Даже с поверхностной и сугубо физической точки зрения «Голос Безмолвия» — одна из самых замечательных книг в теософической литературе, рассматриваем ли мы её с точки зрения содержания, стиля, или способа её создания; а если мы посмотрим несколько глубже и призовём на помощь способности исследования путём ясновидения, наше восхищение нисколько не уменьшится. Я не хочу сказать, что мы должны впадать в ошибку признания его священным писанием, каждое слово которого должно приниматься без всяких вопросов. Это вовсе не так, ибо, как мы вскоре увидим, в эту книгу вкрались разнообразные мелкие неточности и недопонимания, но всякий, кто на таком основании сочтёт её ненадёжной или невнимательно составленной, сделает ещё менее простительную ошибку в противоположном направлении.

Е.П. Блаватская всегда была готова признать, и даже подчеркнуть тот факт, что во всех её работах встречаются неточности. И в ранние времена, когда мы натыкались на какое-нибудь её заявление, которое представлялось нам особенно невероятным, мы, естественно, почтительно откладывали это в сторону, как, вероятно, одну из этих самых неточностей. И что удивительно, во многих таких случаях дальнейшее исследование показывало нам, что Блаватская была в конечном счёте права, так что теперь, наученные опытом, мы стали более осмотрительны в этом деле и научились доверять её необычайно широким и подробным знаниям по всем видам сторонних предметов. Конечно, нет резона подозревать тайный смысл в очевидной опечатке, как делали некоторые слишком легковерные изучающие; и мы без колебаний признаем, что глубокие знания нашей великой Основательницы в оккультных предметах не спасли её от ошибок в правописании какого-нибудь тибетского слова или даже в применении английского.

В своём предисловии она даёт нам кое-какие сведения о происхождении этой книги — информацию, которая, как поначалу казалось, влечёт за собой некоторые серьёзные затруднения, но в свете недавних исследований становится гораздо более понятной. Многое из написанного ею обычно понимают в более широком смысле, чем тот, что она вкладывала сама, и таким образом, создалось впечатление, что она выдвигает непомерные притязания, но когда будут изложены факты дела, станет видно, что для таких обвинений нет оснований.

Она говорит: «Последующие страницы извлечены из “Книги Золотых Правил”, одного из произведений, которые на Востоке вручаются ученикам мистических школ. Знание их обязательно и для той школы, учения которой приняты многими теософами. Так как я знаю часть этих изречений наизусть, перевести их было для меня сравнительно нетрудно.» И далее: «Источник, из которого я перевела предлагаемые три отрывка, принадлежит к той же серии, откуда взяты и строфы Книги Дзьян, послужившие основой для “Тайной доктрины”.» Она также говорит: «Книга Золотых Правил содержит около девяноста отдельных коротких трактатов...»

Раньше мы вкладывали в это больше, чем она имела в виду, и полагали, что эта книга вручается всем мистическим ученикам Востока, а «школа, в которой знание их обязательно» означает школу Великого Белого Братства. Затем, когда мы встретились с продвинувшимися оккультистами, никогда не слышавшими о «Книге золотых правил», мы были очень удивлены и даже склонны несколько искоса смотреть на них и серьёзно сомневаться, в правильном ли вообще направлении они движутся. Но с тех пор мы научились многим вещам, и среди них — несколько более широкому взгляду, чем у нас был сначала.

Со временем мы приобрели и дальнейшие сведения о Станцах Дзьян, и чем больше мы узнавали о них и их уникальном положении, тем яснее нам становилось, что ни «Голос Безмолвия», ни какая-либо другая книга не может в каком-либо реальном смысле иметь того же происхождения, что и они.

Оригинал Книги Дзьян находится в руках высокого Главы Оккультной Иерархии, и его никто не видел. Никто не знает, какой она древности, но говорят, что ранняя её часть (состоящая из первых шести станц) по своему происхождению старше, чем этот мир, и что это вовсе не история, а серия указаний — скорее формула для творения, чем рассказ о нём. Копия её хранится в музее Братства, и именно эту копию (которая сама, вероятно, является древнейшей книгой, изготовленной на этой планете) видели Е.П. Блаватская и некоторые из её учеников. Её-то и описывает так картинно Блаватская в «Тайной доктрине». Однако, у этой книги есть несколько особенностей, там не упомянутых. Она выглядит очень высоко магнетизированной, ведь как только человек берёт в руки страницу, перед его глазами проходит видение событий, которые она должна была отобразить, и в то же время ему слышится нечто вроде ритмического их описания на его родном языке — насколько этот язык может передать её идеи. Её страницы вообще не содержат слов — ничего, кроме символов.

Когда мы узнали это, нас несколько поразило, что есть ещё одна книга, заявляющая о том же происхождении, что и священные Станцы, и первым нашим побуждением было предполагать какую-то странную ошибку. Фактически именно это необычное расхождение впервые привело нас к исследованию вопроса настоящего авторства «Книги золотых правил», и когда это было сделано, объяснение оказалось исключительно простым.

В разных биографиях Е.П. Блаватской мы читаем, что она провела три года в Тибете, а также, что до этого она предприняла неудачную попытку проникнуть в эту запретную страну. В одно из этих посещений она по-видимому на довольно значительное время останавливалась в одном монастыре в Гималаях, настоятелем которого в то время был ученик Учителя Морьи. Это место находится скорее в Непале, чем в Тибете, хотя трудно быть в этом уверенным. Там она училась с великим прилежанием, а также приобрела значительное психическое развитие, и именно в этот период она выучила наизусть разные трактаты, о которых она упоминает в предисловии. Для учеников того конкретного монастыря знание их обязательно, и книга, из которой они взяты, считается там имеющей исключительную ценность и святость.

Этот монастырь очень древний. Он был основан в первых веках нашей эры великим проповедником и реформатором буддизма Арьяасангой. Заявляют, что само здание существовало уже за два или три столетия раньше его времени, но как бы то ни было, история этого монастыря, связанная с интересующим нас вопросом, начинается со времени его жизни там. Он был человеком великих сил и большой учёности, уже далеко продвинувшимся на Пути Святости. В одном из прошлых своих рождений, когда он звался Дхармаджйоти, он был одним из ближайших последователей Господа Будды, а затем, под именем Клейнеас, одним из ведущих учеников нашего Учителя Кут Хуми в его воплощении Пифагором. После смерти Пифагора Клейнеас основал в Афинах школу для изучения его философии, и возможностью учиться там воспользовались несколько из теперешних членов Теософического Общества. Несколькими веками позже он принял рождение в Пешаваре (который тогда назывался Пурушапура) под именем Васубандху Канушика. Когда он был принят в монашеский орден, он принял имя Асанга — «непоколебимый», а позже, ещё при его жизни, восхищавшиеся им последователи удлинили его до Арьяасанга, под каковым именем он в основном и известен как автор и проповедник. Говорят, что он дожил до весьма значительного возраста — почти до 150 лет, — если предание говорит правду, — и умер в Раджагрихе.

Он был плодовитым писателем: основной его труд, о котором мы слышим, это «Йогачарья Бхумишастра». Он был основателем школы буддизма йогачарья, которая по-видимому началась с попытки слить с буддизмом великую систему философии йоги, или, может быть, скорее, взять из системы йоги то, что может быть буддийски истолковано и применено в буддизме. Он много путешествовал и был могучей силой в реформировании буддизма; фактически его слава достигла такого высокого уровня, что его имя стали упоминать вместе с Нагарджуной и Арьядэвой. Этих людей назвали тремя солнцами буддизма за их деятельность по излиянию его света и великолепия на весь мир. Арьяасангу датируют примерно тысячелетием позже Будды; европейские учёные, похоже, неуверены относительно времени его жизни, но никто из них не датирует его позже, чем VII в. н.э. Нам в Теософическом Обществе он известен в этой жизни как особенно добрый, терпеливый и всегда готовый помочь наставник, Учитель Джуал Кхул. Для нас его положение уникально тем, что когда некоторые из нас удостоились чести познакомиться с ним около сорока лет назад, он ещё не сделал того шага, который является целью человеческой эволюции — посвящение асекха. Так что из наших Учителей он единственный, кого мы знали в этом воплощении ещё не как адепта, а как главного ученика Учителя Кут Хуми. Тот факт, что будучи Арьяасангой он принёс буддизм в Тибет, может быть причиной того, что в этой жизни он решил принять тибетское тело; могли также существовать и кармические связи или ассоциации, от которых он хотел избавиться, прежде чем принять последнее посвящение и стать адептом.

В той жизни, когда он был Арьяасангой, в ходе одного из своих великих миссионерских путешествий он прибыл в этот гималайский монастырь и поселился там. Он оставался там около года, обучая монахов и в общем организуя религию в очень большой части страны, сделав этот монастырь чем-то вроде штаб-квартиры реформированной веры и оставив на этом месте отпечаток и традицию, которая продолжается до нашего времени. Среди прочих оставшихся от него реликвий сохраняется книга, с которой относятся с величайшим почтением, и это и есть то самое писание, которое Блаватская упоминает как «Книгу золотых правил». Арьяасанга, по-видимому, начал её как нечто вроде книги общих мест или выписок, куда он заносил всё, что могло быть полезным его ученикам, а начал он со Станц Дзьян — не в символах, как в оригинале, а в писанных словах. Он сделал и много других выдержек — некоторые из трудов Нагарджуны, как упоминает Блаватская. После его ухода его ученики добавили в книгу несколько изложений (пожалуй, довольно конспективных) его лекций или проповедей, обращённых к ним, и они-то и есть те «небольшие трактаты», о которых говорится у Блаватской.

Это Алкион в своей прошлой жизни был тем, кто приготовил «Книгу золотых правил» и добавил в неё изложения бесед Арьяасанги, три из которых составляют настоящий предмет нашего изучения. Так что мы обязаны за этот бесценный сборник его тщательности в передаче, как и в этой жизни мы обязаны ему за то, что в нашем распоряжении есть и прелестный добавочный к нему труд «У ног Учителя». Та жизнь Алкиона началась в 624 г. и прошла в северной Индии. Он тогда в раннем возрасте вступил в орден буддийских монахов и сильно привязался к Арьяасанге, который взял его с собой в монастырь в Непале, и оставил там его в качестве помощника, чтобы он направлял учёбу в реорганизованном им сообществе — эту работу Алкион с примечательным успехом проводил около двух лет.* В этом вот смысле, и только в этом, «Голос Безмолвия» имеет то же происхождение, что и Станцы Дзьян — и то, и другое было скопировано в одну книгу. Мы не должны забывать, что хотя в этих трактатах несомненно есть много учений Арьяасанги, они не могли не оказаться значительно окрашены предпочтениями тех, кто пересказывал их; и вероятно, как минимум в нескольких фразах они не поняли автора и не смогли передать действительно вкладывавшийся им смысл. Исследуя этот труд подробно, мы там и сям обнаружим фразы, выражающие чувства, которые Арьяасанга вряд ли мог испытывать, и демонстрирующие невежество, которое для него было невозможным.

__________
* См. «Жизни Алкиона».

Нужно заметить, что Блаватская говорит о переводе заповедей — замечание, поднимающее некоторые интересные вопросы, поскольку мы знаем, что она не знала восточных языков, за исключением арабского. Книга написана письмом, с которым я незнаком, и я не знаю, какой язык использовался. Это мог быть санскрит, пали, какой-то диалект пракрита или, возможно, непальский или тибетский, но шрифт не является каким-либо из тех, что сейчас обычно используются для письма на этих языках. Так или иначе есть основания быть уверенным, что на физическом плане ни письменность, ни язык не могли быть известны Блаватской.

У того, кто может свободно действовать в ментальном теле, в распоряжении есть методы узнать смысл книги совершенно помимо обычного процесса чтения её. Самое простое — прочитать из ума того, кто её уже изучал, но этот способ открыт для того возражения, что так он получит не настоящий смысл книги, а лишь представление изучающего о нём, что может быть вовсе не одно и то же. Второй план действий — исследовать ауру книги. Это требует небольшого объяснения для тех, кто не знаком практически со скрытой стороной вещей. Древняя рукопись в этом отношении занимает несколько иное положение, чем современная книга. Даже если это не оригинал, написанный самим автором, она по крайней мере слово за словом переписана человеком с некоторым образованием и пониманием, знающим тему книги и имеющим своё мнение о ней. Нужно помнить, что копирование, которое обычно делалось стилосом, — процесс почти такой же медленный и выразительный, как гравировка, так что пишущий неизбежно сильно запечатлевает свою мысль на своей работе.

Потому всякая рукопись, даже новая, всегда имеет вокруг себя некоторую мысленную ауру, передающую её общий смысл, или скорее, представление писавшего человека о её смысле и его оценку её ценности. Каждый раз, когда книга кем-либо читается, в эту мысленную ауру делается добавление, и если она изучается тщательно, добавление, естественно, получается большим и ценным. Книга, прошедшая через много рук, обычно имеет более уравновешенную, округлённую и завершённую ауру, созданную разными взглядами, внесёнными в неё многими читателями; потому психометрирование такой книги обычно даёт довольно полное понимание её содержания, хотя и вкупе со значительным окаймлением мнениями, в книге не содержащимися, но принадлежащими разным читателям.

С печатной книгой дело обстоит во многом так же, за тем исключением, что тут нет первоначального копииста, так что в начале своего пути книга обычно не несёт ничего, кроме разрозненных фрагментов мыслей переплётчика и продавца. Да и немногие читатели наших дней, похоже, изучают так вдумчиво и основательно, как люди древности, и по этой причине мыслеформы, связанные с современной книгой, редко бывают такими точными и чёткими, как те, что окружают манускрипты прошлого.

Третий план, требующий несколько более высоких, состоит в том, чтобы полностью проникнуть за книгу или рукопись и достичь ума автора. Если книга на каком-либо неизвестном языке, тема её совершенно неизвестна, и вокруг неё нет ауры, которая могла бы помочь, единственный способ — это проследить её историю и посмотреть, откуда она была скопирована (или с чего набрана, в зависимости от случая), и так проследить путь её передачи, пока он не приведёт к автору. Если предмет работы известен, то менее утомительный метод состоит в том, чтобы психометрировать этот предмет, войти в общий поток мыслей о нём и так найти требуемого автора и узнать, что он думает. В некотором смысле все идеи по какой-то конкретной теме имеют местоположение и сосредоточены вокруг какой-либо точки в пространстве — так что ментально посетив её, можно прийти в соприкосновение со всеми сходящимися в ней потоками мыслей по данному предмету, хотя конечно они соединены миллионами линий со всеми видами других тем.

Предположив, что ясновидческие способности Блаватской были в то время уже достаточными, можно думать, что она могла применять любой из этих методов, чтобы добраться до смысла трактатов из «Книги золотых правил», хотя называть её работу переводом, не уточняя смысла этого заявления, было бы несколько неточно. Другие оставшиеся возможности несколько слабоваты. Сейчас в этом гималайском монастыре нет никого, кто бы говорил на каком-либо европейском языке, но поскольку с тех пор, как Блаватская там была, прошло по меньшей мере сорок лет, могло уже многое измениться. Зафиксировано, что иногда, хотя очень редко, туда прибывали индийские ученики, чтобы испить из этого источника древней учёности, и если мы предположим, что визит такого ученика совпал с её посещением, и что он знал и английский, и язык рукописи, или по крайней мере язык других обитателей монастыря, которые могли прочитать рукопись сами, то он мог её для неё перевести.

Довольно странно, что есть также возможность, что её могли обучать на её родном языке. В европейской России, на берегах Волги, есть довольно большое поселение буддийских племён, возможно тюркского происхождения, и эти люди, на физическом плане хотя и столь удалённые от Тибета, всё ещё считают его своей священной землёй и иногда предпринимают паломничества туда. Такие паломники иногда на многие годы остаются учениками в тибетских или непальских монастырях, и поскольку один из них вполне мог знать русский, как и свой калмыцкий диалект, из этого очевидно, что есть ещё один возможный способ, которым Блаватская могла общаться с принявшими её обитателями монастыря.

Во всяком случае очевидно, что мы не должны ожидать дословного воспроизведения того, что изначально сказал своим ученикам Арьяасанга. Даже в самóй этой древней книге — не его слова, а воспоминания его учеников о них, а мы сейчас имеем перед собой либо перевод перевода, либо запись общего ментального впечатления смысла. Конечно, для одного из наших Учителей или для самого автора было бы легко сделать прямой и точный перевод на английский, но поскольку Блаватская определённо заявляет, что перевод — её собственный, очевидно, их план был не таким.

В то же время свидетельство, полученное нами от человека, лично видевшего, с какой скоростью это было записано, похоже, определённо наводит на мысль, что Блаватской была оказана какая-то помощь, может быть, даже без её ведома. А. Безант пишет об этом:

«Она писала это в Фонтэнбло, и большая часть работы была сделана, когда я была с нею и сидела в комнате, когда она писала. Я знаю, что она писала, не обращаясь ни к каким книгам, но работала она непрерывно, час за часом, точно, как если бы она писала по памяти или читая оттуда, где не было никакой книги. Вечером она окончила рукопись, которую писала, когда я была с ней, и попросила меня и других выправить её английский — она сказала, что писала так быстро, что была уверена, что получилось плохо. Мы изменили там не более чем несколько слов, и эта книга остаётся образцом удивительно прекрасной литературной работы.»

Возможно также, что она сделала перевод на английский заранее, будучи ещё в монастыре, а в Фонтэнбло она в действительности лишь читала его на расстоянии, как это выглядело по утверждению нашего президента. Я часто видел, когда в других случаях она делала именно это самое.

Шесть школ индусской философии, которые она упоминает на первой странице предисловия, это ньяя, вайшешика, санкхья, йога, миманса и веданта. Она утверждает, что у всякого индийского учителя — своя собственная система подготовки, которую он обычно держит в большом секрете. Это естественно, ведь он не желает нести ответственность за результаты, которые могут последовать, если её попробуют все виды неподходящих и неуравновешенных людей (а как известно, это обязательно будет). Никакой настоящий учитель в Индии не возьмётся за ученика, если не может иметь его перед глазами, чтобы когда он предпишет ему какое-либо упражнение, наблюдать его эффект и сразу же остановить ученика, если что-то пошло не так. В оккультных делах это стало обычаем с незапамятных времён, и несомненно, это единственный путь, которым можно быстро и безопасно сделать реальный прогресс. Первая и самая трудная задача ученика — привести свой внутренний хаос к порядку, то есть исключить полчища меньших посторонних интересов и поставить под контроль блуждающие мысли, а это должно быть достигнуто постоянным приложением воли ко всем его проводникам в течение долгих лет.

Наш автор говорит нам, что если системы обучения в эзотерических школах по эту сторону Гималаев различаются, то по ту сторону система повсюду та же. Мы должны здесь подчеркнуть слово «эзотерический», ведь мы знаем, что в экзотерической религии искажения и злостные магические практики по северную сторону гор сильнее, чем по южную. Пожалуй, мы даже могли бы понимать выражение «за Гималаями» скорее в символическом, нежели в строго географическом смысле, и многие полагают, что обучение не отличается именно в школах, верных нашим Учителям. В некотором смысле — и в самом главном из смыслов — это весьма верно, но не будучи тщательно разъяснено, это может ввести читателя в заблуждение. Смысл, в котором все эти системы одинаковы — в том, что все признают добродетельную жизнь единственным путём, ведущим к оккультному развитию, а покорение желаний — единственным способом избавления от них. Есть школы оккультных знаний, где придерживаются мнения, что добродетельная жизнь налагает излишние ограничения. Они учат определённым формам психического развития, но нисколько не заботятся о том, какое применение могут дать потом ученики данной ими информации. Есть и другие, считающие, что всем видам желаний надо потворствовать до предела, дабы через пресыщение было достигнуто безразличие к ним. Но ни одна из школ, придерживающаяся любой из этих доктрин, не находится под управлением Великого Белого Братства, и во всяком учреждении, даже отдалённо с ним связанном, чистота жизни и благородство цели считаются необходимыми условиями.

Следующий абзац предисловия содержит две или три пустячные неточности, о которых я упоминал. Наш автор упоминает «великий мистический труд, называемый “Парамартха”, который, как считают, был передан Нагарджуне нагами». Великая книга Нагарджуны называется не «Парамартха», а «Праджняпарамита» — мудрость, которая доставляет на другой берег, но это очень верно, что предмет этой книги — парамартха сатья,* то сознание мудреца, которое побеждает иллюзию. Нагарджуна, как я уже упомянул, был одним из трёх великих буддийских учителей первых веков нашей эры; предполагают, что он умер в 180 году. Сейчас он известен теософам под именем Учителя Кут Хуми. Экзотерические авторы иногда описывают Арьяасангу как его соперника, но зная об их близких отношениях в более раннем рождении в Греции и снова в нынешней жизни, мы сразу видим, что это не могло быть так. Вполне вероятно, что после их смерти их ученики могли пытаться использовать учение одного против учения другого, как ученики часто делают в своём неразборчивом рвении, но то, что сами они были в совершенном согласии, демонстрируется тем фактом, что Арьяасанга ценил многие из трудов Нагарджуны и копировал их в свою книгу выдержек для использования его учениками.

__________
* В современной буддийской литературе обычно переводится как «абсолютная истина». В упомянутом труде Нагарджуна говорит, что учение будд основывается на двух истинах — истине относительной и истине абсолютной. К относительной истине относится например существование тела, да и фактически весь спектр учений, получаемых на уровне формального ума. — Прим. пер.

Однако не вполне ясно, является ли «Праджняпарамита» трудом Нагарджуны, поскольку легенда по-видимому утверждает, что книга была дана ему нагами, или змеями. Блаватская толкует это как имя, данное древним посвящённым, и это вполне может быть так, хотя есть и другая интересная возможность. Я обнаружил, что имя нагов или змей было дано арьями одному из великих племён толтекской подрасы атлантов, потому что идя в бой, они в качестве штандарта несли перед собой золотую змею, обвитую вокруг жезла. Это вполне мог быть какой-то тотем или племенной символ, или просто герб большой семьи. Это племя, должно быть, играло значительную роль в первоначальной атлантской колонизации Индии и земель, существовавших тогда к юго-востоку от неё. Мы встречаем нагов упомянутыми среди первоначальных обитателей Шри Ланки, найденных Виджаей и его товарищами, когда они высадились туда. Так что одним из возможных толкований этой легенды может быть то, что Нагарджуна получил эту книгу от более ранней расы — иными словами, это писание атлантов. И если, как подозревают, некоторые из Упанишад получены из того же источника, то мало причин удивляться тождественности учений, о которой на той же странице упоминает Блаватская.

Джнянешвари (транслитерированное в первом издании как Дхьянешвари) — не санскритский труд, а написанный на языке маратхи в XIII в. н.э.

На следующей странице мы встречаем упоминание школы махаяны йогачарья (или йогачара). Я уже упоминал эту попытку Арьяасанги, но пожалуй, нужно сказать несколько слов по навязшему вопросу о янах. Буддийская церковь сегодня предстаёт перед нами двумя большими подразделениями — северным и южным. Первая включает Китай, Японию и Тибет (а также Монголию и Россию — пер.); вторая — Шри Ланку, Таиланд, Бирму и Камбоджу. Обычно говорят, что северная школа принимает путь махаяны, а южная — хинаяны, но то, насколько безопасно это можно заявлять, зависит от того оттенка значения, который мы придаёт этому слову «яна», о котором было столько дискуссий. Яна означает «колесница», и это слово согласились применять к Дхарме, или закону, уподобив челноку, который перевозит нас через море жизни к нирване, но относительно точного его значения есть по меньшей мере пять теорий:

1. Это относят просто к языку, на котором закон был записан. Большей колесницей был, предположительно, санскрит, а меньшей — пали. Эта теория представляется мне сомнительной.

2. По всей видимости, «хина» может переводиться не только как «малая», но и как скудная или простая. Потому, согласно одной из интерпретаций, хинаяна считается более лёгкой и простой дорогой к освобождению — предельный минимум знаний и действий для его достижения, в то время как махаяна — более полная и философская доктрина, включающая множество дополнительных знаний о высших царствах природы. Излишне говорить, что эта интерпретация исходит от последователей махаяны.

3. Буддизм, в своей неизменной терпимости к другим религиям, все их принимает в качестве путей к освобождению, хотя считает метод, которому учил его Основатель, самой прямой и верной дорогой. Согласно этому взгляду, буддизм и есть махаяна, а хинаяна включает брахманизм, зороастризм, джайнизм и прочие религии, существовавшие во времена принятия этого определения.

4. Два учения — просто два этапа одного; хинаяна — для шравак, или слушателей, а махаяна — для более продвинувшихся учеников.

5. Слово «яна» следует понимать не в первом его значении — «колесница», а скорее во втором, приблизительно аналогичному понятию «карьера». Согласно этому толкованию, махаяна открывает человеку «великую карьеру» — стать бодхисаттвой и посвятить себя благу мира, в то время как хинаяна показывает ему лишь малую «карьеру» — достижение нирваны для себя.

Северные и южные буддисты в некотором роде соотносятся как католики и протестанты у христиан. Северные напоминают католическую церковь. К учениям Господа Будды у них есть добавления. Например, они добавили в буддизм местные службы, существовавшие в стране — такие как церемонии в честь природных духов или обожествлённых сил природы. Когда христианские миссионеры побывали у северных буддистов, они нашли церемонии настолько подобные их собственным, что сказали, что это плагиат, являющийся делом дьявола, а когда было убедительно доказано, что эти церемонии по времени предшествуют христианской эре, они сказали, что это был «предвосхищающий плагиат»!

В буддийских писаниях, как и во всех других, есть противоречивые заявления. Южная школа буддизма основывается на определённых текстах, и желая избежать посторонних наслоений, она игнорирует другие или называет их интерполяциями. Это сделало её более узкой по спектру, чем северная. Возьмём один пример. Господь Будда последовательно проповедовал против идеи сохранения личности, очевидно, преобладавшей в его время. Это воззрение является общим и для христиан — а именно, что наша личность живёт вечно. Но хотя он и учил, что ничего из того, с чем люди обычно себя отождествляют, не сохраняется навечно, он делал самые недвусмысленные заявления о последовательных жизнях человека. Он давал примеры прошлых жизней, и когда один царь спросил его, на что похоже восстановление памяти о прошлых жизнях, он сказал, что это похоже на воспоминание о том, что вы делали вчера и в предыдущие дни, когда посетили ту или иную деревню. Но южная школа буддизма теперь учит, что сохраняется только карма, а не «я», и когда человек в одной жизни создаёт определённое количество кармы, а потом умирает, от него ничего не остаётся, но рождается другой человек, которому приходится нести карму, которой он не создавал.

И хотя южные буддисты учат, что остаётся только карма, они в то же время говорят и о достижении нирваны, так что если вы спросите монаха, почему он носит жёлтые одежды, он ответит вам: «чтобы достичь нирваны», а если вы спросите: «в этой жизни?», он сразу же ответит: «О нет, для этого потребуется много жизней». Также после каждой проповеди монах благословляет паству словами «да достигнете вы нирваны», и снова, если вы спросите его, смогут ли они достичь её в этой жизни, он ответит: «нет, им потребуется много». Так что практическая вера в продолжение существования индивидуальности сохраняется, несмотря на формальное учение, предполагающее обратное.

Е.П. Блаватская посвятила пару страниц вопросу разных форм письма, принятых в гималайских монастырях. В Европе и Америке латинский алфавит так широко распространён, что применяется почти повсеместно, так что для наших западных читателей, пожалуй, было бы неплохо объяснить, что на Востоке преобладает совсем иное положение дел. Каждый из многочисленных восточных языков — тамильский, телугу, сингальский, малайский, хинди, гуджарати, канарский, бенгали, бирманский, непальский, тибетский, сиамский и многие другие — имеет свой собственный алфавит и способ письма, и пищущий на одном из них, цитируя выражение на другом языке, применяет свои собственные буквы, подобно тому, как английский автор, цитируя греческую или русскую фразу, напишет её не греческими или русскими буквами, а латинскими. Так что имея дело с восточной рукописью, нам нужно всегда рассматривать два момента — язык и шрифт, и они вовсе не всегда совпадают.

Если я возьму шри-ланкийскую книгу на пальмовых листьях, она почти обязательно будет написана красивым сингальским письмом, но из этого вовсе не обязательно будет следовать, что она написана на сингальском языке. Она с такой же вероятности может оказаться на пали, санскрите или элу. То же верно для любого из других видов письма. Так что когда Блаватская говорит, что заповеди иногда написаны на тибетском, она вполне могла иметь в виду только тибетские буквы, а не обязательно тибетский язык. Я не видел ни одного примера любопытных описанных ею криптограмм, где цвета и животные представляют буквы. В том же абзаце она говорит о тридцати простых буквах тибетского алфавита. Они общепризнаны, но не ясно, что она имела в виду, чуть позже упоминая 33 простых буквы, поскольку если взять их без четырёх гласных, их будет 30, а если включить гласные, то их будет не 33, а 34. Что до составных букв, их количество определяют по-разному; имеющаяся у меня грамматика приводит их больше сотни, но Блаватская, вероятно, упоминает лишь имеющие общее применение.

Я помню интересную иллюстрацию её утверждения о китайских способах письма. Когда я был на Шри Ланке, к нам однажды пришли два буддийских монаха из внутренних областей Китая, не говорившие ни на одном из языков, известных нам. Но к счастью с нами были японские ученики, которые приехали по программе обмена, следуя великолепному плану полковника Олкотта, состоявшему в том, что северная и южная школы должны были посылать некоторых своих неофитов, чтобы они узнали методы и учения другой школы. Эти молодые люди не могли понять ни слова из того, что говорили китайские монахи, но они смогли обмениваться идеями посредством письма. Написанные иероглифы значили для них то же самое, хотя называли они их совсем разными словами, в точности как француз и англичанин, увидев ряд цифр, понимали бы их совершенно одинаково, хотя один бы называл их «un, deux, trois», а другой «one, two, three». Так что я имел очень любопытную и интересную беседу с этими монахами, при которой каждый мой вопрос переводился одним из наших членов на сингальский, чтобы японский ученик мог понять; затем он записывал его кистью иероглифическим письмом, общим для японцев и китайцев; китайский монах читал его и писал свой ответ теми же иероглифами; после чего японский ученик переводил его на сингальский, а наш сотрудник — на английский. При таких обстоятельствах беседа была медленной и несколько неточной, но тем не менее, это был интересный опыт.

«Эти наставления — для несведущих об опасностях низших иддхи».

К этому открывающему предложению первого фрагмента имеется следующее примечание Блаватской:

«Палийское слово iddhi — синоним санскритского сиддхи, т. е. это психические способности или сверх-нормальные силы в человеке. Есть два типа сиддх. Одна группа охватывает все низшие, грубые, психические и ментальные энергии, другая — духовные силы, достигаемые высшим ученичеством. Кришна в “Шримад Бхагаватам” говорит: “Тот, кто занят совершением йоги, подчинил свои чувства и сосредоточил свой ум во мне, тому йогу готовы служить все сиддхи”.»

Существует огромное непонимание этого предмета психических сил, и изучающий будет избавлен от многих затруднений, если с самого начала постарается составить об этом разумное представление. Во-первых, не нужно привязываться к неправильному толкованию слова «сверхнормальные» или «аномальные». Эти силы аномальны только в том смысле, что сейчас они не являются всеобщим достоянием, а нисколько не в том смысле, что они как-то неестественны. Они совершенно естественны для каждого человека и фактически скрыты в каждом человеке, живущем здесь и сейчас; немногие люди развили их от латентности к активности, но большинство ещё не делало усилий в этом направлении, и способности таким образом остаются спящими.

Самый простой способ ухватить общую идею — это помнить, что человек есть душа, и что он проявляет себя на разных планах через тела, соответствующие этим планам и подходящие к ним. Если он желает действовать, видеть или слышать в этом физическом мире, он может это делать лишь через тело, состоящее из физической материи. Аналогично, если он хочет проявиться на астральном плане, он должен иметь астральный проводник, ибо физическое тело бесполезно там и даже невидимо, как астральное невидимо для нашего физического зрения. Точно так же, чтобы жить на ментальном плане, человек должен использовать своё ментальное тело.

Развить психические способности — значит научиться использовать чувства этих разных тел. Если человек может использовать лишь свои физические чувства, он может видеть и слышать только вещи этого физического мира; если он научится применять чувства своего астрального тела, он сможет видеть и слышать также и явления астрального плана. Это просто вопрос умения откликаться на дополнительные вибрации. Если вы посмотрите на таблицу колебаний в любой книге по физике, вы увидите, что большое количество их не вызывает в нас никакого отклика. Определённый диапазон обращается к нашим ушам, и мы слышим волны этого диапазона как звук; другой диапазон запечатлевается в наших глазах, и мы называем эти колебания лучами света. Но между этими двумя диапазонами, а также выше и ниже их есть тысячи других диапазонов колебаний, которые на наши физические чувства не производят никакого впечатления. И человеку возможно так развиться, чтобы стать чувствительным ко всем этим колебаниям эфира, и даже вибрациям материи более тонкой, чем эфир. Человека, достигшего этого, мы называем ясновидящим или яснослышащим, потому что он может видеть и слышать больше, чем неразвитый человек.

Преимущества такого раскрытия внутреннего зрения значительны. Обладающий таким видением человек оказывается в ином и более обширном мире; или если говорить точнее, он обнаруживает, что мир, в котором он всегда жил, имеет расширения и возможности всех видов, о которых он до этого не знал ничего. Его исследования могли уже информировать его о присутствии повсюду вокруг него обширной и сложной нефизической жизни — царства дэв и природных духов, огромной армии его собратьев по человечеству, уже отбросивших свои плотные тела во время сна или после смерти, сил и влияний многих видов, которые могут быть вызваны и использованы теми, кто их понимает. Но возможность видеть все эти вещи самому, вместо того, чтобы просто верить в них, быть в состоянии непосредственно контактировать и экспериментировать с ними — всё это делает жизнь гораздо полнее и интереснее. Тот, кто может таким образом проследить на высших планах последствия своих мыслей и действий, тем самым становится более эффективным и полезным человеком. Приобретения, которые даёт такое раскрытие сознания, очевидны, но какова другая сторона медали? Е.П. Блаватская пишет об опасностях этого развития и о двух видах сиддх — низших и высших. Давайте сначала разберём второй вопрос.

Вся информация, достигающая человека извне, приходит к нему посредством вибраций. Колебания воздуха передают звуки ушам, а световые колебания доставляют виды в глаза. Если человек видит явления и существ астрального и ментального планов, это может быть только благодаря воздействию вибраций астральной и ментальной материи на тела, соответственно способные отвечать на них. Ведь человек может видеть астральный мир только чувствами своего астрального тела, а ментальный мир — чувствами ментального тела.

В каждом из этих миров, как и в этом, есть более грубые и более тонкие типы материи, и грубо говоря, излучения более тонких типов желательны, тогда как более грубые определённо нежелательны. У человека в астральном теле имеются оба вида материи, и потому он способен откликаться и на высшие, и на низшие вибрации; и это ему выбирать, к каким из них он обратит своё внимание. Если он решительно отвергнет все низкие влияния и примет только более высокие, они очень помогут ему на ментальном и даже на астральном уровне. Но Блаватская не признала бы никаких из них — даже в качестве временных средств. Она относит все их вместе к «низшим, грубым психическим и ментальным энергиям» и убеждает нас стремиться дальше к гораздо более высоким планам, которые за пределами иллюзий личности. Она очевидно считает опасности обычного психического развития перевешивающими его преимущества; но поскольку в ходе развития ученика некоторая степень такого развития непременно придёт, она предупреждает нас о некоторых моментах, в которых необходима крайняя осторожность.

В течение сорока лет, прошедших после того, как Блаватская это написала, мы на своём опыте увидели кое-какие из этих опасностей на примерах разных учеников. Первейшая из этих опасностей — гордость, и она очень сильно раздувается. Обладание способностью, которая, хотя и будучи наследием всего человечества, пока что проявляется лишь изредка, часто вызывает у невежественного ясновидящего (а ещё чаще — ясновидящей) чувство превосходства над своими собратьями. Такие люди считают, что избраны Всевышним для некой миссии мировой важности и наделены распознаванием, которое никогда не может ошибаться, и ангельским водительством назначены быть основателями нового учения, откровения и так далее. Следует помнить, что по ту сторону завесы всегда есть множество проказливых и шкодливых существ, которые всегда готовы и даже желают поддерживать такие иллюзии, отражать и воплощать все подобные мысли и играть любую роль архангела или духа-руководителя, которая будет им подсказана. К сожалению, среднего человека фатально легко убедить, что он прекрасный парень и вполне достоин стать приёмником особого откровения, даже если его друзья по слепоте своей или из-за предвзятости не смогли до сих пор его оценить.

Вторая опасность, и пожалуй, самая большая из всех, поскольку она — мать всех остальных, — это невежество. Если ясновидящий что-то знает об истории исследуемого им предмета, если он вообще понимает условия тех планов, в которые проникает его взгляд, то конечно же он не сможет воображать, что он — единственный человек, когда-либо удостаивавшийся такой милости, и не будет чувствовать самодовольной уверенности в том, что для него невозможна ошибка. Но когда он, как столь многие, находится в самом грубом невежестве относительно истории, условий и всего прочего, то во-первых он будет подвержен всевозможным ошибкам относительно того, что он видит, а во-вторых, станет лёгкой добычей всех видов хитрых и обманчивых существ астрального плана. У него нет критерия, по которому он мог бы судить об увиденном или привидевшемся, и никакой проверки, которую он мог бы применить к полученным видениям или сообщениям, а потому нет чувства соразмерности или относительной пропорции вещей, и он преувеличивает прописную истину до фрагмента божественной мудрости, а самую обычную банальность — до ангельского послания. И опять же, из-за недостатка обычных научных знаний он часто совершенно неверно понимает то, что его способности позволяют воспринять, а потому начинает проповедовать грубейшие нелепости.

Третья опасность — это опасность нечистоты. Человек, который чист в мыслях и делах, имеющий чистые намерения и свободный от налёта эгоизма самим этим фактом охраняется от влияния нежелательных существ с других планов. В нём нет ничего, на чём они могли бы играть, он для них не является подходящим посредником. С другой стороны, все благотворные влияния естественным образом окружают такого человека и спешат воспользоваться им в качестве канала, через который они могут действовать, тем воздвигая вокруг него дополнительный барьер против всего плохого, низкого и злого. Человек же нечистой жизни или корыстных мотивов, напротив, неизбежно притягивает к себе всё, что есть худшего в невидимом мире, который так тесно нас окружает; он охотно откликается на всё это, в то время как силам добра вряд ли возможно произвести на него какое-нибудь впечатление.

Но ясновидящий, который учтёт все эти опасности и постарается их избежать, который возьмёт на себя труд изучить историю и принципы ясновидения, который убедится, что сердце его скромно, а мотивы чисты — такой человек обязательно узнает очень многое при помощи сил, которые окажутся у него в распоряжении, и получит от них величайшую пользу в том деле, которое должен выполнять.

