А.Б.: — Ученик должен стать совершенно безразличен к мнению других о себе, насколько это касается его собственных чувств. Если они думают и говорят о нём хорошо, он не должен входить в приподнятое настроение, а если плохо, то в депрессию. И в то же время он не должен быть безразличен к мнениям других, когда это касается людей, которые их придерживаются. Потому он не должен быть невнимательным к тому, какое он у них создаёт впечатление, ведь если он своим поведением их отталкивает, он теряет способность им помогать.

В ходе своего прогресса ученик развивает психические силы, так становясь способен сознавать, что думают о нём другие; он уже живёт в том мире, в котором он может слышать всё сказанное о нём и видеть любой критицизм в уме другого. Этой точки он достигает, когда поднялся выше всякого критицизма и не подвержен воздействию чужих мнений. Некоторые очень хотят развить ясновидение, ещё не достигнув этого этапа, но если бы они осознавали этот факт, то астральное сознание, которого они так сильно желают, потеряло бы для них свою притягательность.

Ч.Л.: — Не следует думать, что развитый человек, слышащий нелестные замечания о себе и глубоко к ним безразличный, специально собирается силами против чувства раздражения и говорит себе: "Это ужасно, но я отказываюсь обращать на это внимание, мне будет всё равно". Он, несомненно, проходил через подобный этап, но скоро достиг состояния, где ему действительно совершенно всё равно — это как чириканье птиц на деревьях или стрёкот цикад: это может досаждать, но, собственно, и всё. Он не выбирает конкретную цикаду и не прислушивается к её тону; также он и не выбирает мысли или слова конкретного человека, говорящего какую-нибудь глупость.

Все мы можем попытаться этого достичь. Мы постоянно предлагаем это людям, потому что это отношение наших Учителей, в чей "мир" мы стараемся войти. Они могут вполне справедливо подумать: "Как можно надеяться достичь отношения этих Великих?". Конечно, никто не может сделать это сразу, но нам нужно к этому стремиться и стараться приблизиться к этому настолько, насколько мы можем, и один из способов это сделать — и это метод действительно очень прост — просто не обращать ни малейшего внимания на то, что говорят о нас люди. А когда мы достигнем этого отношения, следующим нашим шагом будет подумать о плохой карме, которую создают эти люди, плохо думая или говоря о нас. Мы можем сожалеть об этом, и потому нам будет хорошо постараться, насколько это от нас зависит, не давать им больше поводов для глупых и уничижительных замечаний — ни в коей мере не потому, что они что-то для нас значат, а потому что создают плохую карму тем людям, которые ими злоупотребляют.

Прежде чем голос сможет говорить в присутствии Учителей, он должен потерять способность ранить.

А.Б.: — Ученик должен освободиться от всего такого в себе, что может сделать другому больно. На ранних этапах он должен научиться устранить из своей речи всё, что может нанести боль — не только грубый критицизм и недобрые слова, но и всякую форму речи, которая обижает другого, подразумевая оскорбление, унижение или привлекая внимание к какому-то недостатку его характера. Верно, что некоторые люди находятся в таком положении, что иногда указать другому на его недостаток или упущение является их долгом, но ошибка считать, что если они при этом наносят боль, их это положение оправдывает. Когда на недостаток указывают совершенно дружески, боль не причиняется. Когда бы наша речь ни ранила, это происходит в силу какого-то несовершенства в исполнении нами долга; пытающемуся помочь не удалось отождествиться с другим человеком, и он даёт ему совет лишь извне, и потому причиняет боль. А если бы он соединился с другим человеком и попытался бы помочь, чувствуя в то же время то же самое, что и он, он мог бы путём симпатии выяснить эмоции другого, а сознавая его симпатию, тот другой смог бы пробудить более благородную и широкую сторону своей натуры, и тогда совет не был бы обидным. Если вашим долгом является критиковать другого, и вы обнаруживаете, что это его ранит, вглядитесь в себя, чтобы найти то несовершенство, которое причинило боль. Если мы хотим перестать быть в состоянии ранить, отдельная индивидуальность должна уйти; когда мы ощущаем себя единой жизнью, для нас становится невозможным причинять кому-либо страдание — как части нас самих. А путь к достижению этой точки в эволюции — постепенно очищать свою речь, устраняя сначала самые заметные её недостатки.

Ч.Л.: — Всякий, кто хочет приблизиться к Учителю, должен уже оставить желание уязвлять своей речью других. Но тут ещё остаётся возможность ранить ненамеренно, того не сознавая, по причине недостатка чувствительности. Продвигаясь дальше и поднимая своё сознание на более высокий урвень, мы будем всё больше и больше понимать, какие вещи и как ранят других. Практиковавшие много лет медитацию заметят, что они стали более чувствительными, определённо продвинулись к единству, а потому понимают окружающих людей чуть лучше, чем не предпринимавшие таких усилий. Бывает, что мы слышим, как кто-то делает с нашей точки зрения неудачное замечание, совершенно искренне и не замечая, что в нём что-то не так и они им кого-то обидели. Мы, сделавшие наши чувства чуть более острыми мышлением, изучением и усилиями жить высшей жизнью, инстинктивно чувствуем, как тот человек воспримет это замечание. Мы можем увидеть, что оно неудачное и пожелать, чтобы оно было в какой-то другой форме.

Для Учителя невозможно сказать что-то такое, что ранило бы другого. Он может найти необходимым сделать замечание, имеющее характер укора, но ему удастся выразить его так, чтобы человека не ранило сказанное. Иногда ученик обнаруживает, что долг требует от него быть строгим, а благодаря сочувствию он поддаётся искушению избежать исполнения этого долга. Но если Высшее Я утверждает свою власть, он, если это абсолютно необходимо, будет говорить строго, но спокойно, рассудительно и без негодования.

Прежде чем душа сможет стоять в присутствии Учителей, её стопы должны быть омыты кровью сердца.

А.Б. — За этим высказыванием стоит очень долгая оккультная традиция, которая выдавалась миру многими способами. Она имеет отношение к учению о жертве, которое до сих пор в разнообразных формах присутствует в разных религиях, хотя в основном они потеряли его истинный смысл. Использованное здесь выражение связано с тем, что иногда называют жертвой крови или договором, скреплённым кровью, самые странные следы чего можно найти у племён, происходящих от очень древних рас.

Просматривая прошлые жизни, мы наткнулись на случай, который можно рассказать для иллюстрации той идеи, что стояла за жертвой крови или договором на крови. Очень давно тот, кто сейчас — Учитель Морья, был великим царём, и у него был единственный сын, сейчас — Е.П. Блаватская, которого мальчиком поручили попечению начальника стражи, которым был полковник Олкотт. Однажды, когда мальчик и начальник остались вдвоём, заговорщики, планировавшие убить наследника, ворвались и напали на него, но начальник стражи заслонил его собой и спас мальчика ценой своей жизни. Мальчик был лишь оглушён ударом, а смертельно раненый начальник упал на него. Он коснулся пальцем крови, лившейся из его раны и приложил его к ногам царя. Царь спросил: "Что я могу сделать для тебя, отдавшего жизнь за меня и моего сына?". Умирающий военачальник ответил: "Позвольте мне и вашему сыну служить вам вечно в будущих жизнях". Тогда монарх ответил: "Поскольку за меня и сына была пролита кровь, узы, соединяющие нас, никогда не разорвутся". Со временем этот царь стал Учителем, а связь между ними оставалась и созрела в связь между учителем и учеником, и она навечно останется неразрывной. Пожертвовав жизнью своего тела, начальник стражи создал узы, которые дали ему истинную жизнь, которую ученик получает от Учителя.

Я упомянула эту историю, потому что она иллюстрирует великую истину — точно в той мере, насколько мы сильны, чтобы пожертвовать тем, что для нас есть жизнь, пролить кровь жизни низшего к ногам высшего, в действительности и обретается жизнь, а не теряется. Вся эволюция молодого человечества совершается добровольной жертвой низшей жизни высшей, и когда жертва полностью принесена, оказывается, что вместо потери жизни обретается бессмертие. Внешний знак жертвы помог людям легче понять этот принцип и привлёк внимание к той основополагающей истине, что только когда низшая жизнь пожертвована высшей, она находит подлинное исполнение своей эволюции. На этой истине изначально были основаны те жертвы, которые присутствуют во многих религиях, и вот как на самом деле создаются те узы, которые называют кровными. Низшая жизнь жертвуется высшей жизни, а высшая принимает низшую и поднимает её этой связью, которая не разрывается никогда.

Ученик должен омыть свои ноги в крови сердца. Он должен совершить полное приношение всего того, что он любит и ценит, того, что кажется ему самой его жизнью, но он теряет это только чтобы обрести свою высшую жизнь. Обычно не всегда требуется действительное пролитие крови, хотя иногда это становится необходимым; это символически пролитие крови, которое актуально для ученика в данное время, потому что он чувствует утрату. Он буквально жертвует тем, что для него и составляет жизнь, и это выглядит так, как если бы он отказывался от этого полностью, без всякой возможности вернуть это в будущем. Великое испытание полноты жертвы ученика делается, чтобы выяснить, достаточно ли душа сильна, чтобы добровольно броситься в ничто, полностью отдать кровь сердца без всякой надежды на вознаграждение. Если ученик недостаточно силён, чтобы это сделать, он ещё не готов стоять в присутствии Учителя. Он если он может полностью отбросить всё, что он знает как свою жизнь, тогда свидетельство прошлого и правда закона провозглашают, что он снова обретёт жизнь — более сильную и высокую, чем та, что он отдал. Только когда принесена эта жертва, ученик оказывается в высшей жизни, стоящим в присутствии Учителей. Тогда степень его стойкости — мера его способности принести жертву, не чувствуя её.

Ч.Л.: — Смысл этого высказывания в том, что человек, желающий стоять в присутствии Учителей, должен уже пожертвовать низшее "я" высшему. Стопы души — земная личность — должны быть омыты кровью эмоций сердца, прежде чем может быть обретена высшая жизнь.

Это общий закон жизни. Маленький ребёнок получает огромное удовольствие от игры со своими игрушками, но скоро мальчик их перерастает и отбрасывает, чтобы добиться мастерства в более высоких видах игр. Когда молодой человек отправляется в колледж, ему приходится много раз отказываться от игр на свежем воздухе, которые он предпочитал, чтобы заниматься с книгами. В другой раз он отложит что-то, что ему очень нравится читать, чтобы зубрить греческие глаголы или изучать какие-то по-видимому неинтересные и не очень полезные предметы. Если он идёт на тренировки по скачкам или гребле, ему приходится жертвовать удовольствием от хороших обедов и жить в строгости и на скудной диете, пока соревнования не закончатся.

На оккультном пути многие развлечения, связанные с внешним миром, видятся пустой тратой времени. Могут быть случаи, когда расставание с ними потребует настоящих усилий, когда стремящийся отвечает на зов высшей жизни ценой определённых потерь для своей низшей природы. Тогда ему приходится отбрасывать низшее, чтобы обрести высшее, но позже притяжение низшего для него исчезнет совсем. Как только человек полностью осознаёт высшее, низшее для него просто перестаёт существовать, но во многих случаях ему бывает надо отбросить прошлое, прежде чем он действительно вступит в великолепие, радость и красоту духовной жизни.

Я знал многих, кто имея хорошие возможности, отшатывались назад именно в этой точке и терпели неудачу, потому что были не готовы отказаться от всего, что им раньше доставляло удовольствие, не получая по-видимому при этом ничего взамен. Иногда человек боится отпустить одну вещь, прежде чем он сможет взять другую, и так он крепко цепляется за низшее, хотя оно его уже не удовлетворяет, потому что он увидел проблеск высшего. Отказаться от всего, откликнувшись на зов Учителя — не знаешь, способен ли ты на это; всегда думаешь и надеешься, что можешь, но когда доходит до дела, сможешь ли сделать это полностью и охотно? Многие работали годы и годы, и удивляешься, почему они ещё не достигли, почему они не среди тех, кого Учитель может приблизить к себе? Причина всегда та же самая — их не пускает личность в какой-то форме. Это оставление всего — не такая вещь, которую можно совершать с откатыванием назад — бросить в один день и цепляться и пытаться удержать на следующий день; не делается это и с гордостью, с позой: "Я отказался от всего". Это совершенно неправильное отношение; это должно делаться с охотой, как нечто само собой разумеющееся. Человек, который собирается достичь в этом успеха, почувствует, что ему ничего не остаётся, кроме как совершить это великое отречение, когда придёт момент.

Уничтожь...*

__________
* Обычно переводят как "убей", но это kill, а kill out, как в оригинале — это искоренять, уничтожать. — Прим. пер.

А.Б. — Выражением "уничтожь..." начинаются шесть первых коротких правил. Важно не понять его неправильно. Есть два способа избавления от злых мыслей, привычек и действий или их искоренения. Давайте рассмотрим сначала мысль, потому что если мысль убрать, действия и привычки легко последуют за ней. Предположим, на ум человеку пришла злая мысль. Он обнаружит у неё склонность к повторению. Тогда первым, что он обычно бывает склонен сделать, это попытка бороться с ней путём применения против неё энергии и так силой её изгнать, как если бы он имел дело с физическим врагом. Он хочет изгнать её из ума, так что он берёт её за шкирку и вышвыривает вон.

Это не лучший способ. Он игнорирует тот действующий повсюду в природе великий закон, согласно которому действие равно противодействию и противоположно ему. Бросьте об стену мяч, и он отскочит и ударит вас — мягко, если вы бросили его мягко, но с большой силой, если вы бросили его сильно. Тот же принцип верен повсюду. Предположим, что вы с силой выбрасываете мысль из ума, и будет определённая реакция. Отдача вызовет у вас определённое чувство изнеможения, а мысль может вернуться к вам с увеличенной силой. Сила, которую вы изгнали, как мысль, приняла форму и вернулась к вам опять, и вам приходится повторять борьбу. В некоторых случаях человек может так бороться недели, месяцы и даже годы и всё же не добиваясь никакого улучшения. Тем не менее, со временем таким способом можно уничтожить злую мысль, хотя с нею вы убьёте большое количество своих собственных сил и энергии, своей силы мысли, так что результатом борьбы станет некоторая жёсткость и недостаток отзывчивости в какой-то области ментального тела.

Другой способ искоренения — заменить плохую мысль хорошей мыслью в точности противоположной природы. Сначала вы тщательно изучаете предмет и решаете, что же является противоположностью, точным антитезисом этой злой мысли. Вы спокойно формулируете в уме новую мысль, а затем, как только зловредная мысль придёт вам на ум, подменяете её противоположной хорошей. Так гордость можно заменить добротой, гнев — любовью, страх — восхищением, а низменные материальные желания — мыслями о чистоте, достоинстве, чести и тому подобными, или же вы можете поддерживать мысль преданности, создав мысленный образ Учителя как имеющий благое качество, и забыть себя, думая о нём.

Человеческий ум не может сосредоточиться на двух разных вещах сразу, так что когда вы уделяете внимание благой мысли, в результате этого зловредная будет изгнана без направления на неё какой-либо силы с вашей стороны. Таким образом, ментальная энергия не растрачивается и жизненная сила не теряется. Хорошая мысль скоро наберёт силу, и ум станет неуязвим для нападений плохой мысли и перестанет откликаться на мысли такого рода; так что практически вы искорените зло усилением противоположного добра и приданием ему сил. Это всё равно как высосать жизнь из плохой мысли, оставив от неё одну оболочку. Плохие мысли эффективнее всего уничтожаются таким лишением жизненных сил.

Так что есть два способа уничтожения: первый — по линии смерти и второй по линии роста. Первый план в основном используется теми, кто вступает на левый путь и обращается против пути божественной Воли. Второй принадлежит эволюции по согласию с божественным Планом. Мы вольны выбирать, которой из этих двух великих дорог мы последуем. Все вещи в мире находятся в эволюции, двигаясь по одному или другому из этих путей.

Те части мира, в которых Ишвара развивает свой образ, обладают некоторой свободой воли, которая состоит в их способности работать по божественной воле или вне её как отдельные индивидуумы. Те, кто работают вмести с ним, в конечном счёте проходят правый путь, но те, кто намеренно выбрали отдельное "я", готовят себя к прохождению левого пути. Говоря в общем, всё, что ведёт к изоляции, склонно направлять человека к левому, а то, что ведёт к единству — к правому. Потому их уничтожение — процесс, к которому обычно прибегают те, кто хотят власти и других вещей, которые они считают желательными в этой жизни для утверждения и удовольствия их отдельного "я", будучи полностью озабочены своим индивидуальным прогрессом и приобретениями, невзирая на благо целого. Так что они безжалостно убивают всю ту сторону своей природы, отклик на которую мог бы стать препятствием на их пути к силе и власти. Они убивают и любовь, потому что она может открыть путь боли, и гораздо легче стать безразличным, уничтожив любовь и привязанность, чем становясь всё более и более чувствительным. Люди левого пути изничтожают в себе сочувствие, сострадание и любовь, потому что находят, что эти качества ведут к грусти и мучениям, а также стоят на пути к получению власти. Потому их уничтожение — процесс, к которому обычно прибегают те, кто хотят власти и других вещей, которые они считают желательными в этой жизни для утверждения и удовольствия их отдельного "я", будучи полностью озабочены своим индивидуальным продвижением и приобретениями, невзирая на благо целого. Так что они безжалостно убивают всю ту сторону своей природы, отклик на которую мог бы стать препятствием на их пути к силе и власти. Они убивают и любовь, потому что она может открыть путь боли, и гораздо легче стать безразличным, уничтожив любовь и привязанность, чем становясь всё более и более чувствительным.

Но путь, которому учили нас — путь единства, тот путь, на котором ученик становится способен откликнуться на каждый крик боли, как, ставя особый акцент на этом, учит "Голос Безмолвия".* Ученик должен усиливать свою жизнь, а не сводить её к минимуму; он должен подчиниться закону, а не бороться с ним. И тогда закон конечно будет на его стороне. Его метод в чём-то сродни искусству борьбы, которому учат в Японии, при котором побеждают, сначала поддаваясь противнику, но в критический момент обращая его силу против него самого. Это природа йоги правого пути; о ней Шри Кришна говорит в Бхагавад-гите: "Здесь нет ни затраты сил, ни нарушения" (II.40).

__________
* См. т.II, фрагмент I, гл. 10

Ч.Л.: Многие, когда им говорят, что надо уничтожить желание, начинают предпринимать усилия, которые можно назвать энергичным наскоком. Они хотят уничтожить какое-то вредное качество, так что они очень сильно, почти яростно, настраиваются против этого качества. Одним из результатов этого бывает то, что человек расшевеливает любые силы в себе и снаружи, которые склонны действовать в противоположном направлении, толкая их к самому яростному сопротивлению, какое только возможно, следствием чего является серьёзная борьба. Если у человека достаточно решимости, в конце он выходит победителем, но во многих случаях он растрачивает большое количество своих сил, энергии и силы мысли, и остаётся очень измотанным и опустошённым.

Я могу засвидетельствовать, что метод замены работает намного лучше, потому что я пробовал оба. Это что-то вроде нравственного айкидо, где вы используете враждебную силу так, чтобы она вам помогала. Вы не столько нападаете на врага, сколько сосредоточиваетесь на противоположной добродетели. Если, например, человек склонен легко огорчаться и беспокоиться, он не должен жёстко бороться с этим, а вместо этого постоянно думать о спокойствии, мире и философии. Скоро такое мышление войдёт в привычку, и он обнаружит, что прежнее беспокойство и недостаток спокойствия уйдут без отчаянной борьбы с его стороны. Если же он окружит себя такими мыслеформами как "не раздражаться" и так далее, они всё равно будут окрашены раздражительностью и окажут на него нежелательное воздействие. Но если он поддерживает сильную мысль "быть спокойным, мирным, мягким", то запускает вибрации, подходящие для мира и гармонии и создающие их. Мы не хотим напускать один порок на другой, чтобы бороться с ним, а хотим игнорировать все эти вещи и работать над противоположной добродетелью; этим будет достигнут столь же благой эффект, но ценой гораздо меньшего беспокойства.

Мы говорим: "уничтожь желание", но не "уничтожь эмоцию".* Высшие эмоции нужно всегда поддерживать и поощрять, и чем сильнее они, тем лучше. Особенно это верно для любви и благоговения, которые нужно специально культивировать. Когда человек ощущает порыв таких эмоций, его аура расширяется: его астральное тело становится, пожалуй, раз в десять больше своего обычного размера — у простого человека, и ещё больше у человека, который действительно знает, как пользоваться своими высшими проводниками. Когда сильный порыв чувств завершится, аура сократится опять, но не точно до своего прежнего размера — после сильного растяжения она останется по крайней мере чуть большей, чем раньше. Первым следствием расширения будет разрежение астрального тела, но оно быстро втянет больше астральной материи, чтобы заполнить больший объём, так, чтобы достичь своей нормальной плотности.

Астральное тело определённо нужно, чтобы посредством его быть в состоянии сочувствовать людям, а также из-за его функции отражателя для буддхического тела. У развитого человека в астральном теле нет никаких цветов кроме тех, что отражаются с высших планов; оно отражает и демонстрирует лишь самые утончённые оттенки.**

__________
* См. также т. II, фрагмент I, гл. 10.
** См. выше, гл. 2, "Четыре предварительных утверждения".

Есть три пути, которыми Высшее Я связано с личностью.* Высший ум отражается в низшем. Буддхи, или интуиция, отражается уровнем ниже, чем ум — в астральном теле. Существует также возможность связи между атмой и физическим мозгом. Последнюю труднее всего понять; она проявляет огромную силу воли, действующую, не принимая во внимание средства, которыми должна быть достигнута цель. Это метод первого луча, к которому принадлежит А. Безант. Она обладает той самой огромной силой решимости сделать что-то, что должно быть сделано, не останавливаясь на рассмотрение применяемых методов до того, как оно сделано. Мы не знаем пределов человеческой воле. Сказано, что вера может сдвинуть горы и сбросить их в море. Не знаю, есть ли какая-нибудь конкретная цель, которой это могло бы послужить, если это возможно сделать, но я несомненно видел чудесные результаты, достигнутые волей человека, и не знаю, где пределы этой силы. Простым действием воли совершаются невероятные вещи, особенно на высших планах. Например, когда мне пришлось заняться изучением материализации, то согласно моему пути развития мне нужно было точно узнать, как именно это делается, — а это сложный процесс, требующий многих знаний о том, как свести вместе разные материалы и как можно лучше их расположить. Но я знал человека, ничего об этом не знавшего, который прямо прилагал огромную силу воли и добивался того же результата, не собирая вместе все эти сложные вещи, которые для этого необходимы, и нисколечко не зная, как это получилось. Такая воля — это одна из божественных сил, скрыто присутствующая во всех нас, но только у очень немногих она выходит на поверхность и без долгого курса тщательной тренировки производит такие результаты.

__________
* См. т. II, фрагмент III, гл. 5.

Я думаю, что для большинства людей самым лёгким из трёх путей установления связи с Высшим Я является соединение высшего и низшего ума путём перехода от конкретного мышления к абстрактному, или от анализа к синтезу. Но я видел случаи, когда человек был в состоянии достигать буддхического сознания, вовсе не вторгаясь в отношения между ментальным и причинным телами. Когда это возможно сделать, то, как я слышал от высокого авторитета, это объединение буддхического и астрального тел будет кратчайшим путём к цели, но вот способность сделать это приобретается только в результате многих страданий в прошлых жизнях. Те, для кого эта линия подходяща, силой своей благоговейной любви поднимаются в буддхический проводник и достигают там соединения ещё до того, как разовьют низший ум до уровня, на котором он хоть как-то может работать с высшим умом, и до того, как разовьют само причинное тело. Конечно, эти два тела должны быть развиты; упускать их из виду нельзя, и стремящийся будет работать над низшим умом из астрального тела, развивая его и учась тому, чему должен научиться, но благодаря своей любви и преданности. Ученик так сильно любит своего Учителя, что ради него научится всему нужному и так разовьёт любой уровень интеллекта, какой необходим. Он также воздействует на причинное тело сверху и вливает в него буддхическое представление, так заставляя выражать его в той мере, в какой оно по-своему может.

1. Искорени честолюбие.

А.Б.: — Теперь обратимся к первому правилу, а именно относящемуся к честолюбию. Неразвитого человека крепко держат притяжения чувств; он желает физической роскоши и телесных наслаждений. Он не ощущает честолюбия, которое есть желание власти, пока его ум не достигнет высокого развития и интеллектуальные способности не станут сильными. Основной тон интеллекта — это "я". Оно заставляет человека чувствовать себя отдельным, а это неизменно приводит его к желанию властвовать, потому что это желание есть самоутверждение индивидуальный души. Он чувствует себя стоящим выше всех вокруг, а это проявляется как желание к физической власти. Отсюда исходит искушение стремиться к общественной и политической власти и держаться за неё. В политической и социальной сфере честолюбие — великая движущая сила, ибо человек, который своим интеллектом приобрёл влияние на людей, выступает в качестве их лидера, а такое положение — бальзам на душу гордого и вышестоящего.

Затем человек начинает презирать внешнюю власть над телами людей, и к нему приходит осознание более тонкой формы власти, которую он теперь стремится приобрести. Он больше не хочет устанавливать законы физической властью; у него более тонкая жажда доминировать и править умами людей. Это интеллектуальная амбиция — быть властителем умов. Это не такое честолюбие, какое могло бы двигать тех, кто ещё не обладает сильно развитым интеллектом.

Ещё позже, когда он перерастёт это желание, честолюбие вновь появляется уже в ещё более утончённой форме. Когда человек вступает в духовную жизнь, он думает о духовном прогрессе как о чём-то, совершаемом им самим для себя самого — постому что это он хочет расти, постигать и продвигаться вперёд. Старое честолюбие всё ещё его держит, и оно ещё опаснее, потому что выше и тоньше. Вот почему в примечании к этому афоризму Учитель делает примечательное утверждение, что чистый деятель искусства иногда прочнее утвердился на верном пути, чем тот оккультист, который воображает, что удалил свои интересы от своего "я", но на самом деле лишь расширил пределы опыта и желания, перенеся свой интерес на вещи, касающиеся более долгого отрезка его жизни. Оккультист уже не ограничен амбициями своего нынешнего воплощения, однако его честолюбие может быть ещё не убито. Он больше не заботится о том, чтобы стать законодателем или правителем человечества, или даже авторитетным судьёй в мыслях людей, а желает подняться высоко в духовном мире. Он сознаёт, что живёт одну жизнь за другой, и его амбиции распространяются на всё протяжение этой большей жизни. Он ещё жаждет быть первым, желает выделиться — быть тем, кем не являются другие. Но это тоже надо преодолеть.

Когда обращаешься к тем, кто желают быть частью вселенской жизни, самое первое, что нужно им сказать — искорените то, что работает на отделённость. Однако не будет пользы ставить такой идеал перед человеком заурядным. Он не может сразу перескочить из мирской жизни в духовную, в которой он должен быть полностью активен, но тем не менее не будет делать ничего связанного с личным или индивидуальным "я". Если вы скажете обыкновенному мирскому человеку уничтожить честолюбие, амбицию, и он это сделает, эффект будет нежелательным, ибо он впадёт с летаргию и не будет делать ничего.

Допустим, человек уже продвинулся дальше этого и находится на пути испытания — как же ему понимать это правило о честолюбии? Мудрее всего будет применить слово "уничтожь" к низшей его форме; фактически, он должен понимать его в смысле трансмутации. Он должен избавиться от амбиций, касающихся мирских вещей, но поставить перед собой нечто высшее, на что он сможет направить свои амбиции. На этом этапе человек не избавляется от честолюбия полностью; он входит в промежуточное состояние и очень сильно продвинется, если поставит перед собой цель приобрести духовные знания и найти Учителя, а в конечном счёте и самому стать Учителем. В действительности всё это амбиции, но они помогут ему сбросить многие из оков, охватывающих его личность.

Это качество честолюбия, которое ученик должен уничтожить, имело своё применение и было полезно на более раннем этапе его эволюции. Оно служило средством сделать индивидуальность человека прочной и устойчивой. На ранних этапах он рос своей изоляцией. Тогда условиями для эволюции физического и ментального тела были борьба и конкуренция; все эти этапы борьбы и состязаний были необходимы, чтобы выстроить индивида, сделать его сильным, чтобы он мог держать свой центр. Ему нужно было иметь место, защищённое от внешней агрессии, в котором он мог бы развивать свою стойкость. Он также нуждался в таком мирском положении, какого ищет честолюбие, точно так же, как при строительстве дома нужны леса. На ранних стадиях у честолюбия есть много применений — выстроить стены и сделать их более плотными, укреплять волю и помогать человеку подниматься шаг за шагом. Человек, в котором преобладает честолюбие, искореняет также сексуальные и прочие низшие желания, потому что они мешают ему в его интеллектуальном росте и стремлению к власти; так что он подчиняет свои назшие страсти. На раннем этапе человек нуждается в честолюбии как в средстве роста.

Вы не скажете мирскому человеку: "Искорени честолюбие", потому что оно стимулирует его и раскрывает его способности. Но когда в качестве ученика человек дорастает до духовной жизни, он должен избавиться от тех стен, которые он выстроил вокруг себя на ранних этапах. Как после постройки дома леса нужно разобрать, так поздняя часть эволюции человека состоит в том, чтобы сделать стены прозрачными, чтобы через них могла проходить всякая жизнь. Потому эти правила — для учеников, а не для мирских людей.

Ч.Л.: — У неразвитого человека честолюбие проявляется как желание, скажем, приобретать богатство, чтобы удовлетворять жажду физической роскоши и телесных удовольствий. Позже, с развитием интеллекта, у человека появляются амбиции к власти. И даже когда человек превзошёл властолюбие и стремление к наградам мира сего и бескорыстно работает на благо человечества, очень часто ещё остаётся желание увидеть результаты своих трудов.

Многие люди совершенно добровольно, охотно и искренне посвящают своё время трудам на общее благо, но им нравится, когда другие об этом знают и говорят, какие они хорошие и полезные люди. Это тоже честолюбие; конечно, более лёгкое в равнении с некоторыми другими его видами, но всё же оно личное, а всё то, что личное, стоит на пути ученика. Низшее "я" должно быть исключено совершенно. Это трудно сделать, потому что корни очень глубоки, и когда их вырывают, человек остаётся истекать кровью и чувствует, будто у него вырвано сердце.

Избавившись от желания видеть результаты своей работы, мы всё же сохраняем желание признания в более высокой форме. Мы, например, желаем любви, хотим быть популярными. Нормально и хорошо быть популярными, быть окружёнными любовью товарищей, потому что само это является дополнительной силой в наших руках. Это позволяет сделать больше, чем удалось бы иначе, а также окружает приятной атмосферой, которая делает легче любую работу. Но честолюбиво желать этого — тоже такая вещь, которой мы должны избегать. Мы можем по праву быть счастливы, если на нашем пути встречается любовь; это хорошо и это благо — это хорошая карма, но если этого не происходит, мы не должны амбициозно стремиться к этому. Мы не можем цепляться к человеку и говорить: "Ты должен любить и ценить меня". Если его чувства текут в этом направлении, он нас полюбит, если нет — то нет, и хуже всего здесь притворяться.

Нам нужно подняться над всеми этими уровнями честолюбия, которые всё ещё встречаются в обычном мире. Мы должны давать, получая радость от самого даяния, будь это работа, любовь, преданность или что-то материальное. Что бы это ни было, мы должны отдавать свободно, охотно и от чистого сердца, никогда не думая о том, что получим взамен. Только это и есть настоящая любовь, а не того сорта любовь, которая всегда спрашивает — "насколько такой-то меня любит?". Настоящее отношение должно быть таким: "Что я могу сделать, чтобы излить себя к ногам того, кого я люблю? Как я могу ему послужить? Что могу сделать для него?" Это единственное чувство, достойное такого величественного названия. Всё это мы прекрасно знаем, но мы должны применить это на практике. Сделать это иногда представляется трудным, потому что есть ещё остаток низшего "я", который нужно убрать.

Думаю, что для обычного человека, и может быть, даже для того, кто приближается к Пути, пожалуй, было бы неплохо несколько уточнить это правило и сказать: "Искорени низшие виды честолюбия". Я бы не советовал тому, кто только начинает, пытаться соблюдать стандарт поведения, которого он может надеяться достичь только через многие годы усилий. Если у человека есть мирские амбиции, от него нельзя ожидать, что он сразу отбросит их все, когда ему нечем их заменить — это будет для него вряд ли возможно, и даже сомнительно, была бы такая внезапная перемена для него хороша. Он должен сначала трансмутировать свои амбиции. Пусть он, если хочет, сначала искренне пожелает знания, пожелает продвигаться в оккультизме и бескорыстии; пусть он пожелает приблизиться к Учителю и быть избранным им в качестве ученика.

У большинства из нас есть желания такого рода, но мы называем их устремлениями; изменение названия, похоже, связано с полной переменой в нашем отношении, но конечно, они всё ещё желания. Мы достигнем стадии, когда даже эти желания исчезнут, потому что мы будем абсолютно уверены, что прогресс зависит только от наших собственных усилий. Тогда мы больше не будем ничего желать. Учитель однажды сказал: "Не желай вещей; желание — это слабая воля".* Не думайте о каком-то качестве, которое вы хотите развить, "я хотел бы его иметь", но говорите "оно у меня будет", и принимайтесь за его развитие. Это единственная линия поведения для человека, потому что эти вещи полностью в его руках, и сделает он это или нет, всецело зависит от него, как он выберет.

__________
* Т. I, ч. V, гл. 1: "Освобождение, нирвана и мокша".

Первым делом это задача трансмутации. Желание духовного роста — такая вещь, что те, кто приближаются к Пути, уже не должны быть им движимы, но есть промежуточный этап, на котором оно вполне естественно. Мы, учащиеся, должны уже подойти к этапу, на котором духовный рост принимается как само собой разумеющееся, а все наши энергии сосредоточены на попытках помочь другим. Поначалу же человеку нужен личный мотив, а затем он постепенно забывает себя и продвигается ради Учителя, чтобы сделать ему приятное, и наконец он понимает, что он просто канал для великих божественных сил, и ему нужно быть хорошим каналом и не беспокоиться о результате. Единственная его забота — о том, чтобы с его стороны ничто не мешало ему быть выражением Божественного — настолько совершенным, насколько для него возможно. Он нисколько не беспокоится об этом, он не желает, чтобы его сила использовалась в том направлении или этом — он просто инструмент в руках Бога, который может использоваться там, где ему будет нужно и так, как ему будет нужно.

Конечно, этого отношения можно достичь лишь постепенно, но нам нужно поставить это перед собой как то состояние ума, к которому нужно стремиться. Мы должны начать, забывая себя и тщательно выпалывая "я". Что, если мы не делаем того прогресса, который бы должен по-нашему уже произойти благодаря многим годам размышлений и обучения, или что, если люди, которым мы помогаем, не благодарны нам за это (а обычно оно так и бывает) — это не имеет для нас значения.* Давайте забудем о себе и будем делать дело, совершенно безразличные к тому, что получим взамен. Об этом позаботится карма, а нам не нужно бояться. Великие законы вселенной не изменятся, чтобы учинить несправедливость по отношению к кому-либо из нас — в этом мы можем быть совершенно уверены. Они будут действовать, соблюдая совершенное равновесие; они сработают точно и справедливо, даже если это будет через много дней. Забудьте себя — это первый и последний совет на оккультном Пути, и другого способа нет. Как бы тяжело это ни казалось, это нужно сделать, и сделать совершенно.

__________
* См. т. I, ч. III, гл.2 "Единственно благое желание".

Теперь мы подошли к первому примечанию Учителя Иллариона, приложенному к первому правилу. Я разберу его подробно, по частям. Начинается оно вот с чего:

Честолюбие есть первое проклятие, великий соблазнитель для человека, поднимающегося выше своих собратьев. Это — простейшая форма ожидания награды.

Это довольно любопытный способ формулировки, но очевидно, что это верно. Первый соблазн, приходящий к человеку, который знает, что уже немного поднялся над остальными — думать о себе как о великом человеке, а это ведёт его к решению, что он поднимется ещё выше, чтобы ещё больше гордиться и получать от этого удовольствие.

Людей умных и сильных это постоянно уводит от высших возможностей.

Как это верно, никто не может знать, если не является ясновидящим. Те, кто уже являются учениками Учителей, полагаю, обязательно рассматривают всех встречаемых ими людей в большей или меньшей степени с точки зрения возможного их ученичества. Встречаешь человека, который в некоторых отношениях очевидно хорош, и первой мыслью о нём бывает: "Как близок он тому, чтобы стать учеником?". Для нас ведь это величайшая награда, самое ценное продвижение, какого может только добиться человек — достичь этапа, когда он уже достоин, что его возьмёт в руки один из этих великих, так что его будущая эволюция будет обеспечена. После этого достижение уже просто вопрос времени, и конечно, стойкости и многих тяжёлых трудов.

И хотя верно, что для каждого человека прогресс — просто дело времени, многим людям потребуется так много времени, что их можно рассматривать в массе и так работать с ними. Но когда человек приближается к стадии, когда за него, возможно, уже скоро возьмётся Учитель, он также становится объектом пристального интереса для учеников этого Учителя, и их желанием всегда является помочь ему дойти до той точки, когда станет возможен определённый контакт. Нужно всегда помнить, что это просто вопрос заслуг человека в этом деле, а никакого фаворитизма ни к кому не проявляют. В тот момент, когда трата энергии и времени на обучение будет того стоить, Учитель это сделает, но стоить это его времени будет лишь тогда, когда он сможет делать через этого человека больше работы, чем он сам, прилагая эту энергию иначе.

Мы встречаем множество людей, которые, казалось бы, недалеко от этой точки. Они так хороши в каком-то отношении, а некоторые подают надежды и во многих, что нам кажется, что если бы они чуть больше направили свою энергию в верном направлении, то стали бы годны для ученичества. А затем, к нашему разочарованию, из них ничего не получается и они проводят свою жизнь самым заурядным образом. Особенно я замечал это с мальчиками и девочками, находить обнадёживающие случаи среди которых всегда выпадало на мою долю. Так много есть молодых людей, которые совсем близки к той точке, где они могли бы стать хорошими кандидатами на такой прогресс, если бы направили свои энергии в верном направлении, и всё же им не удаётся воспользоваться этой возможностью. Они втягиваются в конкуренцию обычной школьной жизни и втягиваются в мир низкой мысли. Я не имею в виду что-то плохое, хотя и это иногда случается, а то, что они увлекаются водоворотом мыслей довольно мирских. Поставленная перед ними цель — это обычно какой-то материальный успех: стать великими инженерами или великими юристами, а то и продвинуться до главы какого-нибудь торгового дома.

Не только родители ожидают от них мирской карьеры; само общее направление общественного мнения тоже влияет на них в этом направлении, а избежать эффекта общественного мнения очень нелегко. Оно давит на нас всё время во всех направлениях, и потому и происходит, что эти молодые люди, которые, казалось бы, почти готовы к высшему, редко этого достигают. Вместо этого они делают очень полезную и достойную уважения карьеру, но она всё же не то высшее. Я исследовал случаи нескольких людей, которые казались мне особо многообещающими, и обнаружил, что иногда с их "я" в нескольких воплощениях случалось то же самое. На протяжении дюжины или двадцати воплощений они были почти готовы, и от того, чтобы сделать великий шаг, их отделяло вполне преодолимое расстояние, но каждый раз они от этого отвращались, и почти всегда от высших возможностей их уводило именно мирское честолюбие.*

__________
* См. т. I, ч. II, гл.3 "Правильное и неправильное".

Когда Учитель Илларион говорит, что людей большого ума и сил честолюбие постоянно уводит от их высших возможностей, думаю, что ему на ум приходили случаи, весьма подобные тем, что только что описал я, потому что те, к кому приходят высшие возможности, обязательно бывают людьми с умом и способностями, а не люди заурядные. Он не говорит, что честолюбие разрушило их жизни, но лишь, что у них есть высшие возможности, от которых оно их уводит. Конечно, вовсе не плохо мальчику желать быть великим инженером, юристом или врачом. Всё это прекрасные профессии, но есть и другие вещи, даже куда более полезные, и если бы он смог увидеть и избрать более полезное направление развития, это было бы для него определённо лучше. Мы не можем сказать, что мирской труд плох, а просто что есть и лучшая работа. Говоря о лучшей, мы не принижаем ни одну из этих профессий или их ценность для мира, а имеем в виду лишь то, что большинство хорошо образованных людей с обычными возможностями могли бы взяться за них и достичь большего или меньшего успеха, тогда как лишь те, у кого уже есть история с оккультной точки зрения, могли бы рассчитывать на успех, если бы вступили на узкий и трудный путь оккультной подготовки. Последовавшие этим путём могут сделать больше блага, даже чем человек, отличившийся в любом из упомянутых других дел, так что если ребёнок, очевидно способный на это, желает за него взяться, никто не должен стоять на его или её пути.

Однако это необходимый учитель. Результаты честолюбия обращаются в прах за месяц; подобно смерти и разлуке это в конце концов показывает человеку, что работать для себя — это работать для разочарования.

Человек, достигший того, чего так долго и искренне желал, часто позже находит, что это не совсем то, на что он надеялся. Люди, строившие планы по достижению власти и положения, обнаруживают, что эта власть в значительной мере иллюзорна, что во всех направлениях ей мешают, как было в случае лорда Биконсфилда,* которого я упоминал раньше. Возможно, что он мог бы сделать больше блага употреблением всей своей энергии на следование оккультизму и его распространение. Его труды нынче не очень читаются, но через них видны его оккультные знания, как например в замечательном рассказе "Алройд".

__________
* Т. II, фрагмент III, конец главы 2. (Премьер-министр Англии, в России больше известен под фамилией Дизраэли — прим. пер.)

Но хотя это первое правило кажется таким лёгким и простым, не проходите его быстро. Ибо эти пороки обычного человека претерпевают тонкое преобразование и вновь проявляются в сердце ученика уже в другом аспекте.

У ученика особые искушения и особые трудности. Заурядный человек гордится, например, некоторыми вещами, которые он может делать. Ученик Учителя прекрасно знает, что не должен гордиться никакими своими успехами. Фактически, зная Учителей, он и не может толком гордиться, потому что всякое чувство гордости спадает с любого человека, который действительно их знает. Он может быть способен делать много вещей, которых другие не умеют, но постоянно в силу необходимости находится в присутствии одного или многих, кто может бесконечно больше него, так что гордость, будем справедливы к ученикам Учителей, не часто у них встречается. Ученик, если он не тщательно походит к этому вопросу, обнаружит, что горд тем, что не гордится, горд своей скромностью несмотря на чудесные вещи, которые он может делать, думать и говорить. Или он может попытаться пробиться локтями на передний край сквозь тех, кто служит Учителю, в своей гордости думая, что может сделать работу лучше других и его присутствие во главе её существенно важно. Но Е.П. Блаватская в "Первых шагах в оккультизме" сказала: "Никто не может думать — я лучше или более мил Учителю, чем мои соученики — и оставаться учеником Учителя", а А. Безант однажды сказала: "Одно из первых правил для оккультиста — быть настолько незаметным, как только возможно, так, чтобы его личность привлекала насколько возможно меньшее внимание".

Те, кто изучают оккультизм, но не стали ещё учениками, легче впадают в эту ошибку гордости. Она представляет огромное затруднение для тех, кто развивает психические силы. Они обнаруживают, что могут видеть столь многое из того, что другие не могут, и им открыто так много неизвестного другим, что начинают чувствовать себя выше окружающих, и очень часто это ведёт к катастрофическим последствиям. Когда мы встречаем психистов, демонстрирующих большую гордость, думаю, мы можем взять за общее правило, что они ещё не обученные, и хотя развивают высшие способности, ещё не вошли в контакт с Учителем, поскольку отсутствие гордости как раз верный признак того, кто учит свои уроки должным образом.

Легко сказать: "Не буду амбициозным", но нелегко сказать: "Когда Учитель прочтёт в моём сердце, он найдёт его предельно чистым".

Это совершенно разные вещи — мы можем легко убедить себя, что не честолюбивы, что мы никогда не эгоистичны и не раздражительны. Можно убедить себя во многих вещах, но Учитель видит своим всевидящим глазом, который выявляет факты, а не лоск и наваждения, которые мы набрасываем на них, глядя на себя.

Чистый художник, работающий из любви к искусству, иногда прочнее утвердился на верном пути, чем оккультист, который воображает, что удалил свой интерес от "я", но в действительности лишь расширил пределы опыта и желания и перенёс свои интересы на вещи, касающиеся более долгого периода своей жизни.

Циничные люди могут заметить, что таких подлинных художников в этом смысле мы не знаем, но это не так. Я много имел дела с кругом людей искусства и в Англии, и во Франции, и хотя среди них в целом много ревности и недостаток щедрой оценки друг друга, всё же я несомненно знал более одного человека, жившего и работавшего из любви к искусству, а не ради каких-то приобретений. Но поскольку они так работали, они нередко отбрасывали многие очевидные возможности мирского продвижения, считая, что воспользоваться ими означало бы потерять верность искусству. Человек, решающий так поступить ради искусства, уже насколько-то продвинулся по пути избавления от своего низшего "я". За этим может стоять более высокая форма эгоистического честолюбия, но по крайней мере он уже прошёл долгий путь по искоренению простого низшего "я", раз утратил амбиции, касающиеся мирского богатства и успеха.

Есть этап, на котором оккультист уже полностью покорил все желания, связанные с личностью, поднялся выше всех заурядных человеческих амбиций, но ещё сохранил амбицию, касающуюся своей отдельной индивидуальности или "я", и думает в основном скорее о своём прогрессе, чем о благе, которое он может принести другим. Так что вполне может быть, что человек искусства, который полностью пожертвовал мысль о себе, хотя и не зная ничего об оккультизме, мог более прочно утвердиться на верном пути, чем такой оккультист.

Тот же принцип приложим и к двум другим кажущимся простыми правилам. Задержись на них, и не позволяй себе легко обманываться своим собственным сердцем.

Здесь Учитель ссылается на правила 2 и 3, которыми мы займёмся в следующей главе. Они говорят о искоренении желания жизни и комфорта. Он предупреждает нас о необходимости предосторожности относительно всех трёх, ибо ум необычайно, даже дьявольски изобретателен в придумывании оправданий, находя всевозможные причины для нас сделать то, что нам хочется. Мы можем не считать себя особо хитрыми или интеллектуальными, но если мы оглянемся на изобретённые нами оправдания, чтобы сделать то, что хотели, обычно нам приходится признать, что мы проявили в этом направлении изумительные способности.

Ибо здесь, на пороге, ошибка может быть исправлена. Но понесёшь её с собой — и она будет расти и принесёт свои плоды, а разрушая её, тебе придётся горько страдать.

Так заканчивается длинное примечание Учителя Иллариона к Правилу 1. Чем больше продвигается человек по пути оккультного развития, тем глубже он будет хоронить любые недостатки, которые ещё не искоренены. Допустим, это эгоизм, величайший и самый распространённый из всех недостатков, поскольку он лежит в корне столь многих других. Он, может быть, уже избавился от всех его внешних свидетельств и воображает, что совсем от него свободен, и всё же сам недостаток может быть ещё не покорён. И чем дальше человек идёт по Пути, тем глубже он будет скрываться. Тем временем он постепенно повышает силу вибраций своих проводников, так что все его качества, будь то плохие или хорошие, должны будут в огромной степени усилиться. И если там есть вредное качество, существование которого могло быть полностью скрыто, как от самого человека, так и от его друзей, оно будет расти и расти, становясь сильнее, и неизбежно когда-нибудь прорвётся и покажет себя. И тогда, поскольку он уже значительно продвинулся вперёд, оно произведёт намного более серьёзную беду, чем могло бы на более раннем этапе, и он непременно будет много страдать, уничтожая его.

А.Б. — На Пути человек должен делать свою работу основательно. На пороге ошибки легко исправить. Но если ученик полностью не избавился от желания власти, когда был на ранних этапах своей духовной подготовки, оно будет становиться всё сильнее и сильнее. Если он не вырвал его с корнем там, где оно базировалось на физическом, астральном и ментальном планах, а позволил ему пустить корни на духовном плане его "я", то он найдёт его искоренение очень трудным. Честолюбие, установившееся таким образом в причинном теле, переносится дальше из жизни в жизнь. Физическое, астральное и ментальное тела умирают, и человек получает новые, но причинное тело не умрёт до конца кальпы; так что пусть ученик остерегается допустить духовные амбиции до причинного тела и встроить в него элементы отделённости, которые всё более и более заключают жизнь в клетку.

Работай так, как амбициозные.

Я извлекла это высказывание из его места в книге, где оно стоит в начале правила 4, и вынесла его на рассмотрение сюда, где оно особенно приложимо. Это комментарий чохана к правилу 1. В каждом случае мы будем брать правило, а затем комментарий, данный чоханом в его объяснение. Таким образом, мы читаем: "1. Искорени честолюбие, но работай так, как амбициозные люди. 2. Искорени желание жить, но уважай жизнь как те, кто желают её. 3. Искорени желание удобств, но будь счастлив, как те, что живут для счастья."

Желание власти, жизни и счастья составляют побуждающую силу мира. У Ишвары есть награды, которые он держит перед всеми существами, и в результате эволюция идёт. Вся борьба, которую ведёт человек за эти призы, раскрывает его качества и заставляет его развиваться. Представьте, что всё это внезапно уберут — человек утеряет все амбиции, желание жить и быть счастливым. Это представляет этап, через который проходят люди, прежде чем у них полностью пробудится жажда духовной жизни. Это качество называется вайрагья, и есть результат пресыщения.* Человек уже наслаждался властью и обнаружил, что она не приносит счастья, он трудился для неё и схватил её, но обнаружил, что во внутреннем "я" она произвела только разочарование. Это не то, чего он ожидал, и не приносит удовлетворения. Возьмём, например, случай последнего императора России, который стоял на вершине человеческой власти, основательно устал от неё и охотно от неё освободился. Это нередко случается в истории — человек, обладающий абсолютной властью, испытывает приступ вайрагьи и отрекается от своего положения.

__________
* Т.I, ч.I, гл. 7 "Четыре требования"; ч.III, гл.1 "Устранение желания"; т.II, фрагмент I, гл. 4; фрагмент III, гл. 1, 4.

Результатом этого бывает сворачивание деятельности, снижение всякой мотивации, которая его до того оживляла. Затем человек катится вниз и говорит: "Зачем мне самоутверждаться? Я не хочу власти, почему я должен работать? Я не хочу жизни, зачем тогда продлолжать жить? Я не хочу удобств, они не дают мне удовлетворения, зачем тогда что-то делать, чтобы добиться комфорта?"

И перед нами встаёт вопрос — как стимулировать такого человека к возобновлению деятельности, чтобы он мог продолжить расти и завершить свою эволюцию, как пробудить его, чтобы он восстал из своего состояния упадка? Только привлекши к деятельности в нём божественную жизнь, которая живёт тем, что даёт, а не тем, что берёт. Сейчас он в критической точке своего жизненного пути. Если он будет ещё цепляться за своё отдельное "я", будущие жизни его будут полны усталости и отвращения. Можно ли пробудить в нём желание истинной жизни, которая состоит в излиянии себя в служении, а не во втягивании в эгоистичную праздность?

В таком своём нынешнем состоянии этот человек является не имеющим никакой ценности для мира созданием, бесполезным для себя и для других. До того, как он к этому пришёл, он был силой, помогавшей общей эволюции мира, потому что на него влияли те вещи, которые привлекают обычных людей и позволяют им развиваться. В этом состоянии упадка и бесполезности, в которое он погрузился из-за потери обычной низшей мотивации, он получает особый зов, который встречает его в трёх точках, в которых он её потерял.

Именно к человеку в таком состоянии обращена заповедь: "Трудись, как трудятся честолюбцы". Это присоединено к первому поучению: "Уничтожь честолюбие", которое, будучи взято одно, могло бы привести к летаргии. Отдельное "я" убивается, у человека нет мотивации к работе, отсюда и призыв — "Работай так, как амбициозные люди". Затем следует вторая заповедь: "Уважай жизнь, как те, кто желают её" и третья: "Будь счастлив, как те, кто живут для счастья". Это три новые заповеди, чтобы начать новую жизнь, три новых мотива, чтобы заменить три старых. Человек лежит, как мёртвый. Жизнь формы мертва. Теперь он должен пробудить жизнь сознания, и это будет сделано этими тремя призывами. Ему нужно снова начать работу, но теперь это духовный человек будет жить и работать, тогда как личность будет действовать подобно машине. Ему нужно жить ещё сильнее, чем он жил когда-либо раньше, хотя его желания жизни, счастья и власти все уже исчерпались. Это ответ на вопрос "Зачем мне работать?".

Если человек не находит ответа, он останется в мёртвом состоянии и не будет дальше расти. Это точка, известная изучающим механику как "мёртвая точка", точка равновесия, в которой нет силы, чтобы толкать его дальше — высшие силы уравновесили низшие и уничтожили его прежний эгоизм и амбиции, но ещё недостаточно в нём сильны, чтобы отправить его полным энергии и цели к своей причине. Это равновесие — не цель эволюции. Какие же новые мотивы можно поставить перед человеком, чтобы пробудить его из этого состояния и сделать его деятельным? Есть только одно, что может побудить душу изнутри — его отождествление с жизнью Ишвары в мире и действие в качестве части этой жизни вместо действия из желания получить плоды действий.

К этому высказыванию нет лучшего комментария, чем тот, что вы найдёте в третьей беседе Бхагавад-гиты, где приводятся причины, почему человек должен работать и после того, как утерял обычную мотивацию, желание плодов деятельности:

Но тот, кто обрел радость и удовлетворение в Высшем Я и счастлив лишь в нём — тот поистине совершил всё до конца.

Его не касаются более ни действие, ни бездействие в этом мире, и помыслы его не зависят ни от чего сотворённого.

И потому непрестанно, без привязанности, совершай должные действия, ибо воистину, свободно совершая действия, человек достигает Высочайшего.

Воистину деятельностью достиг Джанака и другие совершенства ранее прочих. Действуй и ты также во благо мира.*

__________
* Бхвагавад-гита, III. 17-20, цит. в пер. А. Каменской.

То, что описано здесь — гораздо более высокая стадия, чем у человека, о котором мы сейчас говорим. Мы рассматривали лишь начало того Пути, который ведёт к этому полному осознанию Я. Но мотивация, приведённая здесь, приложима и к нему, он осознал пустоту не-я и находится в том положении, чтобы откликнуться на зов единого Я. Он готов трудиться, будучи мотивирован благом мира. Такой человек может теперь думать об усилиях по приобретению духовного знания не потому, что он сам благодаря им станет мудрым и великим, а потому что он поможет миру; постепенно он ставит себе целью нечто вне своего индивидуального я.

В конце концов он отбросит и этот мотив возвышенного желания, и единственной его мечтой будет стать органом высшего и делать то, чего желает Ишвара. Тогда он узнает, что не нужно желать духовного знания и даже стать Учителем, а просто нужно стать инструментом для высшей Жизни. Так, будучи столько деятельным, как те, кто амбициозны, но мотивируемый стремлением стать каналом для высшей Жизни, человек избавится от последних следов честолюбия. Его энергия слита теперь с волей Логоса, и это станет побудительной силой его работы.

В стихах Бхагавад-гиты, процитированных выше, Шри Кришна объясняет, как трудиться человеку, чтобы достичь Высшего и осознать присутствие и силу Божественного. Затем он показывает, что такое достижение и осознание ведут к деятельности более полной, чем человек знал когда-либо раньше. Он объясняет, что это активная работа Ишвары поддерживает существование всего:

Нет ничего в трёх мирах, что бы Я должен был совершить или чего бы Я не достиг; и всё же Я пребываю в действии.

Ибо если бы Я не пребывал неустанно в действии, люди повсюду начали бы следовать моему примеру.

Мир был бы разрушен, если бы Я не совершал действий".*

__________
* Там же, III, 22-24.

Он работает для блага мира, чтобы вращалось колесо вселенной, и единственный мотив его деятельности — чтобы мир мог расти и развиваться, пока цикл не будет завершён.

Затем Шри Кришна переходит к указанию причин, ради которых следует трудиться человеку — для блага и поддержания мира и человечества. Более не отождествляясь с отдельными формами, он должен отождествиться с единой Жизнью, что несёт на себе отдельные жизни, чтобы привести их к совершенству. Так, полностью отождествляясь с единой Жизнью, он должен работать исключительно для блага и поддержания своих братьев и всего мира — чтобы всё движущееся и недвижущееся могло достичь назначенной цели и стать тем, чем является в мысли Ишвары, хотя в проявленной жизни могло и не достичь этого. Вся вселенная Ишвары существует в его мысли совершенной, и постепенно и поэтапно он прорабатывает эту мысль в материи. Те, кто сознают это как часть его жизни, должны работать, как работает он, для полного проявления этой мысли, то есть вращать колесо жизни, пока его вращение не будет завершено.

Из этого не обязательно следует, что человек, имеющий этот истинный и духовный мотив, верит в Бога или думает о нём. Но в любом случае он чувствует эту божественную Жизнь в мире, откликается на неё и служит ей с предельной преданностью. Так например было с моим старым другом Чарлзом Брэдлоу, который не верил в Бога, как это понималось в его время, но тем не менее всегда был готов к страданиям и опасностям, лечь своим телом над пропастью, если оно могло послужить мостом, по которому другие могли бы перейти к высшей жизни.

Однако те, кто так почувствовал Волю Ишвары, чтобы она стала их мотивацией в жизни, не должны смущать умы тех других, кто ещё неспособны почувствовать её и действуют из желания. Шри Кришна продолжает:

От привязанности к действию действует немудрый, о Бхарата; мудрый же должен действовать без привязанности, ради блага мира.

Мудрый не должен смущать невежественных людей, привязанных к действию, но действуя в единении со мной, должен каждую деятельность делать привлекательной.*

__________
* Там же, III, 25-26.

Духовный человек должен погрузиться в труды мира и служить примером, потому что стандарту, установленному мудрым, будут следовать и другие. Человек, на которого массы смотрят снизу вверх, устанавливает стандарт, по которому будет вестись деятельность остальными, и если он станет безразличным к деятельности, они тоже впадут в апатию. И хотя его безразличие может исходить из высшего мотива, они не будут этого знать, и для них будет совершенно естественным понимать его мотивы ошибочно. У них безразличие будет происходить из тамаса, и это может остановить их дальнейшую эволюцию.

Человек может сказать: "Я не хочу результатов ни здесь, ни в сварге. Почему тогда я должен пытаться помогать другим на той дороге, что ведёт к этим наслаждениям, и стараться активизировать их в том направлении, которое я счёл бесполезным, чтобы они получили то, что не имеет никакой ценности? Почему я должен своей деятельностью способствовать даянию того, что нежелательно?". Ответ совершенно ясен. Эти плоды деятельности массам людей абсолютно необходимы. Если они не будут желать этих удовольствий мира, этих удобств и откажутся от амбиций, этих вещей, что побуждают их к деятельности, их развитие остановится. Если они не желают удовольствий здесь, пусть тогда их мотивом будет сварга. Так или иначе их нужно поощрять к движению, росту, развитию. Если вы убедите их, что это вещи бесполезны, они не будут развиваться.

Потому для эволюции человечества важно, чтобы перед ним был поставлен пример работы, выполняемой основательно и совершенно хорошо. А она никогда не делается совершенно, когда мы работаем из-за желания. И хотя в этом случае человек может показать восхитительный пример энергии и стойкости, в его работе будет налёт эгоизма, который сделает его пример несовершенным. Он может работать с огромной аккуратностью, но для себя. И он не делает это так хорошо, как мог бы, потому что не думает всецело о работе, но отчасти и о результатах для себя.

Господь работает совершенно, чтобы мир мог продолжать движение. Потому мы должны работать в том же духе. Мы должны работать лучше, чем самые выдающиеся мирские люди, потому что наш мотив — служение Господу и человечеству, а не своей собственной прибыли. Мы будем работать ради дела человечества. Мы не будем искать деятельности ради того, чтобы просто быть активными. Многие люди работают так ради удовольствия от деятельности, потому что не будучи заняты, они не чувствуют себя живыми, а ощущают скуку. Это состояние очень далеко от человека, удовлетворённого в Я. Ему никогда не скучно, и он не ищет выхода для своей деятельности. Он работает, потому что это его долг, и у него нет желания деятельности, когда это долгом не является. Так он осознаёт недеяние в действии. В IV беседе Гиты Шри Кришна замечает о действии, неправильном действии и бездействии:

Что есть действие, и что бездействие? Даже мудрые этим смущаются. И потому Я объясню тебе действие, познав которое, ты освободишься от греха.

Необходимо различать действие, познать незаконное действие и бездействие; таинствен путь действия.

Тот, кто может в действии видеть бездействие, и в бездействии — действие, тот — мудрый среди людей, тот уравновешен и тогда, когда совершает действия.*

__________
* Там же, IV, 16-18.

Даже мудрые путаются, как сказано, в том, что касается пределов каждой их этих вещей. Верное действие есть долг, то, в котором человек выражает жизнь Ишвары на своём собственном месте. В этом он должен быть каналом или посредником, действующим с знанием, точностью и завершённостью, которую показывает не честолюбивый человек. Если вы возьмёте его работу и поместите рядом с работой честолюбивого человека, то увидите, что она не хуже, а даже лучше сделана, потому что сделана с полной отдачей и совершенным равновесием.

Если вы обнаруживаете человека, который так не работает, который потерял желание плодов действий, а делает меньше, чем должен, работает с меньшей энергией, заинтересованностью и пунктуальностью, потому что у него нет больше личных мотивов, то вы встретили того, кто не научился долгу действия до того, как взялся за недеяние. О таких людях мне было сказано: "Они начали бездействие, прежде чем совершили действие — от интеллектуального признания никчёмности плодов действий, не достигнув ещё точки, где могли бы работать бескорыстно. Они ни для мира не хороши, поскольку прекратили действовать, ни являются духовными людьми, направляющими свою энергию на эволюцию человечества".

Есть две жизни, которыми может жить человек, достигший того состояния, где плод действий уже на него не влияет. Он может удалиться в джунгли, чтобы жить в отшельничестве, или же может оставаться деятельным среди людей.* Если он достаточно развит, чтобы работать энергетически на ментальном или духовном планах, то жизнь физического бездействия может быть для него лучшей — такой человек будет гораздо больше помогать миру, чем он мог бы среди мирской суеты. Однако и такого человека нередко его Учитель посылает обратно, чтобы тот прожил свою последнюю жизнь в миру. Тогда он живёт жизнь, нетронутую действием, демонстрирует в миру пример подлинного действия, и его жизнь полна совершенной деятельностью со всей энергией, какую могут показать самые честолюбивые люди.

__________
* См. т. I, ч.V, гл. 2 "Любовь в повседневной жизни" и гл.6 "Служение".

Когда человек живёт духовной жизнью в миру, внешними средствами обычно невозможно определить, движим он желанием или долгом. Но есть один безотказный тест, которым всегда можно проверить свои собственные мотивы. Как на вас действуют плоды ваших трудов, когда они уже перед вами? Если в работу человека вкрался хоть малейший элемент честолюбия, он будет чувствовать разочарование при неудаче и воспарит при успехе. Если же при неудаче он не страдает, то значит, никакого личностного элемента в работу не попало, ибо если он работал, потому что работает Ишвара, на благо человечества, он будет знать, что его неудача — не неудача Ишвары, а лишь часть его плана. С точки зрения Ишвары неудача невозможна, и часто в жизни человека неудача так же важна для конечного успеха, как и успех. Его люди иногда посылаются сыграть неудачную роль, чтобы стать сильнее и осознать, что где неудача, там тоже успех.

Работает ли человек действительно как часть его Жизни, показывает его совершенное удовлетворение вне зависимости от того, достигает ли он успеха или неудачи. Если довольство совершенное, без тени неудовлетворённости, то он трудился исключительно на благо человечества; работа его не связывает и он решил проблему недеяния среди действия. Он научился применению проводников и гун без отождествления себя с ними. Обычно гуны приводят человека в действие, но тот человек, который уже на Пути, сам приводит в действие гуны. Большинство людей влекомы энергиями природы и работают, потому что эти энергии активны. Но человек на Пути берёт эти энергии в руки как инструменты труда, и стоя за ними, их использует. Честолюбивый человек движим гунами, когда думает, что сам работает, но человек, превзошедший их, направляет их по дороге, намеченной Ишварой и не отождествляется с ними. Так учит Гита:

Утратив привязанность к плодам деятельности, всегда довольный, не ища ни в ком опоры, он не творит кармы, даже если производит действия.

Не рассчитывая ни на что, владея своим умом и своим "я", отказавшись от всякого обладания, совершая действия лишь телесно, он не грешит.

Довольный достигнутым, свободный от пар противоположностей, не знающий зависти, уравновешенный в удаче и неудаче, он не связан и тогда, когда совершает действия.

Тот, кто утратил желания и освободился, чьи мысли покоятся в мудрости, кто совершает действия как жертву, — все деяния того растворяются бесследно.*

__________
* Там же, IV, 20-23.

Так человек, оказавшийся в точке равновесия, безразличия, должен открыть какие-то средства увеличить высшие влияния в себе, чтобы они могли побуждать его к этой жизни духовного действия. Он должен использовать медитацию; стараться использовать любую эмоцию, которая может оказаться в его распоряжении; он должен намеренно использовать каждую возможность служения. Он должен двигаться даже без желания двигаться и даже против своего желания не двигаться. Он должен двигаться. Если он может найти кого-то, к кому имеет почтение, чей пример вдохновляет его на действия, это очень поможет ему пройти этот переходный этап, на котором иначе он бы мог на время выпасть из эволюции. Если в его уме возникнет желание сделать приятное кому-то, кем он восхищается, он может его использовать, чтобы побуждать себя, пока не окажется в состоянии чувствовать побуждающую силу жизни Ишвары, таким образом применяя эмоцию, чтобы перенести себя через это состояние упадка и вывести из него.

Ч.Л.: — Когда человек отложит в сторону честолюбие для себя, ему говорят — трудись, как те, кто честолюбивы. Обычно есть три стадии, через которые проходят люди. Первая — это работа ради мирских результатов. Затем наступает этап, когда человек работает всё ещё для результата, но результата небесного. Эту цель очень много ставят перед нами разные церкви. От нас хотят, чтобы мы оставили мирское ради вечной жизни на небесах, где мы будем стоять у самого престола Божия, и так далее. Через эти стадии, работы сначала для мирского результата, а затем для небесного, проходит большинство людей. Некоторые из них даже несколько улучшают вторую идею, потому что трудятся, чтобы сделать приятное своему Божеству. Многие христиане, например, трудятся из любви к Иисусу, и это восхитительно, потому что бескорыстно; это более высокий этап, чем работать для личного результата, пусть и небесного.

Есть и ещё более высокая стадия, совершения работы ради самой работы, но большинство людей пока что этого не понимает. Многие люди искусства так делают, они работают ради искусства, каким бы ни было его направление. Как сказал один великий поэт, "Не могу не петь, потому что я должен". Он имел в виду, что должен выразить то, что пришло через него, как послание миру. Другой, чувствуя то же самое, сказал, что ценит свои стихи не потому что они его собственные, а потому что они не его. Так что есть люди, которые работают ради искусства, а не для себя или чтобы получить признание, и даже не чтобы сделать приятное другим людям или даже Богу, как обычно понимают эту идею, но потому что чувствуют, что через них идёт послание и они должны его дать. Это высокий этап достижения.

Затем идёт самый высший этап — когда человек работает, потому что сам часть Божества и как его часть желает исполнения божественного Плана. Иногда люди обманываются и думают, что работают на него, тогда как у них ещё значительный привкус низших представлений о нём. Но мы всегда можем проверить себя на это — пожалуй, лучшей проверкой будет, когда нам придётся потерпеть неудачу, что иногда со всеми нами бывает. Как часто объясняла наш великий президент, если мы действительно работаем как часть Божества, сознавая это, как часть целого, нас ни малейшим образом не будет волновать любая неудача, которая нас постигнет, потому что мы знаем, что Бога неудача постигнуть не может. Если какая-то деятельность временно кажется неудачей, таков план, и это необходимо, а потому на самом деле неудачей не является. С божественной точки зрения ничто не может быть неудачей, так что нам не стоит унывать ни в малейшей степени. Единственный вопрос может быть в том, было ли это наше упущение, но если мы сделали всё, что в наших силах, но дело всё равно не удалось, мы должны знать, что всё в порядке.

Такие соображения однако не должны заставить нас стать безразличными ко времени или пренебрегать им. Часть нашей работы — обращать других из доктрины инертности на путь служения, и даже одно такое приобретение будет означать определённое преимущество, достигнутое для мира. Что бы ни было — это, непременно, лучшее, но только тогда, когда мы сделали всё, что в наших силах. Если есть кто-то, кому не удалось сделать то, что в его силах на своём участке этой работы, тогда то, что есть — не лучшее, потому что могло бы быть лучше. Оно лучшее только когда мы сделали абсолютно всё, и тогда имеем право на это прибежище: "Да, я сделал всё, что мог. И если я не достиг успеха, то преклоняюсь перед более высокой силой, чем моя. Я вполне уверен, что то, что было сделано, в конце концов не потеряно, и что бы ни случилось со всеми этими людьми в конце — на самом деле для них лучшее."

Это лишь иллюзия, хотя и очень могущественная, — вот этот высокофилософский взгляд, что не имеет значения, получите ли вы что-то сейчас или через миллион лет. Я чувствую, что для меня это имеет значение, а потому думаю, что должно иметь значение и для других, и если бы мы могли побудить их воспользоваться более ранней возможностью для продвижения вперёд, мы бы тем сделали для них очень многое. Какую разницу это составит в дальней перспективе для логоса, в котором всё это происходит, я сказать не могу, но весьма вероятно, он хочет, чтобы мы развивались, а если он хочет, чтобы это было достигнуто, то и должен желать, чтобы это было сделано так скоро, как можно. Ясно, что мы проводим его волю, если стараемся продвигаться по Пути, который ведёт к полному единству с ним, а если мы помогаем на этом Пути другим, то я не могу видеть, будет ли тем же самым, вступят ли они в поток в этом мировом периоде или в периоде этой цепи, или же будут ждать следующего. Я буду делать всё, что могу, чтобы помочь людям вступить в него в этом периоде.

Возможно, есть и другая проверка — готовы ли мы взяться за любую работу, если это его работа, готовы мы помогать высоким и низким с равной охотой. Для него ведь в деле прогресса нет ни высоких, ни низких, хотя какая-то часть его схемы может быть на более высоком, а другая на более низком этапе прогресса. Это весьма подобно вращению колеса — некоторые его части при вращении поднимаются кверху, но с вращением колеса движутся все его части. Наше дело — помогать общему движению вперёд, толкая любую часть колеса. Жизнь на всех уровнях — божественная, на некоторых стадиях она раскрыта более, чем на других, на человеческой более, чем на животной, на животной более, чем на растительной, а на растительной более, чем на минеральной, но это божественная жизнь повсюду, и если мы помогаем продвижению любой её части, мы помогаем божественному плану. То, что выше или ниже — это форма, в которую помещена жизнь, и форма может позволять большее или меньшее раскрытие, но жизнь — это единая жизнь. Это непременно должно быть частью точки зрения логоса, которая очень отличается от нашей, — та идея, что вся жизнь в действительности одна и та же; с этой точки зрения нет ни высокого, ни низкого, потому что вместе движется всё целое. Это не меняет того факта, что могут быть некоторые, в ком жизнь раскрыта больше, и которые способны оказать бóльшую помощь, и другие, способные лишь на низшую степень помощи. Суть в том, что те, кто обнаружат, что то, что они могут сделать лучше всего, обычно называется низшей работой, ни в коей мере не должны падать духом, потому что они тоже толкают то же самое колесо и помогают раскрытию той же божественной жизни.

2. Уничтожь желание жизни.

Уважай жизнь, как те, кто её желают.

А.Б. — Мы уже в некоторой мере рассмотрели этот афоризм и следующий. Те же общие принципы, высказанные применительно к уничтожению честолюбия, и работе при этом, как работают амбициозные люди, приложимы и к этим двум афоризмам. Ученик должен избавиться от желания жизни личности — от всего, что наполняет энергией его личное "я" и откликается на удовлетворение его личных желаний. Он не должен больше радоваться простым удовольствиям расширения своей жизни путём вбирания в неё всё большего количества внешних вещей.

Повсюду в мире можно видеть людей, ищущих более полной жизни; они хватают её по-разному, но жадно, всё больше борясь и дерясь за всё, что притягивает их распалённое и необученное воображение, тем вызывая множество личных и общественных бед. Но ученик должен избавиться от этого желания усиливать и расширять свою собственную индивидуальную и отдельную жизнь. Он должен вступить в высшую Жизнь, и у него должно быть лишь желание быть в любое время в любом месте вселенной, где он нужен как выражение этой единой Жизни. В этой вселенной есть много вещей, которые нужно делать. И когда всякое желание отдельной индивидуальной жизни превзойдено, и все личные предпочтения ушли, выбор духовного человека ведёт потребность времени. Какая бы помощь ни была нужна, это место работы такой освобождённой души; он заботится лишь о том, чтобы быть инструментом, где бы таковой ни потребовался. Его жизнь полезна и ценна для него лишь как часть Всеобщей Жизни.

