Привет тебе, Чамиабак! Привет тебе, Чамиахолом! Привет тебе, Кикшик! Привет тебе, Патан! Привет тебе, Кикре! Привет тебе, Кикришкак! — говорили они, проходя перед ними. И смотря в их лица, они говорили имена всех, не упустив ни одного-единственного имени из них.

А как желали бы владыки (Шибальбы), чтобы их имена не были раскрыты.

— Садитесь здесь! — сказали они, надеясь, что (братья) сядут на (указанное им) сиденье. Но те не захотели.

— Это не сиденье для нас; это всего лишь раскаленный камень, — сказали Хун-Ахпу и Шбаланке, и (владыки Шибальбы) не могли обмануть их.

— Прекрасно, тогда идите в этот дом, — сказали (владыки).

И они отправились и вошли в "Дом мрака", но и там они не были побеждены.

Это было первым местом испытаний в Шибальбе. Владыки Шибальбы думали, что когда (юноши) вошли туда, это должно было стать началом их поражения. После того как (юноши) вошли в "Дом мрака", им были немедленно принесены зажженные лучины из смолистой сосны, и посланцы Хун-Каме взяли (с собой) по сигаре для каждого из них.

— Вот сосновые лучины для вас, — говорит владыка — вы должны прийти с ними на заре завтрашнего дня, вместе с сигарами; вы должны прийти и возвратить их назад целыми, — говорит владыка! — Так сказали посланные, когда они пришли.

— Хорошо! — ответили (юноши).

Но в действительности они не жгли сосновую лучину; вместо этого они поместили на конец их что-то красное: несколько перьев из хвоста красного попугая, а ночная стража приняла их за зажженные сосновые лучины. К концам же сигар они прикрепили огненных червей.

Всю ночь (каждый из обитателей Шибальбы) думал, что (братья) побеждены. "Ха, мы победили их!" — говорила ночная стража. Но сосновые лучины совершенно не были обугленными и выглядели по-прежнему, а сигары не были искурены, и вид их был такой же, как прежде.

Они отправились сообщить (происшедшее) владыкам.

— Что это за люди? Откуда они пришли? Кто зачал их? Кто родил их? Поистине, это заставляет загореться наши сердца, потому что нехорошо для нас то, что они делают. Странны их лица и странно их поведение, — говорили они друг другу. И вскоре все владыки призвали (юношей) к себе.

— Ну, давайте же поиграем в мяч, юноши! — сказали они И в это же самое время они были спрошены Хун-Каме и Вукубом-Каме:

— Откуда же вы оба пришли? Расскажите-ка нам, о юноши! — сказали им владыки Шибальбы.

— Кто знает, откуда мы пришли! Мы не знаем, — ответили они и не сказали больше ничего.

— Прекрасно. Давайте же играть в мяч, юноши, — сказали им обитатели Шибальбы.

— Хорошо, — ответили они.

— Давайте-ка используем вот этот наш мяч, — сказали обитатели Шибальбы.

— Никоим образом. Вы будете пользоваться не этим, а нашим, — отвечали юноши.

— Нет, мы не хотим использовать никакого, кроме нашего, — настаивали обитатели Шибальбы.

— Прекрасно, — сказали юноши.

— Давайте тогда бросим жребий на червяка чиль, — сказали обитатели Шибальбы.

— Нет, вместо этого пусть заговорит голова пумы, — сказали юноши.

— Нет, так не пойдет! — закричали обитатели Шибальбы.

— Хорошо, — сказал Хун-Ахпу.

Тогда владыки Шибальбы схватили мяч, они бросили его прямо на кольцо Хун-Ахпу. Немедленно, в то время как обитатели Шибальбы схватили ручку кремневого ножа, мяч отскочил и запрыгал по полу площадки для игры в мяч.

— Что это такое? — воскликнули Хун-Ахпу и Шбаланке. — Вы желаете убить нас? Может быть, это не вы посылали за нами? И (к нам) приходили не ваши собственные посланцы? Поистине, мы достойны сожаления! Мы сейчас же оставим вас, — сказали им юноши.

А это было именно то, чего желали обитатели Шибальбы: чтобы с ними случилось что-нибудь, чтобы они немедленно умерли бы прямо здесь, на дворе для игры в мяч, и чтобы таким образом они были побеждены. Но этого не случилось, а побеждены были юношами обитатели Шибальбы.

— Не уходите, о юноши, давайте поиграем в мяч, мы будем употреблять теперь только ваш мяч, — сказали они юношам.

— Прекрасно! — ответили (юноши), и затем они прогнали свой мяч через (кольцо обитателей Шибальбы), и этим игра была кончена.

И оскорбленные своим поражением обитатели Шибальбы немедленно сказали: "Что же мы будем делать, чтобы победить их? Надо покончить с ними!". И, обратясь к юношам, они сказали им:

— Подите, соберите и принесите нам завтра рано утром четыре сосуда, наполненных цветами, — так сказали обитатели Шибальбы.

— Прекрасно! А какой род цветов? — спросили юноши обитателей Шибальбы.

— Букет красного мучита, букет белого мучита, букет желтого мучита и букет каринимака, — сказали обитатели Шибальбы.

— Хорошо! — ответили юноши.

(Этим кончился разговор); сильными и уверенными были слова юношей. Но когда они отдавались нависшей над ними опасности, сердца юношей были спокойны.

Владыки Шибальбы были счастливы, думая, что они уже нанесли им поражение.

— Это хорошо мы сделали! Прежде всего, они должны собрать (цветы), — говорили обитатели Шибальбы, — но куда же они пойдут, чтобы получить эти цветы? — спрашивали они в своем сердце.

— Вы, конечно, дадите нам наши цветы завтра, ранним утром, идите тогда срезать их, — сказали обитатели Шибальбы юношам Хун-Ахпу и Шбаланке.

— Хорошо! — ответили они, — на заре мы снова померимся с вами силами, — сказали они, расставаясь.

И вот после этого юноши вошли в "Дом ножей", второе место испытаний в Шибальбе. (Владыки) желали, чтобы они были изрезаны в куски ножами и были быстро убиты, — так задумали они. Вот, чего желали они в своих сердцах.

Но (юноши) не умерли. Они сразу же заговорили с ножами и сказали им: "Вам будет принадлежать мясо всех животных", — сказали они ножам. И они больше не двигались; все ножи были спокойны.

Так (юноши) провели ночь в "Доме ножей" и, призвав всех муравьев, они сказали им:

— Идите, муравьи-резчики, идите, муравьи с высокими ногами, все вы приходите сюда. Идите же сразу, идите и принесите все виды цветов, которые мы должны собрать для владык.

— Хорошо! — сказали они, и все муравьи направились в путь, чтобы принести цветы из садов Хун-Каме и Вукуба-Каме.

Но (владыки) заранее предусмотрительно предостерегли стражу цветов в Шибальбе:

— О почтенные (стражи), будьте внимательны к нашим цветам, не допускайте, чтобы они были украдены. Правда, юноши уже в нашей власти, а кто же другой может прийти, чтобы посмотреть и срезать цветы? Это, конечно, невозможно! Но все же сторожите (их) всю ночь!

— Хорошо! — ответили они.

Но стражи садов не заметили ничего. Понапрасну они кричали посреди ветвей деревьев в саду, повинуясь приказанию. Они были там всю ночь, повторяя одни и те же свои крики и песни.

— Шпурпувек! Шпурпувек! — кричал один, начиная свою песню.

— Пугуйю! Пугуйю! — отвечал другой, когда он хотел петь.

(Пугуйю) — ночными ласточками назывались оба стража садов, садов Хун-Каме и Вукуба-Каме. Но они даже не заметили муравьев, похищавших то, что они охраняли. (Муравьи) полчищами сновали друг за другом, двигаясь туда и сюда и срезая цветы. Они поднимались по деревьям, чтобы срезать цветы, а цветы падали на землю у подножья деревьев и благоухали.

А стражи между тем продолжали прилежно кричать, и они не чувствовали, как зубы (муравьев) отгрызают у них хвосты, отгрызают их крылья.

И муравьи тащили, таким образом, цветы, которые они срезали, и, собирая их с земли, они уносили их в своих зубах.

Быстро наполнили они четыре тыквенных сосуда цветами, влажными (от росы); уже занималась заря. И вот пришли вестники, чтобы вести (братьев). "Скажи им, чтобы они пришли, — сказал владыка, — и принесли сюда сразу же то, что они срезали", — так было сказано юношам.

— Прекрасно, — ответили они.

И юноши отправились, неся цветы в четырех тыквенных сосудах.

А когда они прибыли пред лицо владыки (Шибальбы) и других владык и он взял цветы, приятно было посмотреть на цветы, принесенные ими с собой. И в этом (состязании) обитатели Шибальбы оказались побежденными.

Юноши послали только муравьев (срезать цветы), и в течение одной ночи муравьи срезали их и поместили их в тыквенные сосуды.

Мгновенно разъярились все обитатели Шибальбы, а их лица побледнели из-за этих цветов. Сразу же они послали за стражами цветов:

— Почему допустили вы красть наши цветы? Это ведь наши цветы из нашего сада, те, что мы видим здесь! — сказали они стражам.

— Мы ничего не заметили, владыка. Наши хвосты тоже пострадали, — ответили те.

И тогда (владыки) разорвали их рты в наказание за то, что было украдено то, что им было поручено сторожить. Так Хун-Каме и Вукуб-Каме были побеждены Хун-Ахпу и Шбаланке. И это было началом их деяний. А ночные ласточки получили (такие) клювы; с этого времени рот у них разделен на две части клювом, как и теперь.

Немедленно (все) они отправились играть в мяч и сыграли опять несколько игр с равными результатами. Тогда они закончили игру и условились играть снова утром следующего дня. Так назначили обитатели Шибальбы.

— Прекрасно! — ответили юноши по окончании (игры).

После этого (юноши) вошли в "Дом холода". Там было невозможно холодно. Дом был заполнен множеством льда; это было настоящее владение холода. Но скоро холод прекратился, потому что юноши зажгли огонь из сосновых сучьев, совсем старых, и заставили холод исчезнуть.

Вот почему они не умерли; они были еще живы, когда началась заря. А обитатели Шибальбы желали, чтобы (юноши) умерли там. Но так не случилось, и когда занялась заря, они были еще полны здоровья. И снова появились исполнители приказаний; снова пришли посланные, чтобы вести их.

— Как же так? Они еще не умерли! — воскликнул повелитель Шибальбы. И вновь они смотрели с изумлением на деяния юношей Хун-Ахпу и Шбаланке.

После этого (юноши) вошли в "Дом ягуаров". Этот дом был полон ягуарами. "Не кусайте нас! Вот что будет принадлежать вам!" — сказали (братья) ягуарам. И они быстро разбросали перед животными несколько костей, а те с жадностью набросились на кости.

— Ну, теперь-то с ними покончено! Теперь их сердца уже пожраны ягуарами. Наконец-то они побеждены! Теперь их кости переломаны, — так говорили стоявшие на ночной страже, и сердца всех их были счастливы из-за этого.

Но (братья) не умерли. Как обычно, бодрые и здоровые, они вышли из "Дома ягуаров".

— Какого же рода эти люди? Откуда они появились? — спрашивали все обитатели Шибальбы.

После этого юноши вошли в средоточие огня, в "Дом пламени". Внутри этого дома был только бушующий огонь, но они там не сгорели, хотя там все превращалось в уголь и пепел. И, как обычно, они были бодрыми и здоровыми, когда занялась заря. А очень хотелось (владыкам Шибальбы), чтобы (братья) быстро погибли там, где они находились. Но не случилось, однако, по желанию обитателей Шибальбы, и в сердцах их погасло мужество.

Тогда они направили (братьев) в "Дом летучих мышей". Ничего, кроме летучих мышей, не было внутри этого дома, дома Камасоца, большого животного. Орудия убийства были у него, как у Чакицама; они были похожи на закаленные острия. Мгновенно погибали те, кто появлялся пред лицом его.

(Юноши) находились там, но они спали внутри своих выдувным трубок. И те, кто находились в этом доме, не укусили их. И всетаки (братья) должны были сдаться, потому что один из них (был побежден) Камасоцем, спустившимся с неба. Да, он появился, когда они делали следующее.

Летучие мыши совещались друг с другом в течение всей ночи и летали вокруг и шумели: "Килиц, килиц"; — говорили они. И так говорили они всю ночь. Но затем они постепенно остановились; летучие мыши совершенно перестали двигаться и затем спокойно повисли на одном из концов выдувной трубки.

Тогда Шбаланке сказал Хун-Ахпу:

— Долго ли еще осталось до наступления зари? Посмотри!

— Долго ли еще? Кто знает". Сейчас я взгляну, — ответил (Хун-Ахпу).

И когда он, горя нетерпением, выглянул из дула выдувной трубки, желая поскорее увидеть восход зари, Камасоц мгновенно срезал его голову, и лишено было головы тело Хун-Ахпу.

Шбаланке спросил снова: "Ну, как? Не занялась ли заря?". — Но Хун-Ахпу был недвижим. "Как? Куда ты ушел, Хун-Ахпу? Что же ты сделал? — Но он не двигался и продолжал молчать. Тогда опечалился Шбаланке и воскликнул: "Несчастные мы! Мы совершенно уничтожены!".

(Исполнители приказаний) пошли и немедленно повесили голову (Хун-Ахпу) на стене площадки для игры в мяч по специальному приказанию Хун-Каме и Вукуба-Каме. И все обитатели Шибальбы радовались из-за того, что случилось с головой Хун-Ахпу.

Немедленно (Шбаланке) созвал всех животных, коати и кабана, всех зверей, больших и малых, созвал их в течение ночи и в эту же самую ночь спросил их, какова была их пища.

— Что ест каждый из вас? Что (из пищи) соответствует каждому роду? Ведь я собрал вас для того, чтобы вы могли избрать себе подходящую пищу, — сказал им Шбаланке.

— Очень хорошо, — ответили они. И немедленно каждый отправился выбирать свою (собственную пищу), и все они добрались до цели. Одни отправились взять себе как владение сгнившие деревья, другие отправились взять растение цалик, третьи — камни. Были и такие, что выбрали только землю. Различной была пища (малых) животных и больших животных.

Сзади них ползла покрытая панцирем черепаха, она двигалась, переваливаясь, чтобы также найти свою (пищу). И когда она достигла конца (тела Хун-Ахпу), она превратилась в обманное подобие головы Хун-Ахпу, и в то же самое мгновение были созданы (на ее теле) его глаза.

Много мудрецов спустилось тогда с неба. Вот даже Сердце небес, Хуракан, появился и пребывал там, над "Домом летучих мышей".

Не легко было закончить изготовление лица (Хун-Ахпу), но вышло оно прекрасным: поистине привлекательно выглядел его рот, и он мог даже по-настоящему говорить.

Но уже наступала заря, и начал багроветь край неба.

— Сделай его снова темным, о старец! — было сказано коршуну.

— Да будет так! — сказал старец, и мгновенно он затемнил (небо). "Теперь коршун затемнил его", — говорит народ и теперь (при наступлении зари).

Итак, во время утренней свежести (Хун-Ахпу снова) начал свое существование.

— Хорошо ли это будет, — говорили они, — выглядит ли она подобной (голове) Хун-Ахпу?

— Она очень хороша! — отвечали они. И, правда, казалось, что кость (черепахи) превратилась в настоящую голову.

После этого (братья) начали совещаться друг с другом и согласились. "Не играй в мяч, делай только вид, что ты играешь. Я буду делать все один!" — говорил Шбаланке (Хун-Ахпу).

После этого он отдал свои распоряжения кролику: "(Иди) и поместись над двором для игры в мяч, оставайся там среди выступов карниза, — сказал Шбаланке кролику, — а когда мяч подлетит к тебе, выбегай немедленно, а я сам сделаю все остальное". Так было сказано кролику, когда они давали ему ночью эти приказания.

И вот настал день, а оба (юноши) были веселы и здоровы. Тогда они отправились играть в мяч. Голова Хун-Ахпу же была помещена на стене площадки для игры в мяч.

— Мы победили! — (торжествовали владыки Шибальбы). — Вы опозорили себя! Вы погибли! — говорили им (обитатели Шибальбы). Так они издевались над Хун-Ахпу.

— Сшиби его голову мячом, — говорили они (Шбаланке). Но они не оскорбили его этим, он не обращал ни малейшего внимания на (их насмешки).

Тогда владыки Шибальбы бросили мяч. Он понесся на Шбаланке и упал прямо перед кольцом его на землю. Затем мяч отскочил, быстро пронесся над площадкой для игры в мяч и прыжком достиг выступов карниза.