Сиддхи достаточно подробно перечислены в третьей главе Йога-сутры Патанджали. Он говорит о сиддхах, получаемых пятью путями — от рождения, наркотиками, мантрами, тапасом и самадхи.

Мы рождаемся с определённым типом тела, которое есть результат наших действий в предыдущих воплощениях, и если оказывается, что мы от природы владеем психическими способностями, мы можем быть уверены, что трудились для них в прошлых жизнях. Многие ясновидящие наших дней, у которых легко пробудились эти способности, но которые, пожалуй, не достигают больших высот духовности, в прошлых жизнях занимали положение, подобное девам-весталкам Греции и Рима, невеликим йогам Индии или даже знахарям разных полудиких племён или ведьмам средневековья; в этих делах всегда был очень широкий диапазон призваний.

Что случится с такими людьми, какой вид будет принимать их духовная жизнь, зависит в значительной мере от тех, с кем в соприкосновение ввела их карма. Если эта карма была достаточно хороша, чтобы привести их к теософии, у них будет возможность кое-что узнать об этих появляющихся способностях и обучаться в Эзотерической Школе Т.О. требуемым качествам характера и чистоте физической и магнетической жизни, предписанной всем настоящим оккультистам, чтобы несколько позже они могли развивать свои силы безопасно и сослужить большую службу человечеству. Если же, напротив, они войдут в соприкосновение со спиритической школой мысли, то весьма вероятно, что они окажутся на пути, который часто приводит к пассивному медиумизму — самой противоположности того, чего мы стараемся достичь.

Есть те, кто обращаются к псевдооккультизму для достижения магических сил, чтобы удовлетворить личные амбиции. Этот путь полон самых серьёзных опасностей. Иногда такие люди сидят в пассивном состоянии и приглашают неизвестных им существ астрального мира работать через их ауры и организмы и приспосабливать их для своих целей. Иногда они практикуют разные формы хатха-йоги, состоящие в основном в особых видах дыхания, которые к сожалению широко преподаются в западном мире последние 30 лет или около того. В результате таких процедур могут возникнуть серьёзные умственные и телесные расстройства, тогда как в лучшем случае контакт, установленный со скрытыми мирами, редко достигает уровней более высоких, чем низшие астральные, с которых не может прийти ничего полезного для подъёма человечества.

Что до второго метода — применения наркотиков, — то есть замечание Вьясы в его комментариям к Йога-сутре, что для пробуждения сиддх они используются «в домах асуров». Асуры — противоположность сурам, и это слово можно грубо перевести как «небожественные». Суры — существа на стороне Бога, те, кто работают ради его плана восходящей эволюции жизни.

Патанджали не рекомендует этот метод; он просто перечисляет способы, которыми могут быть приобретены сиддхи. Изучение Йога-сутры очень ясно демонстрирует, что он одобряет лишь последний из упомянутых им пяти методов — достижение путём самадхи, или созерцания.

Мы можем в некоторой степени понять воздействие наркотиков на тело при использовании их как средства для возбуждения психических сил, если вспомним, что в четвёртой коренной расе совершенно обычным делом было ясновидение, действовавшее через симпатическую нервную систему. В те времена астральная оболочка, ещё не организованная должным образом в тело или проводник сознания, лишь общим образом отвечала на впечатления, производимые на неё объектами астрального плана. Затем эти впечатления отражались в симпатических центрах физического тела, так что сознание, действовавшее в этом теле, принимало астральные и физические впечатления вместе, часто едва различая их между собой. Фактически, в ранний период четвёртой расы, а также в лемурийской расе деятельность симпатической системы была гораздо значительнее работы спинномозговой, так что астральные ощущения занимали даже более видное место, чем физические. Но с тех пор спинномозговая система начала становиться преобладающим механизмом сознания в физическом теле, а потому человек уделял всё больше и больше внимание опыту физического плана, по мере того, как эти ощущения становились сильнее и настойчивее. Потому роль симпатической системы как передатчика впечатлений постепенно сходила на нет, и теперь её задача — передавать сигналы для непроизвольных телесных функций, за которыми человеку не нужно следить, потому что его жизнь — уже скорее умственная, эмоциональная и духовная, нежели физическая.

Потому возражение против применения наркотиков состоит не только в том, что они расстраивают здоровую работу тела и снова придают симпатической системе ту видную роль, которой она уже не должна иметь, но и в том, что сами психические силы, получаемые от пробуждения этой системы, состоят лишь в неразборчивой передаче впечатлений с астрального плана. В основном они приходят с нижней части этого плана, где собрана вся астральная материя и элементальная сущность, связанная с возбуждением низших страстей и импульсов. Иногда они приходят с несколько более высоких областей чувственных наслаждений, подобных тем, что описаны в видениях графа Монте-Кристо из знаменитого романа Дюма, или в «Исповедях курильщика опиума» Де Куинси, но вторые лишь едва лучше, чем первые.

Всё это полностью противоположно плану эволюции, намеченному для человечества. Согласно ему все мы разовьём ясновидение и другие сходные способности, но не таким путём. Сначала должно идти развитие астрального и ментального тел, чтобы они могли стать определёнными проводниками сознания на своих собственных планах; затем должно последовать пробуждение чакр в эфирном двойнике, благодаря чему ценные знания, приобретённые через эти высшие проводники, могут быть принесены в сознание физического плана. Но всё это должно делаться только когда и как посоветует Учитель; помните, что в книге «У ног Учителя» говорится: «не желай психических сил».

Третий метод, упомянуый Патанджали, состоит в использовании мантр. Термин «мантра» применяется к определённым словам силы, используемым при медитации или церемониальных ритуалах; мантры часто повторяют снова и снова. Их можно встретить в христианских обрядах так же, как и в восточных, как было объяснено в моей книге «Наука священнодействий».* Такое использование звуков присутствует во многих религиях, и звуки сочетаются с картинами, символами, знаками и жестами, а иногда и танцами.

__________
* C.W. Leadbeater, «The Science of the Sacraments».

Термин тапас, использованный для описания четвёртого метода, часто связывают с идеями крайнего аскетизма и даже самоистязания, как например держанием вытянутой руки, пока она не отсохнет, или лежанием на кровати, утыканной остриями. Эти практики конечно же развивают волю, но есть другие и лучшие способы сделать это. Эти методы хатха-йоги имеют тот большой недостаток, что делают физическое тело негодным к служению человечеству, которое превыше всего прочего важно для работы Учителя. Волю можно так же эффективно развить, преодолевая трудности жизни, которые приходят с кармой и доставляются природой — нет необходимости создавать себе трудности.

В Бхагавад-гите Кришна сильно высказывается против этого суеверия. Он говорит: «Знай, что налагающие на себя аскетические подвиги, не предписываемые Писанием, предающиеся тщеславию и себялюбию, толкаемые силою своих желаний и страстей, неразумные, терзающие элементы, из которых состоят их тела, а также меня, пребывающего внутри них, знай, что их решение от демонов (асурическое)» (XVII, 5-6). Такое циркачество не может быть настоящим тапасом. Это слово буквально означает «жар», и пожалуй, ближайшим нашим эквивалентом применительно к человеческому поведению будет «усилие». Настоящий смысл учения, касающегося, его, похоже, таков: «Делай для тела то, что, как ты знаешь, для него хорошо, не обращая внимания на обычный комфорт. Не позволяй лени, эгоизму или безразличию встать на пути твоей деятельности, делая всё, что в твоих силах, чтобы сделать личность здоровой и эффективной в работе, которую она могла бы делать в мире».* Кришна говорит в Бхагавад-гите: «Поклонение, воздаваемое Богам, старшим, учителям и мудрецам, чистота, прямота, воздержание и непричинение вреда — таков тапас тела. Речь, не вызывающая возбуждения, правдивая, приятная и полезная, а также постоянное изучение святых слов — таков тапас речи. Душевное счастье, равновесие, молчание, самообладание, а также верность себе — таков тапас ума» (XVII, 14-16). Эти описания, данные тем, кого большинство индусов считают величайшим воплощением божества, определённо не указывают на ужасные извращения, печальные примеры которых мы иногда видим.

__________
* См. Э. Вуд, «Раджа-йога» (Ernest Wood, Raja Yoga, с. 18.)

Именно пятое средство, самадхи, отстаивает «Книга золотых правил», как и Йога-сутра и другие классические труды такого рода. Ему предшествуют дхарана и дхьяна, которые обычно переводятся как концентрация и медитация, тогда как самадхи переводят как созерцание. Однако эти однословные переводы с санскрита часто оказываются совершенно неудовлетворительны — санскритские слова, дойдя до нас сквозь века, приобрели удивительную сложность и добавили к себе много тонких смысловых оттенков, которых не найти ни в одном современном английском выражении. Единственный способ по-настоящему понять их — изучать эти термины в том их контексте, в каком они находятся в древних книгах.

Сиддхи можно разделить на два класса — не только на низшие и высшие, но также и на способности восприятия и на силы. Мир воздействует на нас через чувства, через наши способности зрения, слуха и прочие; но и мы тоже действуем на мир. Эта двойственность имеет место и в отношении сверхфизических достиижений. Мы принимаем впечатления через недавно раскрытые способности наших астрального и ментального проводников; но мы можем также и действовать через них. В индусских книгах обычно говорят восьми сиддхи: 1) анима, способность поставить себя в положение атома, стать таким маленьким, чтобы быть в состоянии иметь дело со столь крошечным объектом; 2) махима, способность принять гигантские размеры, чтобы на равных иметь дело с огромными предметами; 3) лагхима, способность становиться таким лёгким, как пушинка на ветру; 4) гарима, способность становиться таким плотным и тяжёлым, какой только может быть вещь; 5) прапти, способность достигать таких удалённых объектов как Луна; 6) пракамья, сила воли, позволяющая осуществить все мечты и желания; 7) ишатва, способность управлять и творить; и 8) вашитва, способность властвовать над всеми вещами. Они называются «великими способностями», но наряду с ними упоминаются и другие, такие как постоянство и лучезарность тела, контроль над чувствами и аппетитами, красота и изящество, и так далее.

Мы, исследователи этих поздних времён, подходим ко всем этим проблемам с точки зрения настолько отличной от той, с которой подходили индусские авторы тысячи лет назад, что нам иногда бывает трудно их понять. Мы — продукты нашей эпохи, и то квазинаучное обучение, через которое мы все проходим, делает для нас классификацию наших знаний умственной необходимостью. Каждый человек старается выстроить для себя некую схему вещей, какой бы грубой или сырой она ни была, и когда ему представляется какой-либо новый факт, он пытается найти для него нишу в своей схеме. Если факт удобно помещается туда, он его принимает; если же факт туда не умещается, весьма вероятно, что он отвергнет его, даже если факт поступил с самыми весомыми свидетельствами. Хотя некоторые люди, похоже, способны счастливо придерживаться верований, противоречащих друг другу, другие не могут этого, и для них перестройка их мысленного здания, чтобы впустить новый факт, зачастую оказывается болезненным процессом — столь болезненным, что нередко они его избегают, удобно забывая или отвергая факт. Наши древнеиндийские братья, как мне представляется, каталогизировали свои наблюдения и оставляли их там, не делая никаких особых попыток соотнести их друг с другом или классифицировать их по планам, на которых были сделаны, или по типу способностей, применения которых они требовали.

Нам нетрудно признать первую и вторую способности в этом списке сиддх; они — примеры изменения фокуса сознания, и мы иногда называем их способностями увеличения и уменьшения. Они означают адаптацию сознания к объектам, с которыми ему приходится иметь дело. Для тренированного оккультиста это не представляет трудности, хотя на физическом плане может оказаться нелегко точно объяснить, как это делается. Третьей и четвёртой упомянуты способности становиться по своей воле лёгким или тяжёлым; это достигается пониманием и использованием отталкивающей силы, которая противоположна гравитации. Я не уверен насчёт пятой способности; она может относиться просто к способности путешествовать в астральном теле, поскольку предел астральных передвижений указан упоминанием Луны; но я подозреваю, что она скорее означает способность усилием воли произвести на расстоянии определённый результат. Шестая и восьмая — это всего лишь виды развития силы воли, хотя и весьма примечательные; седьмая — то же, но с добавлением особых знаний, требуемых для дематериализации и повторной материализации предметов. В этом списке, похоже, нет прямого упоминания ясновидения, будь то в пространстве или во времени.

Нужно заметить, что «Голос Безмолвия» не говорит, что низшими сиддхами, то есть принадлежащими к астральному и ментальному телам, нужно всецело пренебрегать; он просто указывает, что с ними связаны серьёзные опасности. Мы займёмся ими несколько позже, поскольку тот, кто взбирается по лестнице, должен наступать на каждую ступеньку.

«Кто захочет услышать голос Нады, “Беззвучный Звук”, и понять его, тот должен научиться природе дхараны.»

К этому даны две следующие сноски:

«“Беззвучный Голос” или “Голос Безмолвия”; буквально это читалось бы “Голос в Духовном Звуке”, поскольку нада — санскритский эквивалет сензарского термина.

Дхарана — глубокое и совершенное сосредоточение ума на каком-нибудь внутреннем объекте, сопровождаемое полной отвлечённостью от всего, относящегося к внешней вселенной или миру чувств.»

Слово, переведённое здесь как «сосредоточение», происходит от корня дхри — удерживать. Слово «дхарана», с короткой гласной на конце, значит удерживать или поддерживать в общем, но здесь мы имеем особое существительное женского рода с длинной гласной, представляющее собой технический термин, означающий концентрацию или удержание ума.

В некоторых местах её описывают как нечто вроде размышления или остановки на какой-то мысли или предмете, и в индусских книгах говорится, что медитация и созерцание не будут успешными, если не практиковать сначала дхарану. Очевидно, что пока ум откликается на призывы физического, астрального или низшего ментального планов, маловероятно услышать послание, которое высшее Я со своих собственных высших планов пытается передать личности.

Сосредоточение требует, чтобы внимание уделялось выбранному предмету, а не неугомонной деятельности низших проводников. Обычно эту практику концентрации начинают с простыми вещами. Как-то к Блаватской пришли люди и спросили, на чём они должны медитировать. Она бросила на стол спичечный коробок и сказала: «медитируйте на этом»! Это их несколько поразило, потому что они ожидали, что она скажет им медитировать на Парабрахмане или Абсолюте. Очень важно, чтобы эта концентрация делалась без напряжения тела. Анни Безант рассказывала нам, что когда Блаватская впервые поручила ей попробовать это, она начала с большим напряжением, но её наставница прервала её: «Дорогая, кровеносными сосудами не медитируют».*

Что требуется — это держать ум тихим, чтобы смотреть на предмет мысли с совершенным спокойствием, так, как обычно смотрят на свои часы, чтобы узнать время, но с тем исключением, что такое видение нужно удерживать на период времени, предписанный или назначенный для периода сосредоточения. Люди часто жалуются на головную боль и прочие боли как на появляющиеся в результате медитации; таких результатов никогда быть не должно — если они позаботятся о том, чтобы держать физическое тело спокойным и свободным от любого рода напряжения, даже в глазах, тогда они вероятно обнаружат, что так концентрация идёт намного легче и успешнее, и без всяких физических неприятностей и опасностей.** На эту тему написаны разные книги, и некоторые из них предлагают чрезвычайно опасные рекомендации. Всякий желающий найти дальнейшую информацию об этом должен прочитать книгу профессора Э. Вуда «Сосредоточение — практический курс», о которой А. Безант написала: «В ней нет ничего, что при практике могло бы нанести стремящемуся к концентрации какой-либо физический, умственный или моральный ущерб».

__________
* При медитации у Безант от напряжения набухли сосуды на лбу, оттого и такое замечание. — Прим. пер.
** «Некоторые при помощи чистой силы воли достигают в медитации той точки, где прямо подавляют процессы низшего ума. Если вы представите себе ментальное тело в виде яйца, которое окружает физическое тело и намного простирается за его пределы, и если вы осознаете, что через это яйцо постоянно циркулируют различные мыслеформы, ... вы получите какое-то представление о том, что я имею в виду. Когда человек успокаивает это ментальное тело, останавливая или подавляя всякое движение, он запирает мыслеформы внутри ментального яйца, циркуляция прекращается, и это может привести к серьезным последствиям. Такое подавление прямо сказывается на физическом мозге и является причиной большой усталости, появляющейся после определенного периода медитации. Если усердствовать в этом, это может привести к беде. В большей или меньшей мере так делают все начинающие, и пока они не предпримут против этого предосторожности, они будут сводить на нет свой прогресс и тормозить свое развитие. В действительности результаты могут быть ещё более серьёзными.» (А. Бэйли, «Письма об оккультной медитации», c. 95). — Прим. пер.

В своей сноске Блаватская ассоциирует дхарану с высшим ментальным планом, ведь она говорит, что ум должен быть сосредоточен на внутреннем объекте и отвлечён от мира чувств, то есть от физического, астрального и низшего ментального миров. Это предписание для кандидата, который уже на Пути и стремится к самадхи нирванического (или атмического) плана. Но эти три термина — концентрация, медитация и созерцание — также используются и в общем смысле. Сосредоточить свою мысль на стихе из писания — это концентрация. Посмотреть на него во всяком возможном свете и попытаться проникнуть в его смысл, получить новую и глубокую мысль или принять освещающий его свет интуиции — это медитация. Устойчиво зафиксировать на некоторое время своё внимание на полученном свете — это созерцание. Для восточного ученика обычным бывает начать свою практику с какого-нибудь простого внешнего предмета, а уже с него переносить свою мысль внутрь или вверх к более высоким вещам.

«Став безразличен к объектам восприятия, ученик должен найти раджу чувств, Творца мысли, того, кто пробуждает иллюзию.

Ум есть великий убийца Реального. Пусть ученик убьёт убийцу.»

Это относится к тому, что нужно сделать во время практики концентрации. В индусских книгах по этому предмету объясняется, что прежде чем приступить к собственно концентрации ученик, севший практиковать, должен отвлечь своё внимание от предметов чувств; он должен научиться не замечать никаких зрелищ или звуков, которые могут оказаться в пределах его восприятия; его не должны привлекать никто и ничто из попадающего в поле зрения или воздействующего на чувство осязания. Тогда он будет готов наблюдать, что за мысли и чувства возникают в самом уме и работать с ними.

Как я уже объяснял, у большинства людей ментальное и астральное тела находятся в постоянной деятельности, они полны завихрений, которые должны быть удалены, прежде чем может быть достигнут настоящий прогресс. Они-то и создают массу иллюзий, осаждающих среднего человека, и делают для него исключительно трудным получение верного видения чего бы то ни было. Это аксиома учения Шри Шанкарачарьи — что точно так же как физический глаз может видеть вещи хорошо, когда он устойчив, а не блуждает, так и ум может ясно понять вещи, только когда он спокоен. Но если он полон завихрений, они непременно исказят видение и так создадут иллюзию.

Ум назван раджей, или царём чувств. Иногда о нём говорят как об одном из чувств, как например в Бхагавад-гите:

«Частица Меня самого, ставшая в мире живых существ бессмертным Духом, собирает вокруг себя чувства, из которых ум — шестое, облеченное в материю.» (XV.7)

То, что ум действует как некая разновидность чувства, очевидно, поскольку он корректирует свидетельства пяти чувств, а также указывает на присутствие объектов, которые вне их досягаемости; например, когда на ваш порог падает тень, вы можете сделать вывод, что там кто-то есть.

Что же именно есть тот ум, с которым должен так сурово расправиться стремящийся? Патанджали говорит о нём, когда определяет практику йоги как читта-вритти ниродха, что значит обуздание (ниродха) завихрений (вритти) ума (читта). У ведантистов, или в школе Шри Шанкарачарьи, термин антахкарана не используется в том смысле, в котором обычно его употребляем мы, а указывает на ум в самом полнейшем смысле. У них это слово означает буквально весь внутренний орган или инструмент, посредующий между внутренним Я и внешним миром, и он всегда описывается как состоящий из четырёх частей: «я-деятель» (ахамкара); прозрение, интуиция или чистый разум (буддхи); мысль (манас); и распознавание предметов (читта). Это две последние части западный человек обычно называет своим умом, с его способностями к абстрактному и конкретному мышлению; когда же он думает о других процессах, он считает их чем-то выше ума.

Теософ должен узнавать в этих четырёх ведантических подразделениях знакомых нам атму, буддхи, манас и низший ум. Блаватская называла последний кама-манасом, потому что это та часть манаса, которая работает с желаниями, а потому интересуется материальными предметами. Каму следует рассматривать как относящуюся не только к низшим желаниям и страстям, но и к любому виду желаний или интересов во внешнем мире ради самого их удовлетворения. Всё тройственное высшее я с этой точки зрения — не что иное, как антахкарана (или внутренний посредник) между монадой и низшим я. Оно стало тетрадой, поскольку манас в воплощении двойственен.

Три части высшего я рассматриваются как три аспекта великого сознания, или ума; все они — способы познания. Атма — не Я, а сознание, знающее Я; буддхи есть это сознание, своим прямым восприятием знающее жизнь в формах; манас же — то же сознание, смотрящее вовне, на мир предметов, а кама-манас — часть последнего, погружённая в мир и находящаяся под его влиянием. Истинное Я — это монада, чья жизнь есть нечто большее, чем сознание, которое есть жизнь этого совокупного, полного ума, Высшего Я. Потому Патанджали и Шанкара находятся в полном согласии; это читта, кама-манас, низший ум есть убийца реального, и он должен быть убит.

Многое из того, что сейчас теософы называют астральным телом, должно быть включено в индийскую идею о кама-манасе или читте. Блаватская тоже говорит о четырёх подразделениях ума. Во-первых, это манас-тайджаси, сияющий или озарённый манас, который на самом деле буддхи, или по меньшей мере то состояние человека, когда его манас поглощён в буддхи, не имея отдельной собственной воли. Затем собственно манас, высший манас, абстрактно мыслящий ум. Затем идёт антахкарана, термин, использованный Блаватской, просто чтобы указать на связь, мост или канал между высшим манасом и кама-манасом во время воплощения. И наконец, кама-манас, который по этой теории и есть личность.

Иногда она называет манас дэва-эго, или божественное я, в отличие от личного я. Высший манас божественен, потому что у него есть позитивное мышление, которое есть крия-шакти, способность делать вещи. В действительности вся наша работа совершается силой мысли; не рука скульптора выполняет работу, а мысленная сила, направляющая эту руку, совершает её. Высший манас божественен, потому что он положительный мыслитель, использующий качество свобственной жизни, сияющей через него; вот что имеется в виду под словом божественный (divine) — от корня div, сиять. Но низший ум — только отражатель; как все прочие материальные вещи, он не имеет собственного света; он — нечто, через что проходит свет или звук — просто персона, маска.

Антахкарана обычно рассматривается в теософических трудах как связь между высшим, или божественным я, и низшим я, или личностным эго. Читта в этом низшем я оставляет его на милость вещей, так что жизнь здесь можно сравнить с опытом человека, пытающегося плыть в водовороте. Но после смерти за этим рано или поздно последует период пребывания в небесном мире. Человека много крутило в вихре, он видел много вещей, однако он не останавливался на них спокойным, устойчивым умом, а лишь брался за них кама-манасом; потому он не понял их значение для души. Но в небесном мире «я» может расширить антахкарану, потому что всё теперь спокойно и никаких новых опытов собирать уже не нужно. Можно спокойно пересмотреть и обдумать старые опыты и как бы забрать их суть в дэва-эго, так как она-то и представляет для него интерес. Так что очень часто «я» в действительности начинает свой личный жизненный цикл с вхождением в небесный мир, и уделяет мало внимания личности в период сбора ею материала.

В этом случае тот аспект ума, который по классификации Блаватской называется антахкараной, до периода небесной жизни действует лишь чуть-чуть. Но если человек хочет стать экспертом на астральном и ментальном планах ещё при жизни физического тела, он должен проводить положительные силы высшего я вниз через этот канал практикой дхараны, или концентрации, и так сделать себя полным хозяином своей личности. Иными словами, он должен очистить астральные водовороты и ментальные завихрения. Человеку, гениальному в каком-то одном направлении, может оказаться легко приложить огромную концентрацию к своему особому виду творчества, но когда он отвлечётся от него и расслабится, вполне возможно, что его обычная жизнь будет всё ещё полна этих завихрений. Это не то, что нам нужно — мы стремимся к не менее чем полному уничтожению завихрений, чтобы «расчесать» низший ум и сделать его спокойным и послушным слугой высшего я во все времена.

Эти завихрения могут кристаллизоваться в постоянные предрассудки, что всё время и происходит, и образовать застойные скопления материи, сильно напоминающие бородавки на ментальном теле. Тогда, если человек пытается смотреть через эту конкретную часть ментального тела, он не может видеть ясно; всё видится искажённым, потому что в этом месте ментальная материя больше не живая и текучая, а стагнирующая и загнивающая. Способ вылечить это — приобрести больше знания, запустить материю снова в движение, и тогда одно за другим предубеждения будут вымываться и растворяться.

Таким вот образом ум и является убийцей реального, ведь через него мы не видим никакой предмет таким, каков он на самом деле есть. Мы видим только образы, которые мы в состоянии из него сделать, и всё для нас неизбежно окрашивается этими мыслеформами, которые создали мы сами. Заметьте, как два человека с предубеждениями, видя один и тот же набор обстоятельств и будучи в согласии насчёт самих событий, тем не менее излагают две совсем разные истории. В точности то же самое всё время происходит с каждым обычным человеком, и мы не сознаём, как нелепо мы всё искажаем. Ученик должен победить это; он должен «убить убийцу». Он конечно не должен разрушить свой ум, потому что он не сможет продолжать без него, но он должен овладеть им; ум — его, но ум не он сам, хотя и пытается заставить его думать так. Лучший способ преодолеть блуждания ума — применить волю; его усилия в точности подобны усилиям астрального тела, которое всегда пытается убедить вас, что его желания — это ваши желания, и вы должны обходиться с ними обоими в точности подобным же способом.

Даже когда завихрения, наполняющие ум ошибками и предрассудками, уже ушли, остаётся ещё много иллюзий. Перевод санскритского слова авидья как «невежество», пожалуй, не очень удачен, хотя и является общепринятым. Очень часто в санскрите есть тонкие смысловые оттенки, которые трудно передать по-английски. В данном случае, пожалуй, имелось в виду не столько неведение, сколько отсутствие мудрости. Человек может иметь огромные запасы знаний, и всё же не быть мудрым, ибо знание касается вещей и их соотношений в пространстве и времени, тогда как мудрость относится к душе, или сознанию, воплощённому в этих вещах. Мудрый политик понимает умы людей; мудрая мать понимает умы детей. Как бы много ни знал человек о материальных вещах, он обладает лишь материальным видением, а не жизненным, и в действительности имеет лишь немудрость, или авидью. За счёт мудрости обычно и живёт интеллект, — сказала Е.П. Блаватская. И из этой немудрости или этого невежества происходят четыре других великих препятствия духовному прогрессу, составляя всего пять. Их называют клеши.

Если авидья — первое препятствие, то второе — это асмита, представление «я есмь это», или то, что Учитель однажды назвал «само-личностью». За время жизни личность развивается во вполне определённую вещь, с выраженной физической, астральной и ментальной формой, привычками и занятиями, и если это хороший образец, против этого не может быть возражений. Но если обитающую в ней жизнь убедить, что она и есть эта личность, она начнёт служить её интересам вместо того, чтобы использовать её просто как инструмент для своих духовных целей.

Вследствие этой второй ошибки люди стремятся к чрезмерному богатству, власти и славе. Когда человек смотрит на свои загородные усадьбы и городские дома, яхты и автомобили, фермы и заводы, он раздувается от гордости, думая, что он великий, потому что его называют владельцем всех этих вещей; или он слышит, что его имя у всех на устах и чувствует, что тысячи людей думают о нём с похвалой (или пусть даже осуждением, потому что дурная слава часто приятна людям, которые не могут достичь доброй) и считает себя по-настоящему великим. Это и есть «я-личность» или самоличность, одно из величайших предубеждений в мире и самый большой источник неприятностей для того, кто этим страдает, да вообще и для всех. Духовный же человек, с другой стороны, считает себя счастливым, если может быть хозяином своих рук и мозгов, и хочет удержать в своём уме образы тысяч других людей, скорее чтобы помочь им, нежели чтобы радоваться мысли, что его образ умножается и преувеличивается в их умах. Оттого самоличность есть величайшее препятствие для использования личности высшим я, и таким образом, для духовного прогресса.

Третье и четвёртое препятствия могут быть рассмотрены вместе. Это рага и двеша, приязнь и неприязнь, или притяжение и отторжение, привлекательность и отвращение. Они тоже происходят из этой самоличости. Личности не пристало выказывать свои предпочтения — это как если бы автомобиль имел свой собственный голос и возвышал его в большом неудовольствии, когда его хозяин едет по разбитой дороге, или бы мурлыкал от удовольствия на хорошей дороге. Дорога может быть плохой для автомобиля, но с точки зрения того, кто его ведёт, уже хорошо, что дорога вообще есть, потому что он хочет куда-то попасть, что без дороги было бы затруднительно. Приятно сидеть в кресле у камина при электрическом освещении и паровом отоплении, но тот, кто хочет делать прогресс, должен проходить новые страны, иногда материально, и всегда — в мыслях и чувствах. Людям нравятся вещи, соответствующие их удобству и установившимся привычкам; всё, что нарушает это удобство, то «плохо», а что подходит к ним и улучшает их, то «хорошо». Такой взгляд на жизнь не гармонирует с духовным прогрессом. Мы не отказываемся от комфорта, когда он приходит, но мы должны научиться быть безразличны к нему и принимать вещи по мере их прихода; этот упор на «нравится» и «не нравится» должен уйти, а его место должно занять спокойное суждение высшего я о том, что хорошо, а что плохо.

Пятое препятствие — это абхинивеша, результат предыдущего, и есть состояние фиксации на форме или образе жизни, когда мы угнездились в них или привязались к ним, или привязанность к личности. Отсюда происходит страх старости и смерти — событий, которых никогда нет для самого человека, но которые должным образом обязательно придут к личности. Настоящую смерть при жизни может вызвать лишь эта пятая беда; люди тратят свою молодость на подготовку комфорта и безопасности в старости, а затем тратят свою старость в поисках потерянной молодости или боятся использовать свои тела, чтобы они не износились. Они подобны человеку, который купил красивый автомобиль и сидит в гараже, любуясь своим приобретением, но не может заставить себя вывести его на дорогу, боясь его испортить. Наше дело — делать то, чего хочет наше высшее я, и быть полностью готовыми охотно умереть, служа ему, если понадобится.

Другое санскритское слово, связанное с этой самоличностью — мана, что иногда переводят как «гордость», но что пожалуй лучше будет передать как «самомнение». Этот корень встречается в слове нирманакая, которое означает существо, уже неподвластное этой иллюзии; оно нирмана. Е.П. Блаватская говорила, что есть три способа или типа воплощения: во-первых, аватары, то есть те, кто спустились из более высоких сфер, достигнув их в каком-нибудь цикле эволюции, предшествовавшем нашему; во-вторых, обычные воплощения, при которых человек проходит через астральный и ментальный планы и затем принимает новое тело; и в-третьих, нирманакайи, которые воплощаются снова без перерыва, иногда может быть даже через несколько дней. В «Тайной доктрине» она приводит Николая Кузанского как пример этого — он быстро родился вновь как Коперник; и она говорит, что такое быстрое перерождение — вещь вовсе не необычная. Она говорит об этих людях как об адептах, используя это слово не совсем так, как мы применяем его сейчас, но имея в виду, что они адепты или эксперты в области астрального и нижней части ментального планов. Она говорит, что иногда они действуют в качестве духов на сеансах, и им-то в частности и противостоят братья тени, предположительно по причине прогресса, который они делают сами и несут человечеству в целом.

Она объясняет, что есть два вида нирманакай: отказавшиеся от небесного мира, как было объяснено выше, и те, которые на более поздней и высокой стадии отрекаются от того, что она называет абсолютной нирваной, чтобы оставаться здесь и помогать прогрессу нашего мира. Современная теософическая литература ограничивает данный термин этим последним классом, но здесь мы имеем дело именно с первым, более низким.* Человек, который убил убийцу, в значительной мере разрушил пять препятствий, и стал слугою высшего я — в нём не осталось ничего, кроме того, что благоприятно для его целей. Он так расширил свою антахкарану, что в течение своей телесной жизни находится в полном контакте со своим высшим я, и всё это время оно берёт то, что ему нужно. Пчела может посещать цветок, когда хочет, потому что бури уже не бушуют, а когда физическое тело умирает, тонкая часть личности может быть использована снова в следующем воплощении, потому что она не наполнена водоворотами, представляющими фиксированные желания и жёсткие мнения, а также эгоистичные привычки в мыслях и чувствах.

__________
* В связи с распространением тибетского буддизма в России больше известен тибетский термин — тулку, применяемый, как правило, именно в первом смысле из указанных тут. — Прим. пер.

«Ибо когда собственная форма станет для него нереальной, как все образы его сновидений по пробуждении, когда он перестанет слышать многое, тогда он сможет различить Единое — внутренний звук, убивающий внешний.»

Пример со сном и пробуждением часто используется в восточной философии. У него есть своё применение, но мы должны быть осмотрительны, чтобы он не завёл нас в недоразумение. Когда мы просыпаемся от обычного сна, мы осознаём, что наши чувства были обмануты и то, что мы считали настоящим опытом, в действительности таковым не было. Но это не совсем то, что происходит, когда мы пробуждаемся к восприятию духовной реальности. Мы пробуждаемся к более высокой и широкой жизни; мы впервые воспринимаем те стискивающие ограничения, в которых мы до сих пор жили, но о которых совершенно не подозревали. Но это не значит, что вся наша жизнь до этого была ничем иным как бесполезным заблуждением. Пробуждение к высшим вещам заставляет наше прежнее состояние ума выглядеть нерациональным, но в конце концов, оно было таким лишь относительно. Тогда мы действовали согласно своему свету, на основе той информации, какую имели; теперь мы имеем настолько больше, что все наши направления мысли и действия полностью изменились.

Даже ведантисты не отрицают, что это сновидение нашего физического плана имеет свою ценность для достижения просветления. Человеку может присниться, что ему угрожает змея, и он может быть этим очень обеспокоен; наконец во сне змея кусает его, и от этого потрясения он просыпается большим облегчением, что всё это было лишь иллюзией. Но именно нападение иллюзорной змеи пробудило его к более реальной жизни. Аналогично, в Бхагавад-гите Шри Кришна говорит своему ученику, что мудрость лучше мирского достояния, потому что «все действия в своей целости завершаются в мудрости» (IV.33). Этот великий Учитель не выступал против активной жизни, а поощрял к ней до самого предела; и всё же он говорил, что не надо привязываться к этой деятельности и вещам, с которыми имеешь дело, а нужно искать лишь мудрость, которую можно из них извлечь. В этой самой мудрости человек и имеет своё истинное бытие, поскольку он часть логоса. Если он слушает голос мудрости, он будет всё больше становиться хозяином самому себе и своей жизни; внутренний звук таким образом положит конец внешнему гвалту, направляющему лихорадочную деятельность заурядного человека.

Это очень верно, что человек должен перестать уделять своё внимание многим вещам, которые окружают его и воздействуют на него, и обратить его вовнутрь, к единому свидетелю всех этих вещей; но он не будет совсем волен сделать это, пока полностью не исполнит свою дхарму во внешнем мире. Всякий человек в любое время, какими бы ни были его обязанности, может направить свою любовь на высшие, а не на земные вещи. Но у него не будет полной свободы посвятить всю свою жизнь высшей работе, пока он не удовлетворит требования кармы, сделанной им в прошлых жизнях или в ранний период нынешней. Он конечно может чувствовать вайрагью, но пока при нём остаются какие-либо физические обязанности, он должен сохранять к ним достаточный интерес, чтобы выполнять их так совершенно, как только можно их исполнить.

Если его стремление к освобождению достаточно сильно, и если его карма не ставит на его пути какое-либо непреодолимое препятствие, он, вероятно, обнаружит, что перед ним скоро откроется путь к свободе. Сам я пережил опыт такого рода: я получил послание от своего Учителя, предлагающее мне некоторые возможности, которые я с благодарностью принял. Но если бы это милостивое предложение было сделано мне немного раньше, я не смог бы его принять, потому что не был свободен — на меня был возложен ясный долг, которым я не мог пренебрегать.

У вайрагьи есть две части — апара, или низшая, и пара, или высшая вайрагья. В оставлении привязанности к внешним вещам есть три этапа. Сначала человек устаёт от вещей, доставлявших ему удовольствие, но ему жаль, что он устал от них, он всё ещё хочет наслаждаться ими, но не может. Затем, по причине этого насыщения, он ищет удовлетворения в другом. Наконец, когда он смог схватить ясный проблеск высших вещей, его духовное устремление пробуждается, и они оказываются для него столь притягательными, что он больше не думает ни о каких других. Или же, узнав о существовании высших вещей и решив следовать за ними, он на втором этапе настраивается на то, чтобы замечать недостатки низших вещей, так создавая нечто вроде искусственного отвращения к ним, или настраивает свою волю решительно отвергать их притягательность, чтобы уморить голодом желание их. Наконец, как и в предыдущем случае, возможно, после многих колебаний, человек видит высшее; он слышит внутренний звук, который убивает внешний. Он уже достиг высшей вайрагьи.

На среднем этапе борьбы часто случается, что человек вырабатывает определённое отвращение к вещам, которые некогда были его удовольствием; обычно это знак того, что он лишь недавно избавился от их плена и всё ещё боится их притягательности. Он чувствует, что их близость может испортить его, так что он вздрагивает и избегает их, или нападает на них и пытается изничтожить их с неразумным неистовством. Все эти разные аспекты второго этапа есть формы низшей вайрагьи.

«Лишь тогда — не ранее — оставит он область асата, ложного, чтобы войти в царство сата, истинного.»

Будем здесь осмотрительны и внимательны, чтобы не понять неправильно. Многие полагали, что здесь имеется в виду, что низшие планы — просто иллюзия, но вовсе не этот смысл вкладывался сюда. Я уже писал о реальном и нереальном и объяснял, что каждый план реален для сознания, которое на нём функционирует.* Что верно, так это то, что пока человек не в состоянии слышать внутренний голос и смотреть на жизнь с точки зрения высших планов, он не имеет настоящего восприятия истины, лежащей за всей этой сложностью проявления, которая нас окружает.

__________
* См. «Оккультный путь и мирские интересы» в «Беседах о пути оккультизма» — «Комментарии к “У ног Учителя”», т. I.

«Прежде чем душа увидит, должна быть достигнута гармония внутри, а телесные очи стать слепы для всякой иллюзии.

Прежде чем душа услышит, образ (человек) должен стать равно глухим как к рыкам, так и к шептаниям, как к крикам ревущих слонов, так и к серебристому жужжанию золотого светляка.

Прежде чем душа сможет разуметь и вспоминать, она должна так же соединиться с Молчаливым Оратором, как соединен был с умом ваятеля тот образ, по которому формовалась глина.»