Человек, утративший желание жить, приходит в опасную точку — он может счесть жизнь вообще не имеющей ценности, потому что для него не имеют ценности те вещи, которые она предлагает. Он может развить отношение презрения к миру и своим собратьям людям. Он может смотреть на них сверху вниз и ни во что их не ставить, считать дураками, говорить о них с презрением, а их мотивы считать ничтожными. Такое отношение к ним вполне естественно, но оно полно опасностей, и в основе своей злое. Оно показывает, что он не осознал Я, хотя мог осознать не-я как таковое. Если он смотрит сверху вниз на любую жизнь, какой бы неразвитой она не была, он забывает что это проявление есть часть Ишвары, и потому для него это необходимое и срочное послание: "Уважай жизнь, как те, кто её желают".

Если он спросит, почему он должен смотреть на неё с уважением, ответ — потому что она божественна. Это этап, на котором работает Ишвара, этап для него столь же важный, как и более высокий этап, на котором он сейчас. Говоря и высоком и низком, мы говорим с точки зрения эволюции и времени — последовательности изменений, которые составляют время. Но не так рассматривает свой мир Ишвара; для него нет ни малого, ни великого, ни ненавистного, ни дорогого. Всё находится на каком-то этапе дороги, по которой все путешествуют к той же цели; и самое скромное так же необходимо для схемы эволюции, как и та форма, которую вы обычно называем высшей. Так что ученик не должен впадать в ошибку презрения и пренебрегать всякой жизнью, потому что она, как мы это называем, на низкой стадии эволюции. Каждая вещь на своём месте правильна и хороша. Признание этой фундаментальной истины означает, что человек должен любить своих собратьев и учиться заботиться о них, как о части развивающейся Всеобщей Жизни.

И пусть человек на низкой стадии эволюции — глупый и чувственный лодырь, чрезвычайно непривлекательный; этот недостаток притягательности заключается в форме, а не в Жизни. Мы ослеплены формой. Из-за нашей склонности смотреть на другого сверху вниз, отворачиваться от него, происходит чувство превосходства, питающего презрение. Но по правде то, в чём мы его превосходим, это в эволюции формы. Сущность же та же самая, его способности равны нашим, и будучи рассматриваем из центра, он такой же, как мы. Человек, который на Пути, старается видеть вещи из центра, как и с периферии. Потому он должен уважать жизнь и сознавать, что Жизнь Ишвары — это единственная Жизнь, а форма такова, в какой Ишвара изберёт проявиться в конкретное время, и если она достаточно хороша для Ишвары, она вполне хороша и для нас.

Во вселенной должны быть формы на всех этапах роста. Никто не выше и не ниже, все равны. Когда мы в процессе эволюции формы, есть разница, но нет разницы, когда мы её переросли. Когда мы оставили интерес к ней и отбросили в сторону весь вопрос форм и плодов, тогда мы можем уважать Жизнь во всех её проявлениях. Человек частично развитый, связанный формами, готов помогать тем, кто сравнительно недалеко от него и может воздать ему за его труды. Он не будет склонен помогать тем, кто намного ниже. Но человек, помогающий с точки зрения Ишвары, помогает всем. Его долг помогать им, где бы они ни были. Его деятельность должна быть деятельностью Ишвары. Он помогает тем, кто оказался на его пути, будь то высокие или низкие, и он уважает Жизнь в каждом из них, и помогает ей там, где требуется помощь. Он не позволяет себе быть сбитым с толку тем фактом, что вся Жизнь в человеке не присутствует. Он знает, что работа Ишвары проводится так, чтобы жизнь могла быть выведена и работает над раскрытием её в проявление. Его не уводит в сторону мысль, что быть в Я — это всё. Он работает для проявления, уважая и любя Жизнь. Так он полностью избегает опасности высокомерия, которая бы иначе помешала раскрытию Жизни в нём самом, создав стену отделённости.

Между отношением к жизни обычного человека и того, кто живёт в Вечном, есть огромная разница. Последний видит Жизнь во всей полноте её возможностей, и они ему теперь видны, хотя ещё и не развиты, ибо он живёт в Вечном, а когда на Жизнь смотрят с этой точки зрения, она видится в красоте её исполнения. Будучи ниже этого состояния, мы видим только конкретный этап, во времени, а не в вечности, а потому не уважаем жизнь, как должны были бы. Но освобождённая душа, живущая в Вечном, видит жизнь как она есть, а потому глядя на этап, которого она достигла в данное время, не может чувствовать отвращения, потому что знает, что этот этап совершенно нормален.

Практическим результат этого в том, что чем выше стоит человек, тем более он терпим ко всей жизни, и тем больше его сострадание ко всем, приближаясь к состраданию самого логоса. Разрушив в себе желание жить, которое было желанием отдельного "я", и всё же уважая Жизнь как те, кто её желают, человек начинает приобретать то чувство Вечности, которое позволяет ему уважать жизнь, каким бы образом она ни проявлялась. Любое высокомерие и презрение к тем, кто ниже его, становится для него невозможным; он признаёт каждого на своём месте выражением Совершенной Жизни.

Ч.Л.: — Здесь, как и в случае первого правила, мы можем принять это наставление на двух разных уровнях. Несомненно, начинающему нужно уничтожить желание скорее одного типа внешней жизни, чем другого, такое, которое может помешать работе, которая должна быть сделана. Человек, который становится учеником Учителя, должен быть абсолютно готов совершить что угодно, что будет поставлено перед ним, отправиться туда и сюда, оставить эту вещь иди другую, не имея к этому никаких чувств. Если он думает: "Я выполняю этот тип работы, делаю её хорошо и хочу продолжать заниматься этим дальше", это может быть вредно, потому что у него может развиться самомнение. Допустим, его снимут с работы, которую он, как чувствует, может выполнять, и дадут ему что-то для него новое, и он должен принять это с совершенной лёгкостью и жизнерадостностью. Эта перемена могла быть сделана, потому что эта другая работа более необходима или потому что он уже научился делать одно, а сейчас должен научиться чему-то ещё.

Мы часто обнаруживаем, что совершенно помимо особой подготовки ученика, так работают эволюционные силы. Всякому нравится делать то, что он, как чувствует, может делать хорошо, но эволюционные силы хотят его всестороннего развития, и нередко убирают его от того, что он способен делать и бросают его на что-то другое, чего он ещё не может хорошо делать, потому что хотят от него развития какой-то новой способности. Если поначалу у него не получается, он должен работать над этим, пока не сможет. Так работает эволюция в общем, и то же приложимо к подготовке учеников Учителя. Если они могут делать какую-то вещь хорошо, их могут держать при ней какое-то время, но затем совершенно внезапно они могут быть посланы в каком-то другом направлении, и должны столь же охотно выполнять и эту новую работу. Так что конечно желание одного вида физической жизни, а не другого, нужно будет искоренить.

На более высоком уровне то же самое верно относительно жизни "я". Ученик знает, если посмотрит на свои прежние воплощения, что его "я" шло по определённым направлениям, и хотя оно развило определённые качества и может с точки зрения индивидуальности хорошо по этим направлениям работать, внезапно оно может быть от них убрано. Индивидуальность, "я", должно принять то, что приходит к нему в ходе его обучения, и тут мы тоже должны быть свободны от всякого чувства, что эта работа или этот путь лучше, чем те. Оно у нас возникает, когда мы встречаем людей других лучей, или типов — мы чувствуем, что наш луч или тип лучший. Теоретически мы бы признали, что другие должны быть так же хороши, как наш собственный, но очень немногие из нас могут чувствовать к ним искреннюю симпатию. Так, например, тот, кто работал по направлению философскому или научному, может найти несколько утомительным, если ему придётся направить свою деятельность на искусство или церемониальную службу. Трудно изменить свои симпатии и позволить им свободно течь в ином направлении, но это одна из вещей, которым нам придётся научиться, если будет необходимо.

Как только человек ощутит единство, он приобретёт беспристрастный взгляд на вещи. Все направления работы в результате станут для него одинаковыми — не то, что он сможет с одинаковой лёгкостью взяться за любое, но он будет видеть, что все они ведут к одному и тому же. Человеку неразвитому этого не понять. Он всегда считает более высокую точку зрения холодной, жёсткой и несочувственной, потому что думает о себе и хочет всех видов личного удовлетворения, тогда как тот человек, который поднялся выше, думает только о работе и о том, как вложить в неё всю свою энергию. Как только План работы логоса забрезжит на горизонте человека, он станет исключать всё прочее и вкладывать в него свою энергию, и будет стараться делать всё, что является лучшим для этой работы, даже в том, что касается мельчайших подробностей повседневной жизни.

Он цепляет свой фургон к звезде. Он ставит перед собой идеалы очень высокие и очень далёкие от обычного понимания, и это совершенно неизбежно, что люди, смотрящие на вещи с личной точки зрения, будут неверно его понимать. Если он страдает от такого непонимания, значит в этом ещё есть небольшой личный элемент, он ещё хочет быть понятым, но даже это он должен оставить. Он должен оставить надежды, что его усилия оценят, и осознать, что это не имеет никакого значения — оценят их или нет. Всё, что имеет значение — это что работа должна быть сделана. Если люди не отдают нам должное за это, не важно, главное, чтобы она была сделана так совершенно, как возможно. Нас оценит Учитель — в этом можно быть уверенными, но даже это не должно быть для нас причиной. Причина выполнения нами этой работы — что это работа Бога, а поскольку мы едины с ним, его воля — это наша воля, и постараться выполнить то, что он собирается сделать, — высшее для нас удовольствие и честь.

Когда мы осознаем, что всякая жизнь — Божественная Жизнь, то конечно, станем уважать все её проявления. Мы видим, что многие из них были бы для нас крайне нежелательны, а потому имеем склонность относиться к этим конкретным проявлениям с высокомерием. Это всегда ошибка. Вокруг себя мы видим много такого, что с нашей точки зрения очень неправильно, и нередко это действительно происходит неправильно. Все выражения эгоизма, жадности и несдерживаемых желаний, видимые нами в мире, конечно, неправильны в том смысле, что было бы много лучше, если бы было по-другому. Вовсе не ошибка так думать, потому что это факт, но вот когда мы позволяем себе чувствовать высокомерие по отношению к людям, которые на этом этапе, мы заходим дальше, чем имеем какое-то право делать. Эти проявления объясняются их уровнем развития, и нередко это единственные выражения, возможные для них на этом этапе, и как раз через них они и учатся.

Когда мы видим человека, демонстрирующего эгоизм, алчность и недостаток самоконтроля, мы говорим, "какая жалость!". Но это жалость лишь в том смысле, как можно было бы сказать "жаль" о четырёхлетнем ребёнке, не выросшем ещё во взрослого человека. Если мы позволяем себе отсутствие самоконтроля или проявления жадности и эгоизма, мы можем почувствовать нечто вроде презрения к себе, потому что мы знаем лучше, но было бы неправильно чувствовать такое по отношению к любому другому человеку. Если кажется, что он должен бы уже быть лучше, то возможно, он не воспользовался имевшимися у него возможностями; тогда мы должны пожалеть его и постараться ему помочь, когда можем, увидеть лучшую сторону и высшие возможности, но было бы огромной ошибкой отвращаться от его, хотя иногда мы не можем не чувствовать отвращения к вещам, которые он делает. Например, если человек напивается пьяным, то это потому что он находится на таком этапе. Он ещё моложе нас, как душа, а потому для него возможно поддаться искушению такого рода вместо того, чтобы сопротивляться ему, как следовало бы. Возможно, он много раз уже пытался, но пока что терпит неудачу. Вся помощь, которую мы можем ему оказать, должна быть полностью в его распоряжении, но мы не должны чувствовать отвращения к нему. Это старая христианская идея: можно ненавидеть грех, но нужно жалеть грешника, иначе мы поступаем ещё хуже, чем он, потому что теряем чувство братства и лишаем себя способности помочь.

За всем стоит Единая Жизнь, и мы должны уважать её даже в проявлениях, которые нам не нравятся и кажутся нежелательными. Мы никогда не должны забывать, что она божественна. Иногда, когда совершаются вещи очень небогоподобные, об этом бывает трудно помнить, тем не менее мы должны пытаться. Это древняя идея о скрытой Жизни, которой нас учили в египетских мистериях ещё тысячи лет назад. Согласно ей, скрытая Жизнь — в каждом человеке, и как бы глубоко она ни была захоронена и как бы мало ни показывалась, мы должны всегда помнить, что она там, даже если не можем её видеть. Скрытый свет в нас не может тут же посветить на другого и вызвать скрытый свет в нём сразу же, но если мы достаточно терпеливы и достаточно настойчивы, когда-нибудь и как-нибудь мы обязательно вызовем отклик. В те времена мы формулировали это учение в несколько иных терминах, но оно так же верно сейчас, как и тогда.

Человек, который живёт в Вечном, видит то, что будет, как то, что есть сейчас, и видя проявление жизни, крайне нежелательное, он говорит: "Да, сейчас, с точки зрения времени, то, что я вижу — низкое и недостойное проявление, но божественная Жизнь в нём потом ещё даст свои цветы". Многие люди и не думают, насколько иллюзорная вещь — настоящее. Только мы о нём подумали, а оно уже прошло. Мы говорим: "сейчас существуют вот такие и такие вещи", но пока мы это произносим, это настоящее мгновение уже стало прошлым. На самом деле нет такого времени, как настоящее; это что-то вроде лезвия бритвы между прошлым и будущим и просто термин, которым мы пользуемся для удобства — само по себе оно сдвигается каждую секунду. Мы должны считывать будущее в настоящее и смотреть, что будет. Если бы мы только могли вырваться из этих тел и мозгов хоть на несколько мгновений в высшую жизнь и посмотреть сверху вниз на эту, мы бы точно поняли этот вопрос. Если мы смотрим на человека, который определённо грешит, и думаем о его грехе, мы только ещё теснее сбиваем вокруг него этот грех, но если глядя на него, мы подумаем о будущем, когда он поднимется над ним, мы откроем ему путь к этому будущему и приблизим его, внеся в пределы его досягаемости.*

__________
* См. т.I, ч.V, гл.3 "Сплетни".

Искорени желание удобств.

Будь счастлив, как те, кто живут для счастья.

А.Б.: — На ранних этапах роста человек направляет все усилия мозга и тела на то, чтобы приобрести средства, дающие ему комфорт; желание удобств составляет мотивацию большинства человечества. Оно — очень полезный стимул для воспитания некоторых качеств человека. Оно учит его, что нужно контролировать своё тело и овладевать своей низшей природой, а также что ему нужно развивать свои тела, чтобы они могли служить его целям — наслаждению комфортом в них.

Желание удобств постепенно исчезает по мере того, как человека привлекают всё более и более высокие вещи. Он может избавиться от желаний физических удобств и наслаждений, устремив свой интерес, например, на умственную жизнь. Поначалу будет ощущение усилий, некоторое болезненное ощущение и чувство потери, но человек предпочитает удовольствия ума физическим, потому что знает, что они продлятся больше. Затем, по мере практики самоотречения, он обнаружит, что чувство потери становится всё меньше, а радости интеллекта всё больше его притягивают, пока низшие желания не перестают привлекать его совсем.

Сначала на каждом этапе требуется намеренное самоотречение, а потом физический объект желаний теряет свою привлекательность. Позже то же изменение произойдёт и с радостями интеллекта. Когда человек ищёт духовной жизни, огромное притяжение интеллектуальных вещей постепенно уменьшается, и его всё меньше и меньше привлекает удовольствие от мощной силы интеллекта. Он отказывает себе в радостях интеллекта и возрадуется в духе; он отводит себя от интеллекта и утверждает сознание на духовном уровне.

Уничтожение желания удобств тоже несёт свою опасность; это третья великая опасность. Первой было бездействие, второй самомнение, а третья — это склонность не быть несчастным, но и не быть счастливым тоже — ни то, ни другое.

Как стать человеку счастливым? Ответ таков — осознанием того, что Я есть блаженство. В Брахма-сутрах сказано, что Брахман — это блаженство, ананда. Человек теперь должен это осознать. Он больше не движим ни болью, ни удовольствием. Они перестали его притягивать; они происходят от контакта между формами, а он достиг равновесия. Потому он вероятно может погрузиться в состояние, в котором он ни счастлив, ни несчастен. Но он должен научиться быть счастливым, как те, кто живут для счастья.

Именно блаженство Я, то глубокое непреходящее блаженство, чувство радости и довольства и есть существенная часть духовной жизни, и эта её часть всего труднее осознаётся. Примечательный факт о великих мистиках и спасителях состоит в том, что сторона печали очень явлена в их жизнях. Иисус был человеком скорбей. Будда Гаутама оставил свои роскошные дворцы, сады и любящих друзей, чтобы искать лекарства от печалей мира. То же верно, если посмотреть на жизни всех великих предводителей человечества. Печаль касалась их очень глубоко. Но они не были побеждены печалью. В этих людях жила непреходящая радость, а печаль людьми, смотрящими на них извне, была основательно преувеличена. Поскольку над ними нависала грусть, так как беспокойства, нападки, беды и неприятности сыпались на них совсем направлений, естественно, люди рассудили, что они печальны. Но такой вывод вовсе не следует. Их не беспокоили, не обижали и не подавляли такие вещи, как бы много ни приходилось ими заниматься, и они делали всё, что считали необходимым для блага мира. Под всем этим было сердце, пребывающее в мире. Потому вы заметите, что они всегда говорили "мой мир пребывает".

Ученик чувствует мировую скорбь. Этого он не может избежать, и это набрасывает на него тень — неизбежную тень. Все мировые беды находят в нём отклик. Он чувствует грусть и продолжает жалеть невежественных и страдающих, ему жаль, что они бунтуют. На этапе, который мы сейчас рассматриваем, есть опасность, что он перестанет сочувствовать другим, и тогда соответственно этому он теряет свою полезность. Великие чувствуют бессильную жалость к тем, кто страдает под действием кармы; им жаль, что они не имеют возможности помочь, потому что есть такие ситуации, где помочь нельзя и люди должны пройти через свой опыт сами. Несмотря на знание, что это должно быть так и несмотря на свою полную удовлетворённость Законом, действие которого они наблюдают, не вмешиваясь, всё же в них остаются боль и сочувствие — жалость, которая имеет в себе некоторый элемент печали. Это всегда остаётся, как некоторый налёт тени. Теряя же способность сострадания, человек потеряет и способность помогать. Раз жизнь течёт и через невежественных, он чувствует их удовольствие и боль, и тем самым облегчает их беды.

При всём этом давлении, которое испытывает ученик, ему важно памятовать, что Я есть блаженство. Нужно сохранять радость на сердце, намеренно культивировать в себе дух удовлетворённости и счастья. Один из способов — практиковать медитацию на божественном блаженстве — глубоком, живом блаженстве, с которым не сравнится ничто на этой земле, потому что оно — сама суть и природа Я. Человек может развить в себе этот аспект, только намеренно воспитывая в себе радость и удовлетворение, а также глядя на мир и признавая, что зло — это авидья, немудрость. Среди печалей ему нужно быть счастливым, он должен научиться понимать, что боль — в проводнике, тогда как жизнь — всегда радость.

Ч.Л.: — Это правило не означает, что нельзя пользоваться удобствами, хотя многие приняли его в таком смысле. Йоги, отшельники и монахи приняли так подобные утверждение в других писаниях, но это совершенно неправильно и глупо. В средние века некоторые монахи носили власяницы, а некоторые индийские йоги сидят на остриях и в самую жаркую погоду спят среди круга костров — и всё с целью причинить себе неудобства. Это результат выбора одного текста и возведения его в абсолют. В Бхагавад-гите конкретно сказано, что те, кто истязают тело, мучают Божественное, которое в этом теле находится, и такой путь не ведёт вперёд.* Так что это правило не значит, что нельзя, чтобы нам было удобно, а просто то, что мы никогда не должны допускать, чтобы наше желание удобств стояло на пути любой работы, которую нам нужно сделать. И если исполнение того, что нужно сделать, причинит нам большое неудобство, мы не должны из-за него от этого воздерживаться.

__________
* XVII, 6.

Причинение же себе неудобств, в которых нет необходимости, только затрудняет наш путь. Люди много говорят о добродетели страдания и какой прогресс благодаря этому делается, но если посмотреть на факты, мы обнаружим, что прогресс происходил, когда страдание уже прошло. Не само страдание вызывает прогресс, но во многих случаях оно пробуждает человека, заставляя обратить внимание на условия, которых он иначе бы не заметил. Иногда оно искореняет в нём качества, затруднявшие его прогресс, но лишь после того, как страдание прошло, совершается прогресс, потому что только тогда человек в подходящем состоянии ума, чтобы направить его к высшим предметам.

Мы не должны думать, что в причинении себе неудобств есть какая-то добродетель. Наоборот, когда физическому телу удобно, мы гораздо лучше можем думать о высшем. Но я знал людей, которые настаивали на неудобстве. Например в Индии, где лучше всего понимают медитацию, есть обычай сидеть, скрестив ноги. И я знал очень многих белых людей, которые изнуряли себя и даже причиняли себя боль, пытаясь при медитации следовать этому индийскому обычаю, не понимая, что это лишь внешнее, и что индийцы принимают эту позу только потому, что привыкли к ней с детства. Тем, кто к ней не привык, крайне бесполезно заставлять себя принимать ту позу, которая для них неудобна. Патанджали указывал, что позу надо принимать "лёгкую и приятную".

Что касается позы для медитации, у неё есть две цели. Во-первых, она должна быть удобной, чтобы было легко о ней забыть, потому что именно этого мы и хотим. Во-вторых, она должна быть такой, что если при медитации мы выйдем из тела, что может случиться в любой момент, оно не должно было повредиться. В этом случае с телом произойдёт то же, что и при обмороке. Индиец, сидящий на полу, просто упадёт назад, и никакого вреда не будет. Потому, медитируя, мы должны сидеть на чём-то вроде кресла, чтобы не упасть с него, если тело потеряет сознание. Лежачее или положение сильно откинувшись нехорошо, если усиливает склонность к засыпанию.

Есть радости эмоциональные, и есть интеллектуальные, и многие, кто с презрением отнеслись бы к идее, что для них хоть в малейшей степени важно физическое удобство, всё же крайне несчастны, когда им неудобно эмоционально, то есть когда они воображают, что не получают того отклика на свои эмоции, которого заслуживают. Многие люди болезненно сентиментальны и ожидают, что и все остальные должны быть такими же, и их очень ранит то, что это не так. Они изливают то, что называют любовью, но она нередко окрашена эгоизмом. Они будут создавать все виды беспокойства и даже делать вещи, вредящие тем, кого они, как говорят, любят, и всё ради того, что они называет ответом на их любовь. Они не понимают, что есть разные типы любви и для человека может быть совершенно невозможно возвращать её именно так, как хотят они. Эта трудность происходит от настойчивого желания эмоционального комфорта, которому никогда нельзя позволять мешать ни нашему прогрессу, ни прогрессу тех, кого мы любим.

Точно так же есть интеллектуальный комфорт. Люди хотят, чтобы другие думали точно так же, как они, чтобы оставаться умственно удовлетворёнными и не испытывать беспокойства. Мы постоянно встречаемся с этой трудностью. Например, какой-нибудь многообещающий молодой человек глубоко интересуется теософией и хочет вступить в Теософическое Общество, но его родители активно ему противодействуют. Им будет интеллектуально неудобна мысль, что их сын или дочь принимают направление, которого сами они не разделяют. Они чувствуют уверенность, что правы, и настоящей мудрости вне пределов их собственного мнения быть не может. Потому, если сын или дочь думают иначе, они впадают в ярость, не сознавая того факта, что если какое-то Я рождается в их семье, это вовсе не обязательно значит, что у него будет тот же темперамент, что у них.

У каждого Я свой путь и своя способность оценить истину, и оно должно получать её по подходящей ему линии. Пытаться заставить его принимать её по нашей собственной, чужой для него, это ошибка; всё внутреннее Я будет против этого восставать. В сотнях случаев результат таков, что дети, находившиеся под интеллектуальным давлением, потом полностью отпадали от верований своих родителей. Снова и снова мы видим, как сын священника в конце концов становится атеистом, потому что отец и мать немудро пытались заставить его думать по-ихнему. Этот вред наносится только потому, что они хотят, чтобы им было интеллектуально удобно. Ученик всегда должен внимательно смотреть, чтобы из желания эмоционального или интеллектуального комфорта не нарушать прав других людей, и чтобы такое желание не вставало на пути исполнения долга или помощи, которую он мог бы оказать.

Существенно важно быть счастливыми, как говорит здесь чохан, хотя конечно же мы живём не для счастья. Думаю, многие забывают об этом долге счастья. Они не считают это долгом, хотя это именно так. Это необходимая часть прогресса. Человек, который всегда в скорби и подавлен происходящим, не продвигается вперёд, и ему хорошо бы это понять. Как я уже говорил раньше, нам необходимо становиться всё более чувствительными, потому что без этого состояния мы не сможем моментально откликаться на малейшие сигналы Учителя. Бесспорно, трудно быть чувствительным и в то же время излучать счастье, но мы должны быть именно такими. Есть много взывающего к глубочайшему сочувствию, а трудно сочувствовать страдающим, не чувствуя тоже страдания, но всё же, как я уже объяснил, Учитель сострадает гораздо более, чем можем мы, но определённо не ощущает этого страдания таковым.*

__________
* См. т.II, фрагмент III, гл. 5.

Было бы гораздо меньше страданий и печалей, если бы люди, к которым эти страдания приходят сейчас, жили совершенно иначе в прежних жизнях, возможно, тысячи лет назад, но принимая во внимание, что они жили, как жили, происходящее с ними сейчас есть лучшее для их прогресса из того, что может произойти. Мы не можем не печалиться этому, но наша печаль не по поводу происходящего сейчас, а о прежних событиях, сделавших это необходимым. Возможно, это звучит немного холодно, но понимая, насколько неотъемлемой частью причины является следствие, мы можем видеть, что происходящее теперь фактически является частью причин, которые люди сами очень давно запустили в действие, и это не могло быть по-другому, коль скоро действует божественный закон причины и следствия.

Всё это страдание теперь можно изменить, лишь привнеся новые силы. Иногда мы можем до некоторой степени облегчить печали и страдания. Каждый раз, когда это удаётся, мы ни в коей мере не отменяем действия этого закона. Из действия закона нет исключений, и всё течёт только в гармонии с ним, но мы вносим новую силу, которая тоже подпадает под действие этого закона и смягчает многое из того, что иначе могло стать последствием произошедшего раньше. Но хотя мы можем иногда помочь и принести облегчение, для многих из нас очень трудно всегда быть в состоянии совершенного сострадания и всё же признавать необходимость страдания, хотя в некоторых вещах это вполне удаётся. Предположим, один из наших друзей, которого мы очень сильно любим, должен подвергнуться хирургической операции. Конечно, нам очень жаль, что это так, но это не заставляет нас говорить, что он не должен ей подвергаться, потому что мы признаём, что она направлена во благо и верим, что её результат приведёт к улучшению его здоровья. Как бы нам жаль его ни было, и как бы мы ни волновались, мы считаем это необходимостью, хотя и возникшей в результате плохой судьбы, достойной сожаления. Все печали и страдания — не что иное, как такие операции по удалению опасных опухолей.

Многих печалей мира можно избежать, потому что значительная их часть происходит не из прошлого, а является результатом нынешней глупости людей. Они воспринимают вещи не так, как надо. Например, мы часто позволяем себе быть уязвлёнными, оскорблёнными или обеспокоенными. Это не карма прошлого. Во многих случаях 7/8 от неприятностей, переживаемых людьми, приходят вовсе не извне, а случаются всецело от того, как они воспринимают свой опыт. Кармы, приходящей извне, лишь небольшое количество, но мы очень сильно её преувеличиваем; это наша нынешняя ошибка и она исправима.*

__________
* См. т.I, ч.I, гл.1 "Оккультный путь и мирские интересы", ч.IV, гл.1 "Контроль ума", ч.4 "Бодрый настрой", т.II, фрагмент I, гл. 10, фрагмент II, гл. 4, 6.

Большинство людей, живущих ради счастья, стремятся достичь его разными путями: окружая себя людьми, с которыми они счастливы, идя туда, где они ожидают найти удовольствие и так далее. Этого ученик делать не должен, потому что он должен быть в состоянии быть совершенно счастливым самостоятельно, без учёта конкретных внешних условий. Это трудно, поскольку на протяжении многих жизней мы в очень значительной степени были игрушками обстоятельств. Если понаблюдать за людьми, то мы обнаружим, что большинство их до сих пор в таком состоянии. Большинство людей в мире прилагают очень мало усилий, чтобы изменить условия, в которых они оказались. Если они обнаруживают, что подавлены или легко оскорбляются и потому несчастны, они должны взяться за работу по изменению этих условий. Но вместо этого они жалуются на тех, кто их обидел, и говорят, что ужиться с такими людьми совершенно невозможно. Однако те другие, скорей всего, очень похожи на всех остальных. Наше счастье зависит от того, как мы воспринимаем этих людей, от нашего отношения к их отношению. Если наше изучение оккультизма принесло хоть какие-то плоды, мы скажем себе: "Мне всё равно, какую позицию они занимают, это их дело, а не моё; моё же дело — позаботиться о том, чтобы не обижаться и не беспокоиться, а сохранять мирное состояние, что бы ни сделали и ни сказали другие".

Могут сказать, что очень трудно это сделать, если другие люди агрессивны или оскорбляют вас. Но разве не очевидно, что эффект от оскорбительного и агрессивного отношения зависит от того, как его встречают? Если мы позволяем себе поддаваться его влиянию, поднимется много возмущения. Мы со своей стороны демонстрируем нечто той же природы, и стороннему наблюдателю может показаться, что кое-что из этой агрессии оправдано. Но если мы совершенно спокойны, человек, нападающий на нас, сам себя ставит в положение неправого, и посторонний сможет увидеть, что мы-то не таковы. Конечно, мы не должны сохранять спокойствие просто чтобы казаться правыми, а должны принять философское отношение, потому что не чувствуем этих попыток нападать на нас или мешать нам, и так мы можем быть счастливы.

Это представляется чем-то вроде отрицательного счастья — избегать боли или страдания. Мы можем сделать гораздо большее; мы, старающиеся жить согласно заповедям оккультизма — изучающие внутреннюю жизнь — должны делать что-то из мировой работы. Определённо никто не сможет увидеть План логоса и то, какую работу нужно выполнять для его осуществления, без стараний сделать так много, как возможно, и сам факт участия в этой работе постоянно занимает человека и делает его счастливым. У нас не должно быть времени для депресии и для беспокойства обо всех этих внешних вещах. Если мы всё время заняты излиянием хороших мыслей, посылая сильные пожелания, мощные потоки доброжелательности и доброй воли ко всем окружающим, у нас полная занятость и мы счастивы в самой этой работе.

Печально видеть, как окружающие люди постоянно говорят о том, чтобы что-то сделать, чтобы "провести время". Они делают это или то просто ради того, чтобы им было, что делать. Это и жалко, и нелепо, потому что в мире полно возможностей делать хорошие и благородные дела, а эти люди даже не ищут таких возможностей. Они лишь пытаются так или иначе развлечься, чтобы провести время — это весьма странное отношение к жизни.

Учащийся оккультизму обнаруживает, что не может найти достаточно времени на всё, что ему хотелось бы сделать. Все те, кто действительно хотят работать, завалены работой, и всегда её больше, чем возможно сделать. Анни Безант без устали работает с раннего утра допоздна без всякого отдыха, и её представление о работе совершенно отлично от представлений заурядного человека. В бизнесе некоторые несомненно плотно заняты всё время, но по представлению большинства людей надо немного поработать, а потом отдохнуть, затем взяться опять за дело и потратить на него ещё немного времени. И они бы назвали это большим вниманием к работе. Но не так работает она. Даже слушая какую-нибудь рассказываемую ей историю, она продолжит писать, при этом понимая каждое слово, которое ей говорят, и в конце рассказа будет готова помочь или дать совет. Она не теряет ни одного мгновения. Она всегда готова, если ей придётся ждать поезда на станции, достать небольшой чемоданчик с письменными принадлежностями и сразу начать писать статьи или письма. Это не каждому дано — особенно учитывая возраст, которого достигло её тело — делать столько работы, требующей большого внимания и отзываться на приходящие со всех сторон запросы, требующие быстрого решения. Люди, получающие за работу плату, так её не делают. Именно потому, что она делает её из любви, она способна делать так много. Конечно, она счастлива в своей работе, всегда готовая встретить людей дружеской улыбкой, тем служа огромным вдохновением для всех тех, кому приходится встретиться с ней. Нам неплохо бы в этом, насколько возможно, следовать ей, всегда помня о долге счастья. Если мы несчастны, тогда мы не делаем достаточно; это верное доказательство того, что мы теряем время зря. Мы должны взяться за работу и что-нибудь сделать, и тогда несчастное настроение сразу исчезнет, потому что для него просто не останется времени. Интерес к работе будет так силён, а объём её так велик, что окажется, что мы всё время думаем о ней, и у нас просто не будет времени подумать о чём-нибудь вроде нашего несчастья.

Ищи в сердце источник зла и вырви его. В сердце преданного ученика он живёт столь же плодотворно, как и в сердце, полном желаний. Только сильный может изничтожить его. Слабый должен дождаться, пока он созреет, даст плод и умрёт сам. Этот побег живет и разрастается на протяжении веков. Он расцветает, когда человек собрал в себя бесчисленные существования. Тот, кто хочет вступить на путь могущества, должен вырвать эту вещь из своего сердца. И тогда оно начнёт истекать кровью, и покажется, что вся жизнь растворилась совсем. Это испытание нужно выдержать: оно может прийти на первой ступени опасной лестницы к пути жизни, а может не приходить до последнего. Но помни, о ученик, что его нужно выстоять, и собери для этого все силы души. Живи ни в настоящем, ни в будущем, но в Вечном. Там этот гигантский сорняк не может расцвести — это пятно на существовании стирается самой атмосферой вечной мысли.

Ч.Л.: Это напоминание о правиле 4, которым чохан прокомментировал первые три. Гигантский сорняк — это ересь отделённости, представление об отдельном "я", которое поистине источник зла. Нам указывают искоренять его поэтапно. То есть сначала соединить низшее "я" с высшим, то есть погрузить личность в индивидуальность. Для большинства из нас личное "я" всё ещё так близко, что оно склонно отсекать всё высшее. Нам придется работать, пробивая свой путь, чтобы постепенно превзойти его и полностью избавиться от всякого эгоизма. Тогда нам нужно будет начать работать с индивидуальностью.

А индивидуальность, то есть Я, вещь очень замечательная — сложная, исключительно прекрасная и чудесно приспособленная к окружению. Это действительно великолепное существо, но в конечном счёте мы должны осознать, что даже она — лишь инструмент, созданный нашим трудом в течение многих веков ради прогресса монады. Поскольку на ранних этапах нашего прогресса нам пришлось создать представление об отдельном "я", то в сердце каждого есть этот гигантский сорняк, или его семя. Рано или поздно его нужно будет искоренить, но лишь сильные могут вырвать его из себя в начале своего развития. А слабым придётся ждать и позволять ему расти, пока они не разовьют достаточно силы, чтобы его вырвать. Это к их несчастью, потому что чем дольше позволять ему существовать, тем теснее он переплетается с природой человека. Те, кто смогут набраться храбрости вырвать его сейчас, совершат более быстрый и более верный прогресс. А пока он не будет наконец уничтожен, мы будем подвергаться всем видам затруднений и опасностей, которых можно избежать только путём избавления от него здесь и сейчас. Потому очевидно, что лучше уничтожить его сначала.

Все системы оккультного обучения согласны в том, что советуют ученикам попытаться избавиться от этой иллюзии с самого начала. Помимо привычки думать о себе, как об отдельном, трудность в том, что эта самая идея и была в прошлом источником всей нашей силы. Когда Я впервые образовалось как индивидуальность, оно было очень слабо. До того оно было частью групповой души, и идея отдельности не была в нём сильна. Её нужно было усилить жизнью дикаря. Стойкость человека постепенно прирастала от чувства "я есть я". В начале это могло быть такими мыслями, как "я сильный боец или быстрый бегун", "я вождь", "я полководец", "я могу повести за собой людей", "я могу заставить их сделать всё, что захочу". Позже эта мысль могла выражаться на более высоком уровне: "у меня мощный интеллект", "я верю в себя, на меня можно положиться", "я горжусь собой", "я великий человек", "мой интеллект искуснее, чем у других, и потому у меня есть власть над умами и способность убедить их сделать то или это". Именно через чувство отдельности мы научились уверенности в себе.

Позже наступает этап, когда уверенность в себе значит полагание на высшее Я. Человек больше не полагается на ловкость рук, быстроту ног, силу мускулов или на свои интеллектуальные способности, а приходит к осознанию того, что есть сила духа, которая намного превосходит все эти внешние проявления, а когда этот этап достигнут, человек скоро начинает видеть, что сила его духа — это сила того бесконечного, что стоит за ним, потому что он един с самим Богом. Таким образом наше полагание на себя в конце концов становится полаганием на Бога — на ту могучую силу, которая стоит за нами. Мы — это он, и полагаясь на Бога, мы полагаемся на себя, потому что каждый из нас — искра божественного, и божественное начало есть в нас. Нам нужна только осознать это и раскрыть, и тогда "я" на которое мы полагаемся, становится великим Я которое есть Всё.

Идея отдельности глубоко в нас угнездилась и стала частью самого нашего Я, которое — единственная постоянная вещь у нас, насколько мы знаем. Нам ещё предстоит узнать, что есть монада, которая будет казаться нам истинным Я, когда мы отбросим индивидуальность. И всё же придет время, когда мы ещё яснее, чем сейчас, увидим, что эти монады — лишь искры Вечного Пламени. Сейчас мы знаем это теоретически, а подлинное осознание этого придёт в свой черёд; к некоторым оно уже пришло. Раннее я объяснял, что когда сознание сфокусировано в высшей части причинного тела, то возможно посмотреть вверх по той линии, которая соединяет Я с монадой. А посмотрев по ней в монаду, о которой мы еще так мало знаем, и за неё, мы сможем увидеть и узнать с той уверенностью и определенностью, для которой здесь нет слов, что всё, о чём мы думали как о "Я" и принадлежащем нам, это не мы, а То, и что если у нас были какой-то разум, какая-то любовь и преданность, то это были вовсе не мы, а Бог, демонстрирующий себя через нас.* Испытав этот опыт, человек уже никогда не будет таким, как раньше; он уже больше не спустится на прежнюю, личностную точку зрения, потому что знает наверняка и не может быть разубеждён. Для противодействия результатам развития отдельного я, которое сейчас является большой нашей бедой, и причиняет нам много печали и страданий, затуманивая видение жизни, нужно какое-то переживание, подобное этому. Мы находимся в любопытном положении — наше саморазвитие до определенной точки происходит благодаря этой идее отделённости, и только когда мы достигли этой точки, она становится злом, и нам приходится от неё избавляться. Человечество сейчас достигло той стадии, когда оно должно это осознать. Вот почему на долге бескорыстия так сильно настаивают все оккультные и высокие религиозные учения. В этом нуждается человечество в целом. Оно ещё на стадии корысти, пытаясь захватить для себя то или это. Против этой тенденции должны быть направлены все наши силы.

__________
* См. т. I (Комментарии к "У ног Учителя"), ч. II, гл. 2 "Жизнь тел".

В то же время мы должны быть к этому очень терпимы. Часто мы не можем терпеть тот буйный, зверский эгоизм, который встречаем повсюду, но это бесполезно. Эти несчастные люди лишь продолжают жить так, как было необходимо для них развития тысячи лет назад. Мы должны, если возможно, помогать им, всегда быть мягки и терпимы, но быть очень тверды в том, что касается необходимости избавиться от этой точки зрения. Некоторым из нас может помочь попытка осознать прогресс человечества как целого и взять себе за практику думать о себе как о его части. Мы должны стараться действовать по совету одного из наших Учителей, который однажды выразил его так: "Если вам удалось сделать какой-то шаг, определённо продвинуться вперёд, вы не должны думать: "я сделал это", "я действительно делаю успехи". Лучше подумать: "Я рад, что это случилось, что через меня человечество стало чуть ближе к тому, чтобы найти себя, ближе к конечной цели, которую поставил для него Бог. Через меня человечество сделало этот шаг, и этот факт означает очень небольшое продвижение и для каждой другой единицы." Так можно думать обо всём человечестве, как человек думает обо всей своей семье как о едином целом с младенца до прадедушки, и так принимает во внимание благополучие всех.

Нам говорят, что мы должны жить ни в настоящем, ни в будущем, а в Вечном. Тот, кто живёт в вечном, — это логос, божество. Он, живя в вечном, видит будущее, как и настоящее, видит исполнение всех этих вещей. Если бы мы могли подняться до его точки зрения, то смогли бы жить в вечном, как он. Это не такая вещь, какой нам можно достичь сегодня или завтра. Мы должны пробивать к этому путь. Для продвижения к этой цели необходима божественная неудовлетворенность. Мы никогда не должны довольствоваться достигнутым, это сразу же будет означать застой. Мы всегда должны стремиться делать лучше и лучше, а живя в будущем, мы научимся, как это делать.

В то же время, стремясь вперёд и вверх, было бы ошибкой позволять себе чувствовать неудовлетворение или беспокойство из-за преходящих изменений в нашем или чьём-то положении. Лучше и мудрее устремиться в будущее и жить в нём. Мы должны сказать: "В данный момент я такой-то человек с определенными недостатками и неудачами. Я собираюсь их превзойти. Посмотрю-ка я в то время, когда их уже не будет." Жить завтрашним днём, а не вчерашним, замечательно. Мы должны смотреть вперёд, в будущее, и жить для него.

Держите свою мысль в надежде на будущее, а не в сожалении о прошлом. Настоящее в очень значительной мере — иллюзия, так что в действительности мы не удовлетворены не тем, что делаем, а тем, что только что сделали. Если мы хотим делать успехи, то должны направить свои глаза на то, что впереди. Смотреть назад — это не метод движения вперёд. Если ехать так на физическом плане, то немного потребуется времени, чтобы попасть в аварию, и то же самое верно и на высших планах. Чем больше мы об этом думаем, тем становится яснее, что три афоризма, которые мы только что исследовали — "Искорени честолюбие, желание жизни и желание удобств", — значат отрезать всё, что движет заурядного человека к совершению усилий.

Жизнь человека прежде всего направляется желанием поддерживать свою жизнь и жизнь своей семьи, "держаться на плаву"; у него всегда есть амбиция подняться на более высокий уровень; и он хочет для себя и семьи больше удобств. Это именно те пружины, которые движут обычного человека, и очевидно, что если все их убрать, он станет вялым и безразличным, у него совсем не останется причин шевелиться, и он станет подобен бревну. Он может сказать: "Если у меня не будет никаких амбиций, если прекратить желать удобств и даже хотеть жить, почему я должен буду что-то делать? Зачем мне вообще двигаться?" Он останется без всякого адекватного мотива к приложению любого рода усилий, и весь прогресс для него кончится. Очевидно, что избавление от всех этих вещей окажет на него вредный эффект.

Даже человек, почти готовый вступить на Путь, у которого прекратился всякий интерес к низшим вещам, достигает стадии, на которой есть опасность впасть в состояние бездеятельности. Интеллектуально он абсолютно убеждён, что все эти низшие вещи не стоят того, чтобы гнаться за ними, а поскольку они прекратили его привлекать, он не чувствует склонности прилагать энергию ни в каком направлении. Этот опыт приходит в ходе эволюции почти к каждому и является настоящей бедой многих людей. Они избавились от низшего, а за высшее не взялись. Они на стадии перехода между этими двумя, и ещё недостаточно осознали то единство, жизнь для которого может стать огромной побуждающей силой, но они поняли уже достаточно, что желаниям отдельного "я" не стоит следовать. Так что они пребывают в том состоянии, где оживлённость их приостановлена. Для некоторых изучающих восстать из этого состояния — огромная трудность. Ничто не стоит труда, ничто больше не представляет для них интереса. Они хотят умереть и покончить со всем этим.

Единственный путь выйти из этого неудовлетворительного состояния — продвинуться немного вперёд, и тогда человек увидит, что есть высшая и более настоящая жизнь, ради которой очень даже стоит жить. Он обнаружит, что хотя бы мельком увидев божественный план, он захочет включиться в него, и не сможет поступить иначе. Отождествившись с Единой Жизнью и действуя как её часть, он обнаружит один мотив, который будет побуждать его к действию. Сделав один шаг дальше и начав осознавать жизнь Я, вместо того, чтобы желать уничтожения и покончить со всем, он захочет иметь всё больше энергии, чтобы вкладывать её в эту славную работу. Побуждающая сила Единого Я будет подвигать его к гораздо большей активности, чем когда-либо ранее, потому что этот мотив бесконечно сильнее любого из низших мотивов, и человек, работающий с ним, чтобы осуществлять высшие божественные цели, обретёт бесконечное счастье бесконечный мир.

5. Искорени чувство отделённости.

И всё же оставайся в уединении, ибо ничто воплощённое, ничто сознающее себя отдельным, ничто помимо Вечного не может помочь тебе.

А.Б.: Это наставление особо предназначено для ученика, потому что ему нужно научиться быть совсем одному. Ничто из воплощённого, ничто из того, что не Вечное, ему не поможет. Всякая помощь, приходящая от воплощённого, вторична и может подвести его в тот момент, когда он больше всего в ней нуждается. Биографии великих христианских мистиков показывают, что характерно для их жизни было то, что они чувствовали себя покинутым всеми и должны были выстоять в полном одиночестве. Та же самая истина выявляется и в Евангелиях, в которых жизнь Иисуса символизирует тот опыт, через который должна пройти каждая душа на этапах ученичества. Там есть две сцены, связанные с этим утверждением — первая это та, в которой говорится о мучениях Иисуса в Гефсиманском саду, когда он обнаружил, что никто из его друзей и последователей не смог бодрствовать с ним хотя бы некоторое время, а вторая — его крик с креста: "Боже мой, почему ты оставил меня?". Эти переживания связаны с четвёртым великим посвящением, когда человек оказывается предоставлен самому себе и учится полагаться только на внутреннее Я, чтобы осознать, что сам он — лишь выражение Вечного во внешнем мире. Всегда есть опасность, что на этом последнем великом испытании ученик сломается.

У ученика двоякая задача. Он должен искоренить чувство отдельности, но при этом научиться стоять в одиночестве, чтобы быть сильным силой божественного внутри себя. Он должен быть подобен звезде на небесах, которая даёт свет всем, но ни от кого его не берёт. Этому он может научиться только на опыте изоляции. И всё же чувство изоляции иллюзорно, ибо он — Вечное. Иллюзия получается в силу разрушения всех форм, прежде чем у него разовьется осознание единства — бытия Вечным.

Этот афоризм с комментарием к нему также содержит и другие важные мысли. Есть этап, на котором стремящийся должен стоять в стороне от массы людей, и это из-за его слабости, а не из-за его стойкости. Иногда состояние человека так близко к состоянию окружающих его людей, которые ведут низшую жизнь, какую он уже оставил, что он чувствует, что в их компании он скорей всего будет опять затянут в их пороки и скатится вниз. В это время чувство отвращения полезно, и хотя это показывает, что он ещё на низкой стадии развития, он всё же поступит хорошо, повинуясь ему и избегая их общества.

Когда человек с ужасом говорит о каком-то пороке, вы можете быть уверены, что в недавнем прошлом он был в его власти. Тогда он с ним боролся, и его внутреннее сознание, из которого ничто не исчезает, теперь предостерегает его против этого. Потом, когда человек уже поднялся повыше, наступает этап, когда ему уже не нужно изолировать себя от тех, кто ещё грешит. Но пока это не так, пока он склонен впасть в порок в силу импульса извне, меры безопасности будут в том, чтобы бежать прочь от искушения, пока он не станет достаточно силён, чтобы находясь среди этого порока, не испытывать его притягательности. Только когда человек превзошел силу притягательности порока, он обычно преодолевает свой ужас и отвращение.

Тогда он достиг этапа, на котором он должен думать о грешнике как о нуждающемся в его помощи. Сама мысль о его собственных прошлых ошибках теперь позволит ему помогать другим. Мы не можем им помогать, пока сами склонны к падению, а лишь когда уже не чувствуем ни притягательности, ни отвращения, когда мы признаём своё тождество с теми, кто борется. Мы тогда будем помнить, что грех мира — это наш собственный грех; помнить ту глубокую истину, что никто не может быть совершенно чист, когда другой остается нечистым. Пока человек остаётся частью человечества, жизнь человечества — его собственная жизнь; чтобы избежать этого, он должен выйти из человечества. Порок всякого человека — это наш собственный порок, пока он тоже от него не избавится. На этой истине всецело держится спасение мира.

Каждому ученику стоит подумать, что будет, если он окажется подвергнут какому-либо особому искушению. Ему следует осознать, что он не должен ему поддаваться, потому что в его падении — падение всего человечества. Знания этого должно быть достаточно, чтобы удержать его от зла. Представьте, что вы пытаетесь осознать жизнь всего человечества, а потом стараетесь победить какую-то конкретную слабость. Затем вы почувствуете, что эта ваша победа — не для вас, а для всех. Всё человечество получило помощь, потому что одна его часть боролась и победила. Эта идея очень часто придаёт много сил и огромную стойкость. Действительно это того стоит — бороться ради блага целого, если не для своего личного я.

Ч.Л.: Люди иногда делают эти инструкции труднее для себя, чем они должны быть, и пожалуй, также немного нереальными, преувеличивая их. Мы должны принять тот факт, что здесь, на физическом плане, существует разделённость. Мы можем испытывать любые братские чувства, на какие мы только способны, но факт тем не менее остаётся фактом — пространственно наши физические тела отдельны. Иногда люди пытаются отрицать этот факт и пытаются довести идею неотдельности до такой точки, что делают её неразумной. В оккультизме такой подход никогда не может быть верным. Оккультное учение всегда — сама суть разумности и здравого смысла, и всякий раз, когда нам предлагают что-либо, нелепость и неразумность чего очевидна, мы можем быть уверены, что где-то здесь ошибка. В некоторых случаях что-то может казаться нам неразумным, потому что мы не располагаем всеми фактами, но когда все факты перед нами, а утверждение всё ещё выглядит нелепо, мы можем вполне оправданно поставить его под сомнение и ждать дальнейших сведений и разъяснений.

Хотя наши физические тела разделены в пространстве, на самом деле разъединения меньше, чем кажется. Мы реагируем друг на друга в такой степени, что ни один человек не может в каком-либо смысле действительно жить для себя одного. Если одно физическое тело болеет определенной болезнью, все другие рядом с ним подвержены опасности заражения. А если болеет астральное тело, в том смысле, что оно, допустим, подвержено раздражительности, зависти, ревности, эгоизму и так далее, то оно тоже заразно, потому что излучает свои вибрации, и другие астральные тела по соседству могут в какой-то степени подвергнуться воздействию такого излучения. Когда например люди сидят вместе на собрании, их астральные тела взаимопроникают друг друга в значительной степени, потому что астральное тело обычного человека простирается примерно на 45 сантиметров в стороны от физического, а в некоторых случаях и дальше, — так что хотя они всё ещё совершенно отдельны, они могут в значительной степени воздействовать друг на друга. То же самое верно и для ментального тела, и даже наши причинные тела раздельны в пространстве и состоянии. Так что это искоренение чувства отделённости должно пониматься в соответствии с фактами природы.

На буддхическом плане разделённости нет. На низшем его уровне сознания не обязательно тут же сливаются, но они постепенно становятся шире и шире, пока, при достижении его высшего подплана, перед тем полностью развившись на всех его разных подразделениях, мы не окажемся сознательно едиными со всем человечеством. Это низший уровень из тех, где разделённости совершенно не существует; а в своей полноте сознательное единство со всем принадлежит следующему плану — нирваническому.

Допустим, что все мы смогли бы одновременно развить у себя буддхическое сознание. Каждый осознал бы, что поднялся на тот уровень, и что его сознание включает в себя все другие, но всё же он ощущал бы это всевключающее сознание своим собственным. Никто из нас вовсе не потерял бы своей индивидуальности, а просто включал бы в неё намного больше, чем когда-либо ранее. Он бы почувствовал себя проявляющимся и через всех этих других. На самом деле то, что мы переживаем — это единое сознание, которое включает в себя нас всех — сознание самогó логоса.

Именно на нирваническом плане мы глубже всего осознаём, что всё, что мы считали своим сознанием, своим интеллектом, своей преданностью, своей любовью, на самом деле было его сознанием, его интеллектом, его любовью и его преданностью, проявляющимися через нас в некотором смысле подобно тому, как свет мог бы сиять через линзу. Осознание этого ещё не вполне приходит к человеку на буддхическом плане, но приходит на следующем, который выше.

В строфах Дзьян о человеке сказано: "Искра свисает из пламени на тончайшей нити фохата".* Я считаю, что это применимо на разных уровнях; применительно к нам это может пониматься в том смысле, что Я свисает из монады на тончайшей нити, и нить эта проходит через буддхический план. Тончайшая нить, о которой только можно подумать, — это всё, что представляет обычного человека на этих буддхических уровнях. Как только он обращает своё внимание на высшие предметы, когда он начинает регулярно думать о них и к ним стремиться, эта нить утолщается. Постепенно она начинает всё больше походить на трос, а позже выглядит, как воронка, поскольку сверху расширяется (я сейчас говорю о ней так, как её видят с помощью ясновидения), и спускается вниз в причинное тело, которое в то время имеет определённый размер. Позже оно само увеличивается втекающими в него силами, и воронка становится намного больше, расширяясь снизу, как и сверху. При первом посвящении (а у некоторых этот опыт приходит и до него) ученик покидает причинное тело и погружается в буддхический план. В этот момент, как я уже объяснял ранее, причинное тело абсолютно исчезает — единственное, что казалось постоянным на протяжении долгой линии жизни человека, с тех пор, как он покинул животное царство, исчезает.** Когда это происходит, воронка преображается в сферу. Там больше измерений, так что я не могу описать, как это на самом деле, но так это представляется тем, кто способен это видеть.

__________
* "Тайная доктрина", т.I.
** См. т. I (Комментарии к "У ног Учителя"), ч.II, гл.2 "Жизнь тел".

После того, как человек примет первое посвящение, чувство отдельности — это один из недостатков, который нужно будет полностью преодолеть, прежде он сможет принять второе. Это первая из десяти самйоджан, или оков, которые он должен сбросить, поднимаясь по ступеням Пути. Сбросить их окончательно и безвозвратно становится возможно с помощью опыта, который составляет часть этого первого посвящения. Тогда он получает лишь касание буддхического сознания. И это вовсе не обязательно значит, что он сможет возвращаться в это состояние сознания всегда, когда захочет, но по крайней мере, он его испытал, и раз ощутив единство, он уже его знает, хотя бы и не был в состоянии опять войти в него без помощи Учителя. Потому он знает, что чувство отдельности — иллюзия. Здесь, в физическом теле, нам практически невозможно это в самом деле понять. Мы постоянно об этом говорим и пытаемся убедить других, что чувствуем это, но пока мы в физическом теле и не пережили этого высшего опыта, откровенно говоря, я не думаю, что можно это почувствовать. Мы убеждаем себя в этом интеллектуально, но в самом деле ощутить это — совсем другое.

Когда человек начинает функционировать на буддхическом плане, он вступает на его низший уровень, но поначалу неспособен извлечь максимум даже из этого низшего подплана. Он испытает такое сильное блаженство, какое нельзя выразить никакими словами, и расширение сознания, которое в противоположность всему, что он когда-либо чувствовал ранее, несомненно создаст представление о включении всего мира. Тем не менее, это вовсе не так. Когда он достаточно освоится на этом высоком плане, чтобы его анализировать, он обнаружит, что это расширение сознания, хотя и огромное, вовсе ещё не полное или вселенское. Постепенно он будет расширять сферу, которую может эффективно занимать. Это в чём-то подобно тому, как армия занимает захваченную территорию. В начале он закрепится там, а затем постепенно расширяет ту область, над которой у него есть определенная власть, пока не займёт всю страну. Затем он переходит к попыткам проникнуть своим сознанием на следующий подплан; но даже проложив путь через один подплан за другим, пока не достигнет высшего, он ещё не обязательно выстроил буддхический проводник. Человек, достигший буддхического сознания путем медитации или других усилий, может всегда подниматься в это состояние. А у человека, который определённо выстроил буддхический проводник, это сознание всегда присутствует в качестве фона его физического, астрального или ментального сознания. Это другое, отдельное достижение, и оно трудное, потому что чтобы сделать это, нужно исключить причинное тело — оно должно быть разрушено как отделяющая стена.

Тот, чьё сознание действует на буддхическом плане во время медитации, обнаруживает, что хотя он и един с чудесным сознанием плана, всё же есть небольшой кружок пустоты, отсекающий его от остальных. Этот маленький барьер, конечно, и есть причинное тело. А для развития буддхического проводника даже это должно исчезнуть. Тогда человек почувствует реальность Жизни, которой нет препятствий, так, как невозможно здесь описать. Е.П. Блаватская выразила эту идею как круг с центром везде и окружностью нигде — это очень красивое и выразительное описание.* Конечно, это парадокс, но всё, что может быть сказано об этих высших условиях, неизбежно будет парадоксальным.

__________
* См. т. II, фрагмент I, гл. 5.

Когда единство полностью осознано, человек, как бы парадоксально это ни звучало, чувствует, как будто его проводник на этом уровне заполняет весь план, и он способен перемещать точку своего сознания в любое место на этом плане и всё же быть центром круга. Это опыт совершенно неописуемый. Наряду с этим чувством, всегда проникая его и сопровождая, присутствует ощущение сильнейшего блаженства, такого, о котором мы не можем иметь никакого представления на этих низших планах — это что-то живое, активное, огненное, превосходящее всякое воображение. Самое большое блаженство здесь, в те редкие моменты, когда мы чувствуем что-то, заслуживающее это название, главным образом состоит в отсутствии боли. Здесь мы рады и счастливы, когда на какой-то момент мы свободны от боли и усталости, когда мы можем расслабиться и чувствуем, что вбираем приятные влияния. Это чувство скорее негативного свойства. А блаженство буддхического плана — это предельно активное, живое чувство. У меня нет ни малейшего представления, как это выразить. Если бы вы могли представить самую активную деятельность, которую вы когда-либо ощущали, и заменить эту живую и напряженную деятельность чувством блаженства, а затем как-то поднять это на гораздо более высокий план, сделав духовным, причём в n-ной степени, тогда это передаст какое-то представление об этом чувстве.

Это активная реальность, совершенно пересиливающая что угодно. В ней нет ничего пассивного, ты там не покоишься. Здесь мы ведём жизнь такой напряжённости и таких усилий, что покой всегда играет очень заметную роль в любом из наших идеалов; но там нет ни малейшего чувства, что ты покоишься или хочешь отдыха. Там ты — огромное воплощённая энергия, выражение которой — изливаться, и идея о покое или нужности отдыха остаётся совершенно вне нашего сознания. То, что нам здесь кажется покоем, там показалось бы разновидностью отрицания существования. Там мы стали едины с выражением божественной силы, и эта сила — активная жизнь. Люди говорят о покое нирваны, но это — с низшей точки зрения. Эту высшую жизнь характеризует именно интенсивность энергии — это такая огромная мощь, что вообще не проявляется в каком-либо типе обычного движения, а скорее, в одном огромном непреодолимом потоке, который может выглядеть покоящимся, если смотреть на него снизу, но который означает сознание абсолютный мощности. Словами всё это выразить невозможно. Когда мы этого достигли, мы наконец победили этот гигантский сорняк — великого врага, чувство отдельности. Это самая трудная задача из всего, предстоящего нам, потому что включает всё прочее.

Только после того, как буддхическое тело полностью развито на всех семи подпланах, человек вполне обретает плоды всего плана — полную способность отождествления со всем человечеством, так что сможет знать через эту связь то, что все эти люди думают и чувствуют. До того, как приобретено это буддхическое сознание, мы можем трудиться над снижением чувства отдельности, и можем добиться большого успеха интеллектуально, но всё же будем оставаться снаружи в смысле непонимания других. Они всё ещё будут для нас абсолютной загадкой, ибо человек — это величайшая из тайн для своих собратьев. Мы можем войти в очень близкие отношения с людьми на очень долгое время, и всё же не знать по-настоящему, каковы они внутри. Может быть, что пока не достигнут буддхический уровень, ни один человек в самом деле не знает любого другого полностью.* А вот когда человек достигает этого состояния, он способен вливаться в сознания других и видеть, что они делают и почему они делают это именно так. Все вещи теперь в нём, вместо того, чтобы быть снаружи, и он изучает их как части себя. Здесь это выглядит невозможным, но он чувствует что-то в этом роде. Вся радость мира — его радость, всё страдание — его страдание. Когда он решает спуститься вниз через любое из миллионов щупалец — сознаний других людей, с которыми он един, — тогда он может пережить и испытать всё, что испытывает тот человек. Таким образом страдания всего мира оказываются в пределах его доступа, но он с абсолютной уверенностью знает, что это необходимая часть плана, а на высших уровнях этого не существует. Его сострадание нинасколько не уменьшится, и всё же он знает, что "Брахман есть блаженство", и что быть единым с божественным — это состояние непрерывной внутренней радости. Только достигнув этого развития, он может вполне помогать другим.

__________
* См. т. II, фрагмент I, гл. 5.

Когда человек касается этого сознания, он на время удаляется от всех тех низших физических уровней, где он может тревожиться или огорчаться, и сам становится частью божественной радости. Когда он вернётся назад в свои ментальное, астральное и физическое тела, он может позволить себе раздражаться из-за мелких неприятностей. Это не должно быть так, но у него пока ещё огромный разрыв между высшей жизнью и той, которой он жил в физическом теле, где разные мелочи всё ещё могут очень досаждать. Возможность кратковременно раздражаться из-за чего-то на физическом плане будет сохраняться даже когда будет достигнут очень высокий уровень, но тогда это будет просто поверхностно. Вещи, из-за которых люди в этом мире действительно страдают, таковы, что людей одолевает чувство безнадёжности. Но никто никогда не сможет потерять надежду после того, как он коснулся того высшего сознания, потому что когда мы абсолютно уверены, что реальность — это всегда радость, мы знаем, что всё страдание на низших уровнях лишь преходяще, и даже оно не пришло бы к нам, будь мы ближе к совершенству.

На буддхическом плане приобретается способность отождествления не только с людьми, но и с чем угодно. Всё познаётся изнутри, а не снаружи. Если мы хотим изучить какой-нибудь предмет, организм, действие любого закона природы — не имеет значения, что именно — то вплоть до сознания причинного тела, включая и его, нам приходится изучать это извне — глядя снаружи. В причинном теле мы способны исследовать его сознанием, в огромной степени расширенным, способностью познания его несравнимо большей, чем возможно обладать на низших планах. Но когда мы достигаем будхического плана, разница становится фундаментальной. То, что мы исследуем, становится частью нас самих. Мы исследуем это как нечто вроде симптома внутри нас. Это трудно уместить в слова, потому что здесь у нас нет ничего в точности подобного, но этот взгляд на вещи изнутри вместо рассмотрения их снаружи даёт огромное преимущество. Это так отличается по своим свойствам, что вероятно, можно будет сказать, что так мы приобретаем первый проблеск понятия о том, как логос смотрит на свою систему — ведь у него должен быть такой же опыт, при котором всё, на что он смотрит, будет частью его самого, поскольку нет ничего, что бы не было его частью. Потому его сознание должно быть буддхическим сознанием, возведённым в огромную степень, со всей глубиной проникновения в суть и великолепным видением, о котором у нас пока что не может быть представления ни на одном плане. И становится понятно, почему о том мире говорится как о реальном, а об этих низших как о нереальных; ведь когда научишься смотреть на вещи изнутри, разница оказывается столь велика, а всё отношение так радикально изменяется, что всякий другой способ смотреть на них кажется нереальным и даже смехотворным.

И достичь этого высшего видения вовсе не так невозможно, как думается многим изучающим. Вполне приличному количеству людей удалось добиться в этом успеха в данном воплощении, здесь и сейчас. Это непременно в пределах достижимого для тех, кто будет упорно стараться и готов следовать правилам — принять предельное бескорыстие, которое для этого требуется, потому что пока в точке зрения ученика есть хоть что-то личное, он не может насколько-нибудь продвинуться к этому буддхическому сознанию, прогресс в достижении которого зависит от устранения личности.

У идеи отделённости есть определённые проявления в повседневной жизни, и нам неплохо бы быть настороже против них. В значительной степени это проявляется у людей в виде желания власти над другими отдельными “я”. Одна половина мира вечно пытается влезать в дела другой половины. Это привычка в нас так укоренилась, что мы её даже не замечаем — мы обычно считаем, что даём полезные советы. Может быть, один случай из двух тысяч именно таков, но в большинстве остальных мы просто утверждаем свое отдельное "я", пытаясь навязать себя другим людям.

Физически мы пытаемся заставить других делать всё по-нашему и уступать нам; мы постоянно стараемся, чтобы они приняли именно наш план, каким бы он ни был. Поскольку он наш, то он лучший план в мире, и мы хотим навязать его каждому. То же самое обнаруживается и на интеллектуальном уровне. Люди постоянно пытаются навязать другим свои мнения и идеи. Развив острый интеллект, человек тонко, постепенно начинает хотеть с его помощью доминировать над другими людьми. Он пытается формировать их мышление своими мыслями просто потому, что его мышление становится сильнее и проницательнее, чем у других. Хотеть поделиться с другими тем, что мы знаем — это хорошо и правильно, и мы должны представлять на их рассмотрение то, что мы нашли столь хорошим для себя. Но как правило, вовсе не эта идея стоит за желанием владеть умами других. Обычно она сосуществует со значительным количеством высокомерия. Мы думаем: "Эти люди — как овцы, мы увлечём их за собой и сможем сделать так, чтобы они думали так, как нам хочется". То, что человек, умеющий мыслить (чему и нам следует научиться медитацией и изучением), может очень легко владеть мыслями других, в значительной мере верно, однако нам не следует этого делать, потому что всё, что подобно господству одной личности на другой, плохо для эволюции другого человека и не хорошо для нашей собственной. Так что даже этому желанию интеллектуального господства следует сопротивляться. Это проявление порока отделённости.

Когда мы от этого избавились, остаётся еще возможность действий в этом направлении более высокого уровня — в области духовного мы можем также попытаться заставить людей принять наш путь. Это стоит за всеми попытками обратить людей из одной религии в другую. Возможно, такая формулировка даже не совсем верна, потому что по крайней мере христианство начинает с гигантского заблуждения, что если люди не будут верить в его конкретные символы веры, их будет ожидать очень неприятное будущее, а потому в его попытках обратить других есть оттенок альтруизма. Оно принимает такой подход, что у меня-то правоверие, а у тебя неверие, и то, во что я верю — истинно, и потому ты должен этому следовать. А когда мы развили духовность и узнали много вещей, которых другие не знают, для нас правильно и верно проповедовать нашу благую весть, хотеть рассказать всем другим о том, что мы нашли, и дать им все возможности следовать за нами в эти царства высшей мысли, но если это хотение тронуто желанием властвовать над ними, — а это желание часто встречается наряду со многими хорошими качествами, — тогда здесь ещё есть касание старого отдельного "я", и этот гигантский сорняк ещё не вырван с корнем.

Также мы потому должны полностью избавиться от желания властвовать над другими, что пока человек работает для отдельного "я", он принадлежит к огромной массе отделённых "я", которые представляют для эволюции такую ужасную обузу. Как только он начнёт сознавать единство, он перестанет быть частью этого груза, который нужно поднять, а станет одним из тех, кто его поднимает.

Быть в уединении и стоять в одиночестве — значит не зависеть ни от кого вне себя, потому что никакая отделённая личность или вещь в конечном счёте не может нам оказаться полезна. Учитель может помогать нам на протяжении всего времени наших усилий, но даже он не может сделать за нас саму работу. Он может постоянно нам что-то предлагать и всесторонне нам помогать, но на каждом шагу работу должны выполнять именно мы. По мере продвижения вперёд мы должны научиться стоять в полном видимом одиночестве, без прямой помощи Учителя, но это иллюзия, потому что в действительности никто не может быть отделён от Учителя или от логоса, частью которого он является. Тем не менее, мы должны действовать так, как если бы мы были совсем одни, хотя если бы мы приложили ум, хотя это и трудно в таких обстоятельствах, мы сразу бы признали, что никогда не можем быть на самом деле одни. Мы — часть Бога и не можем перестать ею быть, ибо в случае последнего совершенно прекратили бы существовать и не были бы в сознании.

Мы — часть чего-то такого, что никогда не может прекратить быть, а потому идея одиночества — иллюзия, хотя она и причиняет много боли и страдания. На физическом плане человек часто меньше всего в одиночестве, хотя думает, что он очень одинок; но когда он посреди толпы, высшее не так легко может касаться его, а потому он больше и отделён. Но когда эти отделённые "я" не так тесно его окружают, влияния неотдельного Я могут действовать на него гораздо полнее, так что на самом деле верно будет сказать, что человек меньше всего одинок, когда думает или чувствует, что очень одинок.

Вряд ли возможно составить какое-то представление об ужасном чувстве, что ты абсолютно один во вселенной — точка, плавающая в пространстве. Это состояние называется авичи, что значит "состояние без волн". Это состояние сознания, в котором человеку кажется, что он вне вибраций божественной жизни, и говорят, это самый ужасный опыт, который только может прийти к человеку. Таков конец чёрных магов, которые много жизней намеренно и определённо стремились к отделению, прямо становясь против объединяющих сил эволюции. Ученик Учителя должен научиться сострадать даже чёрному магу, который переживает авичи, потому в своём развитии человек должен однажды испытать это состояние сознания. Он касается его лишь на мгновение, но никогда уже не может его забыть, а потому всегда сможет понять страдание тех, кто остаются в подобном состоянии веками. Когда для нас наступит такой момент, мы должны помнить, что всё, что есть — это Бог, и мы не можем быть отделены от него даже когда мы это чувствуем — мы должны осознать, что это последняя иллюзия, которую надо преодолеть.

Всем нам придётся стоять в одиночестве и изоляции, потому что каждый из нас должен научиться полагаться на себя и осознать, что он есть Бог, что божественная искра в нём — поистине частица Всего. Пока мы этого не сделаем, мы не вполне надёжны для высших фаз работы Учителей. В то же время для всей обычной работы, совершаемой нами в жизни, будь то физической, астральной или ментальной, знание того, что Учитель объемлет нас, стоит за нами и всё время рядом, — источник огромной силы, стойкости и утешения. Каждую ночь мы выполняем свою регулярную работу на астральном или ментальном плане, в зависимости от случая, и делая её, мы всегда знаем что нас защищает сила Учителя. В любой момент, когда мы столкнёмся с чем-то, что намного сильнее нас и угрожает над нами возобладать, в точности как на физическом плане это может быть шторм или землетрясение, мы всегда знаем, что можем безусловно и в бесконечной мере черпать из его энергии. Даже то, что ученик должен научиться делать без его помощи, когда придёт время, нужно только для того, чтобы он смог стать таким же сильным центром, как сам Учитель.

Не воображай, что ты можешь отделить себя от человека дурного или неразумного. Они — это ты, хотя и в меньшей степени, чем твой друг или Учитель. Но допуская в сердце свое отчуждение от дурной вещи или злого человека, ты этим создашь карму, которая свяжет тебя с ними до тех пор, пока душа твоя не признáет, что не может быть обособлена.

Ч.Л.: Это первая часть длинного примечания Учителя Иллариона. Конечно, все мы смело декларируем ту теорию, что всё человечество — великое братство и в действительности едино. Учитель здесь допускает, что у этого единства есть степени, а потому есть и степени разделённости, и что мы в какой-то степени больше отделены от злых и глупых людей, чем от своих друзей или нашего Учителя. Идею братства человечества часто извращают, подразумевая и равенство людей, чего она на самом деле не может означать. Во всякой семье, где много братьев, между ними должна быть заметная разница в возрасте, и аналогично среди членов бóльшего человеческого братства должна быть разница в возрасте души. Опять же, в точности как в обычной семье дело старших — помогать младшим и учить их, так и в семье человечества старшие должны защищать младших и помогать им всеми способами, какими могут. Братство подразумевает разнообразие; обязательно будет разница в возрасте и исполнение разными людьми разных типов работ.

Одним из лучших символов братства, встретившихся мне, было наблюдение одного из наших членов в восточном храме, поддерживаемом многими сотнями колонн. Он сказал: "Все эти колонны помогают поддерживать храм, а потому они символы индивидуальностей, составляющих части храма человечества. Некоторые из них снаружи, их всё время видят и ими восхищаются. Они также подвергаются действию солнца и дождя. Другие далеко в глубине леса колонн, на них никогда не светит прямой солнечный свет, и ими никто из людей не восхищается, проходя мимо них. Некоторые из этих колонн стоят в местах, где собираются поклоняющиеся и целый день сидят, прислонившись к основаниям колонн. Другие — в менее доступных местах, но каждая — неотъемлемая часть храма и исполняет свою работу. Это похоже на братство человечества. Некоторые могут чувствовать, что делают очень много, другие могут не подозревать ни об одной из имеющихся у них возможностей помочь, и тем не менее все они несут на себе свою часть груза, как и те колонны в храме, которые заметнее для глаза".