Тотчас же кролик выскочил (оттуда) и побежал быстрыми прыжками. Все обитатели Шибальбы устремились в погоню за ним. Они бежали за кроликом, шумя и крича. Кончилось тем, что за ним погнались все обитатели Шибальбы, до последнего человека.

А Шбаланке в этот момент овладел (настоящей) головой Хун-Ахпу и, схватив черепаху, поместил ее на стену площадки для игры в мяч. А Хун-Ахпу получил обратно свою настоящую голову. И тогда оба (юноши) были очень счастливы.

А обитатели Шибальбы отправились искать мяч и, найдя его между выступов карниза, начали звать их, говоря:

— Идите сюда! Вот наш мяч! Мы нашли его! — кричали они. И они принесли его.

Когда обитатели Шибальбы возвратились и игра началась снова, они воскликнули: "Что это, кого мы видим?".

А (братья) играли вместе; они снова были вдвоем.

Неожиданно Шбаланке бросил камнем в черепаху, она сорвалась и упала посреди площадки для игры в мяч, разбившись перед (владыками) на тысячу кусков.

— Кто из вас пойдет искать ее? Где тот, кто возьмется принести ее? — сказали обитатели Шибальбы.

Так владыки Шибальбы были снова побеждены Хун-Ахпу и Шбаланке. Эти (двое) перенесли великие трудности, но они не умерли, несмотря на все свершенное над ними.

Вот сообщение о том, как умерли Хун-Ахпу и Шбаланке. Теперь мы расскажем, что живет в воспоминаниях об их смерти.

(Хун-Ахпу и Шбаланке) были предупреждены о всех страданиях, которым (владыки Шибальбы) желают подвергнуть их, но они не умерли от пыток Шибальбы и не были побеждены всеми хищными животными, имевшимися в Шибальбе.

После этого (братья) послали за двумя провидцами, которые были подобны пророкам; звали их Шулу и Пакам, и были они исполнены мудрости. (И юноши сказали им):

— Возможно, вы будете спрошены владыками Шибальбы относительно нашей смерти, которую они замышляют и приготовляют теперь, потому что мы не умерли, потому что они не смогли победить нас, потому что мы не погибли под их пытками и не были растерзаны зверями. Мы предчувствуем в сердцах наших, что они попытаются убить нас при помощи раскаленного камня. Собрались уже все обитатели Шибальбы, но истина то, что мы не умрем. Поэтому вот наши наставления относительно того, что должны вы сказать (владыкам Шибальбы): если они придут советоваться с вами о нашей смерти и относительно того, как нас можно принести в жертву, что вы скажете им тогда, Шулу и Пакам? Если они спросят вас: "Хорошо ли будет, если мы выбросим их кости в пропасть?" — "Нет, не будет это хорошо, — скажите им, — потому что после этого вы, конечно, обязательно увидите снова их лица возвращенными к жизни!". Если они спросят вас: "Хорошо ли будет, если мы повесим их на высоких деревьях?" — вы ответите: "Конечно, не будет это хорошо, потому что вы обязательно снова увидите их лица!". И тогда в третий раз они спросят вас: "Может быть, лучше всего будет бросить их кости в стремнину реки?". И если у вас будет спрошено ими все, что говорилось раньше, (вы ответите): "Это будет лучше всего, если они (братья) умрут таким образом; хорошо будет истереть потом их кости на плоском камне, как мелют в муку кукурузные зерна; пусть каждый из них будет измолот по отдельности. Затем бросьте их немедленно в речную стремнину в том месте, где вода с шумом падает вниз, чтобы их (останки) были рассеяны среди малых гор и больших гор". Вот что вы ответите им, когда все то, что мы советовали вам, будет исполнено, — сказали Хун-Ахпу и Шбаланке. И когда (юноши) отдавали эти приказания, они уже знали относительно своей приближающейся смерти.

И вот был сделан тогда огромный костер с камнем внизу, вроде полуподземной печи; обитатели Шибальбы сделали его и наполнили. кучами раскаленной золы.

Вскоре после этого прибыли посланные, которые должны были сопровождать (юношей), посланцы Хун-Каме и Вукуба-Каме.

— Скажите, чтобы они побыстрее пришли. Идите и возьмите юношей. Люди должны собраться там и увидеть, как мы испечем их живьем! — так сказал владыка, о юноши! — возвестили (им посланные).

— Хорошо! — отвечали они.

(Братья) быстро отправились и подошли к краю земляной печи. Здесь (владыки Шибальбы) захотели заставить (юношей) участвовать, в издевательстве над собой.

— Давайте выпьем нашего опьяняющего напитка и перелетим (над костром) по четыре раза каждый, кто как умеет, о юноши! — было приказано им Хун-Каме.

— Не пытайся обмануть нас! — отвечали (братья). — Или, быть может, мы не знаем о нашей (предстоящей) смерти, о владыки? Так смотрите же!

И обнявшись друг с другом, лицом к лицу, они оба вытянули свои руки, пригнулись к земле и прыгнули в подземную печь. Так они погибли, оба вместе.

Все обитатели Шибальбы были исполнены радости, они вовсю кричали, раскрыв рты, вовсю свистели и восклицали: "Вот теперь-то мы победили их! И поистине не так уж легко они сдались!".

Немедленно они позвали Шулу и Панама, которым (братья) дали свои наставления, и подробно расспросили их, что нужно сделать с костями (погибших).

Затем обитатели Шибальбы, после того как вопросили судьбу, смололи кости (юношей) и бросили их в речную стремнину. Но кости не удалились далеко; они тотчас опустились на речное дно и превратились снова в прекрасных юношей. И когда они появились опять, у них были те же самые лица и облик.

На пятый день (Хун-Ахпу и Шбаланке) появились снова и были увидены в воде людьми. Оба они имели вид людей-рыб, когда обитатели Шибальбы видели их. И они охотились (за братьями) по всей реке.

А на следующий день они явились, как два бедняка с очень старыми лицами, жалким видом и в лохмотьях; ничего привлекательного не было в их наружности. Так они были увидены всеми обитателями Шибальбы.

И они совершали самые различные деяния. Они исполняли танец ночной ласточки, двуутробки, танец броненосца; а в особенности танцевали "сороконожку" и танец на ходулях.

Кроме того, они совершали многочисленные чудеса. Они сжигали дома, как будто они горели в действительности, и тотчас восстанавливали их снова. Многие обитатели Шибальбы в изумлении смотрели на них.

Наконец, они умышленно разрезали друг друга на куски; они убили друг друга. Тот, кто первый дал себя убить, распростерся и лежал, как мертвый, и в то же мгновение (другой) возвращал его к жизни. Обитатели Шибальбы смотрели в удивлении на все, что они делали, а они совершали это, как начало своей победы над обитателями Шибальбы.

Слово об их представлениях дошло, наконец, до ушей владык Хун-Каме и Вукуба-Каме. Когда они услышали это, они воскликнули: "Кто эти два бедняка? Они действительно доставляют так много удовольствия?".

— Да, поистине прекрасны их танцы и все, что они совершают, — ответил тот, кто принес эти известия владыкам. Услышав о таком искушении, (владыки) послали своих посланных позвать (пришельцев): "Скажите им, чтобы они поскорее пришли сюда, скажите им, чтобы они пришли и мы могли бы видеть, что они делают, чтобы мы могли удивляться им и оказать им внимание, — так сказали владыки. Так вы должны возвестить им", — вот что было сказано посланным.

Они сразу же направились к танцовщикам и передали им послание владык.

— Мы не можем желать этого, — (сказали юноши), — потому что поистине мы устыжены. И как же мы можем не стыдиться появиться в доме владык? Ведь наши лица поистине отвратительны. Разве наши глаза не жадны из-за нашей крайней нищеты? Разве вы не видите, что мы всего-навсего лишь бедняки-танцовщики? Что скажем мы нашим товарищам по бедности, которые еще не пришли с нами и хотят принять участие в наших танцах, порадоваться вместе с нами? Как можем мы исполнять наши танцы без них перед владыками? Вот по какой причине мы не хотим идти, о вестники! — сказали Хун-Ахпу и Шбаланке.

Наконец, с потупленными лицами, выражая явное нежелание, горечь и глубокую печаль, они отправились; но через некоторое время вновь отказались идти, и вестники били их много раз по лицам, когда они вели (братьев в дом) владыки.

И вот, прибыли они к владыкам, боязливые и со склоненными головами; они подошли и простерлись, они выказывали почтительность и смирение. Они выглядели слабыми и оборванными, и облик их был действительно внешностью бродяг, когда они прибыли.

Их немедленно спросили об их родине и об их народе; они спросили их также об их матери и их отце.

— Откуда вы идете? — спросили их (владыки).

— Мы совершенно ничего не знаем, владыка! Мы не знали лиц нашей матери и нашего отца; и были мы очень малыми, когда они умерли, — ответили они и не сказали ни слова больше.

— Хорошо! Теперь исполняйте ваши штуки, чтобы мы могли дивиться на вас. Что вам для этого требуется? Мы удовлетворим ваши пожелания, — было сказано им.

— Мы ничего не желаем, но мы поистине очень испуганы, — ответили они на это владыке.

— Не бойтесь ничего и не стыдитесь! Танцуйте! И изобразите прежде всего, как вы убиваете друг друга, а затем сожгите мой дом, делайте все, что вы умеете делать. Мы будем дивиться на вас; этого желают наши сердца. Итак, быстро (принимайтесь) за дело, бедные создания; мы дадим вам все, что вы пожелаете, — говорили они им.

Тогда они начали петь и танцевать. Все обитатели Шибальбы прибыли и собрались, чтобы видеть их. И они исполнили все танцы: они станцевали "двуутробку", они станцевали "ночную ласточку" и они станцевали "броненосца".

И тогда владыка сказал им: "Разрежьте мою собаку на части, и пусть она будет снова возвращена вами к жизни", — так приказал он им.

— Да будет так! — ответили они и разрезали собаку на кусочки. Затем сразу же они возвратили ее снова к жизни. И собака воистину была полна радости, когда она была возвращена к жизни, и виляла хвостом, когда (братья) оживили ее.

И тогда владыка сказал им: "Сожгите же теперь мой дом!". Так он приказал им. Сразу же они подожгли дом владыки, и хотя все владыки собрались там, внутри дома, они все же не были обожжены. Быстро они сделали его снова целым, и ни на одно мгновенье дом Хун-Каме не был разрушен.

Все владыки (Шибальбы) веселились; они даже танцевали сами (от восторга), и это доставило им много удовольствия.

Тогда им было приказано владыкой:

— Теперь убейте человека, принесите его в жертву, но не допускайте, чтобы он умер, — так было сказано им.

— Очень хорошо! — ответили они.

И, схватив одного человека, они быстро принесли его в жертву. А затем они вырвали у него сердце и высоко (подняли) его, чтобы все владыки могли видеть (сердце).

И снова Хун-Каме и Вукуб-Каме были восхищены. Мгновение спустя человек был возвращен обратно к жизни (братьями), и его сердце было исполнено бурной радости, когда он воскрес.

Владыки были удивлены.

— Принесите теперь в жертву друг друга, пусть мы увидим это, — сказали владыки, — наши сердца поистине жаждут такого представления от вас!

— Очень хорошо, о наш повелитель! — ответили они.

И тогда они приступили к жертвоприношению друг друга. Вот Хун-Ахпу был принесен в жертву Шбаланке; одна за другой его руки и его ноги были несколькими кусками отрезаны от (туловища), его голова была отрублена от его тела и унесена прочь; его сердце было вырвано из его груди и брошено на (ветви) растения цалик. Все владыки Шибальбы были опьянены (этим зрелищем). Они хотели только одного: только смотреть на представление, которое устроил Шбаланке.

— Встань! — воскликнул он, и мгновенно (Хун-Ахпу) возвратился к жизни. Тогда (братья) были очень счастливы, счастливы были и владыки. Действительно, то, что совершали они, наполняло восторгом сердца Хун-Каме и Вукуба-Каме, и они чувствовали себя так, как будто они сами совершали все это.

Тогда их сердца наполнились желанием и стремлением раскрыть загадку представлений Хун-Ахпу и Шбаланке; и у Хун-Каме и Вукуба-Каме вырвались слова:

— Сделайте то же самое с нами! Принесите в жертву нас! — сказали они. — Разрежьте нас на куски, одного за другим! — сказали Хун-Каме и Вукуб-Каме Хун-Ахпу и Шбаланке.

— Очень хорошо! После этого мы возвратим вас снова к жизни. Разве существует для вас смерть? Ведь мы те, кто обязан доставлять вам развлечения, а вы — повелители над вашими сыновьями и подданными, — сказали они владыкам.

И случилось так, что они принесли в жертву первым того, кто был предводителем владык, того, кого звали Хун-Каме, повелителя Шибальбы.

И когда Хун-Каме был мертв, они схватили Вукуб-Каме, и они не возвратили ни того, ни другого снова к жизни.

Обитатели Шибальбы бежали, как только они увидели, что оба их владыки убиты и расчленены на куски. А это было сделано (братьями), чтобы покарать их. В одно мгновение был убит главный владыка, и они не вернули его снова к жизни.

А один из владык смирился и явился перед лицами танцовщиков. Они не открыли его, и они не нашли его. "Пощадите меня!" — сказал он, когда он пришел в чувство.

Все сыновья и подданные (владык Шибальбы) бежали в глубокое ущелье, и все они собрались одной огромной толпой в этой узкой, глубокой пропасти. Там они собрались огромной толпой, и полчища муравьев пришли туда и нашли их и вытеснили их из ущелья. Так (муравьи) гнали их по дороге, и когда они вернулись назад (в Шибальбу), то простерлись (перед победителями) и сдались. Они все покорились и когда приходили, то горько плакали.

Вот таким образом было сокрушено владычество Шибальбы. Только чудесами и своими превращениями смогли (братья) совершить все это.

Немедленно (Хун-Ахпу и Шбаланке) объявили свои имена и были превознесены перед всеми обитателями Шибальбы.

— Слушайте наши имена, которые мы вам назовем! Мы скажем вам также и имена наших отцов. Мы сами, мы Хун-Ахпу и Шбаланке, — вот наши имена. А имена наших отцов — тех, кого вы убили, — Хун-Хун-Ахпу и Вукуб-Хун-Ахпу. Мы — те, кого вы видите здесь, — мстители за пытки и страдания наших отцов. Вот причина, почему мы негодуем за все злое, что вы свершили по отношению к ним. Поэтому мы положим конец всем вам, мы умертвим вас, и ни один из вас не сможет ускользнуть, — сказали они. Все обитатели Шибальбы сразу же пали на колени, умоляя:

— Пощадите нас, Хун-Ахпу и Шбаланке! Действительно, мы провинились перед вашими отцами, как вы говорите, и они погребены в Пукбаль-Чах, — сказали они.

— Хорошо! Вот наш приговор, который мы возвещаем вам. Слушайте его, вы все обитатели Шибальбы. Поскольку ни ваша великая мощь, ни ваше племя более не существует и поскольку вы не заслуживаете пощады, то вы займете низкое положение, не будут вам оказывать больше почестей. Очень немного достанется вам от крови и черепов, а игра в мяч будет не для вас. Вы будете проводить ваше время в изготовлении глиняных горшков и сковородок и камней для перемола кукурузы. Только дети чащ и пустынь будут представлены вашему покровительству. Но порождения света, сыновья света не будут иметь общения с вами, и они будут избегать вашего присутствия. Грешники, искатели раздоров, носители печалей, изменники, отдающиеся порокам, — вот те, кто будет приветствовать вас. И не будете вы больше неожиданно схватывать людей (для жертвоприношений); помните, что ваше положение теперь низкое!

Так говорили они всем обитателям Шибальбы.

Так началось разрушение их величия и их печали, хотя их и призывали еще потом. Не велико было их могущество и в былые дни. Им нравилось лишь причинять людям злое в те времена. В действительности и в те дни они не принадлежали к разряду богов. Кроме того, их страшные лица вызывали у людей ужас и отвращение. Они порождали только распри и несчастья. Они подстрекали к злу, и греху и к разногласиям.

Они были также фальшивы сердцем, черные и белые в одно и то же время, завистливые существа и угнетатели, согласно тому, что говорилось о них. Кроме того, они раскрашивали свои лица и мазали их жиром.

Вот таким образом они потеряли свое величие и свой блеск; так произошло падение их владычества.

И это свершили Хун-Ахпу и Шбаланке.

Между тем бабушка плакала и печалилась перед посаженными. и оставленными ими тростниками. У тростников этих сперва появились побеги и они зазеленели, но затем засохли. Когда же (братья) бросились в подземную печь, (тростники) зазеленели снова. Тогда бабушка зажгла огонь и сожигала благовония перед тростниками в память своих внучат. И сердце бабушки исполнилось радости, когда тростники зазеленели вторично. Бабушка оказывала им почести, как богам, и называла их "Центром дома", "Никах" назывались они.