Гармония внутри — это гармония между «я» и его проводниками, а также, конечно, и между самими этими проводниками. У среднего человека существует напряжённость и происходит постоянная борьба между астральным и ментальным телами, между желаниями и умом; и ни одно из этих тел ни в малейшем ладу с «я» и не готово действовать в качестве проводника его воли. Личность должна быть очищена, и канал между нею и «я» должен быть открыт и расширен. Пока это не сделано, личность видит всё и всех со своей очень ограниченной точки зрения. А «я» не может видеть, что в действительности происходит; оно воспринимает только искажённую картину, имеющуюся в личности, которая подобна фотоаппарату с дефектным объективом, искажающим световые лучи и плохой фотопластинкой или плёнкой, который делает весь результат мутным, слаборазличимым и неадекватным.

Вот почему у большинства людей «я» не может получить никакого удовлетворения от личности, пока она не окажется в небесном мире. «Я» отличает истинное от ложного, распознаёт истинное, когда видит его, и отвергает ложное; но обычно, когда оно бросает взгляд вниз в личность, оно обнаруживает такую сумасшедшую смесь непоследовательных мыслеформ, что не может различить там ничего определённого. В отчаянии оно отворачивается и решает подождать спокойствия небесного мира, прежде чем попытаться выловить из этого безобразного хаоса фрагменты истины. При этих более мирных условиях, где эмоции и мысли только что прошедшей физической жизни идут одна за одной и предстают в живом свете этого мира, они исследуются ясным взглядом, отходы отбрасываются, а сокровища сохраняются. Ученик должен стараться добиться этого состояния, будучи ещё в физическом теле, очищая личность и приводя её в гармонию с душой.

Возможности личных ошибок почти бесконечны. Представьте, что гусеница, птица, обезьяна и путешественник одновременно смотрят на дерево. Первая увидит в нём еду, вторая — дом, третья — место для гимнастических упражнений, а четвёртый — нечто вроде зонта; его образы у всех будут отличаться, и опять же, они будут отличны от представления самого дерева о себе.

В то время как зрение здесь имеет отношение к смотрению вовне, слух относится к тому, что приходит изнутри. Человек должен утихнуть, если собирается услышать тихий голос. Эту тишину даёт дхарана, или сосредоточение. Если душа хочет слышать голос точно и уверенно, внешний человек должен быть устойчив по отношению к внешним вещам — как к рёву огромных волн жизни, бушующих вокруг него, так и к негромкому журчанию более мелкой ряби. Он должен научиться быть очень спокойным, непоколебимым, и не иметь желаний и отвращений.

Интуицию едва ли вообще можно вызвать, если только человек не проявит предельную волю к тому, чтобы принимать её советы как лучшее и самое приемлемое руководство, не вмешивая в это свои личные желания. Будет мало пользы просить у интуиции решения какой-либо проблемы, как поступить, если в то же время человек желает, чтобы ответ был тем или иным. За исключением редких случаев, когда этот внутренний голос необычайно силён, человек может слышать этот голос, который должен быть его безупречным ведущим, только когда личные желания и отвращения прекратили существовать и голос внешнего мира больше не может командовать им.

Прежде чем душа сможет полностью постичь смысл всего наставления, которое приходит к ней извне, и интуиции, приходящей изнутри, должен произойти ещё один гармонизирующий процесс, при котором манас постепенно настраивается на волю, которая придаёт её жизни направление.

В развитии сознания есть три этапа. На пути испытания самое высокое сознание человека действует на высшем ментальном плане; с первого посвящения и до четвёртого оно постепенно поднимается через буддхический план; а в конце этого этапа оно вступает на атмический, или духовный, план. Затем человек должен стать един с волей, направляющим агентом, вершителем его судьбы. На среднем этапе он мог сказать «твоя, а не моя воля да будет исполнена», но тепепь он говорит: «твоя Воля и моя — одно». В точности как образ горшка, который нужно изготовить, сначала должен быть образован в уме гончара, и так же как модель для человеческой расы в уме ману получена им свыше, так и цель достижения для каждого из нас уже намечена монадой, а затем низводится в развивающуюся жизнь сознания человека духовным началом, присутствующим внутри него.

Потому для использования слова «душа» в этих трёх шлоках есть причина. Это душа, а не личность проходит путь прогресса. На первой половине пути она всё полнее соединятся с буддхи, образуя духовную душу, манас-тайджаси. Но вся работа совершается под руководством атмы, голоса безмолвия.

«Ибо тогда душа услышит и вспомнит. И тогда к внутреннему слуху обратится ГОЛОС БЕЗМОЛВИЯ и скажет:

Если твоя душа улыбается, купаясь в солнечном сиянии твоей жизни, если она поет внутри своей оболочки из плоти и материи; если она рыдает в своём замке иллюзий; если она силится оборвать серебряную нить, соединяющею её с Учителем, — знай, ученик, твоя душа — земная.»

В оккультных книгах часто встречается упоминание голоса безмолвия, и мы часто обнаруживаем, что сказанное в одном месте не согласуется с тем, что встречается в других. В ранние дни Теософического Общества нас часто озадачивал точный смысл этого термина, и мы всегда пытались присвоить ему какое-то одно значение. Только после длительного изучения мы открыли, что это общий термин. Голос безмолвия для каждого — это то, что приходит из той части его, которая выше, чем его сознание может достичь, и естественно, он меняется по мере продвижения его эволюции. Для работающих с личностью голос их «я» будет голосом безмолвия, но когда человек полностью овладел личностью и сделал её единой с «я», так, что оно может совершенно через неё действовать, это уже голос атмы — тройственного духа на нирваническом плане. Но когда это достигнуто, голос безмолвия не прекратится — это будет уже голос монады с плана выше. Когда человек отождествит своё «я» с монадой и станет адептом, он тем не менее обнаружит голос безмолвия, приходящий к нему свыше, но тогда это будет, вероятно, голос одного из «духов перед престолом» планетарного логоса, как их называют. Может быть, для него самого таковым будет голос солнечного логоса, и даже для последнего голосом безмолвия будет голос ещё более высокого логоса. Кто может сказать?

Под «солнечным сиянием жизни» тут имеются в виду такие периоды жизни нашей личности, когда нам улыбается судьба, и всё кажется ярким и прекрасным. То «я», которое купается в этом удовольствии и наслаждается им, ошибочно принимая его за истинное счастье «высшего я», не обладает ещё высшей вайрагьей, убивающей внешние звуки. В «Древней мудрости» Анни Безант объяснила, как человек, чувствующей, что ничто на земле уже не может его удовлетворить — даже те вещи, которые доставляют величайшую радость простым смертным — может мощным, но спокойным усилием воли поднять себя, соединиться с более высоким сознанием и оказаться свободным от тела. Но это доступно лишь тем, кто удовлетворяет первому условию и не может быть удовлетворён ничем иным, кроме этого союза.

Три тела, — физическое, астральное и ментальное, — которые вместе со своими привычками составляют личность, по правде являются лишь куколкой, в которой постепенно формируется бабочка. В нашем нынешнем состоянии гусеницы душа должна быть в теле и в миру; однако она не должна быть от них, она не должна принимать их жизнь как свою собственную, но должна осознать, что независима от своих проводников. Здесь мы опять должны проявить осторожность, чтобы не понять неправильно. Это поистине хорошо, даже необходимо, чтобы душа радовалась на своём пути восхождения, чтобы она улыбалась, чтобы она пела в своей куколке — в этом нет ничего вредного, в этом даже много полезного. Чего она не должна делать — так это петь по причине этой куколки или радоваться по поводу того, что происходит с этой внешней оболочкой. Было бы неправильно, ужасно неправильно, если бы душа плакала в своём замке иллюзий, потому что депрессия и печаль всегда неправильны. Но вовсе не это здесь имеется в виду. Что старается сказать нам Арьяасанга своим изящным поэтическим языком, так это то, что душа не должна ни радоваться, ни печалиться по причине чего-либо связанного с куколкой, замком, или любой иной формой; она должна быть безразлична по отношению к этой форме, и на неё не должно влиять то, что с ней происходит. Если она ещё не безразлична, она ещё земная, всё ещё впутана в этот низший мир, и ещё не готова для совершенной свободы.

Повсюду вокруг нас происходят непрестанные изменения, но душа на своём пути должна неудержимо стремиться вперёд, и её не должны задерживать перемены, ведь подверженность влиянию этих внешних вещей означает слабость. Помните, как пишет в своих сонетах Шекспир:

Мы видели, как времени рука
Срывает всё, во что рядится время,
Как сносят башню гордую века
И рушит медь тысячелетий бремя.
Как пядь за пядью у прибрежных стран
Захватывает землю зыбь морская,
Меж тем как суша грабит океан,
Расход приходом мощным покрывая,
Как пробегает дней круговорот
И государства близятся к распаду...
Всё говорит о том, что час пробьёт,
И время унесёт мою отраду.
А это — смерть, печален мой удел
Каким я хрупким счастьем овладел.
Уж если медь, гранит, земля и море
Не устоят, когда придёт им срок,
Как может уцелеть, со смертью споря,
Краса твоя — беспомощный цветок?
Как сохранить дыханье розы алой,
Когда осада тяжкая времён
Незыблемые сокрушает скалы
И рушит бронзу статуй и колонн?*

__________
* Шекспир, «Сонеты», LXIV, LXV (цитируются в пер. С. Маршака).

Но на самом деле время — друг стремящегося, ведь именно самое тонкое, высокое и внутреннее меньше всего подвержено его разрушительному действию. Эту истину оккультист наверняка узнаёт как предмет опыта, так что перемены во внешних вещах в конце концов вовсе перестают его беспокоить.

Нить, соединяющая душу с высшим я, — серебряная, как приличествует эмблеме чистоты; всякая деятельность, в которой душа проявляет нечистоту тела, эмоций или мыслей, есть усилие разорвать эту серебряную нить, искушение игнорировать тихий, почти неслышный голос.

Блаватская добавляет следующие сноски:

«“Великий Учитель” — термин, употребляемый лану или челами для обозначения “Высшего Я”. Это то же самое, что Авалокитешвара, и соответствует ади-будде буддийских оккультистов, Атману (высшему Я) браманов и Христу у древних гностиков.

Слово “душа” обозначает здесь человеческое “я” или манас, — то, что в нашем семеричном подразделении называется “человеческой душой” в отличие от духовной и животной душ.»

Блаватская применяет здесь слово «Учитель» в необычном смысле, говоря, что оно используется так челами, или учениками. В более поздней теософической литературе этот титул стал зарезервирован для того ограниченного количества членов Великого Белого Братства, которые принимают учеников из числа тех, кто ещё живёт в миру. Их число невелико; похоже, что для этой работы назначается по одному адепту на каждом из лучей, и все, кто находятся на том или ином луче, проходят через руки соответствующего адепта. Никому ниже уровня адепта не позволяется принимать полную ответственность за ученика, хотя тех, кто уже несколько лет является учеником, часто используют в качестве заместителей, и они получают привилегию помогать и давать советы многообещающим молодым стремящимся. Этих старших учеников постепенно подготавливают к их будущей работе, когда они в свою очередь станут адептами, и они учатся брать на себя всё больше и больше рутинной работы, освобождая от неё своих учителей, чтобы последние могли освободиться для более высоких трудов, которыми могут заниматься только они. Предварительный отбор кандидатов на ученичество теперь в значительной степени предоставлен этим старшим ученикам, и кандидаты временно присоединяются скорее к ним, чем непосредственно к великим адептам. Но ученики настолько удивительно едины со своими учителями, что пожалуй это почти что «разница без различия».

Термины, применённые Блаватской в этих сносках, будут лучше поняты, если мы немного изучим разные троицы во вселенной и в человеке. Всем видно на опыте, что существует двойственность познающего и познаваемого, того, кто видит, и вещей, которые видимы, субъекта и объекта. Это старое деление мира опыта на две части, дух и материю, если использовать эти слова в общем, расхожем смысле. Дух, или сознание, и материя — это пары противоположностей: дух — акивное начало, а материя — пассивное. У духа есть центр, но нет периферии, у материи есть периферия, но нет центра. Дух самодвижущийся, материя движима извне. В этих двух мы также имеем разделение реальности на божественное и материальное, свободное и связанное, то, что сияет своим собственным светом, и то, что лишь отражает свет.

Но когда посмотришь на них попристальнее, увидишь, что эти двое как бы играют на сцене в чём-то присутствии, что они не начала №1 и №2, как думают многие, а что они №2 и №3, ибо №1 — это тот, кто является свидетелем их взаимодействия. №2 — это Бог видимый, но №1 — это тот Бог, который и есть истинное Я, причина взаимодействия между №1 и №3.

По христианской терминологии это Христос — Бог видимый. «Бога никто никогда не видел»,* но сказал Христос: «Я и Отец — одно».**

Это подводит нас к термину Авалокитешвара. Это слово — составное от авалокита (видимый) и Ишвара (Владыка, Господь). Таким образом, оно означает Высшее Я в двойственности духа и материи во вселенной. «Три свидетельствуют на небе: Отец, Слово и Святый Дух; и сии три суть едино» — сказал св. Иоанн.*** Слово, Логос, Авалокитешвара — второй. Он — Христос, Бог, который видим. Это вселенский дух, или пуруша, рассматриваемый как отличный от материи, или пракрити. Человек — сознание, смотрящее на материю, а этот Бог — прославленный или вселенский Человек, самый высший субъект. Анализируйте себя, и вы найдёте его отражение — внутреннего Бога в себе. Пока же Бог, который видим, лишь свидетельствует об истинном Боге в человеке — том «Я», которое охватывает и субъект, и объект.

__________
* 1 послание Иоанна, 4, 12.
** Евангелие от Иоанна X, 30.
*** 1 послание Иоанна, 5, 7.

Это «Я» — не новый субъект, наблюдающий старые субъект и объект, вместе взятые и теперь составляющие некий новый составной объект. Это «Я», которое есть всё сущее. Всякий мыслящий человек может посмотреть на своё физическое тело, а в некоторых случаях и на астральное и ментальное тела, и назвать их «это», то есть смотреть на них как на объект. Он может также иметь представление о сознании, или субъекте, в другом человеке, и сделать вывод, что оно той же природы, что и то сознание (содержащее волю, мышление и чувствование), которое он обнаруживает в себе. Но здесь-то он делает большую ошибку, давая одному и тому же два разных наименования — он называет то же самое «ты», когда видит это в другом, и «я» — когда смотрит на это в самом себе! Пусть он посмотрит на сознание или субъекта внутри себя, на всё это сознание, как он смотрит на него в других, и назовёт его «ты», рассматривая его как всего лишь одно в огромном море таких «ты», составляющих логос, подобно каплям воды, из которых состоит океан, и он будет готов превзойти сознание и достичь реального Я, или Бога, который невидим.* Сознание, обозначенное нами «ты», есть часть Авалокитешвары, Бога видимого, Христа, света, который светит каждому человеку, приходящему в мир, точно так же, как наши тела суть части океана космической материи; и те, и другие равно не являются «Я». Никто не видел высшего Бога никогда — даже Сын.

Эту троицу рассматривали по-разному. Свами Субба Роу описывал Авалокитешвару следующим образом: «Сам Парабрахман не может быть видим как он есть. Он видим логосом с завесой, наброшенной на него, и эта завеса есть могучее протяжение космической материи». И ещё: «Парабрахман, проявившись с одной стороны как Я, а с другой — как мулапракрити, действует через логос как единая энергия.»** Опасность всех таких описаний огромна; одно только использование слова «это» в данном контексте может свести всё на нет. В себе следует искать истину, освобождение; ведь только «Я» может разрешить эту тайну, которая так проста, но которую люди не видят. Есть сильнейшее возражение даже против использования применительно к Парабрахману слова «Бог» — ведь думать о Боге, значит думать о видимом, то есть об Авалокитешваре; а этот Бог, с конце концов, «ты», или, скорее, все «вы».

Концепция субъекта или «тебя» подразумевает временное ограничение, а концепция объекта или «этого» — ограничение пространственное. Но движение и в пространстве, и во времени — тайна. Некоторые из древних выдвигали аргумент, что ничто не может на самом деле двигаться, «потому что оно не может двигаться в пространстве там, где оно есть, и уж точно оно не может двигаться в пространстве там, где его нет».*** Но субъекты могут двигаться во времени, а объекты могут двигаться в пространстве, потому что все движутся в Парабрахмане. И время, и пространство вторичны по отношению к движению, правильно мыслимому.

__________
* Этот аргумент подробнее раскрывается в книге Эрнеста Вуда «Семь лучей», гл. XXI.
** Т. Субба Роу, «Философия Бхагавад-гиты», I.
*** См. Э. Вуд, «Семь лучей», гл. VIII.

«И сии три суть едино» (1 Иоанна V.7). Мулапракрити, корень проявления, основная материя, внешнее бытие — не что иное, как Парабрахман, но ею он видится через временн`ые ограничения сознания. Сам же Парабрахман за пределами временных ограничений, и потому кажется неподвижным, а отсюда возникает видимость пространства, характерной черты мулапракрити — которая в действительности и есть пространство, содержащее всё, что когда-либо существовало или будет существовать во всех трёх периодах времени — прошлом, настоящем и будущем. А мировое сознание, великий Человек, также называемый дайвипракрити (божественное проявление), в противопоставление мулапракрити, — это Авалокитешвара, Ишвара, Господь, или Бог видимый в отличие от Парабрахмана, первого члена Троицы, который не видим непосредственно даже Авалокитешварой.

В высшей же триаде в сознании человека мы имеем отражение этой великой Троицы. Потому Е.П. Блаватская и говорит, что Высшее Я, под которым она подразумевает буддхи, или интуитивную любовь, есть эквивалент Авалокитешвары. Всякое смешивание в мыслях вселенской реальности с атмой, буддхи и манасом — тремя способами проявления сознания в человеке — приведёт к серьёзной ошибке, но между этими двумя есть аналогия. Великая Троица отражается в человеке разными путями, и видится в одной форме в этих трёх аспектах в его сознании. Так атма, буддхи и манас отражают в своей меньшей сфере характеристики вселенской троицы. Атма — это сознание Я, а также воля, которая придаёт самостоятельное направление. Манас, на другом полюсе — это сознание мира, и его мысленная сила выполняет всю нашу работу — даже ту, что совершается руками. А буддхи, стоящее между ними, есть сама суть сознания, субъектности. Таким образом бóльшая Троица воспроизводится в сознании «я».

Но за пределами этого среднего члена, тройственного по характеру, находится монада человека, представительница в нём Парабрахмана, состояние его настоящей и абсолютной нирваны, которая за пределами сознания. Атма — состояние его ложной и относительной нирваны нирванического плана, его последняя иллюзия, что сохраняется между четвёртым и пятым посвящениями. Как монада выше троицы сознания, так и личностные тела лежат ниже или вне её — они познаются только по их отражению в манасе. На первой половине Пути (с первого по четвёртое посвящения) человек занят освобождением от этих личностных ограничений, от иллюзии «этого». На второй половине он занят освобождением от иллюзии «тебя».

В примечаниях Блаватской есть ещё несколько моментов, которые стоит рассмотреть. Упоминание там Ади-будды и Атмы требует некоторых комментариев, тогда как сказанное о Христе гностиков будет вполне ясно из вышесказанного. «Атма брахманов» — это скорее представления буддистов о том, что подразумевали брахманы под этим термином (и пожалуй, и представление многих брахманов, упустивших истинную суть своей философии); это та духовная душа в человеке, которую Будда объявил в предельном смысле не вечной. Да, даже Христос в человеке (высшее я) в конечном счёте смертен. Это прекрасно и удивительно, и далеко за пределами видения обычного человека, но он должен в конце концов отдать свою жизнь, чтобы быть единым с Отцом. Это «ты» под маской «я» в духовном человеке — в точности, как ранее в эволюции абсурдная личность, всего лишь «это», притворялась «я». Но говоря, что вера в атму неверна, ортодоксальный буддист не понимает высоты истинной брахманической мысли, особенно учения об этом Шри Шанкарачарьи, который в действительности был един с Буддой в его доктрине анатмана, потому что под атмой он имел в виду монаду, неописуемый парабрахмический аспект человека. Будда видел, что люди называют «ты» атмой, «я», и пытался избавить их от этого заблуждения, утверждая, что то, что они называют «я», смертно.

В сноске Блаватская говорит, что Авалокитешвара — это то же самое, что Ади-будда. Она развивает своё заявление об этом в «Тайной доктрине», где пишет следующее:

«В эзотерическом и даже экзотерическом северном буддизме Ади-будда ... Единое Непознанное, без начала и конца, тождественное Парабрахману, испускает из своей Темноты яркий Луч. Это — логос, Первый, или Ваджрахара, Высший Будда, также называемый Дорджечанг. Как Владыка всех Тайн он не может проявиться, а посылает в мир проявление своего Сердца — «Алмазное Сердце», Ваджрасаттву или Дорджесемпу. Это — Второй Логос мироздания».*

В этой цитате она ясно показывает что первый и второй логосы — это соответственно Ади-будда и Авалокитешвара, ведь последний — то же, что и Ваджрасаттва. Потому, когда она говорит о них как об одном, это может быть только в том смысле, в каком христиане говорят о Христе, как едином с Отцом. На предмет этого во «Внутренней жизни», раздел II, я писал следующее:

«Было много споров и о точном значении терминов Ади-будда и Авалокитешвара. Я не проводил специальных исследований этих вещей с философской точки зрения, но насколько я смог понять из обсуждения вопроса с живыми последователями буддизма, Ади-будда представляется кульминацией одной из линий сверхчеловеческого развития, что можно назвать абстрактным началом всех будд. Термин Авалокитешвара принят в северной школе, и, похоже, используется буддистами для обозначения их представления о логосе. Европейские учёные переводят этот термин как «взирающий сверху вниз Господь», но мне кажется, что это несколько неточно, поскольку ясно, что всегда это означает проявленный логос — иногда логос солнечной системы, иногда ещё высший, но всегда проявленный. Мы не должны забывать, что тогда как основатели великих религий видят и знают вещи, которым дают имена, последователи же обычно не видят; у них есть лишь имена, и они жонглируют ими, как интеллектуальными фишками, выстраивая много неверного и противоречивого.»**

__________
* «Тайная доктрина», т. I, с. 624.
** «Внутренняя жизнь», раздел II (т. I, с. 169).

Мы уже видели, что под термином «Высшее Я» Е.П. Блаватская подразумевает буддхи в человеке — центрального члена троицы его бессмертного сознания. Это мудрость человека. Но это — отражение мировой мудрости, без которой не могло бы быть мудрости человеческой. Аналогично, без дхьяни-будды Авалокитешвары, «центра энергии» предельной мудрости, Ади-будды, не мог бы состояться ни один человеческий будда. Потому просветление мудреца Гаутамы в сущности есть не расцветание человека в бога, а единение совершенного человеческого сознания с мудростью логоса.

Вторая из рассматриваемых нами сносок говорит не только о манасе как о человеческой душе, но указывает также на животную душу человека. Это низший манас, кама-манас. На его плане пребывают групповые души животных, тогда как души растительного царства находятся на нижележащем плане, а минерального — ещё планом ниже. Этих значений терминов «душа», «Высшее Я» и т.д. Е.П. Блаватская последовательно придерживается на протяжении всей книги.

«Если к суматохе мира распускающаяся душа твоя прислушивается; если она откликается на гремящий голос великой иллюзии, если, устрашённая видом горючих слез боли, оглушенная воплями бедствий, она подобно пугливой черепахе отступает под панцирь своей самости, узнай, ученик: твоя душа — недостойное вместилище своего безмолвного бога.

Когда, став сильнее, твоя душа выступит из своего безопасного убежища и, вырвавшись из защищавшего её ковчега, протянет свою серебряную нить и устремится вперёд; то если, узрев свое отражение на волнах пространства, она шепнет: “это я”, узнай, ученик, что душа твоя захвачена в паутину заблуждения.»

В начале этого отрывка, в выражении «распускающаяся душа» содержится указание на идею эволюции. В Европе на протяжении многих столетий люди не думали об эволюции; у них было такое представление, что мир со всем разнообразием существ в нём был создан сразу, и они не предполагали, что более сложные формы эволюционировали из низших и будут развиваться далее в нечто более совершенное. Затем, в середине XIX века, появилась идея о том, что материальные формы живых существ проходят эволюцию, развитие, которое по мнению некоторых происходило в силу импульса пребывающей в них жизни, тогда как другие относили его просто к естественному отбору в природной среде.

Но уже задолго до этого существовала теория эволюции души, которая всё время была центральной доктриной индусской и буддийской традиций, а в последние пятьдесят лет была широко распространена теософами в западном мире вместе с доктриной реинкарнации. Она выдвигается как наиболее логичная и этичная теория человеческой судьбы, коль скоро установлено, будь то на религиозной или научной основе, что душа человека переживает смерть тела. Душа воплощается много раз ради получения опыта, и благодаря этому каждая наконец станет не просто гением в какой-то области человеческой мысли или работы, но совершенным человеком, готовым к полной сознательной божественности.

На пути эволюции души есть два больших этапа — первый называется правритти-марга, путь выступления, а второй — нивритти-марга, путь возвращения. На первом имеет место развитие личности, сопровождаемое накоплением большого количества кармы по мере того, как душа неугомонно ищет удовлетворения своих многочисленных желаний во внешнем мире. На втором этапе душа понемногу поворачивается к миру спиной, а лицом — к божественному, к её источнику и цели, и приступает к задаче самосовершенствования, чтобы завершить человеческую стадию своей эволюции.

Именно этот второй этап, нивритти марга, подразделяется на путь испытания и путь посвящения, которые подробно описаны в наших книгах «Путь ученичества, посвящения и совершенствования человека» и «Учителя и путь». Нивритти-марга подразумевает курс добровольной эволюции, на протяжении которого кандидат намеренно развивает у себя высшие качества характера; тогда как эволюция низших существ и людей на правритти-марге непроизвольная, они ищут опыта и откликаются на него, и обучаются без ясного осознания того, что с ними происходит.

В сноске к слову «иллюзия» Блаватская называет её «маха-майа», великая иллюзия, предметная вселенная. Этот смысл термина «иллюзия» в применении к внешнему миру уже обсуждался. Это не та идея, на которую в тексте было указано выражением «паутина заблуждения», под которым имеется в виду, как говорит другая сноска, «саккаядиттхи, иллюзия личности».

Когда Господь Будда открыл людям Благородный Восьмеричный Путь, путь освобождения, практическое средство положить конец страданию, он сказал о десяти оковах, которые кандидат должен сбросить — одни за другими. И первая из этих помех называется саккаядиттхи, иллюзия личности. Давайте посмотрим, как она возникает. Ребёнок рождается подверженным карме — следствиям его действий в прошлых жизнях. Со временем он уже слышит, что люди говорят о нём, и он обнаруживает, что он может делать, а чего не может. Во всех этих вещах он видит себя, как в зеркале — в одном из тех кривых зеркал, которые иногда выставляют, чтобы позабавить людей их сплющенными или растянутыми отражениями. Таким образом он приобретает идеи о себе — что он умён или глуп, красив или безобразен, силён или слаб. С продолжением его образования он приобретает социальный статус и характер, а также привычки тела и ума, характерные для врача, юриста, домохозяйки — кем бы он ни оказался, и так приобретает установившуюся личность. Когда он думает, что он — это личность, у него имеется то, что называют «я-личностью» — и это в точности та же иллюзия, которой одержимы несчастные в психбольницах, воображающие себя чайником, барабанной перепонкой, северным полюсом, королевой Елизаветой или Наполеоном.

Определённый хорошо натренированный набор тел и личность с полезными привычками, это, конечно, хорошо — в точности как хороший набор инструментов или хороший автомобиль. Мы не хотим иметь слабую или неопределённую личность. Но какой бы хорошей наша личность ни была, мы не должны считать её собой. Мы должны быть в состоянии пользоваться всей нашей прирождённой силой воли, силой любви и силой мысли, используя личность для наших целей, для нашей духовной жизни в материальном мире. Эти личности не должны выдвигать себя в качестве кандидатов на бессмертие и пытаться огородиться от ущерба, который они терпят при их использовании и от разрушительного действия времени, которому подвержены все материальные вещи. Один джентльмен средних лет однажды сказал своему сыну, решившему освободить его от какой-то работы: «Нет, нет, мой мальчик. Всегда в первую очередь используй старых!» Личности должны хотеть, чтобы их использовали, быть приспособленными для духовных целей момента, готовы работать на износ и должны быть довольны единственной наградой — долгим и великолепным дэвачаном, который последует после смерти внешнего тела у всех тех, кто служил пребывающему в них божественному «Я»; кроме, конечно, находящихся на службе у Учителей и отрекающихся от этой награды, чтобы быстро перевоплотиться и продолжить свою работу для мира.

«Эта земля, о ученик, — чертог печали, где по всему пути тяжких испытаний расставлены западни, чтобы изловить твоё Я заблуждением, именуемым “великой ересью” аттавады.»

Идея о том, что физический план — место печали, широко распространена в буддийской и индусской мысли. Работа не по душе, а часто и изнурительная и обезображивающая; угнетение, болезни, оскорбления и страх — вот доля большинства человечества. Те, кого фортуна забросила на лёгкие места, могут сказать, что они находят в жизни много приятного, но Патанджали говорит, что для просветлённого всё это — бедствие. Есть много вещей, которые сравнительно неразвитым людям не доставляют никакого беспокойства — запах алкоголя, мяса или лука, звуки заводских гудков и грубой музыки, грубые манеры, отвратительные здания и одежда, и тысячи других вещей, которые поражают тех, кто более чувствителен. В дополнение к этому есть желание вещей, которых мы хотим, и страх потерять их, когда они у нас в руках, а также страдание если не за себя самих, то за тех, кто вокруг нас. Поистине этот мир — юдоль печали. Подумайте, насколько бедно выглядит даже самое лучшее, что он может дать, в глазах того, кто знает высшие планы!

Но всё это главным образом потому, что таким его сделал человек. Подумайте об огромном море жизни, наполняющем минеральное, растительное и животное царства природы, и каким всё это дышит удовольствием. Даже нарисованная поэтом отвратительная картина «природы с красным на зубах и разрушением в когтях» теряет большую часть своих мрачных красок, когда мы осознаём, что животные, в отличие от людей, не «думают до и после», с болезненным предвкушением или страхом, и что во время их битв, когда вид крови и ран подавляет человека, возбуждение животного сознания достигает максимальной высоты, и они часто испытывают своё величайшее удовольствие. Земля — чертог печали только для человека, который со своими жадностью и гневом, рождёнными из сильного воображения, питающего пламя горячего желания, бесчисленными ядами отравил и свою личную, и свою общественную жизнь.

Но чтобы устранить любой из этих ужасов, требуется только победить эгоизм, что откроет всему человечеству радости этого мира — пульсацию и глубокий покой красоты, открытий, творческой работы, общественного и телесного благосостояния.

Блаватская в сноске говорит: «Аттавада — ересь веры в душу, или скорее, в отделённость души, или «я», от единого бесконечного, вселенского Я.

Атта — палийский эквивалент санскритского атма, а вада означает «доктрина». Эта доктрина об атме, которую мы уже рассматривали, является великим источником расхождений между индуистами и буддистами, но фактически разница тут только в словах, потому что когда индус говорит, что Я, или атма, едина со вселенским Я, он не имеет под этим словом в виду то, что обычно имеют в виду люди, когда думают или говорят о себе, но нечто принципиально более глубокое, доступное представлению лишь продвинутых йогов. В «Шри Вакья Судха» есть высказывание, предупреждающее стремящегося, что когда он повторяет великую религиозную формулу «Я есть То», он должен быть внимателен к тому, что же он имеет в виду под «я». Там объясняется, что каждый человек должен пониматься как тройственный, и в высказываниях «Ты есть То» и ему подобной провозглашается единство с Брахманом только высшего из этих трёх. Как уже было объяснено, личность — не «Я», и даже «ты» во мне — не «Я», но «Я» — это нечто неотличимое от вселенского Я, в котором все и каждый являются Единым. Учение Господа Будды отрицает постоянство того «ты», которое люди называют «я».

Это несчастье, что две такие великие религии как индуизм и буддизм разделены главным образом из-за такого маленького недоразумения, и также что из-за этого современное теософическое движение очень медленно распространяется среди буддистов. Мы развили обширную теософическую литературу, в которой обильно фигурируют слова «атма» и «Я», и это отвращает очень многих буддистов, которые не взяли на себя труд убрать это препятствие из слов, которое мы неумышленно поставили на их пути.

«Эта земля, о несведущий ученик, — лишь печальное преддверие, ведущее в сумерки, за которыми расстилается долина истинного света, — того света, что неугасим никакими бурями, что горит без фитиля или топлива.»

В этом и некоторых последующих стихах мы встречаем поэтические имена планов природы. Как уже было сказано ранее, у восточных оккультистов — обычное дело рассматривать вместе астральный план и нижнюю часть ментального, и Блаватская в своём учении часто следовала их методу. На эту комбинацию двух планов и указывает эта картина «сумерек, предваряющих долину истинного света». Описание долины истинного света указывает на то, что это область души и Высшего Я, планы, на которых обитают буддхи и высший манас.

Если мы разделим планы по линии, отделяющей низший ментальный от высшего, мы обнаружим, что между планами, лежащими ниже и выше этой линии, имеется радикальная разница. В первых доминирует материя; это первая вещь, бросающаяся там в глаза; сознание же с трудом светится через формы. Но на высших планах самой заметной является жизнь, а формы лишь служат её целям. На низших планах трудность в том, чтобы дать жизни выражение в формах, а на высших полностью наоборот — в том, чтобы придать форму потоку жизни и удерживать её. Только выше этой разделительной линии свет сознания не подвержен ветру и сияет своей собственной силой. Символ духовного огня очень подходит для сознания на этих уровнях, в отличие от низших планов, для которых более подходящ символ горящего топлива.

«Говорит Великий Закон: “Чтобы стать знающим Все-Я, ты сначала должен познать своё Я.” Чтобы достичь знания этого “Я”, нужно отдать “Я” — Не Я, Бытие — Небытию.»

В сноске Блаватская различает между атмаджняни, упомянутым здесь, и таттваджняни. В индусской литературе различие между ними обычно незначительное и обычно игнорируется, но она говорит: «Таттваджняни — это знающий или различающий начала в природе или в человеке, а атмаджняни — знающий атман или Мировое, Единое Я». Джняни значит «знающий», а таттва означает истину или реальную природу вещей.

То, что для продвижения мы должны применить древнюю греческую формулу «познай себя», всегда было учением теософии. Потому очень большая часть нашей современной теософической литературы имеет дело с составом человека, его историей и предназначением. Именно изучением разных принципов и тел человека мы постепенно становимся в состоянии различать, что он есть и отделять его в мыслях от используемых им проводников, пока наконец не приходим к подлинному Я. Тогда, через это реальное Я в нас, мы осознаем вселенское Я; фактически, оба суть одно.

Но чтобы узнать подлинное Я в себе, низшее я должно быть отодвинуто в сторону, стать для нас ничем. И как мы уже видели, полное разрушение «самостной личности» есть самая первая задача посвящённого, вступившего собственно на Путь, поскольку саккаядиттхи, иллюзия личного я, есть первая из оков, которая должна быть сброшена.

«И тогда сможешь обрести покой между крылами Великой Птицы. Воистину сладостен отдых в крылах того, что не рождается, не умирает, но есть АУМ на протяжении бесконечных веков.»

О Великой Птице, занимающей видное место в восточном религиозном символизме, Блаватская делает следующую сноску:

«Кала-хамса, птица или лебедь. Нада-бинду упанишада (см. Ригведу в переводе Теософического о-ва в Кумбхаконаме) говорит: “Слог А рассматривается как её правое крыло, У — как левое, М — как хвост, а ардха-матра (пол-меры) считается её головой”.»

Слово Аум, обычно произносимое как Ом, используется в начале всякой хорошей работы или мысли, потому что это слово силы, символизирующее божественное творение. Бесчисленные санскритские книги повторяют утверждение, что слух, осязание, зрение и обоняние соотносятся соответственно со степенями материи, именуемыми акаша (эфир или небо), ваю (воздух), теджас или агни (огонь), апас или джала (вода) и притхиви (земля), которые суть знакомые нам пять планов, на которых проявляется человек — атмический, буддхический, ментальный, астральный и физический. Эти планы были созданы именно в таком порядке, начиная с атмического, на котором в качестве творческой силы был приложен звук. Конечно, это не то же самое, что наш физический звук, который есть пульсация в воздухе или каком-то ином физическом веществе; тот звук имел природу голоса безмолвия, воли атмы. Но даже на нашем физическом плане звук — великий строитель форм, как знает каждый, изучающий элементарную науку и делавший фигуры Хладни или производивший аналогичные эксперименты. С этой идеей, что мир был создан звуком, в индусских писаниях связано много символизма.

Считается, что слово Аум имеет особую ценность как мантра, потому что это самое завершённое человеческое слово. Оно начинается с гласной А, произносимой в глубине рта, продолжается гласной У, издаваемой в центре рта, и завершается согласной М, произносимой с закрытыми губами. Таким образом оно проходит через всю гамму человеческой речи и так представляет в человеке всё творческое слово целиком. Три его части также рассматриваются как символизирующие проявление Троицы, причём разнообразными способами, объяснение которых потребовало бы целой книги. Так у нас есть Парабрахман, дайвипракрити и мулапракрити; Шива, Вишну и Брама; воля, мудрость и деятельность; ананда, чит и сат (или счастье, сознание и бытие); атма, буддхи и манас; тамас, раджас и саттва, и многие другие. Так что Аум постоянно напоминает об этой тройственности, проходящей через все вещи; а потому это ключ к разрешению многих тайн, равно как и слово могущества. Голова птицы при этом принимается за непроявленное начало этого тройственного слова.

Кала, слово, означающее «время», — одно из имён Вишну или Авалокитешвары. Хамса — лебедь. Потому Калахамса значит «лебедь времени» или во времени. Этот символ птицы содержит в себе указание на время, поскольку она продвигается через пространство. Это характеристика пространства — прогрессировать или эволюционировать, и таким образом — существовать в времени. Сознание логоса есть время, оно не начинается и не заканчивается во времени, а потому оно без рождения или смерти.

Эта птица — символ второго логоса, который есть также великая Мудрость. Есть известная индийская притча, соединяющая хамсу, или лебедя, с этой идеей мудрости, потому что в ней говорится, что когда перед этой птицей помещают смесь молока и воды, она может отделить от воды молоко. Так мудрость действует даже в человеческой жизни, выделяя из нашего смешанного опыта ту суть, которая служит питанием для души. Мудрость остаётся в духовной душе человека даже когда переживания затухли, потому что Бхагавад-гита говорит: «Все действия в своей целости кульминируют в мудрости» (IV.33).