Многие из наших учащихся рады объявить о своём единстве с Учителем и святыми, и не так охотно декларируют единство с преступником, пьяницей, бестолковым, чувственным, жестоким. Но раз человечество едино, мы должны быть едины и с менее развитыми людьми, как и с более великими; только в одном случае это та часть нас, к которой мы должны стремиться, а в другом случае — та часть человечества, которой мы должны стараться помогать. Как же им можно помочь? Первым делом — думая о них правильно. Если мы с ужасом от них отшатываемся, если мы их ненавидим, мы делаем их путь еще труднее. Если мы позволяем естественному и оправданному чувству в отношении зла влиять на наше отношение к человеку, который его совершает, мы делаем ошибку. Иногда этого едва ли возможно избежать, но мы всегда можем в какой-то степени разбудить себя в этом разумными аргументами.

Врачам приходится сталкиваться c самыми отвратительными и ужасными болезнями, которые во многих случаях человек навлёк на себя сам. Но ни один врач, по-настоящему серьезно относящийся к своей работе, не думает об этом, когда перед ним пациент. Он не отшатывается от него в ужасе, а рассматривает болезнь как врага, с которым надо бороться и победить его. Это очень хороший пример отношения, которое нам нужно будет принять, когда придется иметь дело с опустившийся человеком. Несомненно, маловероятно, что мы сможем сильно повлиять на абсолютно деградировавшего пьяницу, чья воля почти исчезла, но отшатываться от него в ужасе или чувствовать к нему презрение — это уж точно не метод ему помочь. Точно так же, когда человек совершает ужаснувшее нас преступление, мы можем испытывать величайшее возможное отвращение к преступлению, но не к преступнику. Их трудно разделить, но мы должны это делать.

С этим связан еще один любопытный момент. Вещи, которые ужасают нас больше всего — это те, к которым мы имеем некоторую склонность сами, и опасность, исходящую от которых, мы сознаём. Когда вы совершенно свободны от малейшей склонности к конкретному преступлению, то смотрите на него без ужаса, а вот если вы чувствуете, что вас переполняет ужас, то можете понимать это так, что не так давно оно представляло для вас реальную опасность — возможно, одну или две жизни назад.

Когда мы находимся среди вредных влияний, нам иногда приходится окружать себя оболочкой, не пропускающий их. Часто это лучшая политика, поскольку в нас ещё очень много человеческого, но если мы вынуждены это делать, то это в некоторой мере признание своей слабости.* Совершенно сильный человек действует среди всех этих опасностей, уверенный, что они не смогут на него повлиять, но делать так всем не было бы мудрым поведением. Наши силы ограничены, и делая оболочку, мы сохраняем себя от ненужной растраты некоторого их количества. Человек совершенно уверенный в своих силах, может без вреда пройти через все виды опасностей, как раз потому что он уверен в себе. Совершенная стойкость побеждает всякое отшатывание. Мы не приближаемся к заболевшему заразной болезнью, потому что боимся её подхватить, а будь мы уверены в своём иммунитете, идея, что можно заразиться, даже не пришла бы к нам в голову.

__________
* См. т.I, ч. V, гл. 6 "Служение".

То, что мы не должны думать о себе как об отделённых от злодеев или дураков, вовсе не обязательно подразумевает, что мы всегда должны быть с ними в тесном общении, хотя иногда такие контакты полезны. В таких больших городах, как например, Лондон, есть много добрых людей, старающихся помочь бедным, живя с ними в трущобах. Некоторые из наших учащихся придерживаются мнения, что наш долг в отношении злых и глупых людей тоже таков. Но это не всегда лучший способ им помочь. Мы можем учиться на поведении Учителей в этом отношении. Великие не спускаются с гор, чтобы жить в трущобах наших огромных городов. Почему же они так не делают? По той причине, что так они не смогли бы продолжать свою работу для человечества. Всё время Учителя занимала бы очистка места, где бы он мог вообще работать, а количество совершаемой работы сократилось бы, пожалуй, до одной сотой части того, что он мог бы сделать иначе.

Так же и с нами — нет ни малейшей необходимости ставить себя в самые худшие условия. Напротив, зачастую мы можем помогать эффективнее, не сковывая себя таким образом. Если человек окажется в особенно неприятной толпе, возможно, полной самых дикарских чувств или бушующих страстей, он может набросить на себя окружающую его оболочку, тем защитив себя от вредных влияний, но когда он этим занят, он не сможет сделать многого для этой толпы. И напротив, будь он в стороне от неё, он был бы в состоянии влить в неё больше сил. И даже тогда, если толпа неразвитых людей захвачена волной какой-нибудь грубой страсти, с высших планов можно будет сделать очень мало, потому что изливаемая сила вряд ли подействует на людей, когда они в таком состоянии. Потому нам не нужно входить в зловредное окружение, если мы не видим ясно, что можем принести там определенное благо, хотя если уж мы окажемся в такой среде, то должны делать лучшее, что в наших силах. Например, я слышал о проповедниках, которые приходили в питейные дома и начинали там религиозную службу, и были случаи, когда такой смелый ход был действительно успешным. Конечно, было и много таких случаев, когда эта процедура оканчивалась фиаско. В таких вещах, как и на войне, очень храбрый и c виду безрассудный поступок иногда оканчивается удачей, но обычно, работая разумно, можно достичь большего.

Помни, что грех и стыд мира — твой грех и твой стыд, ибо ты — часть мира, и твоя карма неразрывно соткана с [общей] великой Кармой.

Здесь мы этого не осознаём, но достигнув буддхического плана, мы видим, что это высказывание представляет реальную истину. Там мы чувствуем: "Я часть того, чего человечество не может избежать; что-то в нём существует, за что стыдно мне", и мы ощущаем это так, потому что мы, как часть человечества, тоже были тому причиной. С другой стороны, есть наш вклад и во всяком добре, которое было сделано. Когда один человек сделал шаг вперёд, мы чувствуем это как общую победу; благодаря ему человечество стало чуть ближе к цели.

И прежде чем сможешь достичь знания, ты должен пройти как по чистым, равно как и по грязным местам. Потому помни, что грязные одежды, до которых ты брезгуешь дотронуться, могли быть твоими вчера, и могут быть твоими и завтра. И если ты отвернешься с ужасом, когда такая одежда наброшена будет на твои плечи, она только теснее пристанет к тебе. Мнящий себя праведным готовит себе "ложе" в грязной луже. Воздерживайся, потому что это правильно, а не ради сохранения себя в чистоте.

Это высказывание, которым завершается примечание Учителя Иллариона, часто понимают неверно. Некоторые толкуют это в том смысле, что каждый когда-то давно, должно быть, совершил все возможные грехи. Этого не имеется в виду, потому что мудрые чему-то учатся на опыте других. Если мы видели человека, который обжёгся, сунув руку в огонь, нам уже не нужно тоже совать туда руку, прежде чем мы убедимся, что это не лучший поступок. Так что нам не нужно совершать все возможные преступления, чтобы знать, что это такое. Все мы на каком-то этапе эволюции поднялись из первобытного состояния и прошли через разные стадии жизни между тем и нашим нынешним состоянием, но нет причин предполагать, что мы плохо себя вели на каждой из них. Есть некоторый резон предположить, что большинство из нас в ходе долгого ряда жизней испробовали все разные типы ошибок, которые только может сделать человек, но конечно же, мы не прошли через все подробности. Для мудрой души прикосновение к одной форме какого-то из зол послужит опытом, соответствующим широкому ряду подобных ошибок.*

__________
* См. т. II, фрагмент I, конец главы 7.

Есть и еще одно соображение. Всякий человек, достигнув буддхического сознания, может выглядывать оттуда и переживать всё то, что испытывают другие. Мы думаем о чуде и великолепии буддхического сознания, потому что оно приводит нас в единство с Учителями. Но мы не должны забывать и то, что оно также приводит нас в гармонию с порочными и преступными людьми. Их чувства нужно будет испытать, как и великолепие высшей жизни. Так что когда мы будем в состоянии коснуться буддхического плана, мы сможем получить опыт более низких и неприятных аспектов жизни, входя в сознания людей, проходящих через эти конкретные фазы. Это не требуется проходить как урок, потому что гипотетически мы знаем, что эти вещи для нас уже невозможны. Но мы должны получить достаточный опыт, чтобы иметь совершенное сострадание, а иначе мы не сможем оказывать помощь другим. Человек совершенно сострадательный интуитивно знает трудности и искушения других, и таким образом полон любви даже к совершающему ошибку. Сопереживанием он делает "грязные одежды" своими собственными. Окончательно отбросив отделённость и осознав единство, мы обнаружим, что влились в божественную Жизнь, и любовь — это единственное отношение, которое мы можем принять к нашим собратьям, будь они высокими или низкими.

6. Искорени желание ощущения.

Учись на ощущениях и наблюдай их, ибо только так можно приступить к науке самопознания; и прочно встань на первую ступень лестницы.

А.Б.: Ученик должен наблюдать, как действуют в нём ощущения, чтобы получить из этого какое-то знание о себе. Такого знания он может достичь только намеренным изучением своих собственных мыслей. Первый результат попытки изучения своих мыслей будет в отстранённости от них, в отделении их от себя. Сам факт того, что вы их изучаете, отведёт от них вашу жизнь, на время убирая ваше привычное отождествление себя со своими мыслями. Человек не отождествляется с предметом своего изучения, с той вещью, которую он рассматрвает. У последователей Шанкарачарьи есть высказывание, что субъект и объект никогда не могут быть одним и тем же. Так что сама попытка по изучения ослабляют формы, и самими этими усилиями вы приобретаете свободу.

Близко к этому совету и указание проверять переживания; его цель в том, чтобы человек мог испытать то состояние, в котором он больше не подвержен их влиянию. Когда человек наблюдает собственное ощущение, чтобы учиться у него, он может его испытывать, но в тоже время может делать с ним и нечто высшее — он может измерять эту силу, не поддаваясь ей. Будут и времена, когда ученик, практикующий это наблюдение ощущений, обнаружит, что спавшие в нём чувствования пробуждаются опять.

У всех нас есть воспоминания прошлого, о которых можно сказать, что они висят вокруг нас, как наши мёртвые "я", и могут быть оживлены извне. Их может вернуть к жизни контакт с подобными им мыслеформами других людей, или их может пробудить намеренное действие какой-то силы, работающей на наше очищение или испытывающей нас — будь то с тёмной или светлой стороны. Допустим, у человека оживится такое мёртвое "я", и тогда он испытает то, что обычно называют силой искушения. Ученик, изучивший, как работают эти вещи, распознáет, что произошло; он измерит силу этой реанимированный мысли и скажет ей: "Ты не моё живое Я, ты просто "я" моего прошлого — отстань от меня".

Иногда в момент искушения помогает признание того, что это просто ваше прошлое, которое вновь ожило, и потому вы имеете право сказать — это не я. Затем вы будете смотреть на это как на нечто внешнее по отношению к вам, не являющееся частью вашего существа или вашей деятельности, и будете знать, что оно не может удерживать вас или запятнать.* Терпеливая уверенность, происходящая от этого знания, содержит в себе большой элемент силы и стойкости. И вы знаете, что приближаетесь к тому времени, когда не будете даже чувствовать этого искушения. Вскоре оно вообще не будет иметь над вами власти.

__________
* См. т. II, фрагмент I, конец главы 11; фрагмент III, гл. 5.

В намеренном процессе взвешивания, измерения и наблюдения своих собственных прежних чувств и мыслей ученик устраняет самую последнюю возможность жизни в этом мёртвом "я". Это имеется в виду в "Голосе Безмолвия" когда там говорится касательно желания: "Берегись, чтобы оно опять не восстало из мёртвых". С прежними чувствами и мыслями покончено не тогда, когда они просто похоронены и скрыты от глаз, а когда и самая малая их частичка отработана до конца, и человек, глядя на них, с совершенной ясностью видит, что это такое, и что это не часть его самого. В этом спокойном изучении он убивает их так, так что их уже будет невозможно вернуть к жизни.

Ч.Л.: Сначала нужно научиться наблюдать извне действие ощущений в нас. Пока они нас уносят, мы ничему не можем от них научиться, потому что тогда мы их рабы, но если мы сможем подняться, и посмотрев на них сверху вниз, подумать о них, как о чём-то принадлежащем нашему прошлому, тогда мы будем в состоянии наблюдать их и изучать.

Волны чувств текут по всему миру, и мы должны научиться их понимать, чтобы быть в состоянии помогать другим, но конечно же мы можем это делать, только когда больше им не поддаёмся. Несомненно, в значительной мере это вопрос темперамента, но для многих то, что чувства и эмоции захватывают их в свой водоворот, является одной из величайших трудностей, и пока что они не вполне понимают, как их контролировать. Это всё равно, что стоять в волнах прибоя и при этом пытаться ими овладеть. Человек не может управлять вещью, которая снова и снова сбивает его с ног. Но люди не осознают, что эмоция на самом деле не внешняя сила, подобная этим волнам, а то, что находится внутри них самих, и её можно поставить под свой совершенный контроль, если понимаешь, как это сделать.

Способ в том, чтобы избавляться от их крепкой хватки в самом начале. Волна гнева, депрессии, ревности или любая из этих страстей может начаться мгновенно и быстро вырасти до очень больших размеров. Она приходит так внезапно и люди так привыкли считать её своим я, так что не придерживают её сразу же и не останавливают, сказав: "Это не я, я отказываюсь унестись на ней, я стою твёрдо". Если мы помним об этом и делаем это вовремя, то эмоция быстро исчезает. Многие люди принимают решение, что она их не преодолеет, когда они совершенно спокойны, но к сожалению, когда чувственная волна нахлынет на них, в этот момент они не хотят ей сопротивляться. Душа внутри нас не просыпается сразу, чтобы встретить опасность, так что позволяет себе быть унесённой и отождествляется с эмоцией или чувством. Потому мы должны научиться ловить эту волну точно в тот момент, когда она приходит, ибо если мы её упустим, то когда взрыв эмоций произойдет в полную силу, быстро остановить её будет очень трудным делом, хотя иногда это может сделать для нас другой человек. Потом мы вспоминаем и жалеем об этом. Практичный подход — стараться каждый раз контролировать ощущение немного раньше, и тогда, если мы сможем подавить его, прежде чем оно наберёт силу, есть вероятность, что потом нам всегда будет удаваться это сделать.

Поначалу это трудно только потому, что человек как "Я" во множестве предыдущих случаев так часто отказывался от своих прав, что потерял привычку их утверждать. Но как только в критический момент он их отстоит, то обнаружит, что может делать это снова и снова, потому что элементал, который был причиной затруднений, начнёт бояться — он начнёт осознавать, что не может сметать всё на своём пути. Поначалу он совершенно уверен в себе, как собака,которая бросается на человека с лаем и рычанием, потому что думает, что он боится, но когда он не отступает не убегает, то она начинает колебаться и несколько сомневаться в успехе своего предприятия. У элементала нет такого разума, как у собаки. Он может знать, а может не знать, что мы сильнее, чем он, но если не знает, то это только от того, что мы не утверждали себя. Мы должны дать ему знать, что мы его хозяева, и как только он это почувствует, он с самого начала начнёт колебаться, когда захочет запустить свою волну. Остановите его в самом начале, и тогда дальше не будет неприятностей.

Мы должны обучаться на чувствах, также наблюдая их и в других людях. Так мы начнём понимать человеческую природу. Мы сможем увидеть, как другие под влиянием эмоций ставят себя в дурацкое положение, как это выглядит извне, и как много очевидного вреда это им наносит, и научимся подавлять малейшие проявления того же в самих себе. Естественно, намного легче видеть что-то в других, чем в себе, когда мы лишь внешние наблюдатели. Однако мы не должны мы рассматривать других людей, чтобы критиковать их и выискивать их недостатки, а должны лишь наблюдать, чтобы посмотреть, можем ли мы чему-нибудь у них научиться. Видя, что какие-то люди явно живут, не достигая своих лучших и высших возможностей из-за каких-то чувств, эмоций или антипатий, мы можем это отметить про себя без малейшего чувства, что мы лучше их, и подумать: "Не могло ли такое случаться и со мной? Буду следить, чтобы такого не было." Таким образом, не заводя себе привычки критиковать, которая всегда плоха, мы можем учиться на ошибках других. Когда мы видим, что другой человек впадает в печаль, как бы нам его ни было жаль его, не вредно подумать: "Не будем падать в эту яму; уже достаточно, что один человек попал в неё".

Во время войны огромные волны чувств затопили весь мир. Среди них было ужасное количество неприятия и ненависти по отношению к воюющим сторонам. Я ни в коей мере не хочу защищать жестокости, совершённые этими силами. Я знаю что они происходили, потому что сам астрально очень много их видел, что наполняло меня стыдом за человечество. Я не собираюсь отрицать эти факты, оправдывать или обелять их. Но в сильной вспышке гневных чувств против тех, кто совершил эти преступления, тоже есть огромная опасность и вред. За зверства ответственны те, кто их совершил и по чьему приказу это было сделано, а не вся нация. Несомненно, англичанами в прошлом было совершено очень много вещей, с которыми нам не хотелось бы теперь себя отождествлять, но то же самое и со всякой другой нацией. Мы не должны позволять себе впадать в несправедливость в мышлении больше, чем в несправедливость в речи или действии.

Наши враги специально работали, чтобы возбуждать ненависть против нас. И пожалуй, некоторое время это действовало эффективно как одна из военных уловок. Они могли найти, что это давало больше денег и желающих сражаться, и так далее, но это была серьёзная нравственная ошибка. Тем самым они совершенно сознательно ставили себя на неправую сторону, что касается всех высших аспектов дела. Но в таком случае есть опасность, что мы тоже станем чувствовать ненависть. Нам нужна предельная решимость в борьбе со злом, и при этом мы должны быть совершенно свободны от чего-либо, похожего на ненависть. Помните, что Владыка Будда сказал: "Ненависть никогда не победить ненавистью". Напротив, она этим только возбуждается.

Когда слышишь об ужасных жестокостях в отношении женщин и детей, не можешь не чувствовать сильного негодования. В чувстве негодования против таких злодеяний нет ничего вредного. Это ужасная вещь, и все правильно мыслящие люди определённо это осудят и должны будут это сделать без всяких попыток приуменьшить или оправдать, но было бы огромной ошибкой ненавидеть тех несчастных, которые совершают эти преступления. К ним надо испытывать гораздо больше жалости, чем ненависти. Не наше дело — поносить их, но наш долг в том, чтобы сделать для них невозможным совершать это снова. Наше отношение должно быть таким, как у человека, который видит, что на его детей напал дикий зверь. Он не удостоит его ненависти, а просто сметёт со своего пути. Нам должно быть очень жаль тех несчастных людей, которые делают подобные вещи, потому что мы видим, какой должна быть их карма.

Убийства женщин и детей ужасны, и пожалуй, это ещё ужаснее для их родственников, чем для них самих, но хуже всего это для тех, кто совершил эти преступления, и их надо больше всего жалеть, потому что в конце концов их страдания будут гораздо хуже.

Насколько это в наших силах, мы должны предпринимать шаги к предотвращению повторения подобного, но у нас не должно быть чувства ненависти. Это тот случай, когда положение обязывает. Мы стоим бесконечно выше того сорта людей, которые совершают подобные вещи, мы на века опережаем их в эволюции и развитии, мы ушли от них так далеко, как они — от животного царства, и поскольку это так, мы должны показать своё более высокое развитие тем, что не разделяем этого чувства ненависти.

Мы можем изучать эффекты ощущений, только если отделим себя от них и не будем ассоциировать себя с ними, если мы встанем в стороне, постараемся контролировать чувство и учиться на нём. Нас не должно затягивать ни в один из гигантских водоворотов общепринятых чувств, но мы должны постараться увидеть, где и что здесь не так, и сделать всё, что можем, чтобы привезти это в порядок. Многие из тех, кто находится под влиянием сильнейших страстей, считают нас довольно апатичными и холодными людьми; возможно, даже что они думают о нас, что нам не хватает патриотизма, поскольку мы отказываемся ненавидеть. Конечно, это нелогично, но люди не могут быть логичными, когда находятся под влиянием этих огромных волн ненависти. Мы можем объяснить им, что патриотизм не призывает ненавидеть другие страны, но они иногда не видят, что можно любить свою страну, не будучи обязанным ненавидеть другую.

Наше отношение к этим вещам очень похоже на то, которое должно быть к детским бедам. Ребёнок сломает куклу и рыдает, страстно сожалея об этом, а мы делаем всё возможное, чтобы ему посочувствовать, но в то же время вполне философски к этому относимся и не разделяем этих страстей. Мы не приходим в отчаяние от того, что сломалась кукла или у ребёнка какие-то мелкие неприятности в школе. Мы сознаём, что есть будущее, и в сравнении с ним все эти мелочи лишь временны и не так уж важны, хотя для ребёнка имеют такое огромное значение. Мы не исполним своего долга, если ему не посочувствуем, но будет глупо переживать это так, как переживает ребенок — тогда бы мы сами по-детски вели себя. В точности так же и с человеком, который учится принимать философское отношение.

Он выражает сочувствие этим людям, которые все в страстях и так расстроены этими вещами, но сам он не обеспокоен. Точно так же, как ребёнку говорят: "Ничего, всё будет хорошо", так мы должны говорить и тем, кого захлестывают эти эмоции: "Будьте уверены, всё исправится и будет в порядке". Если мы говорим так, нас считают бесчувственными, но это абсолютно верно. Часто нам трудно перестать удивляться, как люди могут быть так слепы. Мы видим, как они взрываются из-за вещей, не имеющих ни малейшего значения. Часто это люди с великолепными возможностями, но они их не видят, и часто позволяют себе поддаваться безумным всплескам желаний. Возможно, тысячи лет назад мы делали то же самое. Потому мы учимся терпению, понимая, что это этап в эволюции, хотя и очень неприятный. Так что те из нас, кто ещё в опасности поддаться эмоциям такого сорта, должны одернуть себя и сказать: "Пожалуй, двадцать жизней назад это и было простительно, но теперь время для этого прошло". В повседневной жизни мы встречаем людей зрелого возраста, транжирящих всё своё время на удовольствия, которые бы приличествовали им двадцать лет назад, но теперь им стоило бы подумать о более серьёзных вещах. Точно так же и нам стоило бы подняться на тот уровень, где все наши эмоции — только высшие эмоции, и где все наши мысли — о той великой работе, которой хочет от нас Бог.

7. Искорени жажду роста.

Расти, как цветок — бессознательно, но с охотой стремясь раскрыть свою душу. Так и стремись вперёд, чтобы открыть свою душу Вечному. Но это Вечное должно питать твою стойкость и красоту, а не желание роста. В первом случае ты будешь развиваться в избытке чистоты, а в другом — затвердеешь от сильной страсти к личному росту.

А.Б.: На более поздней стадии роста ученик почувствует, что открывается Вечному, и всё больше и больше осознаёт его красоту. Желание расти, чтобы стать более великим, чем его брат, тогда становится для него невозможным. Пока эта стадия не достигнута, он ещё в опасности в силу величия того, чего он уже достиг. Если он думает о своём росте как о принадлежащем его отдельному "я", и чувствует, что становится велик, то вероятно, что он упадёт. Единственный способ избежать этой опасности — это избавиться от желания стать великим, не поддаваться желанию роста для себя самого. Ибо когда ученик уже на высшем плане человеческого развития, ему должно быть безразлично, растёт он или нет; его должны заботить лишь божественная Жизнь и божественная Воля, и он должен думать лишь о радости, которую они могут принести всем, кто примет их свою жизнь.

Ч.Л.: Нам нужно расти, как растёт цветок. Почему? Потому что он растёт бескорыстно, совершенно альтруистически. Он растёт, не чтобы показать себя, а чтобы величие его рода от его смерти только возросло. Он существует не ради получения плодов для себя, потому что плод не появляется до того, как цветок умрёт. Весь его рост не для себя, а для других, будущих растений. Так что мы должны продвигаться вперёд, не думая о себе, а стремясь к благу других. Одна великая идея — помощь в работе логоса — должна вести нас вперёд. Мы должны работать над достижением всех добродетелей и сил, просто чтобы быть более полезными в служении ему. Забывая себя в бескорыстной работе, мы растём как часть целого, и так "развиваемся в избытке чистоты".

Ч.Л.: Пока что, продвигаясь по этой книге, мы встречались с отрицательной стороной вещей. Нам было сказано искоренить определённые желания, но теперь мы подошли к положительной стороне и будем учиться, чего же мы можем, и на самом деле должны, желать. Нас может поразить, что мы должны чего-то желать; нам это покажется курьёзным. Изучавшие индийские книги вспомнят, что это момент, по которому расходятся даже Упанишады. Одна Упанишада порицает желания всех видов; она отстаивает аргумент, что даже желания быть правым надо избегать, потому что у нас не должно быть абсолютно никаких предпочтений к тому или этому. Другое из этих великих писаний указывает, что у нас должно быть желание прогресса, и когда будут побеждены все желания, кроме желания роста души, тогда для человека уже будет невозможна печаль. Эти два утверждения можно примирить, если первое понимать в том смысле, что если у нас есть желание сотрудничать даже в высшей работе мира как отдельное "я", думая о себе и великих вещах, которые мы можем совершить, тогда ещё есть налёт идеи отделённости; но если мы способны думать о себе как о части человечества, добиваясь продвижения вперёд ради человечества, частью которого мы являемся, а какой-либо мысли о себе больше нет, то тогда мы очистили своё желание и подняли его в устремление, которое вполне желательно.

9. Желай лишь того, что внутри тебя.

Ведь в тебе свет мира — единственный, который может осветить Путь. Если ты неспособен увидеть его в себе, бесполезно искать его где-либо ещё.

Мысль, выраженная в этом комментарии, общая для всех религий, хотя они формулируют её по-разному. Мы встречаем её и в христианстве, но как правило лишь христианские мистики по-видимому её понимали. Есть красивый стих:

Хотя б Христос и сотни раз рождался в Вифлееме,
А не в тебе — душа твоя пропала;
И на кресте Голгофы он висел бы зря,
Коль не воздвиг его ты в сердце у себя.

Легко увидеть, что это значит. Если человек не верит в свою, присущую ему божественность, для него нет надежды на прогресс, потому что тогда в нём не было бы ничего, над чем он мог бы работать, ничего, что могло бы поднять его хоть на сколько-нибудь выше. Но если он знает, что в нём есть чудесное Христово начало, если он признаёт, что раскрытие божественности — это только вопрос времени, а его часть работы состоит в том чтобы привести свои внешние проводники в гармонию, тогда это внутреннее великолепие сможет воссиять через них. Вот в чём смысл слов "Христос в вас — упование славы". Надежда, которую мы имеем в себе, и есть эта божественная искра, и человек, отказывающийся верить, что она в нём есть, ставит на своём пути непреодолимое препятствие, пока не осознает свою ошибку.

Поистине верно, что спасение обретается только через Христа — не через человека, который жил и умер, а через Христово начало внутри нас.* Наш спаситель — в нас самих. Это и есть истинное христианское учение, в поддержку чего мы можем процитировать много текстов. Все способы современных представлений, которые есть в христианстве, которые, если можно так выразиться, ведут не туда и выставляют его в смешном свете, возникают от непонимания этой великой идеи. Всегда нужно помнить, что христианство началось с прекрасной гностической философии, но невежды, которые были среди его последователей, отказались включать свою религиозную схему что-либо превосходившее их понимание или требовавшее многих лет изучения. Так что они изгнали великих учёных гностиков как еретиков. Они применили к религии немудрый метод прихода к решению большинством голосов, что принесло катастрофические последствия.

Изначально христианство имело самое прекрасное изложение философии — той единой философии, которая стоит за всеми религиями. Когда евангельскую историю, которая замышлялась как аллегория, принизили до псевдоисторического отчета о жизни человека, эту религию стало невозможно понять. Вследствие этого все тексты, которые действительно указывали на эту высшую сторону вещей, были искажены, и конечно, они уже не соответствуют той истине, которая стоит за этой идеей. Поскольку христианство забыло многое из своего первоначального учения, в наши дни принято отрицать, что в нём когда-то могло быть какое-то эзотерическое учение. Однако есть достаточно свидетельств, чтобы убедить непредубеждённого исследователя в том, что это высшее знание существовало и было хорошо известно апостолам и отцам церкви. Сейчас я не буду в это углубляться; достаточно напомнить читателю, что Ориген, величайший из этих отцов, утверждал, что это тайное учение существует. Он проводит различие между "народной нелепой верой" которая ведет к тому что, он называет "телесным христианством" и духовным христианством. Под телесным христианством он имеет в виду веру, основанную на евангельской истории, и добавляет, что это очень хорошее учение для масс, тогда как духовный христианин обладает гносисом, а потому понимает, что все события, описанные там — рождение, крещение, преображение, распятие, воскресение и вознесение — произошли не сразу и в одном месте, а являются ступенями в духовной жизни каждого христианина, по мере его продвижения вперёд.**

__________
* См т. I, ч. I, гл. 4, "Предварительная молитва".
** См. т. I, ч. V, гл. 5, "Суеверия", а также Ориген, "О началах", гл. "О том, как многие уклонились в ереси, не понимая Писания духовно".

Современные ортодоксы всё ещё основывают свои верования на невежественной вере неразвитых масс, настаивая на том, что надо отречься от того, что сейчас ещё остаётся от когда-то великолепного наследия в виде немногих бесценных фрагментов гностического учения. Потеряв высшее толкование, они делают отчаянные попытки представить низшее во вразумительном виде, но этого сделать нельзя. У изучающих теософию есть знания, которые позволяют им истолковывать все эти странные доктрины и видеть смысл и красоту даже в неуклюжих высказываниях уличного проповедника, потому что они понимают, что бы он имел в виду, если бы только немного больше знал о своём предмете.

Так что то, чего мы желаем, уже всё время есть в нас, и мы не найдем этого нигде больше. Ту же самую идею представляли нам века назад в Древнем Египте. Все идеи их религии были сосредоточены вокруг "скрытого света" и "скрытой работы".* "Скрытый свет" — это Свет, который есть в каждом человеке, а "скрытая работа" — это та, которая позволит ему этот свет проявить, нести его наружу и затем помогать развитию его в других. Это был основной момент и сердце их символа веры — что в нас есть Свет, как бы сильно он ни был заслонён, и наше дело, каким бы безнадёжным оно ни казалось, — убрать эти завесы и дать Свету воссиять.

__________
* См. т. I, ч. V, гл. 6, "Служение".

Частая ошибка людей — искать его в других местах. Они говорят: "Мы хотим, чтобы нам помогли Учителя, чтобы они поднимали нас". Но при всём уважении и почтении к Учителям я скажу, что Учитель не может этого сделать, и не может этого даже сам логос.

Учитель может нам сказать, как мы можем подняться сами. Процесс тут совершенно аналогичный развитию мускулатуры. Никто не сможет сделать это за другого, но если он обладает знаниями, то может ему рассказать, как сделать это самому, и это — вся помощь, какую можно получить извне. Другой человек может нам рассказать, что он следовал определённым правилам и упражнениям и обнаружил, что они принесли хорошие результаты. Учитель или продвинутый ученик, несомненно, может также влить в нас силу, которая облегчит работу, но это всё. На протяжении всего пути это одинаково. Если мы не чувствуем в себе способности откликнуться на красоту и великолепие природы, эта красота пройдёт мимо нас. Если мы не можем увидеть Бога внутри себя, бесполезно искать его снаружи. Когда мы осознáем, что мы его часть, тогда Бог внутри откликнется на Бога снаружи, и мы начнём быть действительно полезными в его работе, которая, в конце концов, и есть наша главная цель в жизни.

10. Желай лишь того, что за пределами тебя.

Это за пределами тебя, потому что достигнув его, ты потеряешь себя.

Ч.Л.: Это опять утверждение, у которого есть параллели в христианском учении. Сам Христос ясно говорит: "Сберегший душу свою потеряет её; а потерявший душу свою ради меня сбережет её".* На разных этапах это случается снова и снова. Рассмотрим мирского человека, живущего своей обычной жизнью, который в значительной мере живёт эмоциями, и в некоторых случаях — самыми низшими. Как только он начинает понимать высшую сторону вещей, он осознаёт, что есть нечто более высокое и благородное. Но также он обнаруживает, что если он не захочет отбросить ту низшую и грубую жизнь, он не сможет на самом деле ощутить высшую — он должен потерять низшую, чтобы бы обрести высшую.

__________
* От Матфея, 10:39. В английском переводе Евангелия не "душу", а "жизнь". — Прим. пер.

На следующей ступени человек начинает в значительной мере жить в своем уме. Он осознаёт, что уноситься на волнах страстей в конце концов неблагородно, и что ради прогресса ум должен возобладать над эмоциями и выбирать их, допуская только те, которые он одобряет. Затем он идёт дальше этого и обнаруживает, что ум тоже не вполне его удовлетворяет, и есть жизнь высшая, чем жизнь ума. Так постепенно он начинает жизнь жить в своём "я" и смотреть на всё с этой точки зрения, что есть очень большой шаг вперёд. Но наконец и этого ему становится недостаточно. Он осознаёт, что дальше того этапа, на котором он находится, есть единство, и так начинает получать какой-то опыт буддхического плана, а когда он его коснётся, то ничто из того, что ниже, уже никогда не сможет опять его удовлетворить.

И даже то удивительное буддхическое сознание будет в свою очередь превзойдено. За его пределами — атмический план — нирвана. А выше, за их пределами, ещё и монада. Те, кто еще не адепты, видят монаду лишь проявляющейся как тройственный дух на плане ниже её собственного, но при достижении адептства монада и "я" становится едины, и адепты сознают себя уже монадой — божественной искрой.

На каждом из этих этапов мы чувствуем, что ухватили истину и вошли в настоящую жизнь, но вскоре мы осознаём, что есть нечто ещё высшее — настолько, насколько наша нынешняя жизнь превосходит прежнюю. Всё время нам приходится бросать низшее, прежде чем мы на самом деле сможем получить высшее. То есть мы, так сказать, должны потерять прежнюю знакомую нам жизнь, прежде чем сможем достичь высшей жизни, на которую мы надеемся. И на каждом этапе, достигнув её, мы обнаруживаем, что потеряли то "я", которое раньше знали, потому что его превзошли. Мы потеряли его, обретая более высокое "я".

В книгах написано, что мы становимся едины с логосом, вливаемся в него. Сейчас об этом конечном результате мы ничего не знаем, но многие из нас могут сказать из своего личного опыта хотя бы то, что в ходе продвижения души вперёд на разных уровнях происходит множество таких слияний, и при каждом из них нам кажется, что мы наконец стали едины с высшим из того, чего можем только достичь, однако на протяжении всего этого мы не теряем ничего из нашего истинного Я. Поднявшись, скажем, в буддхическое сознание, и потеряв причинное тело, мы потеряли низшую жизнь, но это было не более, чем очень неадекватным проявлением малой части нас. Всё, что мы приобрели на протяжении долгого ряда жизней, ещё с нами. То, что мы сбросили, — это лишь внешняя форма, в которой выражались разные наши качества. У нас ещё есть эти качества на более высоком уровне и сияющие с большей яркостью, но форма, в которой они были отлиты, исчезла. А поскольку люди постоянно отождествляют жизнь с формой, многим кажется, что если они потеряют эту форму, то ничего не останется. Напротив, ничего из приобретённого никогда не теряется.

11. Желай только того, что недостижимо.

Оно недостижимо, ибо вечно отступает. Ты войдёшь в свет, но никогда не коснёшься Пламени.

Ч.Л.: Это не значит, что высшая жизнь, к которой мы стремимся, недостижима, а лишь что достигнув одной высоты, мы всегда видим за ней другую. Мы всё ближе и ближе к божественному, соединяясь с ним на одном уровне за другим, но Пламени, его истинного сознания, мы никогда не коснёмся. На пути много этапов, и по мере нашего подъёма они становятся всё более неописуемыми по своей красоте. На какую бы высоту мы ни подняли наше сознание, в какое бы невыразимое великолепие мы ни возносились, за пределами его мы всегда увидим что-то ещё более великолепное. Пламя всегда отступает. И насколько хватает нашего знания, эта цепь возрастающей красоты и великолепия бесконечна. Пожалуй, в умозрениях об этом немного будет пользы. Ещё давно Господь Будда сказал, что бесполезно говорить о начале и конце, потому что "Завеса за завесой будет подниматься, но за ними будут новые и новые".

Если бы я мог, я хотел бы довести до каждого в такой полной мере и так живо, как сам я её чувствую, эту абсолютную уверенность в будущем прогрессе, в тех удивительных великолепии, красоте, энергии, мудрости, любви, которые шаг за шагом вверх возрастают и становятся всё более неописуемыми для нас здесь. А дорога к этому лежит через бескорыстие. Только когда мы поднимемся из своего низшего "я" в высшую жизнь, в более широкое мировое Я, откроется путь, и не будет пределов тому великолепию, которого можно тогда достичь.

13. Желай власти горячо.

Комментарий чохана к этому таков:

А власть, которой ученику надлежит жаждать, — та, что заставит его казаться ничем в глазах людей.

Та власть, благодаря которой мы выглядим ничем в глазах людей — это способность полностью скрыть себя в работе, делать её, не желая никакого признания. Многие хотят быть на первом плане. Часто это считают чем-то вроде безобидной амбициозности, но такое тщеславие означает, что они ещё не забыли своё низшее "я".

Ученик не ищет признания ни за что из того, что он делает; он стремится, чтобы работа была сделана, и покуда это так, его не заботит — он или кто-нибудь другой получит признание за её выполнение. Если ему нужно выдвинуться вперёд и собрать вокруг себя людей, он это делает, но не потому, что хочет признания. Он знает, что всегда гораздо лучше, если возможно, держаться на втором плане.

Лучше всего не думать о результатах вообще, а делать лучшее, что в наших силах, и забыть о себе. Всякое оккультное учение возвращает нас к одному фундаментальному факту — забудьте низшее "я" и принимайтесь за работу. Некоторые люди постоянно думают о собственном прогрессе. Думать о духовном прогрессе по крайней мере лучше, чем желать мирского богатства, но всё же это эгоизм, только в более утонченной форме. Мой собственный опыт заставляет меня говорить, что лучший способ делать успехи — это полностью забыть о своём собственном прогрессе и просто посвящать себя работе Учителя.* Если делаешь это, остальное приложится. Это старая истина, высказанная ещё в Евангелии: "Ищите же прежде Царства Божия и правды его, и это всё приложится вам".** Это очень верно — все другие вещи последуют. Когда мы не ищем продвижения, то внезапно обнаруживаем, что какой-то прогресс уже действительно сделали, и это тоже хорошо.

__________
* См. т. I, ч. III, гл. 2, "Единственно хорошее желание", и т. II, фрагмент III, конец гл. 6.
** От Матфея, 6:33.

Когда человек впервые видит, на что жизнь в причинном теле на самом деле похожа, он также осознаёт, насколько полезным он был бы на том уровне и как много есть направлений, в которых могла бы изливаться его деятельность, и он может быть вполне склонен спросить: "Не лучше ли мне исполнять эту новую и славную работу, которую я вижу открывающейся передо мной?" Сам я взял себе за практику стремиться получить совет или пожелание Учителя каждый раз, когда казалось, что передо мной открываются великие возможности, и в тоже время было вероятно, что могло бы быть даже лучше от них отказаться. Часто его ответ был: тебе решать. Тогда можно воспользоваться лишь своим собственным суждением. Для таких случаев нельзя сформулировать какого-то правила. Стоит иметь склонность пробовать высшее, но нужно помнить, что нас снова и снова предостерегают: "Не позволяйте желанию своего собственного развития встать на пути любой полезной работы, которую вы можете делать. А развитие ваше в должное время придёт". Я всегда следовал этому плану и думаю, что такой подход самый безопасный.

Через работу, совершаемую в этом духе самозабвения, мы приобретаем способность, благодаря которой в глазах людей мы будем казаться ничем. Если необходимо, давайте приветствовать приуменьшение нашей значимости, потому что это помогает скрыть личность из с виду, а это-то больше всего и нужно. Когда появляются возможности, мы должны ими пользоваться, но при этом мы должны всегда думать: это не моя работа, это работа Учителя. Не имеет значения, кто именно из тех, кто следует за Учителем, будет удостоен чести выполнить для него какой-то конкретный участок работы. Наше дело следить, чтобы мы не упустили ни одной возможности исполнить какую-либо часть его работы.

Нам надо понять, что в его работе нет ничего мелкого или великого, но всё, что сделано и предложено ему, каким был маленьким оно ни казалось, в его глазах будет столь же важным, как и то, что в глазах мира является гораздо бóльшим достижением. У нас есть некоторая склонность хотеть выполнять то, что мы считаем более великой работой. Это потому, что мы не видим, что все части этой работы равно необходимы. Попытайтесь на мгновение осознать, как он должно быть смотрит вниз со своего вознесённого состояния широких сил и знаний. Все части работы будут выглядеть крохотными, но при этом будут подходить друг к другу, оказываясь на своих местах.

Все проблемы жизни, которые здесь кажутся сложными, если не неразрешимыми, становятся гораздо проще, когда посмотришь на них с более высокого плана. Тоже верно и для уровней, которые гораздо ниже. Исследуя микроскопических существ — таких, как живут в капле воды — обнаруживаешь сложные и красивые формы жизни. И чем дальше углубляешься в эти бесконечно малые предметы, тем больше открываешь их поразительную сложность. Удивляешься, как даже для самогó божества эти миры могут быть простой вещью, и тем не менее, они таковы. Ведь когда мы посмотрим даже с настолько высокой точки зрения, какой мы способны достичь, мы можем видеть, что эти удивительные результаты производятся превращениями и комбинациями семи сил Единой Жизни. Факторы, задействованные в создании этих результатов, простые и немногочисленные, а потому чем выше поднимаешься, тем больше можешь понять, и то, что здесь кажется невозможным, оказывается вполне достижимо, будучи рассматриваемо с высших уровней.

Думаю, что мы можем разумно и почтительно предположить, что логос может держать всю свою систему сразу в своём уме, и без всяких затруднений видеть, что делается во всех её самых отдаленных закоулках. Вся система во всём её разнообразии должна быть в любой момент ему видна так наглядно, будто она начерчена на листе бумаги. А ману и бодхисаттве, которые работают над формированием рас людей и ведут их, то, что нам кажется столь сложным и даже смущающим, должно быть совершенно ясным и не вызывающим затруднений.

Наше дело — служить Учителю в своей небольшой сфере. Вот детали — наша забота, а не его. То, чего он хочет — это чтобы вся работа шла хорошо, и всё то, что мы можем сделать, чтобы это было так — это наша доля в ней. Те, кто стоят ближе к нему по мышлению, и благодаря такой ассоциации в какой-то мере приобрели его отношение к работе, всегда рады сделать любую вещь, пусть и простую, которая может показаться полезной. Например, мы можем написать небольшое письмо, которое изменит направление жизни человека, а можем прочитать лекцию, постаравшись повлиять на мнение нескольких сотен людей, и не добиться при этом успеха; то маленькое письмо — такая же реальная часть работы. Среди нас могут быть такие, кто так сильно занят, что не может сделать ничего лично. В таком случае, вероятно, мы зарабатываем деньги, так что, пожалуй, мы могли бы уделить часть денег на то, чтобы создать возможности для других исполнить эту работу. Есть очень много вариантов, как делая небольшие дела, может работать каждый, и бесполезно ожидать великой возможности, думая, что когда она придёт, мы будем готовы ею воспользоваться. Готовы мы будем скорее всего, если поставим себе в привычку всегда делать какие-то маленькие вещи, которые можно сделать сейчас.

Человек, работающий, не учитывая своих собственных выгод, и всегда охотно остающийся в тени других, на вторых ролях, неизбежно будет не понят миром. Вот человека с сильной волей, который решил сделать себе имя, произвести впечатление, и пробивается вперёд, люди понимают и восхищаются им. С их точки зрения это успешный человек; он показал миру, что он сильный. Оккультист может быть на самом деле гораздо сильнее, но он не показывает свою силу таким образом. Обычно он стремится быть незаметным. Он сознаёт, что одно из величайших требований к соответствию — это знать, когда отойти и уступить дорогу, когда позволить божественной силе исполнять свою работу, не портя её и не мешая, встав на её пути. Это кажется таким простым, однако же тот факт, что есть сотни работников, не умеющих этого делать, показывает, что это на самом деле огромная трудность.

Мирской человек склонен считать оккультиста не имеющим особой силы воли, поскольку тот всегда готов уступить дорогу. Он таков — что касается мелких бытовых подробностей жизни. Он уступает другим в тех вещах, которые не имеют значения, и даже готов, чтобы им руководили до некоторых пределов, но когда доходит до принципиальных вопросов, он занимает твёрдую позицию. Ему совершенно всё равно, что скажут люди. Те, кто говорят и рассуждают о других, в 9 случаях из 10 неправы. Так что какое имеет значение, что они о нас думают? Как сказал Теннисон, "пусть неистовствуют". Конечно, я не имею в виду, что мы должны полностью игнорировать все мирские условности. В первые дни нашего Общества некоторые его члены чувствовали, что нам стоило бы отличаться от других людей в вопросе ношения вечерней светской одежды и так далее. Нам не нужно вести себя вызывающе и нарушать обычаи общества. Более того, мне представляется, что если мы хотим хорошо зарекомендовать наши взгляды в обществе, мы не должны оскорблять его без необходимости. Когда заходит речь о тех моментах, которые не затрагивают никаких наших принципов, мы должны уступить, просто потому что нет смысла не считаться с обычаями и бросать вызов миру.

Во всех же принципиальных вопросах мы должны быть твёрдыми. Например, строгое вегетарианство для нас принципиально, потому что мы убеждены, что оно лучше во всех отношениях — не только для нас, но и для всего мира. Это немного неудобно, когда нас приглашают на обед или когда мы путешествуем, но мы допускаем эти пустячные неудобства, держась своей точки зрения. Но в огромном количестве других вещей, которые по-настоящему не имеют значения, подчинение обычаям времени избавляет от неудобств. И что касается одежды — приведем еще один пример. Одежда современных людей особенно безобразна, неудобна и нездорова, но ношение её избавляет от проблем. Если мы пойдём против этого, то каким бы более рациональным, эстетичным и красивым ни был наш костюм, он привлёк бы нежелательное внимание, и возможно, нас сочли бы даже несколько сумасшедшими. Это того не стоит. Лучше без надобности не привлекать внимания протестом против тех вещей, которые не имеют значения. Но когда затронуты принципы, мы должны твердо настаивать на том, что считаем правильным.*

__________
* См. т. I, ч. II, гл. 3, "Правильное и неправильное".

Если бы мы смогли принять совершенно безличное отношение ко всей работе, это бы нам очень помогло. Раскин говорит об этом в связи с искусством. Он говорит, что хотя самомнение и самовосхваление так пошло, что не передать словами, недолжное самоуничижение — всего лишь другой вид пошлости. Мы должны стремиться к тому состоянию ума, в котором мы можем посмотреть на работу со стороны и сказать: моя она, ваша или, может быть, ещё чья-то — всё равно хорошо. Мы должны быть способны похвалить хорошую работу, когда мы видим что это так, а не потому, что она наша, наших друзей или на ней стоит великое имя, — просто потому, что она хороша, совершенно оставляя в стороне вопрос, кто её сделал. Боюсь, что мы не всегда это делаем. Иногда мы цитируем что-то не потому, что это прекрасно и замечательно, а потому что это сказала Блаватская или Безант.

Есть, однако, сторона, с которой это совершенно правильно и верно. Когда люди сталкиваются с утверждением о чём-то, чего они не знают они могут проверить сами, для них важно, кто это сказал. Они могут сказать: "Раз это заявление сделала Безант, а у меня есть основания верить, что она разбирается в предмете, то я принимаю это утверждение". В конце концов, это не больше того, что мы делаем в науке. В науке есть много фактов, которые мы не имеем средств проверить сами, но поскольку какой-то выдающийся человек исследовал эти темы и пришёл к определённым заключениям, мы их принимаем. Но когда речь идет о прекрасном этическом высказывании, не важно — из Библии оно, из Бхагавад-гиты, из Корана или из Вед — принимать его надо соответственно его собственной ценности. Здесь это вопрос красоты идеи и удачности её выражения.

Как мы принимаем или стараемся принимать вещи за то, что они сами стоят, так мы должны оценивать и свою собственную работу. Мы должны постараться оценить, какова она, а не думать, что раз её сделали мы, она обязательно должна быть выполненной хорошо. Большинство людей, которые умеют делать что-то очень хорошо, всегда знают и несовершенства своей работы. Когда вещь хороша, мы должны с радостью признать, что это так, а когда видим недостатки в своей или чьей-то работе, мы должны без колебаний сказать: я не согласен, я думаю, что вот это и то можно было сделать лучше. Хорошо бы принять то отношение, когда нас не заботит, откуда исходит вещь, если она действительно хороша, и также не колебаться, и отбросить зло, даже когда оно исходит от нас самих.

Правда, это трудно, потому что когда это выполняется в совершенстве, это значит что человек смотрит в этот низший мир из своего высшего Я. Но даже применение низшего ума уже даст многое от этой способности, хотя в совершенстве мы ею владеем только в причинном теле. Низший ум может употребить различение, и если мы используем его с высшей точки зрения и не позволяем ему затмеваться личными чувствами, он — точный и прекрасный инструмент, когда развит вполне. В этой пятой подрасе V коренной расы, подчёркивающей это различающие действие низшего ума, мы гордимся нашим интеллектуальным развитием, но то, что мы называем интеллектом, всего лишь нечто очень малое в сравнении с тем, что нам предстоит развить в ходе следующего круга, который будет действительно посвящён интеллекту. Мы гордимся достижениями низшего ума, и в чём-то небезосновательно — он проделал прекрасную работу в науке и изобретательстве. Но только те, кто способны посмотреть в будущее, а также видели Учителей, которые — люди будущего, осознают, какими мы, возможно, будем через несколько тысячелетий. Могу засвидетельствовать, что наша самая высшая интеллектуальная деятельность выглядит детской игрой в сравнении с тем, какой она будет в будущем Так что ясно, что здесь перед нами открываются великолепные перспективы.

То, что обыкновенный человек называет своим умом — это исключительно низшая часть ума. В его уме четыре подразделения, состоящие из материи седьмого, шестого, пятого и четвёртого подпланов ментального плана, но практически он использует материю только низшего, или седьмого подплана. А тот очень близок к астральному плану, потому все его мысли окрашены отражениями из астрального мира, так что очень сильно смешаны с эмоциями, чувствами и желаниями. Очень немногие люди пока что могут работать даже с шестым подпланом. Наши великие учёные конечно, много его используют, но к сожалению, они часто мешают его с материей низшего подплана и потому ревниво относятся к чужим открытиям и изобретениям. Если они могут подняться к пятому подплану, то уже в значительной мере избавляются от возможности астральный вовлечённости. А если способны подняться на четвёртый подплан, который составляет высшую участь ментального тела, они уже в самой середине ментального плана, а за этими подпланами уже причинное тело. Тогда они уже далеко от возможности того, что их мысли подвергнутся влиянию астральных вибраций.

Можно понять, как работают эти вещи. Вибрации легче всего принимаются тем, что настроено в тон с ними. Если человек чувствует сильный гнев, то он способен возбудить чувства гнева в астральных телах окружающих людей. Это будет также беспокоить их низшее мышление, но не подействует на их высшее мышление, если, конечно, оно у них есть — у большинства людей пока нет. Одна из вещей, которую мы, как учащиеся, стараемся делать в своём мышлении и медитациях — это пробудить высшие части ментального тела и привести их в рабочее состояние. Те, кто регулярно медитируют на Учителях и связанных с ними вещах, должно быть, в некоторой мере используют высшую часть своих ментальных тел, а чем больше она используется, тем более наша мысль будет свободна от влияния желаний, страстей и эмоций. Но поскольку большинство людей ещё не дошли до этого, то огромная масса мировой мысли очень сильно окрашена желаниями. И большинство мыслеформ, которые мы наблюдаем, заряжены как ментальной, так и астральной материей.

Мы все живём слишком близко друг к другу, вследствие чего другие люди, даже когда о нас не думают, всё равно на нас влияют. Конечно, и мы в свою очередь влияем на них и всегда должны специально стараться влиять на них к лучшему. Если мы станем центрами предельного мира и любви, то окажем очень большую помощь окружающим, но пока мы центры желаний, эмоций и эгоистичных чувств, мы не только для себя делаем развитие невозможным, но и для тех, кто близко к нам, а это очень серьезный вопрос. Каждый стремящийся должен принять близко к сердцу тот факт, что если он уступает личным желаниям, то мешает прогрессу других.

Способности стирания себя до полной незаметности невозможно достичь, пока мы полностью не искореним все личные желания. Мы говорим о своей преданности делу и Учителям, но конечно, это не так уж много. Даже если необходимы огромные усилия, мы должны быть готовы с охотой их предпринять — ради тех Великих, которые для нас так много сделали и через которых к нам пришло всё теософическое учение. Это не вопрос вознаграждения их за все те вещи, которые они сделали для нас — хотя конечно им будет только приятно видеть прогресс тех, кому они старались помочь, но это также и здравый смысл. Если мы хотим помогать в эволюции, то первое и самое необходимое — взять себя в руки. Мы должны приобрести такой контроль над своим низшим "я", который заставит нас казаться ничем в глазах людей. Пусть это будет так; многие из великих сил работают невидимо. Мы можем быть среди этих сил, и как таковые, позволить себе казаться незначительными в глазах мира.

14. Желай мира пламенно.

Мир, которого тебе следует желать, есть тот священный мир, которого ничто не может побеспокоить и в котором душа растёт, как священный цветок на тихих водах лагуны.

Ч.Л.: Этот краткий афоризм тесно связан с предыдущим. Власть, которой сказано желать, и ведёт к миру; ибо если мы не владеем собой, у нас не может быть мира. Только обретя мир, мы можем давать его другим; а быть способным на это, несомненно, одна из величайших и самых прекрасных способностей. Жизнь большинства людей полна тревог и беспокойств, зависти и ревности. Они всё время представляют собой просто вихри не только эмоций, но и неудовлетворенных желаний. Многие из них берутся за изучение оккультизма, то есть, за изучение стоящей за всем реальности, ожидая однако, что смогут продолжать жить такой жизнью. Даже некоторые из тех, кто, вероятно, годами изучал оккультизм и стараются стать ближе к Учителям, по всей видимости, не могут отказаться от своих желаний. Они не предпринимают никаких серьёзных попыток избавиться от всех своих глупых и беспокоящих эмоций, а потом удивляются, почему у них нет прогресса, а другие перед ними, похоже, продвигаются всё дальше. Как они могут ожидать продвижения вперёд, пока не оставят все эти вещи позади? Пока мы не будем полностью свободны от беспокойств, какой-либо реальный высший прогресс совершенно невозможен. Если мы хотим установить связь с Учителем, внутри нас должен быть совершенный мир.

Сказано, что для прогресса необходима борьба. Несомненно, что в эволюции души есть долгий этап, когда она находится в непрерывной борьбе и конфликте. Оглядываясь назад в прошлое, мы можем увидеть, что тогда прогресс в жизни был более быстрым, когда она была бурной и напряжённой, чем когда условия были легче. В этом процессе грубого обтёсывания характера все неприятности и затруднения, с которыми сталкиваются люди, и сопротивление, которое они встречают на своем пути, несомненно их чему-то учат; они извлекают из них уроки. Но на более высокой стадии, в которую перешёл ученик, это состояние борьбы больше не имеет ценности. Для роста более высокого рода необходим совершенный мир. Учитель однажды написал: "Закон выживания наиболее приспособленного — это закон эволюции животного, но закон эволюции человека — это закон жертвы". Многие думают, что они обретут мир, когда их сумасшедшие желания будут удовлетворены, но на опыте они обнаруживают, что это не так. Тогда они начинают думать, что очень печально, что они им поддались, и осознают, что должны над ними подняться. Удовлетворением желаний никакого мира не достигается. Он достигается только одним способом — отбрасыванием своих низших желаний прочь и развитием той власти, которая делает нас "ничем в глазах людей".

Здесь сказано, что священный цветок растёт на спокойных лагунах. Только в спокойной воде лотос может лучше всего раскрыться; у него так не получится, если его будет мотать ветер и шторм. Только в мире может раскрыться душа. Бури страстей и желаний действуют точно так же, как те бури, которые сбивают цветы на физическом плане. Все виды развития высшего рода подобны нежным цветам, и если на них налетит яростная буря страстей, то они будут поломаны и исчезнут. Люди, которые всегда в страстях, постоянно переживают из-за всевозможных глупых личных дел, всегда думают о своих чувствах и полны зависти и ревности к другим, не смогут вырастить всех этих тонких побегов и ветвей, которые означают прогресс.

У людей в общем очень мало научного представления о том, что значит оккультный прогресс, реальное развитие. Одни их методы обучения показывают, что они этого не понимают. Мы прошли определенную эволюцию вплоть до уровня дикаря или чуть выше этого, которую можно считать определенно состоявшейся, то есть, ни при каких обстоятельствах мы скорей всего уже не упадём ниже этого уровня. Но рост, который следует далее — за пределами почти животной части или по крайней мере низшей эмоциональной части человека — это вопрос очень искусного и утонченного во многих отношениях развития. Вещи, которые отличают очень культурного и творческого человека от совсем грубого и неразвитого, имеют очень тонкую природу, и являются делом долгого, медленного, и тщательного роста; это нежные, но многообещающие ростки, которая едва только расцвели и уж точно не достигли того, чем должны стать в будущем. Грубое и ускоренное современное образование, при котором детей запугивают и иногда плохо с ними обращаются, приводит к вытаптыванию всех нежных цветов культуры и утонченного развития, которые души, пришедшие в эти детские тела, могли приобрести в отдаленном прошлом — возможно, за двадцать или тридцать жизней. Вследствие этого дети становятся похожи на примитивных дикарей. Часто они полны страха, ненависти и огромного чувства несправедливости, и всё более тонкое развитие, которое действительно отличает позднюю подрасу от более ранней, оказывается стёрто.

А люди ни в малейшей степени не осознают, что делают, когда это разрушают, а они делают это часто. Я постоянно вижу мальчиков и девочек, родители которых, пожалуй, совершенно обыкновенные, но сами они очень многообещающие. Если взяться за них и воспитывать правильно, они бы сделали в этой жизни определённый прогресс, но их окружение совершенно не подходит для такого развития; весь тонкий рост обрубается и забивается, и они проживают свои жизни как совершенно заурядные люди. Я видел случаи, когда то же самое снова и снова случалось в течение, пожалуй, пятнадцати или двадцати жизней, и прогресс, который мог быть сделан с первого раза, не совершался до двадцатого. Возможно, в каждом из этих случаев было необходимо накопить карму тихой жизни чуть лучше каждый раз, чтобы "я" получило лучшее окружение, а затем оно получало эту возможность. Но насколько мы могли видеть, то же самое развитие можно было так же хорошо пройти и двадцатью жизнями раньше, если бы только окружение было немного лучше.

Для людей, которые подавляют эти тонкие касания, это очень печальная вещь. Полагаю, что нет большего преступления, чем задавливание тех, кто пытается совершить прогресс. Это одна из тех вещей, которые имел в виду Христос, когда говорил о грехе против Святого Духа, который не простится ни в этом мире, ни в будущем. "Не простится" — конечно, неправильный перевод; выражение "не будут оставлен" лучше передает идею смысла этого. То, что имеется в виду, совершенно ясно. Грех против Святого Духа — это подавление божественного духа в человеке, что производит кармические результаты, которые невозможно будет исправить в этом цикле — ни в период этого глобуса, ни, вероятно, и в следующем — настолько он серьезен.

Многие люди совершают это преступление против своих детей, равно как и против самих себя. Они не дают высшей части себя возможности расти. Дети нередко способны видеть природных духов и другие прекрасные вещи, которых более старшие видеть не могут. Нет причин, почему взрослые люди не могли бы их тоже видеть, если их чувствительность не была разрушена тем образом жизни, в который они часто бывают погружены. Иногда позже в жизни они с огромным трудом начинают возвращать эти способности — не только ясновидение, но и способность ценить всё то художественное и прекрасное, все тонкие оттенки чувств и восприятия, которые означают культуру и настоящее просвещение.

Высший прогресс — дело чрезвычайно тонкое, и все вещи, которые на него влияют, должны быть так тщательно и точно уравновешены, что малейшее касание в неверном направлении отбросит его назад на недели и месяцы. За один день возможен откат в росте на месяцы. Потому от окружения зависит очень многое. Нельзя рассчитывать на то, что каждый раз будешь получать то же самое окружение, так что оккультист всегда старается извлечь максимальную пользу из любых условий, которые в данное время имеет, в то же время бдительно следя, чтобы ни одно из них не потянуло его вниз. Как говорится в одной из Пуран,

Без тела никто не может достигнуть цели человеческой жизни; следовательно, каждый должен следить за своим телом, ценить его и совершать поступки, достойные награды. ... Деревню, поле, богатство, дом можно обрести снова; хорошую или плохую карму можно получить вновь, но это тело — уже никогда.*

__________
* Гаруда-пурана сародхара, XVI, 17-19.

Иногда люди говорят: в этой жизни я не могу сделать много; постараюсь сделать то, что смогу, в следующей. Всегда хорошо иметь перед собой идею следующей жизни и того, что в ней можно будет сделать, но не будет безопасным слишком много на это полагаться, ведь карма каждого человека имеет более-менее смешанный характер, и иногда она идёт волнами. В какое-то время у нас может быть карма, которая даёт нам хорошее окружение. Но из этого не следует, что в следующей жизни у нас будут столь же хорошие условия. По всей вероятности, наша карма будет идти во многом по той же колее, но с другой стороны, может встретиться и блок неприятный кармы, для которого владыки карм в этот раз не сочли нас достаточно сильными, чтобы его вынести, и могут выпустить его на нас в следующей жизни. Так что не всегда можно будет получить такие хорошие возможности, как сейчас.

Чрезвычайно важно воспользоваться всеми возможностями, которые имеются в этой жизни. Если мы это сделаем, тем показав владыкам карм, что мы ими пользуемся, это серьёзно повлияет на меру воздействия кармы на нас в следующей жизни. Мы составим нечто вроде запроса на благоприятное окружение. Если у нас есть много благоприятных возможностей в этой жизни, немудро на основании этого рассчитывать на то, что у нас они будут опять и в следующей. Они могут быть, а могут и нет. Мне не нравится, когда люди говорят: "Я уже слишком стар, чтобы что-то сделать в этой жизни". Если мы находим хорошие применение тому, что имеем, и продвигаемся вперёд, насколько возможно, мы создаем положение дел, при котором кармическим божествам будет трудно не предоставить нам возможностей ещё. Можно создавать такую карму в определённом направлении так, что врата в Царствие небесное могут быть взяты штурмом — мы можем заставить владык карм так устраивать нашу карму, что возможности должны будут прийти, так как причины, которые мы запустили в действие, не могут не произвести последствий кроме как по аналогичной линии. Несомненно, стоит пользоваться любой благоприятной возможностью, которая приходит, чтобы из-за того, что мы ею пренебрегли, не случилось так, что наша эволюция будет отсрочена на несколько тысяч лет.

Несколько тысяч лет — это как ничто в долгой жизни души, но мы не хотим задержки даже на этот срок. Например в "Жизнях Алкиона" мы встречаем случай одного молодого человека, у которого были примечательно хорошие возможности в связи с одним из Великих Учителей в египетском храме. Он глупо потратил время, отбросил свои возможности и потерял их. Тогда Учитель сказал, что всегда будет готов принять его снова, когда он вернётся. И он вернулся только в этой жизни, 6000 лет спустя. Из-за беспечности он потерял очень много времени. Подумайте, что бы он смог сделать за эти 6000 лет, если бы тогда принял это предложение! А ведь в то время учитель, сделавший его, ещё не достиг адептства. Несомненно, если бы ученик тогда его принял, сейчас бы он сам уже очень далеко продвинулся по пути к адептству. Это вовсе не безразлично, сделает ли человек такой шаг на 6000 лет раньше или позже. Предпринявший его настолько раньше имел бы на своём счету работу всех этих лет на очень высоких уровнях, так что представляется невозможным, чтобы тут не было никакой разницы.

Я не знаю, насколько много значит в советах Вечного то, что мы называем временем. Можно подняться на такую точку зрения, с которой прошлое, настоящее и будущее будут казаться нам одним вечным сейчас, но даже в этом вечном сейчас есть некоторые вещи, которые более открыты, и другие, которые менее открыты, а потому принятие возможности или пренебрежение ею могут иметь значение. Хотя и может быть какой-то способ исправить ошибку такого рода в будущем, когда человек пожалеет об этом, и может быть, какая-то сила позволит ему работать с удвоенной энергией, чтобы постараться нагнать упущенное. Об этом можно только гадать и только пытаться представить, как это может сработать, но есть очень веские причины полагать, что бывают положения, в которых прошлое можно исправить.

На более высоких уровнях это выглядит примерно следующим образом. Мы говорим, что прошлое таково и изменить его нельзя. Оно было таким, как было, когда мы были в нём. Как мы можем знать, каково оно сейчас, когда мы из него ушли? Это прошлое ещё существует; оно — настоящее для кого-то ещё, где-то. Эту идею трудно понять. На физическом плане мы знаем, что мы видим предмет; мы знаем о нём благодаря свету, который от него приходит. Свет, который что-то показал нам вчера, сейчас во многих миллионах километров от нас и показывает теперь то же самое где-то далеко. Наше вчера может отказаться чьим-то сегодня так же, как послание этого света. Хороша ли эта аналогия, я не знаю, но что-то вроде этого кажется мне верным. Прошлое каким-то образом прогрессирует.

Смотреть вниз с более высокого плана на здешнюю жизнь — это в чём-то похоже на то, как стоя на горе, наблюдать движение поезда в долине внизу. Поезд, как и люди в нём, прошёл определённые пункты. Они пройдены им, но всё ещё здесь. Деревья и животные, которых пассажиры видели в этих пунктах, всё ещё живы. Так и прошлое ещё живо, но поскольку люди уже не в нём, большинство их воображает, что с их участием в нём покончено. Я в этом не уверен. Не думаю, что очень полезно пытаться понять этот момент, поскольку здесь из него нельзя извлечь связного смысла. Но я не верю в то, что прошлое необратимо, и считаю, что когда мы в свою очередь достигнем того этапа, когда сможем посмотреть на него сверху вниз, оно будет выглядеть намного лучше, чем показывает наша нынешняя память о нём, потому что всё то, что прошло, каким-то образом тоже движется вперёд как часть божественной реальности вещей, и тоже станет славным и расцветет в то, чем оно должно было быть, но я не возьмусь сказать, как. Но всё же, сама эта идея стимулирует — сама возможность того, что вещи, которые нам не удались, ошибки, которые мы совершили, могут не оставаться такими до самого конца, хотя они таковы для нас сейчас. Это идея, которую здесь внизу трудно постичь, но я уверен, что за ней есть какая-то истина.

15. Желай прежде всего владения.

Но владения эти должны принадлежать лишь чистой душе, а потому ими в равной мере будут владеть все чистые души; таким образом, это будет общее достояние целого, только когда оно объединено. Жаждай таких владений, которыми может обладать чистая душа, чтобы мог ты собирать сокровища для того единого духа жизни, который и есть твоё единственное истинное Я.

Ч.Л.: Владения, которых нам надо желать — это качества, которые могут быть полезны для всего человечества. Каждая победа, которой мы добиваемся, должна совершаться для человечества, а не для нас самих. Желание владения должно быть желанием владеть вместе со всеми другими — желание, чтобы все смогли разделить то же достояние. Это старая история о безличности в ещё одной форме. Мы видим, как красиво она иллюстрируется жизнью Учителей. Помню, как ещё давно я испытал чувство значительного удивления, как это может быть, чтобы Учителя были по-видимому совсем без кармы. В некоторых из священных книг Востока о них даже говорится как о поднявшихся выше кармы. Я не мог этого понять, потому что карма — это закон в такой же мере, как гравитация. Мы можем подняться даже до Солнца, но не уйдем за пределы гравитации — напротив, мы должны будем чувствовать её гораздо сильнее. И мне казалось, что так же невозможно избежать закона причин и следствий, поскольку под его действием каждый человек получает соответственно тому, что он делает. И если Великие Учителя всё время делают благо в таких масштабах, сравниться с которыми мы не можем даже надеяться, и всё же не создают кармы, то что тогда делается с огромными результатами всего их излияния энергии?

Вскоре, поизучав проблему, мы начали понимать, как это работает. Если я опишу, на что похожа карма, если рассматривать её при помощи ясновидения, то пожалуй, это поможет сделать вопрос более понятным. Работа закона кармы на высших планах выглядит примерно следующим образом. Каждый человек — это центр невообразимо огромного ряда концентрических сфер — некоторые из них совсем близко, а другие простираются вдаль на значительное расстояние. Каждая мысль, слово или действие, будь то хорошее или плохое, эгоистичное или бескорыстное, посылает поток силы, который устремляется в сторону поверхностей этих сфер. Эта сила удаляет во внутреннюю поверхность той или иной сферы под прямым углом и отражается назад в точку, из которой она пришла. От которой сферы она отразится, по-видимому, зависит от характера силы, и это тоже влияет на время её возвращения. Силы, порождённые некоторыми действиями, ударяют в сферы, которые сравнительно близко и отражаются очень быстро, тогда как другие силы уносятся почти в бесконечность и возвращаются только через много жизней — почему, мы не можем сказать. Всё, что мы знаем, — это что в любом случае они неизбежно возвратятся, причём никуда, кроме того центра, из которого они вышли.

Все эти силы, испускаемые человеком, будут отдаваться на него, пока он посылает их из себя таким образом. Однако у каждого человека есть внутренняя связь с божеством, которая осуществляется не через какую-либо из этих концентрических сфер, а через сам центр. Обратившись внутрь, он может достичь логоса, и пока он посылает так все силы своих мыслей и желаний, они вовсе не отражаются к нему, а идут на усиление того великого излияния божественной силы, которое божество всегда шлёт через свою вселенную и которой поддерживает её жизнь. Его сила бьёт ключом из центра; она не приходит извне. Если мы рассмотрим несколько физических атомов при помощи ясновидения, то увидим, что какие-то поглощают силу, а какие-то изливают её. Они должны откуда-то её получать. Она не входит с одной стороны и не выходит с другой, она бьёт из центра, как будто ниоткуда, а на самом деле приходит из более высокого измерения, которого мы не можем видеть. Таким образом, общение с Богом лежит в самом сердце вещей, и человек, всегда обращающий свой взгляд к божеству и думающий только о нём в работе, которую он делает, изливает всю свою силу в этом направлении. Она исчезает в том, что касается его лично, но как я сказал раньше, идёт на подкрепление божественной силы, которая всегда изливается повсюду. Личного результата для человека на нижних планах нет, но с каждым таким усилием он приближается к божественной истине, которая в нём, — становится лучшим и более полным её выражением, и не будет правдой сказать, что он не получает результата. Во вселенной закона ничто не может быть безрезультатно, но здесь нет внешнего результата, такого как тот, который бы возвращал его назад на землю.

Я думаю, это и имелось в виду, когда было сказано, что Великие избежали законы кармы. Они тратят всю свою могучую духовную силу, совершая благо во имя человечества и как единицы человечества, и так они избегают связанности этим законом. Каким бы ни был результат, он приходит к человечеству, а не к ним. Карма всех великолепных деяний Учителя не придерживается, чтобы он мог получить её результат — она идёт к человечеству в целом.

В этом духе безличности мы и должны совершать действия. Если мы что-то делаем, даже хорошие дела, думая, "Я делаю это и хочу за это признания", или даже если мы не думаем о признании, а просто думаем "Я делаю это", как фарисеи древности, то мы получим свою награду. Следствие вернётся к личному "я", и это привяжет нас к земле так же верно, как если бы эти последствия были злыми. Но если мы полностью забываем о личном "я" и действуем просто как часть человечества, то к человечеству, частью которого каждый из нас является, результат действия и придёт. Чем более по-настоящему без мысли о себе мы можем действовать, тем ближе мы будем к божественному сердцу вещей. Это так, как смотрит на всё сам логос. У него не может быть мыслей о себе; он всегда действует на благо целого как само это целое. Если мы действуем, думая только о нём, тогда результат вольется в его божественную силу и не придёт к нам как что-либо такое, что может связать, а скорее как нечто такое, что сделает нас всё бóльшим и бóльшим его выражением, и всё выше и выше поднимет нас в мир божий, который превосходит всякое разумение.

17. Ищи путь.

Ч.Л.: Три кратких афоризма, к которым мы сейчас подошли, тесно переплетены, и как в комментарии чохана, так и в примечаниях Учителя Иллариона практически взяты вместе. Поскольку их едва ли возможно расположить отдельными группами, как делалось до сих пор, то я возьму их в том порядке, в котором они и представлены в книге. Очевидно, что мы мы подошли к очень важной части учения, поскольку здесь имеется более длинный комментарий от каждого из Великих Учителей, чем к какому-либо из предыдущих высказываний.

Примечание Учителя Иллариона к семнадцатому правилу начинается так:

Эти слова сами по себе, пожалуй, могут показаться незначительными. Ученик может сказать: "Должен ли я вообще изучать эти мысли? Разве я не искал путь?". Однако не идите поспешно дальше, а помедлите и некоторое время поразмыслите. Тот ли это путь, которого вы желаете, или же это путь, где в ваших видениях есть смутная перспектива огромных высот, которые вы возьмёте, и вашего великого будущего? Будьте предупреждены. Путь следует искать ради него самого, а не имея в виду ваши ноги, которые по нему пойдут.