"Зеленые тростники, растущие на равнинах", — вот было их имя. И они назывались "Центром дома" и "Центром", потому что (Хун-Ахпу и Шбаланке) посадили тростники в самой середине дома. И тростники были названы "зелеными тростниками, растущими на. равнинах", потому что (братья) посадили их в выровненную землю

Их также называли "зеленые тростники", потому что они зазеленели. Эти имена были даны им Шмукане, даны тем (тростникам), которые посадили Хун-Ахпу и Шбаланке, чтобы они напоминали бы о них их бабушке.

Итак, их отцами, умершими давным-давно, были Хун-Хун-Ахпу и Вукуб-Хун-Ахпу. (Хун-Ахпу и Шбаланке) теперь увидели лица своих отцов здесь, в Шибальбе, и их отцы разговаривали со своими потомками, с теми, кто победил (владык) Шибальбы.

А вот как их отцы были почтены ими. Вукуб-Хун-Ахпу они почтили следующим образом: они отправились почтить его в Пукбаль Чах.

Прежде всего им хотелось, чтобы возникло его изображение, и поэтому он был спрошен о его голосе и обо всем: о его рте, его носе и его глазах. Они обнаружили его голос, но он мог свершить лишь очень немногое. Он мог только что-то произносить; его рот не мог назвать по имени своего брата-близнеца; он только лишь что-то лепетал.

А сердце их отца, которое оставалось лежать там, — которое оставалось лежать там, в Пукбаль-Чах, — почтили они таким образом: "Пусть будут призывать тебя, да будет так! — сказали ему его сыновья, когда они утешали его. — Прежде всего, вы должны стать почитаемыми, и вам первым будут молиться порождения света, сыновья света. Ваши имена не будут никогда забыты! Да будет так! — говорили они своему отцу и этим утешали его сердце. — Мы — отмстители за вашу смерть, за вашу гибель, за страдания и печаль, которая была причинена вам".

Таковы были их слова прощания, когда они уже полностью победили всех обитателей Шибальбы.

Тогда они удалились от них и поднялись наверх, в средоточие света; в одно мгновение они были подняты на небо. Одному было дано Солнце, другому — Луна. Тогда осветился свод небес и лицо земли. Теперь они обитают на небесах.

И вот, тогда четыреста мальчиков, убитых Сипакной, также поднялись (на небо); они снова стали товарищами (братьев) и обратились в звезды на небе.

[ЧАСТЬ III]

Здесь вот начало (рассказа о том), как было решено создать человека и как искали то, что должно было войти в плоть человека.

И Великая мать и Великий отец, Создательница и Творец, Тепеу и Кукумац, как гласят их имена, говорили: "Приближается время зари; так пусть наша работа будет закончена и пусть появятся те, кто должен нас питать и поддерживать, порождения света, сыновья света; пусть появится человек, человечество на лице земли!" — Так говорили они.

Они собрались, сошлись вместе и совещались в темноте и в ночи, и вот они искали и обсуждали, и здесь они размышляли и думали. Таким образом их намерения убедительно подошли к ясному решению; и они искали и открыли, что должно войти в плоть человека.

Это было еще перед тем, как солнце, луна и звезды появились над головами Создательницы и Творца.

Из Пашиля, из Кайала, как именовались (эти страны), появились желтые початки кукурузы и белые початки кукурузы.

Вот имена животных, доставивших эту пищу: лисица, койот, попугай и ворона. Эти четыре животных принесли известия о желтых початках кукурузы и о белых початках кукурузы. Они сказали (Создательнице и Творцу), что они должны идти в Пашиль, и они показали им дорогу в Пашиль.

И так они нашли пищу, и это было то, что вошло в плоть сотворенного человека, созданного человека, это была его кровь, из этого была создана кровь человека. Так вошла кукуруза в (сотворение человека), по желанию Великой Матери и Великого отца.

И вот тогда они были исполнены радости, потому что они нашли такую прекрасную страну, полную удовольствий, изобилующую вкусными початками желтой кукурузы и вкусными початками белой кукурузы; изобилующую также прекрасным паташте и семенами какао. Нельзя и перечислить, сколько там было деревьев сапоте, кавуэш, хокоте, тапаль, матасано, какое множество меда. Там было изобилие восхитительной пищи, в этих селениях, именовавшихся Пашиль и Кайала. Там была пища всякого рода, малая пытка и большая пища, малые растения и большие растения. И дорога к ним была показана животными.

И тогда, размолов початки желтой кукурузы и початки белой кукурузы, Шмукане изготовила девять напитков, и из этой пищи пришла сила и плоть, и из кукурузы были созданы мускулы и сила человека. Вот что сделали Великая мать и Великий отец, Тепеу и Кукумац, как именовались они.

После этого они начали беседовать о сотворении и создании нашей первой матери и отца; только из желтой кукурузы и из белой кукурузы они создали их плоть; из кукурузного теста они создали руки и ноги человека. Только тесто из кукурузной муки пошло на плоть наших первых отцов, четырех людей, которые были созданы.

Вот имена первых людей, которые были сотворены и созданы: первый человек был Балам-Кице, второй — Балам-Акаб, третий — Махукутах, а четвертый был Ики-Балам.

Таковы имена наших первых матерей, и отцов.

Было (уже) сказано, что только лишь они были созданы и сотворены, не имели они матери, не имели они отца. Только лишь они одни могли исключительно называться людьми. Они не были рождены женщиной и не были зачаты, как сыновья, Создательницей и Творцом, Великой матерью и Великим отцом. Только чудом, только средствами заклинаний они были сотворены и созданы Создательницей и Творцом, Великой матерью и Великим отцом, Тепеу и Кукумацем.

И так как они имели внешность людей, (то) они были люди; они говорили и вели беседы, они хорошо видели и слышали, они ходили, брали вещи руками; они были хорошими и красивыми людьми, и их фигура была человеческой фигурой.

Они были наделены проницательностью; они видели, и их взгляд тотчас же достигал своей цели. Они преуспевали в видении, они преуспевали в знании всего, что имеется на свете. Когда они смотр. ели вокруг, они сразу же видели и созерцали от верха до низа свод небес и внутренность земли.

Они видели даже вещи, скрытые в глубокой темноте; они сразу видели весь мир, не делая (даже) попытки двигаться; и они видели его с того места, где они находились.

Велика была мудрость их, их зрение достигало лесов, скал, озер, морей, гор и долин. Поистине они были изумительными людьми, Балам-Кице, Балам-Акаб, Махукутах и Ики-Балам!

Тогда Создательница и Творец спросили их: "Что вы думаете о вашем состоянии? Не видите ли вы? Не слышите ли вы? Не хороша ли ваша речь, так же как (ваша) походка? Смотрите тогда! Созерцайте все, что находится под небом, посмотрите, как появляются горы и долины! Попытайтесь же это увидеть!" — сказали они (первым людям).

И немедленно они увидели полностью все, что существовало в этом мире. Тогда они воздали благодарность Создательнице и Творцу: "Поистине воздаем мы вам благодарность тысячу раз. Мы стали людьми, нам даны рот и лицо, мы говорим, мы слышим, мы думаем и ходим, мы совершенно чувствуем, и мы знаем, что находится далеко и что находится близко. Мы видим также большое и малое в небе и на земле. Мы воздаем вам благодарность поэтому за то, что вы сотворили и создали нас, о Создательница и Творец, за то, что вы дали нам существование, о наша Праматерь, о наш Праотец!" — говорили они, воздавая благодарность за сотворение и создание их.

Они были способны познать все, и они исследовали четыре угла неба, четыре точки неба, свод небес и внутренность земли.

Но Создательница и Творец услышали эту (благодарность) с неудовольствием. "Это нехорошо, что говорят наши создания, наши творения; они знают все: большое и малое!" — сказали они.

И поэтому Великая мать и Великий отец устроили совет снова: "Что же мы будем делать с ними теперь? Пусть их зрение достигает только того, что близко; пусть они видят лишь немногое на лице земли! Это нехорошо, то, что они говорят. Разве они по своей природе не простые создания нашего творения? Разве они тоже должны стать божествами? А что если они не будут рождать и умножаться, когда наступит заря, когда поднимется солнце? И что (будет), если они не умножатся? — так говорили они. — Давайте немного сдержим их желания, потому что нехорошо это, что мы видим. Разве они должны быть равными нам, своим творцам, кто может видеть далеко, кто знает все и видит все?".

Так говорили друг другу Сердце небес, Хуракан, Чипи-Какулха, Раша-Какулха, Тепеу, Кукумац, Великая мать и Великий отец, Шпийакок, Шмукане, Создательница и Творец. Так они говорили, и немедленно они изменили природу своих созданий, своих творений.

Тогда Сердце небес навеял туман на их глаза, который покрыл облаком их зрение, как на зеркале, покрытом дыханием. Глаза их были покрыты, и они могли видеть только то, что находилось близко, только это было ясно видимо для них.

Таким образом была потеряна их мудрость, и все знание четырех людей, происхождение и начало (народа киче) было разрушено.

Таким образом были сотворены и созданы наши праотцы, наши отцы Сердцем небес, Сердцем земли.

Тогда получили существование их жены, и были созданы для них женщины. Еще раз божество осуществило свое намерение. И они появились во время (их) сна. Поистине прекрасными были женщины, находившиеся рядом с Баламом-Кице, Баламом-Акабом, Махукутахом и Ики-Баламом.

Их женщины находились там, когда они пробудились, и сердца их мгновенно были наполнены радостью при виде их жен.

Вот имена их жен: Каха-Палуна именовалась жена Балама-Кице, Чомиха была женою Балама-Акаба, Цунуниха именовалась жена Махукутаха, и Какишаха было именем жены Ики-Балама. Таковы были имена их жен, и они были владычицами.

Они зачали людей, (людей) малых племен и больших племен, и они были началом нас самих, нас — народа киче.

Много было владык страха перед богом и устроителей жертвоприношений, их было не только четыре; но эти четыре были нашими праматерями, (праматерями) народа киче.

Различны были имена каждого (народа), когда они умножились там, на востоке, и имелось много названий народов: тепеу-оломан, кохах, кенеч, ахау, как именовались эти люди там, на востоке, где они умножились.

Известно также начало людей тама и людей илока, которые пришли вместе оттуда, с востока.

Балам-Кице был праотцом и отцом девяти великих домов Кавычка; Балам-Акаб был праотцем и отцом девяти великих домов Нимхаиба; Махукутах — праотец и отец четырех великих домов Ахау-Киче.

Существовало три объединения родов, и они никогда не забывали имя своего праотца и отца, тех, кто распространялся и умножался там, на востоке.

Таким же образом пришли и люди тама и илока. С тринадцатью ветвями народов, тринадцатью из Текпана, (пришли они), а также люди Рабиналя, какчикели, люди из Цикинаха, а также закаха и гамак, кумац, тухальха, учабаха, люди из Чумилаха, люди из Кибаха, из Батенаба, люди акуль, баламиха, канчахель и балам-коль.

Это только лишь главные племена, ветви народов, которые мы упоминаем; мы будем говорить только об этих главных. Многие другие еще пришли из каждой части главного населения, но мы не будем писать их имена. Они также умножались там, на востоке.

Возникло великое число людей, и в темноте они множились: не были рождены еще ни солнце, ни свет, когда они умножались. Они все жили вместе, существовали и блуждали там, на востоке.

И не было у них (божества), которому они должны бы были приносить жертвенные дары и (искать) покровительства; они могли лишь поднимать свои лица к небу. И они не знали, почему они пришли так далеко, как (это) они сделали.

Там находились тогда в большом количестве черные люди и белые люди, люди с разной внешностью, люди столь многих наречий, что удивительно было слушать их.

Разные люди существуют под небом; имеются люди пустынь, лица которых никто никогда не видит, которые не имеют домов, они только блуждают, как помешанные, по малым горам и большим горам, поросшим лесами. Так рассказывали те, кто презирал этих людей пустынь; так рассказывали те, кто сами были там, на востоке.

Все они имели только одно и то же наречие. Они не взывали ни к дереву, ни к камню, но они хранили в памяти слово Создательницы и Творца, Сердца небес и Сердца Земли.

Вот таким образом они говорили, когда они хранили в сердцах мысль о наступлении зари. И они. слагали свои молитвы, наполненные словами любви, полные любви, послушания и страха. Они поднимали свои лица к небу, когда просили себе дочерей и сыновей:

— О ты Создательница, о ты Творец! Посмотри на нас, внемли нам! Не прогоняй нас прочь, не устраивай нам препятствий, о божество, сущее в небесах и на земле, Сердце небес, Сердце земли! Дай нам наших потомков, наше последование, пока будет двигаться солнце и будет свет. Пусть наступит заря, пусть придет день! Дай нам много хороших дорог, ровных дорог! Пусть у людей будет мир, много мира, и да будут они счастливы! Дай нам хорошую жизнь и полезное существование! О ты, Хуракан, Чипи-Какулха, Раша-Какулха, Чипи-Нанауак, Раша-Навауак, Вок, Хун-Ахпу, Тепеу, Кукумац, Великая мать и Великий отец, Шпийакок, Шмукане, Праматерь солнца, Праматерь света, пусть наступит заря, пусть придет день.

Так говорили они, когда они высматривали и призывали, полные ожидания, восход солнца, наступление дня. И в то же самое время они выслеживали утреннюю звезду, великую звезду, что движется перед солнцем. А солнце — пожар, освещающий небеса и землю, — озаряет шаги людей, созданных и сотворенных.

И Балам-Кице, Балам-Акаб, Махукутах и Ики-Балам сказали: "Давайте спокойно подождем наступления дня!". Так говорили эти великие умные люди, мудрецы, владыки страха перед богом и устроители жертвоприношений. Так было сказано ими.

Наши первые матери и отцы еще не хранили (изображений богов) ни из дерева, ни из камней, и их сердца устали от ожидания солнца. Уже были очень многочисленными все племена и между ними народ йаки, а также владыки страха перед богом и устроители жертвоприношений.

— Давайте пойдем, давайте пойдем, осмотрим все и поищем, нет ли чего, что мы могли бы признать, как наших покровителей. Не сможем ли мы найти то, что должно гореть перед нами. Ибо так, как мы живем теперь, мы не имеем никого, кто бы бодрствовал для нас, — сказали Балам-Кице, Балам-Акаб, Махукутах и Ики-Балам.

И, услышав о городе, они отправились туда.

И вот, имя того места, куда отправились Балам-Кице, Балам-Акаб, Махукутах, Ики-Балам и люди (народов) там и илок, было Тулан-Суйва, Вукуб-Пек, Вукуб-Сиван. Таково было имя города, куда они отправились, чтобы получить своих богов.

Итак, они все прибыли в Тулан. Невозможно было сосчитать (число) людей, которые (туда) прибыли; туда отправились очень многие, и странствовали они, построившись в ряды.

Тогда было появление богов, и первыми (появились боги) Балам-Кице, Балам-Акаба, Махукутаха и Ики-Балама, а они были исполнены радости: "Наконец-то нашли мы то, чего искали!" — говорили они.

Первым появившимся был (бог) Тохиль, как именовался этот бог, и Балам-Кице положил его на свою спину, на свою раму. Затем появился бог по имени Авилиш, и Балам-Акаб унес его. Бог по имени Хакавиц был унесен Махукутахом, а Ики-Балам унес бога по имени Никакахтаках.

И таким же образом вместе с народом киче получили (свое божество) и люди тама. И вот почему Тохиль было имя бога у людей тама, кого получили праотцы и отцы владык тама, которых мы знаем еще и теперь.

На третьем месте были люди илока. Имя бога, которого получили праотцы и отцы этих владык, которых мы знаем еще и теперь, было также Тохиль.

Таким образом, трем (группам) киче были даны их имена, и они не разделялись, потому что они имели бога с одним и тем же именем: Тохиль у киче, Тохиль у тама и (Тохиль) у илока; только одно было имя бога, и с тех пор эти три (группы) киче не разлучались.

Велики, воистину, были бытие и сущность этих трех: Тохиля, Авилиша и Хакавица.

Затем прибыли все (другие) народы: люди из Рабиналя, какчикели, люди из Цикинаха и народ, который теперь носит название йаки. И там изменилась речь народов; их языки стали различными. Они уже не могли больше ясно понимать то, что слышали друг от друга, после того как прибыли в Тулан. Там же они и разделились: были такие, кто отправился на восток, но большинство пришло сюда.

И одеяниями их были только лишь шкуры животных; они не имели хороших тканей, чтобы одеться; шкуры животных были их единственной одеждой. Они были бедны, они не владели ничем, но они были людьми, дивными по своей природе.

Когда они прибыли в Тулан-Суйву, Вукуб-Сиван — как говорится в старых сказаниях, — их странствования, пока они добрались до Тулана, были очень продолжительными.