Человек на Пути, прошедший третье посвящение, тоже называется хамсой, или лебедем. Он занят избавлением от раги и двеши (четвёртого и пятого препятствий, которые выражаются в том, что человеку что-то нравится или не нравится) и потому особенно практикует мудрость. Люди, живущие в миру, полны предпочтений, а потому сильно страдают от собственных мнений о вещах, от того, что им одно нравится, а другое не нравится. Отбрасывая эти оковы, хамса уподобляется описанному в Бхагавад-гите мудрецу, который удовлетворён мудростью и знанием, и для которого ком земли, камень и золото — одно и то же, который беспристрастно относится к друзьям и врагам, к праведным и неправедным. Это не значит, что такой человек не ценит золота и друзей; он ценит их, но ценит также и глину, и врагов. Мудрый человек может получить пользу от любого вида опыта; все опыты полезны для души. Эпикет утверждал это, когда сказал: «Бог послал меня в этот мир только для одного — совершенствовать мой характер в добродетели, и во всём мире нет ничего, чего бы я не мог использовать для этой цели».

Опять же, «хамса» есть форма выражения «ахам сах», «я есмь Он», или, как часто говорят, «со'хам», меняя эти слова местами. Так что когда стремящийся повторяет это утверждение, он также вспоминает, что способ сесть на хамсу, или птицу жизни — это осознать, что он есть Я. Сказано, что преданный йог изрекает эту формулу с каждым дыханием, которых, как говорят, должно быть 21600 за день и ночь; при этом считается, что воздух входит со звуком «сах», а выходит со звуком «ха».

Пока птица летит и творческий звук звучит, время существует. Хотя у этого времени нет ни начала, ни конца, оно, тем не менее являет собою измеримый период — что есть великая тайна. На этот счёт Блаватская делает следующее примечание:

«Вечность имеет на Востоке совершенно иное значение, чем у нас. Она означает обыкновенно 100 лет или “век” Брамы — продолжительность махакальпы или период в 311040000000000 лет.»

Эта часть темы завершается словами:

«Оседлай Птицу Жизни, если хочешь познать. Отдай свою жизнь, если хочешь жить.»

К этому добавлены следующие примечания:

«Нада-бинду упанишада говорит: «Йог, взобравшийся на птицу Хамсу (таким образом размышляющий об АУМ), не подлежит влиянию кармы или крорам грехов».

Отдай жизнь физической личности, если хочешь жить в духе.»

Крор — десять миллионов. Не нужно, однако, полагать, что йогу позволяется совершать эти грехи — если бы он совершил их, он не был бы йогом. Это выражение — лишь восточный способ указать на то, что он полностью свободен от загрязнений материального мира. Человек, который мыслит и работает без личных желаний, с крайним бескорыстием, не испытывает кармических последствий. Плоды всех его усилий идут в великий запас духовной силы, предназначенный для помощи миру, как уже объяснялось.

«Три чертога, о усталый путник, предстоит пройти тебе до конца трудов. Три чертога, о победитель Мары, проведут тебя через три состояния в четвертое, а оттуда в семь миров — миров Вечного Покоя.

Если хочешь узнать их названия, слушай и запоминай.

Имя первого чертога — Неведение, авидья. Это — тот чертог, в котором ты увидел свет, в котором живешь и умрешь.

Имя второго — чертог Познания. В нем душа твоя найдет расцветание жизни, но под каждым цветком свернулась змея.

Имя третьего чертога — Мудрость; за ним же простираются безбрежные воды Акшара, нерушимый родник всеведения.»

Эти три чертога, или зала, могут толковаться двояко: как объективные планы или как субъективные состояния человека.

В первом случае зал невежества — это физический план, а зал обучения, описанный в сноске как зал обучения на испытании — это то, что пожалуй можно назвать астрально-ментальным планом (астральный план и низшие подпланы ментального плана вместе взятые). Когда шестнадцать лет назад я писал книгу «Внутренняя жизнь», мне представлялось, что под залом обучения Блаватская имела в виду астральный план, а под залом мудрости — низший ментальный, но после многократного обдумывания и обсуждения этого вопроса я теперь склоняюсь к мнению, что более верно мы представим её мысль, если в понятие «зал обучения» включим не только астральный, но и низший ментальный план, а понятие «зал мудрости» поднимем так, чтобы оно включало в себя планы высшего манаса и буддхи.

То, что Арьяасанга не подразумевал под залом обучения только астральный план, а под залом мудрости — низший ментальный, показывается несколько дальше, где он говорит, что в последнем «неизвестны тени, и свет истины сияет с незатухающим великолепием». Низший ментальный мир не отвечает этому описанию; и хотя он намного великолепнее и тоньше астрального плана, это всё ещё материальный мир и обиталище человеческих личностей. Далее, Учитель также говорит, что в зале мудрости обитает то, что несотворено, а это «Я», а не личность является несотворённым. На низшем же ментальном, как и на астральном, под каждым цветком свернулась змея, ибо если на одном кишат страсти и глупые желания, на другом поселяются гордость и предрассудки. На высшем же ментальном плане, хотя «Я» может и не знать очень много, уж то, что оно знает, оно знает верно; а низший ментальный — область личности и ошибок.

Степень, в которой низшие планы являются мирами иллюзии, также видна в том, как действуют на них наши чувства и способности. Возьмём например зрение — мы видим именно потому, что для зрения есть препятствия. Если бы можно было совершенно видеть сквозь стену, мы не видели бы стены. То же с ходьбой: у нас есть свобода передвижения по земной поверхности, потому что она оказывает сопротивление свободному движению наших ног. На высших же планах живёшь в свете.

Комбинация астрального и ментального плана вовсе не является необычной в восточных школах оккультной подготовки. Ведантисты говорят об одном теле (называемом маномайакоша, тело, сделанное из ума),* тогда как в нашей теософической литературе обычно различаются два (астральное и ментальное), и этому телу, когда оно пробуждено и действует, они приписывают опыты, относящиеся к обоим этим планам. Кандидата, желающего вступить на йогический путь, в школах раджа-йоги всегда учат действовать с ментального уровня вниз к астральному. Эта весьма предусмотрительная процедура также показана и в учении Патанджали, который предписывает два первых шага, имеющих нравственный характер, и требует определённого прогресса в них, прежде чем можно будет взяться за практики, ведущие к сиддхам, или йогическим силам. В своей книге «Раджа-йога: оккультная подготовка индусов»** проф. Э. Вуд назвал эти первые ступени «десятью заповедями» и перевёл их как пять ограничений — «не наносить боли, не врать, не красть, не быть невоздержанным, не быть жадным», и пять указаний — «быть чистым, довольным, контролировать себя, быть усердным и преданным». Эти методы вовсю применялись ещё до Арьяасанги; пандит Н. Бхашьячарья и другие знатоки санскрита утверждают, что Патанджали (который в свою очередь тоже не был изобретателем этой системы) дал миру свои знаменитые Йога-сутры как минимум в IX веке до нашей эры.

__________
* См. «Тайную доктрину», т. I, с. 181.
** E. Wood. «Raja Yoga: The Occult Training of the Hindus».

В книге «Учителя и путь» я объяснил, что в древности при посвящениях часто случалось, что много времени тратилось на обучение кандидата астральной работе, так как пробуждение ученика к работе на этом плане оставлялось на сравнительно более поздний этап, чем обычно бывает у современных теософов, которые часто ещё задолго до посвящения уже выполнили много астральной работы и таким образом узнали подробности астрального мира.

Если же мы подумаем о трёх залах в субъективном смысле, как о стадиях прогресса в человеческом развитии, то мы получим следующие знакомые подразделения: 1) Человек, живущий без знания, привлекаемый и отвращаемый окружающими его вещами, побуждаемый к действию своими неконтролируемыми страстями и желаниями — это стадия невежества. 2) Человек, который узнаёт, что у природы есть определённые законы, и осознаёт, что работая с ними, он может приобрести больше сил, чем он имел в дни своего невежества — это зал обучения. 3) Человек, который осознал, что есть духовные законы, и учится следовать им. Он знает о перевоплощении и карме, а также о том, что прогрессом его собственной души и душ других людей управляют этические и нравственные законы. Он сознаёт, что внешние вещи существуют только ради целей эволюционирующей души, и живёт согласно этому знанию. Он — в чертоге мудрости.

Е.П. Блаватская описывает четыре стадии сознания так:

«Три состояния сознания — это джаграт (бодрствование), свапна (дремота), и сушупти (глубокий сон). Эти три состояния йога ведут в четвертое — турия — состояние высокого духовного сознания за пределами сушупти, превыше всех.»

Эти состояния сознания не являются фиксированными, но в случае для кандидата, который готовится к архатскому посвящению, могут быть соотнесены с наборами планов или объективными залами, упомянутыми выше. В этом случае состояние бодрствования может соответствовать физическому, состояние дрёмы — астрально-ментальному, глубокого сна — высшему ментальному и буддхическому, а турия — атмическому.*

__________
* Более подробно эти состояния рассмотрены в статье Суббы Роу «Оккультизм в южной Индии». — Прим. пер.

Эти достаточно курьёзные термины «бодрствование, дрёма и сон» для обозначения высот сознания, достигаемых кандидатом в разное время, по-видимому были выбраны с точки зрения физического плана. Когда человек занимается своими делами на физическом плане, и все его способности пробуждены для этого мира, он находится в первом состоянии. Чтобы понять второе состояние, нам нужно вспомнить, что есть два вида снов — часто бессмысленные произведения мозга (физического и эфирного) и подлинный опыт человека вне его физического тела, когда он работает и учится на астрально-ментальных уровнях. Кандидат, который спит или почти засыпает в дневной дрёме, может потом вспомнить некоторые такие переживания, а затем приписать их к «сознанию дремотного состояния». Но представьте, что стремящемуся, находящемуся вне тела, в любое время может понадобиться перейти в то, что называется вторым сном, и подняться на следующий ряд планов, чтобы некоторое время быть сознательным на этом более высоком уровне. После физического пробуждения он, вероятно, не вспомнит ничего из того, что происходило с ним вне тела — его мозг не настроен так, чтобы записывать переживания, идущие с планов, которые выше его «дремотного состояния». Так что ему будет казаться, что он спал глубоким сном без сновидений, и обычно его единственным впечатлением будет чувство глубокого удовлетворения и благополучия. Потому «состояние сна» является сознанием этой ещё более высокой области. Четвертое состояние иногда называют «трансом», и причина этого следующая. Часто объясняют, что стремящийся, будучи вне тела, может подняться на более высокий план, чем когда он в теле. Для ученика также возможно в глубокой медитации подняться в более высокое состояние, а потом перенести этот опыт в память бодрствования. Таким образом, архат может соприкасаться с буддхическим планом, будучи сам в физическом теле, а с атмическим, или нирваническим — когда он вне его или находится в глубокой медитации или трансе. Термин «акшара», прилагаемый здесь к этой четвёртой области, означает просто «то, что не растворяется» — это нетленное.

Тот же набор терминов может быть использован как относительный ряд и для менее продвинувшихся в оккультизме. У одного из них бодрствующее сознание может находиться на физическом плане, дремотное — на астральном, а глубокий сон — на ментальном; у другого же, который способен пользоваться своими астральными способностями, будучи в физическом теле, состояние дрёмы будет на низших ментальных подпланах, а состояние сна — на высших, и так далее. Состояние турия — это в каждом случае состояние, достигаемое особым усилием воли и путём медитации, которая есть средство в конце концов поднять весь набор этих трёх состояний на более высокой уровень, чем ранее. В процессе перехода, прежде чем новый уровень установился, всегда будет иметь место этот четвёртый этап.

Это видно в медитации. Кандидат садится и фиксирует своё бодрствующее сознание на каком-нибудь объекте — скажем, на кошке. Затем он поднимется в «дремотное состояние» и попытается осознать астральный аспект этого животного. Затем он поднимется в «сон» и направит своё внимание на её ментальную сущность. Четвёртым шагом будет самадхи, или созерцание — попытка осознать её значение и реальность для Я, пройти за пределы трёх форм кошки в её субъектный смысл. Фиксация ума на кошке в первом случае — это концентрация; процесс поднятия сознания — это медитация; а окончательная фокусировка в более высоком поле видения, превыше всего ранее достигнутого — это созерцание, или самадхи. Последнее усилие можно уподобить проникновению сквозь облако или туман, из которого постепенно выявляется новое видение, или сравнить с пронзающей его вспышкой молнии. В каждом случае практикующий должен удерживать себя в полном спокойствии, чтобы сохранить впечатление так долго, как возможно — одна только мысль о себе или о старой личной связи может всё рассеять, так что не останется даже воспоминания, на что это было похоже.

Три зала, как сказано, ведут к концу тяжких трудов, но не к концу работы, следует заметить. Ощущение работы, которое мы испытываем в этих низших мирах, конечно же полностью отличается от её ощущения на более высоких планах. Здесь для нас слово «работа» почти синоним слова «усилие», а часто чего-то монотонного и изнурительного, но с высшей точки зрения работа в действительности игра. Изнурительная работа — просто действие; она не создаёт человека, который её выполняет. Но даже самая малая работа, выполненная оккультно, сделанная от всего сердца «для Бога, а не для людей», сделанная лучше, чем когда-либо ранее, благотворна для эволюции того, кто её выполняет. Если при написании письма, например, человек старается сделать это аккуратно, даже красиво, и выражаться кратко, ясно и изящно, он развивает руку, глаз и мозг, силу мысли, силу любви и силу воли. Подлинный труд, такой как труд художника, полон творческого влияния и радости. Однако даже в этих вещах мы обнаруживаем некоторую утомительность — по причине сопротивления низших планов. Но даже здесь, на физическом плане, нет ясной разделительной линии между трудом и игрой. Например, если отправиться в длительное путешествие верхом, то его ранняя часть будет полна удовольствия и для всадника, и для лошади, но неощутимо оно будет исчезать, по мере утомления, пока внезапно человек не осознает, что поездка, которая вначале была игрой, уже стала работой, причём всё более утомительной. В других случаях может встретиться задача, для выполнения которой требуется не так уж много времени, но всё же несколько превышающая запас наших сил. Тогда тоже возникает ощущение тяжёлых усилий. Но всякая работа — в действительности игра, когда есть к ней охота и нет усталости или перенапряжения.

В этом отношении мы можем многому научиться у животных, и даже у растений. «Расти, как растёт цветок, открывая своё сердце к солнцу» — говорит «Свет на Пути». Христос сказал: «Посмотрите на полевые лилии, как они растут: ни трудятся, ни прядут; но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них» (Матф. VI.28-29). Это смертельный страх перед завтра делает труды человека мучением и заставляет его трудиться в горьком поту. Но Закон гласит: «Сегодня поступай мудро и правильно, а результат пусть сам позаботится о себе». Это не доктрина безделья, а принцип работы, которая является игрой, а не мучением.

Иллюстрацией этому служит так же и то, как разные люди путешествуют. Один человек, сев на поезд в Чикаго, будет пребывать в лихорадке нетерпения все три или четыре дня, которые потребуются поезду, чтобы прибыть в Сан-Франциско, место назначения. Он фиксирует ум на чём-то, что собирается сделать по прибытии, а всё время путешествия становится для него бедой и мучением. Другой же находит на пути тысячу интересных вещей — пейзажи, люди, сам поезд; для него путешествие — счастливый праздник. И в конце его он достигает гораздо большего, чем первый человек. В Индии сельский житель живёт очень близко к природе и растёт подобно цветку. И когда человек отправляется из своей деревни, скажем, на почту, которая может быть в 16 или 20 милях, он не идёт тупо и с болезненным усилием, расшатывая свои нервы резкими неуклюжими движениями, происходящими от неудовлетворённого или нетерпеливого ума. Видение почты, которую он хочет отправить или получить, не становится для него манией, отсекающей все прочие интересы, и не заставляет его проклинать долгую дорогу. Нет; вокруг него насекомые, птицы, цветы, деревья, ручьи, облака, поля, дома, люди и животные, и сама благословенная земля, полежать на которой некоторое время — всё равно что отдохнуть на бархате в божественных руках. Как мало знает белый человек о жизни, и как много знает трудов!

Индусы уже давно считают, что Бог играет. Лила, или игра Шри Кришны, как это называется, есть великая работа эволюции, которая выглядит для нас такой утомительной, что мы содрогаемся, узнав, сколько долгих веков ещё лежат впереди, и кричим, прося об отдыхе. Подумайте о 311040000 миллионах лет нашей махакальпы. Какая иллюзия! Когда мы подойдём к концу трудов, вся жизнь будет игрой, всё будет счастьем.

Конец трудов, но не конец работы, приходит с вступлением кандидата на четвёртом пути на нирванический план. Он окончил труд по сбрасыванию первых пяти оков — само-личности, сомнения, суеверия, пристрастия и отвращения, — все из которых отмечали его привязанность к материальным вещам и делали всю его жизнь одной долгой борьбой и восхождением по крутой тропе. Но теперь пять оставшихся препятствий — внутренние; он должен победить их, но его оружием будут безмятежность, тишина и спокойствие — применение воли, которая есть самая тихая вещь в мире. Препятствия эти следующие: желание жить в форме или вне формы, гордость, волнение и невежество. От подробного исследования их в этом месте будет мало пользы; достаточно будет отметить их внутренний характер и сказать, что чтобы разрушить их, человек должен успокоить себя и свои проводники выше той линии, которая отделяет личность от «я».

На ранних этапах, ещё до конца тяжких трудов, ученику было бы неплохо организовать свою жизнь мудро, чтобы его работа для Учителя могла бы стать игрой в такой степени, в какой только возможно. Это должна быть чистая радость, неомрачённое счастье — именно такое состояние обеспечит ему самый быстрый прогресс. Мучения в труде вовсе не похвальны, да и не особенно полезны, хотя иногда они могут быть необходимы. Как часто бывает, что изучающий занимается медитацией как чем-то утомительным, относясь к ней как к долгу, который должен быть исполнен, хотя бы с усилиями и страданиями. Делайте её с радостью и счастьем, как игру, или по крайней мере настройтесь на то, чтобы делать так в будущем. Некоторые позволяют себе роскошь погрузиться в настоящее и говорят: «Мы будем получать удовольствие теперь, а будущее пусть само позаботится о себе». Другие гордо и стойко стоят поодаль и говорят: «Мы отказываемся откликаться на то, что может нас огорчить». Но ученик должен открыть свою спину ударам этого времени, находя радостное успокоение в отдалённом будущем, в игре, в которой каждый ход может стать танцующей поэмой восторга.

На тему семи миров Е.П. Блаватская говорит:

«Некоторые восточные мистики находят семь планов бытия, семь духовных лок, или миров, в теле Кала-хамсы, Лебедя вне времени и пространства, превращающегося в Лебедя во времени и пространстве, когда он становится Брахмой вместо Брахмана.»

Все семеричные проявления в природе, такие как семь принципов человека или семь планов нашего мира, происходят от семеричного подразделения, возникающего из Парабрахмана. Три из семи принципов проявлены в универсальном сознании, а ещё три — в мулапракрити. Один остаётся в качестве её источника и включает в себя все остальные, ведь присутствие многих не нарушает единства Того, что поистине Единое. Так что на своём нижнем уровне человек, который превзошёл свой средний набор принципов (атма-буддхи-манас) и поднимается к первому (монаде), хотя и ускользнул из миров, или планов, обнаруживает их все присутствующими в этом новом состоянии подлинной нирваны, которая за пределами состояния сознания точно так же, как она и за пределами состояния материи. Таким образом, в третьем лице мы о ней говорим, лишь делая уступку невежеству, и должны указать, что всё сказанное должно быть переведено в термины «ты» для сознания, и в термины «я» — для подлинной жизни сверхсознательной нирваны, чтобы это было понято. В эти «миры», однако, архат ещё не вступает, а вступает туда полный адепт.

Есть и несколько других способов, которыми можно считать архата входящим в семь миров вечного покоя:

С одной точки зрения эти миры суть подпланы атмического плана, через которые начинает подниматься архат. Для человека, пребывающего на них, характерна неизменная безмятежность, ибо всё ему видится как Единое Я, а там, где это осознано, страху и беспокойству нет места. Как говорит Бхагавад-гита, «для мудреца, достигшего совершенной йоги, безмятежность является средством» (VI, 3). Не то, чтобы в этих областях как-то недоставало деятельности — это одна огромная волна вечно движущейся жизни — но там нет препятствий воле Единого. На буддхическом плане в некотором смысле ещё присутствует двойственность, поскольку там всё же наблюдаешь других, хотя и видишь одно Я, пребывающее и в себе, и в них. Но буддхи нужно превзойти, ибо любовь подразумевает двойственность.

Безмятежность, которую во всё большей степени приобретает архат, придаёт новый вид обычным планам нашего существования. Он пользуется ими с такой свободой, которая неведома другим; он открыл, что работа — это игра. Коснувшись обители блаженства, он открыл, что не только там, но и на всех планах жизнь есть чистая радость. Он не только видит и любит продвигающуюся жизнь за погибающими формами, но и чувствует Божественную Волю за всей меняющейся жизнью и радуется ей. Вечный мир, которым он наслаждается — это не праздность, а предельный внутренний покой того, кто знает, что всё благо, что Божественная Воля присутствует даже в том, что другим может казаться препятствиями прогрессу, равно как и в том, что само выглядит как прогресс. Один философ однажды ухватил проблеск этой идеи, когда сказал: «Будь спокоен, ибо если ты потерпишь неудачу, не совершив ошибки со своей стороны, эта неудача будет успехом лучшим, чем ты когда-либо знал, поскольку совершается Божественная Воля». Архат знает кое-что из мира, «который превыше всякого ума», потому что начинает жить в Вечном. Это, как говорит Блаватская, «область полного духовного сознания, за которой для того, кто её достиг, больше не может быть опасности».

«Если захочешь пройти первый чертог безопасно, не позволяй своему уму принимать огни вожделения, горящие в нем, за солнечный свет жизни.

Если хочешь безопасно перейти второй, не останавливайся, дабы вдохнуть в себя благоухание его опьяняющих цветов. Если хочешь быть свободен от цепей кармы, не ищи себе гуру в этих маявических областях.

Мудрые не задерживаются на игрище чувств.

Мудрые не внимают сладкозвучным голосам иллюзий.

Ищи того кто даст тебе рождение в чертоге Мудрости, который находится за пределами [предыдущих], где неведомы тени, где свет истины сияет в неугасимой славе.»

Гуру, о котором здесь говорится, это Учитель. Блаватская выражает это так: «Посвящённый, ведущий ученика через даваемое ему знание к духовному или второму рождению, называется Отцом, гуру или Учителем».

О жизни и работе Учителей мы рассказали в книге «Учителя и путь». Проблеск их удивительных и возвышенных способностей можно видеть в приведённом там рассказе о медитации Учителя Кут Хуми. Когда он сидит в своём саду или своей комнате, кажется, что он просто медитирует, но фактически он обращается к нескольким миллионам людей, работая с каждым индивидуально и уделяя каждому столько внимания, сколько обычный человек мог бы уделить одному.

Каждому «я» помогает один из Учителей, так что человек, который может оживить в себе связь между низшим и высшим «я», может получить эту помощь и в своей личной жизни. А гуру, которых можно встретить на физическом плане, обычно являются посвящёнными, продвинувшимися учениками полных адептов, как говорилось ранее.

«То, что несотворённое, живет в тебе, ученик, как оно обитает и в чертоге Мудрости. Если захочешь достичь его и сочетать эти два, ты должен совлечь с себя темные покровы иллюзии. Заглуши голос плоти, не позволяй чувственному образу становиться между светом Того и твоим светом, дабы эти два могли сочетаться в одно. Познав же свою собственную аджняну, беги из чертога Познания. Опасна его коварная красота, и нужен он только для твоего испытания. Опасайся, лану, чтобы душа твоя, ослепленная его обманчивым сиянием, не помедлила и не попалась во власть его призрачного света.

Этот свет сияет из камня великого обольстителя (Мары). Он околдовывает чувства, ослепляет ум, и оставляет неосмотрительного брошенной развалиной.»

То, что несотворённое, относится к высшей триаде, атма-буддхи-манасу, в отличие от личности и её тел. Утверждение, что зал обучения нужен лишь для испытания, относится и к залу невежества. Набор материальных планов — физический, астральный и нижний ментальный — это лишь школьные здания и учебный инвентарь той школы, в которой человек обучается с помощью игрушек. Нет опыта, который не изменял бы душу и не придавал бы ей мудрости; но тот, кто сознаёт образовательную цель всего этого и хочет учиться, извлекая из опыта заключённые в нём уроки вечной ценности, не найдёт игрушки сами по себе привлекательными. Он уподобится пчеле, которая берёт с цветка мёд и улетает, не опьянённая его цветом и ароматом.

Мара — это олицетворение притягательности внешних вещей. Е.П. Блаватская описывает его следующим образом:

«Мара в экзотерических религиях — это демон, асура, но в эзотерической философии это персонифицированное искушение через человеческие пороки, и в буквальном переводе означает «убивающий душу». Он представлен в виде царя мар с короной, в которой сияет камень такого блеска, что ослепляет тех, кто на него смотрит; конечно же под блеском этим имеется в виду очарование, которым привлекает порок некоторые натуры.»

В «Свете Азии» (кн. VI) сэр Эдвин Арнольд дал живой портрет этого князя тьмы, который выступил, ведя за собою десять главных грехов, его злых ангелов, против Господа Будды, сидевшего под деревом бодхи и уже приближавшегося к просветлению.

«Моль, привлеченная мерцанием твоей ночной лампы, обречена сгинуть в вязком масле. Беспечная душа, которой не удаётся побороть издевающегося демона иллюзии, вернется на землю рабою Мары.

Взирай на сонмы душ. Наблюдай, как они мечутся над бурным морем человеческой жизни, и как, обессиленные, истекающие кровью, со сломанными крыльями, они падают одна за другой во вздымающиеся волны. Бросаемые свирепыми ветрами, гонимые бурей, они дрейфуют и исчезают в первом же большом водовороте.»

Вопрос о «потерянных душах» очень сложный. Некоторые подобны школьникам, которые в конце учебного года ещё не готовы перейти вместе с большинством своих товарищей в следующий класс, скорее потому что ещё слишком молоды, а не потому что ленились. Есть также случаи, когда личность во время телесной жизни так погрузилась в материю, что ей нечего отдать своему высшему «я», и потому она может быть отсечена полностью. В-третьих, есть ужасные плоды практики чёрной магии. Обсуждение этой темы здесь заняло бы очень много места; я достаточно пространно касался её в главке «Потерянные души» в книге «Внутренняя жизнь».

Некоторые выражения в приведённых отрывках заряжены всей силой восточного воображения. Мы не должны принимать слова о сломанных крыльях и полном крушении слишком буквально. Тот, кто срывается с Пути и падает по причине материальных желаний, конечно губит на время свои духовные перспективы, но даже в этом случае он учится чему-то такому, что позже для его души окажется полезным. Во всех случаях человеку лучше всего учиться с помощью мудрой мысли, и только когда ею пренебрегают, будет необходим горький опыт, который займёт её место.

Каждому человеческому существу вовсе не требуется проходить через все виды опыта. Чем больше продвигается человек и чем мудрее становится, тем больше он во всём видит, и учится многому из таких мелочей, мимо которых другие пройдут, как мимо ничего не значащих пустяков. Сказано, что дурак не может учиться даже у мудреца, тогда как мудрый человек всегда может учиться — даже у дурака. Чтобы узнать, что огонь горяч, не обязательно совать в него свою руку; дурак может так поступить, но мудрый найдёт другие способы узнать тот факт, что огонь жжётся. Но это большое благословение, что те, кто не хотят думать и таким образом учиться добровольно, должны быть научены в суровой школе опыта, без которой они не научились бы вообще ничему и не сделали бы прогресса.

Закон кармы, доставляющий людям тот опыт, который они заставили пережить других, таким образом оказывается благодетелем и в конечном счёте освободителем, а не инструментом мести или наказания. Допустим, к примеру, что разбойник с большой дороги напал на джентльмена, сбил его с ног, возможно, даже убил его, и забрал его деньги. По этому закону ему рано или поздно придётся встретиться с таким болезненным опытом самому. Грабитель был способен на такой поступок, потому что сам он был грубым существом без чувствительности и воображения — иначе бы он подумал о чувствах своей жертвы или о её жене и семье, и такая мысль остановила бы его руку. Но поскольку бандит груб, лишён тонких чувств и воображения, ему требуется тот вид ощущений, которые он насильственно причиняет другим — ничто меньшее его не тронет. И позже, после того как благодаря кармическому воздаянию он переживёт подобное страдание, он будет помнить это, и когда ему захочется ударить другого, он скажет себе: «это будет не очень хорошо для этого бедняги». Тогда он начнёт изменяться, и это благодаря закону, который всегда учит, а не наказывает.

«Если через чертог Мудрости ты захочешь достичь долины блаженства, замкни крепко свои чувства, о ученик, от губительной ереси отделённости, которая разобщает тебя с остальными.»

Герберт Спенсер сильно приблизился к откровению духовной истины об эволюции, когда описал её как постепенное изменение от состояния бессвязной однородности к состоянию связной разнородности со структурой и функциями. Для него эволюция означала, что вещи, который в начале были подобными и отдельными, позже стали различными, но объединёнными.* Такая специализация наблюдается в человеческом теле, у которого есть различные органы, которые работают для целого; так пищеварительная система переваривает пишу для всего тела, и руки берут, ноги идут, глаза смотрят не для себя самих. Аналогично со временем и общество становится всё более высокоорганизованным. Люди всё больше специализируются по мере того, как профессии продвигаются в знании и умении. Врач лечит всех, учитель учит всех, мостостроитель строит мосты для всех — один человек работает для блага многих, а работа многих течёт к нему обратно для его блага.

__________
* Перекликающуюся с этим мысль можно найти и у Козьмы Пруткова: «Не в совокупности ищи единства, но более — в единообразии разделения». («Плоды раздумья. Мысли и афоризмы», 81). — Прим. пер.

Когда люди начинают органически чувствовать своих собратьев, они перестают быть толпой разрозненных похожих человеческих существ, а становятся разнообразными и объединёнными. Человек с таким духом будет делать всё, что в его силах, для своего сообщества, нации или всего человечества, оставляя на усмотрение закона единства доставление ему того, что ему нужно от других органов этого великого тела. Бессвязные однородные элементы материи или общества не могут организоваться; это внутренний принцип сводит их вместе и делает для них возможным быстрый прогресс через взаимопомощь. Единство — это любовь, сила, стоящая за эволюцией, энергия жизни; это — буддхи, величайшая мудрость. Между сотрудничеством и братством есть глубокая разница — первое проистекает из разумной оценки взаимоотношений людей, а второе — из осознания и чувствования того, что во всех пребывает одна и та же жизнь.

В эволюции индивидуальности обычно сначала развивается дух сотрудничества; мирские дела сводят людей вместе, а затем, благодаря контакту, проявляется божественный огонь буддхи. Например, два человека строят планы вместе и поддерживают друг друга в работе. В результате этого рождается истинная дружба. Но если, как бывает иногда, братство является первым, оно не развивается в совершенное и полезное сотрудничество, если также не пробуждён разум и не приложен к делам жизни. Примером этого была прекрасная любовь между Дэвидом Копперфилдом и его непрактичной женой Дорой, которую автор был вынужден убить, чтобы дать место более практичной Агнессе, тем дав истории более счастливый конец.

В оккультной жизни те кандидаты, которые развили высший разум до такой степени, чтобы высоко оценить принцип сотрудничества и духовные законы, зачастую всё же оказываются вялыми и неспособными на быстрый прогресс. Они ожидают проявления в себе истинной любви, буддхи. Это горящая энергия внутреннего человека. Тем не менее, на этой второй стадии истинного духовного раскрытия часто бывает много возбуждения и неприятностей; божественная энергия прорывается нерегулярно и не всегда самым мудрым образом, причиняя своему носителю много печали, пока не достигается третья духовная стадия, место безмятежности. И поскольку эта безмятежность есть цель, к которой Голос Безмолвия направляет кандидата, ему предписывается пройти через Зал Мудрости в долину блаженства. Даже на буддхическом плане есть некоторая двойственность, или отделённость. Мы не можем любить себя; любви нужен объект, хотя это может быть и не материальный объект, а божественная жизнь, проявленная во многих духовных душах. Буддхи — это первая завеса, Авалокитешвара Высшего Я, но не Парабрахман. От «ужасной ереси отделённости» нужно избавляться на каждом плане поочерёдно — на физическом, на астральном, на ментальном и даже на буддхическом.

«Не дозволяй своей «небом-рождённой», погруженной в море майи, отрываться от Вселенской Родительницы, Души, позволь огненной силе отступить в сокровеннейший покой твоего сердца, в обитель Матери Мира.

И тогда эта сила из сердца поднимется в шестую, среднюю область, между твоих глаз, где станет дыханием Единой Души, голосом наполняющим всё, голосом твоего Учителя.»

«Небом рождённая» — это читта, низший ум. Он рождается от души, которая выше, когда манас становится двойственным в воплощении. Небеса — олицетворение планов атмы-буддхи-манаса, тогда как о планах личности говорится как о земле. Мы уже замечали разницу в характере, разграничивающую на два подразделения пять планов, на которых проявляется человек. Монадический и божественный планы, за пределами этих пяти, вместе взятые образуют третье подразделение. Так семь миров могут быть также представлены как три группы. Низшее подразделение — это область саттвы, или закона. Мы видим, что здесь всё зарегулировано, но человек обладает некоторой свободой, потому что в нём есть «небом рождённое» — вот столько энергии законодателя действует через него. Именно потому, что человек обладает этой свободой и властью идти своим путём, его жизнь обычно более беспорядочна и менее подчинена распорядку, чем жизнь более низких царств внешней природы.

Среднее подразделение планов включает в себя те уровни духовной энергии, жизни, пребывающей внутри, без которой остальной мир было бы мёртвым и неподвижным. Это планы божественного, сияющего, Авалокиты, или «видимого» Бога — жизни, видимой мудростью, а не формы, видимой знанием.

Высшее подразделение планов — это планы монады, того Я, которое есть блаженство и свобода, планы тех реальностей, которые стоят за всяким человеческим идеалом, и экстаза за пределами сознания, который есть квинтэссенция красоты, благости, истины, гармонии, понимания, единства и свободы.

Та сила, которая здесь была названа огненной, на санскрите именуется кундалини. Её можно описать как латентный огонь, свёрнутый подобно спящей змее в основании позвоночника у всех людей, кроме тех немногих, у кого она была специально пробуждена и активно действует в эфирном теле. Осознать существование такого огня не должно быть трудно, поскольку хорошо известно, что дыхание наших лёгких постоянно поддерживает медленный огонь, и что пищеварение тоже есть разновидность огня. Кундалини больше похожа на электрический огонь — силу, выделяющую тепло там, где есть сопротивление, — нежели на огонь, сжигающий топливо, но она не принадлежит к тому же порядку силы, что и электричество.

Об этом предмете я писал в главках о змеином огне и силовых центрах в книге «Внутренняя жизнь», а также в главке о жизненности в главе IV книги «Скрытая сторона вещей», и надеюсь вскоре опубликовать несколько более полное исследование, иллюстрированное цветными рисунками.* На эту тему существует обширная, хотя и несколько туманная, литература на санскрите, включая такие труды как «Шат-чакра-нирупана» и «Ананда лахари» и многие другие. Существует прекрасный перевод первой из них Артура Авалона с комментриями, опубликованный Ganesh & Co., Мадрас, под названием «Змеиная сила».**

__________
* См. Ч. Ледбитер, «Чакры». — Прим. ред.
** Перевод самого текста не был включён в русское издание книги, содержащее только комментарии А. Авалона, но он был опубликован в сборнике йогических текстов «Путь Шивы» (Киев, 1994, Общество ведической культуры). — Прим. пер.

Следующее — лишь очень краткий обзор предмета. Кундалини — нижний конец потока определённого рода силы логоса, и обычно спит в чакре, или силовом центре, в основании позвоночника. Если её разбудить преждевременно, то есть до того, как человек очистил свой характер от всякого налёта чувственной нечистоты и эгоизма, она может устремиться вниз и оживить некоторые низшие центры в теле (используемые только для некоторых предосудительных форм чёрной магии) и непреодолимо понести несчастного человека в жизнь неописуемых ужасов.* В лучшем случае она усилит всё, что есть в человеке, включая такие качества как гордость и амбиции. Кундалини следует пробуждать только под личным руководством Учителя, который проинструктирует ученика, как применить волю для её пробуждения, как направлять её после него и каким спиральным маршрутом нужно её провести через чакры, или центры силы, от той, что находится возле основания позвоночника к тем, что находится на поверхности эфирного двойника возле селезёнки,** у пупка, у сердца, у горла, между бровями и на макушке головы. Этот маршрут разнится у разных типов людей, и он есть вполне определённая физическая вещь, так как сила должна буквально прожечь себе путь через нечистоты эфирного двойника.

__________
* Это можно сформулировать и иначе. Блаватская в примечаниях к «Голосу Безмолвия» пишет, что кундалини — «это буддхи, рассматриваемое как активный, а не пассивный принцип». Потому если человек, не развивший ещё вполне свой буддхический принцип, пробудит кундалини, то он принципиально не сможет её контролировать, так как все имеющиеся у него в распоряжении силы — ниже буддхи, а следовательно, и ниже кундалини. — Прим. пер.
** Индусские труды обычно упоминают в качестве второй чакру возле основания половых органов. Мы признаём существование такого центра, но следуем древним египтянам в том, что считаем крайне нежелательным побуждать его к деятельности.

В астральном теле тоже есть чакры, которые уже пробуждены кундалини, действующей на этом плане у всех культурных людей высших рас. Процесс развития этих центров сделал астральное тело чувствительным к своему плану, пробудив его чувства, способность путешествовать, симпатически откликаться на других существ этого плана, его зрение, слух и астральные способности в целом. Но определённая память об этом опыте или контролируемое применение астральных способностей в физическом теле становятся возможны только когда кундалини пропущена через соответствующие центры в эфирном двойнике.

Особое упоминание места между бровями в тексте «Голоса Безмолвия» касается шишковидной железы и гипофиза. Когда пробуждается эфирный центр, силы от шестого и седьмого астральных центров (находящихся между бровями и на макушке головы соответственно) обычно сходятся в гипофизе, а затем оживляют его и действуют через него. Но есть определённый тип людей (к которым и обращается наш текст), у которых седьмой астральный центр оживляет не гипофиз, а шишковидную железу, в данном случае образуя прямую линию сообщения с нижним ментальным планом без видимого прохождения через астральный план обычным образом. Через этот канал к таким людям приходят сообщения изнутри, тогда как у другого типа людей они идут через гипофиз.

Когда кундалини пробуждается самопроизвольно, что изредка случается, или же бывает пробуждена случайно, она обычно пытается пройти внутри позвоночника, вместо того, чтобы проследовать спиральным курсом, провести её по которому бывает обучен оккультист. В данном случае она, вероятно, вырвется наружу через голову, и человек не пострадает, кроме как от временной потери сознания.