В этих словах прекрасно выражен дух, в котором мы должны подходить к пути. На протяжении всего пути личность должна быть отложена в сторону, и работать нужно с точки зрения Высшего Я. Делать это и значит искать путь. Мы уже видели, что даже когда человек оставил позади обычное честолюбие, он сталкивается с ним вновь и вновь в более тонких формах. Теперь цель его стремлений в том, чтобы достичь более высокого уровня; он настроил свой ум больше ничего не желать для личного "я", а все имеющиеся способности полностью посвятить служению Великой Белой Ложе. Он думает только о том, чтобы быть хорошим инструментом, войдя в такие отношения с Учителем, чтобы силы последнего могли действовать через него с наименьшими возможными помехами.

Все силы, спускающиеся с высших планов, естественно, испытывают огромное стеснение, когда им приходится работать на низшем плане. Сила, которая приходит через каждого ученика, никогда не может быть более, чем очень малой частью влияния, которое мог послать через него кто-то из Великих. Это должно быть так из-за самой природы случая, но тот, кто со всеми несовершенствами, которые естественно присущи нам на физическом плане, делает себя насколько возможно совершенным инструментом для силы Учителя, может исполнять очень полезную работу. Цель ученика — пропускать через себя насколько возможно больше этой силы и как можно меньше её окрашивать.

Силу льют через него, чтобы он мог её распространять, но от него не ожидается, что он будет просто машиной для её распределения. Он добавляет в неё что-то от себя, придаёт какую-то свою окраску; так задумывалась и ожидалось, но он должен быть в совершенной гармонии с отношением и чувством Учителя. Это возможно, потому что ученик чудесным образом становится един с Учителем, как я объяснил в книге "Учителя и путь" (гл. V). Не только всё, что в сознании ученика, есть и в сознании Учителя, но и всё, что происходит в присутствии ученика, тоже будет в сознании Учителя; не обязательно, когда это происходит, если он того не захочет, но совершенно точно будет у него в памяти. Если Учитель окажется очень занят в какой-то своей высшей работе, то он не обязательно будет слышать разговор, который в данный момент ведет ученик, но у нас есть поразительные свидетельства того, что иногда он может это слышать, потому что бывали случаи, когда он вмешивался какой-нибудь мыслью или замечанием и исправлял что-то из сказанного.

Как я объяснил другом месте, любое чувство, которое позволяет себе ученик, отдаётся на Учителя, и если оно будет таким, как раздражение или гнев, Учитель моментально его отсечёт. Естественно, ученику не захочется так утруждать Учителя, хотя, пожалуй, если можно сказать это со всей почтительностью, для него это не составит большого труда. Вероятно, Учитель делает это очень быстро, одной мыслью, но всё-таки не хочется причинять ему даже такой незначительный перерыв в работе.

Естественно, и ученик хочет избежать того, чтобы Учитель отсекал его от себя, что неизбежно при этом случается, а потому старается, насколько может, не допускать в своё сознание никаких нежелательных мыслей и чувств. Он будет держаться вдалеке от шумных толп или мест с очень плохим магнетизмом, если только ему не придётся туда отправиться выполнять работу Учителя. В этом случае он образует вокруг себя оболочку и будет следить, чтобы ничто неприятное Учителя не достигало. Если например ученик бывает поражён внезапным звуком, то испытывает небольшой шок, и он передаётся Учителю. Тот не обращает на него никакого внимания и оставляет в стороне, но то, что он передаётся, показывает, насколько тесно они связаны. Мудрый ученик старается избегать любого вида таких потрясений, и по этой причине ученики обычно мягкие и спокойные люди.

Одна из отличительных черт ученика в том, что он никогда не забывает о своём Учителе или о его присутствии. Так что если это в его силах, он не позволяет себе (разве только по недосмотру) никаких мыслей или чувств, которых он не хочет видеть записанными в мыслях или чувствах Учителя, и даже старается избежать, насколько это возможно, внешних беспокойств, которые могут быть такого рода, что заставят его временно быть отрезанным.

Быть таком в тесном союзе с Учителем — огромный восторг ученика; радость того, что ты в контакте с таким великолепным разумом, с такими прекрасными эмоциями, или скорее, силами (потому что такую любовь, преданность и сопереживание, как у Учителя, нельзя назвать эмоциями — это великие способности), эта радость прекрасна, чудесна и её не описать словами. Чем больше ученик открывается к этим высшим влияниям, тем больше они в него втекают, и тем больше он уподобляется Учителю, которому служит. Это вопрос устойчивого роста, но этому росту весьма способствует постоянный поток силы между учителем и учеником.

Такой союз — нечто вроде предвкушения в малом масштабе того более высокого единства, которое приходит, когда полностью развито буддхическое сознание; но пока его нет, я думаю, что нет больше отношений таких близких, как между учеником и Учителем. Те, кто хотят удостоиться чести быть учениками, уже должны, насколько могут, жить так, как им следовало, если бы они уже были учениками. Чем больше мы сможем принести в свою жизнь безмятежности и спокойствия действий, чувств и мыслей, тем лучше мы станем подходить для этой тесной связи, когда она придёт. Несомненно, способ заслужить такую честь — это жить так, как если бы мы её уже удостоились. Я знаю, что люди часто думают, что внешние мелочи ничего не значат. Они иногда говорят: "Ну, может быть, такие и такие вещи задерживают нас в эволюции, но это не может много значить — это такие мелочи!". Я слышал, как такое говорили о курении и мясоедении. Но мы не в таком положении, чтобы позволять себе пренебрегать малейшей вещью, которая могла бы помочь. То, за что мы взялись, — это предприятие серьёзной величины, и это задача не из легких. А поскольку это так, то не пристало мудрому человеку пренебрегать даже малейшей помощью. И на самом деле эти вещи совсем не маленькие. Дальше, в своём примечании, Учитель говорит:

Между этим правилом и правилом семнадцатым второй части есть соответствие. Когда после веков борьбы и множества побед выиграна последняя битва, востребована последняя тайна, тогда ты готов к дальнейшему пути.

Семнадцатое правило второй части книги, на которое ссылается Учитель, гласит: "Вопрошай у сокровенного, Единого, о его конечной тайне, которую оно хранит для тебя на протяжении веков". Это значит, что как сейчас мы должны искать Высшее Я, так достигнув того высшего уровня, мы должны будем искать Единое, монаду. Последняя тайна всегда касается того, как выполнять больше работы и более высокую работу. Похоже, многие думают, что это довольно безотрадная перспектива. Есть огромные множества людей, чьё величайшее желание — отдых; столько у нас стресса, напряжения, и приходится так переутруждаться, что они ожидают в будущем полного покоя. Но эта точка зрения принадлежит исключительно физическому телу. А на высших планах мы никогда не устаём.* Я знал людей, которые несколько лет оставались в астральном мире, ожидая тела, которое Учитель сочтёт подходящим. В одном случае человеку пришлось ждать 25 лет, а в другом 20. Оба абсолютно беспрерывно всё это время посвящали себя работе Учителя. И конечно, ни один из них не ощущал ни малейшего утомления, и не в коей мере не терял рвения к работе к концу этого времени. Так что если на астральном плане и есть такая вещь как усталость, она должна быть во всяком случае очень далека от той, с которой нам приходится иметь дело здесь.

__________
* См. т. I, ч. III, гл. 2, "Единственно хорошее желание"; т. II, фрагмент II, гл. 4; фрагмент III, гл. 6.

Когда последний секрет этого великого урока сказан, в нём открывается тайна нового пути — того, который ведёт за пределы всякого человеческого опыта, и который совершенно вне человеческого восприятия или воображения. На каждой из этих точек нужно надолго остановиться и всё хорошо обдумать. В каждой из этих точек необходимо удостовериться, что путь избран ради самого пути. Путь и истина приходят сначала; затем следует жизнь.

А.Б.: Когда освобождённая душа, завершив все этапы продвижения к архатству, переходит далее к первому из тех великих посвящений, которые за его пределами, она делает выбор между открывшимися ей разнообразными путями. Их количество — священное число семь, и перед ней семь путей на выбор.* Люди часто говорят, что в этот момент может быть только одна возможность — человек должен стать Учителем; за этим стоит та идея, что правильным решением будет вернуться и помогать миру.

__________
* См. т. II, фрагмент II, гл. 4; фрагмент III, гл. 8.

Такое решение напрашивается, если думать о самом человечестве, но я должна вам напомнить, что это заключение поспешное. Нам даётся намек о природе этого выбора там, где в примечании говорится: "В каждой из этих точек необходимо удостовериться, что путь избран ради самого пути". В словах "ради самого" даётся ключ. Выбор следует делать только ради самого пути. Сам тот факт, что путей больше, чем один, должен удержать нас от того, чтобы устанавливать правила нашего выбора; и тем более он должен удержать людей от использования слов "если он выберет правильно", как будто, когда душа освобождена, кто-то может сделать неправильный выбор.

Но к нам очень тонко закладывается идея, что мы можем диктовать выбор. Бывает, что мы выбираем себе отдаленное будущее — кем нам быть и что делать, и на самом деле получается, что низшее сознание выбирает за высшее. Это тонкая тенденция проходит через всю нашу жизнь. Часть нашего сознания чувствует себя "я" и естественно, склонно выбирать путь на будущее так, как оно ей видится, забывая, что тем самым выбирает за более высокое сознание, исключительно которое на самом деле и только и выбирает.

Решать, что мы будем делать в завершении стадии архата — это уподобляться детям, выбирающим себе профессию. Решение, которое принимают, не руководствуясь знаниями, конечно, будет не таким, какое одобрило бы зрелое суждение. Как маленький ребёнок не может выбирать себе будущую карьеру, так же и здесь. Выбирать будет высшее Я, не оглядываясь на низшее; на самом деле низшее исчезнет ещё до того, как нужно будет сделать выбор. Потому всё, что важно поставить перед низшим — это идея служения, чтобы оно было инструментом для него. Если оно этого не сделает, то станет препятствием для более высокого сознания. Помните, что оно может ставить препятствия на его пути, и как часто говорят, распинает высшее Я.

Ещё одна вещь, которую надо помнить, — это то, что мы не можем судить о каком-либо состоянии сознания, которого мы ещё не испытывали и для которого не знаем соотношения ценностей. Думая о высшем состоянии сознания, которого мы не испытали, невозможно составить о нём какое-либо суждение. Когда вы этого состояния достигнете, вселенная для вас изменится; изменится и ваша природа, позволив вам знать, как такое сознание может действовать. Вы должны пережить эту перемену, прежде чем сможете знать. Так что когда составляют какое-то мнение о своём пути в будущем, то судят о состоянии сознания, о котором не имеют понятия, и такое суждение не имеет ценности.

Если смотреть на это с более высокой точки зрения, то есть лишь одна вещь, которая определяет наш выбор, и это — потребность мира в данное время. Где нужно заполнить пустоту, где нужна помощь — вот такие вещи определяют выбор. Очищенная душа пойдёт по тому из разных путей, открывшихся перед ней, где нужна помощь. Она самостоятельно выберет тот путь, где Иерархии нужна помощь для выражения воли логоса. Один из Великих сказал мне, что заблуждение думать, что выбор можно вообще сделать здесь; он всегда делается для помощи, которая нужна для выражения воли логоса.

Одна группа работников занята помощью нашему миру. И только когда им нужно подкрепление, когда нужен канал, выбор может пасть на эту работу для мира. Я это подчеркиваю потому, что такое предупреждение дали мне самой, чтобы мои мысли не отвлекались от полезной деятельности к направлениям работы, которые нам пока что недоступны. В Бхагавад-гите нас предупреждают, что чужая дхарма полна опасностей, а наша работа — там, где наша дхарма.

Ч.Л.: Путь, который ведёт за пределы всякого человеческого опыта, — это путь адепта, который открывается перед ним с выбором семи путей, как мы уже видели. Я слышал, как многие из наших членов говорили: "О конечно, нет вопроса, который из них мы должны выбрать. Мы должны остаться для служения человечеству". Гораздо мудрее не тратить своих сил на такие решения, потому что фактически мы об этом ещё ничего не знаем. Это как маленький мальчик, который думает, что он будет делать, когда станет взрослым. Он хочет быть пиратом или машинистом. И мы сейчас так же мало знаем об условиях, которые будут определять наш выбор, как маленький ребёнок знает об обстоятельствах, которые определят его будущее. Ни один из семи пути сам по себе не является более желательным, чем другой, хотя все они ведут к работе разных видов.

Конечно, самой значимой мыслью, когда настанет время выбора, будет та, где я смогу быть больше всего полезен. Так что пожалуй безопасным пророчеством будет, то что мы скажем: "Вот я, Господи; пошли меня туда, где я больше всего нужен". Но даже если так, вполне может быть, что поскольку мы разовьем особую пригодность для той или другой из этих линий, для всей системы очевидно будет лучше всего, чтобы мы были использованы на том направлении, где сможем принести больше всего пользы.

Всякий раз, когда достигается более высокий уровень сознания, наше видение мира настолько расширяется, что он для нас становится совершенно новым. Когда мы станем адептами, перед нами откроется несравнимо более широкий горизонт. Мы будем точно понимать, что делаем, потому что сможем увидеть Солнечную систему так, как её видит её создатель — сверху, а не снизу: мы увидим оправку, по которой она ткётся, и что всё это значит. Каждый следующий шаг, каждое расширение сознания будут приближать нас к видению смысла всего, так что по мере продвижения мы будем всё меньше склонны к ошибкам и неверному пониманию, но совершенное знание может быть только у адепта, чьё сознание едино с сознанием логоса системы, пусть пока что и в одном из его низших проявлений.

В любом случае, выбор в руках монады, так что нам уж точно не нужно беспокоиться о нём сейчас. Всегда есть возможность того, что монада могла уже сделать выбор, а раз он сделан, её более низкие представители или части, когда наступит время, займут свои места, какие бы идеи об этом у них ни были раньше. Всё, что важно сейчас в отношении такого выбора — это поставить перед личностью идею служения. Если она усвоит идею, что нужно всегда следить, где можно быть полезной, она очень скоро станет совершенным каналом для "я", а это повлияет на то, что индивидуальность в свою очередь станет совершенным каналом, или инструментом, для монады. Служение — это высший идеал в жизни, и разве не сказал сам Христос,* "Кто хочет между вами быть бóльшим, да будет вам слугою"?

__________
* От Матфея, 20:26.

18. Ищи путь, отступая внутрь.

19. Ищи путь, выступая смело наружу.

Ч.Л.: Искать путь отступлением внутрь — значит начать искать водительства Высшего Я и следовать ему. Как уже было объяснено раньше, первый этап пути — это объединение личности с Я; позже оно становится совершенным выражением монады, и тогда человек готов к посвящению асекха. Далее его адепт старается поднять сознание своей монады в сознание логоса. Это себя он и ищет на всё более высоких уровнях.

Когда бы человек, находящийся на любом этапе, ни попытался излить преданную любовь на более высокий уровень, на него спускается, заливая его, такой поток божественной энергии, что намного превосходит его усилия, в результате чего не столько он поднимается вверх, сколько это сила изливается на него вниз. То же самое происходит между учеником и Учителем. Он посылает к Учителю свою любовь, но отклик любви Учителя превосходит её так, что ему кажется, что его затопил огромный поток любви, хотя главным образом его действие сделало это излияние возможным.

Таково на более высоком уровне и схождение Святого Духа (энергии третьего аспекта логоса) на адепта, символизирумое "языками, подобными пламени" Пятидесятницы.* Так в должное время адепт становится един с третьим аспектом логоса, проявляющимся на нирваническом плане. Следующим его шагом будет единство с тем аспектом, который представлен Христом в лоне Отца. Позже, хотя я об этом ничего не знаю, я уверен, что он ещё больше приблизится божеству нашей Солнечной системы. Мы будем всегда приближаться к свету, но никогда не коснёмся пламени. Это не значит, что мы не поднимемся до той высоты, на которой он сейчас, но он не будет стоять неподвижно, встречая нас. Он тоже эволюционирует, а потому мы и не коснёмся пламени, хотя будем всё больше и больше к нему приближаться. Чудесного блаженства этого опыта здесь невозможно описать, потому что оно такой природы, которой нет соответствия в этом низшем мире.

__________
* "Деяния апостолов", 2, 3.

В каждом человеке можно многое найти, ища внутри. Личность, которой считает себя большинство людей, лишь очень малая часть человека. Мы гораздо больше, чем проявляемся. "Я" может спустить только одну небольшую часть или грань себя в конкретное воплощение, и даже если эта часть проявляется совершенно, это всего лишь малая часть. Великий человек прекрасен даже здесь, но можно быть уверенным, что взятый в целом, он намного превосходит ту его часть, которую мы можем здесь видеть. Ни одна личность не может выразить всего многообразия возможностей, имеющихся в Я, в котором сохранена суть опыта всех прожитых им жизней. Самый высший и лучший из нас здешних представлял бы довольно средненький образчик качеств, которые мы открыли бы в "Я", если бы могли его видеть.

Такие примеры иногда встречаются, и нужно постараться понять их именно как таковые — например, бывает, что совершенно обычный человек проявляет великий героизм во внезапно возникшей чрезвычайной ситуации. Простой рабочий может пожертвовать жизнью, чтобы спасти своих товарищей. Возможность такого показывает, что его внутренний человек действительно достиг этого уровня. Чего бы самого высшего человек ни смог коснуться, это в реальности сам человек, потому что он не смог бы этого коснуться или даже об этом подумать, если бы это не был он сам. Все низшие выражения — бури страстей и более низкие чувства — принадлежат личности. Они нежелательны, о чём и говорить не приходится, но это — не истинный человек. Если иногда он касается великих высот, то это тот уровень, поддерживать который ему всегда следует стремиться.

Возвышенные и благородные вещи, к которым стремится человек, должны быть уже в какой-то мере развиты в его "я", иначе бы он здесь их вовсе не жаждал. Люди, которые которые подобного даже не желают, — это те, у кого этих качеств нет даже в зародыше. Если мы стремимся к высшим предметам, то они присутствуют в нас не только как возможность, но и как живой факт, и нам только остаётся жить на высшем возможном для нас уровне и таким образом стремиться к ещё более высокому.

Вся цель "я" при его спуске вниз — в том, чтобы стать более определённым, чтобы все его смутно прекрасные чувства могли кристаллизоваться в определённую решимость действовать. Все его воплощения составляют процесс, путём которого оно может приобрести точность и определённость. Потому наш способ продвижения вперёд — специализация. Мы спускаемся в каждую расу и подрасу, чтобы приобрести качества, над совершенствованием которых эта подраса и работает. Та часть "я", которая спускается в воплощение, высоко специализированна. Она выделена затем, чтобы развить определенное качество, а когда это сделано, "я" в надлежащем порядке поглощает её в себя, и делает так снова и снова. Когда личность отводится в "я", её особое приобретение, которого она достигла, рассеивается по всему ему, так что оно становится несколько менее смутным, чем до того.

"Я", со всеми его могущественными способностями, гораздо менее точно, чем низший ум, и личность, которая превыше всего ценит различающие способности низшего ума, которые ей нужно развить, вследствие этого часто начинает презирать то более высокое, но смутное "я", и привыкает думать о себе как о независимой от него.

Хотя "Я" и смутно на ранних стадиях своего развития, а потому в какой-то степени неудовлетворительно, в нём нет ничего злого — никаких нравственных недостатков. В причинном теле нет материи, которая могла бы откликаться на низшие вибрации, но везде, где в его развитии есть прорехи, всегда существует возможность, что его низшие проводники вовлекутся в какой-то вид злодеяний. В таких случаях иногда бывает, что в чрезвычайной ситуации астральный элементал захватывает человека, и он в может в бешенстве зарезать другого, или очень нуждаясь в деньгах и оказавшись в ситуации, где можно нечестно их добыть, он поддаётся искушению. Тогда "Я" ещё недостаточно пробуждено, чтобы вмешаться и предотвратить это действие или, возможно, не понимает, что страсть или жадность в астральном теле может заставить низшее "я" совершить преступление. Когда в характере человека неожиданно проявляется зло, мы не должны думать, что оно исходит от его высшего Я. Но это получается из-за недостатка в высшем Я; потому что если бы оно было больше развито, оно бы смогло остановить человека на пороге злой мысли, и преступление не было бы совершено.

Искать путь, удаляясь внутрь — значит, что мы должны всегда стремиться жить соответственно самому высшему нашему идеалу, чтобы быть в состоянии спустить вниз всё больше сокровищ, которые наше Я собрало за свои бесчисленные воплощения. Но стремясь таким образом осознать высшее Я, нам следует помнить, что мы должны также стремиться искать путь, продвигаясь наружу. Мы не можем позволить себе оставаться в неведении о том, что вне нас, и должны делать всё, что в наших силах, для изучения мира, знакомства с ним и с тем, что в нём происходит.

20. Ищи его не по какой-то одной дороге. Для каждого темперамента есть одна дорога, которая представляется самой желательной. Но путь не находят одной только преданностью, или одним религиозным созерцанием, или горячим стремлением вперед, самоотверженным трудом или прилежным наблюдением жизни. Ничто из этого по отдельности не продвинет ученика более, чем на одну ступень. А чтобы составить лестницу, необходимы все ступени.

А.Б.: Правило 20 — это комментарии чохана к трём кратким афоризмам с 17 по 19, рассмотренным в предыдущей главе. Он говорит нам, что человек не должен развиваться только по одной линии, на которой он встречает наименьшее сопротивление, а должен раскрывать свои способности во всех направлениях, прежде чем достигнет общей цели полезности. Его цель стать совершенным инструментом Благого Закона, а никто не сможет им стать, если не будет расти во всех направлениях. Потому каждый тип или темперамент должен восполнять в себе то, чего в нём не хватает, прежде чем сможет достичь совершенства. Человечество достигает своей цели не одной лишь преданностью, созерцанием, самоотверженным трудом, наблюдением или глубоким размышлением. В конечном счете всем нам нужно будет обладать всем этим, но пока люди ограничены своим темпераментом, и скорей всего ещё долго работа каждого ученика в помощь человечеству будет ограничиваться одним или двумя из этих путей.

Ясно, почему мы должны владеть всеми путями. По мере продвижения люди должны приближаться друг к другу, слиться в одно органичное целое. Так что если человек обладает огромной способностью к религиозному созерцанию, но очень слаб в других способностях, ему будет мало пользы в контакте с человеком, обладающим в основном качеством самоотверженного труда. Он не сойдётся с ним на этой почве, и это ограничит его полезность. Так что желательно, чтобы пока ученик стремится совершенствоваться по своему особому направлению работы и узнать всё о чём-то одном, он в то же время не пренебрегал бы возможностью узнать что-то обо всём, чтобы быть в состоянии входить в хороший контакт с людьми разных темпераментов, с которыми ему придётся работать.

Ключ здесь — уравновешенность; мы должны быть способны в какой-то степени работать по всем направлениям. Чтобы мы были в состоянии помогать всем, нужна и терпимость. Путь каждого человека надо видеть как правильный для него; его следует признать хорошим как одну из дорог, ведущих вперёд. Мы должны иметь уважение ко всем типам людей, а пока мы не можем помочь им всем сами, мы должны стараться приводить тех, кому не можем помочь, к тем, кто им помочь может, а не относиться с пренебрежением к дорогам, по которым они идут, и пытаться повернуть их на нашу собственную.

Ч.Л: Люди почти всегда очень односторонни в своём развитии. Одни сильны в набожности, другие в интеллекте, третьи в работе. Каждый соответственно своему темпераменту естественно принимает то направление, которое для него самое лёгкое, но он не должен забывать, что необходимо всестороннее развитие, прежде чем он сможет стать адептом. Прежде всего, адепт — человек всесторонне развитый, и если мы его ставим себе в качестве идеала, то мы должны делать всё, что можем, чтобы развиваться в разных направлениях. Быть полным преданной любви — прекрасно, но нужно наряду с этим иметь и знания, потому что человек, который предан слепо, мало полезен. И наоборот, то же верно для тех, кто продвинулся интеллектуально. Им нужно постараться позаботиться о том, чтобы приобрести любовь, иначе их интеллектуальное развитие заведёт их не туда. Лучше развиваться по одному направлению, чем не развиваться по всем, но тем не менее, следуя по своей собственной линии, каждому человеку следует помнить, что есть и другие. Нередко встречается склонность критиковать другие пути и чувствовать, что они менее полезны, чем наш. Возможно, для нас-то они не так полезны, но это вовсе не так для тех, кто следует по ним. Где бы мы ни находились сейчас в своём развитии, нам конечно же нужно быть уравновешенными. Так что если мы сейчас ценим только идею работы, нам тем не менее нужно осознать положение человека, продвигающегося в мудрости, и того, кто продвигается в преданности, и не позволять себе думать о них как о менее полезных, чем мы. Боюсь, что люди, продвигающиеся путём преданности, нередко несколько нетерпимы к тем, кто желает изучать и работать. Иногда они говорят: "Всё, чем вы занимаетесь, принадлежит к внешнему плану или к чисто интеллектуальной стороне вещей, тогда как сердце всего всегда важнее, и если вы им пренебрегаете, то не сделаете настоящего прогресса". Совершенно верно, что сердечную сторону нужно развивать, но тем не менее, есть те, кто лучше продвигаются через определённую работу, и другие, которые не могут пробудить лучшее, что есть внутри них, без тщательного изучения и полного понимания.

Люди иногда чувствуют тягу к высшей жизни и посвящают себя только созерцанию. Есть оккультисты, считающие, что этот путь лучший — по крайней мере, на ранних стадиях. Человек может сказать: "Я сначала должен развить себя, чтобы быть способным служить. Став адептом, я буду служить совершенно и не буду делать ошибок". Но работа есть на всех уровнях, и человеку, достигшему качеств адепта, приходится работать на уровнях, гораздо более высоких, чем любой из тех, которых мы можем достичь. Потому, если мы будем ждать достижения адепства, прежде чем захотим работать для мира, огромное количество работы более низкого уровня за это время останется не сделанной. Наши Учителя работают в основном на нирваническом плане, с целыми миллионами "Я" людей. На этом высоком уровне они делают то, чего мы сделать не можем, но на низших планах есть огромное количество того, что можем сделать мы.

Люди иногда склонны думать, что это Учителя должны делать эту низшую работу, например работать здесь с отдельными людьми. Я уже объяснял, что они этого не делают, за исключением сравнительно редких случаев, когда они видят, что их усилия очень скоро окупятся сторицей. Это настолько всецело вопрос того, что лучше для работы, что никакие сантименты тут вообще не играют роли. Они будут работать с учеником, если затем он сможет выполнять хорошую работу, и если количество энергии, затраченное на его обучение и руководство им, даст в заданное время больше отдачи, чем то же самое её количество могло бы произвести, будь оно затрачено на более высоких уровнях и шире распределено. То есть только если человек склонен учиться и готов сам делать многое всякий раз, когда представится возможность. До того их заинтересованность в нём может быть только общей.

На этих низших уровнях есть очень много работы, и фактически огромное её количество и разнообразие до сих пор не выполнялось. По мере того, как человечество продвигается в братстве, постоянно открываются новые пути служения. У наших Учителей было много учеников и до появления Теософического Общества, но большинство их были людьми восточными, в основном индусами и буддистами, суфиями и зороастрийцами. А общий настрой восточного ума совсем не таков, как наш. Я думаю, что нисколько не оскорбляя их, можно сказать, что их ум в некоторых отношениях менее практичен, чем наш, и большинство индийских учеников занимались в основном тем, что учились и занимались своими собственными исследованиями, которых они провели огромное количество, и только продвинувшись в достаточной степени, они отвлекались от этого, чтобы помогать другим. У них не было такого побудительного мотива, который есть у нас в работе невидимых помощников. Никто в Индии, даже кули, не бывает столь невежественным в вопросах посмертных состояний, как средний христианин, так что нет такой же необходимости спасать их от заблуждений и иллюзий, созданных доктриной вечного ада. А как только наши ученики начали видеть, что предполагает астральная работа, они осознали, насколько отчаянная есть нужда в помощи. Там были тысячи людей, ужасно страдавших от кошмара, от этакого пугала, которое они сами себе создали просто из-за дурацкого учения. Зрелище такого рода сразу побуждает к усилиям по облегчению мучений страдающих, и потому началась работа невидимых помощников, которая стала нарастать, как снежный ком. Каждый из тех, кому помогли, включался в работу по помощи другим, и так получилось, что примерно за 35 лет, прошедших с тех пор, как начали регулярно заниматься этой работой, был произведен поистине огромный эффект.

Человек, занимающийся только своим собственным развитием, может достичь огромных высот, но адептом он так не станет. Человек, ожидающий, что достигнет уровня адепта до того, как станет служить миру, никогда его не достигнет. Он может убежать в нирвану или добиться освобождения, но поскольку он не осознал того, что хочет от него логос, его вскоре перегонят множества менее продвинувшихся и не столь талантливых людей, которые осознали эту одну важную вещь. Тогда ему придётся оставить свою жизнь на высших планах и вернуться учиться тому, чему не научился раньше — тому, что человечество едино, и тот, кто не осознаёт этого факта, не сможет взобраться на самые величественные вершины прогресса.

Но, как было сказано ранее, одного самоотверженного труда недостаточно, чтобы добиться высшего развития, возможного для человека. Ему нужно развивать и свою преданность, а прежде всего — способность откликаться на внутренний свет, потому что без этого он не станет совершенным инструментом. Без этого он может работать самым энергичным образом, но окажется не в состоянии достаточно быстро откликнуться на прикосновение, намёк свыше. Его нужно будет как бы энергично тормошить, вместо того, чтобы было достаточно нежного прикосновения, если оно вообще будет нужно, что доставит больше забот Учителю, ведущему его практическое обучение. Ему нужно также кое-что узнать о великом плане, потому что какой бы славной ни была его работа, человек не может исполнять её в совершенстве, если у него нет знаний. Потому ему нужно предпринять определенные усилия на пути изучения, чтобы их приобрести. С практическим выполнением работы приходит много знаний, но есть все основания воспользоваться накопленным опытом наших предшественников и узнать всё, что можно, изучением, чтобы наша работа могла стать ещё лучше.

Человеческие пороки по мере их преодоления один за другим становятся ступенями лестницы.

Добродетели — тоже поистине необходимые ступени, без которых никак не обойтись. Но хотя последние создают чистую атмосферу и счастливое будущее, сами по себе одни они бесполезны.

А.Б: И пороки, и добродетели здесь названы ступенями. Такой широкий взгляд не может уязвить учащихся и поистине необходим для ученика. Но в миру может быть правильно принять более узкий взгляд, ибо для менее развитых людей пороки должны означать пороки, а добродетели — значить добродетели. Широкий взгляд внесёт смятение в их представления о нравственности; они не смогут прилагать эти принципы с пониманием и думать о нравственном значении каждого поступка, так что им надо иметь список вещей, которые плохи и которых надо избегать — набор религиозных и общественных заповедей, которыми они будут руководствоваться. Было бы ошибкой ниспровергать народные представления о пороке и добродетели, хотя они и допускают многие действия, которые ученик уже перерос.

Но эзотеристы должны научиться понимать, что значит и то, и другое как проявления божественного. Рассматривать их надо с мыслью о каждой душе как о существе божественном, как о центре энергий, исходящих в мир. Жизнь человека состоит в выражении жизни атмы, и она находит внешнее выражение. На ранних стадиях эволюции ещё нет ничего, что бы можно было назвать пороком и добродетелью, а просто выброс энергии в значительной степени по тем направлениям, которые не были бы одобрены стандартами современного общества. Верно, что с самого начала нашего человеческого пути большинство из нас, особенно те, кто индивидуализировались на высокой точке развития животного царства, уже были в состоянии в какой-то мере пользоваться своим разумом и могли учиться многому на примере других. Но то, что все мы на тех ранних этапах, должно быть, делали много вещей, которые сейчас считаются злом, тем не менее остаётся фактом. Тот опыт научил нас вести себя лучше, так что эти вещи были ступенями прогресса, или шагами вперёд. Также они помогли нам понять тех, кто проходит через подобный опыт сейчас, и позволили нам им помогать. Все типы опыта равно необходимы, и мы бы не могли знать даже частично, каковы они, без всевозможныых видов выражения, и никогда бы не смогли помочь другим людям, если бы не поняли сами.

В прежние времена мы могли быть пьяницами или убийцами, и если бы это не было нашим опытом, мы бы сейчас не знали, что это неправильно, ведь мы совершали эти действия, когда не знали лучше, и обнаружили, что их результаты принесли страдания. На следующем этапе мы узнали, что подобные вещи задерживают наш прогресс, а потому неправильны, но без какого-то опыта мы никогда не бы смогли этого осознать. Никакое количество советов не даст нам того живого знания, которое мы приобрели на опыте. Выучив свой урок в каком-то направлении, мы никогда, даже при самом сильном искушении, не повторим ту же самую ошибку. Вы никогда не будете в безопасности, если есть какая-то возможность падения. Вам нужно осознанное знание этих вещей, знание типичных случаев и фундаментальный опыт, если вы хотите быть в безопасности и быть в состоянии помогать.

Ч.Л.: Здесь чохан опять напоминает нам, что цель оккультного обучения — дать не просто хороших людей, а великие духовные силы, которые смогут разумно работать для логоса. Нравственная чистота, конечно, необходима, но сама по себе бесполезна. Когда человек начинает свою эволюцию на совсем первобытном этапе, у него нет представления о правильном и неправильном, так что о нём едва ли можно сказать, что у него есть пороки и добродетели. В конце концов, дикарь — не более, чем центр выброса энергии, такого же безответственного, какой мы много наблюдаем в низших царствах. Такое создание как муха имеет крошечное тело, но с массой энергии, ужасающей по сравнению с его размером. А представьте существо нашего размера, наделённое пропорционально соответствующим количеством энергии и с таким же малым представлением, что с ней делать — это было бы ужасное, дикое существо, источник опасности для всего окружающего.

Энергия дикаря — такого рода. Она вырывается в драчливость и желания всех видов, что с нашей точки зрения, конечно, порочно, но вряд ли оправдано так относиться к этому в нём. Он не убивает из какого-то нездорового и извращённого удовольствия от убийства, как бывает с людьми более развитых рас. Конечно, у него есть какая-то гордость от того, что он может подавлять других людей и убивать их, и так он находит выход огромному количеству энергии, которой много тысяч лет спустя будет находить полезное применение. Ему нужно научиться, как управляться с этой энергией, как сделать так, чтобы она протекала через него, не нанося вреда ему или другим. Но это дело долгого обучения и развития и приобретения контроля над проводниками "я".

То же самое мы наблюдаем на гораздо более высокой стадии, как в случае очень влиятельного человека, например, американского миллионера старого типа, сделавшего огромные капиталы, часто разоряя других людей. Он делает очень злые вещи, но при этом развивает огромную способность к сосредоточению и руководству. Научившись на этом месте всему этому и как управлять людьми, возможно, в другой жизни он будет генералом. И весьма вероятно, что на первых порах он будет использовать свои руководящие способности, как делал Наполеон — для собственного выдвижения и удовлетворения своих амбиций. Позже он научится применять эти способности для служения своим собратьям. Таким образом становится ясно, что сами пороки людей являются ступенями на пути к чему-то более высокому и лучшему. Продвижение от порока к добродетели в значительной степени вопрос умения контролировать свои энергии и направлять их в правильную сторону. Мы начинаем трансмутировать свои пороки в добродетели, когда осознаём, что энергию, которая так растачивается и наносит много вреда, можно применить на благие цели. Всякий раз, когда зловредное качество бывает наконец побеждено, оно превращается в противоположную добродетель и так становится определённой ступенью, поднимающей нас выше по эволюции.

Тот, кто желает вступить на путь, должен мудро использовать всю человеческую природу.

А.Б: Слово "путь" значит здесь настоящую духовную жизнь. Человек — существо духовное, так что живя духовной жизнью, он и является своим истинным я. Если он хочет идти этим путем, он должен использовать все свои силы и способности, всего себя. Чем человек является в своей сути, тем он поистине и становится — проявлением божественного. Когда ученик достигает определенного этапа, ему говорят: "Ты сам — путь". До того путём для него является его Учитель — он видит, как в Учителе проявляется божественное, но когда божественное проявляется в нём самом, он сам становится путём. Он становится путём в той мере, в которой продвигается. Потому следует мудро использовать всю природу человека. Когда это делается, то божественная частица с помощью того, что она создала для своего пользования, может раскрыть свои латентные способности к активной и позитивной жизни.

Слова "божественная частица" используются не просто как поэтическая фраза; они содержат истину, которой мы не можем позволить себе забывать, и которой другие слова не смогут адекватно выразить. Ту же идею можно встретить в Катехизисе, процитированном в "Тайной доктрине"*, где гуру спрашивает ученика, что он видит. Он видит бесчисленные искры, которые кажутся как будто разделёнными, и невежды смотрят на них как на отдельные, но мудрыми они видятся единым Пламенем. Такой фрагмент, поскольку он — центр сознания, представляет собой точку без величины; он не может быть отдельным. В основе своей все центры едины, поскольку есть лишь одна предельная сфера, одна вселенная. Но тайну единства бытия нельзя постичь, будучи ниже нирванического плана, она невыразима в низших мирах, и все попытки символизировать её должны быть несовершенными.

__________
* Т. I, с. 145.

Божественная частица — это монада, которая воспроизводится на нирваническом плане как тройственный дух. Там она троична, и спускает одну из своих способностей на буддхический план, а ещё одну — на ментальный. Она содержит возможности логоса, но поначалу совершенно не способна их выразить. Изливающая себя атма проявляется в манасе как индивидуализирующий принцип, способность создания "Я", дающая начало индивидуальности во времени в противоположность Вечности. Вокруг себя она собирает материю, чтобы выражаться на высшем подплане манасического плана, так создавая в качестве проводника для себя причинное тело, которое сохраняется на протяжении долгого ряда человеческих воплощений. Это тело создано с болью, и предназначается для того, чтобы посредством его развивался человек.

Думайте об атме как изливающей себя на план, который тремя ниже — манасический. Вокруг себя она собирает материю высшего уровня этого плана и образует причинное тело. Тогда это тело становится проводником для выражения её манасического аспекта на этом плане. Это манас, работающий через причинное тело. В воплощении этот манас становится двойственным. Устремляясь на нижние уровни ментального плана, он образует там проводник — низший манас, который, в свою очередь, строит астральное тело. Оно, в свою очередь, обеспечивает силу, которая строит эфирное и физическое тела. Каждое тело на своём плане — это средство собирания опыта, который, если оказывается подходящим, передаётся тому, что образовало этот проводник. Так после того, как воплощение личности окончено, низший манас передаёт причинному телу весь полученный им опыт, а личность пропадает. Причинное тело берёт всякий опыт, который может помочь его росту, и все эти опыты остаются у него на протяжении всех будущих воплощений.

У причинного тела имеется связь и с тем, что выше него. То, что происходит во внутренней части или высшей стороне этого проводника, передаёт в третий аспект атмы суть всех опытов, которые туда вошли; и то, что таким образом вливается в манасический аспект атмы, позволяет ей действовать без причинного тела, то есть без постоянного ограничивющего её проводника.

Тот, кто это обдумает, обнаружит, что это проливает свет на исчезновение индивидуальности. В индусских и буддийских писаниях встречается та же самая идея. Причинное тело — это та индивидуальность, которая сохраняется на протяжении всего цикла воплощений. Она существует определенный период времени, а в другой период она должна исчезнуть. Она рождается и умирает. Как говорит Бхагавад-гита, "Для рождённых смерть обязательна" (II, 27). Это верно не только для внешнего мира, но и в более широком смысле. Поскольку причинное тело было рождено, то оно должно и погибнуть. Это то, что божественная частица построила для себя с большим трудом. Для ученика это его "я". У некоторых "я" мыслится даже ниже, в личности, но это — то "я", которого нужно достичь в начале пути. В завершение архатской стадии роста, при настоящем освобождении, оно будет наконец превзойдено. До этого времени, по мере того, как архат растёт, оно уменьшается и изменяется в характере. В конечном счёте обнаружится, что в нём имеются изъяны, что это вовсе не подлинное Я, но на этой стадии эволюции человека любая попытка показать его будущее развитие будет вести к заблуждению.

Ученик правильно ставит себе целью осознание и очищение индивидуальности. Она — вещь, созданная для пользования своего создателя. Иногда её технически называют тварью или творением; тогда мы слышим о человеке, подлинном человеке, который встретился со своим творением. Так индивидуальность, творение, встречает своего собственного творца. Это встреча происходит только на высокой стадии эволюции. Когда человек встречает своё творение, он совершенен и превзошел индивидуальность.

А на более низкой стадии происходит создание индивидуальности; человек занят её выстраиванием очень долгое время. Менее развитые представители человечества на долгий период заперты в своих низших проводниках — это необходимо для их прогресса, пока полностью не построена индивидуальность; так что долгое время, пока вся деятельность происходит в личности, причинное тело остаётся бессознательной оболочкой.

Подумайте о веках, которые заняло выстраивание физического тела, подумайте о веках и этапах, через которые прошли питри на Лунной цепи, прежде чем стали годны перейти в человеческую эволюцию. То время, которое требуется человеческим существам на построение индивидуальности, в огромной степени отличается, хотя и оно очень долгое. На более высоких стадиях под вдохновением более развитых "я", постройка идет быстрее, чем на низших; когда разум достигает высокого уровня, он использует более высокие силы и учится не тратить их зря, и тогда постройка идёт с огромной скоростью. Это очень ободряет, ибо если оглянуться на Лунную цепь и подумать о времени, понадобившемся нам для продвижения, оно может показаться очень долгим, если это придется повторять, но глядя вперёд, мы видим, что прогресс может стать почти немыслимо скорым.

Божественная частица сама по себе ничего сделать не может, всё её развитие должно происходить благодаря контакту с внешними силами и через проводники — она не может расти без них. Как сказала Е.П. Блаватская, дух на низших планах неразумный и бесчувственный. Он не может применить никакой способности без проводника выражения на том плане, на котором ему нужно действовать. А управлять своими проводниками он сможет, только когда они будут усовершенствованы. Работа по совершенствованию проводников развивает и дух до совершенства, так что эти два развития идут вместе. А когда эта работа завершена, дух будет в состоянии разрушить свои индивидуальные проводники в момент, когда он их покинет, и вновь восстановить их, когда он решит сделать так.

Подумайте о совершенных духовных существах. Только когда они развивались на нашей человеческой стадии развития и ниже её, для их роста были необходимы проводники, но теперь, когда такое существо, впитавшее все опыты эволюции в свою сущность, захочет проявиться, оно в любое время может создать то, что нужно для его проявления, а после того, как использует силу этого плана, может отвести проводник опять. Говоря о планетных духах, Блаватская упоминает, что они прошли через человечество. Они бы не могли являться в качестве помощников, если бы не прошли через человеческие стадии, впитав в свою сущность весь необходимый опыт. Таким образом, есть существа, которые могут не быть проявленными, но могут проявляться, черпая из своей сущности тот опыт, который им требуется, и создавая проводник, в котором могут работать.

Нетрудно понять, как ими используются эти проводники. С продвижением мы поднимаемся выше оков каждого внешне проявляющегося проводника и учимся использовать его только для высшей работы, нисколько не принимая во внимание самих себя. Делать так в том, что касается физического тела, должно быть ежедневной практикой ученика. Физическим телом нужно овладеть так, чтобы оно не могло на вас отражаться; оно существует, только чтобы вы его использовали, и вы должны научиться полному над ним контролю, чтобы оно не могло заставить вас испытывать какой-то опыт, которого вы не хотите. Оно должно быть только инструментом для использования, вы тренируете его, чтобы оно передавало свой опыт вашему "я". Придёт время, когда вам больше не захочется передавать никакого опыта; тогда "я" возьмёт то, что ему нужно для своих собственных целей. Это очень высокое достижение, ибо это состояние адепта.

В "Тайной доктрине" сказано, что тело Учителя иллюзорно. Это значит только то, что физическое тело не может подействовать на него или побеспокоить. Силы, действующие вокруг, не могут через него влиять на Учителя, кроме как в такой степени, как он им позволит; они не могут сдвинуть его из его центра. Блаватская также говорила, что физическое тело Учителя — это просто проводник. Оно не передаёт ничего дальше, а просто точка контакта с физическим планом, тело, которое он держит как инструмент для выполняемой им работы, и отбрасываемый, когда она сделана. То же верно и для астрального и ментального тел. А когда причинное тело становится всего лишь инструментом, индивидуальность исчезает, и атма приобретает способность по своей воле проявлять свой третий аспект на ментальном плане и больше не нуждается в постоянном проводнике на нём.

Ч.Л.: На первый взгляд кажется, что это заявление противоречит некоторым из предыдущих. Например, нам сказано искоренить желание — уничтожить разные части себя. В "Голосе Безмолвия" сказано, что ученик должен научиться, как по своей воле убить лунную форму* — избавиться от своего астрального тела. Слова "по воле" дают нам ключ к этому выражению. Мы не должны разрушать своё астральное тело, потому что если мы так сделаем, то станем чудовищами с огромным умственным развитием, но без всякого сочувствия. Многие люди находят, что эмоции — их большая беда, потому что они их захлёстывают, но они должны попытаться не уничтожать их, а очистить и поставить под контроль. Это должна быть сила, которой мы можем пользоваться, а не что-то, что нас захватывает. Мы не должны их искоренять, потому что без них мы никогда не смогли бы понять эмоции других, а следовательно, не смогли бы помогать тем людям, которые идут по этому направлению развития, но они должны быть очищены, и из них должен быть вырван всякий эгоизм, в них не должно остаться никакого "я".

__________
* См. т. I, ч. I, гл. 2 "Посвящение и подход к нему".

Точно так же люди интеллектуального склада не должны разрушать интеллект, а должны его обуздать и руководить им. Совершенно верно, что интеллект, как и преданность, может понести людей. Они не всегда это осознают; они скажут, что сам по себе интеллект — гарантия против всяких крайностей, но боюсь, что это не так. Многие делают из интеллекта бога, они говорят: "Наш разум — единственное, что может нас вести, и мы всегда должны следовать его логическим заключениям". Это может быть совершенно верно, если бы все их исходные посылки всегда были верны, но обычно они примечательно неполны и несостоятельны. Обычно они рассматривают только физическую сторону проблемы и не учитывают гораздо более важную скрытую сторону, а потому их выводы неизбежно оказываются неверными. Как я сказал раньше, мы должны быть уравновешены и учиться видеть все стороны вопроса, и стараться избегать развивать только одно качество, хотя бы и хорошее, в такой мере, что оно совершенно непропорционально перевесит все другие; ведь часто даже самое восхитительное качество может стать опасным, будучи вот таким образом отделено от целого. Человека, обладающего проницательным интеллектом, можно поздравить с таким развитием, но таким тем более следует заботиться о том, чтобы не пренебрегать другой стороной — любви и сочувствия, и не забывать о ней.

Точно так же те, кто обладают способностью любить и сопереживать, должны позаботиться и о развитии интеллектуальной части своей природы так, чтобы сочувствие не побуждало их к дурацким действиям, которые не только не помогают, а даже мешают. Человек, обладающий глубочайшим сопереживанием, но у которого нет знаний, часто совершенно беспомощен точно так же, как многие люди беспомощны при каком-нибудь несчастном случае, потому что у них нет знаний врача. Многие из тех, кто полон сочувствия и стремятся помочь, не знают, что делать, и их невежественные усилия могут с такой же вероятностью нанести вред, как и принести пользу. Совершенно ясно, что есть потребность как в эмоциях, так и в знаниях.

Эмоция — движущая сила нашей природы. В одной из древних индийских книг сказано, что эмоции — лошади, а ум — возница; он берёт поводья, а потому мы должны развивать и то, и другое. Нам нужны лошади, потому что это средство продвижения вперёд и наш запас сил, но нам нужно и разумное руководство, иначе они понесут. При оккультном обучении это постоянно внушается, но невозможно говорить это слишком часто, потому что люди забывают. Всегда есть те, кто развивает только одну сторону, и им прискорбно недостаёт другой, и это один из тех путей, которыми продвинувшийся человек может попасть в беду.

Каждый человек поистине сам для себя путь, истина и жизнь. Но это только тогда, когда он прочно овладеет всей своей индивидуальностью и силой своей пробужденной духовной воли признáет, что эта индивидуальность — не он сам, а то орудие, которое сам он с огромным трудом создал для своего употребления и посредством которого стремится, по мере того, как с ростом медленно развивается его разум, достичь жизни за пределами индивидуальности. Когда он узнает, что только для этого существует его дивно сложная, отдельная жизнь, только тогда он — на пути.

Ч.Л.: Путь — в смысле подлинную духовную жизнь — можно найти только после опыта выстраивания индивидуальности. Выражение, использованное здесь Венецианским Учителем — та сложная вещь, которую человек построил для себя с огромным трудом — верно для индивидуальности, и опять же — для каждой личности. Сама индивидуальность построена так монадой, а индивидуальность в свою очередь строит свои разные личности, но всё это для того, чтобы им пользовалось более высшее, и только для этого. Ошибка всех людей в том, что они отождествляются с этой низшей природой и позволяют себе впадать в заблуждение, что она-то и есть их "я", тогда как на самом деле Я — это монада, стоящая далеко за всеми этими проводниками и использующая их.

Всю эволюцию человека можно определить как удаление в себя, но при этом он всегда несёт собранный урожай, никогда не возвращаясь с пустыми руками. Этот процесс передачи результатов опыта низшего к высшему идёт всегда и на всех уровнях. Есть множество способов, которыми мы это делаем в повседневной жизни, если мы только подумаем о них в таком свете. Например, мы умеем читать; в этом воплощении мы приобрели такую способность, очень медленно пройдя долгий процесс обучения. Теперь мы можем взять книгу и сразу понять её смысл, не думая о том, как же её можно прочитать. Мы забыли подробности опыта обучения, и память об этом для нас не имела бы никакой ценности. Некоторые из нас научились читать ноты и могут играть прямо с листа, но сначала, когда мы учились, нам приходилось внимательно рассматривать каждую ноту, а потом смотреть на пианино, чтобы её найти. Теперь то, что нам пришлось проходить через всё это, забылось. Нам не нужно помнить все отдельные уроки музыки, чтобы уметь играть, что и было целью всего процесса.

Точно так же и с памятью прошлых жизней. Люди, которые верят в реинкарнацию, часто где-то в глубине души испытывают сожаление, что не помнят, за что они теперь страдают, даже будучи готовы признать, что это последствия неправильного поведения в прошлом. Пожалуй, это чувство совершенно естественное, но на самом деле это не имеет ни малейшего значения. Душа знает и заметила для себя, что произвело вредные последствия, и сделает всё, что в её силах, чтобы повлиять на личность и предотвратить повторение той же самой ошибки.

Люди думают, что если бы личность могла помнить все прежние воплощения, это бы упростило им жизнь. В некоторых отношениях это могло быть и так, но я думаю, что если бы, ещё не став адептами, в личности мы обладали полный памятью всех прошлых жизней, то от этого было бы больше вреда, чем пользы. Во-первых, мы были бы не в состоянии взвесить все эти вещи спокойно. Мы были бы определённо подавлены, оглянувшись на отвратительные преступления, которые мы тогда совершали. Я уже давно научился смотреть в свои прошлые жизни, но это занятие не из приятных. В жизни каждого из нас были какие-то прекрасные дела и приятные случаи, и на них можно смотреть с некоторым удовольствием, но мы обнаружили, что при просмотре прошлых жизней больше всего нас сразу же поражает, как много мы упустили возможностей, не увидев их. Здесь, там, повсюду мы были окружены благоприятными возможностями, и не можем не изумляться, что воспользовались столь немногими из них. Обычно это было не так, что мы не воспользовались ими, потому что не захотели; наши намерения были хорошими, хотя, скорее, слабо доброжелательными. Если бы мы увидели эти возможности, мы бы ими воспользовались. А теперь мы оглядываемся назад и удивляемся своей слепоте. Мы говорим: "Если бы я тогда принял тот или этот образ действий, то определенные результаты последовали бы, и к этому времени я уже мог бы достичь адептства". Но мы этого не сделали. Когда мы поднимемся на тот уровень, способность смотреть назад будет для нас полезна, но с тем уровнем интеллекта и воли, которые у нас сейчас, это определённо не будет сплошным удовольствием.

Давайте рассмотрим общие принципы, действующие здесь. Весь план, частью которого мы являемся, предназначен для продвижения эволюции человека, а потому не может быть никаких сомнений, что если бы для человека было лучше, чтобы личность помнила все его прошлые жизни, всё было бы так и устроено. А поскольку это не так, нам по крайней мере стоит верить, что лучше всего так, как есть. Вместе со способностью посмотреть назад человек также приобретает более широкий и уравновешенный взгляд на вещи и к тому времени он настолько уже убеждён в справедливости всей схемы, что если он и не сможет точно увидеть, как следствие произошло из причины, он может сказать: "Хотя я и не вижу причины, я уверен, что вскоре увижу её". У него никогда не возникнет мысли, что с ним обошлись несправедливо. Человек, который всегда говорит, что с ним несправедливо обходятся и постоянно обвиняет небеса в том, что они им пренебрегают, не понимает элементарных принципов. Мы знаем, что закон абсолютно справедлив — точно так же, как закон тяготения, — но из этого вовсе не следует, что мы всегда можем точно сказать, как именно он сработал.

Как я уже говорил, "я" делает заметку о том, что производит зловредные последствия. Предупреждённое прежним опытом, оно пытается влиять на личность, пока она не будет столь сильной, непоколебимой и определённой, что уже станет руководствоваться смутными касаниями стоящего за нею "я". А она определенно думает, что знает, как лучше, и действует по-своему. Очень часто она отказывается от помощи свыше, и тогда "я" не может влиять на неё в такой полной мере, как хотело бы. Но оно пытается приобрести контроль, и чем дальше, тем больше чувствуется, что высшее Я старается взять бразды правления. Если мы будем отождествляться с ним, то обнаружим, что тогда оно может очень многое для нас сделать. Главная его трудность в том, что средняя личность отождествляет себя с низшими проводниками, и на его вмешательство откликается скорее с негодованием, но если её удастся убедить отождествляться с ним, тогда всё затруднение сразу очень уменьшится.

Если вдобавок к этому имеется полный контроль над астральным и ментальным телами, то прогресс может быть поистине быстрым. Обычно, когда "Я" хочет решить какое-то дело через свои низшие проводники, они настаивают на том, чтобы внести в это сотни других дел, посылая отчёты, которых оно не просило и не желало. Должен быть приобретён такой контроль над умом, чтобы он сообщал "Я" только то, что оно хочет знать. Тогда, когда в уме у "Я" какая-нибудь проблема, и оно скажет "Обдумай это и сообщи мне нужную информацию", управляемый ум подчиняется совершенно, тогда как при подобных же обстоятельствах средний ум сообщит о сотне вещей, которые бесполезны для "Я", потому что в такой ум врываются все виды блуждающих мыслей и заявляют о себе.

Система сдачи результатов низшей работы, а не подробностей опыта, действует всё время, пока мы не достигнем адептства. Первое заметное изменение, происходящие с человеком с развитием его "Я", состоит в том, что оно поднимает интеллект, манас, на буддхический уровень. Оно всё ещё остаётся троичным, но вместо того, чтобы быть на трёх планах, теперь оно на двух — атма развивается на своём плане, буддхи — на своём, а вот манас подтягивается по уровню к буддхи, становясь интуитивным. Затем оно отбрасывает причинное тело, потому что у него в нём больше нет потребности. Когда оно хочет спуститься и опять проявиться на ментальном плане, ему надо создавать новое причинное тело, в остальном же оно ему не нужно.

Во многом таким же образом два проявления на буддхическом плане — буддхи и озарённый интеллект, который теперь — интуиция, — вскоре втягиваются в нирванический, или атмический, план, и тогда тройственный дух на этом плане будет вполне оживлён. Затем эти три проявления сойдутся в одно. Это способность, достижимая для адепта, потому что он соединяет монаду и "Я" точно так же, как ученик старается соединить "Я" и личность.

Этот подъём высшего манаса из причинного тела, так, что он оказывается на буддхическом плане рядом с буддхи — тот аспект или состояние "Я", который Е.П. Блаватская называла "Духовным Я". Это трудно соотнести в подробностях с состоянием, через которое, по их описанию, прошли христианские мистики, потому что они подходили к этому с очень отличающейся точки зрения, но похоже, что это состояние соответствует тому, что они называли "духовным озарением", то есть, это состояние архата. Это раскрытие Христова начала. Мы говорим о рождении Христа, когда в человеке впервые стало пробуждаться буддхическое сознание, но когда сказано о Христе, полностью в нём раскрывшемся, я думаю, что имеется в виду это состояние.

Как только люди раз достигают одного из этих высших уровней, темп их прогресса очень возрастает. Помню, в Индии меня однажды спросили — можно ли продвижение человека на Пути измерить арифметической прогрессией? Я ответил, что думаю, что когда прогресс определённо пошёл, то он гораздо больше похож на геометрическую прогрессию. Это вызвало сомнение — похоже, индийцы чувствовали, что таким заявлением я бросаюсь в крайности, так что я спросил Учителя Кут Хуми, верно ли будет продвижение того, кто вступил на Путь, представить геометрической прогрессией. "Нет, — ответил он, — это не будет верным заявлением. Как только человек вступает на Путь, если он сосредоточит на этом всю свою энергию, его прогресс пойдёт не по арифметической и не по геометрической прогрессии, а по экспоненте". То есть, соотношение будет не как 2, 4, 8, 16,.. а 2, 4, 16, 256 и так далее.

Так этот вопрос видится совсем в другом свете, и мы начинаем видеть, что предстоящее нам не так невозможно и не так тяжело, как иногда кажется. Все эти тысячи лет нам понадобились, чтобы достичь нашего нынешнего состояния, и если учесть потраченное на это время, это не покажется большим достижением. Если бы наша будущая эволюция была столь же медленной, мы бы в страхе отшатнулись, предвидя эоны, которые понадобится нам для достижения цели. Но мысль, что когда мы определённо начали движение по Пути, мы продвигаемся с поистине огромной скоростью, очень ободряет.

Полагаю, что средний хороший человек уделяет лишь сотую часть своего ума на то, чтобы сделать себя хоть немножко лучше. А многие люди не делают даже этого. Мы, изучающие принципы оккультизма и старающиеся по ним жить, продвинулись дальше и начали уделять этому достаточную часть нашего времени. Когда будет достигнут тот этап, когда все наши силы и мысли сосредоточены на этой великой задаче, мы станем продвигаться вперёд стремительными шагами, и как бы мы ни отставали сейчас, посвятив все свои силы стоящей перед нами работе, мы будем способны исполнять её намного совершеннее, чем вообще кажется возможным.

Ищи путь, погружаясь в таинственные и светозарные глубины твоей собственной сокровенной сути. Ищи его, испытывая всякий опыт и применяя чувства, чтобы постичь рост и значение индивидуальности, красоту и мрак тех других божественных частиц, которые борются рядом с тобой и составляют род, к которому ты принадлежишь. Ищи путь, изучая законы бытия, законы природы и законы сверхъестественного; и ищи его, глубоко преклоняя душу перед мерцающей звездой, которая горит внутри. По мере того, как ты будешь смотреть и преклоняться, свет звезды будет разгораться всё ярче. Тогда ты узнаешь, что начало пути найдено. А когда ты достигнешь его конца, её свет внезапно превратится в безграничное сияние.

А.Б.: В этом комментарии мы опять рассматриваем тройственный метод поиска пути. Различие может делаться для классификации, то есть законами природы считаются охватывающие мир явлений, наблюдаемый мир, законами сверхъестественными, то есть над природой, — те, что относятся к высшему манасу и буддхи, а законами бытия — к реальному бытию нирваны. Тогда под под законами природы мы тут подразумеваем те, что действуют на физическом и астральном планах, а также на рупа-подпланах манаса.

Законы, которые выше их, но ниже законов "бытия", можно назвать законами сверхъестественного. Это включает в себя и арупа-уровни манаса, и буддхический план. Это области, в которых жизнь выражается больше, чем форма, где материя подчинена жизни, изменяясь каждое мгновение. Там нет ничего, что представляло бы собой определённо очерченное существо. Существо меняет форму с каждым изменением мысли, а материя — инструмент его жизни, а не выражение его самого. Форма создаётся мгновенно и меняется с каждой переменой его жизни. Это верно для арупа-плана манаса, и более тонко — на буддхическом плане. Это верно также и для духовного "Я", которое есть буддхи плюс манасический аспект Единого, который был втянут в буддхи, когда причинный проводник был отброшен. Христианскими мистиками это состояние называется духовным озарением — это ступень архата, Христа в человеке.

Слово "сверхъестественный" обычно используют для всего, что нельзя объяснить общим мирским опытом; такой ярлык присваивают всему, что кажется нерегулярным, неправильным или не согласующимся с законами природы, чем нередко сбивают с толку вдумчивых людей. В мире распространён бунт против всего, что называется сверхъестественным; люди чувствуют, что ничего сверхъестественного быть не может, потому что в природе не может быть неправильности или беспорядка и никакой области, где бы не действовал закон. Закон действует повсюду и он един. "Как наверху, так и внизу" — это универсальная истина. Одна природа выражает себя разными способами, но сама по себе одна и та же. Но подходя к тому, что здесь называют сверхъестественным, мы оказываемся в состоянии, которое за пределами всего того, что можно ощутить чувствами, даже если использовать слово "чувства" в самом широком смысле. Мы полностью выходим за пределы всего, что относится к явлениям, — в сами духовные миры.

План атмы, который за ними, — это нирвана, та область бытия, где всё есть реальность, где пребывает истинное сознание. До того, как в высшей медитации мы достигнем нирванического плана, мы не можем получить касание истинного атмического сознания, но к нему можно стремиться. Мы начинаем искать его, пытаясь осознать его существование. Подумайте о нём как об области, где всё — реальность, где все ограничения исчезли, где распознаётся единство. В медитации постарайтесь представить его себе. Вы можете это сделать только через ряд отрицаний. Вы подумаете: она — явление? Это не так. Она концептуальна? Это не так. Вы ищете её, исключая то, чем она не является. Затем вы говорите: "Это не вещь, которую можно воспринять чувствами, это не то, что можно представить умом, её не найти даже озаренным разумом с его огромным охватом", и так далее.

Могут спросить: "Зачем её искать с помощью того, чем она не является, если можно получить касание атмического сознания?" Откровенно говоря, то, что вы получаете в мозгу — это не атмическое сознание, а немного вибрации манасического аспекта атмы, отличающейся от любой другой вибрации манасического сознания. Вибрации, начавшиеся на высших планах, отличаются от всех тех, что начинаются на манасическом плане. Когда человек достигает высшего этапа собственно Пути, четвёртого или архатского, тогда в медитации вне тела он может перейти в самадхи и достичь атмического сознания в нирване.

Ч.Л: Это двоякое тройное деление — по методам, которыми надо искать путь, и по законам, которые соответствуют этим методам, проясняющее и несомненно намеренное. Погружение в самые глубины собственного существа ведёт к изучению законов бытия, законов того плана, который за пределами всякого для нас проявления, то есть плана нирваны. Конечно, высшие планы — всё ещё планы проявления, и даже то, что за ними, на самом деле не непроявленное, но таково оно для нас на нашей нынешней стадии. Только изучением законов бытия мы сможем исполнить реальное назначение погружения в самые глубины нашего существа, которое и есть "преклонение перед горящей внутри звездой". Ясно, что когда мы стремимся к атме и следуем только ей — это очень высокая стадия развития.

Испытание всякого опыта соответствует изучению законов природы, то есть законов мира явлений, которые будут действовать на физическом, астральном и ментальным планах, в которые погружена личность. Затем нам нужно постичь индивидуальность изучением законов сверхъестественного, под которыми, очевидно, имеются в виду законы тех миров, в которых действует "Я" как таковое, то есть законы буддхического плана и высшей части ментального. Конечно, в этом нет ничего сверхъестественного, но очевидно, это слово используется здесь в несколько техническом смысле. На всех планах одна жизнь, которая выражает себя разными путями, и во всей схеме нет нарушения законов природы и порядка, только вот когда мы переходим в область за пределами всего такого, чего могли бы коснуться нашей физические, астральные или ментальные чувства, мы оказываемся вне такой природы, которая знакома большинству из нас, — там, где действуют другие и более широкие законы. Думаю, что именно в таком смысле чохан использует слово "сверхъестественный". За пределами сферы этих чувств мы переходим в область выше феноменального (явленного), в то, что греки называли нуменальным миром, который — источник и причина всех миров явлений. Так что смысл этого высказывания представляется таким, что когда мы основательно поймём личность, то усвоим законы природы, когда будем стремится постичь индивидуальность, нам придётся иметь дело с законами сверхъестественного, а когда за ними мы попытаемся осознать атму, то будем изучать законы бытия.

Разница этих уровней достаточно велика, чтобы оправдать такую классификацию. На физическом плане всё очень сильно зависит от формы, и это верно также и для астрального и нижнего ментального миров. На уровне причинного тела, хотя и не совсем верно, что мы там без формы, по крайней мере формы совсем другие и более прямые. Мысль причинного тела подобна вспышке молнии, прямо направляющейся к цели, вместо того чтобы создавать определённую и отдельную форму; это просто посылка прямо к объекту импульса, несущего мысль.

Поднявшись выше этого на буддхический план, мы достигаем состояния, которое, как я объяснил раньше, едва ли можно описать словами. Мысль каждого человека там пульсация всего плана, так что всякий, находящийся на этом уровне, объемлет в себе мысли всех других, может учиться на них и как бы проживать их на опыте. Рассказать об этом ясно нельзя и надеяться, можно только навести на мысль.

Нам хорошо бы попытаться понять эти высшие состояния. Почти единственный способ, как это можно сделать — методом, принятым в индусских книгах, которые всегда идут методом отрицания. Они не пытаются описать состояния сознания, а постепенно исключают все вещи, которыми они не являются. Если нам, сделав это, удастся сохранить нечто вроде сублимированной сути предмета, мы немного приблизимся к пониманию, что это такое на самом деле. Последователи Будды часто спрашивали — "Что такое нирвана?", или иногда они могли спросить: "Нирвана есть или её нет?", то есть это существование или нет? В одном случае Будда ответил: "Нирвана есть вне всякого сомнения. И всё же, если вы спросите меня, существует ли она, я могу лишь сказать, что это ни состояние существования, ни небытие в том смысле, в котором вы понимаете эти слова". Пожалуй, даже ему не удалось сделать это ясным на нашем уровне. В нашем меньшем масштабе у нас был подобный опыт. Могу засвидетельствовать, что когда развиваешь буддхическое сознание и пользуешься им, многое из того, что сейчас мы не можем прояснить, становится совершенно понятным, но как только выпадаешь из этого состояния сознания, уже не можешь выразить то, что понял. То, что это нелегко выразить, доказывается тем фактом, что сам Будда, столь превосходящий нас, всё же не был способен облечь это в понятные здесь слова, кроме как через отрицания.

А.Б.: Учитель Илларион добавляет к Правилу 20 следующее примечание:

Разыскивай путь, пробуя все опыты; но помни, что при этом я не говорю: «Поддавайся соблазнам чувств, чтобы изведать их». До того, как ты стал оккультистом, ты мог это делать, но не после. Сделав выбор и вступив на Путь, ты не можешь поддаваться этим искушениям без стыда. И всё же ты можешь испытывать их без ужаса — можешь взвешивать, наблюдать и проверять их; и с терпением, которое даёт уверенность, ждать того часа, когда они больше не смогут на тебя подействовать.

На ранних стадиях человеческой эволюции "Я" ещё недостаточно развито, чтобы знать, что правильно, а что — нет. Но с того момента как оно научилось различать между ними, знать разницу, начинается нравственность. Например, когда человек начинает понимать разницу между уничтожением жизни и её защитой, тут у для него происходит зарождение нравственности в этом направлении. И тот тип опыта, который научил его этому знанию, с тех пор больше не нужен. Но хотя человеку больше не нужно испытывать этот опыт, всё же иногда случаются взрывы чувств, побуждающие его к какому-то неверному действию, что потом заставляет его страдать, потому что он признаёт, что поддаваться им было неправильно. Утверждение псевдооккультистов, что человек может творить неправое, чтобы приобрести опыт, никогда не оправдывается. Когда поступок совершается, в то время как человек не сознает, что неправ, он приобретает необходимый опыт, но когда знание о том, что это неправильно, уже есть, тогда каждый раз, когда он поддаётся искушению, означает падение, и из этого следуют острые страдания.

То состояние, когда человек уступает ему под давлением обстоятельств, длится много жизней; даже когда человек уже вступил на Путь, конфликт с желаниями и чувствами часто продолжается. До того, как можно начать быстрый прогресс, идёт длинный этап конфликта между желаниями, которые действуют через астральное и ментальное тела, и знанием того, что его удовлетворение является помехой для высшей жизни. Этот конфликт долго длится на низших этапах, а когда переходит на более высокую стадию и происходит от ментальных образов, смешанных с желаниями чувств, искушения становятся более тонкими, ибо ум идеализирует объекты чувств, утончает грубые импульсы и представляет желания в самом заманчивым аспекте. Затем наступает другой этап, когда стремящийся уже собственно на Пути, ибо даже там прокрадывающаяся сила старых искушений достаточно сильна, чтобы на его напасть. Именно в связи с этим в примечании Учителя показывается, как ученик теперь может их использовать — он может взвешивать, наблюдать и проверять эти искушения, терпеливо ожидая того времени, когда они не смогут больше на него влиять.

Когда центр сознания отделил себя от тела желаний и передвинулся на манасический план, это уже значительное продвижение вперед. Человек уже не считает тело желаний самим собой, а смотрит на него просто как на проводник. Всё же, его вибрации ещё могут воздействовать на него, поскольку оно живет собственной жизнью и иногда подобно лошадям, которые понесли седока. Это та стадия, о которой говорится в Катха Упанишаде, когда возница придерживает лошадей и они идут спокойно, но всё ещё иногда склонны вдруг куда-то понестись. Ученик знает, когда они уносятся из-за возбуждения чувств. Это этап великого испытания. Всей природе человека стыдно и больно от такой деградации; он не может поддаться искушению без страдания. В обычном состоянии сознания чувства его не привлекают; он не чувствует телесных искушений, которые на самом деле астральные. Но бывают времена, когда он их чувствует. Это происходит потому, что старая форма желаний ещё не разбита и была оживлена извне. Канал не исчез, хотя он уже стирается, и есть опасность, что он внезапно будет наполнен извне, и форма желаний оживится. Астральные влияния возбуждают в ней столь сильные вибрации, что они могут опять подействовать на сознание человека. Само по себе оно бы на него не повлияло, но если из-за какого-то места, времени или человека сильные влияния извне вибрируют через неё, то они оживляют эту старую форму.

Их следует распознавать как приходящие извне, а не свои собственные, так что ученику следует понимать, что это такое. Со стыдом, унижением и ужасом он переживает это, и удивляется, как он может чувствовать такое. Ответ в том, что есть такой этап роста, когда искушения, идущие от чувств, можно переживать, но не нужно им поддаваться. Затем человек проходит мимо их. Он говорит: "Я чувствую тебя, я распознаю тебя, я взвешиваю тебя, но я отказываюсь двигаться за тобой". Вот смысл высказывания в Катха Упанишаде, где говорится, что человек приходит к точке, где он может сдерживать лошадей. Он может держать чувства под контролем. Это последний урок, касающейся искушения чувств. Когда он выучен, их власть над человеком исчезла навсегда. Никогда снова они не будут властны на него влиять. Это последняя борьба с ними, и когда она окончена, душа от них ускользнула.

Когда наступает это время борьбы, а оно придёт к каждому, когда центр сознания переместится на манасический план, очень поможет осознать её природу и понять, как с этим обходиться, способность сказать: "Это не я; это просто вибрация от низшей природы, посланная ко мне, я её отвергаю; вот мой ответ". В тот момент, как вы её не примете, чувство ужаса исчезнет; вы откажетесь чувствовать её влияние. Сделав это, вы можете проверить себя и посмотреть, на какую часть вашей природы она действует. Затем терпеливо ждите, пока вы не перестанете её чувствовать. Вы доверяете закону; вы садитесь и терпеливо ждёте, и вскоре она не сможет уже наводить никаких вибраций; чувства не смогут заставить вас на них откликаться. Вы говорите: "Я могу терпеливо ждать, пока уже не буду этого чувствовать. Это ощущается мёртвая форма, которую вернули к жизни, и скоро она распадется и затухнет." Ничего не останется, но чтобы этого дождаться, пожалуй, понадобятся месяцы или годы. Победа достигается, когда вы способны это сделать — тогда форма, по которой делается эта вибрация, разбита. Ваше терпение нанесёт ей последний удар, и она уже никогда снова не сможет на вас влиять, конечно если вы опять не обратитесь к той же цели, что представляется невозможным.

Есть ещё одна вещь, из-за которой этот опыт ценен: пока вы через него не прошли, вы не можете помочь другому человеку, который этому поддаётся. Вы не можете помочь ни одному существу, пока вы не выше его, и всё же вы не можете никого поднять, если не понимаете, чтó он чувствует. Есть этап, когда вы сами не можете вырваться из хватки желания; тогда вы не можете помогать тем, кто в том же затруднении. Позже вы от него убегаете. Вы отталкиваете желание и достигаете той точки, в которой уже не можете понять, почему другой человек падает, поддаваясь искушению. Не понимая его чувств, вы не можете ему помочь. Вы можете указать ему на зло, но не можете оказать духовной помощи. Вы не можете влить в него силы, потому что вы вне его, а поскольку не чувствуете вместе с ним, вы поражены ужасом. А когда вы в ужасе, вы бесполезны. Вы не можете помочь никому, кто вас отталкивает; лучше оставить его в покое, когда вы чувствуете такое. Чтобы быть в состоянии помочь человеку, вы должны чувствовать вместе с ним.