И они не имели еще огня. Только народ Тохиля имел его. Он был богом племен, который первый создал огонь. Неизвестно, как он был создан, потому что он уже ярко горел, когда Балам-Кице и Балам-Акаб увидели его.

— Увы! Мы не имеем еще огня! Мы умрем от холода! — говорили они.

И тогда Тохиль сказал им: "Не беспокойтесь! Ваш это огонь, о котором вы говорите, что он недоступен для вас", — сказал им Тохиль.

— Это действительно так? О ты, наш бог, ты наша поддержка, ты, кому мы приносим жертвы, ты наш бог! — говорили они, благодаря его.

И Тохиль ответил:

— Хорошо! конечно, я ваш бог. Да будет так! Я — ваш владыка, да будет так! — так сказал Тохиль владыкам страха перед богом и устроителям жертвоприношений. И таким образом племена получили огонь и были радостны по причине этого.

Внезапно начался сильный ливень. Масса града выпала на головы всех племен, и огонь был потушен из-за града; только что приобретенный огонь снова исчез.

Тогда Балам-Кице и Балам-Акаб снова попросили Тохиля об огне. "О Тохиль, мы воистину умираем от холода", — сказали они Тохилю.

— Хорошо, не печальтесь, — ответил (им) Тохиль, и сразу же он создал огонь, пробуравив свою сандалию.

Балам-Кице, Балам-Акаб, Махукутах и Ики-Балам сразу же стали счастливы и немедленно согрелись.

И вот, огонь у (других) народов тоже погас, и они умирали от холода. Они немедленно пришли еще раз просить огня у Балама-Кице, Балама-Акаба, Махукутаха и Ики-Балама. Они не могли больше переносить ни холода, ни града; они дрожали, и зубы их стучали; они совершенно оцепенели и были едва живы; их руки и ноги тряслись, и они не могли ничего держать в них, когда они пришли.

— Мы не устыдились прийти к вам и попросить немного вашего огня, — сказали они. Но они не получили ничего в ответ. И тогда сердца племен были очень опечалены.

— Речь Балама-Кице, Балама-Акаба, Махукутаха и Ини-Балама отлична (от нашей). Увы! Мы утеряли нашу речь! Что мы сделали? Мы погибли! Как же мы были обмануты? Мы имели только одно наречие, когда мы прибыли туда, в Тулан; в одном и том же месте мы были сотворены и стали людьми. Нехорошо это, что мы сделали, — говорили все племена под деревьями, под лианами.

Тогда некий человек появился перед Баламом-Кице, Баламом-Акабом, Махукутахом и Ини-Баламом, и (этот человек), который был посланником Шибальбы, сказал им так: "Поистине это ваш бог; он — ваша поддержка, он, кроме того, подобие вашей Создательницы и вашего Творца и должен напоминать вам о них. Не отдавайте вашего огня племенам, пока они не представят приношений Тохилю. Не необходимо, чтобы они дали что-нибудь вам (сейчас). Вопросите самого Тохиля, что они должны дать, когда они придут, как цену за огонь, — сказал (человек) из Шибальбы. Он имел крылья, подобные крыльям летучей мыши.

"Я послан теми, кто вас сотворил, теми, кто вас создал", — сказал (человек) из Шибальбы.

Они тогда исполнились веселья, а Тохиль, Авилиш и Хакавиц были очень обрадованы в своих сердцах, когда человек из Шибальбы сказал это. И затем он мгновенно исчез из их глаз.

Но племена не погибли, они пришли, хотя и умирали от холода. Много было града, шел черный дождь, был туман и неописуемый холод.

И они подошли, каждое племя дрожало и ежилось от холода, когда они приблизились туда, где были Балам-Кице, Балам-Акаб, Махукутах и Ики-Балам. Велика была опустошенность их сердец, их рты были крепко сжаты, а взоры потуплены.

Сразу же они, как нищие, появились перед Баламом-Кице, Баламом-Акабом, Махукутахом и Ики-Баламом и сказали: "Неужели у вас нет сострадания к нам; ведь мы только просим немного от вашего огня? Разве мы не были (когда-то) вместе и объединенными? Разве мы не имели один и то же дом и одну и ту же страну, когда вы были сотворены, когда вы были созданы? Имейте же тогда к нам милосердие!" — сказали они.

— Что же вы дадите нам за то, чтобы мы над вами сжалились? — было спрошено у них.

— Хорошо! Мы дадим тогда вам серебро, — отвечали племена.

— Мы не хотим серебра! — сказали на это Балам-Кице и Балам-Акаб.

— А что же именно вы хотите? — (спросили племена).

— Это мы должны сперва узнать, — (сказали Балам-Кице и Балам-Акаб).

— Очень хорошо! — сказали племена.

— Мы спросим у Тохиля и тогда мы ответим вам, — добавили (Балам-Кице, Балам-Акаб, Махукутах и Ики-Балам).

После этого они задали Тохилю вопрос:

— Что должны дать племена, о Тохиль? Те, кто пришел к нам просить твоего огня? — так спросили Балам-Кице, Балам-Акаб, Махукутах и Ики-Балам.

— Хорошо! Согласны они отдать то, что находится у них под грудью и под мышками? Желает ли их сердце обнять меня, кто есмь Тохиль? Если они не хотят делать этого, то и я не отдам им огня, — отвечал Тохиль. — А вы скажите им, что это произойдет позднее. Совсем не теперь они будут обязаны (мне) тем, что находится у них под грудью и под мышками. Вот что Тохиль приказал передать вам, скажете вы.

Таков был ответ (Тохиля) Баламу-Кице, Баламу-Акабу, Махукутаху и Ики-Баламу. Тогда они передали слова Тохиля.

— Очень хорошо, мы принимаем это, и мы обнимем его, — сказали те (племена), когда они услышали, и им были сказаны слова Тохиля. И они не медлили с ответом.

— Хорошо, — сказали они, — мы согласны, но пусть это свершится вскоре! — И немедленно они получили огонь. Тогда они согрелись.

Тем не менее оказалось, что одно племя украло огонь из дыма; и были они из дома Цоциль. Бог какчикелей именовался Чамалькан, и он имел вид летучей мыши.

Когда они проходили через дым, — а они прокрадывались через него очень тихо, — тогда они подошли и схватили огонь. Нет! Какчикели не просили об огне, потому что они не хотели отдаваться и быть побежденными.

А путь, который (избрали) другие племена, был путь побежденных, когда они отдали то, что находилось у них под грудью и под мышками, чтобы это расцвело. А это расцветание, о котором говорил Тохиль, означало, чтобы каждое племя было принесено перед ним в жертву, чтобы у них были вырваны сердца из груди, из-под мышек.

Но это еще не началось, когда Тохиль предрекал получение мощи и верховной власти Баламом-Кице, Баламом-Акабом, Махукутахом и Ики-Баламом.

Там, в Тулан-Суйва, откуда они пришли, они привыкли воздерживаться от пищи, они беспрерывно постились, пока они ожидали появления зари и бодрствовали, ожидая восхода солнца.

Они чередовались, сторожа великую звезду по имени Икоких, которая поднимается первой перед солнцем, когда занимается день, блестящую Икоких. Туда, на место солнечного восхода, постоянно были устремлены их взоры, еще тогда, когда они находились в месте, называемом Тулан-Суйва, откуда пришли их божества.

Не там, однако, они получили свою мощь и верховную власть, но только лишь здесь они подчинили и покорили большие племена и малые племена, когда они принесли их в жертву перед Тохилем и поднесли ему кровь, плоть, груди и подмышки всех людей.

Но уже в Тулане могущество внезапно пришло к ним; велика была свойственная им мудрость, когда они свершали свои деяния во мраке и в ночи.

Тогда они ушли оттуда, они отправились и оставили восток позади себя. "Это не наш дом, отправимся и посмотрим, где мы будем селиться", — сказал (им) тогда Тохиль.

Поистине, он привык беседовать с Баламом-Кице, Баламом-Акабом, Махукутахом и Ики-Баламом:

— Воздайте же благодарность перед отправлением; совершите, что необходимо: проколите ваши уши, пронзите ваши локти и совершите ваши жертвоприношения; в этом будет ваша благодарность перед божеством, — (сказал Тохиль).

— Очень хорошо! — сказали они и пустили кровь из своих ушей. И они плакали в своих песнях из-за своего отправления из Тулана; их сердца горевали, когда они уходили (оттуда), когда они навсегда оставляли Тулан.

— Увы нам! Мы не увидим здесь зари, когда поднимается солнце и озаряет лицо земли! — говорили они при уходе. Но они оставили нескольких (человек) по дороге; да, находились люди, которые хотели оставаться там и спать.

Каждое из племен продолжало бодрствовать, чтобы увидеть звезду, которая есть вестник солнца. Этот знак зари они несли в своих сердцах, когда они шли с востока, и с той же самой надеждой они покидали то место, которое было на большом отсюда расстоянии. Так говорится об этом теперь.

Наконец, они пришли на вершину горы, и там все люди киче и племена объединились. Там все они держали совет, чтобы совершить свои намерения. И теперь эта гора называется Чи-Пишаб, таково имя этой горы.

Там они объединились и там они получили свои имена: "Я здесь, я — народ киче! А ты, ты из народа там, таково будет твое имя!" — было сказано людям там. А людям из народа илока было сказано: "Ты из илока, таково будет твое имя. И эти три (народа) киче никогда не исчезнут; наша судьба будет одной и той же", — сказали они, когда они давали себе свои имена.

Тогда же они дали имя и какчикелям: "какчекели" было их имя, а кроме того — рабиналь — это также было их именем, и оно не потеряно ими до сих пор. К этому же присоединились и люди из Цикинаха, как они называются еще и теперь. Вот имена, которые они дали друг другу.

И вот, они сошлись на совет. Прежде всего они хотели ожидать зарю и сторожить появление звезды, которая восходит как раз перед солнцем, когда оно намеревается подняться. "Мы пришли оттуда, но мы были разделены", — говорили они друг другу.

И сердца их разрывала великая скорбь; они очень сильно страдали; они не имели пищи; они не имели чего-нибудь поесть; они только лишь нюхали концы своих посохов и благодаря этому воображали, что они едят; но они ничего не ели с тех пор, как пришли.

Не совсем ясно, однако, как они пересекли море; они пересекли его по этой стороне, как будто бы там и не было моря; они пересекли его по камням, помещенным в ряды на песне. По этой причине, в воспоминание, они были названы "камнями в ряд", "песок под морской водой", — имена, данные (той местности, где) они (племена) пересекали море; воды разделились, когда они проходили.

И печаль разрывала их сердца, когда они говорили друг с другом, потому что у них не было ничего есть; они имели только глоток воды и пригоршню кукурузы.

Там собрались они тогда на вершине горы, называемой Чи-Пишаб. И они принесли с собой также и Тохиля, Авилиша и Хакавица. Балам-Кице и его жена Каха-Палуна, таково было имя этой женщины, соблюдали строгий пост. То же самое делали и Балам-Акаб со своей женой, которая называлась Чомиха; и Махукутах и его жена по имени Цунуниха также соблюдали строгий пост, и Ики-Балам со своей женой, которая называлась Какишаха, (поступали) таким же образом.

Вот кто были те, кто постился в мраке и в ночи. Велика была их печаль, когда они находились на горе, называемой теперь Чи-Пишаб. И их боги говорили с ними снова.

Так сказали Тохиль, Авилиш и Хакавиц Баламу-Кице, Баламу-Акабу, Махукутаху и Ики-Баламу:

— Идите, поднимите нас, не оставляйте нас здесь. Нам нельзя оставаться здесь. Унесите нас в какое-нибудь потаенное место! Заря уже приближается. Разве не будет для вас бесчестьем, если мы будем захвачены в плен вашими врагами внутри этих стен, где мы находимся по вашему желанию, о владыки страха перед богом и устроители жертвоприношений! Унесите тогда каждого из нас в безопасное место! — Таковы были их слова, когда они говорили.

— Очень хорошо! Мы отправимся, мы пойдем искать (потаенное место) в лесах, — отвечали они все вместе.

Немедленно после этого они взяли (богов) и взвалили их на свои спины. И каждый взял принадлежащее ему божество. Таким образом они несли Авилиша к ущелью, называемому "Ущелье сокрытия", так они назвали его, к большому ущелью в лесу, называемому теперь Павилиш, и там они его оставили. Он был оставлен в этом глубоком ущелье Баламом-Акабом.

После того, как был установлен в стороне первый по порядку (бог), они перенесли затем и Хакавица. Он был установлен на большой огненной горе. Хакавиц называется теперь эта гора, на ней затем был основан их город. Итак, там находилось божество" называемое Хакавицем.

Таким же образом, (как и Балам-Акаб), Махукутах остался около своего божества, которое было вторым божеством, спрятанным ими. Но Хакавиц находился не в лесу; на горе, лишенной растительности, был спрятан Хакавиц.

Тогда отправился Балам-Кице; он отправился туда, к огромному лесу; Балам-Кице отправился спрятать Тохиля на горе, которая теперь именуется Па-Тохиль. И они восхваляли укрытие в ущелье, убежище Тохиля. Большое количество змей и огромное число ягуаров, гремучих змей и ехидн жило там, в этом лесу, где был спрятан владыками страха перед богом и устроителями жертвоприношений (Тохиль).

Балам-Кице, Балам-Акаб, Махукутах и Ики-Балам находились вместе; вместе ожидали они зари, там на горе, называемой Хаковиц.

А на очень недалеком расстоянии находились боги людей тама и людей илока. Амак-Тан называлось (место), где находился бог людей тама, здесь началась для них заря. (Место, где) люди илока ожидали зарю, называлось Амак-Укинкат; там находился бог людей илока, он был на небольшом расстоянии от них, на горе.

Там (находились) также все люди Рабиналя, и какчикели, и люди из Цикинаха, все малые племена и большие племена. Да, они пребывали все вместе, неподвижные, ожидая наступления зари, совместно ожидая подъема большой звезды, называемой Икоких, которая поднимается как раз перед солнцем, когда наступает заря, согласно сказанию.

Вместе находились тогда там Балам-Кице, Балам-Акаб, Махукутах и Ики-Балам. Не было для них сна, не было покоя, и велика была тоска их сердец и их желудков о наступлении зари, о наступлении дня. На их лицах было только уныние; огромная печаль и великая подавленность опустилась на них; они были совершенно подавлены страданиями.

Они зашли так далеко. "О как плохо это, что мы пришли сюда! Если бы только мы могли увидеть восход солнца! Как это мы сделали, зачем отделились от подобных нам в наших горах?" — восклицали они, и много беседовали друг с другом, полные печали, исполненные уныния, с громкими возгласами горести.

Так они говорили, и никак не могли успокоить свои сердца, тосковавшие о наступлении зари.

"Боги сидят в ущельях и лесах, они находятся среди ползучих растений и мхов; у них нет даже сидения из досок", — говорили они.

Первыми из (богов) были Тохиль, Авилиш и Хакавиц. Велика была их слава, их сила и их могущество над богами всех (других) племен. Многочисленны были их чудеса и бессчетны их средства и их пути; и поэтому их существование вызывало страх и ужас в сердцах племен.

Но Балам-Кице, Балам-Акаб, Махукутах и Ики-Балам успокоили их желания. Они не чувствовали в своих сердцах страха перед богами, которых они получили и тащили на своих спинах, когда они шли туда из Тулана-Суйва, туда, где восходит солнце.

И вот находились они (боги) там, в лесу. Сакирибаль-Па-Тохиль, Па-Авилиш, Па-Хакавиц — так называется теперь эта (местность).

Там же наши праотцы и наши отцы стали владыками и там засияла для них ранняя заря.

Теперь мы расскажем о наступлении зари и о появлении солнца, луны и звезд.

Здесь (рассказывается о) заре и появлении солнца, луны и звезд.

Балам-Кице, Балам-Акаб, Махукутах и Ики-Балам были очень счастливы,, когда они увидели утреннюю звезду. Она поднялась первая, с сияющим ликом появилась она перед солнцем, а оно следовало за ней.

Немедленно они развязали свои курения, которые они (доставили) с востока, надеясь в душе, что они смогут позже пригодиться. Тогда они раскрыли три (дара), которые они намеревались преподнести (в жертву) в знак благодарности своих сердец.

Курение, которое доставил Балам-Кице, называлось Маштан-Пом, курение, которое доставил Балам-Акаб, называлось Кавистан-Пом, а курение, которое доставил Махукутах, называлось Кабавиль-Пом. Таковы были три благовонных смолы, которые они имели. И они зажгли его, когда начали танцевать, обратясь лицом к востоку.

Они плакали от радости, когда они танцевали и сжигали свои благовония, драгоценные благовония. Потом они горевали, потому что они еще не видели и не созерцали восхода солнца.