Индусские книги скорее намекают на то, что происходит, нежели объясняют. Там не упоминаются чакры на поверхности эфирного двойника, а говорится об их корнях, которые в позвоночнике. Через позвоночник от его основания до макушки проходит то, что называется меруданда, жезл Меру, центральная ось мироздания. В этом жезле есть канал, именуемый сушумна, а в нём — канал, именуемый читрини, который «тонок, как нить паутины». На нём находятся чакры, подобно узлам на бамбуковой палке. Низшая из чакр, муладхара, лежит в основании позвоночника, и в ней спит кундалини, закрывая устье меруданды.

Цель кандидата — поднять кундалини через все чакры, пока она не достигнет той, что между бровями. Затем он обнаружит, что сам он как бы остался позади, тогда как она совершает прыжок в сахасрару, великий «тясячелепестковый» лотос на макушке головы. Если он отправится вместе с ней, она выведет его из тела и на время остановит его практику медитации в теле. Она понемногу поднимается по читрини по мере того, как кандидат использует свою волю в медитации. За один сеанс практики он может не продвинуться далеко, но в следующий раз пройдёт ещё немного, и так далее. Когда кундалини подходит к одной из чакр, или лотосов, она пронзает её, и цветок, который был обращён вниз, поворачивается вверх. Кандидат медитирует на ней в определённой форме, а также на её спутниках, расположившихся в этом лотосе. Для каждого лотоса предписана тщательно разработанная медитация, или дхьяна, полная богатого символизма. Когда медитация окончена, кандидат отводит кундалини обратно тем же путём в муладхару; но в некоторых школах её возвращают только до сердечной чакры, и там она вступает в то, что именуется её покоем.

Кундалини может быть пробуждена разными методами, но делаться это должно только под руководством гуру, или компетентного наставника, Учителя, отвечающего перед Братством за подготовку кандидата. Вероятно, он не станет проводить это пробуждение, пока первые три препятствия на Пути не разрушены кандидатом самостоятельно, после чего он уже не подвержен серьёзной опасности быть привлечённым чувственными или материальными вещами. Тогда его «небом рождённая», тесно соединённая или сгармонизированная с высшим манасом, может оставаться хозяйкой тройственного дома личности, и когда энергия кундалини в теле будет высвобождена, она, вероятно, побежит по чистым каналом служения высшему «я». Потому пробуждение кундалини происходит обычно где-то при приближении третьего посвящения, а в нынешнем тёмном веке, кали-юге, говорят, что даже позже. Даже тогда она пробуждается различными слоями, так что на ранних стадиях она может дать не более чем общую чувствительность на высших планах.

Кундалини считается богиней. Она — то, что называется шабдабрахманом в теле. Шабда означает звук. Звук — творческая сила, как говорилось ранее. Речь рассматривается как самая внешняя его форма. Она — выражение мысли, которое в своей истинной активной форме есть крияшакти. Утверждают, что в каждой чакре живут определённые буквы алфавита, являющиеся основой человеческой речи, и сила этих букв (их части творческого слова) пробуждается, когда кундалини входит в них после своего союза с Шивой в высшем центре, заставляя их ярко сиять её светом. Творящая речь Брахмы, третьего логоса, имеет четыре формы или стадии; потому он и называется четвероликим. Когда кундалини представляет его в теле, она, поднимаясь через чакры, тоже демонстрирует эти четыре формы.

Кундалини называют матерью мира, потому что внешняя деятельность сил сознания всегда рассматривается как женская. Таким образом воля, мудрость и деятельность — женские, будучи шакти, или силами — направленными вовне аспектами божественного. Она — представительница всех их, как они были выражены при творении мира в деятельности Брахмы, третьего логоса. Также говорят, что она является матерью мира, потому что именно через неё разные планы для оккультиста вводятся в сознательное существование.

Следующая сноска Блаватской также прольёт свет на предыдущие объяснения:

«Внутренняя обитель в сердце называется на санскрите Брахма-пура. Огненная сила — это кундалини.

“Сила” и “Матерь мира” — имена, данные кундалини — одной из мистических сил йога. Это буддхи, рассматриваемое как активный, а не пассивный принцип (каковым он является обычно, будучи рассматриваем лишь как проводник или оболочка высшего духа, атмы). Это электро-духовная сила, творческая энергия, которая, будучи пробуждена, может так же легко убить, как она может и творить.»

Вовсе не ясно, что имела в виду Блаватская, сказав, что кундалини — активное буддхи, но можно предложить несколько умопостроений:

У обычного человека буддхи не является положительно активным во внешней жизни, но когда первые три оковы сброшены, личность настолько очищается, что астральное тело уже не действует самопроизвольно, а верно откликается на буддхи, теперь активное. Как мы видели, часто кундалини пробуждается именно на этой стадии или вблизи неё, и когда способности астрального тела становятся доступны кандидату при работе в физическом теле, это уже астральное тело, отражающее буддхи, ставшее теперь настоящим огнём любви в жизни человека. Что ясновидение и другие психические способности не требуется пробуждать в физическом мозге даже на этом продвинутом этапе, также указывала Анни Безант в своей книге «Посвящение и совершенствование человека». Она говорит там, что прежде чем человек сможет подойти к третьему посвящению, он должен научиться сводить дух интуиции (буддхи) в своё физическое сознание, чтобы он мог обитать в нём и вести его. Затем она добавляет: «Этот процесс обычно называют «развитием психических способностей», и это так — в истинном смысле слова «психический». Но это не означает развития ясновидения и яснослышания, которые зависят от другого процесса».

Вся высшая триада атма-буддхи-манас — лишь центральный член, или буддхи более широкой триады, включающей монаду, «я» и личность. Это большее буддхи тройственно (воля, мудрость и деятельность), и теперь его третий аспект (деятельность, крияшакти) вступает в действие в теле, чтобы пробудить его органы и высвободить скрытые в нём силы.

«Тогда только сможешь ты стать “небоходцем”, который проходит по ветрам над волнами, и ступнями своими не касается вод.»

Об этом Блаватская говорит:

«Кхечара, “небоходец”. Как объясняется в в 6-ой адхьяе Джнянешвари, царя мистических трудов, тело йога становится как бы образованным из ветра, “облаком, из которого члены выступают как побеги”, после чего йог “видит за пределами морей и звёзд; он слышит язык дэв и понимает его, и воспринимает происходящее в уме муравья”.»

У термина «небоходец» есть разные градации смысла. Например, в индийской истории он прилагается к великому риши Нараде, посланнику логоса, который мог путешествовать по чистой акаше с планеты на планету. На низших планах в качестве иллюстрации можно привести астральное тело или майавирупу, так как они используются для путешествия через то, что для обычных людей — воздух или небо.

В астральном мире обычный человек похож на облако, он — существо, полное камы, то есть желаний и эмоций, а вовсе не такое определённое существо, каким он выступает на плане физическом. Но когда он овладевает своей камой и придаёт ей определённость, астральное тело организуется в проводник — это уже не кама, а камарупа. Ещё позже, примерно когда он избавился от трёх первых оков, формируется майавирупа, что позволяет человеку действовать в своём ментальном теле не только на низшем ментальном, но и на астральном плане. Это может быть взято как толкование, утверждающее, что своими ногами он «не касается вод», которые суть символ астрального плана.

«Прежде чем поставишь ногу на верхнюю ступень лестницы мистических звуков, ты должен услышать голос своего внутреннего Бога в семи различиях.»

Уже говорилось, что цель «Голоса Безмолвия» — довести кандидата до четвёртого посвящения. Здесь его сознание поднимается до седьмого принципа и начинает действовать на атмическом, или нирваническом плане. Тогда человек готов начать прохождение того, что названо здесь верхней ступенью лестницы, готовясь к пятому посвящению — достижению уровня адепта асекха. Путь имеет два равных подразделения, которые могут быть названы нижними и верхними ступенями лестницы.

Сказано, что посвящённый на нижней части лестницы должен слышать голос своего внутреннего Бога семью разными способами. На данной стадии его внутренний Бог — это высшее «я», буддхи, второй принцип. В своей медитации кандидат может слышать или не слышать последовательность семи звуков, отмечающих достижение им семи подпланов буддхического плана — это зависит от его психического темперамента. Но что он во всяком случае сделать должен, так это принести влияние буддхи в свою жизнь на низших планах, чтобы деятельность всех его принципов управлялась им, и таком образом внутренний Бог будет вечно присутствовать в его жизни.

Этот последний этап называется лестницей мистических звуков; возможно, потому что это звуки голоса безмолвия, скрытые в атме, или Я. Не нужно слишком усердствовать в точном толковании каждого английского слова нашего текста, поскольку это всего лишь перевод, хотя каждое санскритское и палийское слово в нём богаты техническим значением. Тем не менее, слово «мистические», происходя от корня, который означает «закрыть глаза», указывает здесь на определённые звуки, которые вовсе не встречаются во внешней жизни, а дают указания так, как это делается свыше, в непререкаемой манере чистой совести. Подразумевается, что звуки, о которых идёт речь, на рассматриваемом этапе для кандидата вовсе не являются «мистическими». Настоящая совесть не говорит вам, что делать, как часто полагают, а велит вам исполнить то, о чём вы уже знаете, что это лучший выбор, когда ваш ум пытается изобрести какие-либо оправдания, чтобы поступить иначе. Она говорит с авторитетом духовной воли, определяя наш жизненный путь. Это не атма, а буддхи, второй принцип, даёт интуитивное знание о правильном и неправильном. Манас даёт вдохновение, буддхи — интуицию о верном и неверном, а атма — направляющую совесть.

«Первый подобен сладостному голосу соловья, поющего прощальную песнь своей подруге.

Второй звучит, как серебряный кимвал дхьяни, пробуждающих мерцающие звезды.

Следующий подобен мелодической жалобе морского духа, плененного в своей раковине.

За ним следует пение вины.

Пятый звуком бамбуковой флейты врезается в твоё ухо.

Затем он перейдет в трубный звук, вибрирующий подобно глухому раскату громовой тучи.

Седьмой поглотит все остальные звуки. Они умрут, и не будет более слышно их.»

Ряд семи звуков, упомянутый здесь, весьма озадачивал тех, кто медитирует на этой маленькой книге. Прежде всего мы должны обратить внимание на характер звуков; затем увидим, что есть несколько их толкований. В том порядке, как они приведены здесь, они возрастают в материальности и теряют в проникающей способности. Можно заметить, например, разницу между виной и индийской трубой в старом стиле. Когда европеец впервые слышит нежную музыку вины, например, в большом и заполненном народом зале, для него оказывается почти всегда удивительным, как это без всякой заметной силы она достигает всех его уголков и производит впечатление звука, почти непричастного нашим материальным планам.

Высший звук ряда уподоблен здесь определённой песне соловья. Говорят, что бывают случаи, когда его голос всё повышает частоту, пока наконец она оказывается вне диапазона слуха человека, хотя всё ещё можно видеть, как его горло вибрирует. Что такие звуки существует, хорошо известно всем, изучавшим физику. Например, тон сирены можно повышать, усиливая давление воздуха или пара, пока слушатели один за другим не объявят, что больше не могут её слышать. Есть специальные ультразвуковые свистки, которыми подзывают немецких полицейских собак. Когда полицейский свистит в такой инструмент, который выглядит, как обычный свисток, никто из людей не слышит ни малейшего звука, но собака, находящаяся в другой комнате или на каком-то расстоянии, сразу навострит уши, вскочит и побежит точно к тому месту, из которого ей послышался свист.

Интерпретация звуков может быть проведена двояко. Первый в порядке перечисления может представлять собой последний из слышимых кандидатом. То есть звуки перечислены по-восточному — в порядке их сотворения, так что первый по творению звук окажется седьмым при приближении кандидата к Господу этого творения. Так что первым послышится глухой звук грома, звук, соответствующий физическому принципу человека, в середине будет вина, представляющая антахкарану (согласно классификации Блаватской), и в самом конце послышится соловьиная мелодия, ассоциируемая с атмой — безмолвием. Это хороший символ для седьмого, беззвучного звука, до которого должны быть подняты все остальные, пока не исчезнут и не будут более слышимы. Кандидат должен научиться слышать Бога в глухом громовом звуке физического плана, затем в оглушительном трубном звуке астрального, затем в звуке нижнего ментального, который можно сравнить с музыкой бамбуковой флейты, и так вплоть до мира его высшего принципа.

Те же звуки можно рассмотреть и иначе, как типичные для интенсивности, с которой кандидат слышит голос своего высшего Я. Это один голос, но слышимый семью разными способами. Поначалу он нежный и сладкий, как песня соловья, и часто исчезает, превращаясь в молчание; затем он становится сильнее, как «серебряный кимвал дхьяни». Громче и громче становится он, пока наконец он не слышен постоянно, наполняя воздух, как раскаты грома. На ранних стадиях нашего прогресса голос высшего Я может казаться тоненьким и слабым, но позже он приобретёт для нас всю реальность грома.

Опять же, в тексте описание этих звуков следует после упоминания кундалини, которую проводят через чакры. Эта сила пробуждается семью слоями или степенями, тем самым давая упомянутые психические результаты со всё возрастающей силой. Потому голос, слышимый, когда кундалини поднимается в место между бровями, слышится в семи степенях интенсивности, символизируемых семью звуками, перечисленными здесь.

Это лишь естественно, что на самом плотном плане кандидат должен слышать внутренний голос слабо, как песню соловья. Когда он поднимется на следующий план, где облачение внутреннего Я не такое плотное, его голос будет слышен легче; пока наконец, по достижении высшего принципа, он не станет слышен так хорошо, как раскаты грома. Только иллюзия низших планов заставляет нам приписывать высшим вещам нежность и тонкость. В конце концов мы обнаружим, что они обладают ощутимостью и реальностью грома.

Эти два толкования не являются взаимоисключающими. Все переживания, на которые они указывают, возможны для кандидата в одно и то же время.

Я помню, как однажды во время наших бесед на крыше в Адьяре был задан вопрос об этих звуках. Наш президент и я ответили соответственно следующим образом:

А. Безант: При медитации один из звуков, которые вы начинаете слышать (например, это я слышала вполне отчётливо), похож на удары барабана в индийской деревне. Я описала это Е.П. Блаватской, и она сказала: «это очень хорошо, продолжай». Затем я услышала звуки прекрасной музыки, а после этого что-то вроде серебряных колокольчиков. Ещё один звук был похож на звон храмового колокола, такого как можно услышать в Бенаресе. Я никогда не обнаруживала, что эти звуки значат что-то большее чем то, что я могу слышать астральный мир.

В Индии есть школа, образованная человеком, о котором высоко отзывался Учитель М. Люди, принадлежащие к ней, после определённой практики совершенно ясно слышат звуки в мозгу, но я никогда не встречала такого, чтобы кто-то из них продвинулся в этом дальше. На севере многие приходили ко мне, спрашивая, что эти звуки значат. Я отвечала: я думаю, это просто значит, что вы становитесь яснослышащими, и ничего более.

Эти семь звуков, упомянутые Блаватской, я никогда не могла рассортировать. Они могут означать, что вы пробуждаете своё сознание на одном плане за другим, и что каждый символизирует ноту конкретного плана, точно так же, как здесь комбинацией бесчисленных звуков физического плана является нота фа. Но это на самом деле не объясняет вопроса.

Ч. Ледбитер: Я не могу привести их в точное соответствие с планами; возможно, они соответствуют подпланам. Возможно они также символизируют звуки, которые сопровождают пробуждение семи центров силой кундалини, ибо звук — одно из проявлений, которые имеют место в этом конкретном случае. Я никогда не был полностью уверен насчёт того, что же они значат. Я бы склонился к тому, что сравнение с серебряным кимвалом разных тонов хорошо бы подошло для всех. А вот гром определённо не кажется подходящим сравнением.

А. Безант: Конечно, в голове есть определённый набор звуков, принадлежащих всецело к сосудистой системе. Если человек слышит такие звуки очень сильно, это значит, что он входит в опасное состояние слабости.

Звуки не идут в прогрессивной последовательности. Блаватская очень часто располагает вещи по кругу; иногда она начинает с номера четыре, а затем движется по кругу в обе стороны. Может быть так, что она даёт звуки не рассортированными по порядку. Вы можете начать с грома, затем пойдёт трубный звук, а за ним — голос морского духа; затем вы подойдёте к кимвалу, который будет четвёртым, к флейте, в-пятых, и в-шестых — к вине, звук которой более нежен, а затем к соловью, который будет седьмым, высшим.

Ч. Ледбитер: Если нам можно рассматривать их вот так по кругу, тогда они начнут значить что-то определённое.

А. Безант: Блаватская, когда с ней проконсультировались астрально, сказала: «Какие вы все дураки, что рассматриваете их так: вы могли расположить их сначала: гром, труба, морская раковина, кимвал, флейта, вина, соловей». Она сказала, что мы отвратительно буквальны.

Ч. Ледбитер: Подобные списки звуков можно встретить в разных санскритских трудах. Мы взяли следующий пример из «Шива самхиты»:

«Первый звук похож на жужжание пчелы, пьяной от мёда, следующий — на звук флейты, затем арфы; после этого с постепенной практикой йоги разрушитель тьмы мира услышит звук колокольчиков, а затем громоподобные звуки. Зафиксировав всё своё внимание на этом звуке, свободный от страха, он обретает поглощение, о мой возлюбленный! Когда ум йога в избытке занят этим звуком, он забывает все внешние вещи и поглощается в этом звуке». («Шива самхита», V, 27-28).

«Когда шесть убиты и сложены к ногам Учителя, тогда ученик сливается с Единым, становится им, и живёт в нём.»

Е.П. Блаватская говорит об этих шести так:

«Шесть принципов: это означает, что когда личность уничтожена, внутренняя индивидуальность вливается в седьмое, или дух, теряясь в нём.»

А о Едином, о котором говорится здесь, она поясняет:

«Ученик един с Брахманом или Атмой».

Когда шесть принципов «убиты», иными словами, когда они больше не утверждают своей независимости, а стали полностью послушны воле Я, кандидат живёт в этом Едином. Седьмой голос буддхи перенесёт его в атму. Блаватская применяет термин Брахман к человеческой атме по аналогии. Брахман (среднего рода) — это Единое, содержащее Три; так и атма содержит в себе буддхи и манас, когда человек стал архатом и научился жить в тройственном духе.

«Прежде чем вступить на Путь, ты должен уничтожить своё лунное тело, очистить своё тело ума и сделать своё сердце чистым.»

К термину «лунное тело» Блаватская добавляет примечание:

«Астральная форма, образованная камическим принципом, кама-рупа, или тело желания.»

О теле ума она комментирует:

Манаса-рупа. Кама-рупа относится к астральному или личному я, а манаса-рупа — к индивидуальности или перевоплощающемуся Я. Это его сознание на нашем плане, или низший манас, должно быть парализовано.

Е.П. Блаватская не мыслила в понятиях планов настолько полностью, как большинство сегодняшних теософов. Она обращала внимание больше на принципы, и видела материю разных уровней принимающей форму под их влиянием.

Здесь она говорит о «нашем плане», имея в виду область личностного существования — физический план, астральный и нижний ментальный. «Астральная форма» вовсе не обязательно означает астральное тело, а скорее, личностную форму, выстроенную в субъективных областях нашей личной жизни (на астральном плане и на нижней части ментального) по отношению к нашей телесной форме и личным чувствам и мыслям, с ней связанным. В моей маленькой книжке «Ментальный план», а также в «Древней мудрости» А. Безант даётся отчёт о четырёх типах жизни в небесном мире: 1) личная дружба; 2) личная набожность; 3) настоящий миссионерский дух и 4) человеческое достижение. Они все эмоциональны — хотя они и бескорыстны, они не безличные, а камические. Они берут свою форму от характера опыта физического плана. Но чистым низшим манасом должна быть антахкарана — это будет ум души, а не ум тела. Её деятельность стимулируется только сверху. Она должна быть очищена от всякой камы, чтобы стать чистым каналом для души.

Подумайте о состоянии астрального тела продвинутого человека. Оно практически не даёт прямых откликов на воздействия извне. Оно, само по себе, мертво для мира. У него нет собственной независимой жизни; оно «убито». Если кто-то подойдёт к среднему человеку и ударит его, его астральное тело вероятно моментально взорвётся пламенным гневом; это его непосредственный отклик. Но не так у человека продвинувшегося. В его случае воздействие пройдёт внутрь через астральный проводник к буддхическому, а тот уже ответит по-своему. Затем уже его воздействие на астральное тело вызовет прекрасные цвета эмоций любви, которые суть его соответствия в астральном теле. Анни Безант часто объясняла, что астральная аура продвинувшегося человека бесцветна, или скорее, слегка молочно-белая, когда в состоянии покоя, но что через неё текут все самые красивые цвета, которые только может продемонстрировать астральный план, когда имеет место буддхический отклик этого великого человека на мир.

«Вечной жизни чистые воды, ясные и кристальные, с грязными потоками муссона, гонимыми бурным ветром, смешаться не могут.

Капли небесной росы, сверкающие в первых утренних лучах солнца внутри лотоса, упав на землю, становятся кусочками глины. Смотри — жемчужина теперь — пятно грязи.

Борись с нечистыми своими мыслями до того, как они одолеют тебя. Обходись с ними так, как они с тобой, ибо если ты уступишь им, и они укоренятся и начнут расти, знай наверняка: эти мысли одолеют и убьют тебя. Берегись, ученик, не допускай приближения даже тени их. Ведь она начнет расти, увеличиваться в размере и силе, и сие порождение мрака поглотит твое существо прежде, чем ты осознаешь присутствие этого темного чудовища.»

В мире есть люди, которые воображают, что возможно продолжать делать низменные вещи и в то же время продвигаться по Пути. Иногда они в самом деле думают, что разными видами порочного возбуждения они могут сгенерировать много энергии, которая поможет им двигаться вперёд и вверх. Они боятся стать бесцветными, если полностью подавят низкую деятельность. Конечно, сказано, что человек бесцветный, слабый, хотя и добрый, не может сделать прогресс. В «Откровении» дух говорит: «О, если бы ты был холоден, или горяч! Но, как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст моих» (III, 15–16).

Это очень неплохо представляет факты. Самые многообещающие люди, в порядке убывания их перспектив, это: 1) энергично хорошие люди; 2) энергично плохие люди; и 3) заурядные хорошие люди. Никто не может стать эффективным преступником, если у него не развито сильно какое-нибудь божественное качество. Его плохие качества — результат несбалансированности: например, огромная сила воли или храбрость, или большой ум без любви к своим собратьям. А большая любовь и сила воли, но без разума, может сделать его столь же вредным и опасным, потому что он может стать фанатичным лидером сил недовольства и раскола. Простой хороший человек, слабый во всех качествах — воли, разума и любви — делает малый прогресс, хотя его продвижение может быть равномерным. У великих людей — великие недостатки, но они могут быстро избавиться от них; у маленьких же людей маленькие недостатки, которые, как часто кажется, могут сохраняться навечно.

Всё это не значит, что надо вести злую жизнь. Это указывает лишь на то, что простое подавление низменных наклонностей не даст быстрого прогресса, а должно быть положительное и энергичное усилие проявлять хорошее и возвышенное. Совершая эти усилия, человек может пережить падение. Сами сила воли, знание или любовь, приобретённые его усилиями, сделают его темницу глубокой и ужасной, если он станет несбалансированным. Таким образом, величина греха человека может быть признаком возможного быстрого прогресса в будущем, но этот прогресс начнётся только когда благодаря кармическим страданиям человек осознает свою ошибку и очистится от нечистот, сопровождавших его падение. Однако ничего больше, пока очищение не произойдёт, сделать нельзя. Е.П. Блаватская очень энергично говорит об этом:

«Есть такие, чьи способности рассудка настолько искажаются посторонними влияниями, что они начинают воображать, что животные страсти могут быть до такой степени сублимированы и возвышены, что их ярость, энергия и огонь могут быть, так сказать, обращены вовнутрь; что они могут быть накапливаемы и сохраняемы в груди ученика до тех пор, пока их энергия — не вырывается, но направляется на более высокие и святые цели: то есть, пока их совокупная и сдерживаемая мощь не позволит обладателю вступить в истинное Святилище Души и предстать перед Учителем — ВЫСШИМ Я. По этой причине они не борются со своими страстями и не уничтожают их. Они просто крайним усилием воли подавляют яростное пламя и сохраняют его внутри себя, позволяя огню невидимо тлеть под тонким слоем пепла. Они с радостью подвергают себя мукам спартанского юноши, позволившего лисе пожрать его внутренности, лишь бы не расстаться с ней. О, бедные, слепые фантазеры!

С таким же успехом можно надеяться, что шайка пьяных трубочистов, разгоряченных, вымазавшихся в саже во время работы, может быть заперта в святилище, стены которого покрыты белоснежной тканью, и что, вместо того, чтобы замарать ее и превратить ее своим присутствием в кучу грязных лохмотьев, они станут мастерами этой священной обители, и в конце концов выйдут из нее столь же чистыми, как и сама она. Почему бы не представить, что дюжина скунсов, помещенная в чистую атмосферу гомпа (монастыря), может выйти из него насквозь пропитавшись всеми благовониями, употребляемыми там? Странны аберрации человеческого ума.» («Оккультизм в сопоставлении с оккультными искусствами»).

Эта часть нашего текста завершается следующими бескомпромиссными высказываниями:

«Прежде чем мистическая сила сможет сделать тебя богом, лану, ты должен приобрести способность по своей воле уничтожить лунную форму.

Я материи и Я духа не могут встретиться никогда. Одно из этой пары должно исчезнуть — нет места для обоих.

Прежде чем ум твоей души сможет понять, бутон личности должен быть разрушен, а червь чувства уничтожен без возврата к жизни.»

Мистическая сила здесь опять же кундалини, представительница в теле той «великой изначальной силы, которая лежит в основе всей органической и неорганической материи». Примечание Блаватской об этом следующее:

«Кундалини, “змеиная сила” или мистический огонь. Она называется змеевидной или кольцеобразной силой по причине её спирального действия или продвижения в теле аскета, развивающего в себе эту силу. Это — огненная электрическая оккультная или фохатическая сила, великая изначальная сила, лежащая в основе всякой органической и неорганической материи.»

«Ты не можешь идти по Пути, пока сам не стал этим Путём.»

К этому добавляется следующая сноска:

«Этот Путь упоминается во всех мистических книгах. Как говорит Кришна в Джнянешвари, “на этом Пути, куда ни направишься — к цветению востока или кельям запада, — о держатель лука, путешествие по этой дороге происходит без движения. На этом пути, в какое место ни пойдёшь — то место становится твоим собственным Я”. “Ты и есть путь” — говорится адепту-гуру, а он говорит то же ученику после посвящения. “Я есмь Путь” — говорит другой Учитель.»

Мы уже объяснили (в комментариях к «У ног Учителя»), что мысли и чувства, которые поначалу трудно усвоить и поддерживать, со временем становится поддерживать совсем легко. Когда кандидат настолько развился и подготовился, что буддхический взгляд и отклик на жизнь становится для него спонтанным и совершенно естественным, мы можем сказать, что он стал самим Путём. Такой результат непрерывных усилий и практики иногда называют «второй природой». Это выражение, однако, неудачное, так как оно несёт ощущение внедрения каких-то новых качеств, которые были привиты, а затем стали привычными. Но это наша изначальная и лучшая природа, наша высшая природа показывает себя в высшей жизни; и она кажется нам чем-то новым только потому что до сих пор была скрыта нашими материальными оболочками и давлением обстоятельств в мирах нашего личностного существа.

В этой сноске указывается на интересную метафизическую истину. Наша эволюция — не переход, и даже не рост. Это не процесс путешествия куда-нибудь, и не возрастание в размере. Это раскрытие сил, присутствующих в наших жизнях потенциально. Как уже было сказано, на планах «Я» материальность занимает второе место, а способности сознания — воля, мудрость и деятельность (или воля, любовь и мысль) — почти полностью доминируют над материей планов. Потому там пространство — не тюремщик, каковым оно выступает здесь, и сознанию не нужно путешествовать через него, чтобы появиться в другом месте. Чтобы проиллюстрировать этот момент, рассказывают такой разговор между гуру и его учеником. Гуру попросил ученика пройти по комнате, а затем спросил:

«Что ты делал? Двигался ли ты?»

Помедитировав над этим, ученик дал следующий ответ, который был признан верным:

«Нет, я не двигался. Я наблюдал движение тела. Я мыслил, чувствовал и изъявлял волю; тело одно двигалось».*

__________
* См. Э. Вуд, «Семь лучей», гл. II.

Это верно применительно ко всем нам; мы знаем о движении тела просто потому, что наблюдаем его посредством чувств, как и всякий другой предмет. Например, ощущение того, что мы мчимся в открытом автомобиле, сводится, если закрыть глаза, к фактическому ощущению проносящегося воздуха и ощущению силы, которая, действуя через воображение, возбуждает тело. То же переживание можно было бы воспроизвести подходящим аппаратом, состоящим из вентилятора и качающегося основания без фактического перемещения тела. Опять же, многие люди, ехавшие ночью на боковых полках плацкартного вагона, проснувшись, гадали, едут ли они головой или ногами вперёд, или вообще, движется ли поезд. Обычно они разрешали этот вопрос, поднимая занавеску и определяя направление движения по проносящимся мимо огням и теням.

Тот факт, что для перемещения из одного места в другое для «я» нет необходимости путешествовать, демонстрируется также тем, как оно может одновременно проявляться на нижнем ментальном плане в дэвачанических образах нескольких людей из разных частей света.

И хотя на стадии развития, предполагаемой в данном учении, кандидат работает над совершенствованием своей личности, его внутренняя работа в то же время особым образом связана с развитием буддхи, духовной души. Иначе говоря, он поднимается через буддхический план. Поэтому его становление Путём проявляется в развитии сострадания и любви к другим, как указывается в следующих шлоках:

«Да внимает твоя душа каждому крику страдания подобно тому, как лотос обращает сердце своё, чтобы упиться лучами утреннего солнца.

Не давай палящему солнцу осушить и единой слезы страдания, прежде чем ты сам не сотрешь её с глаз скорбящего.

Но пусть каждая жгучая слеза человеческая упадёт на твоё сердце и остаётся там, и даже не вытирай её, пока причинившая её боль не будет устранена.

Эти слёзы, о премилосердный сердцем, — струи, орошающие поля бессмертного сострадания. Лишь на такой почве расцветает полночный цветок Будды, который труднее найти и реже можно увидеть, чем цветок дерева вогай. Это — семя освобождения от перерождения. Оно уединяет архата и от распрей, и от вожделения, и ведет его через поля бытия к миру и блаженству, ведомому лишь в стране Безмолвия и Небытия.»

Когда Христос сказал: «Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через меня» (Иоан. XIV.6), он провозгласил мистическую истину, ибо Христос един с буддхическим аспектом мирового сознания. Есть только одно сознание; после полного осознания этого факта посвящённый может стать архатом, но если он не пройдёт через этот принцип Христа, он не может достичь Отца небесного, атмы. Эта истина, с удивительным вдохновением и чёткостью объяснённая в «Эзотерическом христианстве» Анни Безант, есть, однако, только один аспект вопроса, ибо Христос в теле воплощал тот же принцип в своей внешней жизни в Палестине, которая тронула миллионы людей, потому что он не отшатывался от боли. Большинство людей пытаются избегать боли так, как только возможно, но Христос принял свою собственную и добавил к ней боль всех других людей. Люди, которые следуют буддхическим путём, когда к ним приходит беда, инстинктивно говорят: «Страдающих так много; почему же я должен желать привилегии и ожидать, что меня от этого освободят?» Более того, в полноте своего сострадания они чувствуют чужие страдания до переломного момента, пока не достигнут безмятежности архатства, просветления, которое ставит их выше смерти и позволяет им сиять радостью свободы, какая бы боль на них не падала. Такая свобода могла бы привести к беспечному отдыху, если бы люди обретали её, не пережив перед этим страданий Христа, в которых боль распятия — ничто рядом с его сострадательным откликом на мировую боль. Затем наступает момент, когда человек говорит: «Какое имеет значение, страдаю я или нет?» Его ум так занят служением, что он едва обращает внимание на себя.

Такое выражение как «мир и блаженство, ведомые лишь в стране Безмолвия и Небытия» может быть понято только теми, кто хочет мыслить о метафизических реальностях. Большинство подобных восточных выражений основаны на той фундаментальной идее, что вселенский Бог выражает себя как сат, чит и ананда, то есть бытие, сознание и блаженство.

Бытие обычно понимается хорошо; люди видят его повсюду вокруг себя; сознание они тоже знают на опыте; но вот счастья они ищут. Все ищут его сами; счастье — это не что-то такое, что можно добыть и потом им владеть; это наше истинное состояние Я. За пределами и материи, и сознания есть подлинная внутренняя жизнь, которая есть безмолвие и небытие с точки зрения внешнего, и всё же это — блаженство истинного бытия.

«Убей желание, но убивая его, остерегайся, чтобы оно не воскресло вновь.

Убей любовь к жизни, но если убиваешь танху, пусть это будет не из жажды вечной жизни, но дабы заменить преходящее вечным.

Не желай ничего. Не негодуй ни на карму, ни на неизменные законы природы, а борись лишь с личным, преходящим, мимолётным и смертным.»

Обычное желание — это любовь к внешним вещам ради астрального или чувственного удовольствия. Мы уже увидели, что ученик не должен искать удовлетворения таких желаний, а должен отдать всю энергию своей личности — физическую эмоциональную и ментальную — работе духовной эволюции и служению внутренней жизни в себе и других людях.

Танха — корень этих желаний, потому что это жажда чувственной жизни. «Я» на своём собственном плане далеко от полной сознательности, но то сознание, которым оно обладает, дают ему чувство огромного удовольствия и пробуждает нечто вроде голода к более полному осознанию жизни. Вот что стоит за мировым громким требованием более полной жизни. Как уже объяснялось ранее, у обычных людей силы высшего ментального плана проходят через каузальное тело по большей части не влияя на него, так как их «я» ещё недостаточно развито и не научилось откликаться на более, чем немногие вибрации своего собственного уровня. Грубых вибраций, на которые оно может откликаться в период своей молодости, на этом плане нет; так что ради того, чтобы почувствовать себя более живым, оно спускается на более низкие планы. Потому на протяжении долгого времени его сознание наиболее живо, когда ему представлены вещи физического плана, но позже, когда пробуждается астральная природа, удовольствия астрального плана оказываются для него ещё более интенсивными.

В физическом теле невозможно осознать, насколько сильны радости астральной жизни. Они настолько захватывают, что часто уводят в сторону и задерживают людей, которые уже преодолели аналогичный род удовольствий физического плана. Но для тех, кто и на физическом плане определённо искал только того, что относится к Пути, эта опасность невелика; ведь будучи уже продвинувшимися людьми, они в состоянии осознать ещё более высокие радости, обладающие ещё большей притягательностью. То же верно для каждого плана поочерёдно.

Но ученик должен быть настороже, чтобы не получилось так, что он оставляет низшие удовольствия просто ради сравнительно более высоких. Он, напротив, должен никогда не сводить глаз со своей идеальной цели, которые превыше всех преходящих удовольствий. Он не должен желать веками длящихся удовольствий небесного мира, а должен отбросить всё преходящее и личное. И хотя с одной стороны он не должен стремиться овладеть предметами желаний, с другой стороны он не должен отлынивать от уроков, которые ставит перед ним карма, и желать, чтобы поле его опыта было иным, чем оно есть. Он знает, что он может использовать опыт для роста, потому что законы природы неизменны. Если бы не упорядоченная природа мира, интеллект не мог бы расти, а человеку было бы невозможно вообще использовать свои силы. Так что он не негодует на карму, которая есть воплощение Закона.

«Помогай природе и работай заодно с ней, и тогда природа признает в тебе одного из своих творцов и станет покорной.

И широко откроет перед тобой врата своих тайных сокровищниц, обнажит перед взорами твоими сокровища, заключенные в глубинах её непорочной девственной груди. Незапятнанная рукой материи, она раскрывает свои сокровища только глазу Духа, который никогда не закрывается, тому глазу, для которого нет покровов на всех её царствах.

Тогда она укажет тебе и средства, и направление, и первые врата, и вторые, и третьи — до самых седьмых. А там — цель, за которой лежит, купаясь в солнечных лучах света Духа, несказанная слава, невидимая иному взору, кроме ока души.»

Всем изучающим материальные науки знаком тот факт, что «природа покоряется послушанием». Все силы, которые мы применяем в современной жизни, такие как давление пара или электричества, — примеры сотрудничества с природой. Пожалуй, слово «покоряется» будет тут несколько неуместным, поскольку вся сила в мире, которой мы располагаем — это результат гармонии между природой и человеком. Человек, ставящий свой парус так, чтобы лодка могла идти против ветра, не преодолевает ветер, а приводит свои дела в гармонию с её законами. Человек приобретает в силе, работая с законами, а не борясь с ними.

Оккультист знает, что тот же самый принцип верен на каждом плане, причём не только в отношении материи каждого из миров, но также и в отношении форм жизни, там обитающих, вне зависимости от того, высоко или низко их положение на лестнице эволюции. Потому знание механических законов природы, которое принесло человечеству столько силы и богатства, представляет лишь один аспект гармонии, которая должна поддерживаться между этими двумя. Чувство дружеской симпатии к животным, растениям и даже минералам, а также к дэвам и природным духам столь же важно для прогресса человека, если не более. Природа состоит из жизни, как и из материи, и это через чувство симпатии познаётся жизнь и достигается гармония между ней и жизнью человека. Смотреть на мир как на место, наполненное угрожающими существами — несчастный обычай нашего века, но человек, который обращается к жизни с чувством доброты ко всем живым существам не только увидит и узнает больше других, но и более гладко проведёт своё плавание через море жизни. В Индии считается, что у некоторых людей, обладающих этой симпатией, «лёгкая рука», и у них хорошо растут те растения, которые у других не приживаются. Авторитетами в оккультных науках было также объяснено, что благодаря этой любви ко всем существам настоящий йог или санньяси может проходить через горы и джунгли, не подвергаясь никакой опасности со стороны диких зверей или пресмыкающихся.

В обычной жизни человека эта симпатия работает множеством путей. Современный бизнесмен знает, что первое условие успеха — установить дружеские отношения с теми, с кем он хочет иметь дело. То же качество необходимо для обучения детей, которые часто считают взрослых странными, вздорными и своевольными существами, чужими, принадлежащими к совсем другому классу, и относятся к ним так, как относился бы землянин к марсианам Уэллса. Но когда установится симпатия, вся отчуждённость пройдёт и станет возможным настоящее обучение.

Природные духи тут в том же положении, что и дети, за исключением того, что они от нас не зависят и могут легко избегать соседства с нами, что более приятные их разновидности и делают, когда приходит современный цивилизованный человек с его шумными, неуклюжими и жестокими методами, а также со своей нечистой, отталкивающей аурой и облаком мыслеформ. Фактически, если бы люди относились с симпатией к другим царствам, сажали бы леса, а не только вырубали бы их, и испытывали добрые чувства к природе в целом, мы бы наслаждались более ровным климатом и добивались бы бóльших успехов в сельском хозяйстве. Нужно, конечно, сказать, что современное движение за озеленение, когда дома окружают садами, и высаживают деревья и цветы даже вдоль городских улиц, — тенденция в верном направлении; кроме того, культивируя землю и выводя новые сорта цветов, плодов, зерновых и даже животных, человек сильно помог работе природных духов, но с большей симпатией удалось бы достичь ещё лучших результатов.