Но даже если вы можете чувствовать человека, ему нельзя помочь, если он выстроил вокруг себя стену. В таком случае лучше на время его оставить, ибо помощь извне бесполезна. Вы можете оставить попытки помочь человеку на физическом плане, но не нужно прекращать делать это внутренне. Помощь изнутри требует больше смелости, чем внешняя. Давать внешний совет гораздо приятнее; это больше удовлетворяет нашу низшую природу, чем оказание внутренней и невидимой помощи.

И ещё одно. Если вы можете помочь человеку, не отказывайтесь от этого ни из-за чьих-то мнений, что он не заслуживает помощи, ни из-за его собственный убежденности, что вы ему не поможете. Е.П. Блаватскую иногда осуждали её собственные ученики. Они говорили о ней очень неприятные вещи, но она была сильна и добра и не отталкивала их, а продолжала помогать им изнутри, позволяя им думать, что им хочется. Помогая изнутри, мы стираем антагонизм. Если вы испытываете антагонизм, чувствуете в уме антипатию к другим, возможно, даже к своему собственному учителю, как иногда бывает, возможно, вы их ругаете. Почувствовав стену, вы думаете, что это их стена, но позже осознаёте, что это стена была иллюзией — вещью, которую вы сами создали на ментальном плане. Проходя эту стадию, мы строили одну стену за другой и страдали от существования стен, пока не сбросили их.

Есть ещё и более высокая стадия, которую трудно объяснить. Есть люди, составляющие связующее звено между Великими и массой человечества. Как было сказано об Иисусе, они чувствуют страдания и искушения людей, и всё же сами без греха. Это стадия, на которой тело желаний человека абсолютно чисто; вся мертвая материя из него вычищена, а сохранена только способность отражать образы. Человек не способен на грех.

Допустим, что таких людей бы не существовало, тогда между человечеством и Великими не было бы связи. Они держат связь и в своей совершенной чистоте чувствуют страдания других. Эта стадия наступает непосредственно перед стадией Учителя; это — последняя ступень архата. Сознание Учителя столь совершенно, что он не может страдать от боли; он может представлять прежние опыты, не страдая. Для него это переживание — совершенный образ без боли. Но в продвинутом состоянии этапа, предшествующего этому, хотя человек и не может грешить и его личность чиста, она всё-таки передает чувство страдания.

В экзотерических книгах эту стадию иногда путают с уровнем Учителей, и им приписывается чувство страдания. Это на предшествующей этому стадии есть страдание, когда те, кто находится на стадии архата, разделяют работу с Учителем, не потеряв восприимчивости к боли. Учитель же превзошел всякое страдание. Архаты участвуют в построении "охранительной стены", но они делают это тяжкими трудами и испытывая боль. Люди склонны применять к Учителям то, что верно лишь для высших учеников, которые еще на этапе, где грех уже превзойдён, но способность страдать остаётся.

На более низком уровне мы можем сочувствовать друзьям вплоть до того, что потеряем всякое чувство отличия, и тогда мы должны страдать, если сочувствуем им так глубоко. Пока мы не превзошли ахамкару, сочувствие и страдание будут идти рука об руку. Пройдя этот этап, мы скоро теряем способность сочувствия, и это одно из искушений на Пути. Бывает, Великие падают, даже достигнув последнего этапа, потому что полностью избавившись от страдания, они теряют и сострадание, а если оно несовершенно, стена отделённости не разрушается.

Но не осуждай человека, который поддаётся соблазну; протяни ему руку, как брату-путнику, стопы которого отяжелели от приставшей к ним грязи. Помни, о ученик, что как бы ни велика была пропасть между добрым человеком и грешником, ещё шире она между добрым человеком и достигшим знания; и она неизмерима между человеком добрым и тем, кто на пороге божественности. Поэтому остерегайся, чтобы слишком рано не возомнить себя выделившимся из общей массы.

А.Б.: Здесь говорится, что мы не должны осуждать человека, который поддаётся искушению. Когда вы прошли через стадию испытаний, уже можно не опасаться, что вы кого-то осудите. Когда вы превзошли искушения и думаете о временах, когда ещё их чувствовали, то не станете осуждать человека, который им поддаётся.

Разница между добродетельным и порочным человеком сравнительно невелика; оба борются на ранних этапах, и если посмотреть на них со всех сторон, разница небольшая. Но когда человек достиг знания и увидел смысл добродетели и порока, он сделал огромный шаг. Когда он видит добродетель и порок лишь как пару противоположностей, он превзошел знание и стоит на пороге божественности; тут разница неизмерима. Нас предупреждают, что если мы слишком быстро станем думать о себе, как об отличающихся от масс, у нас возникнет искушение презирать тех, кто ниже нас, и так мы упадем. Человек, достигший божественности, ни на кого не смотрит сверху вниз; он может чувствовать вместе со всеми и един с самым низшим.

Когда ты найдёшь начало пути, звезда твоей души начнет светить, и при этом свете ты увидишь, как темен мрак, в котором она горит. Душа, сердце, ум, всё погружено во мрак, пока первая великая битва не выиграна. Не устрашайся и не приходи в отчаяние от этого зрелища. Не отводи очей от загоревшегося малого света, и он начнет расти. А темнота внутри тебя пусть поможет тебе понять всю беспомощность тех, кто еще не увидел света, чьи души погружены в беспросветный мрак.

А.Б.: Смотря вверх, в область атмы, и поклоняясь свету внутри, мы начнём видеть свет по мере его усиления. Когда вы впервые увидите этот свет, то получите касание сознания, благодаря которому увидите тьму, в которой он горит; вам станет виден контраст. Вот тогда-то темнота, которая внутри, и поможет вам понять беспомощность тех, кто не видел света. Вот к ним и необходимо проявлять истинное сострадание. После того, как люди узнают, что свет есть, сострадать им уже не нужно. Сострадать нужно тем, кто не знает, что они во тьме, погружены во всякие мелочи и считают себя мудрыми. Их тьма так велика, что они на самом деле даже не знают, что причиняет им так много страданий. Это люди, к которым Великие шлют сострадание.

Увидевшие хотя бы маленький свет делают прогресс в вещах, о которых мирские люди не имеют даже и проблеска. Как только свет увиден, такой вид сострадания уже не нужен. Если вы видите, что такой человек страдает, это знак того, что он быстро разрушает стену, и для него хорошо, что он на это способен.

Ч.Л.: Когда мы начинаем приобретать знание о существовании души, мы осознаём великий факт, о котором большинство человечества ещё ничего не знает. У большинства людей, — даже так называемых религиозных, — нет уверенности в существовании души. Большинство из них живут, имея в виду только этот мир. Они могут придерживаться теоретических верований в бессмертие души, но вещи этого мира для них гораздо важнее, и в жизни они лишь в сравнительно немногих случаях руководствуются этой верой.

Чтобы "звезда души" могла нам показаться, сначала мы должны быть уверены в существовании души, мы должны знать, что она в нас есть. Когда мы возлюбили высшее, когда внутренне мы знаем некоторые истины, и ничто не может пошатнуть для нас их реальность, звезда начинает посылать свой свет, и мы видим слабое его отражение. Но благодаря этому крошечному свечению мы видим, насколько глубоко мы были невежественны и ещё остаёмся; таково первое наше чувство, когда мы получаем чуть больше знания.

Первая великая битва — это битва с чувствами. В неуклонной борьбе с ними человек выстраивается против своей низшей природы и побеждает. С первым проблеском света мы видим, каким тёмным был наш путь, насколько все наши действия и даже наши пристрастия были лишены направления, которое делает их реальными. Этот малый свет заставляет всё казаться безнадежно неправильным, он заставляет нас чувствовать себя беспомощными, но мы не должны ужасаться этим зрелищем.

Не осуждай их. Не отшатывайся от них, а постарайся хоть немного облегчить тяжёлую карму мира; помоги тем немногим, чьи сильные руки не дают силам тьмы одержать полную победу.

Нужно обратить внимание, чтобы не понять это высказывание неправильно. Немногие сильные руки — это великое белое братство. А борьба — не против дьявола, как могут истолковать христиане, не нужно думать и о черных магах, как повелевающих силами зла. Под силами тьмы здесь имеется в виду непреодолимая сила материи. На нашу помощь в усилиях по её преодолению и рассчитывают — это часть плана.

Сейчас в этом помогают лишь немного сильных рук, потому что человечество пока что развило лишь немногих адептов. Логос основал свой план на той идее, что как только появятся те, кто его понимают, они присоединятся к сотрудничеству с ним. Это показывает тот факт, что до середины четвёртой коренной расы и фактически даже немного позже этого времени все великие должности, связанные с эволюцией нашего мира, занимались людьми, не принадлежавшими к нашему человечеству. Некоторые пришли к нам с Венеры, другие — с Луны. Это были великие адепты, которые на самом деле уже освободились и могли полностью уйти в высшие царства. Но после срединной точки эволюции от нас уже ожидается, что мы разовьём своих собственных Учителей, и господь Гаутама Будда был первым из таких. Ясно предполагалось, что мы не только дадим таких великих владык как будды и христы, но и что все мы на гораздо более низком уровне сможем разумно с ними сотрудничать и постараемся двигать эволюцию вперёд так хорошо, как сможем.

Тогда ты войдешь в сотрудничество радости, которое приносит поистине страшный труд и глубокую грусть, но и великое, всё возрастающее блаженство.

А.Б.: Это значит, что мы входим в отношения с теми, чья жизнь — блаженство, но попутно и с тем опытом, который ещё грустен, потому что мы чувствуем ту тьму, в которой пребывают люди. Вам жаль людей, потому что вы ещё не в том положении, чтобы сказать, когда видите страдающих: "Да, это хорошо". На этой стадии приходит тонкое чувство, касающееся удовольствия и боли, которого нет в низшем мире; вы чувствуете его всё острее, пока свет не становится совершенно ясным, потому что свет показывает темноту. И всё же, благодаря распознанию закона, придёт и всё растущая радость. Более того, ни одно существо не несчастно в глубинах этого сознания, потому что все — части божественной жизни, которая — само счастье. По мере своего продвижения ученик всё больше и больше соприкасается с этими глубинами, пока наконец не осознаёт, если воспользоваться выражением Бхагавад-гиты, что он скорбил по тем, о ком не нужно скорбеть, что мудрые не скорбят ни по живым, ни по мёртвым. Зачем скорбеть по существу, которое в основе своей счастливо?

Ученик входит в сотрудничество радости, но само это сотрудничество приносит тяжёлый труд и глубокую печаль, потому что он колеблется между одним состоянием и другим. Он должен научиться ощущать внутреннюю радость и при этом не терять контакта с низшими принципами других, в которых чувствуется их печаль. Он должен тоже её чувствовать, но не позволять себе быть пересиленным ею. Путь узок, как лезвие бритвы, но нам надо сохранять на нём совершенное равновесие, тогда как на нас действуют пары противоположностей. Одна из великих функций Учителя — сохранять наше равновесие. Ученика будет раскачивать из стороны в сторону. Когда придёт мрачное настроение, гуру пошлёт ему напоминание о сотрудничестве радости, а когда он будет склонен терять контакт с печалями мира, придёт напоминание печали.

Долгое время ученик будет подвержен этим колебаниям. Нам не достичь совершенства, пока мы не получим опыт разных вещей отдельно, прежде чем приобрели равновесие. Опыт человечества таков, что нам за один раз нужно выучить один урок, чтобы мы могли уделить ему полное внимание. Ученика, который идёт по пути, бросает из стороны в сторону, пока он не научится поддерживать равновесие. Иногда на него нападает совершенно беспричинная печаль, и он оказывается глубоко во мраке. Он не находит этому объяснения; он лишь знает, что на него напало мрачное настроение, которое он не может стряхнуть. Если он правильно выучил урок, то примет это спокойно и терпеливо и не будет пытаться его избежать. Затем он научится терпению, состраданию и другим урокам, которые должны быть выучены во мраке, а не в свете. Принимаемый в этом духе мрачный период не такая уж нежелательная вещь, ибо все беспокойства и беды из него ушли. Мы должны пройти эти уроки и выучить их без страдания. Люди не столько страдают от этого мрака, сколько от образов. Как дети боятся темноты, так и мы наполняем тьму души образами ужаса. А темнота — это просто темнота, и ничего более; в ней нет ничего сверх тех уроков, которым она должна нас научить, и все призраки со временем исчезнут. Темнота никогда не может нас сокрушить; поначалу она парализует нас страхом, но в конце концов мы выучиваем её урок.

При последнем посвящении, после которого становятся Учителем, атма видится как ясный свет, звезда, и распространяясь при окончательном разрушении стены, становится безграничным светом. До того архат, когда он в медитативном настроении, может чувствовать лежащий в основе всего мир атмы, но постоянно возвращается к печали. Но когда человек в полном сознании поднимается на атмический план, а буддхическое сознание погружается в него, тогда виден только один свет. Это красиво выражено в "Голосе Безмолвия": "Три, пребывающие в славе и невыразимом блаженстве, теряют свои имена в мире майи. Они стали одной звездой, огнём горящим, но не опаляющим, огнём, являющимся упадхи пламени".

Когда человек был в причинном теле, он видел священные три отдельными, но теперь он видит их аспектами тройственной атмы.

Буддхи и манас, которые в буддхическом сознании предыдущего этапа были как бы неразлучными близнецами, теперь едины с атмой, той звездой, которая горит сверху, пламенем, которое — проводник монадического пламени. Затем Учитель говорит: "Где твоя индивидуальность, лану, где сам лану? Это искра, потерявшаяся в огне, капля в океане, вечно сущий луч стал Всем и вечным сиянием". Тот, кто был учеником, теперь Учитель. Он стоит в центре, а из него излучается тройственная атма.

Ч.Л.: Ты войдёшь в сотрудничество радости, но оно приносит страшный труд и глубокую печаль, — говорится в примечании Учителя. Всё это верно, но верно также и то, что всё возрастающая радость перевешивает печаль. Всякий ученик, вполне развивший свои способности, предположительно, человек сострадательный. Он должен пройти через период грусти и почти отчаяния из-за всей печали и страданий мира, которые он видит. Поскольку люди отстают в эволюции, и ещё пока не разумны, налицо свидетельства гораздо большего количества страданий, печали, гнева, ненависти, ревности, зависти и подобного, чем высших добродетелей, так что имеет место преобладание неприятных вибраций, исходящих от человечества. Это проявляется в астральном мире, так что каждый, кто вполне астрально развит, в то же время становятся в курсе печалей и бед мира; он сознаёт их лишь смутно, но они всегда присутствуют как давящий на него груз. А отдельные примеры астральной печали и страданий, которые постоянно происходят по соседству с ним, также сильно давят на него. В добавление к тому на астральную атмосферу мира определённо влияет любая катастрофа, сильно опечаливающая огромные множества людей.

Ученику нужно научиться, как принимать это, чтобы оно его не перевесило, а это требует значительного времени. Постепенно он учится смотреть глубже и со временем он начинает видеть, что все эти беды неизбежны при тех обстоятельствах, которые люди сами себе создали. Страдания оказываются необходимыми из-за их огромной беспечности, небрежности и распущенности. Если бы люди были хоть чуть-чуть внимательнее, то большей части этих страданий можно было бы легко избежать. Я уже упоминал, что доля настоящих страданий, навлечённых на нас кармой прошлых жизней, составляет, пожалуй, 1/10 от тех, что к нам приходят, а остальные 9/10 — это последствия нашего неправильного отношения здесь и сейчас, в этой жизни. В этом смысле есть огромное количество совершенно ненужных страданий. С другой стороны, если люди упорствуют в своём неправильном отношении, думая и действуя глупо, то по вечному закону к ним должно прийти страдание; в каком-то смысле это даже хорошо, потому что это приводит их к пониманию своей собственной глупости. Жаль, что им приходится так много об этом напоминать, и что они с первого раза не восприняли намёка и не изменили своего отношения, ведь сделай они это, они бы избавились от множества страданий.

Всем нам, изучавшим вопрос, это кажется очень легко увидеть. Потому я лелею надежду и думаю, что надежду обоснованную, что страдания мира будут очень быстро уменьшаться, как только здравый взгляд на вещи будет принят достаточно большим количеством людей. Они увидят, что сами устраивают себе неприятности, и со временем станут воздерживаться от того, что нежелательно, чисто из соображений здравого смысла. Члены Теософического Общества должны показывать миру пример теософического отношения к жизни, хотя я знаю многих из них, кто хотя и знают эти истины, находят тяжёлым претворять их на практике. Это лишь естественно, но в то же время чувствуется, что многие из них могли бы быстрее принимать новые идеи, и что вещи такого рода определённо распространяются как бы в прогрессии. Когда один человек излагает свои взгляды, он может произвести мало впечатления, но десять человек произведут впечатление более, чем в десять раз больше, а сто — гораздо больше, чем в сто раз умноженное впечатление от одного человека, если он только не окажется редким гением. В нашем Обществе около 30000 членов, и я думаю, что если бы все они действительно приняли этот высший философский взгляд на жизнь, тем очевидно избегая огромного количества страданий, они бы явили мощный и поразительный пример. Так мы смогли бы помочь огромному количеству людей, которые ещё ничего не знают о высшей стороне вещей.

Когда мы начинаем видеть, что всё, что ни делается — всегда к лучшему, и это лучшее для каждого при данных обстоятельствах, наша печаль больше не будет такой, как раньше. Мы точно так же сочувствуем другим, но уже не ошеломлены их страданиями, мы симпатизируем им, но не разделяем их чувств. Учителя глубоко сострадают тем людям, которые страдают, и всё же мы не можем сказать, что они сами из-за своего проницательного видения испытывают такие же страдания. Как я говорил раньше, Учитель никогда не бывает в печали или депрессии. Хотя мне иногда казалось, что они как бы разочарованы в людях. Не знаю, можно ли сказать даже так, но мне известно, что иногда они прилагают очень большие усилия, чтобы добиться определённых результатов, но из-за неудач их инструментов эти результаты не достигаются. Не знаю, предвидят ли они с самого начала, что эти усилия будут неудачными. Мне чувствуется, что они во многих случаях это предвидят, но всё же они предпринимают их точно так, как если бы ждали, что они будут успешными. Например, перед великой [Первой Мировой] войной предпринималось много усилий в попытке её избежать. Эта попытка оказалась неудачной, но знали ли предпринявшие её адепты с самого начала, что результат будет таким, я не знаю — они работали так, как если бы ожидали успеха.

Е.П. Блаватская во многих случаях предоставляла людям возможности аналогичным образом. Иногда она предпринимала все возможные усилия, чтобы убедить их ими воспользоваться, хотя с самого начала знала, что они этого не сделают. Помню случай, когда к ней пришли какие-то люди с расспросами. Мне они казались очевидно неподходящими для теософической работы или получения каких-то знаний по теософии, потому что их образ мыслей был вовсе не таков, чтобы это оказалось им полезным. С этими обычными случайными незнакомцами она совершенно доверительно говорила о вещах, которые она хотела сделать в нашем Обществе. Это были люди, скорее насмехавшиеся, которые ни в малейшей степени не был достойны такого доверия, и когда они ушли, графиня Вахтмайстер сказала: "Мадам, зачем вы рассказывали им эти вещи? Мне кажется, что эти люди уж точно совсем не того сорта, которым бы это принесло какую-то пользу. Они просто уйдут и будут насмехаться, и возможно, нанесут нам вред." Блаватская ответила: "Ну, дорогая, какая-то карма привела их ко мне, и я должна была дать им шанс и сделать для них всё, что смогу". Она думала, что оказав им такое доверие, она дает им шанс. Я не могу сказать, а она могла, как близко внутренне были они к тому, чтобы быть достойными этого доверия, но на поверхности их отношение было обычным и насмешливым. Я никогда больше о них не слышал, но им дали шанс. Очевидно, какая-то прежняя карма дала им право на эту возможность, и хотя тогда это ничего для них не значило, возможно, это немножко поможет им воспользоваться возможностью, когда у них появится еще один такой шанс.

В этом случае Блаватская в полной мере следовала идее неосуждения людей, которые во тьме. Она знала, что чем более они самодовольны, тем сильнее их нужно жалеть. Бесполезно ругать кого-либо за то, что он таков, каким обычно является, потому что это его уровень эволюции; это такое развитие, которого он достиг. Вот если он упадет ниже своего среднего уровня, тогда оправданно будет сказать: "Знаете, это неправильно; вам не следовало бы этого делать", и может быть, это поможет ему не делать такого опять. Но тот уровень, на котором человек обычно находится, показывает его место в эволюции, и как бы он ни отставал, осуждением его ничего не добьешься. Это было бы так же глупо, как ругать пятилетнего ребёнка за то, что ему ещё не десять.

Опять же, те самые люди, которые часто демонстрируют самые неприятные черты характера, имеют в себе потенциал высокого и благородного, и иногда он проявляется, вырываясь на поверхность в чрезвычайной ситуации. Как я объяснял ранее, есть люди, обыденная жизнь которых идет на очень низком уровне, но в какой-то чрезвычайной ситуации они могут показать такое бескорыстие, которое позволяет им отдать жизнь за товарища. В людях всегда есть божественное, и иногда оно проявляется, когда мы меньше всего этого ожидаем. А поскольку оно там, всегда возможно к нему воззвать. Мы не всегда можем его достичь, потому что оно так глубоко захоронено. И всё же в большинстве случаев мы можем как-то увидеть его проблеск.

Зрелище страданий мира, как было уже сказано, призывает к тяжёлому труду; раз увидев огромную массу отсталости и бед, мы не можем не взяться за работу, чтобы изменить положение, и не прекращаем её. Нам не остаётся ничего другого. Мы уже никогда не сможем вернуться в мир и не обращать внимания на страдания и горе, однажды их почувствовав. Но в этом труде есть огромная и всевозрастающая радость. Она приходит от признания закона; мы видим смысл страдания и благо, которое оно принесёт. Отметьте слова: "вы вступаете в сотрудничество радости". В этом настоящая красота высшей жизни. Мы входим в сотрудничество с более великими людьми. Мы чувствуем, что работаем с ними и для них, и само по себе это великая радость, которая поддерживает нас в работе, которую иначе казалось бы невозможно выполнить.

21. Ожидай, что цветок расцветёт в тишине, которая следует за бурей: не раньше.

Он будет расти, подниматься, пускать побеги, листья и почки, пока продолжается буря, пока длится битва. Но не ранее, чем вся личность человека растворится и растает, и не ранее, чем она станет держаться той божественной частицы, которая её создала как простое орудие для глубоко важных опытов, не ранее, чем вся природа человека будет отдана и подчинится своему Высшему Я, может раскрыться цветок. Тогда наступит спокойствие, подобное тому, что следует в тропических странах за пронесшимся ливнем, когда природа начинает работать так быстро, что можно это видеть. Наступит такая тишина и для истерзанного духа. И в глубокой тишине произойдёт то таинственное, что подтвердит, что путь найден. Называй это какими угодно именами, это — голос, говорящий там, где некому говорить, это — посланник без формы или состава; или это — раскрывшийся цветок твоей души. Нельзя это выразить никаким сравнением. Но чувствовать, желать, стремиться к тому — возможно даже среди бушующей бури.

Ч.Л.: Цветение — это развитие, раскрытие души. В здешней печали и страдании худшее то, что ты беспомощен. Люди заняты всевозможной борьбой, и во многих случаях думают, что им суждено потерпеть неудачу. Они скажут: "Я слышал о быстром прогрессе некоторых людей, но у меня шансов нет". У них нет на него надежды, потому что они не знают. У нас уже никогда не может быть такого чувства, когда душа однажды раскрылась, потому что мы знаем. У нас ещё будет борьба, затруднения и неприятности, но мы точно знаем, что как души мы непобедимы.

Как здесь сказано, именно в тишине и спокойствии растёт душа. Люди говорят, и я думаю, что они часто совершенно недолжно это акцентируют, что душа растёт через страдания. Если говорить так, то это утверждение будет не совсем верным. Душа учится расти, делая ошибки и исправляя их, а страдания неизбежно следуют как результат ошибок, но как я уже объяснил, рост происходит не во время страдания, а после. После операции пациент может почувствовать себя гораздо лучше, но лучше ему становится не тогда, когда операция ещё делается.* Аналогичным образом, в то время, когда люди испытывают разные мучения из-за всевозможных ужасных трудностей, они не растут, но тем, как они эти трудности встречают, они могут учиться расти после того, как их преодолеют. В тишине после бури цветок и растёт. Возможно, что цветы будут развивать в себе стойкость, сопротивляясь буре, но рост может начаться, только когда удары бури закончатся. Мы должны пройти через бурю битвы, прежде чем обретём великую награду победы — настоящее раскрытие души, которое приносит с собой ту спокойную уверенность, что ничто не сможет нас больше потрясти.

Весь мир как бы взывает об этой уверенности в высших вещах. Так жаждут этого люди, что любой шарлатан, который объявит о своих прямых знаниях, сразу обеспечен последователями. Любой учитель, который искренен, всегда собирает вокруг себя людей, потому что мировые религии потерпели жалкую неудачу в том, чтобы дать людям какое-либо настоящее удовлетворение. Слабое место большинства религиозных учений в том, что в большинстве случаев они ничего не объясняют, а просто излагают закон — вполне хороший закон — такой как "не убий", но не объясняют подробностей, почему все такие вещи неправильны. Например, что касается гнева и злых мыслей, не учат ничему о том, какой вред наносится таким образом, хотя это не выражается ни в словах, ни в действиях. Хотя Христос достаточно ясно говорил о вещах такого рода. Касательно седьмой заповеди он решительно заявлял, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своём,** но не сохранилось никаких записей его объяснений, как именно действует мыслеформа, которые могли бы сделать его наставления относительно этого более понятными.

__________
* См. выше, гл. 4, правило 3.
** Матф. 5:28.

Первый шаг к непосредственной уверенности в духовной или сверхфизической истине — это то, что практически есть первый шаг всякого оккультного прогресса — овладение личностью. Когда мы его достигли, сразу приходит мир, и мы обнаруживаем, что жили, окружённые атмосферой мира, но не знали её, потому что сами создавали вокруг себя маленькую бурю, и для нас мира не было, даже хотя некоторые из наших ближних могли жить в нём всё это время. Когда эта способность души, эта уверенность, достигнута, ничто уже не будет опять казаться таким, как раньше, потому что что у нас больше нет никакого чувства безнадёжности. То, во что мы просто верим, может подвести нас в критический момент, потому что та основа веры, которая удовлетворяет человека в одно время, может не всегда удовлетворять его в другое, когда он, возможно, будет под огромным напряжением. А вот эта уверенность удовлетворяет всегда. Когда мы раз увидели и знаем сами, хотя само вѝдение или прямое знание может исчезнуть и мы уже не сможем за него держаться, мы всегда сможем сказать: "Я видел, я узнал; сейчас я не могу этого видеть, но я видел и познал", и эта уверенность нас поддерживает и позволяет пройти через всё.

На самом деле, получив этот прямой опыт, нам будет уже очень трудно скатиться в то состояние мысли, в каком мы были раньше. Он меняет всё наше отношение ко всему в мире. События, которые раньше казались имеющими огромную важность, видятся гораздо менее значительными; теперь, когда мы знаем эту великую внутреннюю истину о той жизни, которая действительно имеет значение, внешняя жизнь, которая значения не имеет, занимает своё должное место. И всё же мы должны помнить, что большинство людей, которых мы встречаем, всё ещё там, где мы были до того, как получили это расширение сознания, и иногда нам немножко трудно не утерять к ним сочувствие, видя, как они гоняются за болотными огоньками. Мы забываем, что до вчерашнего дня ещё занимались тем же самым.

Тишина эта может продлиться один миг, а может и тысячу лет. Но она кончится. И всё же её силу ты понесешь с собой. Снова и снова битва должна быть выдержана и выиграна. Природа может затихнуть только на время.

Фактический момент полного раскрытия может произойти в любой точке пути человека, то есть, когда настанет время душе раскрыться, она может это сделать, вне зависимости от того, есть у неё в этот момент физическое тело или нет. Здесь, на физическом плане, тишина может длиться только мгновение или довольно короткое время, но она вполне может продлиться и тысячу лет, если человек в небесном мире. Когда-то она придёт ко всем, и будучи раз достигнута, уже никогда не будет потеряна. Однако лишь на мгновение природа может затихнуть, ибо эволюция неуклонно идёт вперёд, а стоять неподвижно — значит не развиваться. Сказано, что в оккультизме никто не стоит на месте — всегда либо движешься вперёд, либо откатываешься назад. Не знаю, так ли это на самом деле, но уж совершенно точно, что если ты не продвигаешься, ты должен исследовать себя и выяснить, почему. Должен быть равномерный и непрерывный прогресс.

Теперь мы подходим к примечанию Учителя Иллариона к правилу 21.

Раскрытие цветка — это тот дивный миг, когда пробуждается восприятие; с ним приходит доверие, уверенность, знание. Душа как бы останавливается в удивлении; следующий за этим миг удовлетворения — та самая тишина.

Раскрытие цветка — процесс постепенный. Даже когда бутон ещё плотно закрыт, он медленно набухает под действием солнца, дождя и многих других влияний. Само раскрытие бутона происходит сравнительно внезапно, но рост — непрерывный. Он проходил до того и продолжится после. Можно привести и другую аналогию: рост цыплёнка в яйце происходил и до того, как он вылупился, и продолжается после. Есть конкретный момент, когда скорлупа разбивается, и этот момент для нас драматический, хотя на самом деле это всего лишь этап неуклонного роста. То же самое и с ростом души.

Это высказывание относится и к определённому этапу в жизни ученика. Оно описывает чувства человека, когда ему открывается первая великая истина посвящения. Люди склонны думать, что при посвящении будут учить многим и разнообразным вещам. Я не нарушу никакого обета, если скажу, что великие истины не даются все в одно время. На каждом этапе передаётся какой-то один факт, с которым для человека меняется лик Земли — так же, как изменило наши жизни знание о карме и перевоплощении. Можно ожидать, что узнав новый факт, посвящённому необходимо вникнуть в него и его проверить. Это не так. В тот момент, как человек получает истину, он сразу распознаёт, что она верна — ему не нужно доказательств. Затем наступает момент удивления — он дивится красоте и совершенству этой истины. Его также поражает, как это такая очевидная вещь раньше ускользала от его внимания. Затем наступает момент удовлетворения, который и есть молчание.

Знай, о ученик, что те, которые прошли через эту тишину, почувствовали её мир и сохранили её силу, жаждут, чтобы и ты тоже прошел через неё.

Конечно же, они этого хотят, потому что раскрывшие способности души знают всю систему целиком и видят всю её в действии, а поскольку видят, то желают, чтобы её увидели все. Они осознают, что часть плана в том, что все мы должны помогать. Потому они желают как можно скорее помочь каждому увидеть, что его долг — помогать, что это и есть реальная работа мира. У всех нас есть второстепенная работа — каждому приходится играть свою роль на сцене физического мира, и мы должны играть её так хорошо и благородно, как можем; не важно, какова она, важно только, чтобы мы играли её хорошо. Но мы должны помнить, что всем этим есть настоящая жизнь души, и что она-то имеет величайшую важность.

Мы живём в такой атмосфере, где средства принимают за цель. По этому плану построена бóльшая часть нашего образования. Например, людей учат геометрии и математике, но никогда не показывают, что эти науки ведут к пониманию того, как Великий Архитектор Вселенной её построил. Пока мы воспринимаем их как самоцель, они конкретно никуда не ведут, но если мы будем следовать им так, как делали древние, которые их изобрели, то обнаружим их огромную пользу. Пифагор учил значению чисел и геометрии, но он преподавал это φυσικοι, то есть тем, кто изучал тайны жизни. Они изучали эти науки, чтобы лучше понять жизнь, и именно с этой точки зрения нам нужно изучать все вещи, а не просто чтобы проводить материальные и коммерческие расчеты.

Потому в Зале Обучения ученик, когда сможет войти туда, всегда найдет своего Учителя.

Относительно этих слов, "Зал обучения", было очень много непонимания. Они использованы также в "Голосе Безмолвия". Три упомянутых там зала, как я уже объяснял, можно понимать более чем одним способом .*

__________
* См. т. II, фрагмент I, гл. 7.

Мэйбл Коллинз, записавшая "Свет на Пути", понимала зал обучения в очень буквальном смысле — как какое-то здание. Она говорит, что астрально входила в это здание и видела некоторые из этих заповедей записанными там на стене золотыми буквами. Делая это заявление, она могла быть совершенно права. Этот опыт может относиться к конкретному методу, которым её обучали, а у тех, кто её учил, мог иметься такой храм. Не знаю, так ли это; могу только сказать, что я никогда его не видел. Но совершенно очевидно, что многое из сказанного здесь о зале обучения ясно относится к астральному плану, где стремящийся впервые проходит большинство своих уроков. Немногие уже вполне развили свое астральное тело; большинство ещё учатся им пользоваться, потому на этом уровне делается много работы. Люди также постепенно развивают ментальное тело, но пока что не способны использовать его в качестве проводника даже после смерти. Всякий, кто развил способности ментального тела и может с их помощью смотреть на умерших, обнаруживает, что каждый из них заключён в оболочке из собственных мыслей, в которой открыто несколько проходов, но только в очень ограниченной степени, и их есть лишь немного. Умерший живёт в этой оболочке, а вовсе не в ментальном мире. Вот почему он совершенно счастлив своими очень ограниченными идеями. Несомненно, его способность к блаженству была бы гораздо больше, если бы в его распоряжении был весь ментальный план и были развиты способности, позволяющие ему вполне на нём функционировать. Но в нынешнем состоянии он находится среди этого всего, но из-за своих ограничений может прикоснуться только к малому количеству того, чего иначе можно было бы достичь.

Некоторые люди развили ментальное тело до такой степени, что могут его использовать как проводник. Учеников Учителей, когда они готовы, учат путешествовать в своих ментальных телах и образовывать то, что называется маяви-рупа, когда они хотят работать на астральном плане. Тот, кто научился это делать, оставляет лежать в кровати и физическое, и астральное тела, а желая работать на астральном плане, материализует для этой цели временное астральное тело, позволяя ему раствориться опять, как только эта необходимость пройдёт. Сначала Учитель обучает ученика, как это делается, и после того он может делать это сам, как я уже объяснил в книге "Учителя и путь" (гл. IX).

Уверение, что ученик найдёт своего Учителя в зале обучения, представляется прямым противоречием указанию, данному в "Голосе Безмолвия" — "Не ищи своего гуру в этих маявических областях"*. Два этих высказывания можно вполне примирить между собой, если понимать, что значит каждое. Смысл, который здесь имеется в виду, тот, что в астральном мире человек всегда найдёт кого-то, представляющего Учителя. Сам Учитель, возможно, будет иметь с ним дело только в особых случаях, а обычно на астральном плане он будет работать под руководством одного из старших учеников Учителя.

__________
* См. т. II, фрагмент I, гл. 7.

Высказывание в "Голосе Безмолвия" — это просто предупреждение не принимать любое встреченное астральное существо за руководителя, точно не зная, кто это, ибо есть множество разнообразных астральных существ, которые готовы расхваливать себя в качестве учителей, и их ничуть не сдерживает тот факт, что они зачастую знают намного меньше тех людей, которых собираются учить.

Просящие получат. Но хотя обычный человек постоянно просит, его голоса не слышат. Ибо он просит только умом, голос которого слышен лишь на том плане, где действует ум. Поэтому просящим будет дано не ранее, чем первые двадцать одно правило будут освоены.

Первое предложение вышеприведённого высказывания напоминает очень похожее высказывание из Евангелия, где Христос говорит: "Просите, и дано будет вам; ищите, и найдёте; стучите, и отворят вам".* Люди обычно понимают это так, что на их молитвы будет ответ, и если они постучат в двери рая, они откроются. Они смутно думают, что если они попытаются получить спасение, оно будет им обеспечено. Но это высказывание сделано с более высокой точки зрения и совершенно ясно указывает на истину и оккультное развитие. Оно не применимо к человеку обыкновенному, а только к ученику, который, пройдя первые 21 правило, достиг первого посвящения.

__________
* От Матф., 7:7.

Человек, просящий только умом, пытается приобрести оккультные знания и проникнуть в тайны жизни и природы просто своими умственными силами, а Учитель совершенно ясно говорит, что этого недостаточно. Тот человек получит свой ответ, но только на том уровне, на котором действует ум. То есть он приобретёт лишь интеллектуальное представление о некоторых предметах. Тем не менее, это и так очень хорошо, и это вовсе не нужно презирать. Человек, который, изучая теософию, приобрёл прочное интеллектуальное понимание, поступил прекрасно. Затем он принимает это учение как верное, потому что оно удовлетворяет требованиям его интеллекта. Это уже ценный результат, но всё же это ещё не настоящее знание; это вовсе не то же самое, что та абсолютная уверенность, которая приходит от знания, полученного на интуитивном плане, а оккультист только такое знание считает признаком действительно важного продвижения вперед.

Интеллект не бывает слишком проницательным, это мы определённо принимаем как само собой разумеющееся. Хорошо, что мы стараемся нарастить свои знания, и развивать свой интеллект, делая что-то определённое, потому что, как я объяснил ранее, нельзя сделать большого прогресса до приобретения ментального развития, равно как и без астрального. В некоторых случаях человек, получающий интеллектуальное видение теософической системы, рискует слишком возвысить свой интеллект. У него будет искушение критиковать, чувствовать, что он мог бы спланировать вселенную гораздо лучше, чем она устроена сейчас. Человек, делающий это, совершенно неправильно использует свой интеллект и вредит себе. Ему гораздо лучше было бы приобрести какое-нибудь развитие в направлении более глубокого и острого чувства. Но если наряду с интеллектуальным развитием человеку удаётся сохранить скромность, если, поняв из системы сколько он может, он всё же будет воздерживаться от суждений на основании его как внешне, так и внутренне, тогда результаты этого развития будут только хорошими.

Нам всегда говорят, что надо следовать своей совести. Веления совести приходят свыше и обычно представляют знания "Я" о предмете. Но само оно пока что развито лишь частично. Его знания о любом предмете могут быть довольно небольшими или даже неточными, и оно может рассуждать только по имеющейся информации. Потому совесть человека нередко его подводит. Иногда так случается, что "Я", которое молодо, и знает ещё лишь немного, тем не менее, оказывается в состоянии внушить свою волю личности. Как правило, неразвитое "Я" неразвито и в своей способности утверждать свою власть над своими низшими проводниками, и пожалуй, это справедливо. Однако иногда бывает так, что "Я", которому недостаёт развития в плане терпимости и широты знаний, всё же оказывается достаточно сильно, чтобы передать своему физическому мозгу указания, которые покажут, что оно ещё очень молодое и ещё многого не понимает.*

__________
* См. т. I, ч. IV, гл. 6, "Доверие".

Мы можем не послушаться своей совести, но конечно же мы могли бы попробовать проверить её указания некоторыми общими неоспоримыми фактами. Возможно, что инквизиторы иногда действовали по велениям своей совести, но если бы они сравнили общие правила, что нужно любить своего ближнего, которые дал Христос, которого они считали своим предводителем, с велениями своей совести, указывавшей убивать, мучить и жечь на кострах, оно бы обождали и сказали "Здесь явно что-то не так. Давайте хотя бы посоветуемся, прежде чем следовать в этом деле своим побуждениям". Они были бы совершенно правы, проведя такой совет, чтобы проверить, соответствует ли голос их совести общим правилам, исходящим от того, кого они признали бесконечно более великим, чем они сами. А они об этом даже не подумали, отчего в мир пришло много зла. Очень немногие остановятся и поразмыслят в случае такого рода, хотя можно легко увидеть, что это единственное, что можно безопасно сделать.

Так что мы должны применять свой интеллект так, чтобы он был инструментом "Я", а не препятствием на пути его развития. Потому когда нам кажется, что совесть велит нам что-то такое, что очевидно идёт против великих законов милосердия, правды и справедливости, мы поступим хорошо, если тщательно подумаем, не является ли это универсальное правило более великим, чем то частное применение, которое по-видимому ему противоречит.

Ещё до того, как у нас появится какое-то определённое сознание на интуитивном плане, мы нередко получаем отражения с него. Иногда в нашу повседневную жизнь проникают вспышки интуиции, и хотя те впечатления от высшего "Я", которые действительно подлинные, скорее приходят из причинного мира, чем из буддхического, всё же бывает, что мы получаем вспышку реального знания духа, который не может выразить себя ни на каком уровне ниже буддхического плана. Эти бесценные озарения несут нам знание, в котором мы чувствуем абсолютную уверенность, хотя во многих случаях мы не можем дать им никакого разумного обоснования.

Мы правы, чувствуя уверенность, если это настоящая интуиция. На ранних этапах трудность для большинства из нас состоит в том, что мы не всегда можем отличить интуицию от импульса. Для этого Анни Безант дала два правила. Она сказала: "Если у вас есть время подождать и посмотреть, то немного обождите с вопросом — переспите с ним, как иногда говорят. Если это просто импульс, вероятно, что он затухнет, а если это настоящая интуиция, она останется так же сильна. Опять же, интуиция всегда связана с чем-то бескорыстным. Если ваше побуждение хоть немного тронуто эгоизмом, то вы можете быть уверены, что это всего лишь астральный импульс, а не подлинная буддхическая интуиция".

И астральные импульсы, и интуиция свыше входят в эфирную часть физического мозга с астрального плана, но интуиция изначально исходит либо из причинного, либо из буддхического тела. Поскольку и то, и другое спускается сверху, часто бывает трудно их отличить. На более позднем этапе мы будем безошибочно их различать, потому что тогда наше сознание будет открыто уже выше астрального уровня, и мы будем точно знать, возникают ли эти побуждения в астральном теле или приходят с более высокого плана. Сейчас большинство людей не имеют этого преимущества, а потому им надо применять самое лучшее суждение, какое сможет дать их ум на достигнутой ими стадии развития.

Когда ученик овладел 21 правилом и при посвящении получает касание буддхического сознания, то он уже знает единство как великий духовный факт. После этого опыта между ним и обычным человеком, который советуется со своим умом, уже есть разница. Часто говорят, что единство — это свойство буддхического плана. Пожалуй, это потребует чуть больше объяснений. В своём причинном теле мы можем знать что-то достаточно полно — знать суть какой-то вещи, потому что "Я", работая через это тело, мыслит абстрактно. Ему не нужно спускаться к конкретным примерам, ибо его мысли проникают в самое сердце предмета. Но всё это, как бы чудесно оно ни было, всё же делается извне.

Великое свойство буддхического плана в том, что его работа делается изнутри. Если мы хотим сопереживать человеку, полностью понять его, чтобы ему помочь, и работаем в причинном теле, мы, образно говоря, направляем на него этакий прожектор и изучаем все его особенности; они видны очень ясно и отчётливо, но всегда видятся извне. Если мы хотим узнать то же, обладая способностями будхического плана, мы поднимаем на этот план своё сознание, и там находим сознание этого человека как часть нас самих. Мы находим ту точку в сознании, которая представляет его — мы могли бы скорее назвать это не точкой, а отверстием. Мы можем влиться в это отверстие и войти в его сознании на любом уровне ниже буддхического, на каком пожелаем, а потому будем видеть всё в точности, как видит он — как бы изнутри него, вместо того, чтобы смотреть на него со стороны. Легко понять, насколько больше это способствует совершенному пониманию и сопереживанию.

Получив более широкое видение, которое даёт такое знание, и став едины со всеми этими разными существами и разнообразными проблемами, мы изучаем их изнутри вместо того, чтобы изучать извне и можем видеть направление, в котором нам надо прилагать свою силу, чтобы помочь им их перенести. Это ещё одно огромное преимущество — знать, как подойти к проблемам здесь, на нижнем уровне. Я не имею в виду, что человек, который получил проблеск этого мира единства, не будет делать ошибок на низшем плане; но он не стал бы делать таких ошибок, если бы мог поднять своё сознание на тот план, посмотреть на вещи с той точки зрения, а затем ясно перенести воспоминания в свой физический мозг и действовать по ним. У него может не всегда быть время для этого процесса, или он может вовремя не подумать об этом, потому иногда он будет делать ошибки, как все люди, но конечно же, владение этой способностью даёт ему огромное преимущество, не только из-за большего знания, которые оно даёт ему в данный момент, но и из-за более широкого видения, которое позволяет ему увидеть, в каком направлении лучше всего применять свои силы для достижения желаемых результатов.

Читать, в оккультном смысле, значит читать очами духа. Просить — это испытывать внутренний голод, тосковать стремлением к духовному. Быть способным прочесть — приобрести способность в небольшой мере этот голод удовлетворить.

Духовный голод и духовное устремление — это не просто желание знать и понимать, которое у нас может быть связано с причинным телом. Скорее, оно принадлежит к более высокому проявлению буддхического, и только на этом уровне может быть полностью удовлетворено. Как я уже объяснял, происходящее в буддхическом проводнике, если переносится в личность, отражается в астральном теле. Потому люди часто ошибочно принимают эмоциональный порыв, относящийся к астральному плану, за настоящее духовное устремление.

Изучавшие оккультизм не сделают такой ошибки, но начинающие часто её делают. Мы нередко видим примеры этого во время собраний приверженцев "религиозного возрождения", где совершенно необразованные и неразвитые люди доходят до экстаза во время проповеди какого-нибудь проповедника, который сам полон сильных эмоций, а потому способен возбудить их в своих слушателях. Некоторые из великих эмоциональных проповедников прошлого действительно обладали в этом очень большой силой. Я вовсе не хочу сказать что они не сделали много хорошего — несомненно, они этого добились, но надо признать, что бóльшая часть их работы была такой, какую бы мы назвали астральной — она была ориентирована на чувства людей.

Несомненно, есть люди, в которых высшее устремление можно пробудить, работая снизу, но они очень немногочисленны и вряд ли их можно найти среди малокультурных классов. Это вовсе не узкий или нелиберальный взгляд, потому что условия рождения происходит от кармы, и если человек родился в таком классе, в котором у него нет культуры и образования, это оттого, что он заслужил такое рождение, а потому весьма вероятно, что он более молодая душа, чем тот, кто родился, имея больше преимуществ. Это не всегда так, потому что есть много исключений и особых случаев, но в общем это верно. Так что когда евангелисты типа Муди и Санки обращаются в основном к малообразованным людям, в целом можно ожидать, что они пробудят в них только эмоции, и неизвестно, будут ли эти результаты прочными. Если созданное впечатление достаточно сильно, память о нём останется даже когда эмоция затухнет, и такой, как они это называют, "спасённый" человек может остаться в своём новом, более возвышенном умонастроении.

Эти огромные эмоциональные потрясения иногда благотворны, но во многих случаях они вредны. Тем случаям людей, которые благодаря им полностью оставили зло и изменили свою жизнь, можно противопоставить те другие, в которых был нанесён серьезный ущерб, когда люди например полностью выводились из умственного равновесия и становились слабоумными или даже буйно сумасшедшими. Случаи, в которых были долговременные благотворные результаты, не очень распространены; на огромное большинство эффект оказывался лишь временный: возбуждение приходило, и не оставалось ничего определённо хорошего. Тем не менее, в тех случаях, когда люди хотя бы временно поднимались на более высокий уровень, это уже хорошо.

Такая эмоциональность, однако, недопустима для оккультистов, потому что они уже выше того этапа, на котором такое возбуждение могло бы ускорить их прогресс. Не надо путать эмоции такого сорта с возвышенным состоянием, переживаемым на высших планах. Люди на подобных "возрождениях" нередко впадают в состояние экстаза, в котором теряют контроль над временем. Я сам видел случаи, в которых люди топали и прыгали вокруг, громко кричали и так выходили из себя, что не знали, что делают. Сами они говорили, что это всё от радости; полагаю, что они действительно её испытывали. Но это — не сдерживаемая эмоция, а потому изучающим оккультизм следует такого избегать.

Человек, переживающий буддхическое сознание, тоже выводится из себя блаженством столь сильным, что никакие слова не могут его передать, но он никогда не теряет знания, что он — это он. Он на более высоком уровне, где он гораздо больше является собой, чем когда-либо был раньше; он не теряет самоконтроля. Экстаз, который он переживает, действительно может путем отражения вызвать в его личности определенную эмоцию — чувство сильнейший радости на всех уровнях, но это никогда не бывает несдерживаемой эмоцией. Это никогда не приведёт его к опрометчивым или необдуманным действиям, не заставит забыть себя или потерять достоинство. C неописуемым возвышенным блаженным состоянием высшего опыта приходит предельный мир, который, как кажется, наполняет всю Землю, тогда как низшие эмоции выводят из равновесия в самой крайней степени.

Ясновидящий, наблюдающий возрожденческое собрание, обычно видит, что вокруг него собираются нечеловеческие существа, чтобы воспользоваться огромными волнами несдерживаемых эмоций. Эмоция — это огромная сила, и эти волны, если принять во внимание их действительные масштабы, — явления огромных размеров и мощности. Они носятся по окрестностям в астральном мире, производя там такой эффект, какой в физическом мире произвела бы сильная буря. В ней веселится множество астральных существ. Они ныряют в неё и чувствуют от этого величайшую радость и возбуждение. Их не заботит, буря это религиозных чувств, любви или ненависти, да они и не знают об этом; они лишь хотят сильнейших вибраций, водоворотов и штормовых волн. Эти существа испытывают величайший восторг, проносясь по водоворотам и уносясь на них, во многом так же, как делают на море сёрфингисты. Для этой цели астральные существа будут разжигать эмоции у людей так сильно, как только могут. Они просто знают, что здесь есть что-то, что может доставить им огромную радость, так что они берутся за работу, чтобы усилить это, как только возможно. Они-то в значительной мере и ответственны за огромные выбросы силы в таких случаях, усиливая это подобно тому, как стая китов, плывущая по волнующейся воде, делает волнение ещё сильнее. Разума у них примерно столько же, сколько у этих животных, так что ничего духовного в этом нет. Так что это вовсе не божественное вдохновение, как многие думают, да и не очень это большая честь — позволять себе становиться предметом развлечения существ, находящихся на таком уровне.

Только если с возвышенным состоянием и блаженством в то же время приходит предельное спокойствие и мир, тогда вы касаетесь высших уровней; когда же есть возбуждение и беспокойство, а также потеря самоконтроля, вы определённо на низком плане.

Когда ученик готов учиться, его распознают, принимают и признают. Это и должно быть так, ибо он зажёг свой светильник, и его нельзя скрыть.

Это утешающее высказывание. За учениками всегда наблюдают, хотя многим оказывается трудно это осознать. Великие сами объяснили, что когда они обозревают мир, тот, кто зажёг свой светильник, выглядит, как яркий огонь в общей темноте, и невозможно его не заметить. Они внимательно наблюдают, где начинает разгораться свет, и стараются помочь каждому маленькому свечению разгореться в пламя, чтобы эти люди тоже смогли понести свет миру.

В этом деле люди склонны немудро критиковать. Пожалуй, это естественно, но для них было бы лучше, если бы они этого не делали. Я сам знаю случаи, когда члены — обычно люди проницательно интеллектуальные, которые очень остро замечают ошибки и недостатки других, говорили: "Вот такой-то уже ученик Учителя. Я не вижу, чем он в каком-нибудь отношении больше для этого подходит, чем я. Я уже столько лет член Общества, провёл такую-то работу, и если такой человек с некоторыми очевидными недостатками мог быть принят, почему не могу я?".

Люди, делающие подобные замечания, забывают общий принцип, лежащий в основании всего культурного прогресса. Их возражение по своей природе такое же, как и то, что часто выдвигают против закона кармы. Люди говорят, что не могут увидеть справедливость определённых вещей, которые с ними случились, а потому закона справедливости нет. "Справедливости не найти — это заблуждение". Это в точности, как если бы кто-то сказал: "Я сделал машину, которая должна действовать на принципе гидроусиления, а она не работает, стало быть, такой вещи как гидравлическое давление нет". Никакой вменяемый человек так бы не сказал — он бы стал искать недостаток в своей машине, зная, что законы природы неизменны, и ошибок тут не бывает. Никто не стал бы принимать такой подход в отношении законов физики, однако же люди применят его в связи с законом кармы. Если бы они начали с допущения, что закон кармы существует и работает неизменно, то не видя, как он действует в конкретном случае, они бы заподозрили ошибку в себе и своем ограниченном видении, а не стали бы впадать в столь дурацкую ошибку, говоря, что такой вещи как закон кармы нет.

Точно так же, если люди считают себя во многих отношениях лучше, чем те другие, которые были избраны Учителями в качестве учеников, они должны помнить, что Учитель делает свой выбор безошибочно. Несомненно, на высших планах есть много вещей, которых даже Учитель ещё не знает, но несомненно, в отношении всех этих более низких планов, с которыми мы имеем хоть какое-то дело, его знание может быть принято как безупречное. Есть и более высокие адепты, стоящие над Учителями, такие как Ману, Бодхисаттва, Будда и великий Господь Мира, которые должны знать некоторые вещи, которых не знают даже наши Учителя, это ясно. Логос Солнечной системы должен знать ещё больше, а за ним должны быть более высокие логосы с ещё более широкими знаниями. Но мы должны быть совершенно уверены в верности суждения Учителя в том, что касается тех планов, которыми он полностью и окончательно овладел. Потому, если он выбирает человека, он не делает ошибки.

Из тех редких случаев, когда человек потом отпадает и действует недостойно, вовсе не следует, что выбрав такого человека, Учитель сделал ошибку. Человек, должно быть, имел право на эту великолепную возможность, и поскольку он заслужил это право, возможность ему была предоставлена. На подготовку такого ученика было затрачено огромное количество труда, и это выглядит так, как будто это всё было зря, но это не так. Всё это зачтется где-нибудь, когда-нибудь в ходе эволюции, в этом можно быть уверенным. Учитель иногда предоставляет возможность человеку, потому что он её заслужил, хотя наряду с некоторыми хорошими качествами он может иметь и другие, менее желательные, которые сделают его неподходящим, если так случится, что они возобладают. Тем не менее, предложение делается, потому что так будет справедливо.

Иногда между "Я" бывают особые связи, которые много жизней спустя кульминируют в тесных отношениях между Учителем и учеником. Есть известный случай нашего покойного вице-президента, А.П. Синнетта. Очень давно в Египте он был могущественным представителем знати. Его отец построил огромный храм, пожертвовав на это деньги; потому у него было огромное влияние, и практически он контролировал этот храм. Один из тех, кто теперь среди наших Учителей, в то время был в Египте военнопленным, а мы с Синнеттом были в той армии, которая его захватила. В своей стране он был знатным человеком и потому был предоставлен нашему попечению, потому что к высокопоставленным пленникам в Египте относились очень хорошо и поручали людям ранга, соответствующего их собственному, пока они не пытались бежать. Так что он два года жил в доме Синнетта, и в течение этого времени очень заинтересовался оккультной работой в храме и захотел принять в ней участие. Он сделал в ней самый поразительной прогресс, и в каждой последующей жизни продолжал занятия, начатые им в древней стране Хем. В одной из последующих жизней он стал адептом, тогда как его благодетель из Египта вовсе не достиг ещё того уровня. Когда в этом воплощении он обнаружил, что ему нужно распространять в мире истины теософии, потому что для мира назрело время их принять, он осмотрелся, ища тех, кто мог бы это сделать, и увидел своего старого друга и благодетеля редактором крупной ежедневной газеты, который был хорошо подготовлен, чтобы выполнить именно эту самую работу. Так он возвратил свой старый долг, предоставив ему эту возможность. Это показывает, что в отдалённом прошлом можно было создать связь с тем, кто с тех пор стал адептом, и это отдача долга естественно принимает форму предоставления помощи и информации и приближения человека к себе.

Так разными путями могут устанавливаться связи, и вполне может быть так, что человек, выбранный в качестве ученика, вовсе не совершенен, но его бы не выбрали, если бы не он был достоин. То, что у него ещё есть определённые слабости и недостатки, этому не препятствует, если у него есть другие, более сильные рекомендации, и преимущества перевешивают недостатки. В принятии конкретного ученика может играть роль множество обстоятельств. Мы можем быть совершенно уверены, что он не будет принят, если того не заслуживает, но можем и не видеть, как он это заслужил. Столь же верно и обратное — никого, кто этого заслуживает, не могут не заметить, и он будет принят. Не мудро использовать этот низший ум, который мы развили с таким трудом и страданиями, чтобы критиковать действия Учителей, которые знают гораздо больше нас. Мы можем не всегда быть в состоянии понять, почему они делают то или это, но те, кто за ними следует, должны по крайней мере настолько им доверять, чтобы сказать: "Я знаю, что Учитель должен быть прав. Мне неясно, почему. Что касается меня, я знаю, что буду принят, когда буду готов. Моё дело — сделать себя к этому пригодным. А тем временем меня не заботит, что делает Учитель в отношении других людей".

Это будет мудрее всего. То же самое и с работой, которую нам поручают. Если внешне кажется, что она не удаётся, мы не должны позволять себе унывать. Мы, может быть, и не достигли результата, которого ожидали, но возможно, мы достигли именно того результата, на которой рассчитывал Учитель. Он не всегда говорит нам всё, что думает. Он может поручить нам какой-то объём работы, и мы думаем, что то, что было бы её очевидным результатом для нас, это и есть то, чего он стремился достичь. Но может быть, у него была совсем другая идея. Может быть, он даже хотел подготовить работника особым образом — чтобы тот научился не разочаровываться при неудаче, например, или имел в виду что-то ещё, о чём работник вообще ничего не знал. В ходе моего оккультного опыта у меня было несколько примеров такого. Нам было сказано сделать некоторые вещи, и мы полагали, что они нацелены на определенный результат, который не был получен. Мы удивлялись, но спустя годы стало видно, что если бы эта работа не была выполнена, не было бы достигнуто нечто совсем другое. Я нисколько не сомневаюсь, что в данном случае Учитель дал работу не с той целью, которую мы предполагали, а с совсем другой, о которой мы не знали ничего.

Так что тем, кто сетует по поводу того, что они считают недостатками учеников, и говорят, что их не стоило бы выбирать, я бы сказал: "Должно быть, вы видите не всё и используете свой интеллект в том направлении, где он бесполезен. Если вы знаете о существовании Учителей и что-то понимаете об их способностях, вы можете быть совершенно уверены, что они точно знают, что делают; а если вы и не видите, что же это, то вам и не так важно видеть. Они знают, вот что важно." О признании человека учеником не сразу ему сообщается. Обычно делают так, что человека, который показал себя достойным высокой чести ученичества, как-то приводят в близкое соприкосновение с тем, кто уже ученик его будущего Учителя, и через того ученика Учитель обычно дает ему какие-нибудь указания.* Возможно, Учитель скажет старшему ученику: "Астрально приведи ко мне ночью такого-то". Его приводят, и тогда Учитель ему говорит: "Я понаблюдал за твоей работой и думаю, что ты, пожалуй, сможешь продвинуться и дальше. Я предлагаю тебе статус ученика на испытании, если ты посвятишь всю свои энергию или столько, сколько можешь, служению человечеству в направлении, которое я укажу". Это самый обычный метод, но иногда такое признание приходит только после очень долгого периода. И даже тогда могут быть причины, почему человек ничего не должен об этом знать в своём бодрствующем сознании.

__________
* См. т. II, фрагмент I, гл. 5, 7.

Помню примечательный случай в Индии. Там был старый ортодоксальный индус, который жил исключительно хорошей, полезной и деятельной жизнью. Он был человеком, который не проявлял никакого эгоизма и насколько только мог посвятил себя благу человечества. Первым делом он восхитительно исполнял все свои семейные обязанности, а затем использовал всё своё время и деньги на то, что с его точки зрения было добрыми делами. Он всегда считал, ещё до того, как узнал о Теософическом Обществе, что великие риши не только были в прошлом, но есть и сейчас, и надеялся когда-нибудь к ним приблизиться, но был очень скромен в своих ожиданиях. Он говорил: "Я знаю, что это должна быть их инициатива, а не моя. Я искал их и все эти годы стремился исполнять то, что считал их волей". Наконец однажды один из наших Учителей обратился к этому человеку и сказал ему: "Сорок лет я наблюдал за вашей работой и во многих случаях вёл вас, хотя вы ничего об этом не знали. Теперь пришло время, когда для вас лучше всего узнать об этом".

Это очень поразительный пример, и похоже, он показывает, что может быть много альтруистичных людей, которые ведут работу под руководством наших Учителей, хотя ничего и не знают о таком руководстве. Может быть много причин, почему нежелательно, чтобы в этой жизни они об этом знали. Мы можем быть совершенно уверены, что Учитель знает лучше, и если не заявляет о себе, не нужно из этого полагать, что он не наблюдает.

В этих отношениях Учитель всегда делает именно то, что лучше для данного человека, равно как и для работы, потому что располагает огромным преимуществом работы с этими вещами на высших планах, где не приходится уравновешивать зло добром, как на низших, где очень часто добро в одном направлении можно сделать, только вредя в каком-нибудь другом. На этот тёмный момент намекал Ману, когда говорил, что не было огня без дыма. Но огонь без дыма, чистое добро без всяких неблагоприятных последствий или побочных эффектов, есть на высших планах, потому что всё вместе работает на благо целого, и продвижение целого включает в себя и продвижение единиц. И даже хотя в некоторых случаях может казаться, что делается вред и человека останавливают, это потому, что для его прогресса лучше, чтобы произошло такое пресечение — это как обрезка деревьев, которая самомý дереву может показаться жестокой, и всё же, предназначается для его блага.

Но учиться невозможно, пока не будет выиграна первая великая битва. Ум может признавать истину, но дух не может её принимать.

"Я" посылает впечатления через низшие планы, как только начинает пробуждаться, но есть многие вещи, которые стоят на его пути. Оно не может ничего сделать, пока астральное тело не будет под контролем, потому что если это масса бурлящих эмоций, то как можно послать через него любое связное или разумное указание? Первая великая битва — это битва со страстями, с чувствами, и их нужно победить, но когда это сделано, предстоит еще встретиться с умом, и может быть, что ум окажется даже более опасным противником, чем астральное тело.

Затем Учитель продолжает говорить о знании, которое приобретается при посвящении. Я уже объяснял, что при каждом посещении кандидат получает ключ к знанию, благодаря которому он видит жизнь в новом свете; оно показывает ему более глубокую истину, даёт как бы более полное раскрытие смысла оккультного учения.*

__________
* См. т. II, фрагмент III, гл. 6.

И каждый раз, когда человек получает такое знание, оно кажется ему последним, окончательным. Он говорит: "Вот теперь у меня всё знание; оно так удовлетворительно, так полно, и невозможно, чтобы было что-то ещё". Однако впереди ещё бесконечность знаний, и он только на дороге учения, и по мере продвижения перед ним будет раскрываться всё больше и больше. Учитель точно знает, на каком этапе полезнее всего давать определенную информацию. Люди часто думают, что должны получить всё сразу. Это так же глупо, как ожидать от учителя, что он объяснит дифференциальное исчисление ребёнку, который только учит таблицу умножения. Он должен будет пройти много промежуточных этапов, прежде чем получит хотя бы отдаленное представление о том, что это такое.

Точно так же и с нами. Мы часто бываем немного склонны — и тут опять же вступает в действие интеллектуальное самомнение — думать, что мы знаем по крайней мере достаточно, чтобы нам можно было доверить все возможные знания. Могу только сказать, что они лучше нас знают, что для нас лучшее, а то, что лучше для каждого из нас, лучше и для целого.

Хотя люди признают, что оно и должно быть так, и конечно, важность целого преобладает над важностью части, похоже, они немного чувствуют, что частями пренебрегают, и что хотя всё действует на благо целого, индивидуальные части всё же при этом страдают. Но мир управляется лучше, чем так, и на самом деле то, что лучше для целого, также лучше для каждой из частей — не только потому, что всё управляется справедливо по отношению к человечеству в целом, но это делается и так, чтобы не было несправедливости ни к одной из его единиц. Давайте это осознáем и будем в этом абсолютно уверенны, тогда у нас не будет сомнений или чувства смятения, и чтобы ни случилось, мы сможем спокойно верить, что это делается к лучшему.

Раз душа прошла через бурю и достигла мира, учиться возможно всегда, даже если ученик колеблется, сомневается, и совсем сходит с пути. Голос Безмолвия останется внутри его, и если бы он даже совсем покинул путь, придёт день, когда Голос зазвучит снова, и тогда произойдет разрыв: его страсти отделятся от божественных его способностей. Тогда он возвратится, несмотря на страдания и вопли отчаяния, его покинутого низшего я.

В таком случае будет действительно страшная борьба. Так что давайте не будем поддаваться этому; лучше, пока удаётся, держать себя в руках и не подвергаться такой хирургической операции — разрыву высшего и низшего "я". Борьба с низшим "я" продолжается всё время. Если ученик позволит ему вцепиться зубами в высшее и не подпускать его к высшим возможностям, он обязательно будет ужасно страдать, когда придёт время разделения, а оно прийти должно, потому что вступивший в поток может выйти из него, только достигнув того берега.

Потому я говорю, да будет с вами мир; а "мир свой даю вам" может сказать Учитель лишь возлюбленным ученикам, которые таковы, как он сам.

Есть очень интересный момент, связанный с различием, которое проводит здесь Учитель. Да будет с вами мир — это всего лишь обычное восточное приветствие, хотя и красивое. Когда мы говорим Good-bye, что значит "с Богом", это то же самое, потому что Бог есть мир. Мусульманское "салям" — это тот же корень, что входит в слово Иерусалим, а Иерусалим значит обитель мира. У индусов есть слово "шанти", которое значит покой, покой, а на их приветствие "намасте", которая значит "кланяюсь", или "почтение тебе", обычно отвечают словом "шанти".

На Востоке принято в конце книг писать "да будет с вами мир" как нечто вроде последнего приветствия или прощания от автора к читателю. Но так, как говорит здесь Учитель "мой мир даю вам", может быть сказано только при особых обстоятельствах. Когда Христос сказал "мир оставляю вам, мир мой даю вам; не так, как мiр даёт, я даю вам",* он говорил только своим избранным ученикам. Здесь говорится, что ученик, который может принять мир Учителя — только тот, кто сам, как Учитель, то есть принятый ученик и, пожалуй, даже более — тот, кто "сын" Учителя. Он получает не просто благословение и благое пожелание мира, что конечно будет очень действенно, когда произнесено тем, у кого есть власть это произносить, но более того, Учитель даёт свой собственный мир — тот мир, которого ничто не может поколебать, тем, кто таковы, как он сам, кто его сыны и части его собственной природы, разделяющие с ним всю его сущность, насколько они способны её принять. Конечно, это не значит, что ученик способен разделить всё то, что имеет Учитель и чем он является — это значило бы, что он сам стал адептом, но по крайней мере, он разделяет так много как возможно.

__________
* От Иоанна, 14:27.

Даже среди несведущих в Восточной Мудрости есть такие, кому это может быть сказано, и сказано ежедневно с ещё большей полнотой.

Это очень интересное и примечательное послание, которое может показаться нам странным, потому что среди нас очень много тех, кто кое-что знает о восточной мудрости, испытывает почтение к Великим Учителям и уже много лет принадлежит к организации, специально посвящённой служению им, и всё же большинству из нас Учитель не скажет "мир свой я даю вам", а лишь тем очень немногим, кого он ввёл в намного более близкие отношения с собой. Это так, и всё же мы читаем, что кому-то кто даже вообще не знает восточной мудрости, это внутреннее благословение может быть дано.

Как же это так, и кто те, кому может быть оказана такая честь? На нынешней стадии эволюции это могут быть лишь немногие, но эти немногие, несомненно, есть. Чтобы это понять, давайте подумаем, что же позволяет Учителю так приблизить к себе ученика. То, что ученик вошел в мир Учителя, научился смотреть на вещи так, как смотрит на них Учитель, и принял отношение Учителя к миру и всему мирскому. Человек может это сделать, вовсе ничего не зная о восточной мудрости или Учителе; и всё же без этих знаний он может быть таким человеком, который принимает этот возвышенный взгляд. Особая черта отношения Учителя в том, что оно совершенно бескорыстное, что низшее "я" никак в него не входит. Он смотрит на всё с точки зрения божественного плана, и ни на мгновение не привносит в дело свою личность. Если что-то способствует эволюции человечества, это хорошо, если это помеха ей — то это зловредно. Хотя восточная мудрость, если мы вполне её поймём, должна давать нам именно это самое отношение, всё же мы можем видеть что другие, не знающие о ней, тоже могут его достичь. Чтобы достаточно приблизиться к Учителю, чтобы получить его мир, первое и главное требование — предельное бескорыстие. Из двух, приблизившихся к Учителю и даже получивших его мир, один может получить его гораздо полнее, чем другой. Человек несведущий, хотя и предельно святой и бескорыстный, может получить из мира Учителя всё, что способен принять, но равный с ним в этом отношении человек, в добавление к тому обладающий высшей мудростью, сможет получить из этого мира бесконечно больше.

△ Посмотри на эти три истины. Они равны.

Этой строке предшествует треугольник, который используется как нечто вроде подписи того, кто её написал, точно так же, как католические епископы предваряют свои письма и документы крестом.

Три истины, на которые здесь ссылается учитель Илларион, — те самые, которые он провозгласил в другой продиктованной им книге — "Идиллия белого лотоса", которая ещё не получила того внимания, которого заслуживает. Это рассказ о его собственной предыдущей жизни, которую он провел в Египте, когда великая египетская религия уже пришла в упадок и больше не понималась. Её великолепное и безличное поклонение выродилось в почитание богини, которая требовала от своего народа не столько совершенной частоты, сколько совершенный страсти и там было много разложения.

Учитель, которого в то время звали Сенса, был ясновидящим учеником в египетском храме. Жрецы храма признавали его ценность как ясновидящего и медиума, но не хотели, чтобы он учил народ истинной религии, потому что это помешало бы существовавшей системе культа, и в конце концов они его убили. В ходе этой истории, пройдя через множество испытаний, он оказался в окружении группы адептов, среди которых был его собственный Учитель, который тогда и сказал, чему учить людей, которые были сбиты с толку неправильным учением. Ему было сказано учить только трём общим истинам. Мы имеем их в той форме, в которой они были даны тогда. Они предварялись словами: "Есть три истины, которые абсолютны и не могут быть потеряны, и всё о них могут умалчивать за недостатком слов". Это означает, что они никогда не могут быть утеряны, потому что хранятся Великим Братством, хотя в данное время могут быть и неизвестны миру, потому что не будет никого изречь их.

Первая великая истина такова: "Душа человека бессмертна, и её будущее таково, что росту и великолепию не будет пределов". Эта великая истина сразу разделывается со всяким страхом ада и необходимостью спасения, потому что дает абсолютную уверенность в конечном достижении для каждой человеческой души, как бы далеко ни казалось она ушедшей в сторону от пути эволюции.

Вторая великая истина: "Жизнедающее начало обитает в нас и вне нас, оно неумирающее и вечно благотворное, оно неслышимо, невидимо и необоняемо, но воспринимается человеком, который желает восприятия". Это значит, что мир выражение Бога, а человек — его часть и может познать это сам, когда будет способен подняться на уровень, на котором это ему откроется, и что все вещи определённо и разумно вместе движутся к благу.

Третья великая истина: "Каждый человек для себя полный законодатель, сам себе распределитель славы и мрака, распорядитель своей жизни, своей награды и своего наказания". Здесь имеем ясное изложение закона кармы, закона восстановления равновесия.

Затем следуют слова: "Эти истины, которые велики, как сама жизнь, так же просты, как ум самого простодушного человека. Накорми ими голодных".

Здесь мы имеем схему религии, которой можно учить каждого. Она состоит из трех основных моментов, сформулированных просто, но всё же очень тщательно выраженных, чтобы предохраниться от неверного понимания. Кратко их можно было бы выразить так: "Человек бессмертен; Бог благ; и что человек посеет, то и пожнёт". В этой более простой форме они подходят для тех, кто еще на такой стадии, что им нужны простые догмы. Более развитая душа захочет их все понять. Ей можно дать подробности, и этих подробностей достаточно, чтобы дать пищу для ума даже мудрейшим из людей.

Эти истины можно увидеть; их можно вывести из опыта, даже если было бы возможно, чтобы они оказались утеряны. Многие "Я" их знают. Многие знают их на своём опыте, но есть и много других, кто сейчас по крайней мере в том, что касается их личностей, только в положении верующих. Они их принимают, потому что им было сказано, что они верны, теми, кому они доверяют, и поскольку они кажутся самоочевидными, потому что иначе не было бы никакого разумного объяснения жизни, такой, как они её видят. Это этап на пути к действительному знанию, и этап очень полезный, но конечно, это не прямое знание. Я например могу вам сказать, что знаю, что эти истины действительно таковы, поскольку многие годы и на многих планах проводил исследования. И мои эксперименты не дали бы таких результатов, какие были получены, если бы эти основные законы не были верны. Пока что лишь очень немногие могут сказать "я видел", но всем нужно работать в этом направлении, потому что действительное знание дает гораздо бóльшую силу, чем даже самая определённая интеллектуальная убеждённость.