И вот тогда взошло солнце.

Малые звери и большие звери были счастливы; они поднялись с берегов рек, в ущельях и на вершинах гор, и все поспешно обратили свои глаза туда, где вставало солнце. Тогда зарычали пума и ягуар. Но первой залилась песней птица, называвшаяся келецу. Воистину все звери были счастливы; орел и белогрудый коршун, малые птицы и большие птицы распростерли свои крылья.

Они же, владыки страха перед богом и устроители жертвоприношений, опустились на колени; велика была радость владык страха перед богом и устроителей жертвоприношений, людей тама и илока, людей Рабиналя, какчикелей, людей из Цикинаха и из Тухальха, Учабаха, Кибаха, людей из Батена и йаки-тепеу, всех этих племен, которые существуют теперь. И сосчитать людей было невозможно. Свет зари упал на все племена в одно и то же время.

Сразу же поверхность земли была высушена солнцем. Солнце было подобно человеку, когда оно показалось, и его лик пылал, когда оно высушивало поверхность земли.

Перед тем как поднялось солнце, поверхность земли была влажной и илистой, ведь солнце тогда еще не взошло. Но затем солнце поднялось в первый раз и было подобно человеческому существу. И зной его был непереносимым, хотя оно только еще показалось в тот момент, когда оно было рождено. То, что осталось в настоящее время, — это только лишь отражение в зеркале. Конечно это было не то самое солнце, которое мы видим (теперь); так об этом говорится в их древних сказаниях.

Немедленно после (появления солнца) Тохиль, Авилиш и Хакавиц превратились в камень вместе с божественными существами пумой, ягуаром, гремучей змеей, ехидной и белыми чудовищами, находящимися среди древесных ветвей. Когда появились солнце, луна и звезды, все подобное превратилось в камень. И, может быть, нас теперь не было бы в живых из-за этих хищных животных: пумы, ягуара, гремучей змеи, ехидны, а также белого чудовища; может быть, мы не могли бы наслаждаться теперь дневным светом, если бы эти первые животные не были превращены солнцем в камень.

Когда (солнце) поднялось, сердца Балама-Кице, Балама-Акаба, Махукутаха и Ики-Балама были наполнены радостью. Велика была их радость, когда наступила заря. И там, в этом месте, было немного людей; только лишь малое количество (их) находилось там, на горе Хакавиц.

Там пришла к ним заря, там они сожигали свои благовония и танцевали, обращая свои взгляды к востоку, откуда они пришли. Там находились их горы и их долины, откуда пришли Балам-Кице, Балам-Акаб, Махукутах и Ики-Балам, как они именовались.

Здесь, на горе, они умножились, и здесь возник их город; именно здесь находились они, когда появились солнце, луна и звезды, когда наступила заря и когда осветилось лицо земли и весь мир. Здесь же они начали свою песнь, которую они называли "наш голубь"; они пели ее и выражали в этой песне скорбь своих сердец и свое самое сокровенное.

— Увы нам! Мы были уничтожены в Тулане, мы были разъединены, и там остались наши старшие и младшие братья. Да! Мы видели солнце! Но где теперь они, когда наступила заря? — так говорили они, (обращаясь) к владыкам страха перед богом, устроителям жертвоприношений из племени йаки.

— Ведь тот, кто называется Тохилем, является тем же самым богом йаки, и имя его — Йолькуат Кицалькуат.

— Мы получили его в Тулане, в Суйва, с ним оттуда мы вышли, и там был создан им наш род, когда мы вышли, — так говорили они друг другу.

И они живо вспоминали своих старших братьев и своих младших братьев, людей йаки, к которым заря пришла туда, в (страну), называемую теперь Мексикой. Кроме того, часть людей осталась, там, на востоке; они называются тепеу-олиман. — Мы потеряли их навсегда, — говорили они.

Они чувствовали большую печаль в своих сердцах там, в Хакавице; огорчены также были и люди из тама и илока, которые также находились там в лесу, называемом Амак-Дан, где взошла заря для владык страха перед богом и устроителей жертвоприношений тама, вместе со своим богом, который также звался Тохиль, потому что у трех ветвей народа киче было одно и то же имя бога. И такое же (имя) имел и бог людей Рабиналя, потому что мало разницы между (именем Тохиль) и именем Хун-Тох, как называется бог людей Рабиналя. Из-за этой причины — так говорится — они желали приравнять свое наречие к наречию киче.

Речь же какчикелей, однако, отлична от них, потому что имя их бога звучит по-иному еще с тех пор, как они пришли оттуда, из Тулан-Суйва. Цоциха-Чималькан было имя их бога; и по сей день они говорят на отличном (от киче) языке. И от их бога также произошли имена родов Ах-Поцоциль и Ах-Поша[хиль] как они называются.

Речь бога также изменилась с тех пор, как они получили своего бога там, в Тулане, около камня; их речь изменилась, когда они ушли из Тулана в темноту.

Они были все вместе, когда наступила для них заря, и засиял свет над всеми племенами, но имена божеств остались в каждой группе теми же самыми.

А теперь мы расскажем об их пребывании и промедлении там, на горе, где четверо, именуемые Балам-Кице, Балам-Акаб, Махукутах и Ики-Балам, находились вместе. Их сердца печалились по Тохилю, Авилишу и Хакавицу, которые по их вине все еще находились среди ползучих растений и мхов.

Мы расскажем теперь, как они решили совершать Тохилю жертвоприношения, когда они появились перед Тохилем и Авилишем. Они отправились посмотреть их, они отправились приветствовать их и воздать пред их лицами благодарность за наступление зари. (Боги) же блистали среди скал там, в лесных зарослях. И благодаря своему магическому искусству говорили они, когда владыки страха перед богом и устроители жертвоприношений появились перед лицом Тохиля.

Они не принесли (с собою) больших даров или необычайных благовоний; только сосновую смолу, а также смолу, называемую "рачак-нох", и траву по имени "йиа" сожгли они перед своими богами.

Тогда Тохиль заговорил, благодаря чудодейственной силе; он сообщил владыкам страха перед богом и устроителям жертвоприношений предначертания богов. И вот что (боги) сказали:

— Поистине здесь будут наши горы и наши долины. И мы полностью принадлежим вам! Велика будет наша слава и судьба над всеми многочисленными людьми. Вашими же будут все отдавшиеся в (ваши) руки племена, потому что мы будем всегда с вами. Заботьтесь о вашем городе, а мы будем давать вам советы.

— Не показывайте нас перед племенами, когда мы будем разгневаны словами, (идущими) из ртов их, или их поступками и поведением, И не давайте нам впасть в какую-нибудь западню. Приносите нам только создания лесов, создания пустынь, только самку оленя и самок птиц. Приходите и приносите нам немного вашей крови, имейте к нам жалость. Вы можете иметь шкуры оленей и оберегать нас от тех, чьи глаза вводят нас в заблуждение.

— Итак, пусть (шкура) оленя будет нашим символом, который вы будете показывать перед племенами. Когда спросят у вас: "Где Тохиль?" — покажите оленью шкуру перед их глазами. И не показывайтесь (им) сами, потому что вы будете иметь другое, что делать. Велико будет ваше положение; вы будете главенствовать над всеми племенами; вы принесете их кровь и их сущность пред наши лица. Они должны прийти к нам, принадлежать полностью нам, обнять нас! — Так говорили Тохиль, Авилиш и Хакавиц.

Они (боги) имели внешность юношей, когда те, кто явился возжечь пред их лицами курения, увидели их. Тогда началось преследование птенцов всех птиц и молодых оленей, и владыки страха перед богом и устроители жертвоприношений устроили поиски. И когда они находили птенцов и молодых оленей, они сразу же отправлялись намазать оленьей и птичьей кровью рты камней, Тохиля и Авилиша.

И как только кровь была выпита богами, камни начинали говорить, когда приближались владыки страха перед богом и устроители жертвоприношений, когда они приближались, чтобы поднести свои воскурения. То же самое они делали и перед их (богов) символами, сожигая травы "йиа" и "холом-окош".

Символы каждого из (божеств) находились там, где они были помещены, на вершине горы.

Но они сами (Балам-Кице, Балам-Акаб, Махукутах и Ики-Балам) не жили днем в своих домах, а бродили по горам и питались. только лишь личинками слепней, личинками ос и личинками пчел, за которыми они охотились. Не было у них ни хорошей еды, ни хорошего питья. Не были известны дороги к их домам, и никто не знал, где находятся их жены.

[ЧАСТЬ IV]

И вот, уже основывались поселения, одно за другим, и различные ветви племен общались друг с другом; они ходили и путешествовали по дорогам, и их дороги были отчетливо видны.

Что же до Балама-Кице, Балама-Акаба, Махукутаха и Ики-Балама, то совершенно не было известно, где они находятся. Но когда они видели племена, проходившие по дорогам, они сразу же начинали кричать на вершинах гор. Они то завывали подобно койоту, визжали подобно горной кошке, то подражали рычанию пумы и ягуара. Вот что они делали.

И племена слышали это, проходя то туда, то оттуда, и говорили: "Их вопли подобны воплям койота, горной кошки, пумы и ягуара. Они хотят появиться перед племенами, как будто бы они не люди, и делают они это только лишь для того, чтобы обмануть нас, людей, Их сердца втайне жаждут чего-то. Конечно, они не пугают нас тем, что они делают. Они преследуют какую-то цель этим рычаньем пумы, этим криком ягуара, который они издают, когда видят одного или двух человек, идущих по дороге. Покончить с нами — вот что хотят они".

День за днем (предводители народа киче) возвращались к своим домам и своим женщинам, но они приносили только личинки шмелей, личинки ос и личинки пчел, чтобы отдать их своим женам.

День за днем также они появлялись перед лицами Тохиля, Авилиша и Хакавица и говорили в своих сердцах: "Вот здесь находятся Тохиль, Авилиш и Хакавиц. Мы можем принести им только лишь кровь оленей и птиц; мы берем кровь только из наших ушей и наших локтей. Попросим же у Тохиля, Авилиша, Хакавица силы и мощи. Кто сможет проследить что-нибудь, когда начнут умирать племена, когда мы начнем убивать людей, одного за другим?" — говорили они один другому, когда появлялись перед лицами Тохиля, Авилиша и Хакавица.

И затем они пронзали свои уши и свои локти перед божествами; они собирали свою кровь, наполняли ею сосуд и прикладывали его к устам камней.

Но в действительности они были уже не камни; каждый из них выглядел подобно юноше, когда появлялся перед (предводителями киче).

И вот владыки страха перед богом и устроители жертвоприношений радовались по причине жертвенной крови. И тогда им был дан знак: как они должны действовать.

— Пусть иссякнут их [жертв] слезы! Ничего другого не остается вам (делать). Оттуда, из Тулана, пришло это, когда вы взяли нас с собой! — так было сказано им.

И одновременно с этим была вручена им кожа, называемая Пасилисиб, вместе с кровью, которой они должны были себя окропить. Да, появившаяся кровь была подарком от Тохиля, Авилиша и Хакавица.

Вот как было это осуществлено и как Балам-Кице, Балам-Акаб, Махукутах и Ики-Балам начали похищать людей из племен (вукамак). Вот как они умерщвляли этих людей.

Они схватывали человека, когда он шел один, или двух, когда они шли вместе, и никогда не было известно, когда они похищены. И тогда они (предводители киче) отправлялись и приносили их в жертву перед Тохилем и Авилишем. После этого они кропили на дороге кровью и разбрасывали головы (убитых) по отдельности на дороге. И люди из племен (вук-амак) говорили: "ягуар пожрал их!". И они говорили так потому, что (Балам-Кице, Балам-Акаб, Махукутах и Ики-Балам) оставляли следы, похожие на отпечатки лап ягуара, а сами они не показывались.

Уже много было людей, утащенных таким образом, но племена поняли все это только очень поздно. "Как? Может быть, это Тохиль и Авилиш, которые находятся здесь, среди нас? Это должны быть те, о ком заботятся владыки страха перед богом и устроители жертвоприношений. Где же находятся их дома? Давайте выследим их по их следам!" — говорили люди всех племен.

Тогда они устроили между собою совет. Тогда они начали выслеживать отпечатки ног владык страха перед богом и устроителей жертвоприношений, но они были неясны. Там были только следы оленей, только следы ягуаров, вот что они видели, но следы были неотчетливые. Первые следы были неясны из-за того, что они были обращены в разные стороны, так, (как бывает), когда люди ходят, заблудившись, и путь их был неясен. Образовался туман, выпал черный дождь, и образовалось много грязи. Начало моросить. Вот что люди увидели перед собою. И их сердца стали усталыми от поисков и преследования тех (на дорогах), потому что велики были существа Тохиля, Авилиша и Хакавица. А (предводители киче) удалились туда, на вершины гор, и расположились поблизости от тех племен, людей которых они убили.

Так началось похищение тех, кто служил жертвами, когда устроители жертвоприношений ловили на всех дорогах людей из племен и приносили их в жертву перед Тохилем, Авилишем и Хакавицем; но своих собственных сыновей они поместили на вершине горы, в безопасном месте.

И вот Тохиль, Авилиш и Хакавиц имели внешность трех юношей и ходили благодаря чудодейственным свойствам камня. Была там река, в которой они купались у берега воды, и только там можно было видеть их. Из-за этой причины это (место) было названо "В купальном месте Тохиля" и таким же было название реки. Люди из племен много раз видели их, но они немедленно исчезали, как только были увидены людьми.

И тогда распространилась весть о том, где находятся Балам-Кице, Балам-Акаб, Махукутах и Ики-Балам. И сразу же племена устроили совет относительно того, каким образом (предводители киче) могут быть убиты.

Прежде всего племена хотели обсудить, каким образом подчинить себе Тохиля, Авилиша и Хакавица. И все владыки страха перед богом и устроителю жертвоприношений, стоявшие во главе племен, сказали народу:

— Поднимитесь, все вы, призовите каждого, пусть не будет ни одной семьи, ни двух семей среди нас, которые бы остались позади других.

Все собрались, они собралиcь все в большом числе и совещались друг с другом. И они говорили, спрашивая один другого:

— Что должны мы сделать, чтобы победить киче (из дома) Кавека? Потому что все наши знатные и сыновья умерщвляются, совершенно неизвестно, каким образом из-за них (предводителей киче) исчезают люди. Если мы должны погибнуть по причине этих похищений, то да будет так! Если же могущество Тохиля, Авилиша и Хакавица так велико, тогда пусть нашим богом будет этот Тохиль, овладейте им! Невозможно, чтобы они победили нас. Разве не достаточно еще людей среди нас? А ведь люди Кавека не многочисленны, — так говорили они, когда собрались все вместе.

И тогда часть людей сказала, (обратившись) к племенам: "Кто видел тех, кто купается в реке каждый день? Если они — Тохиль, Авилиш и Хакавиц, тогда сперва мы должны подчинить своей власти их, а затем мы начнем уничтожать владык страха перед богом и устроителей жертвоприношенийе.

Тогда часть людей заговорила снова и спросила:

— Но чем же мы сможем подчинить их (богов) своей власти?

— Вот каков будет наш способ действий, чтобы стать их владыками. Так как они имеют внешность юношей, когда они появляются и когда их можно видеть в воде, пусть тогда две девушки, самые прекрасные и пленительные, пойдут (туда) и возбудят в них желание (овладеть) ими, — сказали они.

— Очень хорошо! Пойдемте же и отыщем двух прекрасных девушек! — воскликнули они, и отправились отыскивать таковых среди своих дочерей. И поистине ослепительными были (выбранные) девушки.

Затем они начали давать (девушкам) наставления: "Идите, наши дочери, поспешно идите стирать одежды у реки, и если вы увидите трех юношей, то предстаньте перед ними обнаженными. А если их сердца пожелают вас, то пусть они овладеют вами. Если же они скажут вам: "можем ли мы подойти к вам поближе?" — тогда отвечайте им: "Да будет так!". И когда вас спросят: "Откуда вы пришли, чьи вы дочери?" — если они это спросят, (то отвечайте им): "мы дочери владык". И затем вы скажите им: "Дайте нам что-нибудь, как знак любви от вас". И после того как они дадут вам что-нибудь, если они захотят поцеловать ваши лица, (тогда) по-настоящему отдайтесь им. А если вы не отдадитесь им, мы вас убьем. Сердца наши будут удовлетворены лишь тогда, если вы получите (от них) знак любви и принесете его сюда. Это и будет доказательством для нас, что они действительно соединились с вами".

Так говорили владыки, когда они отдавали свои приказания двум девушкам. Вот имена этих девушек: Штах было имя одной из девушек, а другой — было Шпуч. И две девушки, Штах и Шпуч, так они именовались, были посланы к реке, к месту купания Тохиля, Авилиша и Хакавица. Вот что было решено всеми племенами.