Эта симпатия иногда проявляется, и особенно со стороны поэтов. Поэмы и эссе Рабиндраната Тагора демонстрируют её в очень высокой степени; фактически, распространение этого качества можно считать почти что его особым вкладом в современную цивилизацию. Другим известным примером этого был философ Эмерсон, который, по возвращении из своих зимних лекционных туров в свой дом в Конкорде обычно здоровался с деревьями, пожимая рукой их нижние ветви. Он заявлял, что мог чувствовать, как деревья рады его возвращению, и несомненно, качество симпатии очень помогло ему в его вдохновении.

Люди, которые живут в своих садах, подобно Лютеру Бербанку в Калифорнии, часто говорят, что они отчётливо сознают чувство, приходящее к ним от некоторых растений, кустов и деревьев. Канадские лесники, которые по долгу службы постоянно живут в лесах, инспектируя их, помечая деревья и исполняя другую работу, говорили мне, что чувствуют, что жизнь в лесах отличается от жизни в другом месте, и что они знают, что есть такие места и деревья, которые любят людей, а есть такие, которые не любят.

Такая симпатия совершенно естественна. Если вы чувствуете особую любовь к какому-то человеку и восхищаетесь им, то с его стороны появится склонность заинтересоваться вами и возникнут ответные чувства. Если рассмотреть более низкий уровень, то если вы любите животное, оно сильно привяжется к вам. Ещё ниже, в растительном и минеральном царствах, действует то же правило, хотя его проявления менее очевидны. Отсюда происходит поверье, что цветы и растения у одних людей растут лучше, чем у других при прочих равных условиях. Это вызвано личным магнетизмом, и это то, что на более высоком уровне мы называем привязанностью и любовью.

О семи вратах, упомянутых в разбираемом высказывании, нет необходимости что-либо говорить, поскольку им посвящён весь третий фрагмент этой книги, и там мы изучим их подробно.

«Лишь одна стезя ведет на Путь; лишь на самом конце его может быть услышан Голос Безмолвия. Лестница, по которой поднимается соискатель, построена из ступеней страдания и боли; утешить их может лишь голос праведности. Горе же тебе, ученик, если ты не оставил порок, хотя бы один. Ибо тогда лестница подломится и низвергнет тебя, а подножие её — в глубоком болоте твоих грехов и заблуждений, и прежде чем ты сможешь попытаться перейти эту широкую пропасть материи, ты должен омыть свои ноги в водах отречения. Опасайся, чтобы не ставить на нижнюю ступень ногу, которая ещё в грязи. Горе тому, кто осмелится нечистыми ногами осквернить хотя бы единую ступень. Вонючая и липкая грязь засохнет, приклеится к его стопам и пригвоздит его ноги на месте; и, подобно птице, пойманной в коварные силки птицелова, он будет удержан от дальнейшего продвижения. Пороки его примут образы и повлекут его вниз. Его грехи поднимут голоса свои подобно шакалам, хохочущим и рыдающим после заката солнца; мысли его станут ратью, которая захватит его и уведет плененным рабом.»

В книге «Учителя и путь» мы увидели, что есть четыре пути, ведущих к началу пути испытания: можно прийти к нему благодаря общению с теми, кто уже на Пути; глубокой мыслью; слушанием и чтением священного слова; а также практикой добродетели. Затем, на пути испытания, нужно достичь четырёх необходимых качеств, последнее из которых определено в «У ног Учителя» как Любовь, и без которого остальные качества окажутся бесполезными.* Это-то и есть единственная дорога, выводящая на собственно сам путь — стезя любви, бескорыстия в мысли, слове и действии.

__________
* Ч. Ледбитер, «Учителя и путь», глава IV; A. Besant, C.W. Leadbeater, «Talks on the path of occultism», vol.1, A commentary on «At the feet of the Master».

Все старые эгоистические привычки ума и тела должны быть преодолены положительной добродетелью. Здесь недостаточно пассивной доброты или воздержания от неправильных действий; добродетель здесь нужно понимать в её первоначальном значении. Добродетели — формы силы души. Когда душа станет преобладать над жизнью личности, то будет видно, что эта жизнь полна добродетели. Тем временем великая битва станет уже необходима. В очень многих случаях кандидату на вступление на Путь придётся призвать всю свою решимость, чтобы полностью искоренить любой недостаток, происходящий от эгоизма, который он сможет отыскать в себе в ходе своего ежедневного самоисследования. Лучше всего это делать, представляя сцену, в которой выявился недостаток, а затем перестроить её в воображении так, чтобы проявилась соответствующая добродетель. Затем на этом можно немного задержаться и принять решение, что отныне при подобных обстоятельствах будет выражаться добродетель, а не порок.

Иногда бывает очень трудно преодолеть привычные недостатки; отсюда частое упоминание страдания и боли. Например, для пьяницы это огромное страдание — сопротивляться желанию выпить «ещё лишь одну, последнюю рюмку». Но если он крепко держится своего решения никогда, ни разу, больше не пить крепких напитков, то со временем страдание исчезнет, и он познает более высокий тип удовольствия, чем то, что он получал от алкогольных стимуляторов. В точности то же самое с нечистыми или эгоистичными мыслями и эмоциями — многие люди терпят неудачу именно потому что задерживаются на недостойной мысли «лишь ещё разок». А именно её-то и нужно бросить и отказаться давать ей приют в своём уме. Избавляться от своих недостатков людям часто приходится ценой огромных ударов по своей гордости. Во всех этих случаях огромную пользу окажет скромность, потому что благодаря ей люди приобретают охоту изменить себя.

Тем не менее, есть многие, чья жизнь уже достаточно очищена, и они уже почти или совсем не чувствуют этой боли. Фактически даже предполагали, что в этом высказывании Арьяасанга преувеличил страдания. Это не так, но он выразил это в крайних терминах, чтобы ни с кем не случилось так, чтобы он встретил страдания на Пути, ожидая противоположного. Он должен быть готов заплатить пошлину прошлому, встретить страдание, которое там есть, и практикой добродетели положить ему конец навсегда. Здесь мы можем вспомнить ободряющие слова Бхагавад-гиты: «И если ты даже величайший из грешников, на ладье мудрости ты всё же переплывешь пучину греха. Как огонь превращает в пепел топливо, так и огонь мудрости сжигает все кармы дотла». И ещё: «Никогда практикующий праведность не пойдет по пути горя».*

__________
* Бхагавад-гита, IV, 36–37 и VI, 40.

Необходимость избавления от пороков в самом начале подчёркивалась во всех системах йоги, как упоминалось ранее. Только когда добродетели основательно утвердились в характере ученика, ему можно позволить перейти на следующие этапы пути, включая позы, дыхательные практики, контроль над чувствами и медитацию. Причина этого требования в том, что по мере продвижения ученика по Пути силы его воли и мысли становятся мощнее, чем когда либо ранее, и наступит время, когда его Я станет вливать свою энергию в тело. Если в теле тогда ещё будут остатки какого-либо порока, эта энергия придаст ему новую силу, так что падение кандидата будет куда значительнее, чем что-либо из того, что могло произойти с тем, кто ещё не так далеко продвинулся. Силы — это силы, будь то к добру или ко злу, так что стремящийся должен очиститься, прежде чем искать их, чтобы не повредить другим и себе. На Пути есть одно место, сразу после второго посвящения, где опасность — самая большая из всех, особенно от греха гордыни, как было подробно объяснено в XI главе книги «Учителя и путь».

«Убей свои желания, лану, обессиль свои пороки ранее, чем предпримешь первый шаг серьёзного путешествия.

Удуши свои грехи, сделай их навеки безгласными, прежде чем поднимешь ногу, чтобы взобраться на лестницу.

Утихомирь свои мысли и держи всё внимание на своём Учителе, которого ты еще не видишь, но которого уже чувствуешь.

Слей свои чувства в одно, если хочешь быть в безопасности от врага. Ведь лишь этим чувством, скрытым в пустоте твоего мозга, перед смутным взором твоей души открывается крутой путь, ведущий к твоему Учителю.»

То, что Арьяасанга повторяет предписание избавиться от желаний и пороков, показывает важность, которую он придавал этой части работы. Не только все недостатки в необычайной мере усиливаются с развитием сил кандидата, но увеличивается также и ответственность, и он оказывается в состоянии создать гораздо больше кармы, чем раньше.

Шестое чувство, ум, имеет свой физический орган в мозге. Люди обычно не применяют его, когда сталкиваются с разными вещами и опытами жизни. Они слишком много живут в своих астральных телах. Им «нравятся» одни вещи и «не нравятся» другие без всякого рационального основания, без рассмотрения того, что это за вещи, хорошие они в действительности или плохие, полезные или бесполезные. Конечно, такой подход не годится тому, кто хочет вступить на оккультный путь. Он должен рассмотреть все вещи бесстрастно и переоценить их соответственно их полезности для души.

В мозгу также есть органы, посредством которых может осуществляться прямое восприятие вещей, находящихся за пределами достижения физических чувств. Гипофиз — это связующее звено между физическим и астральным телом, и так далее. В той же полости мозга, но несколько дальше назад, находится шишковидная железа, которая соединена непосредственно с ментальным телом и служит для того, чтобы переносить впечатления с ментального плана. Некоторые люди сначала развивают гипофиз, а некоторые — шишковидную железу; каждый должен следовать методу, предписанному его собственным гуру.

«Долог и утомителен путь перед тобой, о ученик. Одна единственная мысль об оставленном позади прошлом потянет тебя вниз, и сызнова придется начинать тебе подъем.

Убей в себе все воспоминания о прежних переживаниях. Не оглядывайся назад, иначе ты пропал.»

Снова мы обнаруживаем, что Арьяасанга подчёркивает худший аспект дела, так что никто не найдёт путь более тяжёлым, чем он думал о нём перед вступлением на него. Этот путь сравнительно не так долог, если учесть, что это только последние 14 жизней в последовательности из многих сотен или даже тысяч. Именно столько обычно проходит между первым и пятым посвящениями; более того, во многих случаях работа этих 14 жизней совершается всего лишь за несколько, прожитых последовательно, без проводимых в дэвачане промежутков, что делает это время действительно коротким.

Верно, что «на протяжении всего пути дорога вьётся в гору», но не обязательно она должна быть изнурительной. Путешествие утомительно только когда думаешь о цели. Студент, поступивший в колледж, найдёт три или четыре года обучения очень утомительными, если будет думать только о получении диплома и выходе с ним в мир, а учёбой интересоваться по-настоящему не будет. Но если он распланировал свою работу, которая естественно приведёт его к диплому, если будет проводиться правильно, и если он действительно интересуется изучаемыми предметами, тогда он забудет о лежащих впереди годах и замечательно проведёт время. Так и на Пути полно интересной работы для ума и сердца, и для того, кто найдёт её таковой, путь станет короче, причём фактически, а не только по ощущению, чем для того, кто заботится лишь о достижении некой предписанной цели.

То же самое и с медитацией; некоторые вправду считают её утомительным делом, но всё же продолжают то же самое ради результатов. Другие находят, что в ней полно интересного, и потому много от неё приобретают. Так что пусть кандидат не думает о собственном прогрессе на Пути; пусть он, как часто рекомендуют, забудет о себе и работает для мира, а его прогресс сам о себе позаботится. Самоисследование и самотренировка необходимы, но это подобно лишь подготовке и смазыванию машины; это не должно занимать много времени, работа — вот что важно.

Верно, что иногда люди находят необходимым поначалу заставлять себя продвигаться по некоторым направлениям работы, мысли или медитации, за которые, как они чувствуют, им следует взяться. Очень хорошо, приступайте к скучной задаче, если она таковой представляется, и если мотив чист, вы скоро обнаружите, что скука отступит, возникнет новый интерес и работа станет полной радости.

Утверждение, что лишь одна только мысль о прошлом может потянуть кандидата назад к земле конечно заставит обождать всякого, кто предполагает вступить на Путь, и всё же не хочет бросить какой-нибудь свой любимый порок, каким бы пустячным он ни был. Не столько действие, сколько мысль тянет человека вниз. Е.П. Блаватская в «Тайной доктрине» говорит:

«Чистота ума гораздо важнее чистоты тела... Мог быть совершён поступок, которому было уделено мало внимания или совсем никакого, и это имеет сравнительно малую важность. Но если о нём думали, постоянно возвращались к нему в уме, эффект может быть в тысячу раз больше. Мысли надо держать в чистоте».*

Я вспоминаю историю о полковнике Олкотте, которая иллюстрирует этот момент. Однажды к нему пришёл молодой человек, который хотел жить высшей жизнью и спросил, должен ли он бросить курить. Полковник ответил: «Ну, если вы не можете, вы должны, но если можете, вы в этом не нуждаетесь». Конечно же сила воли и чистота мысли имеют первостепенную важность, и без них не будет прогресса, как бы ни было чисто тело, и Олкотт очень удачно подчеркнул этот факт. Но можно также добавить, что курение — грязная привычка; оно портит тела и часто причиняет много дискомфорта и раздражения другим. Физически самое худшее из грязного эгоизма этой привычки в том, что дым пропитывается слюной и затем посылается наружу и попадает в лёгкие других людей. То, что нам часто приходится вдыхать обработанный таким образом дым — отвратительная черта современной жизни.

О воздействии мысли о качестве, принадлежащем прошлому, Блаватская также говорит:

«Ученик должен стеречь свои мысли. Пять минут мысли могут свести на нет труды пяти лет, и хотя второй раз их удастся проделать за меньшее время, всё же время будет потеряно».**

__________
* «Тайная доктрина», т. III, с. 570.
** Там же, с. 573.

Нужно различать мысль, которая является лишь плавающей формой, вошедшей в ум, и собственно мыслью, которая есть намеренный акт. Именно последний может натворить так много вреда. Недостойная мысль может заплыть в ум, но если на ней не задерживаться, не поощрять и не подкреплять её, вреда будет немного.

То, что упавший таким образом может быстро встать снова, ободряет. Древнегреческая аллегория, в которой побеждённый герой каждый раз, когда он падает на землю, приобретает от неё силу, приложима и к человеку. Лучше бы конечно выиграть битву сразу и не падая, но во всяком случае, в конечном счёте ему суждена победа. Разумный и усердный ученик может научиться многому и без горького опыта, так же, как можно понять, что огонь горяч, не суя в него руку, но всё необходимое так или иначе будет усвоено — тем или иным путём.

«Не верь, что вожделение можно уничтожить, пока питаешь и удовлетворяешь его; ведь это — отвратительная ложь, внушаемая Марой. Это питанием порок ширится и разрастается в силу, как червь, жиреющий в сердце цветка.

Роза должна снова стать бутоном от родного стебля, пока паразит не съел её сердцевину и не выпил её жизненный сок.

Золотое древо выпускает драгоценные бутоны прежде, чем ствол его увянет от бури.

Ученик должен вернуть утерянное им детское состояние, прежде чем первый звук сможет коснуться его уха.»

Сэр Эдвин Арнольд говорит о Маре, как он понимается буддистами, в сильных и живописных образах в связи с искушением, которое прошёл Будда перед своим просветлением:

И только под Бодхи воссел наш учитель,
Сгустилася ночь, и Мара,
Царь мрака, узнал, что пришёл искупитель,
Светильник любви и добра.
Он созвал к себе всех подвластных собратий,
Из бездн и ущелий. На зов
Примчалися Тришна, Рага и Арати
С толпою презренных рабов:
Невежество, низкие похоти, страсти,
Отродия мрака и зла,
Слетелись, чтоб всеми орудьями власти
Разрушить святые дела.*

__________
* «Свет Азии», книга VI.

Всё же Блаватская замечает: «Но Мара также бессознательный ускоритель рождения Духовного». Сопротивление, которое Мара оказывает стремящемуся, позволяет ему развивать свою стойкость. Атлет может гораздо легче поднимать руки без гантелей, чем с ними, но тогда он не разовьёт так быстро ту же силу, если вообще разовьёт. То, что злу находится применение для добра, однажды показал своим замечанием один очень духовный человек, принявший высокое посвящение. Незадолго до этого он подвергался ужасной травле, и важная работа, которой он посвятил свою жизнь, была испорчена. Однажды некто обратился к нему с сочувственными словами, которые были совершенно излишни, так как он сказал: «Фактически, я в долгу у этих людей, которые пытались повредить мне, и я должен быть благодарен им, хотя тогда я этого и не сознавал: ведь без их помощи я бы не прошёл этого посвящения». Обычный человек был бы полон гнева или впал бы в депрессию, но в таком человеке, как этот, Мара вызывает в той же степени лишь любящую печаль или сострадание. Так даже величайший враг может стать нашим другом за то время, пока мы поблизости с ним.

Конечно, не незнание, а невинность детства требуется для подлинного духовного прогресса. Обычная доброта — это ещё не прогресс, а подготовительное очищение. Прогресс — это развитие Я на его собственном плане, которое, проявляясь в личности, выглядит как сила характера — в воле, любви и мысли. Из трёх стадий отношения ученика со своим учителем как раз третья и высшая содержит в себе идею о детстве, ибо первая — это ученик на испытании, вторая — принятый ученик, а третья — сын учителя.

«Свет от Единого Учителя, неугасимый золотой свет Духа, бросает на ученика свои светозарные лучи с самого начала.

Они пронизывают густые, темные облака материи.

То здесь, то там лучи эти озаряют её подобно искрам солнечного света, пронизывающего густые заросли джунглей. Но до тех пор, пока плоть не перестала желать, голова не остыла, а душа не стала твердой и чистой, как сверкающий алмаз, это сияние не проникнет в сокровенный покой твоей души, его солнечный свет не согреет сердца, а мистические звуки с высот акаши не достигнут твоего слуха, о ученик, как бы ревностно ты ни слушал на начальной ступени.»

Как солнце всегда светит за облаками, так и высшее Я постоянно изливает свои лучи на стремящегося. Вспышки озарения и интуиции, время от времени проникающие в темноту наших умов в те моменты, которые мы называем лучшими моментами нашей жизни, происходят от этого высокого источника. Мудрой стратегией будет стараться ловить эти моменты, удерживать их в воображении и задерживаться на них в медитации, так приводя всю свою жизнь в то подобное алмазу состояние, которое было упомянуто в тексте.

Касательно «мистических звуков с высот акаши» Е.П. Блаватская добавляет следующую сноску:

«Эти мистические звуки, или мелодия, слышимые аскету в начале его цикла медитации, называются йогами анахаташабда. Анахата — четвёртая из чакр.»

Четвёртая чакра, или центр — это тот, что у сердца. Сознание, когда при медитации сосредоточено в сердце, наиболее подвержено влиянию духовной души, или Высшего Я. Сердце — это место в теле для высшей триады, атма-буддхи-манаса. Голова — местопребывание психическо-интеллектуального человека; различные её функции заключены в семи полостях, включая гипофиз и шишковидную железу. Тот, кто в концентрации может перенести своё сознание из мозга в сердце, должен быть в состоянии соединить кама-манас с высшим манасом через низший манас, который, когда чист и свободен от камы, есть антахкарана. Тогда он будет в состоянии схватить некоторые намёки от высшей триады. Это высшее сознание пытается вести его через совесть; он же не может вести его, пока не един с буддхи-манасом. Вышеприведённое объяснение является сжатым изложением, составленным по заметкам, сделанным по некоторым устным наставлениям Е.П. Блаватской, присоединённым к третьему тому «Тайной доктрины».

Индийская традиция касательно этого предмета говорит, что когда кундалини поднимается, она растворяет качества разных чакр, через которые проходит, и несёт их сущность вверх. Когда она достигает четвёртой, сердечной чакры, йог слышит звук свыше, именуемый анахата-шабда. Шабда значит звук; ан-ахата — «не ударенный», то есть то звук, издаваемый без соударения предметов. Потому этот термин символизирует то, что выше планов личности. В этой точке начинается контакт практикующего с высшей триадой. Те, кто хочет увеличить контакт между высшим и низшим манасом, не должны пребывать в медитации на чём-либо ниже её. Следующая медитация, переведённая из Гхеранда-самхиты, является одной из предписанных для сердечного центра. Она иллюстрирует, как йог постепенно выводит своё внимание из своего окружения и сосредоточивает его на своём Идеале.

«Закрыв глаза, найди в своём сердце огромный океан нектара; в нём — остров драгоценностей; его золотой песок — из драгоценных камней. Там повсюду деревья Кадамба в благоухающих цветах, окружающих рощу из деревьев Малати, Малика, Джати, Кесара, Чампака, Париджати и цветов лотоса. Роща эта тонет в прекрасном аромате.

Среди этого сада йог представляет себе дерево Кальпа с его четырьмя ветвями, символизирующими четыре Веды, поддерживающие мир, усеянными цветами и плодами. Вокруг жужжат пчёлы и кукуют кукушки. Там он представляет дворец из драгоценных камней, а в этом дворце йогин, согласно предписаниям его учителя, созерцает прекраснейший трон с сидящим на нём Возлюбленным. Думай об этой Божественой Форме, о его украшениях и о его знаках.»*

__________
* Гхеранда-самхита, 6.2–8; см. Э. Вуд, «Сосредоточение», гл. X.

«Если не слышишь, не можешь видеть.

Если не видишь, не можешь слышать.

Видеть и слышать — вот вторая ступень.»

Мы уже рассматривали значение видения и слышания. Пока кандидат не откликается на внутренний голос, то есть пока он не понимает духовных законов, он никогда не увидит внешние вещи такими, как они есть. Он должен научиться смотреть на вещи материи глазами духа, как однажды выразился Учитель. А когда он увидит материальные, или внешние, вещи таким образом, он будет всё больше и больше понимать внутренний голос. Это подобно чередованию, которое необходимо между медитацией и опытом. Идти по жизни постоянно занятым, не останавливаясь для того, чтобы помедитировать на ней, значит упускать многое из значения событий; нужно каждый день уделять немного времени для того, чтобы на них пролился внутренний свет. С другой стороны, замыкаться в своей учёбе и отдавать мыслям всё время своей жизни — значило бы получить мало пользы; поступая так, человек может приобрести бесконечное количество ошибочных представлений, ибо для того, чтобы исправить их и расширить нашу медитацию, требуется опыт. Именно к уравновешенному взаимодействию внутреннего и внешнего должен стремиться ученик. Он должен стараться сгармонизироваться, если использовать выражение, снова и снова повторяющееся в Бхагавад-гите.

В божественной системе внутренний и внешний мир находятся в совершенном соответствии друг с другом, точка в точку. Е.П. Блаватская говорит в «Тайной доктрине»:

«В царстве скрытых сил слышимый звук есть лишь субъективный цвет, а воспринимаемый цвет — лишь неслышимый звук.»*

__________
* т. III, с. 508.

Здесь говорится о цвете, а не о форме, что делает утверждение более точным, поскольку в действительности мы видим лишь цвета, а не формы.

Невозможно с какой-либо уверенностью сказать, почему это состояние сгармонизированных между собой слуха и зрения названы второй ступенью. Мы не можем сказать, какую систему этапов объяснял Арьяасанга, поскольку здесь на его наставления наброшена завеса. В тексте ряд точек отмечает отсутствующую часть, которая касалась третьей ступени. Когда после этого пропуска наставления продолжаются, мы обнаруживаем, что Арьяасанга разбирает последующие ступени в точности как они даются в Йога-сутре, а именно: 5) пратьяхара, полный контроль над чувствами; 6) дхарана, концентрация; 7) дхьяна, медитация; и 8) самадхи, созерцание.

«Когда ученик слышит и видит с закрытыми глазами и ушами, чувствует запах и вкус без участия носа и рта; когда четыре чувства сливаются и готовы перейти в пятое — чувство внутреннего осязания — тогда он перешёл на четвертую ступень.»

Есть йоги, которые буквально затыкают рот и нос, когда входят в медитацию или в транс. Пальцы помещают так, чтобы глаза, ноздри и рот были закрыты; они также натренировали язык так, что он может подниматься вверх и назад в полость надо ртом, тем самым не пропуская воздух. Это называется кхечари-мудра и практикуется некоторыми хатха-йогами. Раджа-йоги этого не делают, и не это здесь рекомендуется. Есть этап, на котором ученик может закрыть глаза и внутренне воспроизвести или пережить в астро-ментальной области ощущения запаха, вкуса, зрения и осязания. А чтобы удалиться в ещё более высокое состояние, он должен заняться внутренним осязанием, которое есть слышание. Направив своё внимание на звук внутри и прослеживая его до всё более тонких и тонких его тайников, он дойдёт до той точки, где сможет уже практиковать пратьяхару, отстранение от всех ощущений, как внешних, так и внутренних — не только ощущений зала невежества, но и ощущений зала обучения. Эта практика описана в следующем стихе:

«А на пятой, о победитель своих мыслей, все они должны быть снова убиты без возврата к жизни.»

У большинства людей вполне обычным делом является отвлечение внимания от чувств, когда они очень поглощены интересной книгой; они не откликаются на впечатления, производимые на чувства разными запахами, зрелищами и звуками, которые их окружают. Приведение себя в такое состояние по своей воле — это пратьяхара, и это является подготовкой к по-настоящему успешной медитации. Убить без возможности возврата к жизни означает не более чем то, что чувства, как преданные собаки, будут лежать, когда им прикажут, и не поднимутся, пока их не позовут. В этом месте добавлена следующая сноска:

«Это означает, что к шестой ступени, в оккультной системе именуемой дхараной, всякое чувство должно быть уничтожено как индивидуальная способность, перейдя и влившись в седьмое чувство, самое духовное».

Дхарана — шестой шаг йоги согласно Йога-сутре. Это сосредоточение ума, концентрация, которую мы уже изучали,* и она следует за пратьяхарой. Поскольку ум, или читта, рассматривается как шестое чувство, то когда дхарана завершена и ум благодаря ей перестаёт действовать в связи с вещами внешнего мира, появляется интуиция, названная здесь седьмым чувством. Жизнь учит нас двумя способами — внешним наставлением, которое мир даёт нам (tuition), и наставлением внутренним, идущим от внутреннего «я» (intuition). По мере того, как люди продвигаются по своему эволюционному пути, их интуиция растёт и они уже не зависят так сильно, как прежде, от наставлений, которые даёт им мир. Это лишь ещё один способ сказать, что человек, использующий свои внутренние силы, может из маленького опыта научиться гораздо большему, чем другой человек из большого опыта. По причине действия своего врождённого разума развитый человек способен видеть большое значение даже маленьких вещей; но неразвитый ум полон любопытства. Он постоянно желает новизны, потому что не будучи силён в мышлении, он быстро исчерпывает очевидный смысл обычных вещей. Такой ум жаждет чудес, связанных с религиозным опытом и слеп к бесчисленным чудесам, которые окружают его всё время.

__________
* См. главу 2.

«Удерживай ум свой от всех внешних предметов, от всех внешних видимостей. Удерживайся и от внутренних образов, дабы не набросили они темные тени на Свет твоей души. Теперь ты в дхаране — ступени шестой.»

При практике концентрации всегда необходимо учитывать и внешние, и внутренние источники помех. Нужно не дать уму проявить интерес к любой внешней вещи, ибо если этого не сделать, то малейший звук разбудит его любопытство и испортит сосредоточение. Также нужно удержать ум и от вызывания изнутри себя образов, относящихся к прошлому или будущему; во время практики нужно не иметь никакого интереса к тому, что случилось вчера или что может произойти завтра. Когда это сосредоточение успешно достигнуто, начинается следующая, седьмая стадия практики, именуемая дхьяной, то есть медитация.

«Когда перейдешь в седьмую, о счастливый, ты не будешь более зреть священное Три, ибо сам стал этими тремя. Ты сам и твой ум уподобятся рядом пребывающим близнецам, а над ними загорится звезда — твоя цель. Три, пребывающие в славе и невыразимом блаженстве, теряют свои имена в мире майи. Они стали одной звездой, огнём, являющимся упадхи пламени.

Это то, о успешный йог, что люди именуют дхьяной, верным предвестником самадхи.»

Переходя от дхараны к дхьяне, то есть от концентрации к медитации, стремящийся на этом Пути входит в буддхическое сознание. Тогда оно уже — «ты сам». Ум, о котором здесь говорится, это высший манас, ибо низший манас уже успокоен и молчит. Манасический принцип поднят в буддхический, так что оба они подобны «рядом пребывающим близнецам», это два нижних угла треугольника, как указана в следующей сноске:

«Каждая ступень развития в раджа-йоге символизируется геометрической фигурой. В данном случае это священный треугольник, он предшествует дхаране. [Равнобедренный] треугольник — знак высоких чел, в то время как другой вид треугольника — знак высших посвящённых. Это символ «Я», о котором говорил Будда и который он использовал в качестве символа воплощённой формы Татхагаты по освобождении от трёх методов праджни. Как только предварительные и низшие стадии пройдены, ученик видит уже не треугольник, а обозначение истинной семеричности. Его истинная форма здесь не приводится, поскольку почти несомненно будет осквернена какими-нибудь шарлатанами, которые воспользуются ей для своих надувательских целей.»

Звезда, горящая над головой — это атма. Но она, как говорит Блаватская в другой сноске, указывает также на звезду посвящения, сияющую над головой посвящённого. А поскольку цель достижения — четвёртое посвящение, уровень архата, то именно звезда этого посвящения, которая ведёт на атмический, или нирванический план, и является его целью.

На этой стадии вместо того, чтобы мысленно смотреть вверх и считать высшую триаду (атма-буддхи-манас) чем-то выше себя, как было до этого, ученик оказывается в буддхическом состоянии, с манасом, соединённым с буддхи и ставшим манас-тайджаси. «Медитация» посвящённого на этом этапе в конечном счёте приведёт к дальнейшему единству буддхи и атмы. По достижении этого единства высшая триада станет одной звездой, описанной в сноске как «основа, упадхи, пламени недостижимого, пока аскет ещё в этой жизни». Топливо — личность; огонь — этот тройственный дух; пламя — монада. Даже адепт, пока находится в физическом воплощении, не входит полностью в монадическое состояние. Блаватская говорит:

«Дхьяна — последняя стадия перед той, что является заключительной на этой земле до становления полным махатмой. Как уже говорилось, в этом состоянии раджа-йог еще сохраняет духовное самосознание и деятельность своих высших принципов, но еще один шаг вперед, и он окажется на плане за пределами седьмого (или четвёртого, согласно учению некоторых школ). Эти стадии, имеющие место после практики пратьяхары — предварительного обучения, имеющего целью контроль ума и мыслей — включают дхарану, дхьяну и самадхи, вместе образуя то, чему дано общее наименование самньямы. Самадхи — это состояние, когда йог теряет сознание всякой индивидуальности, включая и свою собственную. Он становится Всем.»

Тут значимо, что эти три должны потерять свои имена. Они не формы, ведь их область — область сознания. Низшие планы личности — это планы формы; затем идут планы имени или смысла, но монада — за пределами имени и того, что люди называют сознанием.

Далее в тексте указывается, что овладев практикой самадхи, ученик становится архатом и достигает цели устремлений, обсуждавшихся в этом фрагменте.

«Отныне твоё я потеряно в Я, погрузилось в То Я, из которого ты первоначально излучился.

Где же твоя индивидуальность, о лану, и где сам лану? Это — искра, исчезнувшая в пламени, капля в океане, вечно пребывающий луч, ставший всем и вечным сиянием.

Отныне ты, лану, — и совершающий, и свидетель, и излучатель, и излучение, свет в звуке и звук в свете.»

Как человек достигает в жизни осознания того, что личность — просто «это», и тем поднимает центр своего сознания в высшее «я», так приходит и время, когда он открывает, как факт опыта, что это сознание всего лишь «вы», а не я. Когда это случается, а это бывает при четвёртом посвящении или около того, низшее «я» теряется в истинном Я, и то, что человек считал или ощущал своей индивидуальностью, уходит. И в точности как достигший буддхического состояния распознаёт и признаёт сознание других как своё собственное и ощущает их радости и печали как свои, так теперь человек обнаруживает во всём только одно истинное «Я».

Разница между осознанием, достигаемым посвящённым более низкой степени и осознанием архата, между сознанием буддхического плана и сознанием атмического, была указана в Бхагавад-гите. В первом состоянии человек видит, что одно то же Я равно пребывает во всех существах; во втором он видит, что все суть одно единое Я.

Это, согласно Йога-сутре, есть кайвалья, состояние «единства», свободы, при полном достижении которого различие между видящим и видимым, субъектом и объектом, уничтожается.

«Пять препятствий ведомы тебе, о благословенный. Ты победил их, ты властелин и над шестым, ты носитель четырех видов Истины.

Свет, на них ниспадающий, исходит из тебя самого, о ты, который был учеником, но теперь сам — Учитель.

Из четырех проявлений Истины:

Не прошел ли ты через познание всего страдания — истину первую?

Не победил ли ты властителя Мару в Ду, вратах обретения — истины второй?

Не поборол ли ты в третьих вратах грех и не достиг ли тем третьей истины?

И не вступил ли ты на Дао, Путь, ведущий к познанию — истине четвертой?»

Блаватская добавляет:

«Четыре истины в северном буддизме: ку — страдание или скорбь; ду — совокупность соблазнов*; ме — их прекращение; и дао — Путь. «Пять преград» — это сознание страдания, истина о бренности человеческой, давление ограничений и абсолютная необходимость освободиться от всяких уз страсти и даже от желаний. «Путь спасения» — последняя из них.

__________
* Желание удовлетворить которые приводит к страданиям, чаще цзи. — Прим. пер.

Четырём Благородным Истинам научил мир Господь Будда. Это Страдание (неудовлетворённость), Причина страдания, Пресечение Страдания и Путь (освобождения). Сэр Эдвин Арнольд смог изложить их для западного мира с удивительной красотой и точностью в своей несравненной поэме «Свет Азии», из которой цитируются эти стихи. Но всем ищущим вдохновения на Пути стоит прочитать всю эту книгу целиком.

Кто средним путем благодати, покоя
Желает к нирване идти,
Тем истины здесь я четыре открою —
Они озаряют в пути.
И первая истина вам — о страданьи.
О, знайте, что жизнь ваша — бред,
Агония сердца; все ваши желанья —
Болотного пламени свет.
Одни только скорби её неизменны,
А радости — бледные сны,
Они точно искорки ночью — мгновенны,
Опасны, как ласки волны.
Скорбите о всём: о невольном рожденьи,
О детстве, о юных годах,
О старости бледной, о смерти и тленьи
Вся жизнь ваша — в этих тисках.
Хоть сладко блаженство любви с сладострастьем,
Придет роковая пора
И грудь, на которой горели мы счастьем,
Обуглится в блеске костра.
Могущество храбрых хотя достославно,
Но коршун клюет их тела.
Прекрасна земля, но живущие явно
Друг к другу исполнены зла.
Сверкает сапфиром лазурное небо,
Но пусть погибает весь мир,
Не бросит на землю ни крошечки хлеба
Его безмятежный сапфир.
Вот старец бездомный, больной и несчастный.
Спросите: «Сладка жизнь, иль нет?»
— «Разумен малютка, — ответ будет ясный, —
Что плачет, являясь на свет.»
Внемлите теперь о причине страданья
Глубокую истину. Нет под луной
Печалей, что не от земного желанья...
Желанье, как искорка в зной
В пожар переходит, в пожар опьяненья,
И тришна, стремление жить
И полною чашею пить наслажденье,
Вас свяжет, как тонкая нить.
Обманчивый призрак своих вожделений,
Свое мимолетное «я»,
Вы ставите центром всех сил и движений,
Великим венцом бытия.
Вы глухи к призывам любви и свободы,
К дыханию Индры святой.
В борьбе междусобной мятутся народы
И кровь их струится рекой.
И этой дорогой ужасной, кровавой
За годом проносится год, —
На ниве растут ядовитые травы
И гибнет спасительный плод.
Душа, напоенная ядом, всецело
Бросает измученный прах,
И вновь возвращается в дряблое тело,
И мучится в острых когтях.
А истина третья о том, как страданья
Избегнуть. Для этого мы
Должны побороть в своем сердце желанья
И вечную похоть камы.
Проникнуться к истине вечной любовью,
Земную любовь погубя,
И славу победы, добытую кровью,
Исторгнуть победой себя.
Утехи земли заменить наслажденьем
Богов, а стремленье копить
Богатства, — любовью и чистым стремлением
К сокровищам неба — сменить.
Сокровища неба нетленны и святы
И смерть их отнять не вольна.
Исполни всё это, и скорбь и утраты
Исчезнут, как призраки сна.
Как может светиться без масла лампада?
Окончен минувшему счет,
А нового счета и нет, и не надо,
Не надо ни зла, ни забот!
Четвертая истина, сестры и братья,
Гласит о пути: этот путь,
Всем равно доступен, открыт без изъятья;
Он смертных зовет отдохнуть.
Внемлите! Немало тропинок тернистых
К священным воротам ведут,
Где вьется семья облаков золотистых,
Где — счастья, покоя приют.
Но странник достигнет двояко вершины:
Отважно идя крутизной,
Где бездны, и скалы стоят исполины,
Иль — верной, отлогой тропой.*

__________
* «Свет Азии», книга VIII.

Пять препятствий на пути стремящегося стать архатом могут быть рассмотрены в разных формах. Это пять тех, что упомянуты Блаватской в только что процитированной сноске, или это могут быть первые пять оков, или пять клеш, упомянутых в Йога-сутре, которые уже обсуждались.

«Пребывай же отныне под древом Бодхи, которое есть совершенство всякого познания, ибо знай: ты овладел самадхи — состоянием безупречного видения.

Взирай! Ты стал светом, ты стал звуком, ты сам — свой учитель и свой бог. Ты сам — предмет своего собственного искания: непрерывающийся голос, который звучит на протяжении вечностей, не подлежащий перемене, греху недоступный, семь звуков в одном — ГОЛОСЕ БЕЗМОЛВИЯ.

Аум Тат Сат.»

Концовка «Аум Тат Сат» — один из маха-вакьямов, или «великих изречений» индусов. Значение Аум мы уже разбирали. Тат указывает на Высшее. Философски, местоимения «он» и «она» негодны для обозначения самого высшего, так что применяется местоимение «тат», означающее «То». За пределами того, что обозначается как «это» и «вы», есть То, которое и есть «Я». Так что это выражение означает, что именно То — Реальное. Все благие труды начинаются и заканчиваются этой мыслью.

Теперь мы подошли ко второму отрывку, переведённому Е.П. Блаватской из «Книги золотых правил», озаглавленному «Два пути». Он не обязательно является продолжением первого, названного «Голос Безмолвия», хотя начинается с обращения к тому, кто только что достиг цели архатства. Нет ничего, что показывало бы, что эти три фрагмента как-то особо связаны друг с другом. Они — во всех отношениях представляют собой три отдельные книги, разбирающие один и тот же предмет в очень похожей манере. Однако для стремящегося будет большим преимуществом снова и снова слышать учение о Пути в чуть различных формах. Это обновляет его энтузиазм, привлекает его внимание к моментам, которые он мог упустить, и в целом придаёт ему широту видения.