Когда человек говорит об этих фактах, всегда видно, знает он их сам или говорит только то, что слышал. Разница в магнетическом эффекте. Потому и для пользы других важно как можно скорее что-то узнать самим. Это может быть очень малой частью великой истины, но если мы знаем её на своём собственном опыте, это сразу сделает более чем вероятным, что остальное тоже верно, и придаст нам дополнительную уверенность. А те, кто совершенно уверены благодаря знанию, могут оказать другим помощь, которую невозможно отказать, пока не знаешь. Именно это делает наши крупицы личного опыта столь полезными.

Есть много людей, которые в видении, сне или медитации видели Учителя. Пожалуй, это что-то такое, что нельзя доказать никому другому. О таком переживании люди могут сказать, что это, возможно, лишь галлюцинация или игра воображения, но сам человек совершенно точно знает, что это не было чем-то в этом роде. Он знает, что он видел, и также чувствовал что-то, что убедило его в том, что это один из Великих Учителей. Это небольшой опыт, но всё же далекоидущий в своих последствиях. Все, кому посчастливилось получить такой опыт, могут быть за это очень глубоко благодарны. Они знают по крайней мере настолько, а знание одного факта, принадлежащего к высшему миру, сразу озаряет всё остальное учение, и становится яснее, как ему следовать. Так что к таким опытам вовсе не нужно относиться пренебрежительно.

От того, что мы ещё не знаем в совершенстве, нет никакого вреда. Это и должно быть так, это в природе вещей. А вот когда мы полагаем, что наше знание совершенно, тогда как оно жалко несовершенно, когда мы думаем, что знаем всё и осуждаем других людей, которые думают по-другому, не сознавая, что они могут видеть другую сторону многогранной истины, тогда мы идём в неверном направлении. Давайте всеми силами держаться за своё несовершенное знание, но пытаясь расширить его всякий раз, когда предоставляется возможность, давайте никогда не будем забывать, что оно несовершенно, чтобы не впасть в ошибку осуждения кого-то, кто возможно, знает больше нас. Истина глубока и нередко таинственна. Она не может быть схвачена во всей полноте ни одним человеком или какой-то организацией или сектой. Мы должны постепенно учиться ценить истину, прежде чем сможем знать её в каком-либо из её аспектов. Истина о чём угодно — это то, как вещь представляется логосу, тому, кто сделал всю систему. Тот, кто её сделал, один понимает всё и знает все вещи, как они есть. Его взгляд — единственный, который можно назвать совершенным. Для нас же истина относительна. Мы не можем видеть целое, как видит его он, но хотя наше знание должно быть несовершенным, оно по крайней мере не должно быть неправильным в том, на что оно распространяется. Мы могли бы знать столько истины о какой-то вещи, что когда, став адептами, мы узнаем ней всё, нам не пришлось бы исправлять то, что мы знали раньше, а лишь добавлять к этому.

Чему можно учить посторонних людей, очень трудно знать. Потому иметь это авторитетное изложение вещей, которые можно давать всем, сделанное Учителем, хорошо. Нам нередко приходится выступать перед людьми, которые нисколько не разделяет нашу точку зрения. Потому выступая с публичными лекциями о теософии иногда чувствуешь, что раскрытие внутреннего смысла этих вещей помогло бы ясности изложения, и всё же колеблешься, не навредит ли это.

Совершенно очевидно, что если мы пытались учить людей всему, что мы знаем о теософии, многие бóльшую часть этого бы не поняли. Есть люди, при разговоре с которыми сразу чувствуешь, что с ними нельзя говорить об Учителях, потому что эта идея была бы совсем для них чуждой. Они скорей всего станут делать насчёт них какие-нибудь насмешливые или глумливые замечания, от чего нам будет больно, а им принесёт чрезвычайно плохую карму. Человек, плохо говорящий о Великих, берёт на себя очень серьёзную ответственность, и то, что он в них не верит, никак не влияет на последствия. Мы можем не верить, что какой-то металлический предмет горячий, но если мы возьмёмся за него, то обожжёмся. Люди, которые злословят о тех, кто посвятил всю свою жизнь и силы помощи миру, виновны в великом грехе неблагодарности, равно как и в насмешке над святыми вещами, что есть богохульство, и то, что они не знают, что эти вещи святые, вовсе не имеет значения. Так что нам надо тщательно взвешивать, что мы говорим, потому что вообще единственная причина говорить — творить добро тому человеку, к которому обращаешься. И мы можем нанести ему вред вместо блага, если выставим перед ним что-то, над чем он станет глумиться и издеваться.

Вспомните высказывание Христа (часто не очень хорошо понимаемое) о метании бисера перед свиньями. Нередко это совершенно неправильно понимают как сравнение людей со свиньями. Конечно, не это имел в виду Великий Учитель. Имелось в виду просто то, что давать внутренние истины людям, у которых ещё нет знаний, которые бы позволили их оценить, было бы так же глупо, как разбрасывать жемчужины перед свиньями. Они бы вероятно рванулись вперёд, ожидая получить что-то съедобное, а обнаружив, что жемчужины несъедобны, затоптали бы их в грязь, а потом из разочарования набросились бы на того, кто им их дал, и разорвали бы его. Жемчужины были бы для них бесполезны, какими бы ценными они ни были для нас. Таково общее отношение заурядных людей, когда мы предлагаем им истины, которые им непонятны. Они не видят их ценности, отбрасывают их и обычно злятся на нас за то, что мы даём им что-то такое, что они считают бесполезным.

Всегда признавалось, что широким массам ещё неразвитых людей можно давать лишь простые истины. У всех великих религий была какая-нибудь особая истина, которая усиленно внушалась, и если любую из таких истин взять в её полноте, то окажется, что почти ничего не упущено. Внедрять некоторые идеи в умы развивающихся человеческих "Я" весьма необходимо, так что они переходят из религии в религию, из расы в расу, у каждой чему-то учась.

Например, в индуизме особо подчёркивается великая идея долга. Очевидно, что когда мысль о долге наполняет ум человека, она должна привести его к благой и тщательно упорядоченной жизни. Греческая религия делала упор на красоте. На протяжении всей жизни греку внушался тот великий фундаментальный факт, что красота — выражение Бога, и насколько человек сможет сделать прекрасным себя и своё окружение, настолько он приблизится к тому, каким хотело видеть его божество, и тем позволит божественной силе полнее через себя проявляться. Это настолько запечатлелось в умах, что даже мелкие предметы повседневной жизни всегда были красивыми — не обязательно дорогими и труднодоступными, но красивыми по форме и цвету. Это факт, который Греция внушила всему миру — сила красоты.

В христианстве центральной является идея преданного служения. Церковь на протяжении веков ставила перед собой задачу подготовки святых и просто добрых людей и может поздравить себя с теми святыми, которых уже произвела, и заостряя внимание на них, подкрепляет свои заявления. Она празднует их дни и во всех отношениях считает их высочайшей возможной вершиной человеческих достижений. Наши исследования истории этих святых показывают, что среди них были индивидуальности многих разных типов. Некоторые из них несомненно были великими, учёными и много всего совершившими людьми; другие были вовсе не таковы, они были совершенно обычными и невежественными, но их великой добродетелью была доброта. Только изучая христианскую религию очень глубоко, мы осознаём, что её назначение — не только поддерживать в людях огонь преданности, но и помогать им на всех уровнях и всех направлениях.

Если мы исследуем другие великие религии, такие как буддизм и индуизм, мы найдём, что они тоже готовы встретить людей повсюду и везде найти себе последователей. У каждой из этих религий есть определённые заповеди для необразованных, благодаря которым они смогут вести благую жизнь, если будут верно им следовать. В них также много метафизических и философских учений для тех, кто в них нуждается. Христианство в своей нынешней форме на самом деле этого не даёт. Верно, что есть труды Отцов Церкви, и если обратиться к Оригену и Клименту Александрийскому, мы найдём намеки на эти высшие учения; например мы найдём утверждение, что у христианства есть свои мистерии. Но то христианство, которое даёт людям любая из великих церквей — таких как православная, католическая или англиканская — конечно, лишь покалеченное представление того, чем оно изначально было.

Всякая истинная религия должна быть в состоянии приспособиться к людям всех уровней — как мудрым и учёным, так и к невежественным, преданным и набожным. Конечно же, она не должна превозносить невежественных, но преданных людей над более мудрыми, которые хотят понять. К сожалению, со стороны христианства проявлялась определённая склонность осуждать людей, которые хотели знать, уничижительно относиться к их мудрости как просто "мудрости мира сего", и считать, что те, кто относится ко всему как маленькие дети, достигнут быстрее. Детская душа и должна вести себя как таковая, и каждая религия должна быть готова встретить и накормить детскую душу, но нет причины, почему у неё не должно быть более твердой пищи для тех, кто уже продвинулся дальше. Души, прошедшие ранние стадии роста очень давно, в других жизнях, теперь хотят постичь великий План — узнать что-то о мире, в котором они живут, и о схеме, по которой он был сделан и поддерживается в действии. Многие из наших христианских братьев с огромным облегчением и некоторым изумлением обнаружили, что теософия в состоянии дать им это знание, никоим образом не подрывая их христианства. В изначальном христианском учении нет ничего, что как-то противоречило бы науке, хотя ещё со средневековья там пошла антинаучная тенденция вкупе с церковным учением. Первоначально же христианство выполняло свое назначение так же хорошо, как любая из других религий, и лишь из-за того, что ему очень не посчастливилось потерять своё высшее учение, сейчас оно определенно нуждается в восполнении.

Завершает чохан первую часть такими словами:

Всё вышесказанное — первые из правил, начертанных на стенах Зала Учения.

Просящие — получат.

Желающие прочесть — прочтут.

Желающие учиться — узнают.

Да будет с вами мир.

Ч.Л.: Во второй части "Света на Пути" предполагается, что ученик уже прошёл первое посвящение, и она проводит его по ступеням Пути, ведущим к уровню адепта. Но во второй и более высокой интерпретации она начинается далее уровня адепта и помогает тому, кто уже им стал, на следующем этапе. Свами Т. Субба Роу, много знавший об этих вещах, однажды сказал мне, что у этой книги на самом деле семь смыслов — её можно истолковывать семью способами, все из которых по-видимому на разных уровнях, и что высшая интерпретация доводила человека до посвящения махачохана. Конечно, на этом этапе он имеет дело с вопросами, которые совершенно за пределами нашего понимания. Нам невозможно понять, на что тут указывается для такого высокого уровня, так что нам бесполезно даже искать такое толкование. Возможно, что нам удастся составить какое-то представление о двойном смысле, но что-либо за пределами этого уж точно для нас совсем недостижимо.

В уже изученной нами части нам было сказано отбросить низшее "я" — личность. В более высокой интерпретации это означало бы отбрасывание индивидуальности. И точно так же, как первая часть в этой низшей интерпретации была нацелена на единство высшего и низшего "я", так во второй — на единство "Я" с монадой; то есть, вторая интерпретация первой части должна быть первой интерпретацией второй, поскольку следует из первой. Нам хорошо бы это учитывать, и тогда — то здесь, то там мы сможем словить проблеск того, что может быть смыслом следующей интернепретации, которая ещё выше.

Из тишины, которая и есть мир, станет разноситься голос. И голос этот скажет: нехорошо; ты пожал, теперь ты должен сеять. И зная, что голос этот — само Безмолвие, ты будешь повиноваться.

Ты, кто теперь ученик, способный стоять, способный слышать, способный видеть, способный говорить, кто победил желание и достиг самопознания, увидевший свою душу в её расцвете и узнавший её, слышавший голос Безмолвия — иди в Зал Учения и прочти, что там для тебя написано.

Это введение ко второй части, написанное Венецианским Учителем. Пожалуй, прежде всего нужно свериться с этими открывающими словами: "Из тишины, которая и есть мир, станет разноситься голос. И голос этот скажет: нехорошо; ты пожал, теперь ты должен сеять. И зная, что голос этот — само Безмолвие, ты будешь повиноваться". Среди теософов было много рассуждений о точном смысле выражения "Голос Безмолвия",* но сейчас есть общее понимание, что оно не всегда означает то же самое. Тишина — всегда то, что немного выше точки, достигнутой человеком, и голос безмолвия — это тот, что приходит к нему свыше, голос внутреннего я, как мы уже видели.**

__________
* Так переведено это выражение в сделанном ещё в начале XX века переводе Е.Ф. Писаревой, и с тех пор это стало общепринятым в русскоязычной теософической литературе. Однако в своих письмах на русском языке, очевидно, недоступных теософам того времени, Е.П. Блаватская называла свою одноимённую книгу "Глас Молчания". — Прим. пер.
** См. т. II, Фрагмент I, гл. 5.

Во всех случаях этот голос свыше — тот, которого надо слушаться, когда он услышан, и новопосвящённому (если взять низшую интерпретацию) или новому адепту (если рассматривать высшую) этот голос говорит, что наслаждаясь покоем этого чудесного места, нехорошо делать это слишком долго. Человек пребывал в молчании, дивясь великолепию всего, что он получил при посвящении, и некоторое время был в покое, созерцая это; ему нужно некоторое время на изучение всего в новом свете, который к нему пришёл. Теперь его призывает голос, говорящий, что он пожал, а теперь снова должен сеять. Поскольку человек достиг этого уровня и приобрёл всё, что он означает в знании, уверенности и покое, он должен попытаться передать эти дары другим. Он не должен пребывать в удовлетворении тем, что добыл их для себя.

Дальше чохан напоминает ученику о требуемых качествах, им достигнутых: "Ты теперь ученик, способный стоять, способный слышать, способный видеть, способный говорить". И объяснение Учителя таково, что быть в состоянии стоять — значит иметь уверенность. Теперь у человека есть эта уверенность, потому что он знает. При первом посвящении ученик получил определённое соприкосновение с буддхическим планом. У него был связанный с ним опыт, не обязательно очень долгий, но он был определённым, так что теперь ученик знает сам, что такая реальность есть и что жизнь едина.

Затем идёт длинное примечание Учителя Иллариона, и из него сразу видно, что в этой второй части он рассматривает всю тему совсем по-другому. Если раньше он давал там то, что можно назвать общим комментарием к сказанному, то здесь он объясняет практически каждое слово текста, так что очевидно, он считает это гораздо более трудным для понимания и требующим скорее объяснения, чем просто комментария.

Быть способным стоять — иметь уверенность; способным слышать — иметь двери своей души открытыми.

Выражение "двери души" напоминает палийское название первого требования на пути испытания, распознавания между реальным и нереальным — на пали оно называется "манодваравадджана", что значит "открытие дверей ума".* Ум человека становится открыт к разнице между вещами, которым стоит следовать и которым не стоит, так что говорят, что он открыл его двери для принятия истины. При посвящении ему нужно открыть ещё и другие двери, а именно двери души; иными словами, приобрести буддхическое сознание. Тогда человек впервые по-настоящему становится душой и смотрит на вещи с точки зрения души. Ниже этого уровня из-за материи есть разделение , так что даже в причинном теле ещё далеко до настоящего смысла существования, как видит его душа. Но с буддхическим осознанием человек входит в состояние, отличающееся от прежнего не только по степени, но и по типу, потому ему и придаётся так много внимания. Потому-то это и сделано частью первого посвящения, хотя вполне возможно достичь этого сознания ещё до посвящения, отдельно от него.

__________
* См. т. I, ч. I, гл. 2, "Посвящение и подход к нему".

Быть способным видеть — достичь восприятия.

Хотя и верно, что посвящённый непосредственно видит намного больше, чем обычный человек физического мира, также верно и то, что из того, что он видит, он может вывести намного больше, чем можно легко рассказать или точно понять. Вдумчивые люди давно задавались вопросом, обсуждали и спорили — есть ли Бог. Никакой тренированный ясновидящей не станет об этом спорить, потому что он знает. "Бога не видел никто никогда", — можете вы процитировать христианское писание.* Это не совсем верно, если говорить о Солнечном логосе, но для большинства изучающих верно даже это. Но хотя большинство людей никогда не видели электричества, у них есть множество доказательств, что такая вещь существует; то, что у нас есть свет и что при помощи этой силы движутся наши трамваи, доказывает нам, что она есть, хотя мы её никогда и не видели. Точно так же ясновидящий, хотя никогда и не видел солнечного божества, всё же имеет достаточно свидетельств его работы, доказывающих, что оно должно существовать. Такова наша позиция относительно многих теософических учений, касающихся высших предметов. Мы не всегда знаем непосредственно, но мы видим результаты.

Никто ниже уровня адепта не может видеть монаду, но архат может знать о её существовании. На нирваническом плане, который следующий ниже обители монады, мы видим тройственное её проявление, которую мы называем тройственным духом.** Лучи, образующие это тройное проявление, должно быть, соединяются, исходя из высшей точки. Они, очевидно, едины, хотя само это единство недоступно нашему зрению. Явления, которые мы видим в связи с ними, указывают, что они могут быть лишь тремя гранями одного великого света. Так что хотя в действительности мы сами не видим, что монада существует, мы принимаем свидетельство, которому можем вполне доверить — свидетельство наших Учителей, а явления, которые мы наблюдаем на высшем плане из тех, которых можем достичь, требуют существования такой реальности.

__________
* От Иоанна, I:18.
** См. т. I, ч. V, гл. 1, "Освобождение, нирвана и мокша", и выше в этом т. III, ч.I, гл. 9 и 11.

О некоторые вещах, которые ещё за пределами нашего достижения, эти Великие нам рассказали, но каждый раз, когда мы делаем дополнительный шаг, мы становимся способны осознать больше из тех вещей, о которых нам рассказано. Это происходит с нами снова и снова. Так что хотя я и не скажу, что достигнув того уровня, который имеется в виду в тексте, ученик увидит логос, он всё же увидит такие свидетельства его существования, имея которые, ему станет совершенно невозможно сомневаться. Видя их, а также действие закона эволюции, приобретаешь абсолютную уверенность в том, что всё в порядке.

Немного высшего видения придаёт уверенность, что всё хорошо, и на самом деле это огромное преимущество. Полагаю, что пока человек этого не достигнет, он едва ли знает, что это такое — абсолютная уверенность, что в конечном счёте ничто не может пойти не так, и как бы ни казалось, что дела обстоят очень мрачно, это всего лишь кажется, и скоро облака разойдутся и снова покажется вечный солнечный свет, который был за ними всё это время.

Пожалуй, после некоторой практики не так уж трудно думать, что всё идёт хорошо для нас самих. Идя по жизни, мы встречаемся со всеми видами неприятностей и затруднений, и даже без всякого оккультизма человек, теософически настроенный, скоро признаёт, что не столько то, что с ним происходит, имеет значение, сколько его отношение к происходящему, и что он может сделать себя счастливым при тех обстоятельствах, которые многих других сделали бы несчастными. Верно и обратное — человек может ухитриться сделаться несчастным при обстоятельствах, которые большинство других только радовали бы. Так что нетрудно поверить, что всё работает на благо в том, что касается нас самих, но гораздо труднее верить так о тех, кого мы любим, если мы видим, что они попали в беду, делают ошибки и всячески страдают. И ещё труднее поверить, что в том, что касается их, всё должным образом управляется, потому что естественно чувствуешь, что нужно их защитить и хочешь оградить их от этих ударов кармы.

Говорят, что любовь слепа. И пожалуй, в этом направлении она может немного ослепить. Однако мой собственный опыт другой — а именно, что сильная любовь позволяет особенно проницательно видеть ошибки любимого человека, чтобы можно было ему помочь их устранить. Пословицу понимают так, что недостатков любимого человека не видят, но как бы то ни было, когда приобретается что-то от чувства реальности, одно из великих примуществ этого в том, что ты совершенно уверен — и за себя, и за любимых людей, — что все вещи вместе действуют на благо, и что в любом случае конечный результат будет лучшим из возможных. Такая уверенность — это великий источник покоя.

Быть способным говорить — достичь способности помогать другим.

Многозначительно, что Учитель выбрал речь как способ, которым легче всего помогать другим. Это верно для большинства из нас. В помощь другим мы можем делать разные вещи на физическом плане, но пожалуй, как теософы, самую большую помощь мы можем оказывать речью (или письмом, что лишь другая форма речи). Мы можем представить им то, что знаем. Лишь очень немногие из нас обладают непосредственным знанием этих вещей, но у нас есть некая внутренняя убеждённость, которому, если нас вернуть к предельным основам, мы не найдём действительного обоснования. То, что придаёт Анни Безант такую силу убеждения, когда она выступает перед людьми, это то, что она говорит о том, что знает. В дополнение к тому она обладает чудесными ораторскими способностями. Нельзя надеяться быстро добиться такого, ибо красноречие — не дар; она заслужила его очень тяжёлым трудом, продолжавшимся много жизней. Она в течение многих жизней направляла много интеллектуальных сил в направлении речи. Результатом такой практики стало то, что она может делать это хорошо. Помню, кто-то сделал ей комплимент по поводу её удивительного красноречия. Она ответила: "Я ведь выступаю перед публикой уже 12000 лет, и полагаю, что за это время чему-то научилась". Именно эта практика дала ей такую замечательную способность, и лишь соизмеримым количеством труда мы можем надеяться достичь такого же. Тем не менее, каждый из нас и без такого чудесного красноречия может говорить о тех вещах, которые он знает, и убеждённость передаст доверие и другим.

Так что в той мере, в которой мы чувствуем себя уверенными, мы может и другим передавать нашу убеждённость и оказать им настоящую помощь. Потому по одной только этой причине стоит потратить время, чтобы эту убеждённость приобрести. Мы должны изучать больше и полнее, а не довольствоваться лишь поверхностными представлениями об идеях теософии; мы должны вжиться в них. Я знаю, что есть члены Теософического Общества, уже двадцать лет состоящие в нём, и не знающие нинасколько больше, чем в тот день, когда они в него вступили. Но я также знаю, что многие из старых членов постепенно вжились в учение, пока оно не стало как бы частью их самих, и способны говорить с уверенностью, какой новые изучающие, с каким бы энтузиазмом они ни подходили к изучению, не приобретают легко. Сейчас, как и встарь, остаётся верным, что "Кто хочет творить волю его, тот узнает о сём учении, от Бога ли оно".* Единственный способ приобрести уверенность, прежде чем сможешь видеть сам, — жить так, как если бы это было верно. При этом вокруг будут встречаться и постепенно накапливаться свидетельства, что это действительно так, и хотя каждое из них само по себе будет казаться небольшим, вместе взятые они составят такое свидетельство, в котором уже не сможешь усомниться или его отрицать.

__________
* От Иоанна, 7:17.

Победить желание — это научиться самоконтролю и тому, как пользоваться "я"; достичь самопознания — это отойти во внутреннюю твердыню, откуда личностного человека можно рассматривать беспристрастно.

Внутренняя твердыня — это, конечно, в данном случае "Я". Есть и дальнейшая стадия, где ею является монада, с которой "Я" должно быть объединено. Я уже объяснил, как "Я" спускается в личность. Давайте уясним это себе. Монада спускает луч себя, — а это ближайшее уподобление, которое мы смогли для этого найти, — на нирванический план, следующий под её собственным. Он расщепляется на три луча и становится тройственной атмой, или тройственным духом, и три аспекта этого спускаются и проявляются на более низких планах, пока не проявятся как атма-буддхи-манас, вместе взятые составляющие "Я". И хотя оно — лишь частичное проявление монады, малая её часть, оно тем не менее ведёт себя так, как если бы было совсем отдельным существом, точно так же, как обычный человек думает о себе, как об отдельном существе, а душу склонен считать чем-то смутно плавающим над ним, как воздушный шарик на верёвочке.

Я считаю, что всем теософам, которые этого ещё не сделали, хорошо бы прочитать "Человеческую личность" проф. Маерса,* потому что это замечательное изложение отношений между высшим и низшим, и это особенно интересно для наших членов, потому что он начал как скептик, а кончил тем, что стал признавать существование привидений, и фактически, всего, что из этого следует. Я часто виделся с ним. Он много был с Е.П. Блаватской. Он был под большим впечатлением от того, что она ему рассказывала, но так никогда и не получил полного удовлетворения. Он всегда искал чего-то определённого с интеллектуальной точки зрения, а этого-то практически нельзя было дать; по крайней мере, в отношении чего-либо на высших планах дать это чрезвычайно трудно или даже почти невозможно. Выразить функции, силы или возможности высших планов в понятиях низших нельзя вообще. Это так же невозможно, как передать содержание объёма куба в одном его квадратном сечении. Трудность именно вот такого типа.

__________
* F.W.H. Myers, "Human Personality".

Профессор Маерс искал выражения более высокого мира в понятиях более низкого. Мы можем выражаться приближённо, нацеливать на него и пытаться стимулировать интуицию наших читателей и слушателей, но не можем выразить его в каком-то количестве слов — не потому, что нам сказали, что нельзя, а потому что это действительно невозможно сделать. Люди должны сами развить высшие способности, чтобы видеть на высших планах. Мы можем рассказать им об астральном мире всё, что знаем, но когда они сами достигнут его в полном сознании, они скажут: "И половины не было сказано мне". И это верно, потому что это невозможно рассказать. Эти высшие вещи на самом деле невозможно познать здесь, но по крайней мере можно знать частично к огромному утешению и преимуществу. Мы не можем их полностью понять, но можем знать их них достаточно, чтобы у нас не было страха и сомнений, и по крайней мере, это огромное и великолепное преимущество, которое даёт нам изучение теософии.

Увидеть свою душу в расцвете — это получить проблеск того преображения, которое в конечном счёте сделает тебя более, чем человеком.

Когда человек достигает буддхического сознания, он получает то более широкое видение, которое — более, чем видение или прозрение, потому что это также и чувство. И это так чудесно, такой совершенно новый опыт, что Учитель снова и снова по-разному указывает на него, подходя к нему с разных точек зрения. Получить первый проблеск того, что сделает тебя больше, чем человеком — это получить первое касание единства с логосом, то есть, с Богом Солнечной системы. Но нужно помнить, что при посвящении человек не достигает ни полного буддхического сознания, ни развивает в какой-то степени буддхический проводник.

Ученик уже практиковался в развитии буддхического сознания, так что у него обычно уже был опыт на этом плане. Но если ещё нет, то сейчас происходит его первый опыт, и это непосредственно связано с оковами, которые он начинает сбрасывать. Первые три, от которых нужно избавиться, это заблуждение о "я", сомнение и суеверие. Все они развеиваются этим проблеском. У ученика не может быть иллюзии отдельности, когда он распознал единство. Он не может больше сомневаться в фактах. Ему сказали, что он не должен сомневаться в эволюции, в великом законе кармы и в том, что самого высокого продвижения вперёд достигают святостью. Тогда человек совершенно уверен и не может сомневаться в этих вещах. Он видел их в действии, а поскольку он стоит там, где встречаются много путей, он знает, что есть много путей и все они ведут к одному Блаженству. Он не может больше держаться за то суеверие, что тому, кто достиг этого уровня, необходима какая-то одна форма веры. С горной вершины, на которой он стоит, ему видны все дороги, ведущие на неё, и он видит, что все они хороши. Потому и делается такой упор на буддхический опыт — ведь с любой точки зрения это получение "проблеска того, что сделает тебя более, чем человеком".

Для того, кто достиг адептства, это значит ещё больше того, потому что он определённо стал един с некоторым проявлением Божества. Поскольку оно проявляет себя в том наборе планов, которые все вместе взятые составляют пракритический план, низший из великих космических планов, оно проявляет себя как три и всё же одно, Вечно Блаженная Троица, которая всё же — великолепное единство.

Снова и снова нам говорят, что думая о нём, нужно удерживать обе эти идеи, "не смешивая лиц, и не разделяя сущности"* и попытаться, насколько удастся, схватить идею этой великой тайны Трёх, которые всё же едины, которой нельзя совершенно понять или объяснить. Многие тысячи людей говорили, что все такие доктрины имеют лишь теоретическую ценность и никак не меняют нашу практическую жизнь. Это не совсем верно. Несомненно, понимать это по крайней мере чуть-чуть необходимо. Целиком мы это понять не можем, но по крайней мере нам надо знать, что есть три линии силы, и всё же эта сила одна и та же самая, ибо без этого мы не поймём ни то, как появился мир, ни человека, ведь "Бог создал человека по своему образу и подобию", а потому у человека те же свойства — он троичен и всё же един. Так что на нашем космическом пракритическом плане Три и Один демонстрируют себя подобно атма-буддхи-манасу в человеке, или, вернее будет сказать, у нас расположение напоминает то.

Высший дух у нас на высшем из наших планов, а второй аспект этого духа, который спускается на один план, таким образом имея в себе два качества, одно на высшем и одну на том, что ниже его. О нём говорят как о двойственном; в христианстве мы слышим о Христе как о Боге и как о человеке, а в "Тайной доктрине" мы читаем: "Мать-отец ткёт паутину".** Этот аспект всегда двусторонний — он равен Отцу, касаясь его божественности, однако же, спустившись планом ниже, он уступает Отцу, касаясь своей человечности. И всё же они неразделимы, составляя одного Христа, и этот Христос един с отцом.

__________
* Афанасьевский символ веры, 4. — Прим. пер.
** "Тайная доктрина", т.I, с. 59, 111.

У Блаженной Троицы есть и третье лицо. Спустившись на второй план и встав там на одном уровне с сыном, а затем, спустившись ещё на ступень и проявившись в высшей части того, что мы иногда называем нирваническим или атмическим планом, и всё же ещё за пределами нашего достижения, она обитает там. Там его можно увидеть как три линии, вместе составляющие треугольник. Имеется горизонтальная линия, соединяющая три аспекта, или лица на их собственном уровне; затем есть высота треугольника, но в данном случае спускающаяся вниз от того, что можно было бы назвать основанием треугольника вместо того, чтобы от него подниматься, которая соединяет вместе три разных состояния или аспекта трех лиц, а затем есть гипотенуза треугольника. И вот эта гипотенуза, квадрат длины которой равен сумме квадратов длин двух других сторон, и представляет Божество. для нас здесь она представляет Троицу именно как лица, и всё же соединяет их в одно.

Человек достигнет уровня адепта, когда поднимет своё обычное сознание до нирванического уровня, и сам этот факт его отличает — адепт это тот, кто объединил монаду со своим "я". А поскольку он стал един с монадой, он уже достиг уровня третьего, или низшего проявления Божества. Потому это изливается на него так, как символически изображено в описании Пятидесятницы. После прохождения через распятие и воскресение, что олицетворяет уровень архата, ему предстоит вознесение, а после вознесения приходит схождение Святого Духа. В той символической истории, которая дана нам, вознёсся Христос, а Святой дух спустился на апостолов, и по этой истории получается, что это произошло отдельно от Христа, после того, как он вознёсся. Но в великом гностическом учении "Пистис София" сказано, что Христос оставался одиннадцать лет после вознесения и учил людей, откуда будет видно, что схождение Святого Духа произошло не после, а определенно в то время, когда он был со своей церковью. Это должно представлять достижение адептства всеми теми, кто были олицетворены апостолами (кем были эти люди ни были на самом деле), потому что на них "спустились языки огня" — а это описание очень близко указывает на определённое явление, хорошо известное на Востоке.

Видевшие статуи Господа Будды или любого из великих святых или божеств Индии замечали, что на макушке его головы нередко возвышается любопытный двойной купол. И лишь у очень немногих есть какое-то представление, что он на самом деле означает. На макушке головы есть чакра, о которой иногда говорят как о тысячелепестковом лотосе. У обычного человека это вихревая воронка или углубление в эфирном теле, но когда человек достигает определённого уровня, он может обратить её вовне (а она была направлена внутрь), и сделать её выступом вместо углубления. Вот что они пытаются передать, изображая Господа Будду с этим любопытным двойным куполом на макушке. Он должен сиять и во многом создавать впечатление пламени. Так что "языки пламени" вовсе не плохое поэтическое описание.

Другое странное явление, описанное в связи с этим схождением духа, а именно что то, что они говорили, могло быть услышано каждым человеком на его собственном языке, не обязательно, насколько мы сейчас знаем, сопутствует достижению адептства, а принадлежит к более высокой стадии. Сам я знал один пример этого феномена. Похоже, он тогда и произошёл с апостолами, если мы примем это описание за исторический факт.

Путём ясновидения мы не наблюдали, чтобы с апостолами такое произошло. Такого человека как Святой Пётр там не было, но было много "Петров". Этот титул давали главе каждой церкви — петрос, камень или скала, на которой была построена церковь, — потому что лидер церкви был тем прочным основанием, на котором она была основана. Это символ вовсе не неуместный, поскольку мы знаем, как часто теософические ложи и другие организации зависят от одного человека точно таким же образом. Похоже, что в древности было верно то же самое. Были те, кто могли вести, а там, где есть лидер, всегда будут и последователи. Так его знание было той скалой, на которой строилась конкретная церковь. Что касается остального, мы не исследовали достаточно тщательно, чтобы говорить точно, но очень многое из этой истории нельзя не подвергнуть сомнению, тем более что Ориген особо предупреждал нас не принимать это за исторический рассказ, и сравнивал это с историей Агари и Исмаила, о которой в Библии написано: "В этом есть иносказание".* Мы получим гораздо более широкое и полезное представление о всех этих вещах, если приложим эту идею и к ним потому что как выразился Ориген, "произошли эти вещи в Иудее или нет, по крайней мере несомненно, что они вечно происходят в жизни христиан", и это-то и есть важная сторона явления, а не материальное событие.

__________
* Галатам, 4:24; Бытие, 21.

Так адепт становится един в своем сознании с третьим лицом Блаженной Троицы. Это должно быть в чём-то подобно тому, как планом ниже мы достигаем единства сознания — обнаруживаем, что когда мы достигаем полного сознания нирванического плана, другие видятся частью нас; все равным образом видятся гранями Единого. Распознать это — значит исполнить великую задачу глядеть на сияющий свет, не опуская глаз, а не отшатываться в ужасе будто перед каким-то устрашающим призраком. А с некоторыми это случается, и когда победа уже в руках, она оказывается потеряна.

Очень странно звучит, что с такой высоты можно упасть, но некоторые падают. Ведь ещё до этого уровня нужно было стать выше всякого страха, но есть те, кто отшатываются от этого великолепного события, потому что боятся потерять свою индивидуальность. С тем же самым на гораздо более низком уровне сталкивается человек после смерти. Есть много тех, кто отчаянно цепляются за физическую жизнь, будучи уверены, что никакой другой жизни нет. Когда эфирный двойник, состоящий из физической материи, уходит из плотного тела, такие люди, уже находясь в астральном теле, цепляются за эту эфирную часть физического тела, которая их всё ещё окружает, вместо того, чтобы позволить ей рассеяться, как ей следовало бы, тем самым причиняя себе много неприятностей. Они живут в "сером мире", как это иногда называется.

На этом, гораздо более высоком уровне, мы обнаруживаем подобное явление. У человека на протяжении всех его воплощений было причинное тело; он отождествляет его со своей индивидуальностью и отступает назад, чтобы её не потерять. Перед ним разгорается бесконечный свет и блаженство буддхического плана, но войти в него можно только отбросив своё причинное тело, и иногда его это пугает. Он боится, что потеряв его, он потеряет всё и растворится в этом бесконечном свете, так что он убегает с самого его порога. Он боится всего этого нового состояния слияния. Он не знает, что когда сольётся, будет чувствовать себя собой не в меньшей степени, чем раньше, и ощутит, что это не капля влилась в океан, а океан влился в каплю.

Иногда на более низких уровнях мы встречали и другие примеры этого. Люди, действующие в ментальном теле, иногда боятся отпустить его и погрузиться в причинное, которое принадлежит уже не к конкретной мысли, а к абстрактной, так что на этом этапе они останавливаются, колеблются и боятся пройти. Прогресс человека в любом из этих случаев зависит от стоящей за ним энергии, того огромного энтузиазма и преданности, которые им движут; а поскольку это есть побудительная сила, то если человек колеблется, это значит, что энтузиазм ему изменяет, ведь страх и энтузиазм такого рода не могут сосуществовать. Как только он позволяет себе бояться, той самой мыслью он и отдёргивает себя назад, падая с того места, которого было уже достиг.

В некоторых случаях такое отшатывание назад может быть оправдано, и я думаю, что основание для этого таково, что если человек превысит уровень, на котором он может быть сознателен, он впадёт в транс и потеряет себя. В Индии говорят об уходе в самадхи. Мы заинтересовались, что это за состояние, и выяснили, что это разные уровни, один за другим, а затем обнаружили, что оно не было всегда одним и тем же. Понадобилось много времени, чтобы выяснить, что для разных людей самадхи — разная вещь. Это означало, что это состояние чуть выше того уровня, на котором человек способен сохранять сознание. Для дикаря, обладающего ясным сознанием только на физическом плане, астральный план уже будет самадхи. Для большинства представителей нашей [пятой] расы, не изучавших этих вопросов, самадхи будет вхождение в причинное тело, потому что они не смогут быть достаточно сознательны для этого опыта, чтобы он был для них на сколько-нибудь полезен. Многие из нас, если бы нам удалось пробиться на буддхический план, были бы на этом уровне бессознательны. Это означало бы, что когда нас вскоре отнесло бы назад, в наши более низкие проводники, мы вернулись бы без всяких определённых дополнительных знаний. Мы бы вернулись в них с чувством великого блаженства, будто искупавшись во всех видах неощутимого великолепия, но без новых знаний и новых способностей совершить что-либо полезное.*

__________
* Более подробное объяснение состояний сознания см. в статье Т. Суббы Роу "Оккультизм южной Индии". — Прим. пер.

Этот вид самадхи — состояние за пределами своего сознания — не поощряется нашими Учителями. Великие сказали бы: "Всеми силами стремитесь к самому высокому уровню, которого вы можете достичь, но делайте это осознанно; продвигайтесь постепенно, а не бросайтесь резко в новое состояние. Будьте внимательны и аккуратны; равномерно прилагайте усилия, сохраняя сознание всё время, пока это делаете." Есть возможности, которые можно было бы назвать опасными, хотя на самом деле ничто не опасно, потому что на этих высоких уровнях нет той отдельной жизни, которую можно потерять, как это могло бы произойти здесь; но вполне возможно, что вас унесёт с линии эволюции, если вы будете делать опрометчивые эксперименты. Однако это маловероятно для обычного ученика, потому что он равномерно и устойчиво работает с уровнями, которые он знает и стремиться достичь.

При посвящениях древнеегипетских мистерий нас чётко ставили перед фактом возможности отпасть назад из страха встретиться с более высоким развитием. Кандидатов учили, что в стремлении к знаниям они не должны быть ни слишком поспешными, ни боязливыми. Когда кандидата приводили к двери крипты, или подземного зала, где проводились эти великие церемонии, он получал в этом практический урок, ибо когда он входил, перед ним держали меч так, чтобы он касался его груди, что символизировало, что он не должен бросаться опрометчиво вперёд в поисках этих тайн, и в то же время проводник вёл его за веревку, обёрнутую вокруг его шеи, так что если бы он испугался и бросился назад, он повредил бы себе. Потом ему это объясняли. Ему говорили, что человек должен обладать спокойной уверенностью; он не должен ни бросаться во что-то такое, чего не понимает, ни убегать в страхе, встретив что-то, что кажется ему ужасающим.

Сама наша основательница Е.П. Блаватская, которую никто не обвинит в отсутствии храбрости, и которая, переодетая мужчиной, сражалась в 1864 году в армии Гарибальди, рассказывала мне, что когда впервые оказалась в присутствии Господа Мира, Единого Посвятителя, великого духовного царя нашей планеты, она упала лицом вниз и не могла на него посмотреть из-за огромной мощи и величия на его лике. Вовсе не на всех кандидатов это действует одинаково, но если это произошло с таким бесстрашным человеком, как мадам Блаватская, то можно понять, что оказаться лицом к лицу с представителем солнечного логоса на этой планете — неслабое испытание; это потрясающий опыт.

Тех, кто становятся учениками Учителя, он однажды должным образом проведет по пути, ведущему к посвящению, и тогда они должны будут встретиться с Единым Посвятителем — конечно, не на первом шаге и даже не на втором, а на третьем и четвёртом. Но ещё до того по пути к этому им придётся пройти через множество опытов, благодаря которым они будут в значительной степени к этому подготовлены; так было и с Блаватской, и тем не менее, она рассказала мне то, что рассказала. Хотя я совершенно с ней согласен, что это лицо полно величия и мощи — совершенно немыслимой власти, всё же оно также столь полно любви, что мне кажется, что в его присутствии невозможно ощущать страх, да я и не думаю, что Блаватская его испытывала, но просто трепет был столь велик, что ей казалось, будто её ослепляет такой свет, на который она не может смотреть — она чувствовала, что он был слишком силён для неё.

Но то, о чём здесь говорится — это не встреча с Единым Посвятителем, а встреча со своим собственным высшим Я — вступление в это более широкое духовное царство. Люди отшатываются от этого, как я уже сказал, потому что боятся, что когда они погрузятся в это сияющее море, никогда уже не вернутся, что могут потерять индивидуальность. Человек, который думает, знает, что многие другие погружались в него и не пропали, но в такие моменты не всегда думаешь, а действуешь, скорее, инстинктивно. Нужно постараться так выстроить свою инстинктивную реакцию, чтобы она была разумным и правильным действием. Мы не должны отшатываться назад от божественного, проявляется ли оно в нас самих или в ком-либо другом. Здесь говорится, что некоторые так поступили, и когда победа была почти в руках, потеряли её. Это было бы печально. Но мы не должны позволять себе обманываться той манерой, в какой это изложено.

Нередко нас предупреждают, что чем выше поднимаешься, тем дальше будешь падать. Тому есть несколько причин. Одна в том, что человек может злоупотребить пришедшей к нему божественной силой; другая в том, что он может пасть в такое состояние, которое вызывает течь в канале, состоящем из нескольких учеников, включая его самого. А великие посылают через такой канал гигантскую волну силы и не могут отозвать её обратно. Если канал становится дефектным, то большая часть этой силы может быть потеряна. Это не всегда мощное излияние в одном направлении — иногда часть его идёт одним путем, а другая часть — другим, для выполнения разных вещей, — и только если все разные люди, образующие канал твёрдо стоят, выстроенные на своих особых линиях, успех обеспечен. Так что было бы печально, если бы кто-то подвёл и тем вызвал утечку, которая могла быть очень серьезной из-за огромного давления силы, текущей по каналу, а для данного человека это выразилось бы в падении. Опять же, отказ от хорошей работы, которая нам по силам, из-за боязни ответственности тоже влечёт падение.

Чем выше человек забирается, тем ниже он будет падать, если падает до дна; и было бы очень печально, если бы человек упал туда с такого высокого уровня, но очень маловероятно, чтобы поднявшийся так высоко падал бы до самого дна. У нас не должно складываться впечатление, что падение, даже такое, как описано в нашем тексте, будет роковым. "Поднимающийся может упасть, упавший будет подниматься; колесо идет по кругу непрерывно".* Фатального падения не бывает, потому что Воля Бога в том, что каждый человек должен делать прогресс, а потому каждый человек будет продвигаться, и вопрос только в скорости его прогресса.

__________
* Э. Арнольд, "Свет Азии", книга VIII.

Для такого человека потеря достигнутой позиции будет огромной потерей великих возможностей, но это не отбросит его к самому началу. Это будет значить, что он должен целенаправленно работать для развития в себе сознания своей собственной божественности и научиться ему доверять.

Конечно, это окажется вовсе не легко, потому что человеку, в критический момент потерявшему над собой контроль, утратившему мужество, будет трудно его восстановить. Если, взбираясь вверх, человек посмотрит вниз и увидит под собой огромную пропасть, то вероятно, он испугается и упадёт, но тот, кто никогда не пугался, вероятно, продолжит двигаться к цели и вовсе не испытает страха. А человеку, который раз терял самообладание из-за того, что посмотрел вниз, понадобится много времени, чтобы безопасно пройти путь, но я не хочу, чтобы кого-то создавалось впечатление, что упавший уже не оправится от своего падения. Его жаль, это печально, ему следовало бы думать заранее, и видя такое, нельзя этого не признать, но он оправится и рано или поздно пойдёт опять.

Легко сказать, что нужно быть совершенно уверенным в своей божественности, но дело обстоит гораздо труднее, когда оказываешься лицом к лицу с каким-либо из этих великих испытаний. Но даже в случае падения по крайней мере можно быть уверенным, что проделанная работа всё ещё засчитывается, так что возможности окончательного рокового падения не существует. Это примерно, как провалить экзамен на физическом плане. Это означает много неприятностей, но у человека всё ещё остаются все знания, которые он приобрёл, готовясь к экзамену. Когда он сможет попробовать ещё раз, он уже будет как-то уверен в успехе.

Иногда кажется очень печально, когда человек, делавший хороший оккультный прогресс внезапно умирает, и хочется сказать: "Как жаль; если бы он продолжал в таком духе, он бы, вероятно, уже в этой жизни достиг посвящения". Но то, что случилось — это карма, а она всегда к лучшему, и он не потеряет приобретённого. Его "Я" восстановит всё им достигнутое. Всё, что ему понадобится сделать — это подчинить себе новый физический проводник, но это будет очень легко вплоть до достигнутой им уже точки, и лишь затем трудности начнутся снова.

Услышать Голос Безмолвия — значит понять, что истинное водительство приходит только изнутри: отправиться в Зал Обучения — значит войти в состояние, в котором обучение становится возможным. Тогда там для тебя начертаны будут многие слова и начертаны огненными буквами, чтобы тебе было легко читать. Ибо когда готов ученик, готов и Учитель.

Мы уже увидели, что зал обучения начинается на астральном плане, низшем из планов, на которых можно практически чему-то научиться касательно высших состояний. Это не значит, что на более высоких уровнях ничему научиться нельзя; в небесном мире например, — там очень много есть чему научиться, но для обычного человека астральный план является его залом обучения, и будучи вне физического тела в этом астральном мире он и получит бóльшую часть учения, которая будет ему дана. Очень многие изучающие не совсем понимают, что это значит — быть принятым Учителем в качестве ученика. Некоторые, похоже, ожидают, что если они будут удостоены этой великой чести, то будут постоянно получать от него учение, что он будет специально наставлять их касательно мельчайших подробностей их прогресса. Когда Учитель принимает учеников на испытание, это значит, что он гораздо больше будет наблюдать за ними в их обычной жизни, чем специально станет их чему-то учить. Так что главная его цель — иметь перед собой во всех подробностях жизнь, мысли и чувства ученика, чтобы знать, может ли он с пользой принять этого ученика в более близкие отношения. Он должен это знать, прежде чем предпринимать дальнейшие шаги, а иначе это бы могло причинить ему много проблем и с точки зрения работы не стоило бы траты его времени. Будучи на испытании, ученик может быть использован в качестве канала для силы, что нередко бывает, но только когда установлена более тесная связь, он будет в постоянном контакте с Учителем, и даже тогда не обязательно будет об этом знать. Он может иногда чувствовать, что через него протекает сила, а это удивительный опыт. Быть использованным для распространения силы Учителя — великая радость и честь, но Учитель не будет его инструктировать за исключением очень редких случаев.

В большинстве случаев присматривать за неофитом и давать ему необходимые указания назначают старшего ученика.* В моём собственном случае очень многому по указанию Учителя научила меня Е.П. Блаватская, но меня разлучили с ней примерно на пять лет и послали в Индию, в то время, как она была в Европе. Следовательно, оказывать мне помощь кроме как редкими письмами, а иногда на астральном плане, ей было невозможно. Потому я был отдан на попечение свами Т. Субба Роу. Он был исключительно терпеливым наставником, входившим в мельчайшие подробности, так что он мне очень помог.

__________
* См. т. II, фрагмент I, гл. 5, 7.

В те времена я видел своего Учителя лишь иногда, и даже когда его видел, это обычно носило характер не передаваемого мне учения, а скорее, инструкций относительно того, что он хотел, что бы я сделал. Но в процессе выполнения работы получаешь огромный опыт и проходишь обучение. Попытка вести какое-нибудь служение, даже сначала не зная, как, показывает, в каких направлениях и чего тебе недостаёт. Тогда принимаешься за работу, чтобы восполнить эти недостатки, так что следующий участок работы ты способен сделать уже лучше; и что касается меня, то думаю, что именно таким путём я узнал бóльшую часть того, что пришло ко мне. Я должен был изобрести, каким образом можно сделать какую-нибудь вещь, а затем смотрел, можно ли этот метод улучшить, пока я не узнавал как приложить к практике такие более высокие методы, какие мог мне дать Субба Роу. Но это означало очень много напряжённой работы и зачастую очень медленное развитие. Тем не менее, это нужно было сделать, и это было сделано, и я думаю, что так подготавливаются все ученики. Им дают какой-то участок работы, и исполняя её, они обучаются, как делать бóльшую. Но об этой великой теме отношений между Учителем и учеником я подробно написал в книге "Учителя и путь".

Перед учеником открываются разнообразные возможности обучения. Многие из них столь же доступны для любого из нас на астральном плане, если мы только решим ими воспользоваться. На физическом плане мы иногда ходим на лекции чтобы узнать что-нибудь о теософии, потому что некоторые легче воспринимают факты, когда им их так рассказывают, тогда как другие легче учатся, читая книги по интересующему их предмету. Для тех, кто любит устное слово, всегда есть лектора по оккультизму.

И некоторые из работников и помощников на астральном плане посвящают бóльшую часть своего времени именно этой области работы. Наш прежний вице-президент А.П. Синнетт брал на себя именно исполнение этого долга на астральном плане. Как правило, он не погружался в обычную работу невидимых помощников, а вместо этого у него был свой участок работы, и его всегда можно было видеть рассказывающим о теософии всякому в этом обширном астральном мире, кто хотел слушать. Так благодаря ему множество людей — и живущих, и умерших, — соприкоснулись с этими великими истинами, ибо у него оказался особый дидактический метод их изложения, который очень многие люди нашли весьма полезным и лёгким для следования.

Ч.Л.: В предыдущей главе мы рассматривали то, что на самом деле является предисловием ко второй части книги, а теперь мы переходим к самим правилам. До правила 12 они пронумерованы таким же образом, как в первой части: Правила 1–3, 5–7 и 9–11 были расположены по три в древней рукописи на пальмовых листьях, а правила 4, 8 и 12 являются комментариями чохана. Далее нумерация идет по другому плану.

В этой главе мы рассмотрим правила 1–3, а комментарии чохана, составляющие правило 4, я разделю на три части, рассмотрев их вместе с правилами, к которым они прилагаются.

1. В будущей битве стой в стороне, и хотя ты будешь сражаться, не ты будь воином.

Воин этот — ты сам, но ты конечен и подвержен ошибкам, он же — вечен и верен. Он — вечная истина. Раз войдя в тебя и став твоим Воином, он уже никогда не покинет тебя совсем; а в день великого Мира он станет един с тобою.

Ученик должен бороться. Он должен броситься в эволюцию, происходящую вокруг него, и бороться на стороне духа. Дух постепенно учится использовать материю, а овладев ею на некотором уровне, он поднимается покорять более высокий план материи и учиться им пользоваться. Это процесс овладения материей на всех уровнях. Он происходит повсюду вокруг нас, как и внутри нас; так что мы вступаем в эту борьбу, чтобы сделать путь эволюционных сил более ровным.

В этой борьбе за прогресс эволюции мы должны отставить в сторону личность; она вообще не должна вступать в борьбу. Личность нужно использовать, потому что только через неё, как через инструмент, мы можем достичь других людей в мире, но мы не должны позволять личному "я" выпячивать себя. На каждом из планов личности нужно избавиться от вовлечённости, впутанности, в то же время сохраняя силу и способность. Так мы постепенно отводим себя из физического, астрального и ментального тел, и всё же сохраняем способность в них действовать.

Более высокая интерпретация этого афоризма применима, когда личность уже оставлена и человек един со своим "я". Затем он учится отставить в сторону индивидуальность и ищет сознания монады. Ей нужно позволить работать через "я".

То, что воин вечен и верен, можно принять за относительную истину о "Я" сравнительно с низшим "я". И мы можем считать это абсолютно верным относительно монады в соотношении с "Я". Как уже было сказано, на раннем этапе "Я" может нередко совершать ошибки, но оно гораздо меньше склонно, к ним чем личность. Монада ошибок не делает, но с другой стороны, если решиться говорить о ней, как будто знаешь её, хотя на самом деле её не знаешь, можно сказать, что знание монады о здешних условиях, вероятно, может быть несколько смутным. Инстинктивно она не может быть на неправой стороне, ибо она божественна. Она вечная и верная, как тут сказано, но может быть так, что у неё, как и у "Я", скорее, общие представления, а в наших усилиях применить эти идеи на нашем плане мы можем совершать ошибки, потому что вся цель нисхождения в материю — в том, чтобы приобрести точность, которая происходит от совершенного знакомства с низшими условиями. А поскольку наша эволюция ещё не завершена, ни монада, ни "Я" пока не имеют этого точного знания. Для нас они — ведущие, мы не должны не повиноваться им. Но даже сами эти водители постепенно развиваются.

На более высоком уровне днём великого покоя будет достижение нирваны. А на более низком это значит объединение низшего и высшего "я".

2. Найди Воина, и пусть он сражается в тебе.

Ищи его, дабы в пылу и громе битвы не пройти мимо него: он не признáет тебя, если ты сам его не узнáешь. Если твой крик достигнет его уха, он станет бороться в тебе и заполнит унылую пустоту внутри. Если так, то ты сможешь спокойно и неутомимо пройти через битву, стоя в стороне и предоставив ему сражаться за тебя. Тогда не сделаешь ни единого промаха, это будет просто невозможно.

Сказать такое о высшем Я покажется странным, но это верно: оно сияет великолепно, но неопределённо. Пока не увидишь "я" людей, не имеешь никакого представления, каким великим существом на самом деле является "Я", насколько оно бесконечно мудрее и сильнее воплощённого существа. Тем не менее, никому не нужно впадать в самомнение и гордиться, что он на более высоком уровне такой великолепный и замечательный человек, ибо так же обстоит и со всякой другой человеческой душой. Каждый из нас в реальности гораздо лучше, чем он кажется здесь. Величайший святой никогда не может вполне выразить своё "Я", и на том высшем плане он ещё больший святой, чем когда-либо мог быть здесь. Так что мы должны постараться позволить этой высшей нашей части действовать через нас. "Я" гораздо утончённее и лучше личности, но оно выделяет личность, чтобы иметь возможность развиваться ещё больше приблизиться ближе к совершенству. Ему требуется эта эволюция, так что мы не должны делать ошибку, считая "Я" совершенным; оно не таково. Что ему главным образом нужно для развития, так это определённость и точность. Оно великолепно, но если мы решимся так сказать, неопределённо в своём великолепии.

Оно хочет развиваться через ту часть себя, которая воплощена здесь. Оно знает, как спуститься, но до тех пор, пока само в какой-то степени не разовьётся, не знает, как руководить низшим "я". Как раз через здешний опыт низшего "я" оно учится делать желаемые им вещи. Его желание — эволюция; оно как бы спускает сюда, на нижние планы, как кончик пальца, часть себя, и этим кончиком учится определённости; но по возвращении к нему этой части в конце одного краткого цикла физической, астральной и ментальной жизни, то, что она приносит, всего лишь, если можно так выразиться, маленький кусочек определённости. Вспомните, как групповая душа постепенно окрашивалась опытом жизни в разных животных.* Лев, кошка и собака могли пройти через конкретные опыты, чтобы приобрести определенные качества, которые могли быть очень ярко выражены в этих особях. Там могло быть достаточно храбрости, чтобы дать примечательно храброе животное — её хватало на одну кошку, собаку или льва, но когда это качество помещалась в групповую душу сотни животных, там каждому доставалось только по сотой части, так что чтобы это качество было сильно развито в групповой душе в целом, требовалось очень много жизней, прожитых в подобном ключе.

__________
* О групповых душах см. "Букварь теософии", глава IV. Этот вопрос слишком обширный, чтобы объяснять его здесь.

Хотя "Я" — это индивидуальность, и совсем отлично от групповой души, всё же в каком-то отношении то же самое верно и для него. В личности оно развивает точность, но когда она возвращается в "Я", то же её количество распределяется по всему причинному телу. Количество, которого было вполне достаточно, чтобы сделать одну личность очень точной, попав в "Я", составляет очень малую часть его качеств. Ему может потребоваться много жизней, чтобы развить это качество в степени, достаточной для того, чтобы в следующей жизни это качество стало выдающимся, поскольку "Я" не сохраняет конкретную часть себя, которая станет личностью, а спускает часть, заново взятую из всей его массы, так что одна и та же часть никогда не берётся дважды.

Высокоразвитое "Я", которое уже приобрело достаточно точности, будет понимать личность и разумно через неё работать, стараясь сделать из неё эффективный инструмент. Но у обычного мирского человека так не бывает ни в малейшей степени. Потому личности приходится взывать к "Я" и искать его влияния. И если живущий здесь человек, желая помочь Плану, сделает это, то "Я" тут же откликнется и сразу станет изливать себя через личность, которая тогда должна будет встать в стороне и позволить воину в ней сражаться.

У "Я" есть много великолепных способностей, которые нужно только пробудить. Это одно из объяснений великого продвижения вперед, которое нередко делают простые люди, идущие на войну и отдающие жизнь за свои убеждения или, по крайней мере, очень этим рискующие. Такой большой поступок — поставить идеал выше личного удобства, выше угрозы ужасной боли и даже верной смерти, пробуждает в "Я" очень значительный отклик.

Бывало, люди возражали против этого и писали мне: "Вот вы говорите, что солдат приобретает духовность, но как это может быть, если он идёт в бой, вдохновляясь скорее ненавистью, чем благородными чувствами?" Даже если у него есть чувство ненависти к врагу, то если он пошёл добровольцем бороться за то, что считает правильным, он делает большое благородное и бескорыстное дело, а это воздействует на "Я" и пробуждает его больше, чем вероятно, любой другой поступок. Иногда и в частной жизни у человека бывает возможность жертвы ещё большей, чем рискнуть жизнью — например, посвятить всю свою жизнь бескорыстному служению другому, не жалуясь на это и отказавшись от развлечений, ухаживая за хронически больным. Такие жертвы даже больше, чем драматический героизм солдата. Но они всего лишь немногочисленны, тогда как во время войны многие тысячи идут и используют эту великую возможность.

Человек предпринимает замечательную попытку самопожертвования, и тогда "Я" пробуждается и в ответ изливает великолепный поток любви и преданности, способный вызвать ещё более осмысленную жертву в другой жизни. Пожалуй, смелое усилие тут обязательно требуется, а это вызывает из "Я" постоянный поток смелости; и так человек, отдавший свою жизнь, обретет её, как ещё очень давно сказал Христос. Тот, кто таким образом теряет свою жизнь, непременно приобретает более полную жизнь в следующем воплощении, которое несомненно будет более великой личностью. "Я" сможет спускать ещё больше своей силы, а также будет более способно направлять свою личность.

Ещё "пропустить его в спешке и лихорадке" становится возможно, когда люди, посвящающие себя добрым делам, позволяют личности выступить вперёд. Такого никогда не должно случаться с изучающими оккультизм, но такое бывает. В Теософическом Обществе делается огромное количество добрых дел, и несомненно, что делающие их должны быть всецело выше любых личных чувств в отношении их, но нередко они им поддаются. Человек чувствует: "Этот маленький кусочек работы — мой, и потому у него должен быть приоритет перед другими. Не то, чтобы я взял его для собственного удовлетворения и не хотел видеть, как его делает кто-то другой, но я хочу его выполнить, потому что совершенно уверен, что они не смогли бы его сделать так хорошо". В таком отношении к делу много самовозвеличивания. Любая связь с такой работой, как наша, развивает человека, делает его чувства острее и должна сделать его ум светлее, и в силу самогó этого стимулирующего влияния она склонна акцентировать личность, но это вовсе не оправдание этой глупости, в которую люди впадают, позволяя себе так делать.

То же самое случается и в других организациях. В свои молодые годы, будучи священником, мне приходилось иметь дело со всевозможной церковной работой, включая обучение хоров. Все участвующие в этой работе трудятся непосредственно для церкви божией, и предполагается, что они посвящают себя к чему-то высшему, чем обычные люди вне церкви, и всё же я думаю, нет другого разряда людей, среди которых не было бы только склок и распрей, как среди церковных работников и хористов. Никто из тех, кому приходилось готовить их, не сможет не признать этот факт. Печально, но это правда, а это не должно быть так. Однако происходит это именно из-за того, что они работают в связи с чем-то, что немного выше обычного уровня, и при этом жизнь, пребывающая в них, пробуждается больше, чем обычно.

Ученик должен позаботиться, чтобы его личность не выступала вперёд в хороших делах, потому что иначе он потеряет из виду высшего водителя. "Я" может бороться в нём и работать через него только когда он посвятил себя работе, а не своему личному вкладу в неё или своему собственному участку. В личном порыве он может забыть высшее Я, и тогда окажется не в состоянии получать его помощь и слушать его намёки. Так он может на время отсечь себя от него и лишиться великого блага его помощи. Неопределённость высшего "Я", если только оно не очень развитое, возможно, и не позволит указать ему конкретное направление работы, но когда личность, будучи более определённой, уже нашла эту работу, "Я" может и будет вливать в себя в неё, позволив выполнить её гораздо лучше и с гораздо бóльшим умственным кругозором, чем могла бы личность без его помощи.

Но если ты не будешь искать его, если пройдёшь мимо, то у тебя не будет защиты. Голова твоя закружится, сердце потеряет уверенность, и в пыли, взметаемой на поле боя, чувства и зрение изменят тебе, и ты не отличишь друзей от врагов.

Всё здесь описанное случается, когда личность не ищет высшего водительства. Она не отличает своих друзей от врагов, её уносит вихрь страстей, и под их влиянием она поверит тому, кто ни в малейшей степени не является её настоящим другом. В жизни часто это видишь — если человек возбуждён, находится под влиянием гнева или ревности, он станет слушать самые смехотворные сплетни тех, кто называют себя друзьями, а на самом деле вовсе не друзья.

Сплетник и интриган вовсе вам не друг, он худший враг тех, кому рассказывает свои сплетни. Поистине печально, когда кто-то столкнется с человеком такого сорта и поверит тому, что он говорит. Как только мы слышим, как кто-то говорит о ком-то другом с осуждением, нам лучше избегать его, и как можно скорее, потому что мы можем быть совершенно уверены, что не узнаем от него ничего хорошего; кроме того, говорящий плохо о других нам точно так же будет говорить плохо и о нас следующему человеку, которого ему придется встретить. Потому лучше не иметь никаких дел с этими сплетниками, и не подвергаться даже малейшему влиянию всего, что они говорят. Нередко бывает, что когда человек, слыша то, что они говорят, отвечает: "Я этому не верю и не буду обращать на это ни малейшего внимания", в то же время подвергается какому-то воздействию этих слов. Он позволяет им снова и снова прокручиваться в его уме, и думает, могло ли сказанное основываться на каких-то фактах, вместо того, чтобы сразу с презрением отбросить это, что было бы единственным разумным отношением.

Когда уже знаешь человека хорошо, стоит руководствоваться своими собственными знаниями о нём и не позволять сбивать себя сказанному другими, которые могут знать его хуже. У нас могут быть всевозможные предрасположенности, но говоря в общем, вы не ошибётесь, если будете держаться своего собственного знания о том, что представляет собой данный человек и что он думает и делает, пока сами ясно не увидите, что человек в каком-то отношении изменился, и даже тогда не надо судить по одному примеру. Нужно подождать и посмотреть, потому что на время человека может изменить какое-то недомогание или недосып, из-за которых он делает и говорит вещи, которых он не допустил бы при других обстоятельствах. Не нужно поспешно судить своего друга по одному слову или действию, нужно подождать и посмотреть, как действительно с ним обстоит дело.* Полагать, что он изменился, просто потому что кто-то это сказал, совершенно непорядочно. Когда у вас есть друг, будьте с ним и ждите, пока он сам не скажет и не сделает что-то, поддерживающее свидетельства о том, что он что-то думает, делает или говорит, и не принимайте свидетельств других людей, которые могли сами заблуждаться, говорить опрометчиво или из личной неприязни.

__________
* См. т. I, ч. III, гл. 5, "Думайте о своём деле".

И как бывает с человеком, которого заносит таким образом, что он не может отличить друзей от врагов и оказывается вовсе не в состоянии понять факты, то же самое случается с человеком, который позволяет своей личности доминировать над ним. Если на него нападает ревность, он оказывается совершенно ослеплён. Обычные чувства для него уже бесполезны, он вовсе их не слушает, заранее составляет своё мнение о каждом предмете, и уже совершенно бесполезно пытаться его переубедить. Это дико странно видеть, как легко люди верят плохому о других. Клевету можно опровергнуть, можно чётко показать, что она безосновательна, но всё же, подозрение остаётся.

Всё это не должно быть так, но оно происходит отчасти из-за чрезмерного развития какой-то конкретной части нас при эволюции, которой занято сейчас человечество. Низший ум учится различением, путём выявления отличий между той вещью и этой, а потому прежде всего набрасывается на отличия. Так что когда человек встречается с незнакомцем, с любой незнакомой ему идеей или с неизвестной ему ранее книгой, то общая склонность — сначала набрасываться на вещи, которые ему не нравятся, на те, которые отличаются от тех, к которым он привык, а затем совершенно несоразмерно их преувеличить. Причина этого в том, что мы развили эту различающие способность в несколько бóльшей мере, чем нужно, или вернее ещё в достаточной мере не развили уравновешивающую её буддхическую способность. Очень хорошо уметь различать. Это необходимо, но у нас должен быть и дух синтеза, который видит подобия, как и различия.

Наставление, данное в этом высказывании, также очень сильно похоже на соответствующие наставление из Бхагавад-гиты:

Устремление мысли на предметы чувств рождает привязанность к ним; от привязанности рождается желание; от желания рождается гнев; от гнева происходит заблуждение; от заблуждения — смятение памяти; от смятения памяти — разрушение разума (буддхи); от разрушения разума человек погибает." (II, 62-63)

Я понимаю, нам трудно осознать, как это монада может быть божественной и в то же время неразвитой, и как в конце воплощения она может отличаться от той индивидуальности, которая была в его начале. Приведём аналогию, какой бы несовершенной она ни была. Наше тело состоит из миллионов и миллионов клеток. Это человеческие клетки, потому что они — части человека, и всё же может происходить какая-то эволюция, и пожалуй, она есть, путем которой душа клетки когда-нибудь станет душой человека. При этом, конечно же, в конце нельзя сказать что никакой эволюции не было, потому что клетка с самого начала была человеческой. Это сравнение может навести на мысль, как монада является частью логоса, хотя ещё и нераскрытой. Я знаю, проводить такие аналогии от низшего к высшему небезопасно, и затем доводить их до всех подробностей, потому что обычно они не подходят. Есть великое оккультное изречение: "Как наверху так и внизу", но обратное, "Как внизу, так и наверху", может быть верно лишь с очень большими ограничениями. Думаю, что мы можем безопасно рассуждать сверху вниз и самым общим образом, как делают индусы, — от того, что, как им было сказано, существует выше, к тому, что благодаря этому они должны обнаружить где-то ниже. Но вовсе не так безопасен обратный процесс, потому что на высших планах, очевидно, всё устроено гораздо больше и шире, хотя мы не знаем, как именно. Так что мы часто будем вводить себя в заблуждение, если будем утверждать, что поскольку какая-то вещь происходит здесь, так должно происходить и наверху. Наверху должно происходить, что-то, что является выражением того же самого закона, но это может принять такую форму, в которой мы это и не распознáем.

Аналогию с клетками тела вовсе не безопасно проводить слишком далеко, но в наших исследованиях встречались моменты, указывающие на то, что нечто в этом роде имеет место. Мы знаем, что жизнь, одушевляющая все низшие царства, в свою очередь сама становится проводником для более высокой жизни, когда человек проходит индивидуализацию. Причинное тело, которым мы пользуемся сейчас, было душой какого-то животного, из которого мы индивидуализировались, так что то, что на каком-то этапе было одушевляющей жизнью, позже может стать проводником. Однако если выражать эту истину таким образом, требуется сделать оговорки, потому что хотя то, что служит человеку причинным телом, была единственной душой, которую можно было наблюдать в животном или растении, всё же это материя определенного уровня, и должна быть какая-то жизнь свыше, невидимо одушевляющая и оживляющая эту материю.

Мы всегда должны помнить, что саму энергию, дух, мы никогда не можем по-настоящему увидеть, а наблюдаем лишь её проявление в какой-то форме материи. Возьмем в качестве примера наше физическое тело. Что его одушевляет? Это человек в своём астральном теле. Этого астрального тела мы видеть не можем, и потому на данном этапе оно для нас — душа. Если мы разовьём астральное зрение, то обнаружим, что оно, в свою очередь, оживляется чем-то более высоким. Это окажется ментальное тело, которая в свою очередь энергетизируется "Я", и так далее, всё выше и выше. То что, нам кажется одушевляющей жизнью, никогда не будет настоящим духом, а лишь каким-то его проявлением. Когда мы дойдём до высшего доступного нам уровня, до пузырьков в койлоне — истинном эфире пространства, — нашему нынешнему зрению они покажутся пустыми. Конечно, они не пусты, потому что в них есть что-то, способное сдерживать немыслимую силу эфира, не давая ему сомкнуться. Потому в этом пространстве, кажущемся пустым, определённо что-то есть. Сейчас мы не можем этого видеть, но вероятно, дальнейшее развитие позволит нам это сделать. И тогда то, что мы увидим, опять же не будет одушевляющим духом, а лишь какой-то более высокой формой матери, через которую этот дух проявляется. Высшая сила никогда вообще не видна.

3. Прими от него веления и повинуйся им в битве.

Повинуйся ему, как если бы он был не полководец, а ты сам, а его слова были выражением твоих сокровенных желаний; ибо он — поистине ты сам, но бесконечно мудрее и сильнее тебя.

Когда бы ни случился конфликт между высшим и низшим, мы должны научиться быть высшим. Поначалу мы не чувствуем определённо, что это высшее — мы сами. Узнав это из нашего учения и веря, что это так, мы должны действовать, как если бы мы это уже чувствовали, и тогда очень скоро мы обнаружим, что это правда. Опасность в том, что мы можем отождествиться с низшим и покинуть высшее.

Ч.Л.: Правила 5, 6, 7 и 8 составляют одну из знакомых нам групп. Правило 8, состоящее из комментариев чохана, я разделю на три части, относящиеся к каждому из более коротких правил, и разберу их вместе с этими правилами, как и в предыдущей главе. Таким образом, получается:

5. Внимай песне жизни.

У самой жизни есть речь, и она никогда не замолкает. И её голос — не крик, как могут полагать те, кто глухи: это — песня. Узнай от неё, что ты — часть гармонии, научись у неё следовать законам гармонии.

К афоризму 5 также есть длинное примечание Учителя Иллариона, которое начинается так:

Ищи её и прислушивайся к ней сперва в своем собственном сердце. Вначале ты можешь сказать: "её там нет; когда я прислушиваюсь, я слышу только разлад". Ищи глубже. Если опять обманет тебя ожидание, приостановись и опять ищи ещё глубже. В каждом человеческом сердце есть своя естественная мелодия, незаметный родник. Он может быть скрыт и совсем заглушен, но он там есть. В самой основе твоей природы ты найдёшь веру, надежду и любовь.

Здесь имеется в виду, что за каждой жизнью есть великая сила, которая движет все вещи, более или менее заметная согласно состоянию развития этой жизни. В христианстве нас учат называть её волей или любовью божией, но люди очень часто используют эти религиозные термины нечётко, тем теряя многое из их реальности и силы. В широко распространённой религии некоторые из этих выражений имеют определённые исторические традиционные смысловые соответствия, но для людей, которые их используют, они на самом деле немногое значат. Опять же когда в церкви читается литания, люди говорят: "Сохрани нас, благой Господь", получается самое поразительное и логически невозможное высказывание, но никто, похоже, об этом даже не думает. Они говорят "Сохрани нас" и в то же время называют его "благим Господом", что есть противоречие в определениях. Благого Господа никогда не нужно было бы просить сохранять кого-то. Просить его об этом ещё хуже, чем просто неправильно, потому что это предполагает в Боге какое-то зло. Это богохульство еще худшее, чем использование его имени в обычной ругани, как люди иногда делают на улице, хотя и это уже достаточно плохо.* Они приписывают ему человеческие страсти и злобу и просят его не вымещать на них свою злость.

__________
* В английском языке нецензурная ругань нередко включает в себя имя Бога в той или иной форме. — Прим. пер.

Точно так же люди говорят о милости божьей. Здесь опять во многом та же идея, будто он мог сделать с вами что-то ужасное, но вместо этого решил вас помиловать. Конечно же, все такие фразы означают полное непонимание того, что значит слово Бог. Это самое великое и прекрасное слово из всех, которые только существуют, оно означает Благо, а того, кто благ, не нужно умолять смилостивиться в каком-то конкретном случае, ибо он настолько полон любви, что идея о чём-либо ином, кроме милосердия, была бы тут совершенно немыслима. Бог несомненно проявит любовь ко всем, вне зависимости от того, что они делают. Не знаю, как думают люди, — что может почувствовать любящий отец, если его дети приползут к его ногам и станут умолять его пощадить их?