Они отправились сразу же украшать себя, чтобы выглядеть действительно пленительными. И они были поистине крайне прелестны, когда они пошли туда, где имел обыкновение купаться Тохиль. И когда они отправились, владыки были счастливы, потому что они послали двух своих дочерей.

И они подошли к реке и начали купаться. Эти две уже сняли прочь свои одежды и трудились со своей работой над камнями, когда пришли Тохиль, Авилиш и Хакавиц. Они подошли туда, к речному берегу, и остановились на мгновение, удивленные тем, что видят двух купающихся молодых девушек. А девушки смутились в то мгновенье, когда появился Тохиль. Но не случилось так, чтобы у Тохиля появилось бы желание к двум девушкам. И тогда он спросил их:

— Откуда вы пришли?

Так спросил он обеих девушек и добавил:

— Что вы хотите, раз вы пришли сюда, к краю нашей воды?

А они ответили:

— Владыки послали нас, чтобы прийти сюда. "Пойдите, посмотрите на лица Тохиля, (Авилиша и Хакавица) и заговорите с ними, — сказали нам владыки, — и соответственно принесите доказательство, что вы действительно видели их лица", — говорили они нам. — Так сказали девушки, выдавая цель их прихода.

Итак, племена хотели, чтобы эти две девушки занялись бы распутством и уничтожили волшебную силу Тохиля. Но Тохиль, Авилиш и Хакавиц сказали, обращаясь снова к Штах и Шпуч, как звали девушек:

— Очень хорошо, мы дадим вам доказательство нашего разговора с вами. Подождите немного, и вы отдадите тогда его владыкам, — так было сказано им.

Затем (боги) призвали на совет владык страха перед богом и устроителей жертвоприношений и сказали Баламу-Кице, Баламу-Акабу, Махукутаху и Ики-Баламу: "Раскрасьте хорошенько три покрывала, нарисуйте на них символ вашего существа, чтобы племена могли узнать их, когда эти девушки, пришедшие мыться, отнесут их назад, Дайте им эти плащи". — Так было приказано Баламу-Кице, Баламу-Акабу и Махукутаху.

Сразу же эти трое начали рисовать. Сперва Балам-Кице нарисовал ягуара; фигура (зверя) была сделана и изображена на поверхности покрывала. Затем Балам-Акаб нарисовал фигуры орлов на поверхности (другого) покрывала, а Махукутах, наконец, изобразил шмелей и ос на всех сторонах (третьей ткани); фигуры и рисунки их он изобразил на поверхности покрывала. И трое кончили свои рисунки; три куска складчатой ткани были разрисованы.

Тогда они отправились отдать покрывала Штах и Шпуч, как эти (девушки) именовались. И Балам-Кице, Балам-Акаб и Махукутах сказали им: "Вот вам доказательство вашего разговора (с Тохилем), покажите их перед лицом владык. Скажите им: "Воистину Тохиль говорил с нами; вот здесь мы принесли доказательство". Так скажите им, и пусть они заботливо хранят те одеяния, которые вы дадите им". Так говорили они девушкам, когда прощались с ними. Девушки же сразу отправились, неся (с собой) те раскрашенные плащи, о которых говорилось выше, и вернулись домой.

Когда они прибыли, владыки исполнились радости, увидев их лица и их руки, с которых свисали те (вещи), за которыми девушки были посланы.

— Вы видели лицо Тохиля? — спросили они их.

— Да, конечно, мы видели его, — ответили Штах и Шпуч.

— Очень хорошо! А это вы принесли как доказательство, не так ли? — спросили владыки, думая, что эти (вещи) были доказательством их прегрешения.

Тогда девушки развернули расписанные покрывала, все покрытые яркими (изображениями) орлов и ягуаров, покрытые шмелями и осами, нарисованными на поверхности ткани; и покрывала сверкали перед ними. Сразу же (владыки) почувствовали желание надеть на себя покрывала, набросить их на свои плечи.

Ягуар не сделал ничего, когда владыка набросил первое изображение на свои плечи. Затем владыка надел на себя второе покрывало с изображением орла. Владыка, закутанный в него, чувствовал себя очень хорошо. И он повертывался во все стороны перед взглядами всех (собравшихся). Тогда он разделся перед глазами всех догола и надел третье разрисованное покрывало. И как только он надел на свои плечи шмелей и ос, которые были нарисованы на третьем покрывале, то мгновенно шмели и осы начали жалить его тело. И не будучи в состоянии сдержаться, переносить жала этих насекомых, он начал вопить из-за насекомых. А (только лишь) их фигуры были изображены на ткани, (только) рисунок Махукутаха, третьего рисовавшего.

Так они были побеждены. Тогда владыки стали упрекать двух девушек по имени Штах и Шпуч.

— Что же это за ткани, которые вы принесли нам? Откуда вы их принесли, вы, злодейки? — говорили они девушкам и ругали их. Так все племена были посрамлены Тохилем.

Итак, они наделали, чтобы Тохиль отправился бы за Штах и Шпуч, чтобы его желание было удовлетворено и чтобы (девушки) стали блудницами. Племена думали, что они послужат к соблазнению их (богов). Но победить их (богов) было невозможно, благодаря чудодейственным людям: Баламу-Кице, Баламу-Акабу, Махукутаху и Ики-Баламу.

После этого племена снова устроили совет.

— Что же мы будем делать с ними?. Поистине, их могущество очень велико, — сказали они, когда собрались снова на совет.

— Хорошо, тогда мы просто устроим для них засаду, мы убьем их, мы вооружимся стрелами и щитами. Разве мы не многочисленны? Пусть среди нас не будет ни одного, ни двух, кто остался бы позади! — Так говорили они, когда они устроили совет. И каждое племя без промедления вооружилось. Много было воинов, когда собрались вместе все воины от каждого племени.

А между тем Балам-Кице, Балам-Акаб, Махукутах и Ики-Балам были там, они находились на вершине горы Хакавиц, на горе, носившей это имя. Они находились там, и поместили в безопасности своих сыновей, которые были на горе.

И они не имели при себе много (людей); у них не было такого множества, как у племен. Вершина горы, где они поместились, была малой, и поэтому когда племена собрались вместе, устроили совет и созвали всех, они решили убить всех (находившихся на вершине).

И вот тогда собрались все племена, все вооруженные своими луками, стрелами и своими щитами. И невозможно было описать богатство их украшений; поистине прекрасен был вид всех вождей и воинов; и все они неукоснительно повиновались приказаниям.

— Нет сомнения, что они будут разгромлены! — говорили они друг другу, — что же касается Тохиля, этого божества, то он будет нашим богом, и мы будем почитать его, если захватим его в плен. Но Тохиль знал все, и все знали Балам-Кице, Балам-Акаб и Махукутах. Они слышали все, что было решено (врагами), потому что они не спали и не отдыхали с того времени, как были вооружены все стрелки из лука.

Тогда все воины поднялись и отправились в путь, намереваясь проникнуть (в горную крепость) ночью. Но они не прибыли (туда), потому что они провели всю ночь в пути и были одурачены Баламом-Кице, Баламом-Акабом и Махукутахом.

Они провели всю ночь в пути, но не заметили сами ничего и, наконец, все заснули. Тогда (Балам-Кице, Балам-Акаб и Махукутах) начали срезать у них брови и бороды; они сняли серебряные (украшения) с их шей, их диадемы и ожерелья. И они содрали серебряную обкладку с концов их начальнических жезлов. Они сделали так, чтобы наказать их и унизить их, чтобы дать им пример могущества народа киче.

Когда (воины) пробудились, они тотчас пожелали взять свои диадемы и свои жезлы, но не было более ни серебра на их шеях, ни их диадем.

— Кто же это ограбил нас? Кто отстриг у нас бороды? Откуда пришли те, кто ограбил нас и унес все серебро? — восклицали все воины. — Может быть, это те чудовища, которые похищают людей? Но им не удастся устрашить нас! Мы войдем в их город силой, только таким образом мы сможем снова увидеть лик нашего серебра, мы это так и сделаем! — говорили все племена, и они воистину собирались выполнить свое слово.

Но спокойны были сердца владык страха перед богом и устроителей жертвоприношений, находившихся на вершине горы, поистине глубоко обдумали и обсудили всю Балам-Кице, Балам-Акаб, Махукутах и Ини-Балам. И после того как Балам-Кице, Балам-Акаб, Махукутах и Ини-Балам поговорили друг с другом, они построили стену вокруг своего поселения и окружили поселение срубленными деревьями и колючим кустарником. Затем они изготовили фигуры, выглядевшие как люди, благодаря их искусству, и поместили их рядами по стенам крепости, они вооружили их щитами и стрелами и украсили их, поместив на их головы серебряные диадемы. Они поместили эти венцы на простые деревянные фигуры, они украсили их серебряными украшениями, отнятыми у племен на дороге; при помощи этих (вещей) они украсили фигуры.

Они вырыли ров вокруг города и затем вопросили Тохиля, намереваясь получить от него совет:

— Убьют ли они нас? Победят ли они нас? — так спросили их сердца пред лицом Тохиля.

— Не печальтесь! Я здесь! И от этого вам будет польза. Не будьте испуганы! — сказал Тохиль Баламу-Кице, Баламу-Акабу, Махукутаху и Ики-Баламу.

И им были предоставлены шмели и осы. Вот за чем они отправились и принесли их туда. И когда они пришли, они поместили их в четыре большие тыквы, которые разместили на стенах поселения. Они закрыли шмелей и ос внутри тыкв, чтобы поражать с их помощью людей.

Разведчики племен внимательно осмотрели поселение издалека, изучили и расследовали его. "Они вовсе не так многочисленны", — сказали они. Но (разведчики) видели лишь деревянные фигуры, слегка двигавшие своими стрелами и щитами. Поистине у них была человеческая внешность, поистине у них была внешность воинов, когда племена смотрели на них. И все племена были счастливы, потому что они видели их немногочисленность.

Там сошлось много племен; невозможно было сосчитать людей, воинов и приносящих смерть, приготовившихся убить Балама-Кице, Балама-Акаба и Махукутаха. А эти находились на вершине горы Хакавиц — имя той местности, где они жили. Теперь мы расскажем, как это происходило, об их прибытии туда.

Итак, они. были там, Балам-Кице, Балам-Акаб, Махукутах и Ики-Балам были все вместе на горе, с своими женами и их детьми, когда пришли все воины и приносящие смерть. И число их не измерялось ни дважды восемью тысячами, ни трижды восемью тысячами человек, а значительно больше.

Они окружили стены поселения, громко крича, вооруженные стрелами и щитами. И они били в барабаны, издавали боевые кличи, свистели, кричали, их стрелы свистели, и они вопили раскрытыми ртами, побуждая (осажденных) сражаться, когда они подошли к поселению.

Но владыки страха перед богом и устроители жертвоприношений не были испуганы; они лишь внимательно смотрели на них с верхнего края стены, где они находились вместе со своими женами и детьми. Их сердца были совершенно спокойны. Они не думали о силе и криках племен, когда те поднимались по склону горы.

И только они намеревались броситься к входу в поселение, как четыре тыквы, помещенные на (стенах) города, были открыты. Шмели и осы вылетели оттуда; подобно большому облаку дыма было то, что появилось из тыкв. И воины тотчас же погибали, по — тому что насекомые жалили зрачки их глаз и прилипали к их носам и их ртам, к их ногам и их рукам. "Где они, — (восклицали ужаленные), — те, кто взял и собрал вместе всех шмелей и ос, находящихся здесь?".

Они летели и жалили зрачки их глаз, эти взбешенные насекомые, жужжавшие роями над каждым из этих людей; и они были все ошеломлены шмелями и осами и не могли уже больше удерживать свои стрелы и свои щиты. И (оружие) лежало поломанным на земле.

Когда (воины) падали, они распростирались по горному склону и уже не чувствовали, что их поражают стрелами, что их убивают топорами. Балам-Кице и Балам-Акаб били (их) потом просто палками. И жены их также приняли участие в этом избиении. Только часть (из побежденных) людей возвратилась назад, и все племена начали бегство. Но первых пойманных подвергали смерти; и в действительности умерло не мало людей. И те, кто умерли, умерли не потому, что сердца (предводителей киче) жаждали убийства, а потому, что они были ужалены насекомыми. И не было это делом доблести, потому что воины были убиты не стрелами или щитами.

И тогда все племена подчинились. Люди смирились перед Баламом-Кице, Баламом-Акабом и Махукутахом. "Сжальтесь над нами, не убивайте нас!" — восклицали они.

— Хорошо! Хотя вы и заслуживаете смерти, вы (не умрете), вы станете (нашими) данниками и будете ими, пока движется солнце, пока есть свет! — так было сказано им.

Вот таким способом все племена были побеждены нашими матерями и отцами. И это случилось там, на вершине горы Хакавиц, как она называется еще и теперь. Это было там, где они впервые поселились, где они умножились и возросли в численности, где они породили своих дочерей и дали жизнь своим сыновьям, на горе Хакавиц.

И тогда они были очень счастливы, когда победили все племена, которых они истребили там, на горной вершине. Так они довели до конца подчинение племен, покорение всех племен. И после этого их сердца успокоились. И они сказали своим сыновьям, что когда (племена) собирались убить их, час их собственной смерти уже приближался.

А теперь мы расскажем о смерти Балама-Кице, Балама-Акаба, Махукутаха и Ики-Балама, как они назывались.

И когда у них появилось предчувствие своей смерти, своего ухода, они поучали своих детей. Они вовсе не были больны, они не испытывали ни страдания, ни предсмертных мук, когда давали свои наставления своим детям.

Вот имена их сыновей: Балам-Кице имел двух сыновей, Кокаиб было имя первого и Кокавиб было имя второго сына Балама-Кице, предка и праотца людей Кавека.

А вот имена двух (сыновей), которых породил Балам-Акаб, здесь их имена: Коакуль звался первый из его сыновей, и Коакутек было имя второго сына Балама-Акаба, прародителя людей Нихаиба.

Махукутах же имел только одного сына, который назывался Коахау.

Эти три имели сыновей, но Ики-Балам не имел детей. Они в действительности были владыками страха перед богом и устроителями жертвоприношений, и таковы были имена их сыновей.

И вот как они попрощались (со своими сыновьями). Эти четыре сошлись вместе и начали петь, чувствуя горечь в своих сердцах. И их сердца плакали, Когда они пели "Камаку", как называется та песнь, которую они пели, прощаясь со своими сыновьями.

— О наши сыны! Мы уходим отсюда, мы уходим далеко, здравое поучение и мудрый последний совет оставляем мы вам. И вы, кто пришел с нами из нашей далекой страны, о супруги наши! — говорили они своим женам и прощались с каждой. — Мы отправляемся назад к нашему народу, уже находится на месте Владыка оленей, он виден там, в небе. Мы начинаем наше возвращение, мы выполнили свою задачу, кончаются наши дни. Думайте же о нас, не стирайте нас из своей памяти и не забывайте нас! Вы увидите еще свои дома и свои горы. Поселитесь там. Да будет так! Идите своим путем; вы увидите снова ту страну, откуда мы пришли!

Вот какие слова говорили они, когда прощались. И тогда Балам-Кице оставил символ своего существа: "Вот воспоминание обо мне, которое я оставляю здесь для вас. Это будет вашей мощью. Я прощаюсь, исполненный печали", — добавил он. И он оставил, как символ своего существа, "Писом-Какаль", как он был назван. Нельзя было различить, что он представляет собой, потому что он был полностью закутан и не мог быть раскрыт. У него не было видно швов, потому что никто не видел, как они закутывали этот (символ).

Вот так они прощались и немедленно после этого исчезли там, на вершине горы Хакавиц.

Они не были похоронены их женами или их детьми, потому что не было видно, когда они исчезли. Было ясно видно лишь их прощание, и поэтому "Писом" был очень дорог (их сыновьям). Это было напоминание об их отцах, и они тотчас же зажгли курения перед этим напоминанием об их отцах.

И тогда владыки, последовавшие за Баламом-Кице, породили новые (поколения) людей, после того как он положил начало, как предок и праотец людей Кавека. И никогда его не забывали его сыновья, те, кто звались Кокаиб и Кокавиб.

Вот как умерли четверо, наши первые предки и праотцы; вот как они исчезли, оставив своих детей на горе Хакавиц, там, на вершине, где они находились.

Племена были уже подчинены, и их величие кончилось. Никто из них не имел уже более могущества, и все они уже привыкли служить каждый день.

Те же (владыки киче) помнили почтительно своих отцов, и велика для них была слава "Писома". Никогда они не могли раскутать его, он всегда был плотно закутан и всегда оставался с ними. "Узел величия" — называли они его, когда они восхваляли и именовали то, что их отцы оставили для их благоденствия, как действительный символ своего существа.