Этот фрагмент начинается с обращения к тому, кто только что достиг вершины Пути, и тут возникает вопрос: двинется ли он дальше в блаженство нирваны, не обращая внимание на тех, кто остался позади, или на пороге её повернёт назад и поможет тем, кто взбирается за ним; выберет ли он освобождение для себя или останется помогать миру?

«А ныне, о Учитель Сострадания, указывай путь другим. Взирай на тех, кто стучится и ожидает в темноте и неведении, дабы распахнулись перед ними двери, ведущие к Благому Закону!

Голос ищущих:

Не захочешь ли, Владыка Милосердия, открыть нам Учение Сердца? Не откажешься ли вести своих слуг на Путь Освобождения?»

Открывающий абзац этого фрагмента в наши дни может поначалу показаться несколько странным. Сейчас мы знакомы с мыслью, что Путь открыт всем и везде, независимо от расы, веры, пола, касты или цвета кожи, всякому, кто живёт той жизнью, которая предписана для Пути. Почему же должен кто-то ждать во тьме и невежестве, когда перед ним откроются врата?

Факт заключается в то, что когда Господь Будда учил в Индии, религия брахманов стала очень жёсткой. Изначально их вера была очень радостной и свободной, но со временем кастовая система была распространена жрецами и правителями на всевозможные мелкие детали. Когда арии спустились на равнины Индии около 10000 г. до н.э., страна была густо заселена атлантами и атланто-лемурийцами, так что Ману нашёл необходимым запретить браки с ними и около 8000 г. до н.э. он учредил кастовую систему, чтобы никаких дальнейших смешиваний не происходило, а те, которые уже произошли, могли быть зафиксированы. Сначала он основал только три касты — брахманы, раджи (кшатрии) и виши (вайшьи). Первые были чистыми ариями, вторые — смесью ариев и толтеков, а третьи — ариев и монголоидов.

С тех пор касты стали называться варнами, или цветами — чистые арии были белыми, смесь ариев с толтеками — красными, а ариев с монголами — жёлтыми. Кастам позволялись браки между собой, но быстро росло чувство, что браки могут быть только внутри касты. Позже тех, кто совсем нинасколько не был арием, стали в целом называть шудрами, но даже среди них во многих случаях может быть небольшое количество арийской крови. Многие горные племена отчасти арийские, а некоторые немногие — полностью, как народ сияпушей* и цыганские племена.

__________
* Жители Нуристана в Афганистане. — Прим. пер.

В индусских писаниях есть высказывания, свидетельствующие, что для отдельных людей исключительного характера и выдающихся способностей было возможно подняться по кастовому уровню, но это должно было быть очень редкими случаями, и за некоторое время до прихода Господа Будды общее мнение уже точно было таким, что лишь брахман может надеяться на освобождение, а всякий другой, желающий достичь этой цели, должен сначала смочь родиться брахманом. Эта доктрина была не очень обнадёживающей для большинства народа, поскольку брахманы никогда не были многочисленны — даже сегодня среди трёхсотмиллионного населения Индии их всего около тридцати миллионов; и они не позволяли людям низших каст изучать священные книги.

Но учение Будды широко открыло врата для всех. Он учил, что представителям разных каст, живущим должной жизнью, нужно оказывать равное уважение, а брахман, не живущий так, как приличествует брахману, не достоин уважения, как говорится в следующем отрывке из Васала-сутры.

«Не рождение приводит в низкую касту, не от рождения делаются брахманом; лишь дела могут привести в низкую касту, лишь благодаря своим делам можно стать брахманом.»

Многие брахманы говорили мне, что в действительности чувствовали истинность этого на практике; они обнаруживали, что их больше влечёт к людям более низких каст, живущим по идеалам брахманской жизни, чем к людям их собственной касты, пренебрегающим её идеалами и живущим по более низким стандартам поведения.

Целью Господа Будды было не основать новую религию, а реформировать индуизм. Некоторое время почти все индийцы называли себя буддистами. Были индусы-буддисты, в точности как сейчас на северо-западе Индии есть индусы-сикхи. Буддизм как религия давно исчез из Индии; двадцать миллионов буддистов или около того, о которых мы читаем в статистике, принадлежат к Бирманской провинции, которая географически и этнически — совсем другая страна. Но тот эффект, который желал произвести Будда, в значительной мере всё ещё сохраняется в индуизме до наших дней. Как пример этого можно упомянуть исчезновение жертвоприношений животных, которые были обычным делом при его жизни, но теперь стали очень редки. Опять же, сегодня в Индии к любому святому человеку все относятся с уважением, какой бы ни была его каста до того, как он стал санньяси. И люди по всей стране уважают Бхагавад-гиту как высочайший авторитет, а ведь это книга весьма либерального характера. В ней Господь говорит:

«Я один и тот же для всех существ; нет для меня ненавистного или приятного. Но, воистину, те, которые поклоняются мне с благоговением, те во мне, и Я также в них.

Даже если самый грешный поклоняется мне нераздельным сердцем, тот также должен считаться праведным, ибо он решил праведно. Быстро станет он исполнителем долга и направится к вечному миру; знай, о Каунтея, что с любовью поклоняющийся мне никогда не погибнет.

Все, кто нашел прибежище во мне, о Партха, хотя бы они были грешного происхождения, женщины, вайшьи, и даже шудры, они также направляются на Высочайший Путь.» (IX, 29-32).

Не нужно полагать, что Кришна здесь ставит женщин и других на более низкий уровень. Он тут опровергает несколько расхожих суеверий, и среди них идею, что те, кто находятся в женских телах, обязательно ниже и не могут достичь высоких духовных целей.

Е.П. Блаватская в сноске объясняет, что есть две буддийские доктрины, экзотерическая и эзотерическая, называемые соответственно «доктриной глаза» и «доктриной сердца», и что первая была работой его головы, тогда как вторая изошла из его сердца. Другое толкование, которое дали мне, относилось к глазу и сердцу кандидата: схеме вещей можно научиться и глазом, но на высший путь можно вступить только когда сердце настроено на высшую жизнь.

Всё высказывание основано на приписываемом Будде колебании насчёт того, должен ли он проповедовать. Говорят, что когда он сидел под деревом бодхи на следующее утро после своего просветления, он сомневался, поймёт ли его мир и последует ли за ним, пока не услышал полный боли голос Земли: «Я пропала, я и мои создания!», а затем снова: «О, Высочайший, пусть будет твоя великая Дхарма возглашена!».*

__________
* «Свет Азии», книга VII.

«Отвечает Учитель:

Путей — два; великих совершенств — три; и шесть — добродетелей, преобразующих смертного в древо познания.»

К этому Блаватская добавляет следующую сноску:

«Древо познания — имя, данное последователями бодхи-дхармы (религии мудрости) тем, кто достиг высот мистического знания — адептам. Нагарджуна, основатель школы мадхьямика, назывался «драконовым деревом», так как дракон является символом мудрости и знания. Дерево почитается потому, что именно под деревом бодхи (мудрости) Будда получил своё рождение и просветление, произнёс свою первую проповедь и под ним же скончался.»

Свами Т. Субба Роу интерпретировал этот символ дерева несколько иначе. Он говорил, что тело кандидата становилось каналом знания (равно как и силы, можем мы добавить), так что вся мудрость мира была лишь одной из веточек Дерева. Мы можем добавить также идею о том, что посвящённый — часть великого древа, которое есть Иерархия, Великое Белое Братство, корни которого далеко на высших планах, а ветви которого простираются в каждую часть человеческой жизни, и даже ещё ниже, в низшие царства. Читавшие последние главы книги «Учителя и путь» оценят этот древний символ дерева, ибо там показано, как Оккультная Иерархия разветвляется вовне от одного великого Корня.

В этом утверждении о двух путях, трёх великих совершенствах и шести добродетелях мы имеем пример методического характера учения Будды. Он всегда помогал своим последователям запоминать своё учение, давая его им в табличной форме. Примером этого могут служить Четыре Благородные Истины, каждая из которых представлена одним словом, которое вызывает воспоминание определённого набора идей; это также Благородный Восьмеричный Путь, десять грехов (три греха тела, четыре — речи и три — ума), двенадцать нидан, или следующих друг из друга причин материальной жизни и горестей человека.

Трансцендентальные добродетели, или парамиты, иногда сводятся к шести, иногда к семи, но обычно их перечисляют десять. Будучи на Шри Ланке, я узнал их от высшего старейшины Сумангалы: первые шесть, сказал он, это совершенное милосердие, совершенная нравственность, совершенная правда, совершенная энергия, совершенная доброта и совершенная мудрость; другие четыре, иногда добавляемые специально для монахов, это совершенное терпение, совершенное смирение, совершенная решимость и совершенное отречение.

В «Трактате о пробуждении веры в махаяну» Ашвагхоши, переведённом на английский Тэитаро Судзуки, парамиты перечислены следующим образом: милосердие (дана), нравственность (шила), терпение (кшанти), энергия (вирья), медитация (дхьяна), мудрость (праджня); а также четыре дополнительных: целесообразность* (упая), молитва или обет (пранидхана), сила (бала) и знание (джняна). В сноске к изданию «Голоса Безмолвия» 1924 года приведён такой список из «Китайского буддизма» Айтеля: милосердие, нравственность, терпение, энергия, созерцание и мудрость; а в дополнение для монахов: использование верных средств, наука, благочестивые обеты и сила целеустремлённости.

__________
* В современной буддийской литературе переводится как «правильный метод». — Прим. пер.

Будучи на Шри Ланке, я сравнивал утверждения востоковедов с чувствами и мыслями самих буддистов. Между этими двумя большая разница, ибо первые обычно очень одеревеневшие, тогда как вторые полны жизни. Однако учёные монахи владеют точностью знаний, по меньшей мере равной знаниям самых эрудированных востоковедов. Сэр Эдвин Арнольд в своём «Свете Азии» дал примечательно точное представление этой жизненной стороны буддизма. Некоторые говорят, что он вложил в буддизм христианские идеи и чувства, но это нинасколько не является правдой; я могу засвидетельствовать, что чувства, описанные в этой поэме, действительно существуют среди буддийских народов.

«Кто приблизится к ним?

Кто первый вступит на них?

Кто первый услышит учение о двух путях в одном, разоблаченную истину о Сокровенном Сердце? Закон, который, избегая учёности, учит Мудрости, раскрывает повесть печали.

Увы! Хотя все люди должны бы обладать алаей, быть едиными с этой великой Душой, всё же обладая ею, они так мало получают от этого пользы!

Взирай, как подобно месяцу, отражённому в тихих водах, алайа, отражённая и в великом, и в малом, и в мельчайших атомах, всё же не достигает сердца всех. Увы, сколь немногие могут воспользоваться бесценным даром познавания истины, верного восприятия существующего и знания несуществующего!»

Сокровенное сердце и есть эзотерическое учение. Это символ, дошедший до нас со времён Атлантиды. В самом внутреннем святилище великого храма Города Золотых Врат на алтаре лежал массивный золотой ларец в виде сердца, секрет открывания которого был известен только высшему жрецу. Он назывался «Сердцем мира» и символизировал для них самые сокровенные мистерии, какие они только знали. В нём они хранили свои самые священные предметы, и многое из их символизма было сосредоточено вокруг него. Они знали, что каждый атом бьётся, подобно сердцу, и считали, что у Солнца тоже есть подобный период, который они связывали с периодом образования солнечных пятен. Иногда в их книгах наталкиваешься на высказывания, из которых создаётся впечатление, что области науки они знали больше нас, хотя и смотрели на всё это скорее с поэтической, чем с научной точки зрения. Например, они учили, что Земля дышит и движется, и это совершенно верно, так как совсем недавно учёные открыли, что существует регулярное ежедневное смещение земной поверхности, о котором можно думать как о соответствующем некой форме дыхания.

Там, где Арьяасанга использует термин «сокровенное сердце», он также имеет в виду все внутренние мистерии. Блаватская в сноске говорит: «Сокровенное сердце — это эзотерическое учение».

Где Учитель говорит «избегая учёности», он имеет в виду, что есть времена, когда от простого внешнего приобретения знания через чувства мы должны обратиться к развитию внутреннего обучения через интуицию. Мы не можем быть мудрыми, не обладая достаточной учёностью или знаниями о тех вещах, с которыми нам приходится иметь дело в миру, в конкретной сфере наших обязанностей, но с другой стороны, мы бы сильно заблуждались, если бы думали, что самое величайшее в жизни — это набрать огромные запасы знаний или даже воображали, что такое знание имеет ценность само по себе, в отрыве от применения, которое мы можем ему дать в нашем служении человечеству.

В Европе существует тенденция подходить к вещам и изучать их извне, тогда как восточный метод, скорее, в том, чтобы рассматривать их изнутри. На нашей нынешней стадии эволюции необходимы оба метода. Когда буддхический проводник будет развит, и интуиция с того уровня спустится в физический мозг, она даст нам истинную мудрость и совершенное знания, но пока что лишь у очень немногих людей она развита в достаточной степени.

Даже если бы мы были в состоянии удерживать свои головы среди облаков, нам всё равно необходимо твёрдо стоять ногами на земле, и впечатления, приходящие изнутри, мы должны воспринимать с уравновешенной рассудительностью, прилагая здравый смысл так же, как и к опыту повседневной жизни. Это необходимо, потому что очень легко принять импульсы, идущие от астрального тела, за послания интуиции, приходящие от высшего Я. Например иногда случается, что умерший человек, видя, что мы интересуемся определённым предметом, предлагает с астрального плана свою идею, и она может проникнуть в мозг и выглядеть, как интуиция. Но фактически может оказаться, что этот умерший является на астральном плане очень некомпетентным наблюдателем и потому даёт совершенно неверную информацию.

Этот совет избегать учёности полезен не только тем, кто на Пути, но также и каждому, кто склонен к изучению, если мы примем его в том смысле, что нужно избегать чрезмерного академизма. Огромный объём изучения простой внешней стороны вещей часто ведёт к материализму. Многие люди, видя вокруг себя великие катаклизмы, жертвы, угнетение, печаль и страдания, а также множество молитв, которые, похоже, остаются без ответа, склоняются к мысли, что конфликт и борьба — закон жизни, и что природа лишена сострадания. Но если изучать мир так полно как возможно, всегда считая его великой школой для жизни, пребывающей в его разнообразных формах, то это ведёт к мудрости, которая позволяет видеть, что все вещи вместе движутся к благу. А когда человек развивает астральное видение и более высокие формы ясновидения, тогда этот факт больше не является чем-то таким, что нужно понять с помощью тщательного обдумывания и логики — он просто бросается в глаза. Никто из обладающих таким видением не может быть материалистом.

Слово «алайа» означает просто обитель или дом. Эзотерически, как говорит Блаватская, у него по меньшей мере два смысла, так как означает оно и мировую душу, и Я продвинувшегося адепта. Это истинная обитель или дом человека, вселенский аспект которой есть буддхи в духовной триаде человека. Это мужской, или положительный аспект всемирной души, логос. Это сверхдуша у Эмерсона, универсальное Высшее Я всех существ. Это то, что Платон называл нусом, начало, свободное от материи, и всё же действующее по плану, дживатма индусов, источник божественной творческой мысли. Иными словами, это второй логос, всеобщая духовная душа, лучом которой в каждом человеке является буддхи.

Указание, что нужно обладать «знанием несуществующего», должно конечно показаться странным для тех, кто не знает точного философского смысла последнего слова. Существовать (exist) — значит «стоять вне», иметь внешнее, или предметное существование. Тот вид бытия, который называется существованием, относится ко всему тому миру, который нам видится как внешний по отношению к нам, но у пребывающей внутри жизни, или сознания, есть своё собственное состояние бытия — назовите его, если угодно «стенцией», но не «экзистенцией». Ничто не может быть более реальным, нежели реальность этой сознательной жизни, которой мы тоже обладаем, поскольку являемся частью того же логоса — и это есть то самое «несуществующее», знание которого должен приобрести стремящийся. Каждый человек по сути своей божественен, но чтобы осознать это, он должен стоять в своём собственном свете — тогда не будет ни тени, ни иллюзии.

«Говорит ученик:

О Учитель, что же делать мне, чтобы достичь мудрости? О мудрый, что нужно для совершенства?

Разыскивай Пути. Но будь чист сердцем, лану, прежде чем начнёшь странствие. Прежде, чем сделаешь первый шаг, научись отличать истинное от ложного, преходящее от вечного. В первую же очередь научись отделять учёность головы от мудрости души — «учение ока» от «учения сердца».

На тему реального и нереального здесь уже ничего нельзя добавить к тому, что было подробно сказано по поводу призыва «веди меня от нереального к реальному» в наших комментариях к книге «У ног Учителя» (гл. IV).

«Да, невежество подобно закрытому и лишённому воздуха сосуду, в котором, подобно птице, заключена душа. Не щебечет и не шелохнется певунья, молчит в оцепенении, пока не умрёт от истощения.

Но даже неведение лучше, чем интеллектуальная учёность без мудрости Души, которая могла бы просветлять её и направлять.»

Никакой оккультный прогресс вообще невозможен для человека, когда он крайне невежественен, как бы он ни был развит в других направлениях. Без некоего знания об Истине и о Пути он просто не двинется в определённом направлении. Большинство людей очень мало знает о том, что значит действительно быть человеком, каковы качества и действия, способствующие прогрессу, и что ведёт к регрессу, и у них нет представления о великом предназначении, к которому все медленно продвигаются. А потому их прогресс очень, очень медленный. При помощи ясновидения мы исследовали целую сотню последовательных жизней некоторых питри второго класса, или людей второго уровня, и едва ли нашли признаки ощутимого роста к концу этих последовательностей.

Однако всё время происходит медленная, но верная эволюция всей массы жизни, и такой человек в этом общем процессе принимал участие. В абсолютном смысле он продвинулся вперёд, но относительно он сделал очень мало. А.П. Синнетт сравнил это с подъёмом на башню по винтовой лестнице; он приходит снова и снова на ту же позицию и ему открывается тот же вид, но каждый раз он оказывается чуть выше, чем раньше. Может показаться, что с существами тут обходятся чуть лучше, чем они того заслуживают, потому что мы видим, что даже невежественный человек, чьи мысли в девяти случаях из десяти эгоистичны, таким образом всё равно продвигается. Но факты таковы, что даже малая сила, направленная к высшему, гораздо сильнее большой силы, обращённой к низшим вещам. Если даже десятая часть мыслей человека обращена к духовному, он уже выше среднего. Даже в таком случае человек на каждый шаг вперёд делает девять шагов назад, но к счастью это очень короткие шажки, а единственный шаг вперёд — весьма длинен. Чтобы хорошее и плохое были уравновешены, нужно вести очень плохую жизнь, а чтобы откатываться назад, человек должен быть исключительно плохим. И опять же, эффект малого добра очень далекоидущий благодаря той близкой связи, которая устанавливается между людьми, и тот, кто запускает его в действие, приобретает много хорошей кармы.

Но если невежество — большое препятствие к прогрессу, то знание, которое не применяется, немногим лучше; оно тоже немного значит. Если человек просто интересуется оккультными вопросами, он может жизнь за жизнью оставаться, по-видимому, на том же уровне, ведь без применения знание приносит мало пользы. Прилагать знание на практике — абсолютно необходимое условие для быстрого прогресса.

«Семена мудрости не могут пустить ростков и развиваться в безвоздушном пространстве. Чтобы жить и пожинать опыт, уму нужны простор, глубина и указатели, которые бы направили его к Алмазной Душе. Не ищи их в царстве майи, но вознесись над иллюзией, ищи вечного и неизменного Сата, не доверяя ложным наводкам измышлений.»

В сноске Блаватская говорит, что Алмазная Душа, ваджрасаттва, это название даваемое верховному будде, «Владыке всех мистерий», именуемому также Ваджрадхарой и Ади-буддой. Однако в «Тайной доктрине» она указывает на разницу между Ваджасаттвой и Ваджрадхарой. Ваджра — алмаз, саттва в таком сочетании, как здесь, значит «по природе»; то есть ваджрасаттва — душа, природа или характер которой подобны алмазу. «Дхара» значит несущий или держащий, так что Ваджрадхара — это тот, кто держит алмаз. Авалокитешвара, «Господь видимый», — это Ваджрасаттва, алмазная душа или алмазное сердце, и есть реальность, являющаяся синтезом всех дхьяни-будд. А первый логос — это Ваджрадхара или Ваджрапани, держатель алмаза, или Алмазнорукий, также именуемый по-тибетски Дорджечанг. Он — тот, кто за пределами всех условий или проявлений, но он посылает в мир субъектное проявление, выражение своего сердца: Ваджрасаттву или Дорджесемпу, второй логос.*

__________
* См. выше, фрагмент I, в конце гл. 5.

В том, что для введения кандидата в полное соприкосновение с Тем требуются особые моменты, есть аналогия с процессом индивидуализации животного. В том случае таковыми являются более утончённые качества, как любовь и преданность, благодаря которым оно устремляется к человеческому состоянию сознания. Человеческий ум тоже должен проявить особые качества, чтобы он мог соединиться с Душой, и для посвящённого это значит подняться в буддхи, тот принцип в перевоплощающемся Я, который соответствует Ваджрасаттве на ещё более высоком уровне. Свами Т. Субба Роу сказал, что это относится к атме, притягивающей «я» в монаду. То же уподобление, таким образом, может использоваться на многих разных уровнях.

«Ведь ум подобен зеркалу: отражая, он покрывается пылью.»

Это, говорит Е.П. Блаватская, происходит «из учения Шэнь-сю, учившего, что человеческий ум подобен зеркалу, привлекающему и отражающему каждый атом пыли, и что, подобно зеркалу, ум нуждается во внимательном присмотре и ежедневном очищении. Шэнь-сю был шестым патриархом северного Китая, который учил эзотерической доктрине Бодхидхармы».

В «Тайной доктрине» она объясняет роль Бодхидхармы следующим образом:

«Когда неправильное употребление догматических ортодоксальных буддийских писаний достигло своего апогея и истинный дух философии Будды был почти утерян, из Индии появились несколько реформаторов и установили устное обучение. Таковыми были Бодхидхарма и Нагарджуна, авторы самых важных трудов созерцательной школы в Китае в первые века нашей эры».*

Пыль на зеркале символизирует предубеждения, иллюзии и фантазии, имеющиеся в астральном и ментальном телах. Зрению, действующему на соответствующих планах, они ясно видимы как определённые препятствия лучшему мышлению и чувствованию. Эффекты действия этих помех и средства избавления от них мы уже подробно рассматривали в беседах о книге «У ног Учителя».**

__________
* «Тайная доктрина», т. III, отд. LI, с. 429.
** «Talks on the path of occultism» Vol. I; comments on «At the Feet of the Master» , Part 4, Chapter 1, «Control of Mind».

«Он нуждается в том, чтобы Мудрость Души нежными дуновениями смела с него пыль наших иллюзий. Стремись, о начинающий, сочетать ум с душой.

Избегай невежества, а равно и иллюзий. Отверни своё лицо от мирских обольщений; не доверяй своим чувствам, ибо они обманчивы. Но внутри тела — ковчега своих ощущений — ищи в безличном вечного человека, а найдя его, взгляни внутрь — ты будда.»

Общий опыт говорит нам, что чувствам не следует доверять. Зрительные впечатления, например, должны корректироваться тщательным изучением фактов и рассуждением о них, как например в случае с кажущимся движением Солнца вокруг Земли. Однако нужно остерегаться, чтобы не понять это утверждение в том смысле, что чувствами вообще пользоваться нельзя. Их нужно применять на каждом плане для приобретения знаний и исполнения работы и долга, без которого не бывает прогресса.

Вечный человек — это перевоплощающееся Я, жизнь которого вечна в сравнении с жизнью личности, продолжаясь в течение всего ряда рождений и смертей человека.

Слово «будда» употребляется в трёх разных смыслах. Иногда, как в данном случае, оно означает просто просветлённого, пробуждённого, или мудреца. Иногда оно используется как имя собственное Господа Гаутамы.* В других случаях оно означает высокую должность в Оккультной Иерархии — главу второго луча, великого отдела учения и религии, который был описан в книге «Учителя и путь». У буддистов есть список 24 будд, среди которых нынешний держатель должности — Господь Гаутама, которого в отдалённом будущем сменит Господь Майтрея.

__________
* В русском языке имя собственное в отличие от термина пишется с большой буквы; в английском же так пишется и термин, отчего и возникает путаница. — Прим. пер.

«Избегай похвал, о благоговейный: похвалы ведут к самообольщению. Твое тело не есть ты сам, само твое Я бестелесно, и ни похвалы, ни осуждения не затронут его.

Самодовольство, о ученик, подобно высокой башне, на вершину которой взобрался надменный глупец. Там воссел он в горделивом одиночестве, никому не видимый, кроме как одному себе.»

Неуместные похвалы испортили очень многих людей; всех, кто не видит ясно, что перед ними или над ними, они приводят к гордости. Те ученики, которые достаточно ясновидящи, чтобы часто видеть Учителей, не так подвержены этой опасности, как многие другие, потому что они не могут не сравнить свою малость с величием Учителя, свет своей маленькой свечки с его великолепным солнечным светом. А вот тот человек, который смотрит вниз и сравнивает себя с теми, кто ниже него, больше всего склонен к падению через гордыню.

Но лучше всего — вообще не думать о себе, а быть постоянно занятым работой Учителя. Для всех нас каждый день есть гораздо больше работы, чем мы могли бы сделать; и думать о своих маленьких «я» — только отнимать от этого время и энергию. Несомненно, у Учителей есть несколько причин не показываться чаще, чем они это делают, тем, кто находится на ранних стадиях служения им. Одна из них в том, что ученик, видя Учителя, который настолько выше его, может быть поражён своей собственной незначительностью, пасть духом и потерять уверенность в своей собственной способности работать для него. Так что, хотя с одной стороны необходимо избегать гордости, с другой нужно в равной степени избегать и недооценки своих собственных сил. Здесь, как и всегда, срединный путь — самый правильный.

Сравнение с башней действительно хорошее, потому что гордость отсекает человека от его собратьев. Если, например, он горд своей учёностью, ему захочется держать других в ещё большем невежестве, чем его собственное, чтобы получать удовольствие от своего высокого положения; и если он даже будет выдавать своё знание, то только для того, чтобы его показать. Такой человек всё время занят увеличением разрыва между собой и другими, чтобы можно было смотреть на них свысока.

«Ложная учёность отвергается мудрыми и рассеивается по ветру Благим Законом. Его колесо вращается для всех — и смиренных, и гордых. “Учение ока” — для толп; “учение сердца” — для избранных. Первые в гордости своей повторяют: “смотрите, я знаю”, последние, накапливавшие в смирении, тихо признаются: “так я услышал”.»

Конечно, каждая религия со временем собирает вокруг себя множество умопостроений и прочих наслоений. Например в индуизме, в Пуранах, можно прочитать о дюжинах вещей, которые людям предписывается делать или не делать; многие из них придуманы жрецами либо для своего удобства и выгоды, либо по причине придания многим молитвам и церемониям чрезмерной важности. Также некоторые толкования ранних высказываний превратились в догмы и прилипли к изначальному учению, как например, отвратительное учение о вечном аде, которое до сих пор сохраняется у большинства христиан.

Эзотерическое учение сразу развеивает их по ветру, привлекая внимание к сути и жизненным истинам. И всё же, действовать по велению сердца — это путь только для человека сильного и продвинутого. Для масс, медленно бредущих по широкой дороге эволюции, полого петляющей по склону холма, книги всё ещё являются главным руководством. Эти люди ещё не в том состоянии, которое так описано в Гаруда Пуране: «Практиковав Веды и Шастры и узнав Истину, мудрец может оставить все писания, точно как богатый зерном оставляет солому».

Каждое буддийское писание начинается с «так говорит» или «так я слышал». Это скромное начало. Там не говорится — «это абсолютно так, и вы должны верить в это», а «вот что было сказано, и было бы неплохо попытаться понять это и так прийти к знанию реальных фактов». Это исследовательское отношение, а не догматическое. Но, странно сказать, были те, кто приняли это в другом, и совершенно неправильном смысле: «нет смысла говорить что-либо иное на эту тему, ведь так говорит авторитет»!

«“Великий Просеиватель” — вот имя “Учения Сердца”, о ученик.

Колесо Благого Закона быстро движется. Оно дробит днем и ночью. Нестоящие отбросы отделяет оно от золотого зерна, мякину — от чистой муки. Рука кармы направляет колесо; его обороты отмечают биение кармического сердца.

Истинное знание — мукá, ложное знание — мякина. Если хочешь питаться хлебом мудрости, замеси его на чистых водах амриты. Если же замесишь ты мякину на росе майи, то сможешь приготовить лишь пищу для черных вестников смерти, птиц рождения, упадка и скорбей.»

Учение сердца называется Великим Просеивателем, потому что если действовать в миру так, как оно направляет, совершаемые ошибки и недостатки, которые имеешь, будут постепенно отсеиваться и устраняться. Если совершать работу без идеалов внутреннего учения, можно снова и снова, жизнь за жизнью, продолжать делать те же ошибки. Е.П. Блаватская где-то писала, что одно дело — желать делать добро, и другое — знать, какой поступок — добро. И всё же, с нашим несовершенным знанием, мы должны двигаться вперёд и делать лучшее из того, что мы можем. Это в чём-то похоже на изучение языка. Ошибочно пытаться изучить его в совершенстве по книгам, ещё не делая никаких попыток говорить на нём; нужно погрузиться в него, делать ошибки, и по мере усилий постепенно научиться говорить без ошибок. Но это удастся, конечно, только если говоришь на нём с теми, кто уже хорошо знает язык.

Аналогично и Учитель, хотя он может быть и невидим, будет вести ученика, который искренне пытается сделать всё лучшее, что в его силах, к опытам, которые отсеют его ошибки и недостатки. Пусть в вашем уме всегда будет убеждение, что конечное благо неизбежно, а ваше сердце будет полно любви, и тогда вы будете работать без страха перед ошибками. Они будут становиться всё меньше и меньше, случаться всё реже и наконец исчезнут совсем.

Вот мораль, которую можно извлечь из сравнения с мукой и отрубями. Истинное знание, которое вы приобретаете, даёт вам не хлеб, а просто муку, из которой нужно будет приготовить хлеб мудрости. Его замешивание — это действие высшего Я, которое работает над опытами и превращает их в настоящую мудрость. У обычных людей бóльшая часть этого процесса совершается в течение периода дэвачана, но ученик Учителя так расширил канал между высшим и низшим «я», что приобретает мудрость всё время.

Тот, кто воспринимает только внешние знания и изучает их низшим умом в свете простой личной необходимости или для удовольствия, конечно же замешивает мякину на росе майи. Он не готовит торжества высшего Я, он не проходит Путь, а готовит карму будущих рождений и смертей, готовит новые проводники и личности, которые потом придут в упадок и умрут.

«Если скажут тебе, что для того, чтобы стать архатом, нужно прекратить любить всех существ, — скажи им, что они лгут.

Если скажут тебе, что для достижения освобождения нужно ненавидеть свою мать и отвергнуть своего сына, отречься от своего отца, назвав его лишь домохозяином, отказаться от сострадания к людям и животным — скажи им, что лжив их язык.

Так учат тиртхики, неверующие.

Если будут учить тебя, что грех происходит от деятельности, а блаженство — от полного бездействия, скажи им, что заблуждаются они. Нерадение в человеческой деятельности, освобождение ума от рабства путем прекращения грехов и ошибок — не для божественных (дэва) Я. Так гласит учение сердца.»

Назвать человека домохозяином — это значит сказать, что его интересы ещё сосредоточены на мирских вещах, но сделать это презрительно, как подразумевается в тексте, значит определённо проявить гордость и суровость, характерные для левого пути и ведущие к высотам чёрных магов, считающих лучшие проявления человеческой любви не более чем простой сентиментальностью. Даже если кандидат поднялся выше личных желаний, он не может презирать тех, кто пока ещё на более ранних стадиях эволюции; не может он и игнорировать их. Сострадание и готовность помочь — вот качества его природы.

На то, что выражение «домохозяин» должно пониматься метафорически, указывается в сноске Блаватской следующим образом:

«Ратхапала, великий архат, обращается так к своему отцу в легенде под названием «Ратхапала сутрасанне», но как и все такие легенды, это — аллегория (например, у отца Ратхапалы был дом о семи дверях). Отсюда и порицание всем понимающим их буквально».

Е.П. Блаватская описывает тиртхиков как «аскетичных брахманов, посещающих святые места, особенно священные места омовения». Тиртха буквально означает «место пересечения». Таким образом, это святое место, место омовения или любое святилище, которое является местом пересечения с другими мирами, или высшей жизнью. Потому святое место — это такое, где есть особая связь между внутренним и внешним мирами. Вероятно, ортодоксальные брахманы и индусы вообще, посещающие такие тиртхи как например Бенарес или Хардвар, были названы неверующими, потому что в большинстве случаев не следовали утверждению Будды, что «освобождение нужно искать внутри себя».

В беседах о книге «У ног Учителя» мы подробно рассмотрели необходимость действия, и как несмотря на интенсивную деятельность тела внутренний человек может быть спокоен, безмятежен, устойчив и силён. Под «дэва-я», согласно Блаватской, имеются в виду перевоплощающиеся «я», но свами Т. Субба Роу объяснял, что этот термин означает тех, кто стремится работать вместе с дэвами и для помощи миру.

Учение «Книги Золотых Правил», очевидно, было предназначено для тех, кто желает следовать этому направлению работы. В настоящее время в воплощении не так много «я», готовых для особого обучения и тренировки, и например, будет мало толку искать среди обитателей лондонского Ист-энда людей, готовых стать учениками Учителей. Но со временем количество требующих внимания будет очень быстро расти, и через несколько сотен лет понадобиться много архатов, готовых их учить. Таким образом будет нужно большое количество помощников, и к этой-то работе и призваны многие из нас.

«Дхарма ока есть воплощение внешнего и преходящего.

Дхарма сердца есть воплощение бодхи, постоянного и вечного.»

Слово «дхарма» здесь можно перевести как форма религии, учения или верования, а бодхи — это просто «мудрость».

«Лампа горит ярко, когда масло и светильник чисты. Чтобы очистить их, необходим очиститель. Но пламя не чувствует процесса очищения. “Ветки дерева колеблемы ветром, ствол же пребывает в неподвижности”.

В тебе может найтись место и действию, и бездействию — да будет тело твое в движении, ум — в покое, а душа — прозрачна, как горное озеро.»

Какое бы страдание ни встретилось на пути прогресса, оно переживается только низшим «я». Внутреннее же Я знает ценность даже болезненного опыта, а потому полностью удовлетворено. Многие не понимают, что страдание в очень значительной мере — вопрос отношения. В «Эзотерическом христианстве» наш президент (А. Безант) объяснила, что некоторые из великих мучеников были наполнены радостью, испытывая то, что для других было бы ужасной болью, потому что думали о том, какая им выпала великая честь — страдать ради своего Господа. Так что верно, что в конечном счёте основой всякого страдания являются неверные идеи или невежество.

С физическим страданием иметь дело труднее всего. Иногда мы можем выйти из физического тела, когда ему больно, но это не значит, что мы победили боль. Если она — результат конкретной болезни, протекающей вследствие деятельности микробов, никакие аффирмации не позволят обычному человеку её удалить; но во всех случаях бодрый настрой производит большую перемену. Большинство людей могут покорить астральную боль, если возьмут на себя труд; они могут не позволить своим чувствам задерживаться на идее, несущей им печаль. Нежелательные эмоции, такие как ревность, зависть, гордость и страх, можно назвать астральными болезнями, но их всегда можно искоренить настойчивыми усилиями, стараясь чувствовать противоположные эмоции. Ментальное страдание, особенно беспокойство, контролировать ещё легче.

В каузальном теле у человека может присутствовать ощущение неполноты или недостаточности — но не более того. Хотя высшее Я может чувствовать неудовольствие из-за недостатков своего низшего представителя, оно знает достаточно, чтобы быть терпеливым и держаться. Оно не невежественно, а именно невежество делает наши страдания здесь столь острыми и мучительными. В детстве, когда мы ещё более невежественны, неприятность, длящаяся один день, может казаться ужасной трагедией; если мы провалили экзамен, мысль о том, что следующего шанса придётся ждать целый год, кажется катастрофой, хотя в более взрослой жизни год не кажется таким уж долгим периодом. Для личности неудача жизни может казаться трагедией, но для Я, которое знало сотни или тысячи воплощений, она уже не кажется имеющей такую огромную важность.

Я спускает вниз личность подобно тому, как рыбак забрасывает удочку. Как рыбак не ожидает, что каждая наживка принесёт улов, так и Я не очень беспокоится насчёт того, что воплощение может оказаться неудачным. Смотреть за личностью — это лишь один из видов его деятельности, так что оно вполне может утешаться успехами по другим направлениям работы. Во всяком случае, для него это всего лишь потеря одного дня, и оно может сказать: «ну что ж, надеемся, что завтра получится лучше». Часто личность хотела бы получить больше внимания со стороны Я, и она может быть уверена, что получит его, как только того заслужит — когда Я сочтёт её достойной внимания. А.П. Синнетт юмористически выразил это желание личности, сказав, что нужна какая-то школа, в которой учили бы высшие Я уделять внимание своим личностям.

На следующей стадии, на буддхическом плане, человек начинает соприкасаться с интенсивным блаженством, которое есть жизнь Логоса. В то же время он входит в более близкий контакт и с другими людьми; на низших планах он разделяет их страдания, но на высшей стороне он знает их как искры божественного, и это даёт неописуемую радость, что заставляет страдание казаться ничем. Так что печаль и страдания — только для личности, и они существуют, пока сознание зафиксировано на нижних планах.

«Хочешь ли ты стать йогом круга времени? Если так, о лану, то не верь, что сидение в темных лесах в гордом уединении и вдали от людей, что питание кореньями и растениями и утоление жажды снегами с горных цепей, — не верь, о благоговейный, что это приведет тебя к цели конечного освобождения.

Не думай, что сокрушая кости свои и терзая плоть свою, ты достигнешь слияния со своим безмолвным Я. Не думай, о жертва своих теней, что когда будут побеждены грехи твоей грубой формы, исполнен будет твой природный и человеческий долг.»

Здесь Арьяасанга ещё раз повторяет проповедь против поиска освобождения просто в виде ухода от колеса рождений и смертей. Йог круга времени — это тот, кто хочет остаться в процессе времени ради помощи другим. Когда подумаешь о времени, на протяжении которого Господь Будда и Господь Майтрея готовили себя к своей великой работе,* мысль о таком огромном периоде воплощённого существования не может не внушить подавленности. Однако, это время для них несомненно не было тем же, что для нас. Если даже выражение «тысячи веков в глазах твоих подобны мимолётному вечеру» к ним неприменимо, всё равно их ощущение времени сильно отличается от нашего. И конечно же они очень счастливы в своей работе, а где счастье, как знает каждый из опыта, время не имеет значения — фактически, в таких обстоятельствах мы всегда желаем, чтобы оно растянулось.