Нам приходится бороться с этим затруднением, когда мы пытаемся в теософии говорить об этих высших силах. Те из нас, кто прошли через разные церкви и костёлы, к сожалению, привыкли говорить о таких вещах слишком вольно, а думать о них, как о чём-то крайне смутном и не значащем ничего конкретно. Люди ходят в церковь и, видимо, просят божественного благословения с таким общим представлением, что Бог присмотрит за ними. Боюсь, что это представление совсем ненаучное. Что нужно понять, так это то, что церковная служба — это средство, предназначенное для передачи совершенно определённой силы. Эта вещь — Божья благодать — есть сила, столь же определённая, как электричество, и столь же реальная, как пар, который движет наши поезда; и она течёт по предназначенным для неё каналам, через священника или епископа. Когда он простирает свою руку, с неё к народу течёт определённая сила. Это вполне определённое излучение энергии, которая заливает всю церковь, и принимается и усваивается такими людьми, которые приготовили себя для её приема. Верно, что некоторые могут сидеть там и не испытать никакого влияния, но это лишь потому, что они никоим образом предварительно не подготовились.

Так что когда люди говорят о любви и милости божьей, они обычно смутно думают о вещах, которые на самом деле представляют собой вполне определённые силы. Иногда нам бывает трудно избавиться от этого неопредёленного образа мыслей. От этого страдают не только те, кто пришёл по линии одной из церквей; другие, кто в них не был, тоже что-то потеряли. Пришедшие через эти направления в процессе приобрели определённое отношение и способности понимания, которые тем, кто были вольнодумцами, не так легко освоить. В целом ортодоксальная церковная подготовка — вещь неплохая, за исключением её фанатизма, узкомыслия и представления о Боге, которое она нередко даёт людям. Что же до остального, то идеи служения Богу поклонением и восхвалением, совместного богослужения и совершения его с такой красотой, которая только доступна, прекрасны, и я думаю, что вполне возможно совмещать это с гораздо более широким и либеральным учением. К сожалению, на протяжении уже многих сотен лет такого сосуществования не было, за исключением случаев очень немногих людей здесь и там. Я долго верил, что рано или поздно появится какая-то церковь, которая сможет совмещать эти вещи, и вот теперь у нас есть Свободная Католическая Церковь.* Те, кто любит старую церковь и её методы, её ритуалы и музыку, всю её красоту и атмосферу святости, теперь могут получить всё это и в тоже время иметь это вместе с учением, которое во всех отношениях является теософическим.

__________
* Эта церковь сохраняет во всех подробностях древние обряды богослужения, при этом не навязывая никаких догм. Она получилась путём реформирования Старокатолической церкви, от которой получила апостольское преемство. — Прим. пер.

Так что когда в теософии мы используем термины, соответствующие тем, которые широко употребляются таким неопределённым образом, мы должны понимать, что они не являются ни в каком смысле смутными, туманными или неопределёнными. Если я говорю о том, что кому-то даётся благословение Учителя, то я имею в виду определённый посыл духовного влияния. В большинстве случаев в качестве проводника оно использует материю уровня более высокого, чем физический план, но тем не менее — материю, через которую оно влияет на материю причинного, ментального или астрального тела, в зависимости от случая; так что давайте отбросим даже малейшие остатки того представления, что это просто смутное благое влияние, которое особо ничего не значит.

У этой великой силы, которая движет все вещи, есть и другая сторона, а именно, закон жертвы. Жертва — великое слово, но обычно люди используют его неправильно. Они говорят, что жертвуют, когда отказываются от чего-то, и им это так тяжело, будто они отрывают это от сердца. Если люди хотят знать, что в действительности в религии означает жертва, им нужно полностью избавиться от такого представления, и принять совершенно новое толкование слова, которое они знали всю жизнь. Иногда люди могут думать, что уже придерживаются верного толкования и отбросили прежнее, но тень старого толкования всё ещё нависает перед ними, незаметно для них затуманивая их умы, и только очень постепенно она исчезнет совсем.

Слово "жертва" происходит от латинского sacrificio — "делаю святым". Пожертвовать вещь — значит предложить её Богу, тем самым сделав её священной. Представление о том, что предлагая Богу, вы отрываете её от себя, — это уже вторичный смысл, привнесённый позже. Если вы хотите, как это часто говорится в писаниях, совершенно пожертвовать себя Богу, тут не должно быть идеи отказа от чего-либо вообще. Хотя это звучит и парадоксально, истина в том, что пока вы чувствуете, что чем-то жертвуете, это на самом деле не жертва, это вовсе не делается святым. Вы отдаёте это, но неохотно, и жалеете об этом.

А вот когда вы чувствуете, что не можете не излить себя к ногам Бога или Христа в совершенной преданности, когда у вас вовсе нет никакой мысли о том, что вы что-то отдаёте, потому что по самой природе вещей не можете поступить иначе, как по своим чувствам, когда то, что у вас внутри, позволяет вам сделать всё, что угодно, чтобы лишь отдаться ему полностью, пожалуй, тогда это совершенная жертва. И только когда мы полностью забудем представления, которые обычно связаны этим словом, мы можем совершить настоящую жертву. Это великолепное слово, но оно не значит что-то отдавать, оно значит освящать.

Сам логос приносят величайшую жертву из всех, ибо изливает себя в материю. Он ограничивает свою способность и проливает своё великолепие, и поистине, "Нас ради человеков и нашего ради спасения сошёл и воплотился".* Это прекрасные слова, но смысл, который им придают в наши дни, часто от этого далёк, и нередко полностью принижает первоначальную идею. Когда эти идеи поняты, становится видно, какие они прекрасные и величественные, и заслуживают одобрения и восхищения, но сначала мы должны их понять. Так Христос приносит самую большую из жертв, а мы, в той степени, в какой посвящаем себя служению ему, принимаем участие в этой жертве и делаем себя едиными с ней. Тот, кто хоть раз увидел реальность, стоящую за всем этим, не может поступить иначе, но мир тогда не стал бы уже видеть в этом жертву, потому что стало бы казаться, что этот человек просто действует так, как хочет. Затем человек продолжает действовать вместе с силой эволюции, но он уже забыл, что он отдал. Это уже не вопрос отдачи чего-то, а достижение подлинного самоосознания и понимания, зачем ты здесь. Мысль логоса именно такова, и мы должны уподобиться ему, если хотим по-настоящему жертвовать.

__________
* Никейский символ веры. — Прим. пер.

Анни Безант говорила, что за тем фактом, что в мире нет религии, которая не была бы полна жертвенных идей, видимо, стоит какая-то великая эзотерическая истина. Закон жертвы ещё не вполне изучен, хотя Учитель однажды сказал, что он так же важен, как законы реинкарнации и кармы.

Видеть реальность, стоящую за вещами, значит слушать песню жизни. Песня жизни — это сила, всё время бегущая под жизнью. У всех разных движений в природе есть свой звук и цвет в качестве их выражений, всегда их сопровождающих; есть и другие их выражения, о которых мы ничего не знаем, но по крайней мере звук и цвет находятся в пределах нашего опыта. Можно научиться услышать что-то из гармонии природы и увидеть что-то из её красоты, великолепия и порядка, и именно таким образом лучше, чем каким-либо другим, можно убедиться в том, что все вещи вместе действуют во благо, и порядок, стоящий за кажущемся беспорядком, вне всяких сравнений и во всех отношениях величественнее, важнее и действеннее. Беспорядок — это не что иное, как незначительное возмущение, пена на поверхности, под которой настоящие глубины моря, и они-то повинуются божественному закону совершенно, хотя на поверхности может казаться, что этот закон ни во что не ставится.

Нам важно попытаться, если мы можем, ощутить стоящую за всем реальность, почувствовать то, что нельзя отвернуть в сторону или как-то поколебать. Как только нам удаётся с этим соприкоснуться, это даёт великое утешение и чувство безопасности, и чувствуешь полную уверенность, что всё равномерно идёт своим путем, а потому не важно, что происходит на поверхности, потому что даже в худшем случае это небольшое временное раздражение, волнение на поверхности. Всё время мы движемся вперёд к единству с Единым. Мы и так всегда его часть, а движемся к сознанию этого, тогда как Единое через нас развивает своё проявление.

За всеми мирами всегда звучит песня, великий аккорд гармонии. В классические дни говорили о музыке сфер; идея была в том, что солнце, планеты и звёзды, двигаясь по своим орбитам, производят величественную гармонию. В Ветхом Завете мы тоже читаем об "общем ликовании утренних звезд, когда все сыны Божии восклицали от радости".* Многие думают, что это просто красивое поэтическое сравнение. Расхожее выражение гласит — "слишком хорошо, чтобы быть правдой", но всё хорошее и прекрасное и должно быть истинным, именно потому что оно благó и прекрасно. Где бы нам ни встретилось прекрасная идея, значит, для неё есть основание; её нельзя было бы помыслить, если бы на более высоких уровнях не было чего-то соответствующего ей. Все самые высокие, благородные и величайшие вещи — это божественные мысли, а наши мысли возвышенны, чисты, верны и благородны точно в той мере, в какой они простираются вверх к ним. Нам нужно постараться усвоить эту идею — не как поэтическую концепцию для игры ума, а как реальный основополагающий факт — что выше всего, во всём и в сердце всего всегда находится верное и прекрасное. Те идеи, которые нам обычно предлагают — это мысли людей о вещах, а реальности, стоящие за вещами — это мысли Бога о них, и поскольку Бог более велик, чем человек, его мысли выше, чем наши. Выше значит не суровее, непрактичнее или дальше от обычной жизни, а величественнее и прекраснее.

__________
* Книга Иова, 38:7.

Мы прислушиваемся к песне жизни всякий раз, когда стараемся найти во всём самое лучшее и прекрасное. Все изучающие оккультизм неизбежно должны быть оптимистами, потому что они знают, что факты более чем оправдывают самые оптимистические взгляды, какие мы только можем принять. Истина, скрывающаяся за ними, всегда величественна. Мы неверно её понимаем и до неё не достаём, но это недостаток не самой истины, а нашего понимания. Так что мы во многих отношениях, и даже в мелочах, в повседневной жизни можем прислушиваться к этой песне жизни, и как только нам удастся её услышать, мы уже не потеряем совсем этот звук. Его нужно услышать на всех разных планах, ведь даже если бы мы могли услышать эту песню во всей полноте на одном плане, мы получили бы только очень маленькую часть, одну ноту. Каждый раз, поднимаясь с одного плана на следующий, мы будем всё время открывать всё больше и больше из её красоты и великолепия. Если нажать все ноты октавы сразу, мы получим не гармонию, а разлад, но на более высоких планах имеет место такое, что я могу описать лишь несколько парадоксальным способом — возможность того, что чем больше нот вы возьмёте, тем совершеннее будет гармония, потому что все вещи там подходят друг к другу таким образом, о которым здесь невозможно ни в малейшей мере догадаться. Если одна партия в мелодии будет исполняться в одной тональности, а другая — в другой, то мы получим эффект дисгармонии. Если бы мы могли вообразить что-то вроде разных пространств, в которых каждая из этих партий могла бы развиваться в совершенной гармонии с собой, а затем другую их проекцию, в которой все эти партии бы сочетались в такой музыке, где каждая из этих гармоний была бы одной нотой, это дало бы некоторое представление, но это невозможно облечь в слова. Результат этого может быть таким, что можно так разместить несколько тональностей, которые здесь не ладили бы между собой, что в высших мирах это составило бы совершенную гармонию.

В современной музыке есть много такого, что менее гармонично, чем старинная музыка. Она бросается в дикую дисгармонию, стремясь этим как-то добиться более тонкой гармонии. Ей этого не удаётся, но я верю, что люди, которые работают над ней, получают проблески того, о чём я говорю, и пытаются это выразить. Они ищут какого-то метода, которым разлад может создать гармонию. Я не думаю, что это можно сделать на физическом плане, и должен признаться, что мне не нравятся эти курьёзные недавние явления, так что, вероятно, я далёк от их понимания. Люди, которые сочиняют всю эту дикую музыку, вероятно, стремятся к чему-то такому, астральные и ментальные соответствия чего будет не разладом, а гармонией, но на этом уровне они создают дисгармоничный эффект. Я полагаю, что те, кто стали ценителями этой музыки, научились воспроизводить эти эффекты в своих высших телах, так что им нравится это странное и негармоничное звучание.

Многие из любопытных современных проявлений искусства, не только в музыке, но и в живописи определённо стремятся к будущему и производят эффекты за пределами того, что можно увидеть и услышать. То, что нам видно и слышно, во многих случаях некрасиво, но я вполне могу представить, что они стремятся к чему-то такому, что будет прекрасным, когда результат будет достигнут. Конечно, хочется, чтобы это было разумно гармоничным на всех планах, так, чтобы даже здесь вещь была красива сама по себе — для тех, кто не понимает её высшей стороны!

Я слышал, как многие люди говорят, что одно музыкальное произведение для них звучит во многом так же, как другое. Среди нас много таких, кто получает от музыки некоторое смутное удовольствие, но никоим образом её не понимает. Есть и другие, которым музыкальное произведение не только услаждает слух, а для которых оно так определённо, как могла бы быть речь лектора, которым оно передаёт ясную форму, которую они могут увидеть и оценить. Я слышал, как великие музыканты говорят между собой, а потому осознаю, что мыслеформа, с помощью которой композитор пишет музыкальное произведение, может быть вполне определённо передана другому человеку. Я сталкивался с таким случаем, когда был в Италии несколько лет назад. Один человек написал музыкальную пьесу, которая должна была представлять фонтан в саду, а фонтан этот имел три чаши, расположенные друг над другом. Когда он писал эту музыку, описывающую фонтан, у него в уме была эта мыслеформа. Та же мыслеформа передалась музыканту, который не видел ни этого фонтана, ни сада, и не имел представления о том, что должна была передавать эта музыка. И когда он её исполнял, он вызвал перед собой точную её картину, так что он знал, какие части пьесы относились к каким чашам фонтана, а какая часть должна была описывать сад. Я мог видеть определённые соответствия, но пока не услышал, что под этим имелось в виду, это не вызывало у меня соответствующей картины. Это уже более высокое музыкальное развитие — когда мы на том уровне, что можем ощутить смысл, заложенный в музыке, она может передать нам больше, чем сейчас даёт большинству из нас. То же самое верно и для картин. То, что картина передаёт одному, отличается от того, на что она указывает другому. Некоторые подобны герою стихов Уордсворта, для которого "Примула у берега реки была лишь жёлтой примулой и ничем больше". Но поэта эта примула наводила на целый букет прекрасных мыслей. Когда эта способность определённо у нас установится, мы придём к состоянию мышления символами. "Я" делает это в своём причинном теле; оно мыслит символами, а не конкретными вещами, и совершенно очевидно, что один из способов психического развития идет по этому направлению, хотя оно и столь отличается от более обычных форм развития.

Многие из новых форм искусства, такие как картины футуристов и кубистов, — вещи, которые не похожи ни на что на небе или на земле, но могут символизировать нечто на высших уровнях, — сейчас находятся на переходном этапе — это ещё недоделанная работа. Всегда говорят, что недоделанную работу не надо позволять видеть детям. А некоторые из нас — в этом отношении всего лишь дети, потому мы не ценим это искусство, но когда оно будет завершено, это будет огромным успехом. Песня жизни — это не какая-то одна партия, а целый оркестр, огромное количество мелодий, исполняемых вместе, и может быть, что приверженцы нового искусства стремятся вверх ещё к одному проявлению, которого мы пока что не видим.

Когда приходит Мировой Учитель, могут произойти огромные изменения в изобразительном искусстве и музыке, равно как и в религии, социальных реформах и политике. Мы привыкли думать о нём, как о ведущем нас только в религии. Я не знаю, почему мы должны ограничивать этим свои представления, ведь несомненно, огромная часть эволюции человечества происходит и помимо собственно религиозных учений. Я не имею в виду, что религиозное учение не должно пропитывать всю нашу жизнь, напротив, но сама религия может проявлять себя во многих разных направлениях. Потому может быть так, что Учитель покажет нам, как нужно делать все эти вещи, и вдохновит не только священника, но и поэта, художника, скульптора, музыканта и учёного. Когда мы получим более современное представление религии, которое будет больше гармонировать с той стадией эволюции, которой человечество достигло сейчас, вполне может быть, что это новое представление придаст нам замечательный импульс по всем этим направлениям. И поистине, его весть приблизит нас к пониманию песни жизни во всех отношениях. Оно откроет нам больше из стоящих за всем великолепия, красоты, гармонии и порядка.

Порядок осознавать важно. Сейчас мы проходим через демократическую фазу, в связи с которой представляется неизбежным значительное проявление беспорядка. Некоторые люди фактически славят беспорядок, называя это индивидуализмом, и говорят, что каждый человек должен идти своим собственным путём, невзирая на то, что случится с остальными. Людям необходимо научиться идти своим путём; и им столь же необходимо, сделав это, научиться подчинять свои воли Божественной Воле. Развив способность самостоятельно мыслить и действовать, людям нужно научиться применять эту способность лишь в верном направлении. Чтобы подчинить свою волю Божественной Воле, нужно эту волю иметь. Когда у человека нет воли, его жизнь очень проста, потому что он позволяет всему плыть по течению и полагается на "провидение". Люди, которые развили волю, иногда самоутверждаются, направляя её против Божественной Воли, и в самом деле, для их эволюции лучше стать достаточно сильными, чтобы выбрать неверный путь, чтобы затем они могли выбрать верный, ибо люди, не имеющие достаточно воли, чтобы делать добро либо зло, скорей всего будут не особенно полезны и вряд ли далеко пойдут.*

__________
* См. т. II, фрагмент I, конец главы 9.

Следовать Божественной Воле — значит слушать песню жизни. Чем больше мы будем её искать, тем больше будем открывать. Достигая одного плана за другим, мы будем слышать её всё полнее, и она будет слышаться всё величественнее. Сказано, что даже сейчас мы можем составить какое-то смутное представление и увидеть какое-то тусклое отражение великолепия целого, потому что эта песня жизни — внутри нас, и если мы всмотримся глубоко в себя, мы её найдём. У нас внутри есть божественный дух, божественное дыхание. Оно покрыто коркой того, что мы называем нашей человеческой природой, так что мелодия нелегко сквозь неё проходит — искра горит тускло. Но она там, и эта искра вовсе никак не отдельна, как мы о ней думаем. Она всегда составляет часть целого божественного пламени, и наш долг — сделать эти наши низшие "я" светильниками, через которые оно сможет сиять. Внутри нас всегда есть проявление божественного, которое никак не затуманено и не загрязнено своей связью с материей. Если мы сможем осознать себя им, материя больше не будет иметь над нами никакой власти; но такое полное осознание означает очень высокое развитие, пожалуй, даже выше, чем развитие адепта. Всегда есть это проявление, абсолютно незапятнанное, незатуманенное, нетронутое; и если мы сможем хотя бы немного осознать своё единство с ним, почувствовать, что оно и есть Я, мы будем слышать песню жизни всегда. Как бы ни были мы окружены борьбой и столкновениями низших миров, эта песня жизни всегда будет петь внутри нас, и мы будем выполнять свою работу во внешнем мире в полном покое и удовлетворении, потому что будем знать, что внутри нас есть единственная реальная истина, а всё остальное — просто временное проявление. Какое-то соприкосновение с нашим собственным высшим сознанием или сознанием Учителя часто становится началом слушания этой мелодии; она даёт чувство той внутренней жизни, радости, блаженства и победы в великой битве.

Примечание Учителя продолжает:

Избирающий зло отказывается смотреть вглубь себя, закрывает уши от мелодии сердца своего, а очи от света души своей. Он делает это, потому ему легче жить в своих желаниях. Но в глубине всякой жизни течет не знающий преград сильный поток. Найди эти великие воды, и ты убедишься, что даже самое убогое создание есть часть великого потока, хотя бы оно в своей слепоте и не подозревало о том и создавало для себя призрачную внешнюю форму ужаса.

Если человек выбирает зло, то это потому, что он отказывается взглянуть глубоко внутрь себя. Едва ли он выбирает зло намеренно, но поскольку он никогда не углубляется в себя, то принимает за себя свой астральный проводник, и так живёт в своих желаниях, следуя низменному пути, потому что хочет их удовлетворить. Из-за того, что он не хочет взглянуть в лицо фактам жизни, он и работает против потока эволюции. После того, как он достиг той точки, где он мог бы сменить свою жизнь на высшую, он обычно долгое время отворачивает своё лицо; ему слишком неприятно осознавать, что он уже далеко зашёл по не той дорожке, и что ему придётся повернуть назад и столкнуться с огромным количеством тяжёлой работы, бед и печалей из-за того, что он уже задал значительный импульс в неверном направлении. Это может не казаться таким уж серьёзным делом, потому что в этом состоянии находятся много людей, но вот если такой человек достигает положения, в котором в его власти сделать много добра или много зла, то с точки зрения оккультного прогресса он находится в очень большой опасности.

Читая подобные утверждения, обычно думают о человеке, который принимается за чёрную магию в большом масштабе, но это столь же верно касательно и меньших дел. Человек, который не хочет принять факты, очень легко уводится на лёгкий, но более опасный путь. Он будет делать то, что легче, вместо того, чтобы делать то, что правильно. Нам нужно честно посмотреть на себя, какие мы есть. Человек, намеренно отказывающийся это сделать, вероятно, имеет причину опасаться, что если он увидит себя лицом к лицу, то это зрелище может ему не понравиться. Тем не менее, можно сделать и противоположную ошибку — впасть в состояние мрачного самокопания, что представляет серьёзную проблему и даже беду, как мы убедились, изучая "У ног Учителя".* Люди, которые всё время выдергивают свои корни, чтобы посмотреть, как они растут, не делают прогресса. Удостовериться в том, что ты принял верное направление и стараешься работать на благо — великое дело, а затем можно спокойно и равномерно двигаться вперёд, делая лучшее, на что ты только способен. Не беспокойтесь о собственном прогрессе. Верно, что продвигаться вперёд необходимо, но лучший прогресс вы делаете, когда о нём не думаете, когда вы забыли думать о себе, делая какую-то хорошую и полезную работу для других.** Такой прогресс, какой я сам смог совершить в течение последних 45 лет, произошёл полностью и исключительно благодаря тому, что я брался за любую работу, которую нужно было сделать, и оставлял в стороне вопрос продвижения, чтобы он сам о себе позаботился.

__________
* См. т. I, ч. II, гл. 5, "Бескорыстие и Божественная Жизнь".
** См. выше, ч. I, гл.3 и 7.

Верно, что человек, который закрывает глаза на факт своей божественности, строит для себя форму ужаса. Трудность работы с ним состоит в том, что здесь-то мы встречаемся с ужасной формой, а не с душой, которая за ней. Тем не менее, нам нужно постараться осознать, что душа там есть. Я, кажется, уже упоминал, что в молодости, в церкви, у меня был определенный опыт работы в миру, в одном из худших районов Лондона. В ходе своей работы я встречался с людьми, настолько опустившимися, что ниже едва ли можно и найти. У них не было даже мысли о какой-либо честной или достойной жизни. Их единственной идеей было красть и совершать разного рода насилия и издевательства. Они не знали абсолютно ничего больше. Те, кто живёт в лучших условиях, имеют очень мало представления о настоящей жизни лондонской бедноты. Я знал пять семей, живших в одной комнате — по одной в каждом углу и ещё одна жила в середине. Им как-то удавалось уживаться в этом свинарнике, пока жившие в середине не приняли ещё и квартиранта, и тогда началась драка. В более новых странах едва ли есть что-то, напоминающее трущобы Британии. Люди более и менее продвинувшиеся есть в каждой расе, но у себя в Великобритании мы создали экстремальные условия, потому что не всегда жили по своим возможностям и по своей ответственности. Иногда мы массово уничтожали дикарей, убивая их, как диких зверей, и для развлечения устраивая охоту на них. И во многих случаях те люди, с которыми мы так обошлись, вследствие этого воплотились в нашей собственной расе и стали жителями трущоб. И хотя они получили тела более высокоразвитой расы, обычно им не удаётся извлечь из этой возможности много пользы, особенно когда они в таком плохом окружении.

Когда люди живут в подобных условиях, я не думаю, что мы можем ожидать от них чего-то высокого в плане нравственности и человечности. Эти люди, за каждым из которых послужной список преступлений и наследственность бывших такими же преступниками родителей, живущие в таких ужасных условиях, как я только что описал, тем не менее всегда имели в себе маленькую искорку чего-то лучшего — доброты, которую они могли проявить к заболевшему соседу, к ребёнку, к собаке. Помню одного человека, который действительно представлял собой очень тяжёлый случай, и думаю, что единственным проблеском доброты, который я в нём когда-либо видел, была сильная привязанность к любимому псу, с которым он мог поделиться последним куском. Во всех этих людях есть божественная искра, и она проявит себя, когда вы меньше всего этого ожидаете. Знайте, что она есть всегда, и это уже что-то, с чем можно работать. Даже если встретится случай, в котором вы не сможете найти и следа её, будьте уверены, что она всё равно там есть.

Всегда стараясь помнить о великолепии, стоящим за каждым человеком, свидетельства которого можно будет увидеть в какой-то будущей жизни, тем не менее, приходится иметь дело с тем фактом, что нынешнее внешнее представление нередко бывает очень неполноценным. Мы должны стараться помочь божественной искре проявиться, хотя и столкнёмся с такими случаями, в которых едва ли сможем её коснуться. Не каждому дано найти путь. Мы встречаем людей, для которых не можем сделать очень многого. Мы пытаемся, мы стараемся сделать всё возможное, но может быть, карма этого человека не такова, чтобы мы были в состоянии ему помочь, а может быть, это наша карма, что мы недостаточно сильны, чтобы найти путь в данном конкретном случае. В таких делах всегда нужно помнить о важности здравого смысла, и не позволять, чтобы нас от него уносило с одной стороны в чувство беспомощности или отчаяния или, с другой стороны, в какую-нибудь сентиментальность, из-за которой мы станем слепы к очевидным фактам. Часто говорят, что от великого до смешного — один шаг, и иногда можно сделать благородное и прекрасное совершенно смехотворным, в своём чрезмерном рвении доводя его до абсурда. В связи с нашим теософическим учением и работой было много таких примеров и есть много таких возможностей.

Божественная жизнь есть в каждом, но во многих случаях она может проявлять себя тускло и бедно. Тогда нам приходится принимать человека таким, каков он есть. На физическом плане для человеческого общежития нужны определённые законы. И с теми, кто их нарушает, кто стали, как это называется, закоренелыми преступниками, нужно обходиться каким-то таким образом, чтобы это помогло и им, и обществу. Я знаю, что некоторые проводят идею о внутреннем свете так далеко, что говорят, что преступников не нужно как-то сдерживать. Мне это представляется глупым, потому что тогда мы отдадим себя в руки преступников, и для тысяч людей, вероятность прогресса которых гораздо лучше, жизнь, порядок и продвижение вперёд станут невозможными, а они гораздо важнее для мирового прогресса, чем преступники.

Мы не должны обходиться с преступником плохо и несправедливо. К нему надо подходить скорее как больному, чем злому человеку, потому что рецидивист — это человек умственно дефективный. В некоторых направлениях он может быть очень смышлёным, но в других отношениях у него несомненно есть дефекты. Он не может видеть необходимости бескорыстия, единства и солидарности, а иначе не стал бы преступником-рецидивистом. Те, кто читали труды профессора Ломброзо, вспомнят, что после долгого ряда экспериментов он пришел к заключению, что все закоренелые преступники имели дефекты в мозгу, и во всех случаях, какими бы хитроумными они ни были, их мозг весил меньше, чем мозг нормального человека. Он заявил, что некоторые части мозга у них ещё не развили деятельность.

Обычная идея о наказании преступника, по сути, мщении ему, несомненно, совершенно неверный способ подхода к делу. Мы должны защищать себя от нападений криминальных элементов, но поскольку они тоже люди и наши братья, хотя и младшие, причём намного, то защищаясь от них, мы должны пытаться помогать им и просвещать их, а не мстить. Бытует представление, что создав ужасный показательный пример одного человека, можно предотвратить другие преступления.* Это значит творить зло ради добра, но история показывает, что добро таким образом не приходит.

__________
* См. т. I, ч. V, гл. 4: "Жестокость".

Все эти формы ужасов — фантасмагорические; их не существует в божественной реальности. В Китае говорят, что зло — лишь тёмная тень добра. Мы создали большинство зла в мире, потому что действовали не в гармонии с божественными законами в этой жизни или в прежних. Если было бы возможно, чтобы мы выполняли всю работу в гармонии с ними, зло было бы искоренено. Но чтобы научиться пользоваться свободной волей, необходимо было наработать её, и совершенно естественно, и в этом не надо никого винить, мы использовали свою свободную волю неправильно почти так же часто, как правильно, и вследствие этого в мир пришло то, что мы называем злом.

Но это всегда просто поверхностное возмущение, а в глубине под ним всегда текут великие потоки божественной жизни и та эволюция, которую наметил для нас логос. Они-то и есть постоянные реальности жизни. А то, другое — лишь поверхностно, хотя нам часто кажется представляющим огромную важность и имеющим огромную силу. В реальности, в сравнении с остальным, это вовсе не такая мощная вещь. На великие воды не может подействовать ничто из того, что мы можем увидеть. Каким-то таинственным образом оказывается верно, что "злые слепо выполняют праведную волю небес", как выразился Саути — в том смысле, как уже говорил — все эти существа, среди которых вы боретесь, являются частицами Божественного. И так обманчива иллюзия, в которой вы живёте, что трудно угадать, где вы впервые услышите сладкий голос в сердцах других. Но знайте, что он точно есть внутри вас. Ищите его там, и раз его услышав, вы сможете легче узнать его в окружающих.

Если мы сможем посмотреть на вещи с точки зрения "Я" в причинном теле, а тем более, если проникнем на следующий план, буддхический, то увидим реальный смысл всего этого. Тогда мы увидим уже не малую часть низшей стороны этого, а всё целиком, и сможем осознать, каково соотношение между ними, и увидеть, насколько в самом деле это зло мало — что "Зло — ничто и нуль, оно — тишина, в которой раздаётся звук". Это, пожалуй, даже вернее, чем вероятно, думал Браунинг, когда это написал. Мы можем быть уверены, что позади, выше и за пределами всего зла равномерно течёт великий поток, и что песня жизни будет слышна, если мы только достаточно углубимся, чтобы её услышать, ибо душа вещей прекрасна, а сердце бытия — небесный покой, как ещё очень давно сказал нам Господь Будда.

Нам нужно найти свой путь к Богу, поддерживая искру, пока она не разгорится в пламя. Тогда она прожжёт стены, которые выстроила индивидуальность, но разрушая их, она не потеряет той стойкости и определённости, которые она приобрела в процессе их строительства и использования. Так что сила, которую она приобретает таким образом, в конце концов позволит ей действовать не как искре, а как солнцу, излучающему жизнь и свет по всей обширной солнечной системе, и тогда поистине человек станет Богом.

Теперь мы можем рассмотреть комментарии чохана к Правилу 5:

У самой жизни есть речь, и она никогда не замолкает. И её голос — не крик, как могут полагать глухие, это песнь. Узнай от неё, что ты часть гармонии, научись у неё подчиняться законам гармонии.

Здесь, на поверхности, можно видеть много смятения, криков, бед и печалей, злонамеренности и захватов силой и хитростью, и можно подумать, что проникнув в сердце жизни, мы услышим там только крик о помощи, но это не так — вы обнаружите там не крик, а песню. Чтобы ни делали брызги на поверхности, какие бы течения и водовороты ни были видны снаружи нашими внешними глазами, могучий поток неуклонно движется вперёд, и именно это имеет значение и определяет общий уровень.

Зов об отдыхе и покое — зачастую всё, что мы можем слышать в физическом мире. Поднявшись же на высшие планы, мы осознаём, что целый поток жизни, который течёт изнутри, вовсе не просит покоя, а поёт великолепную победную песнь, неуклонно протекая вперед по пути, намеченному для него Богом. Как здесь сказано, из этой песни вы можете узнать, что вы — часть гармонии, и научиться у неё следовать её законам. Вся эта удивительная и великолепная вселенная — выражение божественной воли, она равномерно движется вперёд так, как и было задумано, и всё, что нам нужно, если мы только хотим её понять, сделать себя разумной частью этого движения, посмотреть, чего он от нас хочет, а затем делать это.

Чего он от нас он хочет, нетрудно узнать, да никогда и не составляло никакой трудности, ибо мировые религии с самых разных времён, о которых у нас только есть записи, в том, что касалось действий человека, учили именно этому. Они могли иметь столько форм верований и столько разных наименований для вещей, сколько было их самих, но все они соглашались в том, что должен делать человек. Это как раз и важно, и странно, что людей нельзя убедить увидеть эту идею и действовать по ней. Все религии согласны в том, что хороший человек — это человек великодушный и щедрый, бескорыстный, добрый, который не угнетает других, а пытается всевозможными способами помочь им на их пути — человек, который милосерден к бедным, который даст пищу голодному, воду жаждущему и одежду голому, и посетит тех, кто болеет или в тюрьме. Именно об этих вещах в качестве определяющих судьбы людей, как утверждают, говорил Христос.* В буддизме — последней из религий, основных его великим предшественником, Господом Гаутамой Буддой, — как вы убедитесь, предписываются те же самые добродетели. Когда нынешний Мировой Учитель приходил к нам в воплощении, известном как Господь Кришна, он проповедовал то же самое учение. В каких-то внешних формах, которые не имеют значения, бывают некоторые вариации, но само учение всегда было тем же самым. И хотя людям всегда говорили, какова воля Бога, и они всегда знали это, очень трудно было их убедить её исполнять.

Мы много читаем о простой жизни; я полагаю, что самую простую из всех вели отшельники древности, и даже сегодня в Индии ведут те, кто уходит в джунгли абсолютно без ничего и полностью посвящает себя высшей жизни. Я в курсе, что это нередко портит некоторых из них, и те, кто должны бы посвятить себя высшей жизни, на самом деле оказываются не в состоянии полностью ей отдаться, и ещё не на таком уровне, когда бы могли провести всю жизнь в медитации. Есть такие йоги, из-за которых йогу критикуют, и отшельники, которые навлекли презрение на религию, к которой они принадлежат. Тем не менее, факт остаётся фактом — самая возвышенная и простая жизнь в действительности есть и самая полная — жизнь, которую проживают целиком на высших планах.

Этот путь не для всех; большинство из нас находится на пути карма-йоги, или деятельного служения; наше дело — работать на благо мира на физическом плане. Человек, удалившийся от мира, должен работать на благо мира ещё определённее и сильнее, но на более высоком уровне. Он не уходит медитировать в лес или пещеру просто потому, что хочет избавиться от остального мира и таким образом легче спасти свою душу. Он идёт туда, потому что будучи душой уже спасённой, сияющей, радостной, существенной духовной силой, он чувствует, что может совершить более значительную работу на высших планах, чем в городе, среди мешающих факторов физического плана.**

__________
* От Матфея, 25:35-40.
** См. т. I, ч. V, гл. 2 "Любовь в повседневной жизни" и гл. 6, "Служение", а также выше в этом т. III, конец гл. 4.

Иногда люди удаляются в джунгли просто чтобы избежать ответственности и трудностей исполнения мирского долга, но человек, который действительно стал выше мирского долга, обнаружит, что обязательства сами постепенно от него уходят, и когда перед ним таким образом открывается путь, он может позволить себе попробовать высшую жизнь саньяси или монаха. Но даже в этом случае в данный период мировой истории монашеская жизнь не представляется тем путём, который стоит рекомендовать в общем. В мире нужно сделать так много, что мы по крайней мере должны постараться выполнить все наши обязанности, прежде чем сможем почувствовать себя вольными удалиться от него и оставить эту работу другим. Может быть так, что когда придёт великий Мировой Учитель, он выберет тех, кому нужно будет работать по этим разным направлениям. Вполне может оказаться так, что среди тех, кто молод, некоторые будут выбраны для монашеской жизни. Мы этого не знаем, но совершенно точно, что ему понадобятся любящие, активные, добровольные работники на физическом плане. Пока что давайте будем выполнять работу, потому что она у нас под рукой. Если он, когда придёт, решит перевести некоторых из нас на более высокую работу, тогда он нам даст силы её делать, но пока давайте делать то, что очевидно является нашим долгом, и давайте выполнять его изо всех сил, как долг перед Господом, а не перед людьми.

6. Сохрани в памяти эту мелодию, которую ты слышишь.

Только отрывки этой великой песни жизни достигнут твоих ушей, пока ты всего лишь человек. Но если ты будешь прислушиваться к ней, запоминай так, чтобы ничто из услышанного уже не потерялось, и постарайся узнать от неё смысл окружающей тебя тайны. И со временем тебе не нужен будет учитель. Ибо как у индивидуальности есть голос, так есть голос и у того, в чём индивидуальность существует.

Если вы слушаете, то иногда будете слышать эту великую песню; тогда запоминаете и никогда не забывайте услышанного, так чтобы ничто из того, что вас достигло, не было потеряно. Так собирая вместе фрагменты великой песни, вы постепенно научитесь у неё смыслу тайны, которая вас окружает.

Жизнь — загадка для тех, кто не видит её как целое, а никто из нас не сможет видеть её целиком, пока не станет единым с логосом системы, тем логосом, выражением которого является вся эта жизнь. Только он может видеть её вполне. Мы же, как крошечные его кусочки (я знаю, что это не по-философски, но думаю, это ближе к фактам, чем любое другое выражение), фрагменты его сознания, можем в большей или меньшей степени отождествиться с этим великим сознанием. И соответственно той степени, в которой мы сможем это сделать, мы сможем увидеть это, почувствовать и узнать. Каждый из нас, кто старается слушать песню жизни, пытается собрать вместе те фрагменты, которые он видит там и сям.

Вероятно, вся природа есть выражение чего-то простого, и действием очень немногих простых сил при разных условиях объясняется всё, что мы вокруг себя видим, но мы ещё не в состоянии видеть, каковы именно эти силы и как действуют условия.* Потому поначалу кажется странным, что чем глубже мы исследуем природу научным путём, тем бóльшую сложность обнаруживаем. Например, вы используете микроскоп со всё бóльшим и бóльшим увеличением, и обнаруживаете, что то, что казалось простой маленькой пылинкой, на самом деле представляет собой удивительно сложный организм. До недавнего времени химики думали об элементе, таком как золото или железо, как о простой вещи, но несколько лет назад** при помощи ясновидения, которое намного превышает способность микроскопа, мы обнаружили, что то, что называют химическим элементом, очень сложный объект. Например, мы увидели, что то, что обычно называется химическим атомом золота, содержит 3546 предельных физических атомов, и что они движутся группами вокруг своего центра притяжения, во многом подобно тому, как это происходит в солнечной системе.

__________
* См. выше, ч.I, гл.7.
** Точнее, результаты этих наблюдений были опубликованы Ледбитером и Безант в статье 1896 г., тогда как электрон был открыт в только в 1897 г., а первая модель атома, хотя позже и отвергнутая, но тем не менее, представлявшая его сложным объектом, опубликована Томсоном только в 1904 г. — Прим. пер.

Так что может показаться, что чем глубже мы исследуем, тем сложнее всё оказывается. Но если дойти до предела, это оказывается неверно, потому что дальше и дальше углубляясь, мы в конце концов обнаруживаем, что всё построено из пузырьков в койлоне, то есть выстроено из ничего, и что вся материальная вселенная — в каком-то смысле иллюзия. В действительности, индийские книги говорили это ещё очень давно — что за всей сложностью стоит предельная простота. Мы не можем говорить с полной уверенностью, потому что пока что этого не видели, но представляется очень вероятным, что то же правило соблюдается везде: что хотя сложность бесконечно больше, чем мы раньше думали, всё же за всем этим стоит абсолютная простота.

7. Бери у неё урок гармонии.

Теперь ты можешь стоять выпрямившись, твердый, как скала среди мятежной стихии, послушный Воину, который есть ты сам и в то же время твой повелитель. Нисколько не волнуясь об исходе битвы, заботься лишь о том, чтобы исполнить его веления. Ибо важно только одно: чтобы воин победил, а ты знаешь, что он не может быть побеждён. Стоя так, спокойный и бодрствующий, слушай тем слухом, который ты приобрёл страданием и разрушением страдания.

Здесь великий Венецианский Учитель описывает то состояние, к которому должен пройти человек, когда тот, кто борется — высшее Я. Когда человек распознает что, этот воин — поистине он сам, что он и есть это высшее Я, и что оно божественно и внутри логоса, тогда он не будет заботиться о битве жизни, за исключением действий по велению этого высшего Я.

В начале нашей борьбы в этом мире, в наших усилиях выполнить нашу работу и исполнить наш долг, мы очень беспокоимся о результате. Мы чувствуем, что если не сможем его добиться, правое дело не победит. Но в конце правда всегда побеждает. Может быть печально, что кому-то из нас не удастся выполнить свою роль в достижении этой цели, но мы можем быть уверены, что что бы ни случилось, правое обязательно восторжествует, и пока мы поступаем по велению высшего Я, пока мы действуем изо всех сил, тот факт, что все наши усилия окажутся неудачными, не должен нас заботить или беспокоить. Мы должны быть совершенно уверены, что делаем всё, что можем и не пользуемся этой уверенностью в том, что правое дело победит, в качестве оправдания своей лени.

Во время первой мировой войны тысячи людей говорили: "О, отлично, правое дело победит, зачем нам что-то делать?" Да, оно победило, но это было очень печально для тех, кто имея возможность помочь, намеренно отказались делать это. На них карма потери великой возможности, а также карма всего дополнительного зла, которое произошло из-за задержки. Если бы больше людей смело выступили вперёд, готовые пожертвовать собой, правое дело победило бы гораздо скорее и были бы спасены многие жизни. Те, кто не решились или уклонились, ответственны за дополнительные жертвы, которые пришлось принести. Полагаю, что есть много людей, хотя в это кажется трудно поверить, которые скорее послали бы на смерть кого-нибудь другого, чем погибли сами. Это низкая стадия эволюции, но такие, очевидно, есть.

Совершенно точно, что в великой битве жизни правое победит, а также то, что всё когда-нибудь как-то разовьется до совершенства, не обязательно в этой планетной цепи, а в какой-нибудь другой. Однако те, кто используют это как оправдание лени и говорят: "Всё кончится хорошо, не надо напрягаться, "Я" будет бороться где-то на более высоком уровне, и не важно, чем занят я, как личность", создают себе очень печальную карму, потому что откладывают конечное торжество добра в этом цикле эволюции.

Между знанием, что воин внутри вас должен победить, и предыдущей стадией, когда вы не знаете этого наверняка, есть большая разница. В последнем случае вы лишь смутно чувствуете, что он должен победить, и очень озабочены своей ролью в битве; это необходимый этап, хотя это и ошибочно. Но тот, кто точно знает, достигает совершенного спокойствия даже среди неудач — это не спокойствие бездействия, а спокойствие божественной воли в высшем Я. С точки зрения великого завершения ничья работа не окажется маловажной. Все малые усилия вместе взятые составляют могучее целое, но роль каждого отдельного человека в этом столь мала, что не стоит зря этим гордиться. Правда должна победить, но вопрос в том, составим ли мы теперь часть этой победоносной армии или останемся без дела. Мы должны быть либо среди поднимающих, либо среди поднимаемых; каждый человек должен быть одним из тех, кто трудится для мира, или из тех, для кого эта работа делается.

Истинное Я победит, оно не может проиграть. Когда личность отставляется в сторону, и борется воин внутри человека, он должен победить. Когда вы полностью отождествились с ним, вы спокойны и пробуждены, и наблюдаете состязание, в котором участвуете, точно так же, как если бы вы в нём не участвовали. Однако всё это время вы пытаетесь слушать песню жизни, используя этот слух, который вы приобрели путём страдания и избавления от него. Пока у вас есть боль и вы чувствуете её как таковую, вы всё ещё боретесь, вы на пути; но с её уничтожением вы переходите в то состояние, в котором у вас уже как бы другое чувство, которое позволяет вам всё время видеть то, что стоит за. Среди всей борьбы и суматохи вы слышите песню жизни, среди дикой путаницы вы видите могучий поток. Вам нужно будет узнать, что эта боль всего лишь временная; вы пройдёте за её пределы, так что для вас больше не будет ни печали, ни страдания. Вы узнаете её смысл, и её способность ранить вас потому умрёт.

Ч.Л.: Теперь мы подошли к группе правил с 9 по 12. Мы ещё раз можем сгруппировать каждое из правил с теми частями комментария чохана, которые к ним относятся.

9. Искренне воспринимай всякую жизнь, окружающую тебя.

Вглядывайся в неустанно меняющуюся и движущуюся жизнь вокруг тебя; ибо жизнь эту составляют сердца человеческие. И по мере того, как ты будешь понимать их состав и значение, ты научишься читать и великое слово жизни.

Большинство людей тратят свое время, обращая внимание не на жизнь, а на формы, которые их окружают. Поэтому они так грубы и беспечны с растительностью, срубая прекрасные деревья и превращая восхитительную сельскую местность в унылые промышленные центры или уродливые города, нисколько не думая о том, чтобы в то же время сохранить природную красоту, насколько возможно. Также поэтому они могут столь немыслимо бездушно обращаться с нашими братьями меньшими из животного царства и даже друг с другом.

Это также причина того, почему зло мира таким тяжёлым грузом давит на чувства лучшей части человечества. Хотя если бы люди, её составляющие, посмотрели сквозь поверхность вещей и увидели, что происходит с обитающей внутри жизнью, и как даже самые горестные события используются, чтобы помочь жизни на её пути к божественному счастью, они бы не так беспокоились. Ученик должен обратить своё внимание к жизни во всём. Первое, что нужно признать — это то, что вся жизнь есть выражение самого логоса. Верно, что в окружающей жизни мы находим много отвратительного, тех вещей, о которых мы знаем, что это зло, но у них тоже есть своя роль в мировом прогрессе, а поэтому мы можем повсюду искать проявления самого божества.

В каждом человеке всегда есть что-то доброе и хорошее, исключая, пожалуй, случай личностей, которые совсем порвали связь со своим высшим Я. Последнее иногда случается, хотя в действительности и очень редко. Это звучит ужасно, и так оно и есть, но количество таких случаев было очень преувеличено. В ранней теософической литературе идея о том, что называли потерянными душами, очень педалировалась, и иногда соединялись два или три высказывания, относящиеся к совсем разным условиям, и эта смесь сбила с толку многих людей, заставив их думать, что потерянные души весьма многочисленны.

В мире есть определенный тип людей, которых сильно притягивает всё ужасающее; они всегда хотят истолковать всё в самом мрачном свете. Особенно сильно это заметно в низших классах Англии. По тому, что подают нам в газетах, можно судить, что это обычное дело и в других местах. Если им нужно рассказать плохие новости, они, похоже, испытывают радость, делая это так живо, как возможно, добавляя к своему рассказу многочисленные ужасающие подробности. Полагаю, что в разной степени этим темпераментом обладают многие люди, и это не ограничивается низшими классами, хотя у них проявляется очень резко.

Думаю, что у нас в Теософическом Обществе были люди, в которых было что-то от этого темперамента, и они тщательно выбирали все упоминания предметов такого рода — о восьмой сфере и возможной потере души и сложили из этого всего ужасную историю. Затем их смутило замечание Е.П. Блаватской о том, что каждый день на улице мы сталкиваемся с целыми миллионами потерянных душ. Это заявление во всяком случае потребовало бы какого-то исправления, хотя бы потому, что чтобы столкнуться с миллионом людей, потребуется гораздо больше одного дня. Это не та идея, которую нужно принимать буквально, а лишь образный способ сказать о 2/5 человечества, которые выпадут из нашей эволюции в середине пятого круга. Их можно назвать потерянными душами только в плане отличия от тех, которые безопасно пройдут дальше.

Они будут потеряны только для этой конкретной цепи миров, но как было объяснено ранее, вечного наказания для них нет; они будут покоиться в сонном удовлетворении и будут вполне счастливы, не зная ничего лучшего. Их нисколько не нужно жалеть, кроме как разве из-за того, что они проживут ещё один долгий цикл жизней в следующей планетной цепи, что утомительно, как всем нам известно.

Для тех, с кем это случится, это лучшее — это намного лучше, легче и приятнее, чем если бы им пришлось оставаться в нашей эволюции, для которой бы они уже не подходили, и где их пришлось бы тянуть вперёд ценой весьма значительного напряжения, которое, вероятно, в конце концов совсем бы их сломало. Но они не потратили своё время зря, потому что всё, чему они научились в этой конкретной цепи миров, всё, ими приобретённое, останется на их счету, а кроме того, для них возможен некоторый прогресс в их межцепевом дэвачане. Потому в следующей планетной цепи они займут высокое место, с самого начала опережая новые "я" этой цепи.*

Вот они-то и есть те, с миллионами которых мы сталкиваемся. Это не имеет никакого отношения к отдельным случаям, в которых личность полностью отрывается от индивидуальности. Это ужасно, но гораздо лучше считать это не колоссальной катастрофой, а чрезвычайным случаем того, что происходит постоянно, как я уже объяснял,** в конце каждого воплощения, когда многое обычно теряется, хотя что-то также и приобретается. Потеря целой личности может подразумевать жизнь самого ужасного зла. Но даже тогда "Я" не делало зла намеренно, хотя иногда позволяло личности отбиться от рук. Оно за это ответственно, ему не стоило этого позволять, хотя оно ответственно скорее за слабость, чем за непосредственное зло. Тем не менее, "Я" человека продолжает идти вперёд. Оно было ужасно отброшено назад, но начинает заново, хотя, пожалуй, не сразу, потому что поначалу оно, похоже, ошеломлено. После такого опыта "Я" всегда будет особенным. Оно всегда будет неудовлетворённым, вспоминая нечто высшее и великое, которого не смогло достичь. Это пугающее состояние, но всё же человеку, отбросившему себя так далеко назад, придётся принять карму этого и в конце концов осознать, что он навлёк её на себя сам.

__________
* То есть индивидуализировавшиеся из животного царства нашей Земной цепи. — Прим. пер.
** См. т. II, фрагмент III, глава 2.

Я точно не знаю, какие ещё возможности потерь были в ранние дни мировой истории. По нынешнему состоянию дел представляется, что можно быть уверенным, что самое худшее, что только может случиться с любым "Я" — это потеря им всей личности. Это действительно серьёзное дело, и может отбросить его из весьма продвинутой цивилизации в почти дикое состояние, но не может отбросить его в мир животных. Я не готов сказать, были ли такие времена, когда было возможно даже это, но сейчас, насколько мы можем видеть, это невозможно.

Ещё не так давно (как рассматривают время оккультисты) огромное большинство нашего нынешнего человечества только вышло из животного состояния. С приближением того времени, когда закрылась дверь из животного царства в человеческое, были предприняты огромные усилия провести через неё столь многих, как только можно, дать этот последний шанс каждому. Владыки Пламени спустились с Венеры именно чтобы стимулировать процесс как раз в тот самый период или незадолго до него, и все предпринятые тогда усилия имели в виду в основном эту цель — дать возможность столь многим, сколько возможно, совершить перемену и перейти из животного царства в человеческое, пока дверь не будет окончательно закрыта. Как и в бесконечно более малых делах люди предпринимают особые усилия, когда перед ними открывается большой шанс — когда можно что-то выгодно купить на распродаже или сдать экзамен, так, похоже, что-то в этом роде имеет место и в бесконечно большем масштабе во время последней возможности покинуть животное царство и войти в человеческое в этом конкретном воплощении нашей цепи миров.

Там должно было быть много таких, кто был ненамного выше животного царства, и еле проскочил этот экзамен. Такие люди должны были пройти несколько сотен воплощений в самом дикарском состоянии, едва ли имея какие-то промежутки между ними; практически всё это время они были в физической жизни, и только постепенно развили какие-то астральные способности. Там могли быть и такие, которые точно так же могли и не пройти, и как минимум такие, которые уж точно выпадут в середине пятого круга. И всё же с середины четвёртого до середины пятого круга они должны будут накопить значительный опыт в человеческой жизни, так что в следующую цепь придут не совсем начинающими. Тут они уже пройдут через начальные классы, а там смогут начать в качестве очень достойных дикарей Но люди такого низкого развития не могут сделать ничего такого, что отбросило бы их в эволюции очень далеко назад. Они не в их силах совершить очень большой прогресс; их продвижение неизбежно должно быть медленным, но с другой стороны, у них так мало умственных способностей, что они не смогли бы отбросить себя очень далеко назад.

В некоторых древних писаниях много говорится о людях, погружающихся назад в животное царство. У нас нет непосредственных свидетельств таких случаев. Есть другие пути, которыми люди могут войти в соприкосновение с животным сознанием и ужасно от этого страдать, как я объяснил во "Внутренней жизни",* но перевоплотиться в качестве животного сейчас невозможно. Мы уже слишком далеко отошли от той разделительной линии, чтобы быть отброшенными за неё назад, что бы ни было возможным в отдаленном прошлом. Даже самые упёртые черные маги не могут этого сделать. Мы наблюдали кое-что из действий подобных существ во время Первой мировой войны, потому что некоторые из владык тёмного лика из Атлантиды вернулись опять в воплощение. Этим объясняются многие ужасы, которые имели место. Карма, которую для себя создали эти люди, несомненно, ужасна. Раз или два я видел проблески будущего людей, которые гораздо менее виновны, чем некоторые из них, но это зрелище незабываемое — чудовищный кошмар. А это были люди, которым еще очень далеко до тех гигантов преступлений, и тем не менее, они уготовили себе ужасное будущее — это были те, кто били детей и препарировали живьём животных. Даже на их будущее нельзя смотреть без содрогания, а эти гораздо хуже. Эти делали то же самое в колоссальном масштабе, и жертвами их безумного эгоизма стало полмира. Но такие не становятся животными. В тех редких случаях, когда личность отрывается, она ведёт жизнь в чём-то похожую на жизнь Маргрэйва в "Странной истории" Булвера Литтона — то есть, абсолютно эгоистичного и бессовестного человека, за которым не стоит никакой души, чтобы его вести. Он будет ужасающе злым человеком, и может пронести своё зло во второе воплощение. У Блаватской сказано, что такая личность в некоторых случаях может принять ещё одно воплощение, захватив тело младенца. Для такого воплощения тела не предоставляется, но он может захватить тело какого-нибудь младенца, который только что умер, оживить его и жить в нём, и так получить вторую жизнь. Она очень мало говорила об этих вещах, но когда они упоминала, то делала это с таким живым ужасом, что этот вид производил впечатление. Тем из нас, кто её слышал, было ясно, что когда-то она сама соприкасалась со случаями такого рода, и потому избегала о них говорить.

__________
* См. т.II, раздел 1 (в русском издании, переведённом с однотомного сокращённого американского, разд. VI, “Жизнь после смерти”, глава “Животное одержание”).

Из сказанного ею мы поняли, что второе такое воплощение было уже невозможно, но могло случиться, что такая распадающаяся личность, в которой ещё есть достаточное количество оторванной и оживляющей её части "я", затем может спуститься в животное царство. Однажды она рассказала нам поистине отвратительную историю о том, как такие сущности, ещё и сознательные, могут скатиться назад, что она назвала деволюцией. Помню, она сказала, что подобные сущности живут в некоторых змеях, и некоторые из них помнят, что когда-то были людьми. Это ужасная вещь и звучит как какой-то кошмар, но мы можем утешаться тем фактом, что это вещь исключительно редкая, и что такого состояния можно достичь, лишь намеренно посвятив жизнь за жизнью полному злу.

По-настоящему злых людей в мире лишь капля в море, и даже они как-то пытаются себя оправдать. У воров-домушников, которые крадут у вас тарелки, обычно есть какая-нибудь теория о том, что собственность распределена нечестно, и что он только берёт свою долю того, что должно ему было дать правительство или кто-то ещё, и что он берёт это у кого-то кто нечестно владеет количеством богатства, которое на самом деле должно было быть распределено на всех. Люди очень редко делают неправильные вещи, зная, что это неправильно. Они всегда находят какое-нибудь оправдание. Потом они могут увидеть, что это оправдание довольно несостоятельное, но думаю, что в тот момент, когда человек поступает неправильно, он практически всегда чем-то себя оправдывает. Чтобы достичь этих ужасов, став потерянной душой, требуется гораздо большее. Человек должен определённо и намеренно посвятить себя злу и направить себя против потока эволюции.

Такие чудовищные возможности становятся всё реже, человечество движется вперёд и приобретает всё больше и больше знаний, так что для тех людей, которые на тёмной стороне, остаётся всё меньше возможностей рекрутировать кого-то в свои ряды. Даже сегодня они уже на самом деле реликты прошлого. Мы наслышаны о вампирах и оборотнях; таковые существовали и ещё изредка встречаются. Мы видели примеры и того, и другого, но не ожидаем больше их увидеть. Становится всё менее возможным, чтобы человек мог погрузиться в такие глубины. Вместо того, чтобы становиться вампирами, теперь люди попадают в серый мир; это состояние, которое по-видимому введено вместо вампиризма. Оно, конечно же, лучше, хотя тоже достаточно плохо.

Жизнь в сером мире после смерти происходит из-за вовлечённости астрального тела в эфирный двойник.* Есть люди, не имеющие ясной веры в жизнь после смерти, которые, тем не менее, жаждут продолжения своего существования. Они могут вам сказать, что верили в посмертное состояние, но в действительности эта вера оказалась очень сильным сомнением. А поскольку никакая жизнь, кроме физической, для них ничего не значит, они отчаянно цепляются за физическое тело, вплоть до того, что после смерти эфирная материя у них не может полностью выйти из плотной физической, как это бывает в нормальных случаях. Так мы получаем человека, который долгое время после смерти находится в условиях, которые не являются ни одним миром, ни другим. Такой человек удерживает при себе такое количество эфирной материи, которая не даёт ему вполне пользоваться своими астральными чувствами, так что он не ускользает в астральный мир, как следует, а с другой стороны не может сохранять контакт с физическим миром, потому что утерял способность за него держаться, хотя вокруг него ещё осталось некоторое количество эфирной материи. Так что он подвешен в том состоянии, которое иногда называют серым миром. В нём он иногда получает лишь небольшие проблески, случайные впечатления от каждого из миров, но это состояние очень неустойчивое, в котором он постоянно борется, чтобы где-то обрести полную жизнь. А это может произойти с ним в один момент, если бы он только это позволил, но нередко проходит много времени, прежде чем он сможет это сделать.

Чохан говорит, что меняющаяся жизнь вокруг нас образуется сердцами людей. Верно, что наши внешние условия происходят от наших внутренних мыслей и чувств. Иногда люди жалуются на состояние общества, правительства, политики, религии, экономики и образования, но всё это очень хорошо выражает внутреннее состояние людей, которые населяют наши города. Всё это сформировано сердцами людей. И даже факторы, не столь непосредственно влияющие на наши страдания и радости, такие как геологические и климатические изменения, и даже землетрясения и наводнения, становятся нашим окружением в силу кармы, созданной нашими чувствами и нашим мышлением. Таким образом, своё место во внешней природе мы получаем соответственно своей внутренней природе, своим сердцам, а потом мы склонны понимать это неправильно, потому что смотрим на формы вместо того, чтобы смотреть на жизнь.

Многое из того, что большинству людей кажется определённым злом, может иметь свою хорошую сторону. Примером этого на физическом плане может быть ужасное землетрясение вроде того, что в 1908 году опустошило огромную часть Сицилии и Калабрии, убив более 150000 человек — некоторые погибли внезапно, а другие, боюсь, с огромными страданиями. Многие люди сочли бы это злом. Для планеты это не зло. Это переворачивает и смещает значительную часть земной коры и обновляет землю, и это для планеты определенное благо. Посмотрите на вулкан Везувий в Италии, и вы увидите, что через некоторое время выброшенный из него вулканический пепел становится лучшей плодородной почвой. Но в то же время из-за этого погибает много людей. Ураганы, землетрясения и наводнения — вовсе не зло. Они могут освободить некоторых людей от их физических тел, но это не причиняет им вреда — всё, что происходит в таких катастрофах — дело кармы, и в конечном счёте несомненно работает на их благо.

Теософ должен совершенно ясно понимать, что смерть сама по себе не зло, а очень часто даже даётся как награда. Наше обычное отношение к этому вопросу происходит от неправильного религиозного учения. В каждом из нас глубоко сидит инстинкт самосохранения, желание сохранить своё физическое тело от травмы или разрушения. Это очень мудрый и необходимый инстинкт. Нам нужно защищать свои физические тела, сохраняя их так долго, как нам удастся; потому что если можно отважиться выразить это со всей почтительностью, логос взял на себя труд отправить нас в это воплощение, а потому ясно, что наш долг извлечь из него так много, как мы можем.**

__________
* См. выше, ч. II, гл. 2.
** См. выше, ч. I, гл. 8.

Но иногда появляется возможность, когда самое благородное применение, какое мы можем дать своему воплощению — это рискнуть жизнью, или даже её отдать, как бывает с солдатом, который вызывается на безнадёжное дело, зная, что будет убит, но всё же его смерть станет необходимой частью большой операции, которая закончится победой. Такой человек даёт своему воплощению самое благородное применение, когда он отдаёт его добровольно, но для большинства из нас и в обычных условиях наш долг — принять все разумные предосторожности и постараться продлить существование своих тел так долго, как мы можем, иначе, сократив свою жизнь, мы станем причиной большого количества проблем.

Некоторые люди бывают немного глуповаты в своей вере в защиту, которой они ожидают от Учителей. Они говорят — "Пока я выполняю работу Учителя, мне не нужно предпринимать никаких предосторожностей против инфекции, когда я посещаю больных. Я уверен, что он позаботится обо мне. Я могу даже броситься в воду, хотя и не умею плавать; я уверен, что он меня поддержит". Возможно, он так и сделает, если решит, что это того стоит, но какое мы имеем право утруждать его, заставляя делать то, что, имея немного здравого смысла, мы могли бы сделать и сами? Если наше дело посещать тех, кто страдает от заразных болезней, то я думаю, что вместо того, чтобы слепо полагаться на защиту Учителя, нам стоило бы избавить его от забот, приняв обычные предосторожности. Со своей стороны мы должны делать всё, что можем. А если он решит добавить к этому что-то от себя, то это его дело. Я сам видел странные вещи, связанные с мерами, принятыми в этом направлении, но сам я никогда бы не стал специально утруждать Учителя, чтобы он особо защитил меня от чего-то, когда я могу разумно защититься сам.

Инстинкт самосохранения предназначен для пользы человечества. Это правильная вещь, но смелый человек всегда готов подвергнуться опасности и боли или даже рискнуть жизнью ради высших целей. Человек, который знает, что смерть — не самое большое зло, будет готов рискнуть ради избежания бóльшего зла — в точности, как сотни тысяч наших собратьев поступили на войне. Мы знаем, что смерть — не конец всего, как люди часто думают, и нам катастрофа, подобная случившейся с Мессиной, не страшна, просто потому что при этом большое количество людей внезапно выбрасывает из своих тел на астральный план. Когда я был в Америке, там в Чикаго произошёл огромный пожар в театре, при котором погибло много женщин и детей. И некоторые из наших членов приходили ко мне и спрашивали: "Если миром управляет провидение, то как так могло быть, что погибли все эти невинные женщины и дети?" Я им отвечал: "А вы что, думаете, что только мужчины заслуживают такой награды — быстрого освобождения от земной жизни?" Для них это было новой точкой зрения — что освобождение их от разного рода неприятных условий могло быть на самом деле милостью, так что они смогут начать сначала уже в лучших обстоятельствах. Так что мы не должны считать то великое землетрясение злом, просто потому, что оно внезапно выбросило множество людей на астральный план. Случаи тех, кто были заблокированы в каких-то помещениях и медленно умирали, сравнительно немногочисленны. Были некоторые, кто сгорели заживо или были похоронены живьём под развалинами. Это может казаться нам случаями очень страшных страданий, но даже тогда мы должны прилагать теософию — как к обычным случаям, так и к крайним, и осознать, что великие страдания отдельного человека, вероятно, сняли с его счёта карму, освобождение от которой потребовало бы двадцати обычных жизней. Потому чувствуя огромное сострадание к таким людям и стараясь делать всё, что в наших силах, чтобы им помочь, мы всё же не должны скорбеть по ним так, как если бы все их страдания были зря. Это быстрый, но радикальный способ избавиться от последствий большого зла — поистине страшный, но когда всё кончено, посмотрите, как много этим приобретается.

Мы грубо сравнивали болезненные опыты — хотя не очень мудро проводить аналогию слишком далеко — с медленным естественным лечением какой-то серьёзной болезни в одном случае, и с хирургической операцией — в другом. Операцию проходить страшно, но когда она закончена, это уже должно быть избавлением от проблемы. А медленное лечение в совокупности может означать даже больше страдания, растянутого на многие годы. Полагаю, мы должны принимать страшные роковые события как кармические хирургические операции. В обычном смысле слова мы не сочувствуем умершим, потому что знаем, что им сейчас гораздо лучше, чем раньше. Их скорбящим родственникам мы сочувствуем. Но даже тогда давайте исправлять эту ошибку, которая заставляет людей чувствовать ужас при этих вещах и думать, что Бог больше не благ, раз он их допускает. Этот опыт поистине страшный, но результат всего процесса неизменно хорош.

Мы должны подняться всецело выше личных точек зрения, чтобы увидеть, как всё вместе работает на благо, и как жизнь, действующая в других людях, прокладывает свой путь через лабиринты кармы к стопам Вечного. Чохан говорит, что мы должны прочесть бóльшее слово и принять более широкий взгляд на жизнь. Делая это, мы уже никогда не будем классифицировать людей слишком узко, например, мы не будем думать о религиозных людях как о принадлежащих к церкви и как о раскольниках, а просто будем считать их теми, кто следует пути любящей преданности. Также мы не будем думать о политиках просто как об умеренных или радикалах. Мы примем более широкие взгляды и будем считать наших собратьев либо людьми мысли, либо людьми воли, либо людьми любви, соответственно типу человеческого сознания, деятельность которого преобладает в их жизни. Мы будем различать их соответственно их лучам, и приняв эту более глубокую классификацию, мы приблизимся к сердцу реальности и обнаружим, что теперь лучше способны понимать жизнь.

Очень трудно понять все разные типы полностью, но мы должны попытаться. Даже адепт не понимает совершенно целиком, но сочувствует всем возможным типам, хотя нужно быть адептом, чтобы это сделать. Наш долг — попытаться; и какой бы невозможной нам поначалу ни показалась точка зрения другого человека, нужно попробовать её понять. Это нисколько не значит, что мы должны принять его взгляды; у нас такое же право на свою точку зрения, как и у него на свою, но и у него столько же прав на свою позицию, как у нас — на нашу. Человек, который способен симпатизировать тем, кто полностью и радикально отличается во взглядах от него самого, уже сделал значительный шаг к пониманию по крайней мере части мира, в котором он живёт.

Достаточно ясно, что то, что говорит здесь Учитель, является определённым указанием для ученика — мы должны учиться понимать всякий тип людей так полно, как можем; и всякий раз, когда мы можем как-то повлиять на людей, чтобы они вышли из своей колеи, нам хорошо бы так сделать. Однако это всегда должно делаться с пониманием, ибо иногда мы можем оказаться не в состоянии перетянуть человека на нашу сторону колеи, и тем, чему учим его, фактически ввергаем его в ещё менее желательное состояние. Я знал примеры этого.

Те, кто читал раннюю теософическую литературу, вероятно, вспомнят, что она не очень симпатизировала церкви. Сама Е.П. Блаватская была немного нетерпима к ортодоксальному представлению религии. Очевидно, она видела очень много последствий невежественных религиозных верований, которые сковывали умы и души людей, и иногда очень сурово нападала на узкие религиозные доктрины, которые преподавались. Я думаю, что она не всегда останавливалась, чтобы сказать людям, что у этого есть и другая, более высокая сторона. Она была смертным врагом суеверий в какой бы то ни было форме, и больше заботилась о том, чтобы люди стряхнули свои суеверия, чем о том, чтобы обеспечить их чем-то другим взамен. Может быть, эти люди нуждались именно в освобождении от суеверий и именно в таком резком обращении с ними. Возможно, их было нельзя сразу привести к нашим взглядам на жизнь.

Я знал Анни Безант, когда её нападки на христианство были даже более резкими и яростными, чем у Блаватской. Она выступала перед большим количеством вольнодумцев в Зале Науки в Лондоне, и когда она встречалась в дискуссии с человеком, свидетельствующем о Христе или священником, защищающим ортодоксию, было интересно её слушать, потому что она, пожалуй, была величайшим полемистом своего времени. Я слышал, как она вела дебаты до и после того, как пришла к теософии. Дискуссию с точки зрения теософии она вела гораздо более милосердно, чем до того, но это было не так интересно. Она очень мягко и добродушно указывала на слабые моменты другой стороны, и насколько могла, опускала неудобные вопросы, щадя её чувства. Когда я сначала слышал её споры, она использовала свои преимущества в полной мере, что делало дискуссию намного более интересной, хотя и не столь приятной для её оппонента.

Сегодня её способности столь же велики, но она пользуется ими гораздо милосерднее, так что в дискуссиях их не видно в такой же степени. Сейчас у неё есть то, чего, пожалуй, не было в тот период, когда она выступала с точки зрения вольнодумцев — это способность понимать каждого. Теперь она обладает этой удивительной способностью, но она приобрела её в результате определенной работы. Она развивала её, стараясь понять других людей и поставить себя на их место. В те дни вольнодумства, когда я впервые услышал её дебаты, она определённо не пыталась поставить себя на место оппонента, которого она своей безупречной логикой и яростью своих нападок иногда доводила до того, что он начинал бессильно заикаться.

Человек, который хочет понять всё и полностью научиться этому более широкому взгляду на жизнь, должен также отождествляться и с низшими царствами и понимать природу как целое, насколько он может. Он должен войти в отношение симпатии к великим дэвам, природным духам, духам деревьев и загородных местностей. Похоже, в современной цивилизации мы это утеряли, хотя здесь и там встречается поэт, писатель или художник, который этим обладает. Такие люди как Раскин и Тёрнер могли писать и рисовать, как им это удавалось, потому что у них было это чувство.

В Древней Греции мы смотрели на вещи иначе, и совсем не так, как люди относятся к ним сейчас. Всё в природе значило для нас гораздо больше, чем для современных людей, за исключением тех немногих, у кого есть художественные наклонности. Хорошо бы понимать такую точку зрения. В развитии низшего ума и в оттачивании его в деловой и практической стороне жизни современные расы потеряли очень многое, хотя несомненно и очень многое приобрели — способность управляться с очень многими вещами сразу, а также сосредотачиваться в чрезвычайно трудных обстоятельствах, среди страшного шума, гама и стремительного движения нашей цивилизации. В Древней Греции у нас не было ничего подобного, мы не могли путешествовать столь быстро, но когда путешествовали, видели гораздо больше.

Думаю, что нам надо попытаться в какой-то мере восстановить древний взгляд, войдя в жизнь, красоту и великолепие того мира, который повсюду вокруг нас. Окружение, которое человек создаёт в наши времена, редко бывает красивым, но в те дни, когда люди больше понимали природу, они вовсе не так сильно портили её формы. Греки могли строить храмы, которые были вовсе не неуместны даже в самом прекрасном природном окружении. Возможно, мы тоже научимся совмещать красоту с полезностью; например, может быть, мы сможем научиться возводить здания, красивые, как соборы, чтобы использовать их как фабрики, но пока одно из самых слабых мест этой цивилизации — то, что она не в симпатии с природой в её глубинных аспектах, так что нам нужно воспитывать в себе то, что у древних греков было врождённым — симпатию с природой. Когда читаешь "Королеву воздуха" Раскина, начинаешь немного это понимать.

Есть некоторые люди, которые ощущают свою дисгармонию с природой и говорят, что мы окружены "злобными созданиями" и мир полон скорпионов, змей и тигров. В змеях, скорпионах или осах нет врождённой злобы, но они чрезвычайно легко раздражаются и совершенно неразборчивы в средствах, как мы сказали бы о них, если бы они были людьми. Они просто бешено набрасываются и кусают всякого, кто окажется рядом, если их хотя бы немного побеспокоить, но их нельзя назвать злыми существами, потому что они это делают не со злости. Просто они полны жизни и набрасываются на всякого, кто окажется на их пути.

Точно так же обстоит и в астральных и эфирных областях. Там много низших типов природных духов, которые не злы и не стремятся делать зло, но с ними очень неприятно иметь дело, и существ такого сорта стоит избегать. К счастью, на астральном плане таких вещей избегать легче, чем на физическом, потому что достаточно сильного повеления, чтобы прогнать их прочь. Существа такого сорта могут воспользоваться вами, если вы откроетесь их влиянию. Многие из них, как я уже объяснял, будут рады найти человека, который в яростном гневе. Их нисколько не заботит, почему он злится, — я даже не совсем уверен, что они знают, что это явление связано с человеком, — но когда они обнаруживают живой водоворот грубых вибраций, которые им подходят, они бросаются в него, радуются ему и стимулируют его всеми возможными способами, чтобы получить от него как можно больше удовольствия.

Некоторым из этих существ очень нравятся вибрации жестокости, и потому нет сомнений, что они рады наброситься на всякого, у кого есть этот порок, и подтолкнуть его к бóльшим жестокостям, чем те, о которых сам этот человек когда-либо мог подумать. Если вы позволите гневу вами овладеть, то вы можете сделать и сказать всевозможные вещи, которых нисколько и не хотели. То же самое верно и для жестокости, и конечно же, также для ревности, зависти и ненависти. Когда человек впадает в одну из этих страстей, это как если бы его астральное тело внезапно оживало духом мщения, потому что оно оказывается захвачено стаей этих существ. Для нас очень трудно испытывать к ним добрые чувства. Мы естественно думаем о вредном эффекте, который они на нас оказывают. Но эти бедные создания лишь развлекаются так, как свойственно их роду. Конечно, это не оправдывает нас, когда мы позволяем им себя захватить; мы уже должны бы подняться выше этого. Но нам нужно помнить, что имеют место все виды стимуляций такого рода, и при изучении наших собратьев — людей — мы должны постоянно делать скидку на это и быть к ним снисходительными.