Таково было исчезновение и конец Балама-Кице, Балама-Акаба, Махукутаха и Ики-Балама. Они были первыми людьми, пришедшими туда с другой стороны моря, где поднимается солнце. Они пробыли здесь долгое время; когда они умерли, они были уже очень старыми, владыки страха перед богом и устроители жертвоприношений, как они назывались.

Тогда (преемники Балама-Кице, Балама-Акаба и Махукутаха) решили идти на Восток, думая таким образом исполнить приказание своих отцов, они не забыли его. Прошло уже много времени с тех пор, как отцы их умерли, и племена дали им жен, а потому они приобрели вторых отцов и братьев — отцов и братьев их жен, — когда они все трое взяли себе жен.

И, отправляясь в это странствование, они говорили: "Мы идем на Восток, туда, откуда пришли наши отцы". Так сказали трое, рожденные, как сыновья, когда они отправились в путешествие. Один носил имя Кокаиб, и он был сыном Балама-Кице, прародителя людей Кавека. Другой, именовавшийся Коакутек, был сыном Балама-Акаба, прародителя людей Нихаиб. И Коахау было именем третьего, единственного сына Махукутаха, прародителя людей Ахау-Киче.

Итак, вот имена тех, кто ушли туда, на ту сторону моря; трое их отправилось в путь, и они были наделены разумом и опытностью, но их сущность не была сущностью обычных людей. Они простились со всеми своими братьями и родственниками и, исполненные радости, отправились. "Мы не умрем, мы возвратимся", — сказали трое, отправляясь в путь.

И вот действительно пересекли они море и пришли туда, на Восток, куда они отправились, чтобы получить знаки правления. И вот каково было название у владыки, к которому они пришли: "Повелитель мужей Востока". И когда они появились перед лицом владыки Накшита, — такое имя было у великого владыки, единственного высшего судьи среди всех правителей, — он дал им знаки правления и все отличительные символы. Тогда появились знаки достоинства ах-попа и ах-попа-камха, и тогда пришли знаки величин и власти ах-попа и ах-попа-камха. Полностью Накшит дал им знаки отличия владык, и вот все они, перечисленные по их названиям: балдахин, трон, флейты, сделанные из костей, барабаны, желтые бусы, когти, когти пумы, голова ягуара, ноги оленей, помост, ожерелья из раковин, табак, маленькие тыквы, перья попугая, перья белой цапли для головных уборов, татам и кашеон. Все перечисленное они принесли (в свой город), — те, кто после пребывания на той стороне моря получили (знание) картин Тулана, картин — так они назывались, — которыми они писали все то, что содержалось в их истории.

Тогда, после того как они прибыли в свой город, называвшийся Хакавиц, все люди тама и илока собрались там; все племена собрались сюда и были преисполнены радости, когда Кокаиб, Коакутек и Коахау прибыли и снова взяли на себя управление племенами.

Радовались люди Рабиналя, какчикели и люди из Цининаха. Перед их взорами (возвратившиеся) показали знаки отличия владык. Великими были эти племена, хотя и не проявили они тогда еще полностью своей мощи. И они находились в Хакавице; они были все с теми, кто пришел с Востока. Здесь они провели много времени, очень много было их на вершине горы.

Здесь также умерли жены Балама-Кице, Балама-Акаба и Махукутаха.

Позже они покинули, оставили навсегда эту местность и исками других мест для поселения, чтобы поселиться там. Неисчислимыми были те местности, в которых они селились, где они пребывали и которым они давали наименования. Там соединялись и возрастали первые матери наши и первые отцы наши. Так говорили древние люди, когда они рассказывали, как они оставили навсегда свое первое поселение Хакавиц и отправились основывать новое поселение, названное Чи-Киш.

Они пробыли долгое время в этом другом городе, где они породили дочерей и породили сыновей. Много их было там; имелось, четыре горы, и все они были заняты одним и тем же городом. Их дочери и сыновья вступали в брак; они просто отдавали их на сторону (замуж), а подарки и приношения, которые получали за них, они считали ценой своих дочерей. Таким образом, они жили счастливо.

Впоследствии они прошли каждую из четырех частей города; вот различные имена этих частей: Чи-Киш, Чи-Чак, Хуметаха, Кульба и Кавиналь. И они осматривали холмы и свои поселения и искали необитаемых мест, потому что все вместе они были теперь очень многочисленны.

Те, кто отправлялся на Восток, чтобы получить знаки владык, были теперь мертвы. Они были уже старыми, когда прибыли в каждый из этих городов. (Киче) не привыкли к различным местам, через которые они проходили; они терпели много трудностей м печалей, и только после долгого времени предки и праотцы прибыли в свой город.

Вот имя поселения, в которое они пришли.

Чи-Исмачи — имя места их города, где они впоследствии поселились и где они обосновались. Там при четвертом поколении правителей они увеличили свою мощь и мололи свою известь и белую землю.

Правили Коначе, Белехеб-Кех и калель-ахау. Тогда владычествовали повелитель Котуха и Истайуль, так звались они; это они были ах-попом и ах-попом-камха, справившими там, в Исмачи. Это был прекрасный город, который они там построили.

В Исмачи имелось только три великих дома. Тогда еще не было двадцати четырех великих домов; только три великих дома (имелось) у них: только великий дом Кавека, только великий дом во главе Нихаиба и, наконец, лишь великий дом Ахау-Киче. Только лишь двое (из этих родов) имели великие (дома), украшенные изображениями змей; две ветви родов.

И жили они там, в Исмачи, с одной только мыслью, без раздоров или недоверия; мирным было правление, они не имели ни ссор, ни раздоров, в сердцах их были только мир и счастье. Они не были ни завистливы, ни подозрительны в своих поступках. Могущество их было еще ограниченным; они не думали ни о своем возвеличении, ни о расширении (своих владений). Когда они попытались сделать это, то они прикрепили в Исмачи щит, но только чтобы дать малый знак своего владычества, как малый символ своего могущества и символ своего величия. Видя это, люди илока начали войну; они хотели прийти и убить правителя Котуха, желая иметь вождя только из своего собственного (племени). А относительно владыки Истайуля — они хотели наказать его, чтобы он был наказан и убит людьми илока. Но их злые намерения против правителя Котуха не имели успеха, потому что он напал на них прежде, чем люди илока были в состоянии убить его.

Таково тогда было начало восстания и разногласий войны. Сначала они атаковали город и пришли убивать. Они хотели уничтожить народ киче, они хотели править одни, в этом было их намерение. Но они пришли только для того, чтобы умереть, они были схвачены и попали в плен, и было мало среди них, кто спасся бегством.

Немедленно после этого начались жертвоприношения; люди илока были принесены в жертву перед богом. Таково было наказание за их грехи по приказанию правителя Котуха. Многие из них попали также в рабство и зависимость, были сделаны рабами. Они пришли только для того, чтобы отдаться побежденными, потому что они подняли предательскую войну против владык и против города ущелий. Разрушить (город) и уничтожить народ киче и их повелителя — вот чего они желали в своих сердцах, — но не удалось им осуществить этот (замысел).

Таким образом начались человеческие жертвоприношения перед богами, когда разразилась война щитов. (Эта война) была причиной того, что они начали (строить) укрепления вокруг города Исмачи.

С этой поры началось и зародилось их могущество, потому что владения повелителя киче были действительно большими. (Правители) были во всех отношениях изумительными повелителями; не было никого, кто мог бы властвовать над ними; не было никого, кто смог бы унизить их. И в то же самое время они были строителями величия царства, которое они основали там, в Исмачи.

Там увеличился почтительный страх перед богом, они были воодушевлены благоговением, а все племена, большие племена и племена малые, были исполнены страха, потому что они видели прибытие пленных, которых приносили в жертву и убивали из-за мощи и величия повелителя Котуха, повелителя Истайуля и людей Нихаиба и Ахау-Киче.

Имелось только три ветви родов (киче) там, в Исмачи, как назывался этот город. Там же они начали устраивать пиры и неистовства из-за своих дочерей, когда (женихи) приходили просить их в брак. Там собирались эти три великих дома, как они себя называли, там они пили свои напитки и там они пожирали свои кукурузные лепешки, которые были ценой их сестер, ценой их дочерей, и сердца их были исполнены радости, когда они делали это. И они ели и пили из разрисованных тыквенных сосудов в своих больших домах.

— Таким образом мы показываем нашу благодарность, и этим мы открываем дорогу нашему потомству и нашим преемникам, это знак нашего согласия на то, чтобы они стали мужьями и женами, — говорили они.

Там же они уговаривались и там они получили свои имена; (там) они разделились на роды, на семь главных родов, и на части города.

— Давайте объединимся — мы, люди Кавека, мы, люди Нихаиба, и мы, люди Ахау-Киче, — сказали три рода и три великих дома.

И долгое время находились они там, в Исмачи, пока не нашли и не увидели другой город и не оставили тогда город Исмачи.

После того как они поднялись и оставили ту (местность), они пришли сюда, в город по имени Кумаркаах, как киче назвали его, когда пришли повелители Котуха и Кукумац и все владыки. Тогда началось пятое поколение людей с начала света, с начала существования народа, с начала жизни и человечества. Они построили там много домов, и там же выстроили они храм бога; они поместили его в середине самой возвышенной части города, когда прибыли и поселились там.

Тогда вновь разрослось их царство. Они были очень многочисленны, их было очень много. И тогда великие роды снова сошлись на совет, они снова сошлись вместе и предприняли новое разделение, потому что среди них уже возникла зависть и поднялись разногласия из-за цены их сестер и цены их дочерей. Поэтому они больше никогда не пили вместе.

Вот это и было основной причиной, почему они разделились, почему они полностью обратились друг на друга и бросали черепа и кости мертвых и швыряли их вокруг и один в другого. Вот в какой ярости они находились.

Тогда они разделились на девять родовых групп. Кончив раздор из-за сестер и дочерей, они выполнили то, что решили, и (разделили) царство на двадцать четыре великих дома. Так это и произошло. Прошло уже много времени с тех пор, как они все пришли сюда, в свой расположенный в горах город, и закончили (создание) двадцати четырех великих домов там, в городе Кумаркаах, который был (потом) благословлен епископом. Позже город был навсегда оставлен.

Там же они достигли величия, там поместили они свои блестящие троны и царские сидения, и (там) они распределили полагающиеся почести среди всех владык. Девять владык Кавека образовали девять родов, владыки Нихаиба образовали девять других, владыки Ахау-Киче образовали четыре других (рода), и владыки Сакик образовали два других рода.

Они стали очень многочислеины, и много (людей) следовало за каждым из владык; эти были первыми среди их подданных; каждый из владык имел (в своем подчинении) многих, много родов.

Мы назовем теперь звания владык каждого из великих домов.

Вот звания владык, которые правили у людей Кавека. Первый из владык был ах-поп, (затем) ах-поп-камха, (затем) ах-тохиль, ах-кукумац, ним-чокох-кавек, пополь-винак-читуй, лольмет-кехнай, пополь-винак-па-хом-цалац и учуч-камха.

Таковы были правящие владыки Кавека, девять владык, каждый из которых имел свой собственный великий дом; впоследствии они будут приведены снова.

А вот (звания) владык, которые правили у людей Нихаиба. Первым владыкой был ахау-калель, затем ахау-ах-цик-винак, кале-камха, нима-камха, учуч-камха, ним-чокох-нихаиб, авилиш, йаколатам-уцам-поп-саклатоль и нима-лольмет-йеолтуш, (вот) девять владык Нихаиба.

А для таковых у Ахау-Киче — вот звание их владык: ах-цик-винак, ахау-лольмет, ахау-ним-чокох-ахау [-киче] и ахау-хакавиц, четыре владыки имелись во главе Ахау-Киче, по порядку их великих домов.

А дом Сакик имел две группы родов: (звания их) владык были цутуха и калель-сакик. Эти два владыки имели только один великий дом.

Вот таким образом образовалось число двадцати четырех владык, и соответственным образом появилось двадцать четыре великих дома. Тогда росло величие и могущество сынов киче, возрастало и крепло величие и значение державы киче. И они построили из камня и извести города, окруженные ущельями.

Тогда малые племена и великие племена сходились туда, привлекаемые именем повелителя. Киче возрастали, тогда увеличивалась их слава и величие, тогда они воздвигли дом своего божества и дома для своих владык. Но они сами, впрочем, не утруждали себя никакой работой, не они это делали, не они сооружали свои дома или работали над воздвижением дома для божества; все это было (сооружено) их сыновьями и подданными, которые постоянно росли в числе.

И они вовсе не обманывали их, не грабили их, не схватывали их силой, потому что каждый (из них) принадлежал владыке по праву, и много было их старших и младших братьев. Они жили вместе и они собирались вместе, чтобы слушать приказания каждого из владык.

(Владыки) были поистине почитаемы, и поистине велико было их могущество. И сыновья и подданные соблюдали дни рождения владык с большим почтением, а жители ущелий и города увеличивались в числе.

Но это случилось не потому, что все племена подчинились, и не потому, что (жители) ущелий и поселений пали в битве, нет, наоборот, они возрастали из-за чудесной силы владык, повелителя Кукумаца и повелителя Котуха. Кукумац был поистине чудодейственным повелителем. За семь дней он поднимался на небеса и за семь дней он спускался вниз в Шибальбу. Семь дней он пребывал в личине змеи, в действительности становился пресмыкающимся; на семь других дней он превращался в орла, на семь других дней он становился ягуаром; и его вид был действительно видом орла и ягуара. В другие семь дней он превращался в свернувшуюся кровь и был лишь застывшей кровью.

Природа и дела этого повелителя были поистине чудесны, и все владыки других племен были исполнены перед ним страха. Слухи о чудесной природе повелителя распространились всюду, и все владыки поселений слышали их. И это было началом величия киче, когда повелитель Кукумац проявил эти знаки своей мощи. Его сыновья и его внуки никогда не забывали о нем в своем сердце. А он совершал это не для того, чтобы проявить себя необычайным повелителем, он сделал это, чтобы господствовать над всеми поселениями, чтобы показать, что только он единственный призван быть вождем народа.

Поколение чудодейственного правителя по имени Кукумац было четвертым поколением (правителей), а Кукумац был неоспоримым ах-попом и ах-попом-камха.

Они оставили преемников и потомков, которые управляли и возвеличивались и тоже порождали детей; и эти их сыновья свершили многие дела. Были порождены Тепепуль и Истайуль, правление которых было пятым поколением повелителей. Таким образом, каждое из поколений этих владык имело свое продолжение в сыновьях.

Здесь следуют имена шестого поколения повелителей. Было два великих повелителя, первый звался Как-Кикаб, а другой — Кависимах. Кикаб и Кависимах совершили великие дела и возвеличили имя киче, потому что они были воистину чудодейственной природы.

И вот, они опустошали равнины и города малых племен и больших племен; они рассеивали повсюду (жителей) поблизости и вдали от городов, которые некогда стояли здесь. Это была страна какчикелей, теперешняя Чувила, и страна людей Рабиналя, Памака, страна людей каоке, Сакабаха, и город людей Сакулеу, (города) Чуви-Микина, затем Шелахух, Чува-Цак и, наконец, Цолохче.

Эти (народы) ненавидели Кикаба. Он начал против них войну и действительно завоевал и разрушил поля и поселения людей Рабиналя, какчикелей и людей Сакулеу. Он пришел и завоевал все эти племена, и воины Кикаба пронесли свое оружие в различные части (страны). Если то или другое племя не приносило дани, то (воины киче) нападали на их поселения и они были принуждаемы приносить свою дань Кикабу и Кависимаху.

Они (эти народы) стали рабами, они были ранены копьями и они были убиты стрелами, (привязанные) к деревьям, не было для них уже более славы; они не имели более мощи. Рассказывают, что разрушение этих поселений произошло так внезапно, как будто бы раскрылись уста земли. Подобно вспышке молнии. которая ударяет и разбивает вдребезги скалу, так мгновенно завоеванные народы исполнились ужаса (перед народом киче) и принесли свою покорность.

Перед Колче, как свидетельство о городе, (разрушенном) им (Кикабом), находится теперь каменная скала, которая выглядит почти как вырубленная острием топора; она вся вдоль и поперек изрублена. Она находится там, на побережье, называемом Петатайуб, и теперь люди, проходящие мимо, могут ясно ее видеть — доказательство могучей силы Кикаба.

Они не могли ни убить его, ни победить его, потому что он поистине был мужественным человеком, и каждый народ приносил ему полагающуюся дань.

И все владыки собрались на совет и затем отправились укреплять ущелья и стены поселений, после того как были завоеваны поселения всех племен. Тогда дозорные отправились наблюдать за врагом, и они оставили памятные знаки в (завоеванных) местностях. "Только на случай, если вдруг племена вернутся, чтобы занять поселение", — говорили владыки, когда собрались снова на совет.

Затем они вышли, чтобы занять предназначенные им (места). "Это будет, как наши укрепления и наши поселения, как наши стены и защитные сооружения, здесь будет доказана наша боевая сила и наше мужество", — говорили все владыки, когда они отправились занять места, предназначенные каждому роду, чтобы бороться с противником.

И, получив свои приказания, они отправились к поселениям, которые были основаны в стране племен. Они должны были отправиться в эти местности.

— Не страшитесь, если там еще имеются враги и они снова придут, чтобы убить вас. Быстро возвращайтесь и дайте мне знать, а я пойду и сам убью их! — говорил Кикаб, когда он прощался со всеми ними в присутствии калеля и ах-цик-винака.

Тогда отправились стрелки из лука и пращники, как их следует называть. Тогда распространились деды и отцы всего народа киче. Они находились на каждой из горных вершин, и они были, как стражи гор, они сторожили со своими луками и пращами, они были тогда стражами войны. Они не имели никаких увеселений и не имели ни одной (статуи) божества, когда они отправились. Они отправились только, чтобы укрепить стены своих поселений.

Тогда вышли все: владыки из Увилы, владыки из Чулималя, Сакийа, Шахбакиех, Чи-Темах, Вахшалахуха, а также и владыки из Набракана, Кабикак-Чи-Хун-Ахпу и еще владыки из Мака, владыки из Шайабаха, владыки из Саккабаха, владыки из Сийаха, владыки из Микина, владыки из Шелахуха, а также владыки с побережья. Они отправились, как военная стража, как защитники земли; они отправились по приказанию Кикаба и Кависимаха — ах-попа и ах-попа-камха, а также (по приказанию) калеля и ахцик-винака, — тех, кто был четырьмя повелителями.

Они были посланы, чтобы сторожить врагов Кикаба и Кависимаха — имена правителей, оба из дома Кавека, (чтобы сторожить врагов) Кеема — имя владыки людей Нихаиба, и Ачак-Ибой'а — имя владыки людей Ахау-Киче. Вот таковы были имена владык, пославших их и назначивших их разведчиками. И они, как их сыновья и данники, отправились к горам, к каждой из гор. Они отправились сразу же первыми, и они захватили пленных, они доставили своих пленников пред лицо Кикаба и Кависимаха, калеля и ах-цик-винака. Лучники и пращники воевали и брали все больше пленников и заложников.

Некоторые из защищавших укрепления были храбрецами. И и их словах и требованиях росла их самостоятельность от повелителей, когда они приходили отдавать всех своих пленных и заложников.

После этого властители собрались на совет — ах-поп, ах-ноп-камха, калель и ах-цик-винак — и вот что они решили:

— Давайте предоставим почетные звания первым из тех, кто находится там и несет знаки родов; пусть они будут допущены к этому! Я (все же остаюсь) ах-попом! А я — ах-попом-камха! Достоинство ах-попа, которое я имею сам, должны иметь и они. И твои, о ахау-калель: достоинство калеля должно быть (и для них)! — так говорили все правители, когда они совещались на совете.

Люди тама и илока поступили точно таким же образом; равными по положению были три ветви киче, когда они впервые назвали своих сыновей и данников предводителями и сделали их знатными. Вот что было исходом этого совета. Но они не были сделаны предводителями здесь, среди киче. Гора, где сыновья и данники были сделаны впервые предводителями, имела свое имя; после того как они были все посланы каждый к своей местности, они все (затем) сошлись в одном и том же (месте). Шебалаш и Шекамаш — вот названия гор, где они были сделаны предводителями и где они получили свои почетные звания. Это случилось в Чулимале.

Вот таким-то образом произошло наименование, возвышение и отличие двенадцати калелей, двенадцати ах-попов, какие получили эти почетные звания, благодаря (пожеланию прежних) ах-попа и ах-попа-камха, калеля и ах-цик-винака. Все (новые) калели и ахпопы получили знаки своего достоинства, а также и одиннадцать ним-чокохов, калель-ахау, калель-сакик, калель-ачих, ах-поп-ачих, ах-цалам-ачих, цам-ачих, — вот почетные звания, которые получили воины, когда достоинства и отличия были распределены среди них, когда они находились на своих тронах и на своих сиденьях, будучи первыми сынами и данниками народа киче, их лазутчиками, их разведчиками, лучниками, пращниками, стенами, дверями, укреплениями и крепостями киче.

Совершенно таким же образом поступили и люди тама и илока; они наименовали и сделали знатными первых сыновей и данников, которые находились в различных местностях.

Вот таковым было происхождение калелей и ах-попов, тех званий, которые сохраняются и теперь в каждой из этих местностей. Вот каким образом были созданы их звания; ах-попом и ах-попомкамха, калелем и ах-цик-винаком были они созданы, наподобие их званий.

Теперь мы расскажем о жилище бога. Этому жилищу было дано то же самое имя, что и богу. "Великое здание Тохиля" было именем храма Тохиля, принадлежавшего людям Кавека, в котором жил Тохиль. "Авилиш" было имя храма Авилиша, принадлежавшего людям Нихаиба, в котором жил Авилиш, и "Хакавицэ было имя храма бога людей Ахау-Киче.

"Цутуха", (здание) которое можно было увидеть в Кахбаха, было именем (другого) большого здания, в котором находился камень, почитавшийся всеми владыками киче; он почитался также и всеми (завоеванными) племенами.

Люди приносили сперва свои жертвоприношения Тохилю, а затем шли отдать почести ах-попу и ах-попу-камха. Тогда они отправлялись принести свои драгоценные перья и свою дань перед повелителем. А повелителями, о которых они заботились и за которыми они ухаживали, были ах-поп и ах-поп-камха, основавшие их поселения.

Великими владыками и чудодейственными людьми были изумительные повелители Кукумац и Котуха, а также изумительные повелители Кикаб и Кависимах. Они знали, будет ли война, и все было ясно перед их взорами; они видели, будет ли смерть или голод, будут ли какие-нибудь споры. Они поистине хорошо знали, где можно все это было увидеть, где была книга, которую они называли "Пополь-Вух".

Но не этим только, не таким только образом было велико положение владык; великое значение имели также и их посты. И это совершалось в признание того, что они были созданы, в признание того, что им были даны их дворцы и царствование. Они постились долгое время и совершали жертвоприношения пред лицом своего божества.

Вот как они постились: постилось девять человек, а девять других совершали жертвоприношения и сожигали благовония. Тринадцать человек еще постились, а еще другие тринадцать совершали приношения и сожигали благовония перед лицом Тохиля. И пока они находились пред своим богом, они питались только фруктами, только плодами тулуль, ахаче и кином. И они не могли съесть ни одной кукурузной лепешки. Поистине, будь то семнадцать человек, совершавших жертвоприношения, или десять, которые постились, они не ели. Они выполняли свои великие предписания и этим показывали свое положение как владык.

И не имели они женщин, с которыми могли бы спать, нет, они оставались одни и были воздержанными; они постились. Они находились в доме бога, где они день за днем молились, возжигали благовония и совершали жертвоприношения. Так они оставались с сумерек до зари, печалясь в своем сердце и в своей груди, прося счастья и жизни для их сыновей и данников, для их царства и поднимая свои лица к небу.

Вот их моления к их богу, когда они молились, вот что было мольбою их сердец:

— О ты, красота дня! Ты, Хуракан, ты, Сердце неба и земли! Ты, податель изобилия и богатств, податель дочерей и сынов! Обрати к нам свое могущество, излей на (нас) свое изобилие и свои богатства. Дай жизнь и рост моим сыновьям и данникам, да умножатся и возрастут в численности те, кто должен поддерживать и кормить тебя, те, кто призывает тебя на дорогах, в полях, на берегах рек, в ущельях, под деревьями, под лианами!

— Дай им дочерей и сынов! Да не встретятся они ни с бесчестием, ни с несчастьем, ни с глупостью, ни с обманом. Да, не появится чудовище ни впереди, ни позади их. Да не будут они грешить, да не будут они ранены, да не будут они ни прелюбодеями, ни осужденными правосудием! Да не падают они ни на поднимающейся, ни на спускающейся вниз дороге! Да не будет кровавых ударов ни позади их, ни впереди их, ничего, что может повредить им! Дай им хорошие дороги, прекрасные, ровные дороги! Да не будет у них ни несчастья, ни позора по причине твоей слюны, по причине твоего волшебства!

— Дай хорошую жизнь и деяния тем, кто должен давать тебе пропитание и помещать пищу в твой рот, перед твоим лицом, тебе, Сердце небес, Сердце земли, тебе, "Писом-Какаль"! И ты, Тохиль, ты, Авилиш, ты, Хакавиц, свод неба, поверхность земли, четыре угла, четыре основные точки. Да будет только мир и спокойствие и твоем (жилище), в твоем присутствии, о ты, бог!

Так (молились) владыки, в то время как внутри постились девять человек, тринадцать человек и семнадцать человек. Они постились в продолжении дней, и их сердца печалились о их сыновьях и данниках, о всех их жених и их детях, когда каждый из владык совершал свое жертвоприношение.

Это было ценой за счастливую жизнь, ценой за могущество, ценой за власть ах-попа, ах-попа-камха, калеля и ах-цик-винака. Пара за парой они правили, каждые двое следуя за другими, чтобы нести бремя (управления покоренными) племенами, а также всем народом киче.

Одно лишь было начало преданий их, (одно лишь) начало обычая поддерживать и питать (богов) и одно лишь также начало преданий и обычаев людей тама и илока, людей Рабиналя, какчикелей, людей из Цикинаха, людей тухалаха и людей из Учабаха. Имелось всего лишь одно-единственное, что их уши должны были слушать там, в Киче, что все они должны были делать.

Но не только в одном этом было их правление. Не с неохотой доставляли им безвозмездно свои дары те, что поддерживали их и питали; те, кто приготовлял для них их кушания и напитки. С полным правом получали они все это; (с полным правом) получили и схватили они свои владения, свое могущество и свою власть.

И не малой ценой (достигали они) этого: они завоевали поля и поселения; малые племена и большие племена платили большие подати, они приносили драгоценные камни и серебро, они приносили муку и пчелиный мед, браслеты, браслеты из изумрудов и других камней; они приносили головные уборы, сделанные из голубых перьев, дань всех поселений. Они появлялись перед чудодейственными повелителями Кукумацем и Котуха и перед Кикабом и Кависимахом, ах-попом, ах-попом-камха, перед калелем и ах-цик-винаком.

Не малое совершили они, и не малочисленны были племена, которых они покорили. Многие ветви племен приходили платить дань киче, полные печали, приходили они, чтобы отдать ее. Но могущество (киче) росло не быстро. Кукумац был тем, кто начал расширение владычества. Вот что было началом могущества и расширения (владычества) народа киче.

А теперь мы поименуем поколения владык и дадим их звания; мы снова поименуем всех владык.

Вот поколения и порядок последования всех правителей, которые начались с наших первых праотцев и наших первых отцов, Бапама-Кице, Балама-Акаба, Махукутаха и Ики-Балама, когда появилось солнце и стали видны луна и звезды.

И вот теперь мы (дадим) начало поколений, порядок царствований, с начала их родословной, как владыки приобрели мощь, с их вступлений до их смертей, (мы дадим) каждое поколение владык и предков, а также и владык поселений, всех и каждого из владык. Здесь будет показано лицо каждого из владык киче.

Балам-Кице — корень людей Кавека.

Кокавиб — второе поколение (рода) Балама-Кице.

Балам-Коначе, с которым началось звание ах-попа, — он был третьем поколением.

Котуха (I) и Стайуб — четвертое поколение.

Кукумац и Котуха (II), первые из чудодейственных правителей, они были пятым поколением.

Тепепуль и Стайуль — шестые по порядку.

Кикаб и Кависимах — седьмые по порядку в наследовании царством; они тоже были чудодейственными. Тепепуль и Штайуб — восьмое поколение.

Текум и Тепепуль — девятое поколение.

Вахшаки-Каам и Кикаб — десятое поколение повелителей.

Вукуб-Нох и Кууатепеч — одиннадцатые по порядку повелители.

Ошиб-Кех и Белехеб-Ци — двенадцатое поколение повелителей. Они были те, кто правил, когда пришел Донадиу, и кто был повешен испанцами.

Текум и Теиепуль, которые платили дань испанцам; они оставили сыновей, а прежде они были тринадцатым поколением повелителей.

Дон Хулио де Рохас и дон Хулио Кортес, четырнадцатое поколение повелителей, они были сыновьями Текума и Тепепуля.

Вот таковы поколения и последовательность царствования владык ах-попов и ах-попов-камха у киче Кавека.

А теперь мы снова назовем роды. Вот великие дома каждого из владык, следовавших за ах-попом и ах-попом-камха. Здесь (перечисляются) названные раньше девять родов людей Кавека и их девять великих домов, а вот звания владык каждого из великих домов:

повелитель ах-поп, один великий дом. Куха было именем этого великого дома;

повелитель ах-поп-камха, великий дом которого назывался Цикинаха;

ним-чонох-кавек, один великий дом;

повелитель ах-тохиль, один великий дом;

повелитель ах-кукумац, один великий дом;

пополь-винак-читуй, один великий дом;

лольмет-кехнай, один великий дом;

пополь-винак-па-хом-цалац шнушеба, один великий дом;

тепеу-йани, один великий дом.

Вот таковы девять родоь Кавека. Очень многочисленными были сыновья и данники, следовавшие за этими девятью великими домами.

А здесь вот девять великих домов людей Нихаиба. Но сперва мы дадим родословную правителей царства. Все они происходили только из одного корня, когда начало сиять солнце, когда начался дня людей свет.

Балам-Акаб — первый предок и праотец.

Коакуль и Коакутек — второе поколение.

Кочахух и Коцибаха — третье поколение.

Белехеб-Кех (I) — четвертое поколение.

Котуха (I) — пятое поколение правителей.

Затем дальше Баца — шестое поколение.

Стайуль — седьмое поколение повелителей.

Котуха (II), восьмой по порядку царствования.

Белехеб-Кех (II), девятый по порядку.

Кема — так назывался — десятое поколение.

Повелитель Котуха — одиннадцатое поколение.

Дон Кристоваль — так он назывался, — который правил во времена (прихода) испанцев.

Дон Педро де Роблес, тот, кто повелитель калель в настоящее время.

Вот таковы все повелители, которые происходят от повелителя калель. Теперь мы назовем (звания) владык каждого из великих домов:

повелитель калель, первый владыка Нихаиба, глава одного великого дома;

повелитель ах-цик-винак, один великий дом;

повелитель калель-камха, один великий дом;

нима-камха, один великий дом;

учуч-камха, один великий дом;

нима-камха, один великий дом;

ним-чокох-нихаиб, один великий дом;

повелитель авилиш, один великий дом;

йаколатам, один великий дом;

(нима-лольмет-'иеолтуш, один великий дом).

Вот таковы великие дома Нихаиба, таковы были названные раньше имена девяти родов людей Нихаиба, как они назывались, Многочисленными были роды каждого из владык, имена которых мы дали сперва.

Здесь вот (родословная) людей Ахау-Киче, кто были их праотец и отец.

Махукутах, первый человек.

Коахау — имя повелителя второго поколения

Каклакан.

Кокосом.

Комахкун.

Вукуб-Ах.

Кокамель.

Койабакох.

Винак-Вам.

Вот таковы (имена) повелителей людей Ахау-Киче; такова последовательность и порядок их поколений.

А здесь вот звания владык, которые (составляли) великие дома; всего было только четыре великих дома:

ах-цик-винак-ахау — звание первого владыки, один великий дом;

лольмет-ахау, второй владыка, один великий дом;

ним-чокох-ахау, третий владыка, один великий дом;

хакавиц, четвертый владыка, один великий дом.

Итак, было четыре великих дома у Ахау-Киче.

Имелись, итак, три ним-чокоха, которые были подобны почетным отцам для всех владык киче. Единодушно советовать имели обычай три чокоха. Велико было их положение: они были матерями слова, отцами слова; они действовали в великих и малых (событиях), три чокоха.

(Имелись) тогда ним-чокох людей Кавека, ним-чонох людей Нихаиба — он был вторым, и ним-чонох-ахау (людей) Ахау-Киче, он был третий. Каждый из трех чокохов представлял свой род.

[ЗАКЛЮЧЕНИЕ]

Больше о существовании народа киче сказать нечего, потому что нельзя уже больше видеть светильника (книгу Пополь-Вух), которую повелители имели в древние времена, она совершенно исчезла.

Вот таким образом тогда все люди киче, (люди из местности, которая) называется теперь Санта Крус, пришли к теперешнему состоянию.