Вокруг нас действуют огромные силы, о которых большинство людей имеют очень мало представления. Все мы знаем о них лишь в общем. Мы знаем, что на нас незаметно давят такие силы как общественное мнение, но пожалуй, не вполне сознаём огромную силу закона эволюции, и то, какими разными и многочисленными способами он действует повсюду вокруг нас. Бог прячется в материи, но он не мёртв, потому что скрылся там. Всё время его деятельность, его силы действуют на его созданий. Когда они сильно воздействуют на человека, они его стимулируют, и это в чём-то похоже на взбаламучивание лужи. Вся вода приводится в движение, и всё, что было в этой луже, перемешивается и поднимается со дна на поверхность. В процессе лужа на время может стать очень грязной, но благодаря этому узнаёшь, что было на дне, и лучше размешивать воду, даже если там грязь, чем давать ей застояться и безнадежно становиться всё хуже и хуже. Так иногда и все эти возмущения, которые являются частью божественной жизни, выявляют в людях те качества, которые нежелательны.

Могут сказать, что для человека было бы лучше, чтобы его не трогали, но это не так. Время от времени его нужно стимулировать, чтобы он становился живее — это неприятно, но лучше, чтобы нежелательные качества выходили на поверхность. Тогда он будет о них знать, а его друзья, которые тоже их видят, смогут ему помочь, тогда как в противном случае они могут остаться незамеченными и произвести уже серьёзные плохие последствия, когда позже случится что-то такое, что предоставит возможность их стимулирования. Так иногда сама божественная сила несет с собой деятельность, которая могут показаться нежелательной. Но мы можем быть совершенно уверены, что тот, кто делает все вещи, делает их хорошо. Он знает, куда идёт, и когда взбаламучивает какую-то грязную материю, это делается, чтобы эту грязь изгнать, хотя временно это не всегда выглядит хорошо или обнадеживающе для эволюции. Нам нужно постоянно помнить, что все люди, которых мы видим, находятся на разных ступенях лестницы эволюции, и что для одного очень хорошо и даже необходимо, является как раз тем самым, что может быть вредно для другого. Нам нужно наблюдать, учиться быть совершенно беспристрастными и не выносить поспешных суждений, что бы ни случилось. Все жизни находятся в логосе и определённо составляют часть его жизни, из чего следует, что все эти вещи — на самом деле его аспекты и выражения. Таким образом, у нас есть родство со всеми этими проявлениями и долг по отношению к ним. У нас может быть возможность помочь одному, и не быть возможности помочь другому, и мы должны браться за то, что встретилось нам по пути.

10. Учись разумно всматриваться в сердца людей.

Изучай сердца людей, чтобы познать тот мир, в котором ты живёшь как часть целого.*

__________
* См. выше, ч. II, гл. 1.

В этом правиле слово "сердце" использовано символически; мы должны вглядеться во всю природу человека, как только мы можем — не только в его чувства, которые обычно представляются сердцем, но и в его умственные процессы. Нам нужно постараться понять его глубоко, а чтобы сделать это, мы должны искать в нём проявление "Я".

Когда мы видим вокруг себя людей, действующих не так, как мы, мы нередко восклицаем: что могло заставить его это сделать?! Для нас было немыслимо сделать такое ни при каких обстоятельствах, и мы не видим, почему нашему собрату нужно было так поступить. Многие из нас уже давно бросили строить такие догадки, потому что понять кажется почти невозможным. Например, я не могу понять, зачем огромные толпы собираются смотреть бокс, я не вижу в этом ничего интересного, потому что для меня всё это лишь демонстрация животных качеств. Даже если бы за то, чтобы не смотреть это, приходилось платить, я бы предпочёл это сделать и пойти куда-нибудь ещё, лишь бы этого не видеть. Но если я внимательно это обдумаю и постараюсь выяснить причину, то обнаружу, что привлекательность этого, пожалуй, в демонстрации умения — достаточно грубого и низменного сорта — но тем не менее, умения, а также храбрости и стойкости. Точно так же много людей стоят на углах улиц, гогоча и громко разговаривая грубыми и хриплыми голосами. Какое удовольствие они от этого получают, я нисколько не понимаю, но им это приятно, и они составляют большой слой человеческих существ, которых мы должны попытаться более или менее понять.

Люди делают все виды странных вещей. Иногда на них нападают приступы ревности без всяких конкретных причин. Иногда видишь людей, которые очень остро воспринимают то, что сказал о них кто-то другой. Вы применяете разум и логику и говорите, что то, что говорят другие, не имеет ни малейшего значения, потому что это не наносит нам никакого вреда. Но факт остаётся фактом — на них это очень серьёзно воздействует. Мы должны хотя бы как-то понять почему, если можем. Я допускаю, что во многих случаях это оказывается невозможно, но очевидно, наше дело — постараться понять наших собратьев.

Некоторые могут сказать, что изучать это совсем неинтересно. Это неинтересно лично для нас, если они это имеют в виду, но интересно с более широкой точки зрения. Поскольку мы считаем себя развившимися несколько больше, чем эти люди, то ясно, что наш долг — им помогать, но без понимания наша помощь окажется бессмысленной и бесполезной. Совершенно верно, что вещи, которыми интересуется большинство из этих людей, для нас не интересны, но это лишь симптом того, что мы немножко их переросли в плане возраста души. Душа растёт, и по мере своего продвижения люди становятся более разумными. Маленькие дети делают всевозможные вещи, которых мы не можем понять. Мотивы подростков 13–14 лет уже ближе к нашим, но всё же мы не знаем, почему они делают то или другое. Нам нужно вернуться в юность, прежде чем мы вообще сможем осознать, что они делают и какие вещи трогают их. Это всегда трудно; я хорошо это знаю, потому что иногда мне приходилось много иметь дело с мальчиками и молодыми людьми. Если вы предложите им идею определенным способом, надеясь, что возможно, они примут её, как приняли её вы, иногда так получается, но нередко они подходят к ней с совсем другой точки зрения, и выносят решение, исходя из соображений, которые к вам никогда бы не пришли. Иногда вам удаётся уяснить себе, к чему они стремятся, а иногда нет. Школьные учителя и другие люди, которым приходится иметь много дела с мальчиками и девочками, должны стараться понять их необычный ход мысли и чувств, и вменить это себе в обязанность, потому что тогда им скорее удастся не оскорблять чувств молодых людей.

Это конечно уже крайний случай, но вам придётся делать то же самое и с окружающими вас взрослыми людьми. Если вы хотите им помочь, то вы должны попытаться поставить себя на их место; вот это-то здесь и имеется в виду под тем, что нужно научиться разумно смотреть в сердца людей. У них свои предрассудки и предубеждения, а у вас — свои, и очень вероятно, что эти предрассудки в каких-то отношениях отличаются, и вам придётся выяснять точки зрения другого человека, делая скидку на него. Постарайтесь выяснить, как он пришел к своей позиции и почему существует этот его конкретный предрассудок, и тогда вы, возможно, будете в состоянии помочь ему его преодолеть.

Предубеждение на самом деле очень тонко. Обычно оно так сильно и так глубоко въелось, что человек не знает, что оно есть; он не верит, что нуждается в какой-то помощи, а потому часто бывает трудно её предложить, не обидев его. И всё же, если человеку как-то помогут избавиться от его предрассудков, это для него будет огромным преимуществом. Чтобы умело провести эту работу и добиться в ней успеха, нужно выяснить, почему именно человек думает так или иначе, и как возникло его предубеждение. И нужно решительно отбросить ваши собственные предубеждения по данной теме, иначе вы будете просто перетягивать его из одной ложной точки зрения к другой.

Большинство причин странных интересов людей коренится в их астральных телах. Ментальное тело ещё только в процессе развития. В этом факте можно убедиться по всем явлениям, которые окружают нас на ментальном плане после смерти. Когда обычный развитый человек переходит в астральный мир, он вполне способен разумно принимать участие в жизни этого плана, хотя одни это делают, а другие нет, а некоторые допустили перераспределение материи своих астральных тел, чем очень ограничили свои способности. Способности астрального тела хорошо развиты; они готовы к применению, хотя многие люди не знают, что им нужно делать и как их использовать. Когда на астральный план переходят те, кто уже как-то изучал эти предметы, они обнаруживают себя в проводнике, который выражает их полнее, чем это делало физическое тело, но вот когда они достигают небесного мира, обычно это уже не так.

Мы обнаруживаем, что обычно они работают внутри ментального тела, таким образом будучи в значительной степени заключены в нём, и для них это, скорее, больше скорлупа, нежели выражение их жизни. Вот что имелось в виду теми, кто в старых книгах так сильно подчеркивал тот факт, что человек в небесном мире отрезан от остальных. Об этом часто говорили, как если бы это была отдельная часть ментального плана, этакая резервация. Это не так, но каждый человек заперся в своей собственной оболочке, а потому совсем не принимает участие в жизни ментального плана; он не передвигается по нему свободно и не встречается с другими людьми, как делал на астральном плане. Единственные проёмы в его оболочке, через которые жизнь извне может его достичь, — это те окна, которые он сам себе создал, развивая своё ментальное тело в определённых направлениях. Чего бы ни делал человек своим ментальным телом, это открывает его к ментальным влияниям. Что бы это ни было, он пожнёт следствия этого во время своей небесной жизни, и сможет через это в какой-то мере сообщаться с внешним миром. Но вот воздействия, которые он сможет оказать на обитателей этого плана, будут в целом гораздо меньше тех, которые они окажут на него, потому что нередко на этом плане он сможет выражать себя только очень узкие каналы.

Этот самый факт, которого на раннем этапе изучения теософии мы очень долго не понимали, показывает, что ментальное тело среднего человека развито лишь отчасти. Когда мы переходим к рассмотрению проявлений в физическом мире, мы обнаруживаем, что здесь верно то же самое. Вероятно, каждый ощутил на себе эти ограничения других людей; если захотим, мы можем найти их и в себе, но нам гораздо легче видны такие вещи не в себе, а в других. Например, когда мы говорим с незнакомыми людьми о теософии, можно обнаружить, что некоторые из них принимают это с большим интересом, а некоторые вообще не понимают, о чём вы говорите. Они слушают вас и говорят: "да, да", но очевидно, что это их не интересует. Обычно причина этой разницы между людьми в том, что некоторые из них уже встречались с подобными идеями в прошлых жизнях, а другие — нет. Я думаю, что будет вполне оправданно считать, что все, кто были цивилизованными людьми уже на протяжении тысяч лет, точно встречались в прошлых жизнях с этими идеями. Всякий, кто рождался в Древней Индии или Древнем Египте, или кто удостоился чести быть принятым в мистерии Греции или Рима, уже как-то соприкасался с этими идеями. Некоторые достаточно углублялись в эту тему и тем развили те части ментального тела, которые способны об этих идеях размышлять. Другие не могут их понять и поэтому они их не интересуют. Всё, что они хотят, это хорошо провести время, как они выражаются. А кроме как для осуществления этих более грубых и низменных желаний, их мозги бесполезны, и они их не включают. Если бы вы заставили их прочитать целую страницу о теософии, потом они оттуда ничего бы и не вспомнили.

Мозг нужно просвещать в том направлении, в котором мы хотим, чтобы он работал, и именно это мы делаем в теософии. Те, кто принимают её легко и охотно, делают это отчасти потому, что она отвечает на многие вопросы, которые они себе задавали, а отчасти потому, что в прошлых жизнях они уже в какой-то степени мыслили в подобном направлении. Их ум уже открыт в той мере, в которой эта его часть уже была задействована, а для человека, чей ум еще не открыт в том, что касается его философской части, попытка понять теософию — очень тяжёлый труд. Если вы дадите ему простое объяснение, то он, вероятно, усвоит только несколько самых общих представлений. Фактически этому человеку нужна ещё большая подготовка. А средний человек не увидит в этом вообще ничего. Сейчас я нисколько не говорю о том, умен он или глуп, а просто о том факте, что он ещё незнаком с этим направлениям мысли.* Ему требуется много подготовки. По большей части он получает её через религию, и в религии его нужно обучать постепенно. Вполне развитая религия должна быть способна удовлетворить запросы всех классов людей. Вначале все религии делают это, но со временем некоторые из них теряют какую-то одну часть, а другие — другую, а иногда принимают нежелательное направление и затвердевают в нём.

__________
* “Многие вещи нам непонятны не потому, что наши понятия слабы; но потому, что сии вещи не входят в круг наших понятий”. Козьма Прутков, “Плоды раздумья”, 66. — Прим. пер.

Если мы хотим попытаться понять людей, мы должны помнить о той степени, в которой они развиты или не развиты. Мы должны помнить, что ментальное тело ещё не вполне развито, а потому причинное тело, которое выше него, неизбежно развито ещё меньше, так что у низших классов вообще едва действует. Иногда люди, изучавшие теософию, а потому много понявшие о жизни и развившие свои умы в этом направлении, склонны почивать на лаврах и думать, что сделали всё необходимое для развития ума. Но нередко это не так, и рано или поздно им придётся приняться за какую-то интеллектуальную работу или ментальную тренировку.

То, что нам следовало бы изучать в каждом человеке, это работа его души, но не каждый предоставляет нам такую возможность, и в наших усилиях понять мы должны это учитывать. С одной стороны, мы должны всегда ожидать от каждого человека самого высшего и уверенно предполагать, что он сделает то, что как мы чувствуем, он должен, потому что сам факт такого нашего отношения и умственного настроя очень поможет ему это сделать. Снова и снова видишь, что если к человеку, который участвовал в тёмных делишках, относиться достойно и показать ему, что от него тоже ожидают достойного поведения, он поднимется до этого уровня. И с другой стороны, если мы встретим его с подозрительностью, скорей всего скоро он оправдает эти подозрения. Однако не нужно ожидать от людей слишком многого; нам следует полагать, что они стремятся сделать лучшее, что могут, и постараться своими мыслями помочь им это сделать, но если им не удастся, мы не должны проявлять нетерпение или злиться на них, потому что эволюция — процесс очень медленный, и человек может проявляться только соответственно той степени, в которой он развился.

Никогда не стоит на кого-то раздражаться, если он не оправдал наших ожиданий и не смог соответствовать нашим стандартам — это бесполезно. Мы не должны ругать человека за то, что он таков, как есть, за то, что он находится на такой стадии эволюции, к которой пришёл. Когда человек развился до высокого уровня, а затем в чём-то перестаёт ему соответствовать, мы можем испытывать сожаление — "жаль, ведь он знает гораздо лучшее, чем это", но нет ни смысла, ни пользы из-за этого раздражаться. И в то время, как мы должны думать о своих собратьях лучшее и всегда стараться помочь им подняться до того самого лучшего, что в них есть, всё же, если им это не удастся, мы должны принимать это философски. Мы не должны демонстрировать раздражение или нетерпение, а должны просто попытаться помочь им в том положении, в каком они находятся сейчас. Это, я думаю, и есть тот урок, который имелся в виду, когда нам было сказано смотреть в жизни и сердца людей и стараться понять их.

Далее следует длинное примечание Учителя Иллариона, которое нам полезнее будет разобрать по частям.

Истинное понимание беспристрастно: ни один человек тебе не враг, ни один человек тебе не друг, все равно твои учителя. Твой враг делается тайной, которую необходимо разгадать, хотя бы на это потребовались века: ибо человек должен быть понят.

Если у вас есть друзья, вы можете быть поистине очень благодарны, но в данном конкретном случае вы смотрите на них безлично, как бы сверху, и говорите: "Вот мои друзья; почему мы, как души, были сведены вместе?" Затем, вероятно, вы обнаружите, что либо между вами есть моменты очень большого сходства, либо вы взаимно дополняете друг друга — ваши вибрации хорошо сходятся, составляя удовлетворительное целое.

Точно так же, с этой безличной точки зрения, никто вам не враг. Если кто-то глупо ставит себя на эту роль, вы спросите: "Почему он так делает? У него бы не было ко мне таких чувств, если бы только когда-то в прошлом я сам не дал ему для этого причины. Нужно посмотреть, не могу ли я выяснить эту причину, и есть ли какой-нибудь способ изменить это его отношение".

Твой друг делается частью тебя самого, продолжением тебя, загадкой, которую трудно разрешить. И только одно ещё труднее познать — твоё собственное сердце. Пока оковы личности не ослабнут, глубокая тайна Я не начнёт раскрываться.

Как бы хорошо мы ни знали человека, даже после многих лет дружбы, всё же иногда касаешься такого слоя его сознания, который нам незнаком. Было сказано, что ни один человек не знает полностью другого, даже после целой жизни, прожитой вместе, и я думаю, что это великая истина.* А адепт должен знать. Это одно из великих утешений, которые дает знакомство с Учителями — мы совершенно уверены, что они знают о нас больше, чем мы знаем о себе сами, и действительно видят нас насквозь. Мы видим в себе слабости и недостатки, и насколько можем, стараемся с ними справляться, но у нас могут быть и другие недостатки, которых мы не видим, и которые могут проявиться в чрезвычайной ситуации или в моменты напряжения. И большое утешение — думать, что если таковые есть, то Учитель о них знает и рано или поздно выведет на поверхность всё то, о чём мы пока не знаем, и тем поможет их устранить. По крайней мере те, кого он приближает к себе в качестве учеников, могут утешаться тем, что они не могут быть безнадёжно плохи, даже хотя из-за вполне оправданной скромности они могут быть о себе не самого высокого мнения.

На всех этапах внутреннего прогресса необходимая работа должна быть проделана нами самими, и за этим должна стоять наша собственная воля. Даже сам Учитель не может за нас это сделать, хотя может помочь и помогает нам своим магнетизмом, любовью и симпатией, равно как и непрямым влиянием, которое он оказывает через разных своих учеников. Он может помочь нам на пути, только если мы создали такую карму, которая позволяет ему это сделать. Мы должны сделать себя пригодными для этой возможности, а затем, если она нам представится, воспользовавшись ею вполне, мы будем готовы для следующей.

Без этого учитель не имеет права помогать, потому что тоже подчиняется великому закону кармы, и как бы ни хотел он поднять нас прямо до уровня адепта, он не может этого сделать. Но что мы получим его неоценимую помощь на пути, как только её заслужим, это несомненно, ибо он наш друг в самом широком смысле слова. Он не может дать нам чего-то такого, чего мы не заслужили; на самом деле он может помочь нам только тогда, когда мы становимся едины с ним.

Пока вы не отстранитесь от него, оно никоим образом не откроется вашему пониманию. Тогда и не ранее сможете вы овладеть им и вести его. Только тогда вы сможете использовать все его способности и посвящать их достойному служению.

Ясно, что Учитель имеет здесь в виду высшее Я в причинном теле, овладевающее низшим "я" и ведущим его. Как мы уже видели раньше, всё это следует понимать на разных уровнях, сообразно тому, относится ли это к ученикам или к самому адепту. Для одних задача в том, что Я в своём причинном теле должно научиться контролировать и направлять личность, а у других монада должна овладеть Я и направлять его. А когда это достигнуто, то даже в случае адепта ему нужно будет взяться за то, что ещё выше монады, и сделать её совершенно выражением того.**

__________
* См. т. I, ч. V, гл. 2, "Любовь в повседневной жизни".
** См. выше, ч. I, гл. 9 и 2.

11. Искренне смотри в свое собственное сердце.

Ибо через сердце твоё приходит единый свет, который может озарить жизнь и сделать её ясной для твоих очей.

Если вы не распознáете Бога внутри себя, вы никогда не найдёте его снаружи. Свет, который может озарить жизнь и сделать её ясной для ваших глаз, идёт через ваше сердце. Его вызыванию можно сильно помочь извне, но даже ваш Учитель не сможет дать вам этот свет, хотя и сможет помочь вам пробудить его в себе. Он должен прийти изнутри и он есть внутри, знаете вы об этом или нет.

Когда мы обнаруживаем, что в теософическом учении так сильно подчёркивается тот факт, что Божественное — внутри нас и мы в сущности его часть, это несомненно должно нас очень ободрять и быть великим благословением. Мы много раз это забываем и позволяем себе отойти от сознания этого, так что на время принимаем узкие взгляды и не способны охватить широту, глубину и великолепие божественного плана. Люди забывают или, пожалуй, никогда и не знали, что они едины с Божественным, и что только приближаясь к выражению этого божественного, они смогут достичь настоящего счастья и развития, или вообще какой-либо истины, которая сможет оправдать их перед остальным миром. Всеми мистиками повсеместно признавалась, что только через Бога внутри мы можем по-настоящему войти в соприкосновение с Богом снаружи. В другом месте Учитель сказал: "Если вы не можете увидеть его внутри себя, тогда бесполезно искать где-либо ещё".

Ч.Л.: Начиная отсюда во второй части "Света на Пути" нумерация правил претерпевает изменение.

13. Речь приходит только с познанием. Достигни знания, и ты приобретёшь речь.

В примечании Учителя Иллариона к этому говорится:

Невозможно помогать другим, пока не приобретёшь собственной уверенности.

Вы можете основательно изучить теософическую систему, рассмотреть её со всех точек зрения, сравнить с другими идеями, которые тоже пытаются объяснить состояние дел, которое мы видим в мире, прийти к определённому заключению, что это самая лучшая гипотеза из представленных миру, а потому принять её как верную. Полагаю, что нельзя вполне назвать это знанием, но по крайней мере, это полное и разумное убеждение, в соответствии с которым мы можем действовать с уверенностью.

Если мы исследуем ортодоксальные христианские заявления, то сразу видно, что им не хватает устойчивости и непротиворечивости; и хотя это вероучение заявляет, что объясняет всё, его вряд ли можно назвать предлагающим удовлетворительную теорию. Вот почему многие христиане страшатся думать. Однако когда мы подходим к теософическому объяснению жизни, то видим, что стоим на твёрдой почве. Представьте, что к вам придёт какой-нибудь посторонний интересующийся; он может почувствовать, что некоторые из ваших заявлений чересчур категоричны, прямы и утвердительны, и спросит: "Какие вы можете предоставить свидетельства в пользу того, что это так?" Он может усомниться в точности некоторых конкретных заявлений. Но никто не сможет отрицать, рассматривая эту философию как целое, что это по крайней мере связная теория, и если бы она была верна, то объясняла бы всё. А ведь во многих случаях это всё, что заявляется о научных теориях. Перед нами некоторое количество фактов; гипотеза должна их объяснить, есть одна, которая явно лучше других, лучше объясняя наблюдаемое, потому мы предварительно принимаем её как верную.

Когда я узнал о теософии, я уже был священником англиканской церкви, но сомневался в очень многих догмах, утверждаемых ею, и всегда избегал проповедовать какие-либо догмы, а учил нравственности и иллюстрировал на примерах. В теософии я увидел разумную теорию, и поскольку она была столь разумной, я был очень рад её принять. У меня тогда было мало доказательств, но даже на той стадии у меня было столько же доказательств, сколько у нас есть сейчас о большом количестве фактов в астрономии. У меня было столько же свидетельств, как у нас есть например для многих общепринятых теорий химии или физики. Ими объясняются многие эксперименты, но есть также и много других вещей, которые ещё не объяснены.

Затем для меня наступил следующий шаг — я встретил Е.П. Блаватскую и увидел определённые вещи, происходившие в связи с ней, которые подтвердили некоторые из её заявлений. Конечно, это не обязательно доказывало верность всего остального, но очень скоро, в течение трёх лет после прихода в Теософическое Общество, я уже сам знал о существовании Великих Учителей, которых она описывала. Когда я убедился, что это верно, это стало для меня очень хорошим свидетельством в пользу истинности и других заявлений, особенно поскольку все они прекрасно подходили друг к другу и составляли столь совершенную систему.

Позже я смог сам исследовать многие из этих вопросов, и пока что я не обнаружил никаких ошибок ни в одной из тех великих истин, которые она нам изложила. В своих книгах она дала огромную массу учений, и я пока не в том положении, чтобы говорить о смысле некоторых из них на основании своего непосредственного опыта. Там было и несколько заявлений, которых я пока что не могу понять, но чем больше я узнавал сам, тем больше осознавал, как много она знала. Поначалу, когда мы сталкивались с чем-то для нас непонятным, мы думали, что это была одна из её ошибок, но позже обнаруживалось, что проблема была с нами — мы не вполне понимали. Несомненно, ошибки существуют, и когда мы узнаем значительно больше, мы вероятно на них наткнёмся. У меня есть подозрение насчёт некоторых заявлений, что это именно тот случай, но я не хочу утверждать, что это ошибки, пока не буду точно знать, что это так, предпочитая принимать её заявления с огромным уважением.

Верно, что имея собственные определённые знания, мы можем говорить с большей убедительностью.* На своём опыте я это замечал. Люди говорили, что нашли мои беседы убедительными. Другие, будучи гораздо лучшими ораторами, чем я, но не имевшие знаний, полученных на собственном опыте, излагали эти вопросы со своей точки зрения, и всё же люди говорили: "Да, но вы действительно это знаете?". Я обычно отвечал — "Да, я знаю, но как вы можете знать, что я знаю, хотя бы я вам это и сказал?". "Мы не знаем, — отвечали они, — но мы как-то чувствуем, когда человек говорит то, что знает сам, и когда рассказывает то, что он просто читал и изучал". Есть все виды аналогий для той идеи, что невозможно помочь другим, пока вы не приобрели какую-то собственную уверенность. Если вы хотите вытащить человека из бурных вод, вы должны стоять ногами на твердой скале.

__________
* См. выше, ч. II, гл. 1.

Когда одна душа знает, она передаёт свою уверенность другим душам, и они распознают эту уверенность, и даже хотя на физическом плане и физическим мозгом они не могли бы найти никакого обоснования, они чувствуют, когда человек действительно знает. Человеку было бы невозможно помогать другим в плане высшего развития или приближать учеников к своим Учителям, если бы он не знал сам.

Эта разница очень заметна в серии теософических пособий, большинство из которых написаны Анни Безант. Первые три — "Семь принципов человека", "Реинкарнация" и "Смерть — а после?", были написаны, когда она ещё не могла сама видеть каких-либо из этих вещей. Она очень быстро поняла, что "Тайная доктрина", как бы прекрасна она ни была, очень трудна для среднего изучающего, и что он не извлечёт из неё даже десятой части того, что в ней есть, если не пройдёт какую-то предварительную подготовку. Так что с характерной для неё энергией она принялась за работу и подготовила для своей группы краткие изложения, написав их просто из собственного изучения книг и ответов на вопросы, которые она задавала Блаватской. Сомневаюсь, удалось ли бы кому-либо ещё взять одну лишь "Тайную доктрину" и извлечь из неё то, что смогла она. У неё удивительная способность спаивать вещи вместе и делать их ясными. Однако когда она подошла к четвёртому пособию, "Карма", она уже начинала сама видеть действие этих вещей. Затем я написал "Астральный план" и "Дэвачанический план",* а она написала пособие "Человек и его тела". К тому времени, когда она написала последнее, она уже вполне научилась видеть сама. И "Карма" и "Человек и его тела" уже заметно отличаются по стилю. По обоим этим пособиям видно, что она знала, о чём говорит, из собственного опыта. В других книгах она цитировала, и хотя она сплетала разные цитаты с удивительным искусством и умением, в первых трёх пособиях есть много такого, что не вполне ясно и трудно понять. Она часто говорила, что хотела бы их переписать, но всегда была занята написанием других книг, и у неё никогда не оставалось времени. Также её удерживала от этого идея, что это исторические документы, показывающие, что мы знали на том этапе и чего не знали.

__________
* В русском издании — "Ментальный план". — Прим. пер.

В те начальные дни у нас было очень неполное представление о схеме вещей, и в наших теориях было много пробелов. "Эзотерический буддизм" Синнетта был первой попыткой сделать достаточно полное и упорядоченное изложение. Эта книга полностью основывалась на огромном количестве писем, полученных Синнеттом через учеников Учителя Кут Хуми. Поначалу мы приписывали все ответы самому Учителю, но позже обнаружили, что они пришли, если можно так выразиться, из его офиса, из его "свиты". В этих письмах было огромное количество информации, данной главным образом в ответ на вопросы, заданные г-ном Синнеттом. Именно на их материале были написаны ранние книги Синнетта.

Именно Анни Безант проделала для нас бóльшую часть работы по упорядочению теософических знаний, расположив и представив факты в удобочитаемом виде. Чтобы понять истины теософии, в ранний период нам требовалось прилагать гораздо больше усилий при изучении. Но можно видеть разницу даже между её работой, какой бы великолепной она ни была, того периода, когда она руководствовалась только книгами, и когда она уже могла видеть вещи сама. Е.П. Блаватская видела сама многие вещи, но её ум, насколько мы могли понять, ибо это был великий ум, работал несколько иначе, не так, как наш. Если можно это сказать со всем почтением и уважением, это был ум атлантского типа, который, накопив огромное количество фактов, не предпринимал больших усилий, чтобы привести их в порядок. Свами Субба Роу говорил, что "Тайная доктрина" — это груда драгоценных камней. В том, что они драгоценны, сомнений нет, но каждый должен сам классифицировать их для себя; она не делала попыток это сделать, ибо вовсе не чувствовала в этом нужды.

В ходе своих собственных исследований я часто натыкался на идеи, которые были для меня совершенно новыми, и записывал их, рассматривая их не совсем как открытия, но всё же как свежие мысли; а потом, возможно через месяцы или даже через пару лет, я заглядывал в "Эзотерический буддизм" или "Тайную доктрину" и обнаруживал, что идея, которая казалась мне новой, определённо подразумевалась в книге, хотя пожалуй, и не была изложена в столь многих словах, но точно имелась в виду. Конечно, многие идеи, которые мы недавно считали новыми, мы должны бы были вывести сами. Я вижу, как эти истины следуют из других идей, и удивляюсь, как это я мог быть так глуп, чтобы не сделать этих выводов. Подобный же опыт испытывают при каждом посвящении, и это совершенно поражает: ключ к знаниям, которой передаётся, оказывается совершенно очевидной вещью. И мы говорим себе — что же мы делали, что не увидели этого сами? Но мы никогда не видим, и никто не видит, пока ему это не будет сказано. Нам оказывается не нужно доказательств этого утверждения, оно говорит за себя; оно абсолютно самоочевидно. Есть факт, который всю жизнь у нас был прямо перед носом, а мы его никогда не замечали. Если кто-то и гордился своим интеллектуальным развитием, при таком опыте эта гордость очень быстро рассеивается.

Только Учителя в состоянии оказать кому-либо полную помощь. Их знание универсально и простирается и во все высшие миры. Похоже, они не нуждаются в знаниях, хранящихся в мозгу, как мы, а могут включать определённую способность, которую направляют на то, что им нужно, и всё об этом узнают. Если Учителю понадобится какая-то информация, он не станет читать о ней, как это сделали бы мы, а направит на этот предмет своё всевидящее око и с его помощью как-то её получит. Думаю, что именно это, должно быть, имелось в виду под избавлением от неведения. Очевидно, что таким способом, каким мы получаем знания, всё знание получить нельзя. Ведь ясно сказано, что последняя из оков, которые должен сбросить архат — это авидья — неведение.* Когда мы спрашивали — "Что это значит? О чём он должен знать?", нам отвечали: "Обо всём в Солнечной системе". Сразу отшатываешься поражённым, ведь у тебя есть лишь небольшой опыт на низших планах этого мира, а тут нужно также основательно утвердить своё сознание на разных высших уровнях. Я могу определенно сказать, что только этим путём приобретается универсальное знание, хотя по мере продвижения на тебя всё больше давит чувство универсального неведения. Каждый раз, поднимаясь на всё более высокие уровни, хотя и понимаешь те вещи, которые пытался понять, в то же время видишь, как перед тобой простираются всё более широкие и широкие области, относительно которых ты в неведении. Чем больше ученик узнаёт, тем больше он осознаёт, как многому ещё надо учиться, и как малó в сравнении с этим то, что как он думает, приобрёл. И даже это ещё полдела и не вся трудность, ибо каждый новый подъём даёт новую точку зрения на те вещи, которые ты уже знал раньше, и приходится снова их изучать уже с этой новой точки зрения.

__________
* См. т. II, фрагмент III, начало гл. 7.

Попытка двигаться по какому-либо из тех направлений, по которым мы уже научились идти, не сулит надежды. Если нам нужно универсальное божественное знание, то должен быть совершенно другой путь овладения им, который откроется нам с нашим продвижением вперёд. Я сейчас рассматриваю весь предмет философски, потому что ничего другого не остаётся. Я учусь всему, чему могу, по нашим нынешним направлениям, а по мере овладения новыми методами пользуюсь и ими, но вижу, что так никогда не достигну высшей цели. Должен быть какой-то совершенно новый метод приобретения знаний, и думаю, что мы получили небольшое указание на то, что он должен быть связан с буддхическим сознанием, о котором я уже говорил, и при нём уже больше не нужно собирать факты извне, а погружаешься в сознание всех этих вещей, будь то минералы, растения или дэвы, и понимаешь их изнутри. Затем обнаруживаешь, что всё это каким-то образом — части нашего собственного сознания. Возможно, именно в этом направлении можно будет действовать.

Когда ты изучил первые двадцать одно правило и вошёл в Зал Учения с развитыми способностями и более не скованными чувствами, тогда внутри тебя откроется источник, из которого польётся твоя речь.

Вначале зал учения означает астральный план, а на более позднем этапе под тем же выражением Учитель, вероятно, имеет в виду что-то гораздо более высокое.* Поначалу, когда стремящемуся доступен только астральный опыт, есть очень многое, чему он может научиться в астральном мире. Это для него вещь совершенно новая, раскрываются новые способности, и он обнаруживает, что в разных направлениях перед ним открываются виды, позволяя ему подходить ко всему с этой новой точки зрения. Начать с того, что появляется дополнительное измерение. Помимо этого, он приобретает способность видеть насквозь любой материальный предмет. Далее, наблюдатель передаёт всё через свой эмоциональный проводник, а это совсем другое дело, чем чувствовать вещи через физическое тело. Так что в этом более высоком мире очень много есть чего сделать и чему научиться, потому что именно там люди больше всего нуждаются в помощи, и там оказываются все недавно умершие в новых, совершенно новых условиях и на разных стадиях развития, так что в основном именно там делается работа вне физического тела для тех, кто в беде.

Затем идёт следующий этап, когда человек освобождается на ментальном плане так же, как большинство из нас свободны на астральном, когда мы вне физического тела. Учеников Учителей специально учат развивать ментальное тело, пока они не смогут пользоваться им так же легко, как астральным; затем их учат, как делать маяви-рупу, так сказать, временное астральное тело — не то астральное тело, что является естественной принадлежностью человека, а временную материализацию на астральном плане, которую могут создавать только те, кто научился путешествовать в своих ментальных проводниках.**

__________
* См. т. II, "Комментарии к Голосу Безмолвия", фрагмент I, глава 7.
** См. выше, т. II, фрагмент I, конец гл. 8 и фрагмент III, начало гл. 2 и т. III, "Комментарии к Свету на Пути", ч. I, гл. 11.

Следующий этап — это научиться свободно пользоваться причинным телом. Тогда какими бы более низкими проводниками ни пользовался человек, он в некоторой мере сохраняет это новое сознание. Он не может вполне использовать способности причинного тела через астральное или ментальное, потому что они образуют завесу, налагают ограничение, но всё же у него будет оставаться память причинного опыта. Если он также прорвался и через то, что действует как завеса между астральным и физическим телами, он будет физически помнить всё, что делает на высших планах, так что его существование будет непрерывным. В самом причинном теле у него будет непрерывное сознание — идущее не только через бодрствование и сон, но и через жизнь и смерть, потому что это постоянное сознание. Когда человек входит в ещё более высокий зал учения, буддхический план, он станет непосредственно знаком со всем, что предстаёт перед ним. Он сможет входить в других или, иначе говоря, включать их в себя, и так понимать их полностью.

Когда человек развил свои способности и высвободил свои чувства на этих высоких планах, ему конечно же будет очень много что сказать. В то же время он всегда будет обнаруживать, что ограничен серьёзными трудностями в выражении. Он видит и знает, и поэтому может сказать гораздо больше, чем человек, который не знает сам, и может сделать это очень убедительно; и всё же, несмотря на все его усилия, и даже все успехи в отношении некоторых людей, он никогда не освободится от сознания того, что не выражает и половины увиденного. Никакими словами не передать другому то, что испытал в том царстве, что за пределами слов.

Набожные люди, полные преданной любви, иногда поднимаются в состояние экстаза, в котором получают проблески высших планов. Тот, кто хоть раз коснулся такого состояния, сразу узнает его в описаниях, которые попытались сделать некоторые христианские святые и индусские йоги. О таких опытах пишет св. Тереза; также раз или два о них упоминают Иоанн Креститель, св. Франциск Ассизский и другие. Эти христианские святые достигли состояния, которое они описали в христианских терминах, тогда как теософ описал бы его в более теософических. Он бы связывал его с Учителями, тогда как они связывали с Христом.

Получить касание той реальности, которая стоит за явлениями, или, скорее приблизиться к реальности, которая скрыта за формами, — великое дело, потому что даже крупица собственного опыта значит гораздо больше, чем очень много услышанного. Приобретя какой-то собственный опыт, мы находим внутри себя источник речи. Мы чувствуем, что нам есть, что сказать; это что-то иное, что мы должны сказать, что наложено нас как обязанность перед миром — мы должны свидетельствовать об этой великолепной реальности. Учитель сказал, что когда вы узнаете все эти вещи, вы сами обнаружите в себе источник, из которого будет литься речь. Вы почувствуете, что должны сказать те великие вещи, которые, выражаясь христианским языком, сотворил для вас Господь.

Человек, имевший такой опыт, не вываливает неразборчиво на людей свои переживания, но чувствуется, что те, у кого по-настоящему есть какой-то собственный опыт, должны быть готовы принести свидетельство о нём. Те, кто лично видел, встречал и помнит некоторых из Великих Учителей, должен, как я думаю, всегда быть готов засвидетельствовать этот факт, потому что во внешнем мире постоянно относятся к этому так — когда слышат о чём-то подобном, всегда спрашивают: "Ну а тут есть кто-нибудь, кто бы видел этих великих существ?" Я не хотел бы профанировать идею об Учителях, выставляя её перед теми, кто не мог бы её понять, но если кто-то спрашивает, даже на открытом собрании, "А вы-то видели хоть кого-либо из этих великих Учителей?", я отвечаю: "Да, видел, но это не такой вопрос, который я стал бы обсуждать на публичном собрании". Ведь весьма вероятно, что на таком собрании может оказаться кто-то, кто стал бы насмехаться над этим, и даже если бы они ничего не сказали, они бы не поверили. И хотя самим Учителям это нисколько не повредит, мы должны помнить, что это очень сильно подействует на поносителя. Человек, который насмехается над такими великими людьми, как они, создаёт себе особо зловредную форму кармы; я видел это не раз и вижу снова и снова. Так что если иногда вам кажется, что мы скрываем эти вещи, настоящая причина этого не только в естественном нежелании открыть святые для нас имена для насмешек дураков и невежд, но также и ради их же собственного блага — чтобы они не уготовили для себя на будущее очень неприятный опыт. Я не могу объяснить это досконально, но знаю, что это так. Я видел это не раз, слишком часто, чтобы это было просто совпадением или результатом какого-то несчастного случая.

Ни у кого нет права высмеивать любого религиозного учителя. Он может в него не верить или не считать своим долгом следовать за ним, но по крайней мере никакой тонко чувствующий человек никогда не станет высмеивать религиозные верования других. Человек, делающий так, в принципе неправ, независимо от того, какие учения даёт этот учитель.

Пожалуй, было бы неплохо распространить общее предупреждение о том, что не следует принимать насмешливо-презрительное отношение к чему-либо, потому что это всегда может оказаться каким-то фрагментом истины даже в том, что кажется нам немыслимым и невразумительным. У всякого следствия — даже у суеверия — есть причина, и хотя в той форме, которую оно принимает сейчас, оно может быть смехотворным, всё же, если мы проследим его до причины, в начале найдется что-то от истины, и за ним всё ещё что-то стоит.

После тринадцатого правила я уже не могу добавить никаких слов к тому, что уже написано.

Учитель Илларион имеет в виду, что примечания, сделанные венецианским чоханом, уже охватывают то, что как он считает, можно сказать. Свои примечания он заключает словами:

Мир свой я даю вам. △

Эти примечания написаны только для тех, кому я даю свой мир; тех, кто сможет прочесть написанное внутренними оком, равно как и внешними чувствами.

"Мир свой я даю вам", как мы уже видели в части I, может сказать только Учитель ученикам, которые таковы, как он сам, или тем другим, кто достиг буддхического уровня и едины с ним благодаря достижению этого сознания.*

__________
* См. выше, ч. II, гл. 1.

Представьте, что люди обмениваются такими приветствиями: "Мир тебе!" — "И тебе мир!" Что они этим друг другу дают? Допустим, они находятся на одинаковом уровне и от каждого из них исходит сильное пожелание мира другому или мысль о мире. Это может быть реальным даром, вполне определенной материальной вещью. Но такое происходит и каждый раз, когда один посылает другому (кого он любит) любящую мысль. Один вполне определённо пересылает маленькую часть своего астрального тела другому в качестве проводника мыслеформы, а может послать даже более высокую материю вплоть до буддхического плана, если развит до этого уровня.

Хорошо бы осознать, что в таких случаях вы действительно даёте что-то материальное. Нередко люди не думают о том, что пожелание действительно что-то собой представляет. Когда они шлют доброе пожелание, это такой же материальный подарок, как книга или драгоценный камень, только состоящий из ментальной и астральной материи. Это такой дар, на который самый бедный способен так же, как и самый богатый.

Допустим, мы получаем благословение священника: "Да будет на вас мир господень, который выше всякого разумения". Это опять же вполне определённое явление. То доброе пожелание священника, которое вы тоже с этим получите, будет лишь мельчайшей частью того, что от него при этом исходит. Когда священник даёт торжественное благословение именем Бога, он исполняет свою должностную функцию, черпая духовную силу из того резервуара, который Христос выделил именно для этой цели. Были Великие, которые решили основать особую часть резервуара, наполнявшегося в первую очередь ими самими, а затем поддерживаемого их последователями, чтобы он был всегда полным. Так сделал и сам Христос, когда спустился в Палестину. Потому волею и священника на паству снисходит мир и благословение гораздо более высокого порядка, чем может дать отдельный человек. Ведь это не его собственное благословение, а приходящее из этого высокого источника.

Если же благословение исходит от епископа, то мы получаем более высокую степень того же, более полное излияние. Епископ, когда даёт благословение как таковой, делает три крестных знамения вместо одного, которое делает священник. Он делает это для выражения тройственной силы, которую посылает. Я не хочу этим сказать, что будучи епископом, он не смог бы передать эту силу, если бы совершил только одно крестное знамение, но смысл в совершении трёх — в том, что он имеет в своём распоряжении три разновидности той же самой силы на уровне более высоком, чем та, что даётся священником. А если бы один из наших Великих Учителей сказал человеку "Да пребудет с тобой мир", он послал бы ему ещё более широкой и высокий мир.

Благословение самого Христа — самое высшее, какое может дать эта Земля. Правда, Господь Мира стоит ещё выше него, но ему не приходится в своей работе давать благословения, подкрепляющие силы. Думаю, можно сказать, что благословение Бодхисаттвы* — это высшее благословение религиозного типа, какое может дать нам этот мир. А в какой мере каждый способен получить этот мир и благословение, нисколько не зависит от Бодхисаттвы, а всецело от самого человека. Его сила изливается подобно солнечному свету, на пути которого могут оказаться облака земной природы и затемнить действие этой божественной силы, но тем не менее эта сила есть — чудесная и великолепная.

Большинство людей в понимании этих высших фактов в некотором отношении слишком материалистичны, а в другом — недостаточно материалистичны. У нас столько материализма, что если мы определённо не увидим или хотя бы не почувствуем вещь сами, мы едва ли допускаем её существование. И всё же, с другой стороны в своих идеях мы недостаточно материальны. Людям нужно понять, что когда мы говорим о благословении, изливаемом на нас Великими и даже самим Христом, мы имеем в виду нечто столь же определённое, как электричество или струю воды. Эта духовная сила проявляется на нас именно через материю, так что когда мы получаем благословение, это действительная, определённая сила, которая может приблизить нас к Божеству.**

__________
* Бодхисаттва с большой буквы означает здесь должность — главу Иерархии. — Прим. пер.
** См. выше, ч. II, гл. 3.

Ч.Л.: Правило 14 — это опять комментарий чохана — не столько к вышесказанному, сколько в приготовление к следующему ряд трёх афоризмов, пронумерованных 15, 16 и 17.

14. Овладев использованием своих внутренних чувств, победив желания своих внешних чувств, влечения своей индивидуальной души и приобретя знание, готовься, ученик, вступить на путь в реальности. Путь найден: будь готов по нему идти.

Кажется странным, что уже после середины второй части этой книги нам говорят, что только сейчас мы по-настоящему вступаем на Путь. Конечно, имеется в виду более высокий этап пути. Точно так же, как сначала мы говорим о пути испытания, а затем о собственно Пути, когда пройдено первое посвящение, так и здесь чохан говорит о вступлении на путь в реальности. Та же идея приложима на разных уровнях. Архат вступает на новый путь, путь нирванического плана, реальность, превышающую ту, которая на буддхиическом плане, а асекха, или полный адепт, вступает на ещё более высокий путь, в ещё более полную реальность.

Представляется, что этому Пути нет конца. Мы не можем с уверенностью говорить о чём-то конечном. Мы можем сказать, что лестница, которая перед нами, простирается, пока не теряется в великолепии, намного превышающем наше понимание, и мы совершенно уверены, что перед нами эволюция, которая продлится ещё миллионы лет. Кто скажет, где её конец? Но мы знаем, что достигнем сознания нашего солнечного логоса. Нам это может казаться концом, но я не сомневаюсь, что за этим простираются дальнейшие вершины, так что о конечном пункте мы ничего не можем сказать. Даже если бы такие вещи можно было нам показать на нашей нынешней стадии развития, я совершенно уверен, что мы бы их не поняли.

Когда чохан говорит о покорении желаний индивидуальной души, он имеет в виду те желания, которые могут быть у самого "Я". Они не таковы, как то, что мы называем желаниями здесь. На высоком этапе пути уже должны быть отброшены два препятствия — рупарага и арупарага, которые трактуются как "желание жизни в форме" и "желание жизни вне формы". Когда достигаешь сознания "Я", то обнаруживаешь, что перед тобой две разновидности жизни — в причинном теле, что есть жизнь в форме, и буддхическая жизнь, которая есть жизнь без формы в любом обычном смысле этого слова.

Таким образом, у "Я" есть опыт сознания форме и сознания без формы, и оба настолько чудесны, что превосходят всякие описания, потому что его жизнь в форме происходит среди ему подобных других "Я", и когда оно сознательно на этом уровне, оно наслаждается обществом самых блестящих интеллектов, которые только давал мир, как из человеческого, так и ангельского царств. Жизнь "Я" на его собственном плане так великолепна, что превосходит любые представления, доступные личности. Если только можно представить существование компании самых великих людей мира — художников, поэтов, представителей других искусств, учёных и даже самих великих Учителей, и добавить к этому понимание их, недостижимое здесь, начинаешь получать какое-то представление о жизни "Я".

И когда так далеко продвигаешься в развитии, можно видеть, что эта жизнь оказывается очень привлекательной, и для человека, имеющего такую возможность, решение отбросить её и сказать "Я больше нисколько этого не хочу" было бы огромной жертвой.

И ещё большей жертвой было бы, если бы у него в распоряжении была жизнь вне формы — жизнь на буддхическом плане, которая давала бы не просто это общество, а фактически единство со всем этим, и ещё намного большее, а он сказал бы: "Я не желаю даже этой жизни; я абсолютно свободен от желания. Если логос пошлёт меня через наших Учителей по одному из этих направлений — жизни в форме или вне её — то прекрасно, я с благодарностью приму эту работу и постараюсь делать всё, что в моих силах, но у меня нет желания ни к тому, ни к другому, и я столь же готов быть послан работать на физический план".

Полагаю, что очень немногие люди имеют хотя бы малейшее представление о том, каким ужасным погружением является жизнь физического плана после такого опыта. Спуститься на этот низший уровень даже при самых желательных условиях и в самом прекрасном окружении — это вернуться во тьму из прекрасного света, это значит подвергнуться ограничениям, стать связанным и беспомощным, потому что все эти способности высших миров столь тонки, что ими нельзя пользоваться здесь.

В одном из ранних писем Учителей о тех, кто коснулся нирванического уровня, было сказано, что вернувшись из него, они были в состоянии глубокой депрессии много недель. Могу представить, что это верно относительно некоторых наших индийских братьев, которые пережили это в высоком экстазе самадхи, а вернувшись опять к физической жизни, нашли её глубоко подавляющим состоянием. Те же, кто являются учениками Учителей и имели опыт высших планов, научены не позволять себе унывать при спуске в любые ограничения или любое окружение.

Тот, кто пожертвовал себя для служения, должен быть в состоянии добровольно отдать всё полностью, когда необходимо. Он должен быть готов быть послан в любой окружение и на время оставить жизнь в высших формах и ту жизнь вне форм, которая ещё выше. Только так можно полностью сбросить эти два типа оков. Это нужно сделать архату. Можно достичь четвёртого посвящения и всё же иметь некоторое желание этих высших царств, так что нам не нужно отчаиваться без необходимости. Но быть полностью непривязанным к такому блаженству означает высокое развитие и сильное чувство необходимости служения. Искушение тут намного сильнее чего-либо, что можно только представить.

Вопрошай у земли, воздуха и воды о тайнах, которые они хранят для тебя. Развитие внутренних чувств позволит тебе это сделать.

В первом предложении этого правила содержится первоначальный афоризм, а во втором — комментарий чохана. Я уже говорил о том, на что здесь указывается — что мы должны войти в более близкое общение с природой, если действительно хотим её понять. Все религии, насколько мы знаем, даже те обряды диких племен, которые едва ли можно вообще счесть религиями, имеют теорию космогонии, того, как появился мир или Солнечная система. Тому есть причина. Мировой Учитель очень сильно внушил подрасам людей, к которым он в разное время приходил, ту идею, что они должны постараться понять вселенную, частью которой они являются.

Чем лучше мы поймём весь план эволюции, тем больше мы сможем жить в гармонии с ней, став способны работать с нею вместе даже в мельчайших подробностях. Боюсь, что людям, у которых не было этого опыта, невозможно вполне уяснить всё то, что имеется здесь в виду под более близким соприкосновением с природой. Автор здесь выражается не смутно, а с вполне совершенным и непосредственным знанием, когда говорит "Узнай у земли, воздуха и воды о тайнах, которые они для тебя хранят". Эти тайны могли бы помочь людям понять эту великую и чудесную эволюцию. Даже небольшое знание их могло бы по крайней мере спасти людей от опасности впадения в эгоцентризм.

Многие люди определённо сосредоточены на себе, потому что придерживаются той абсурдной идеи, что все эти царства созданы специально для человечества. Что касается растений, то да, в Библии сказано, что Бог дал их человеку в пищу; что же касается животных, они принимают (хотя я не думаю, что это сказано с определенностью), что Бог назначил их слугами человека, что они существуют только чтобы ему служить, а многие из них по-видимому только чтобы он ими питался. Так в Библии не говорится, а только травы и плоды деревьев упомянуты как данные человеку в пищу. Это представление, что всё существует для блага человека, очень укоренилось — что воздух создан, чтобы он им дышал, что вода создана, чтобы он её использовал для питья и мытья, и что всё крутится вокруг человека как центра. Но всё это вовсе не так.

Те же самые люди считают Луну бесполезной, за исключением разве того, что она ночью освещает им путь. Если бы план был таков, то он был осуществлён очень неэффективно, потому что половину времени она вовсе этого не делает, но они всё же продолжают настаивать на том, что Солнце существует, чтобы светить им днём, а Луна — чтобы светить им ночью. Люди всегда так говорили, и когда мы узнаём факты, они, конечно, поражают нас и кажутся чудными. Мы на вершине животной эволюции. Мы считаем себя отдельным царством, но факт остаётся фактом — мы высшие из тех существ, у которых есть плотные физические тела. Есть огромное количество существ выше нас, имеющих ментальные и астральные тела, и другие, пользующиеся физическими телами вплоть до эфирной материи, хотя только при помощи временной материализации.

Если бы нам нужно было выбрать какую-то одну эволюцию и сказать, что Солнечная система (или хотя бы Земля) существует только для неё, тогда нам нужно было бы скорее выбрать великую эволюцию дэв, чем человеческую, потому что она определённо простирается гораздо выше и в целом более великолепна, чем наша собственная. Есть и огромное количество других линий эволюции, которые закончили свой физический опыт на других планетных цепях и сейчас используют высшие планы этой планеты. Эти эволюции, которые находятся сейчас на арене буддхического плана, например, вовсе не вмешиваются в жизнь трёх нижних миров, в которых мы развиваемся. Поскольку они уже находятся на такой высоте, что их низшим уровнем является ментальный план, столь высокий для нас, то вполне может быть, что они намного важнее, чем мы.

Насколько мы могли проверить или увидеть, никакое пространство нигде не пропадает зря и не является незаселённым. Я помню заявление, однажды сделанное на спиритическом собрании, которое посещал ещё до того, как узнал о теософии. Сообщавшееся с нами существо сказало, что для его зрения вся комната была плотно набита теми, кого оно называло духами, а далее, за её пределами, в небо простиралась плотная масса более высоких существ, которых он называл ангелами — изливавшихся вниз и снова поднимавшегося вверх. "Весь воздух, насколько я могу видеть, плотно занят этими высшими существами", — сказало оно. Оно представляло их всех сосредоточенными на этом конкретном кружке, в котором мы сидели, и у меня нет сомнений, что какая-то группа существ могла состоять при нём, но помимо этого, как и всегда, всё пространство используется для эволюций, которые не имеют к нам или даже к нашему набору параллельных схем никакого отношения.

Жизнью наполнено всё пространство. Более 3/4 Земли покрыто водой, и люди не могут в ней жить, но тем не менее, это огромное пространство очень заселено и наполнено жизнью. Твёрдая земная кора тоже полна разновидностью жизни, которая может перемещаться в ней, как мы сквозь воздух, не замечая препятствия. Она на уровне более низком, чем человечество; в некоторых отношениях они более сообразительны, но в целом ниже, и настолько отличаются от нас, что то, что для них нормальное развитие, для нас было бы злом. Многого об этой жизни нельзя вообще объяснить обычным языком, но можно её почувствовать, выйдя из тела, находясь среди неё и наблюдая. Однако я бы не советовал людям этого делать, пока они не разовьют высшие способности и те и другие качества, которые здесь упоминались, потому что они могли бы подвергнуть себя серьезной опасности, особенно среди этих низших сил, которые ужасно мощны, но не ведóмы каким-либо понятным нам сознанием — у этих эволюций нет ничего такого, что мы могли бы назвать нравственными соображениями. Это совершенно отличается от чего-либо, что мы хоть как-нибудь знаем, но мы должны будем узнать всё это, прежде чем сможем достичь уровня Божественного и стать едины с ним, потому что всё это — жизнь логоса точно так же, как и жизнь внутри нас, и чтобы понять его, мы должны понимать её всю.

6. Вопрошай у святых Земли о тайнах, которые они хранят для тебя.

Комментарий к этому таков:

Победа над желаниями внешних чувств даст тебе право на это.

Святые Земли — это конечно, среди прочих, и наши Учителя. Думаю, что здесь он имеет в виду и великих ангелов. Мы можем вступить с ними в контакт и научиться у них многому, но также можем многому научиться, как уже учились, у наших собственных Учителей, ибо они, через своих учеников, дали нам много знаний, которые иначе нам пришлось бы добывать самим очень долгое время. В начале они нам сказали, что это наше дело — самостоятельно проверить вещи, которым они нас учат. Это мы и делали, и именно таким образом в более поздних книгах по теософии появилось гораздо больше подробностей, чем было дано в ранних, которые в значительной степени основывались на том, что нам было сказано.

Узнать у Учителя не всегда значит пойти и задать вопрос. Помимо этого есть и другие способы. Бывали случаи, когда мы делали именно это. Мы формулировали определённые вопросы, и когда предоставлялась возможность, задавали их, можно сказать, устно, с тем исключением, что на высших планах нет устных слов в обычном смысле. Иногда мы задавали эти вопросы Учителю, когда у него было свободное время, и получали на них определённые ответы. В повседневной работе бывает много вещей, в связи с которыми мы хотели бы располагать преимуществом его более широкого видения, но мы и не думали беспокоить его, чтобы он дал ответ. Как было объяснено раннее, ученик может приложить свою мысль к мысли Учителя и так, не обращаясь к сознанию Учителя, посмотреть, что он думает по данному предмету.* При этом не требуется звать его. Просто прослеживая по линии связи мы можем поместить свою мысль рядом с его мыслью. Это значит, что сначала надо обдумать вопрос и прийти к какому-то заключению, которое представляется лучшим, а затем поместить это заключение возле мысли Учителя о данном предмете, чтобы посмотреть, есть ли какая-нибудь разница. Если есть, то вы быстро меняете свою мысль, зная, что он гораздо мудрее и его мысль вернее.

__________
* См. т. I, ч. I, гл. 1, "Оккультный путь", и ч. II, гл. 4, "Будьте верны всегда".

Таким образом, есть способ проконсультироваться с Учителем, вовсе его не беспокоя. Тем не менее, бывают и другие случаи, когда такой метод не подходит, и нам обязательно приходится ждать возможности задать вопрос и получить ответ; но конечно, ученику, чтобы он мог спросить, прежде всего нужно привести себя в такое состояние, в котором он не причинит беспокойства Учителям, приближаясь к ним.

В обязанности некоторых из нас входит каждую ночь, когда мы засыпаем, отправляться в дома своих учителей за указаниями, чтобы узнать, нет ли у них для нас каких-то особых инструкций. Иногда таковые бывают. Но иногда мы обнаруживаем, что Учитель, очевидно, очень занят, и тогда мы не показываемся ему, а спокойно уходим и продолжаем свою обычную регулярную работу. Конечно, всякий ученик поступил бы так же. Он сначала посмотрел бы, удобно ли Учителю, и считая, что ему есть что сообщить важное, думал бы не о себе, а о нём. Но иногда новички столь полны чувства важности того, что они делают или хотят спросить, что ожидают рядом и обращают на себя внимание Учителя, так что он на время отвлекается от того, что делает.

Старший ученик всегда очень внимателен к тому, какого сорта мысли и чувства он посылает по линиям связи между собой и Учителем, чтобы не вносить ни малейшего разлада. Это требует определённой тщательности со стороны ученика, потому что очень часто встречаются источники раздражения, с которыми ученик ничего не может поделать. Например, в больших городах нередко встречается очень неприятное окружение, например в толпе в час пик, среди адского шума, на человека в какой-то мере действуют все виды сталкивающихся и разрушительных вибраций.

От них можно в какой-то степени предохраниться, и нужно быть очень внимательным, чтобы никакие из таких вибраций, если они на вас воздействуют, не передавались к Учителю.* Не то, чтобы Учитель не мог бы с ними справиться одной мыслью, но ученик не хочет отвлекать его даже на одну мысль — его время слишком драгоценно, а посылки его силы столь ценны, что ученику не хочется, чтобы даже малейшая её часть было потрачена зря. Он живёт для дела, как и Учитель, и в его обязанности входит убедиться, что то великое благо, которое распространил на него его гуру, сделав частью себя, не причинит ни малейших проблем. Легко не позволить этим беспокоящим влияниям его достичь, когда уже знаешь, как делать это. А пока именно подчинение желаний внешних чувств даёт человеку право войти в такое соприкосновение с Учителями, что он сможет выяснять у них разные вопросы.

__________
* См. выше, ч. I, гл. 8.

17. Вопрошай у самого внутреннего, Единого, о конечной тайне, которая веками хранится для тебя.

Для личности внутренним и единственным несомненно является Я, но для него это уже монада. Что является им для монады, я точно не знаю, потому что не могу ещё её видеть. Можно видеть тройную атму, которая является тройственным проявлением монады, и из этого можно многое вывести, но лицом к лицу монады я не видел. Учителя видели, но что они видели и что знают, они не могут вполне нам рассказать — это совершенно ясно. Сказано, что монада — искра Божественного Огня, но мы также верим, что при первичном проявлении системы логос излил себя через семерых своих представителей — "семерых духов перед престолом божиим". Я этого не знаю, но по моему представлению, для монады, которая должна была прийти от божественного Огня через один из этих сияющих цветов, внутренним будет тот великий представитель или планетный дух, через которого она пришла. И такое рассуждение можно продолжить и для более высоких существ. Эти вещи для нас непостижимы, и их не стоит излагать в словах.

Каким-то образом (который очень мало значит для нас и в то же может означать очень многое, когда откроется в медитации) Бог спускает часть себя в материю и разделяет эту часть так, что она становится духом и материей — двумя проявлениями одного и того же, и всё же, сделав это, он остаётся за всем этим неограниченный, вездесущий и никак не подвергающийся влиянию. Тот Внутренний веками хранил для нас тайны, потому что всегда, с самого начала, внутренннее Я, монада, знает некоторые вещи. А мы не знаем, какие вещи монада знала с самого начала. Монада есть искра божественного Огня, а логос, который есть божественный Огонь, знает всё.

Комментарий к семнадцатому правилу гласит:

Великая и трудная победа над желаниями индивидуальной души есть вековой труд; потому не ожидай награды, пока не накопится вековой опыт. Когда настанет время для тебя познать семнадцатое правило, ты достигнешь порога, за которым человек становится более чем человеком.

Это кажется преувеличением, но надо полагать, что тот, кто это написал, знает, о чём говорит. Нужно помнить, что всё это следует понимать на двух уровнях. Когда вопрос о желаниях личности и отказе от них ради устремлений души, конечно же, это не такое трудное дело. Но отставить желания индивидуальной души ради стремлений стоящей за ней монады — намного более высокое достижение, и когда говорится, что могут потребоваться века, пока не будешь к этому готов, это вполне может быть правдой; и всё же, раз добившись этого на одном этапе, сделать это на другом, более высоком, не составило бы непреодолимой трудности, потому что нужно будет сделать то же самое, хотя и с совершенно другой точки зрения. Несомненно, у тех, кто медленно движется по основной дороге человеческого прогресса, это займёт века, но тем, кто сейчас вступает на Путь и взбирается по горному склону, обычно, как мы видели, на это потребуется лишь несколько жизней.

Когда сквозь завесу начинаешь как-то видеть планы Иерархии, то обнаруживаешь, что там обычно оперируют большими цифрами. Они планируют с удивительной, почти полной уверенностью, и кажется, что вообще ничто на свете не сможет им помешать. Они намечают своё будущее этапами по 10 тысяч лет или около того, и говорят: "За эти 10000 лет нам нужно будет проделать такую-то и такую работу". И они её совершают. Однако эта работа не обязательно растянется даже на такой срок. Из того, что я наблюдал, мне представляется, что может быть план, из которого определённую часть нужно сделать за 200 лет, затем столько же в следующие и так далее, так что концу тысячелетия должна быть достигнута определенная цель. И может казаться, что в этих меньших делениях по 200 лет намеченная часть работы не всегда выполняется, но всё же то, что было рассчитано на выполнение в течение большего периода в 1000 лет, делается всегда. Когда работа идёт медленно в начале, она ускоряется в конце.

Люди или нации, которым первым предоставляется возможность выполнить работу, не обязательно воспользуются ею, но в таких случаях всегда подготавливаются дублёры. И если человек или нация терпит неудачу, уже готовится кто-то из второго ряда, и работа делается, хотя может быть и с небольшой задержкой. У Британской Империи было испытание такого рода в связи с первой мировой войной. Она вся поднялась, как один, и показала себя достойно. Но если бы она так не сделала, то её место готовилась занять другая великая нация, хотя выполнила бы эту работу столетием или двумя позже, потому что сильно отставала. Теперь, поскольку мы пока что пользовались своей возможностью (и надеюсь, что продолжим делать так до конца), у той, другой нации будет больше времени на развитие, а потому она будет продвигаться легче и основательнее, ей не придётся в своём развитии прилагать таких напряжённых усилий, как было бы в случае, если бы мы потерпели неудачу.

Теософическое общество, а также каждый его член, находится в чём-то подобной ситуации. Каждый член, который хорошо себя покажет в общей работе, или покажет признаки успеха в ближайшем будущем, будет испытан в некоторых предпринимающихся усилиях по созданию шестой подрасы нашей арийской расы. Во всём этом, конечно, нет никакого принуждения или обязаловки, все рано или поздно разовьются до совершенства, а люди могут участвовать, пока им это нравится. Самая мудрая политика — это делать всё, что мы можем, устойчиво, не подвергая себя чрезмерному напряжению, которого мы не можем выносить постоянно. При выполнении любой такой работы существенное преимущество — знать, к какому лучу принадлежишь. Большинство из нас в Теософическом Обществе находятся на одном из пяти лучей — от III до VII, но многие в процессе перехода на I и II лучи, чтобы работать под руководством тех двух великих Учителей, которые основали наше Общество и станут ману и бодхисаттвой шестой коренной расы, которая будет основана примерно через 700 лет. Многие из нас родятся в этой расе, но есть и другие, которые предпочтут дальше работать в пятой, помогая довести её до совершенства, которое у неё ещё впереди. А какие-то ещё предпочтут пойти с великими гениями, которые непременно придут в пятую расу на вершине её развития, вместо того, чтобы последовать за этими двумя Учителями и стать первопроходцами в работе новой расы.

В Австралии, Америке и некоторых других местах сейчас открывается особая возможность для тех, кто желает помочь в развитии новой шестой расы, потому что там она быстро появляется, тогда как в более старых странах есть лишь отдельные её представители. Многие из убитых на недавней войне уже перевоплотились, хотя пока что нет никаких указаний на то, что они покидают свои прежние страны ради новых. Представителям нового расового типа, остающимся в старых странах, вероятно, придётся столкнуться с бóльшими трудностями, чем другим, из-за давления старых идей и консервативных обычаев.

Во всех этих предприятиях незаменимых нет. Что же до нашего теософического движения, мы можем быть совершенно уверены, что стоящие за ним Великие будут заботиться о нём как о целом. Лишь недавно, поскольку мне снова пришлось приняться за церковную работу, я обнаружил, насколько непосредственно направляется церковь, какими близкими могут быть отношения между теми, кто её ведут здесь внизу и настоящим Главой церкви, который стоит за ней, если те, кто работают внизу, делают себя каналами, такими, какими и должны быть. То, что во многих случаях они таковыми не были, а эгоистично работали ради власти и своих интересов, прискорбно верно. Те, кто так поступили, тем отрезали себя от огромного потока духовной силы, полезности и эффективности, которой они могли бы добиться. Но только совсем недавно я обнаружил, насколько огромны эти возможности и как невежественно большинство людей относительно их, и из того, что я уже видел, я совершенно уверен, что то же самое должно быть верно и во многих других, совершенно неожиданных направлениях.

И теперь меня совершенно не удивит, если я обнаружу следы работы Великой Белой Ложи во всём хорошем, что где-либо есть, будь это малое или великое, ибо она не упускает никаких возможностей, даже самых маленьких; и где бы ни было что-то хорошее в каком-либо движении, точно по мере этого хорошего оно и используется.

В движении может быть много такого, что не есть хорошо, о чём стоит сожалеть и что нужно отбросить, но похоже, это не мешает её представителям использовать каждую крупицу добра, которая в нём существует. Там может быть догматизм, фанатизм, преследование за взгляды, гордость, своекорыстие и много других качеств, которые нежелательны ни в каком движении или человеке. Тридцать лет назад я думал, что эти качества скорей всего помешают вообще использовать их обладателя. Они серьёзно стоят у него на пути и не дают ему совершать какой-то реальный прогресс, но если у этого человека есть какое-то хорошее качество, то в той мере, в какой оно развито, он может быть использован.

Метод Братства очень обнадёживает и вселяет уверенность. Мы все так глубоко сознаём, что далеки от совершенства, что можем подумать: "Как вообще Учитель может хоть как-то использовать какие-то мои способности, когда я так часто делаю ошибки?" Но наш долг — делать всё, что в наших силах, и тогда всё, что есть в нас хорошего, он будет использовать. В то же время это налагает на нас ещё бóльшую ответственность: избавляться от всего такого, что затрудняет его работу, когда он пытается нас использовать. Он будет использовать нас настолько, насколько может, так давайте же облегчим ему эту работу, сделав себя совершенными каналами.

Для людей открыто много направлений развития, и чтобы в совершенстве развить характеристики любого из них, требуется много жизней. Бóльшую часть этой жизни я посвятил развитию психической стороны своей природы, учась видеть при помощи ясновидения, и писал об этом. В нашем Обществе я встретил сэра Уильяма Крукса и работал с ним. Этот человек посвятил всю жизнь изучению химии и знал её превосходно. Снова и снова меня посещала мысль: "Эх, если бы у меня были его знания или у него — моё ясновидение, какую бы работу мы могли провести!" Жаль, что в одном воплощении нельзя иметь обе эти формы развития, ибо для их достижения требуется вся жизнь. Он провёл жизнь в изучении химии, а в следующее воплощение вернётся уже не с такими подробными знаниями, но со способностью схватывать это уже автоматически. Я провёл эту жизнь, развивая свою психическую сторону. Я не знаю, как много смогу передать в своё следующее тело, но перенесу туда сколько смогу. Затем я начну развиваться по одному из других направлений, если мне это позволит работа, ведь тех, кто хочет делать нашу особую работу, ставят на неё, и у нас остаётся немного времени для других вещей. Мы должны достигать всех вещей одну за одной, и они придут, потому что мы не теряем одно, когда прекращаем это и беремся за другое. Так что если в этой жизни нам удалось получить теософическое развитие, в следующей может легче раскрыться интеллект или преданная любовь, потому что в этой жизни мы прошли эту подготовку, а в следующей у нас будет то огромное преимущество, что практически точно мы не станем злоупотреблять этими способностями, когда их приобретём.

Мы должны стремиться вперёд быстро. Может быть, мы ближе к высшему развитию, чем думаем. Если нам придётся потратить жизнь или две на приобретение этих способностей, то что из этого? У нас много времени, так что давайте ставить себе высокие цели и развивать всё, что можем в плане духовности, интеллекта и внутреннего знания. Мы пробиваем ход сквозь стену невежества и предрассудков, которую строили вокруг себя в течение многих жизней; мы подобны человеку, пытающемуся вырваться из тюрьмы. Он продолжает копать, и не знает, когда его кирка наконец пробьёт стену; так что хотя награда точно будет, она придёт внезапно. Нам ещё многого предстоит достичь, но возможно, развитие пойдёт быстро, а для этого мы должны следовать по стопам Учителей и учиться тому, чему они хотят нас научить.

Правило 18 опять является комментарием чохана. Он предупреждает стремящегося никогда не терять бдительность и осмотрительность, а всегда бояться себя, как выразился римский философ, даже если уже перестал бояться чего-либо ещё.

18. Познание, приобретенное отныне тобой, — твоё только потому, что душа твоя стала едина со всеми чистыми душами и с внутренней сутью. Это — доверие, которым облек тебя Всевышний. Измени ему, злоупотреби знанием или пренебреги им, и даже сейчас можешь упасть с того высокого положения, что достиг. И Великие падали, даже с самого порога, не вынеся груза ответственности, не в состоянии идти дальше. Поэтому с благоговением и трепетом ожидай этого часа, и будь готов к битве.

Падение великих самого порога кажется невозможным, и чем больше приближаешься к их уровню, тем более это представляется немыслимым, потому что всё как-либо подобное эгоизму кажется совершенно невозможным для человека на этом этапе. Однако это должно быть так, потому что сказано тем, кто знает, о чём говорит. Мысль о себе очень тонкая и является под неожиданными личинами на тех уровнях, где уже не должно быть ничего подобного. Потому нам стоит прислушаться к этому предупреждению, и не думать слишком поспешно, что мы уже спасены от приступов эгоизма. Это единственная из оков, которая может тянуть нас назад, но у неё множество форм, и поистине очень тонких.

Заключительные три афоризма опять образуют серию, причём в пункте 19 есть подготовительный комментарии чохана:

19. Написано, что для того, кто на пороге божественности, нельзя сформулировать закона и для него не может быть руководителя.

Ученик на этой стадии совершенно за пределами необходимости внешнего обучения. Он должен читать книгу природы на всех пяти планах человеческой эволюции. Он достиг точки избавления от последнего препятствия — авидьи. Потому закон его жизни исходит исключительно изнутри него. Потому никакой комментарий невозможен. Чохан говорит:

Однако для просвещения ученика последнюю битву можно выразить так:

Затем следуют сами три правила:

Держись твёрдо за то, у чего нет ни субстанции, ни существования.

20. Внимай лишь тому голосу, который беззвучен.

21. Смотри лишь на то, что равно незримо как для внешнего, так и для внутреннего чувства.

ДА ПРЕБУДЕТ С ВАМИ МИР

△

Перевод подготовлен Московским Теософическим Обществом