__________
* Объяснение об этом дано в книге «Учителя и путь», гл. XIV.

В большинстве религий на предмет аскетизма развились очень неверные идеи. В оригинале греческое слово asketes означало просто того, кто упражняется, как атлет. Но церковники заимствовали это слово и изменили его смысл, применив его к разным практикам самоотречения с целью духовного прогресса, основываясь на той теории, что телесная природа с её страстями и желаниями является оплотом зла, присущего человеку с грехопадения Адама, и что поэтому её нужно подавлять постом и умерщвлением плоти. В восточных религиях мы иногда встречаем аналогичную идею, основанную на представлении, что материя в сущности зла, и следующем из него выводе, что достижения идеального блага и избавления от бед существования можно добиться только подавлением и истязанием тела.

В обеих этих теориях присутствует ужасная путаница понятий. Тело и его желания — сами по себе не зло и не благо, но верно, что прежде чем может быть сделан настоящий прогресс, они должны быть поставлены под контроль внутреннего я. Управлять телом необходимо, но мучить его глупо.

Похоже, существует распространённое заблуждение, что чтобы быть по-настоящему хорошим, нужно всегда испытывать неудобства — что дискомфорт сам по себе непосредственно приятен Логосу. Ничто не может быть страннее этой идеи. В Европе эта теория, к несчастью пользующаяся всеобщим признанием, является ужасным наследием отвратительного и богохульного учения — кальвинизма, и к тому же только одним из многих подобных. Я сам слышал, как один ребёнок сказал: «Я так счастлив, что несомненно, я должен быть очень злым» — поистину шокирующий результат преступно извращённого учения.

Другая причина проповеди неудобства — в том, что путают причину и следствие. Замечено, что человек действительно продвинувшийся обычно прост в своих привычках и часто не заботится о множестве удобств и предметов роскоши, которые заурядные люди считают важными и даже необходимыми. Но такое невнимание к удобствам — это следствие, а не причина его развития. Он не беспокоится об этих мелочах, поскольку перерос их и они его больше не интересуют, а вовсе не потому, что он считает их неправильными. А тот, кто всё ещё желая их, подражает ему, воздерживаясь от них, не становится от этого более продвинутым.

Верно, что наш долг по отношению к миру не исчерпывается, когда мы очистили себя. Тогда-то как раз для нас становится по-настоящему возможно лучше всего работать для своих собратьев, а поскольку в высшей жизни преобладает принцип «от каждого по силам, каждому — по потребностям», наш самый серьёзный долг начинается как раз с того момента, когда мы овладели своими «тенями» — низшими телами.

Молчаливое Я в этом высказывании, говорит Е.П. Блаватская, означает седьмой принцип, то есть атму. Наше изучение первого фрагмента уже показало, что идея молчания относится к этой части высшего Я.

«Благословенные считали низким поступать так. Когда Лев Закона, Владыка Милосердия, прозрел истинную причину человеческого страдания, немедля покинул он сладкий, но эгоистичный покой тихих пустынь и из араньяки превратился в Учителя человечества. После того, как Жулай вошёл в нирвану, он проповедовал в горах и долинах, а в городах держал речи, обращенные к дэвам, людям и богам.»

Все северные и южные буддийские традиции согласны в том, что Будда покинул своё уединение, как только достиг внутреннего просветления и решил проблему жизни, и что он сразу же начал проповедовать публично.

Термин «араньяка» означает обитающего в лесу. Книги рассказывают, что Гаутама отправился в лес, чтобы медитировать; там он сел под деревом бодхи с решимостью достичь просветления. Достигнув его, он стал думать, должен ли он давать своё учение миру. Он знал, что большинство людей не поймут его и потому это может принести вред. Но тогда, как было замечено в начале нашего изучения этого фрагмента, до него дошёл голос Земли, просивший его учить. Я не знаю точно, что имелось в виду под этим выражением, но сказано, что это подтолкнуло его к решению учить человечество на физическом плане.

В данном отрывке Будде даётся несколько титулов. Он назван Жулай, что есть китайское имя для Татхагаты, титула, даваемого каждому будде. Буквально «татхагата» значит «тот, кто шёл так же», то есть последовал шагам своих предшественников.

И это факт, что когда Будда проповедовал, не только люди собирались вокруг него, чтобы послушать его учение и пребывать в его ауре, получая от этого удовольствие.

«Сей добрые дела — и ты пожнешь их плоды. Бездействие в деле милосердия есть действие в смертном грехе.»

Я уже цитировал это в комментариях на книгу «У ног Учителя». Каждый человек ответственен за употребление способностей сознания, которые он уже развил. Если он не предпринимает усилий и пренебрегает способностями, не используя их, он совершает грехи бездействий, которые столь же серьёзны, как и грехи действия. Наш долг — вмешаться, когда мы можем сделать это, не натворив больше вреда, чем пользы, — например в случаях несправедливости или жестокости, проявляемой к детям или животным. Но видя такие вещи, мудрый не позволит негодованию захватить его. Он должен испытывать чувства и по отношению к человеку, виновному в жестокости. Состояние последнего куда более жалко, чем его жертвы, и ему придётся пострадать в свою очередь по причине закона кармы. Так что если мы сможем открыть ему глаза на ошибку в его методах и остановить его жестокость, мы принесём пользу обоим. Когда наш долг — вмешаться, а мы не делаем этого, мы разделяем карму этой несправедливости. То же верно, когда мы позволяем другим вредить себе и не оказываем сопротивления. Благодаря этому им становится легко творить несправедливость, мы искушаем их и потворствуем им, так что карма отчасти и наша.

«Так говорит мудрец:

Станешь ли ты воздерживаться от деятельности? Нет, не так достигнет душа твоя освобождения. Дабы достичь нирваны, необходимо приобрести самопознание, а оно — дитя деяний любви.»

Пока мы не начнём работать для других, мы не можем приобрести настоящего знания жизни. В этих попытках мы узнаём о своём положении и о том, какие качества должны развить. На юге Индии жил слепой старик, который говорил, что его слепота косвенно стала для него источником великого счастья. Он был очень беден и всю жизнь ходил из деревни в деревню, где давал советы людям в их затруднениях, а в некоторых случаях также помогал им своими йогическими силами. Он рассказывал, как в медитации ему удалось пробудить память своих прошлых жизней. Он вспомнил, как несколько сотен лет назад он был богатым и влиятельным человеком и использовал свою власть, чтобы вредить тем, кто делал то, что ему не нравилось. Он признавал, что его слепота и бедность были результатом его неправедных дел в прошлой жизни. Он сказал, что уверен, что если бы он продолжал быть богачом, то никогда бы не научился любить своих собратьев и полностью бы засел в колее эгоистичной жизни. Но теперь, когда ему пришлось жить среди других, большинство из которых знали страдания, они были очень добры к нему, и он научился их любить. Счастье этой любви, сказал он, в сравнении с его прежним состоянием было таким великим и несравненным, что по его мнению, никакое страдание не было слишком велико, чтобы заплатить им за это. Этот человек заявлял, что он ученик одного из наших Учителей, и он конечно же был живой иллюстрацией учения о том, что самопознание — дитя добрых дел.

«Будь терпелив, соискатель, как тот, кто не боится неудачи и не жаждет успеха. Устреми взор души своей на звезду, лучом которой ты являешься, на пламенеющую звезду, сияющую в беспросветных глубинах вечного бытия, в беспредельных полях неведомого.»

Ученик не боится неудачи, потому что знает, что план Логоса будет исполнен, и чья-либо неудача не может этого изменить. У нас может быть возможность сделать часть его работы. Если нам это не удастся, она будет выполнена как-то иначе через кого-то другого. Для Логоса тут нет разницы, хотя может быть очень большая разница для нас. Постоянно случается, что люди упускают свои возможности, но великие планы составляются с учётом любых случайностей. Наши Учителя никогда не подают вида, что замечают, когда мы упускаем какую-нибудь возможность, но я думаю, что они всегда в курсе этого. Е.П. Блаватская иногда говорила о ком-нибудь: «Он заслужил право получить свой шанс». Учителя всегда подразумевают, что мы собираемся воспользоваться своими возможностями.

Учащийся, который пытался сделать какое-то доброе дело и встретился с противодействующими силами, слишком большими для него, не станет разочаровываться или терять терпение, если понимает, что все усилия, затраченные для блага, должны каким-то образом произвести пропорциональный результат, хотя он может быть и невидим и личность не получает никакого удовлетворения, которое приходит от видения сделанного добра. То же самое и в случае астральной работы по ночам. Эта работа бывает нисколько не менее эффективной, когда делается теми, кто ещё не способен переносить воспоминания о ней в физический мозг. Законы природы не прекращают действовать оттого, что мы не можем видеть результат или не помним, что мы сделали.

Обычно люди, проделавшие величайшую работу в мире, не видят её результатов. Возьмём, например, три года проповедей Христа. Он умер как преступник, был ненавидим народом, и на момент смерти у него было только 120 последователей, а теперь их много миллионов. Уильям Уилберфорс, сорок лет упорно боровшийся за отмену рабства в британских колониях, только за три дня до своей смерти услышал, что полное упразднение рабства стало законом. А нетерпение и депрессия могли бы погубить его дело. Мы, в наших меньших делах, все находимся в том же положении. И нет такого, кто не мог бы взяться за какое-то доброе дело и проводить эту работу неустанно и с бесконечным терпением, невзирая на успех или неудачу в краткосрочной перспективе.

«Звезда, лучом которой ты являешься», всегда сияет над нами; для одного это будет Я, для другого, более продвинувшегося, — монада, и так далее до планетарного логоса и даже до Логоса нашей системы. Знать свою звезду также означает знать луч, к которому принадлежишь — который из семи великих лучей есть тот самый, который в особенности соединяет тебя с логосом. Эти семь лучей рассматриваются в главе «Чоханы и лучи» моей книги «Учителя и путь», а также в книге «Семь лучей» профессора Эрнеста Вуда. Когда высшее Я — хозяин личности, ученику становится возможно специализироваться по работе того луча, к которому принадлежит его высшее Я, и так сделать очень быстрый прогресс в способностях и полезности.

«Имей выдержку, как тот, кто держится до конца. Твои тени живут и исчезают, то же в тебе, что будет жить вечно — это то, что познаёт, ведь это знание, а не то, что живёт временно: это тот, кто был, есть и будет, для которого час не пробьет никогда.»

Помимо терпения нам нужна стойкость, и ничто не разовьёт в нас это качество лучше, чем ясное понимание того факта, что мы выстоим через все века, а смерть есть только преходящий инцидент, который не в силах отклонить нас от нашего пути. Иногда люди спрашивают: «Зачем мне браться за такую-то работу? Для меня невозможно окончить её при жизни». Но фактически у нас есть одна реальная жизнь — жизнь высшего Я, которое живёт вечно (с точки зрения всех практических целей). Так что мудро начинать любую работу, в которой вы заинтересованы, или браться за великую задачу устранения недостатков даже в старости, потому что всё хорошее, что будет сделано, перенесётся в следующее тело, и импульс к продолжению этой работы будет чувствоваться в нём, когда оно ещё молодое. А если откладывать работу на будущую жизнь, то опять старость может прийти раньше, чем возможность, которая привлечёт внимание к этой работе. Если вам сейчас девяносто и вы только недавно узнали о теософии и хотите услышать о ней в юности в своей следующей жизни, займитесь ею сейчас с такой энергией, какую только можете приложить. Также можно извлечь огромную пользу от пребывания в дэвачане (если, конечно вы не из тех, кто имеет привилегию быть в состоянии отказаться от этого периода), ибо в этом состоянии происходит концентрация на работе, которую вы сделали, и она перерабатывается в способности, которые окажут вам огромную помощь в следующем воплощении.

Стойкость и выдержка необходимы также потому, что никакое великое дело нельзя завершить за краткий срок. Подумайте, например, о художнике, создающем великую картину. В первые несколько дней или даже недель он может показать вам очень немногое, и вполне возможно, что он не будет доволен результатом труда многих недель и ему придётся начинать снова.

Очень полезный урок выдержки можно извлечь из изучения истории Теософического Общества в первые годы его существования. Двое его великих основателей, мадам Блаватская и полковник Олкотт не смогли бы добиться постоянного существования Общества и обеспечить ему материал для дальнейшего роста, если бы не обладали ясным видением внутренней стороны вещей, осознанием того, что их работа составляет часть плана, простирающегося через вечность, а потому обречена на успех. Они основали Теософическое Общество в Нью-Йорке в 1875 году и проделали огромную работу над книгой «Разоблачённая Изида», которая наконец была опубликована. Тем не менее ещё в течение примерно пяти лет после этого они оставались почти одиноки в своей работе и нашли необходимым отправиться в Индию, чтобы начать там новое начинание. И даже тогда год за годом без конца следовали самые разные неприятности, которые сокрушили бы кого угодно, но мадам Блаватская, с телом, которое редко отпускала боль, всё ещё неустанно работала и смогла написать «Тайную доктрину» и другие великие труды, и это благодаря тому, что она знала Учителей и внутреннюю сторону вещей.

«Если захочешь пожинать сладостный мир и покой, о ученик, засевай поля будущего семенами заслуг. Приемли скорби рождения.»

Арьяасанга всё время старается убедить ученика следовать высшему пути отречения, а не принимать покой нирваны. Жизнь на нирваническом, или атмическом, плане определяют как покой во всеведении, но мы должны понимать, что это только в смысле отсутствия таких видов деятельности сознания или таких усилий, за которыми следует усталость. На этом плане имеет место величайшая деятельность, и это сама сущность природы бытия на нём, как я уже пытался объяснить выше. Люди хотят покоя, потому что чувствуют утомление, но когда находишься вне тела в полном сознании, обнаруживаешь, что усталость исчезла, и тогда уже не желаешь покоя. В таких обстоятельствах мы смотрим на отдых примерно так, как смотрят здесь на смерть: мы хотим не меньше, а больше сил и энергии, чем имеем. Солнечный Логос не отдыхает ни мгновения. Если бы он хотя бы на секунду впал в бездеятельность, мы все перестали бы существовать.

Многие из тех, кто достиг нирваны, далее уже не имеют никакого отношения к эволюции нашего мира, и всё же не представляется возможным, чтобы кто-то достиг этого уровня и не изливал славу и великолепие на тех, кто внизу. Даже в случае того, кто настолько благоговеен, что посылает все свои мысли вверх и ни одной вниз, можно думать, что он не может избежать оказания благоговейного влияния на тех, кто внизу.

Есть семь путей, открытых адепту, и большинство из них уводят его с земли, хотя они все в равной степени — пути служения Логосу. Предположительно, каждый адепт хочет отправиться туда, где он нужен больше всего и может быть наиболее полезен. Но по крайней мере представляется необходимым быть полностью согласным оставаться и принять «печали рождения», если его к такому призовут. Любое другое отношение, и в особенности — идея эгоистичного бегства от мира, освобождения ради своего отдельного «я», не позволит кандидату достичь таких высот. Нам может казаться, что оставаться с нашим человечеством и помогать ему — это самое доброе, что может быть, и это очень естественно, ведь если мы не можем любить тех, кто близко к нам и кого мы знаем, то как мы можем любить других — тех, кого не знаем? Но всё же мы не должны забывать, что если бы Владыки Пламени с Венеры не оставили свою схему и не пришли в нашу, чтобы нам помогать, мы отставали бы по меньшей мере на круг от достигнутого нами положения. И в будущем долгом некоторых из нас может стать помощь какой-то другой системе, менее продвинутой, чем наша.

В то же время несомненно, что потребуются всё более и более продвинувшиеся ученики Учителей, чтобы продолжать их работу на Земле. Для архата открыта возможность больше не принимать физических рождений, если он так решит, но очевидно, что наши Учителя хотели бы, чтобы мы ради пользы дела продолжали принимать рождения.

«Отступи из солнечного света в тень, дабы дать место другим. Слёзы, орошающие знойную почву скорбей и страданий, дают цветы и плоды кармического воздаяния. Из раскаленного горнила человеческой жизни и его черного дыма возникают крылатые пламёна, огни очищенные. Они возносятся и под взирающим оком кармы сплетаются в чудную ткань трех облачений Пути.»

Начальная часть этого высказывания, похоже, подразумевает, что солнечного света для всех недостаточно, но это, конечно же, не так. Счастливы могут быть все. Мы сами создаём себе тень, как делает это Земля. Печали и неприятности мы устраиваем себе сами, они — наша карма, как и всё, что приходит к нам. Что Арьяасанга имел тут в виду, так это то, что нужно всегда быть готовым помогать другим, даже ценой неприятностей или потерь для себя.

Немного есть видов действий, которые приносят огромные кармические страдания. Конечно, среди них — жестокость, и есть кое-какие другие. Но большинство действительных страданий людей происходит из того, как они принимают неудобства жизни, которые приносит им карма. В таком случае страдание определённо является «кармой быстрого оборота». Такова, например, эгоистичная скорбь по тем, кто перешёл в более счастливое состояние существования, приносящая страдания всем причастным к этому, часто включая самого умершего, который чувствует эту депрессию и печаль очень глубоко. То, что карма приносит человеку, никогда не превышает то, что он может перенести, и перенести легко; но это не относится к тому случаю, когда он добавляет к этому сам своими глупыми мыслями, чувствами и действиями.

«Эти три облачения — нирманакая, самбхогакая, и дхармакая, возвышенные одеяния.»

Три облачения мы полнее обсудим при изучении третьего фрагмента. Они представляют три возможности, открывающиеся человеку, который стал адептом. Он может принять нирвану сразу же, принять её, пройдя через другой высокий духовный опыт, или же оставаться в соприкосновении с землёй в качестве нирманакайи, чтобы наполнять духовный резервуар, а может принять на себя работу на других глобусах или планетных схемах. Этот последний выбор, конечно, вовсе не эгоистичен; вообще, это невозможное предположение, чтобы на таком уровне был возможен какой-либо эгоизм.

В первом издании этой книги было упоминание об «эгоистичных буддах», но после своей смерти Е.П. Блаватская попросила нашего президента убрать это высказывание, потому что оно было причиной неверного понимания, причём очень опасного. Оно было сделано в связи с теми, кого называют пратьека-буддами. Они — великие адепты уровня будды, но находящиеся на первом луче. Поскольку «эка» значит «один», некоторые северные буддисты стали думать, что пратьека-будда — это такой, который работает для себя одного, что представляется богохульной идеей для каждого, кто знает их положение. Трое Владык Пламени, ученики Господа Мира, являются пратьека-буддами. Они пришли на Землю, чтобы служить ей и ускорять её эволюцию по линии первого луча, тогда как Будда работает на втором. Глупо критиковать их за то, что они не делают того, что не является их работой. В этом было бы не больше смысла, чем если бы кто-то стал критиковать тех членов городского совета, работа которых не связана со школами, говоря: «смотрите, как мало они заботятся об образовании детей!». Об этих великих существах я попытался немного рассказать в книге «Учителя и путь» (глава XV).

«Одеяние шанджня воистину может стяжать вечный Свет. Лишь оно даёт нирвану разрушения; оно останавливает колесо рождений, но, лану, оно также убивает и сострадание. И не могут больше совершенные будды, облекающиеся в славу дхармакайи, помогать спасению человека. Увы! Будут ли многие “я” пожертвованы одному “я”, человечество — благу единиц?

Знай, о начинающий, это — открытый путь, дорога к себялюбивому блаженству, избегаемая бодхисаттвами “Тайного Сердца”, буддами сострадания.»

Одеяние шанджня намного ниже любого из трёх облачений, упомянутых выше. Здесь оно означает уравновешение кармы и разрушение личности путём охлаждения всех желаний, включая желание жить. Это подразумевает гораздо более высокое развитие каузального тела, чем достигли большинство людей, но без любви, сострадания и желания помогать миру. Человек, таким образом освободивший себя от необходимости нового рождения, может необычайно долго жить, как «я», на высших уровнях ментального плана.

По этому высказыванию можно подумать, что Арьяасанга осуждает тех, кто принял облачение дхармакайи и ушёл на другие планы или в другие системы. Но невозможно, чтобы он мог так сделать. Он не мог считать, что существуют эгоистичные будды. Пратьека-будды определённо находятся на том же уровне достижения, что и Господь Будда, они обладают таким же качеством сострадания, как и он, но занятие этой должности не является их долгом. Эти Великие уже за тысячи лет до достижения таких высот не были способны на проявление чего-либо похожего на эгоизм. Мы должны помнить, что «Голос Безмолвия» был записан учеником Арьяасанги после смерти последнего, так что он не может быть целиком ответственным за текст, и представляется, что ученик позволил своим неверным представлениям окрасить идеи его учителя.

«Жить для блага человечества — это первый шаг. Практиковать шесть светлых добродетелей — второй. Облечься в смиренные одежды нирманакайи — значит отречься от вечного блаженства для себя, дабы содействовать человеческому спасению. Достичь блаженства нирваны, но отречься от него — это заключительный шаг, высочайший на Пути Отречения.

Знай, о ученик, это и есть Тайный Путь, избранный буддами Совершенства, пожертвовавших своим Я ради тех, кто слабее.»

Шесть добродетелей — это парамиты, уже рассмотренные в главе 1 комментариев к фрагменту II. Они представляют одну из систем прохождения пути. Другая дана в наборе требований, объяснённых в книге «У ног Учителя», а за ними уже следуют четыре этапа собственно Пути.

То, что нирманакайи оставляют блаженство, не совсем верно, ибо само достижение уровня адепта есть достижение блаженства. Что верно, так это то, что адепт мог бы всегда оставаться на достигнутых им изумительных уровнях, но вместо этого он спускается, чтобы помогать. Однако делая это, он не отказывается от вечного блаженства, которое ему присуще — он просто принимает решение работать на более низких уровнях.

«Но если для тебя чересчур высоко Учение Сердца, если ты сам нуждаешься в помощи и боишься предложить помощь другим, — да будет предупреждено робкое сердце твое вовремя: довольствуйся содержанием доктрины глаза, [внешнего изложения] Закона. И всё же надейся. Ибо если Тайный Путь недостижим сегодня, он может сделаться доступным для тебя завтра. Узнай, что ни одно усилие, даже малейшее — будь оно в верном или неверном направлении — не может исчезнуть из мира причин. Даже рассеявшийся дым не остается без следа. “Жестокое слово, произнесенное в прежних жизнях, не исчезает, а всегда возвращается”. Не может перечное растение дать рождение розам, а серебристая звезда благоухающего жасмина дать шипы или чертополох.

Ты можешь создавать сегодня возможности для твоего завтра. В Великом Странствии причины, посеваемые ежечасно, несут в себе каждая — жатву последствий, ибо миром правит неуклонная справедливость. В могучем движении безошибочного действия она несёт смертным жизни счастья или горя, кармическое порождение всех наших прежних мыслей и поступков.

Так что прими столько, сколько запасено для тебя заслугами, о терпеливый сердцем. Не унывай и будь доволен судьбой. Такова твоя карма, карма круговращения твоих рождений, судьба тех, кто в страдании и горе родились вместе с тобою, и радуются и плачут из жизни в жизнь, связанные с твоими прежними действиями.»

Если не удаётся сразу решиться стать абсолютно бескорыстным, не стоит отчаиваться. Нужно работать в верном направлении, пока вы не достигнете того положения, когда этот идеал будет представляться вам совершенно естественным и сравнительно легко достижимым. Иногда люди чувствуют, что раз они не могут соответствовать великому идеалу, поставленному перед ними, то нет ничего, что стоило бы делать. Они падают духом и вследствие этого не делают ничего. Но это большая ошибка. Господь Будда был очень мудр в подходе к разным типам людей, и он позаботился о том, чтобы избежать этого вида уныния, предписав высший путь одним лишь монахам. Для большинства же он проповедовал срединный путь, советуя простым людям жить жизнью настолько возвышенной и благородной, на которую они способны, чтобы позже они были в состоянии вступить в его сангху. Он сказал, чтобы они сегодня создавали возможности для завтра, то есть для их следующего воплощения. Не нужно отчаиваться, ведь человек, воспользовавшийся благоприятной возможностью, получит в десять раз больше возможностей, и тот, кто применяет свои способности так полно, как возможно, но не перенапрягая себя, непременно разовьёт их с удивительной скоростью.

В последнем абзаце упоминаются те, кто рождается вместе. То, что люди эволюционируют группами, это факт, и те же самые люди снова и снова сводятся вместе, входя в разные взаимоотношения. То, что случается с любым участником такой группы, очень сильно влияет на остальных — к хорошему или к плохому. Осознание того, что всё, чего удастся достичь, принесёт огромную пользу множеству людей, чьи судьбы таким образом связаны с нашими, должно стать дополнительным стимулом для стремящихся.

«Действуй для них сегодня, и они будут действовать для тебя завтра.

Лишь из бутона отречения от «я» вырастает сладостный плод конечного Освобождения.

Обречён пропасть тот, кто из страха перед Марой удерживается от помощи человеку, дабы действовать для себя. Путник, жаждущий освежить свои усталые члены в бегущих водах, но не отваживающийся погрузиться в них из страха перед стремниной, рискует стать жертвой зноя. Бездействие, основанное на эгоистичном страхе, может принести лишь злые плоды.

Себялюбивый подвижник живёт без цели. Человек, не исполнявший назначенное ему дело жизни, жил зря.

Следуй за колесом жизни; следуй за колесом долга расе и роду, другу и недругу, и затвори свой ум для удовольствий, как и для боли. Истощи закон кармического возмездия. Приобрети сиддхи для будущего рождения.»

Есть люди, которые чувствуют, что раз они не могут совершать больших дел или быстро продвигаться, то не стоит делать никаких усилий. Это большая ошибка. Они по крайней мере могут жить, чтобы помогать тем, с кем свела их карма. Они никогда не окажутся в лучшем положении, пока не воспользуются в максимальной степени своим нынешним окружением. Если они это сделают, то когда для них наступит время предпринять огромное усилие, которое требуется для принятия первого посвящения, рядом окажутся любящие друзья, которые им помогут. Настоящие друзья — это те, кто друзья вашего «Я». Они никогда не связывают никого ради удовлетворения своих очень ограниченных и человеческих, а часто и по-настоящему эгоистичных эмоций. Они всегда дают вам свободу, требующуюся, чтобы следовать высшему пути.

Некоторые хорошие люди воздерживаются от помощи другим из боязни, что сами они могут быть движимы эгоистичным мотивом. Ведь очень часто благотворительностью занимаются не из желания помочь несчастным, а чтобы избавиться от неприятного ощущения, испытываемого при виде страдания. Такой человек никогда не отправится на поиски попавших в беду, чтобы помочь им. Опять же, есть и другие, регулярно жертвующие часть своих больших прибылей благотворительным организациям, чтобы без угрызений совести получать удовольствие от остального. Зная это, ученик иногда спрашивает себя: а чист ли его собственный мотив? Но воздерживаться от помощи из-за сомнений в чистоте своего мотива — конечно же, разновидность эгоизма. Каким бы ни был наш мотив, мы должны помогать, хотя для настоящего продвижения по Пути имеет значение лишь то, что сделано исключительно ради помощи страдающему, без всякой мысли о себе.

Помогая, нужно применять разборчивость. Как говорят индусы, помощь должна оказываться правильному человеку, в правильное время и в правильном месте. Но необходимость обдумывать не должна вызывать колебаний. Мы не всегда можем быть уверены в том, какое из двух действий самое мудрое, но тем не менее мы должны решиться на одно из них, чтобы возможность сделать добро не была упущена полностью. Иногда мы можем помочь только мыслью, но и это, как я говорил ранее, очень важно.* Стойкость многих людей, энергично работающих в мире, в значительной мере происходит от тех других, кто занят излучением духовной силы в медитации.

__________
* См. комментарии к «У ног Учителя», т. I, ч. II, гл. 2, 5; ч. IV, гл. 1; ч. V, гл. 6.

«Думай каждый день о тех, про кого ты знаешь, что они в печали, или страдают, или нуждаются в помощи, и изливай на них мысли любви».

А. Безант: Должна сказать, что пока я этого не прочитала, ко мне не приходила мысль о регулярной практике такой ментальной помощи другим. Это несомненно очень хорошая вещь. Решите утром, какому человеку вы будете помогать в течение дня в свободные минуты, — а людей, нуждающихся в помощи, к сожалению, всегда много. И тогда, когда бы ваш ум ни оказался свободен, вы, вместо того, чтобы позволять ему уподобляться отелю для самых случайных посетителей, займите его посылкой этому человеку мыслей поддержки, утешения, счастья, или чего-либо, в чём он больше всего нуждается. Эта практика превосходит практику простого повторения в уме благочестивых высказываний. Тем или иным способом, но вы должны закрыть свой ум от нежелательных мыслей, пока он не укрепится так, что вспомогательные методы не понадобятся. Мысль об Учителе должна всегда присутствовать в уме; она такова, что всегда отправляется на помощь и не препятствует никаким другим высшим видам деятельности ума. Она не исключает других способов помощи, а вкладывает в них ещё бóльшую силу. Со временем она займёт весь ваш ментальный горизонт, и тогда всё, что вы делаете, будет благодаря ей делаться лучше и сильнее. (Комментарии к «У ног Учителя», т. I, ч. IV, гл. 1). — Прим. пер.

Колесо долга по отношению к расе и роду, к друзьям и врагам, фактически предоставляет лучшие возможности для прогресса. Владыки кармы стараются дать каждому человеку те условия, которые подходят для его роста. Они дают человеку ту работу, которая скорей всего разовьёт качества, в которых он нуждается. На низком уровне развития могут существовать десять тысяч мест, где человек найдёт условия, нужные для его прогресса. Но когда человек более высоко развит, его окружение должно быть выбрано очень тщательно, ибо каждый должен быть поставлен точно в то положение, где он будет продвигаться лучше всего. Потому выражение, что «человек достигает успеха несмотря на обстоятельства» очень неточно — трудности ставятся на его пути, чтобы он мог их преодолевать, его характер мог развиваться, а способности — расти.

Человеку, хорошо исполняющему свои повседневные обязанности, скоро доверят более высокие. Всякий, кому можно доверить хорошее дело, которое должно быть выполнено на совесть, очень нужен тем, кто направляет судьбы человечества. Будь верен в малых делах, и тогда будешь сделан правителем над многими вещами, — говорит Библия. Руководить многими вещами — ответственная позиция, и в оккультизме она предоставляется только тем, кто доказал себя надёжным в малом. Таково испытание, которое даёт Учитель. Многие пренебрегают простым повседневным долгом ради какой-то воображаемой работы в будущем, причём сомнительной полезности и не подходящей особо для них. Многие также сожалеют, что узы, которыми они связали себя ещё до знакомства с теософией, теперь, как оказывается, им мешают. Но они выполняют свой долг. Неудобные узы исчезнут, когда наступит такое время, что для развития стремящегося будет наиболее полезна свобода, и что ещё важнее — когда это будет нужно для работы для мира. Но если эти узы разорвать преждевременно, они только будут запутывать человека опять и опять, и это причинит ему много боли и неприятностей.

«И если не можешь быть солнцем, будь скромной планетой. Если ты неспособен подобно полуденному солнцу пламенеть на снежных вершинах вечной чистоты, избери, о начинающий, более скромную стезю.

Указывай путь — хотя бы и слабым мерцанием, затерянный среди многих — подобно вечерней звезде, показывающей путь идущим в темноте.

Взирай на Мигмар — как сквозь его багровые покровы око его проносится над дремлющей Землёй. Взирай на огненную ауру руки Лхагпы, с любовью простертой над головами его аскетов для их защиты. Оба теперь — слуги Ньимы, оставившего в своё отсутствие молчаливых наблюдателей в ночи. Но в прошлых кальпах оба они были яркими ньимами, и в будущие «дни» снова станут солнцами. Таковы в природе подъемы и падения закона кармы.

Будь подобен им, лану. Давай свет и утешение трудящемуся путнику и разыскивай того, кто знает ещё меньше тебя; кто пребывает в горестном одиночестве; кто алчет хлеба мудрости и хлеба, питающего тень; без Учителя, без надежды и утешения, и пусть он услышит о Законе.»

В сноске Блаватская говорит: «По тибетской астрологии солнце именуется Ньима, Марс — Мигмар, Меркурий — Лхагпа. Символ Марса — глаз, символ Меркурия — рука».

Здесь есть несколько моментов, заключающих в себе интересные аналогии. Две упомянутые планеты дают свой свет ночью, когда Солнце скрылось из виду и всё погружено в темноту. Так и с нами. Мы должны помогать тем, кто находится в ещё большей тьме, чем мы сами. Нет такого человека, который не мог бы найти кого-то такого, кто ещё более невежественен, чем он сам и которого он мог бы учить. Даже если те, кто вокруг нас, ещё не готовы вступить на Путь, мы можем повести их в правильном направлении к нему.

В то время, когда жизнь переходила с Луны на Землю, эти планеты горели и светили, как маленькие солнца. Но Марс теперь в основном представляет собой пустыню, и вот почему он отражает жёлтый или красноватый свет. С точки зрения автора этих стихов, который был поэтом, они делают лучшее, что в их силах, давая сейчас свет человеку. Эта идея иллюстрирует тот факт, что мы не обязательно делаем своё лучшее дело, когда сильнее всего сияем. Также, когда нужно построить здание, сначала должен быть заложен фундамент. Будучи скрыт от взгляда, он не влияет на внешний вид здания, но именно на нём всё держится. Так и в обычной повседневной работе кандидат полезно служит обществу и в то же время развивает высшие сиддхи, которые есть духовные силы его «Я».

Теперь Учитель говорит кандидату, что говорить тем, кого он пытается привести на Путь.

«Поведай ему, о кандидат, что сделавший гордость и самомнение рабами служения, привязанный к существованию, но всё же прилагающий своё терпение, чтобы подчиниться Закону, подобно благоухающему цветку у ног Шакья-Тхуб-па, уже в этом рождении становится шротапатти. Сиддхи совершенства могут брезжить ещё далеко-далеко, но первый шаг сделан, он вступил в поток и может приобрести зрение горного орла и слух робкой оленихи.

Поведай ему, о стремящийся, что истинное благочестие может вернуть ему знание, принадлежавшее ему в прежних жизнях. Зрение и слух дэв не приобретаются за одну краткую жизнь.»

Шакья-Тхуб-па — это Господь Будда. Шротапатти — это, как уже было объяснено, «тот, кто вступает в поток». Можно провести аналогию между внешним актом сложения своего служения к ногам Учителя и внутренним изменением, при котором хорошо развитый манас осознаёт присутствие буддхи и склоняется перед этим более высоким принципом, решая отныне использовать все свои силы согласно его повелениям. В обычной жизни человека как правило именно ментальной природе позволяется сказать последнее слово. Например в вопросе вивисекции* многие люди, чьи чувства отшатываются в омерзении от этой практики, всё же решают, что она должна продолжаться, потому что думают, что это единственный способ получить определённые знания, которые помогут человечеству. Но меньшинство, которое право, скажет: «Нет, невозможно, чтобы вивисекция вела к добру. Наша высшая природа ясно говорит, что это совершенно неправильно». Если бы эти люди были в большинстве, они бы её остановили, и тогда был бы найден какой-нибудь другой способ обеспечивать людям здоровье; ум в подчинении высшей интуиции был бы направлен на поиски лучшего способа.

__________
* См. комментарии к «У ног учителя», т.I, ч. V, гл 4.

Каждый, кто, услышав о пути, испытывает энтузиазм, непременно трудился для этого в прошлой жизни, а возможно, и во многих. Знание об этом ободряет, ведь в этом случае можно ожидать быстрого восстановления достижений прошлых жизней — слух и зрение дэв, которые суть способности откликаться на внутренний голос и видеть жизнь и мир глазами духа.

«Будь скромен, если хочешь достичь мудрости; будь ещё скромнее, если мудростью уже овладел.

Будь подобен океану, принимающему все потоки и реки. Могучий покой океана остается непоколебим — он не чувствует их.

Сдерживай низшее я божественным. Сдерживай божественное вечным.

Воистину велик убивший желание, но ещё более велик тот, в ком Божественное Я уничтожило саму мысль о желании.

Стереги свое низшее, дабы не осквернило оно высшее.»

Как я уже сказал ранее, тот, кто находится в присутствии Учителей, не может не быть скромен, сознавая огромный разрыв между ними и собой. Однако присутствие Учителя, даже физическое, не вызывает никакого чувства неудобства или подавленности — напротив, в его присутствии мы чувствуем себя так хорошо, как только можем, и сознаём, что тоже можем достичь, потому что достиг он. С получением знания тоже так. Человек, способный схватить какие-то великие идеи, также может видеть, сколько всего ещё предстоит узнать, и сколько загадочного скрывается в знакомых вещах, которые другие считают совершенно простыми и хорошо понятными. Так что обладающий большими знаниями скорее всего будет скромным, и стремящегося предупреждают, что когда в нём возникает гордость, это знак того, что он того не сознавая захлопывает перед собой дверь к дальнейшим и более высоким знаниям.

Кандидат также должен практиковать движение среди раздражений мира, всё время действующих на него — физически, астрально и ментально, — не позволяя им возбуждать его. Он должен так натренировать свои низшие проводники, чтобы они не откликались на эти внешние позывы, а повиновались только внутренним командам. Его «Я» божественно; с его помощью можно контролировать низшее «я», а когда это будет достигнуто, само «Я» будет управляться монадой — Вечным Я. Чтобы всё это могло быть осуществлено, ученик должен постоянно охранять свои проводники, проявляя внимание к чистоте еды, напитков и магнетизма, чувств и мыслей, как было достаточно объяснено в книге «Учителя и путь».

«Путь к конечному освобождению — в твоём Я. Путь этот и начинается, и кончается вне я.

Не восхваляема людьми и неприметна мать всех рек в гордых глазах тиртхик; пуста человеческая форма в глазах дураков, хотя бы и наполненная сладкими водами амриты. И всё же место рождения священных рек — святая земля, а обладающий мудростью в почёте у всех людей.»

Ортодоксальные христиане обычно считают, что в росте души есть три стадии. На первой человек действует правильно из страха попасть в ад. На второй он поступает так из желания попасть в рай. На третьей он поступает праведно из любви к Христу, который пожертвовал собой, чтобы принести людям это состояние чувств. Есть однако и четвёртая стадия, на которой путь находят, осознав себя едиными с Я. Тогда человек поступает правильно просто потому что это правильно, а не чтобы сделать Учителю приятное или выразить ему благодарность. Таким образом, наше избавление внутри. Никакие внешние соображения не могут определять шаги нашего продвижения по Пути. Это не вопрос того, как долго мы находились на определённом уровне; мы сделаем следующий шаг, когда разовьём необходимые качества и силы в себе. Не нужно никакого беспокойства по этому поводу, ведь, как говорит тамильская пословица, «спелый плод не остаётся на ветке».

Тиртхики, как мы сказали ранее, это брахманские аскеты, посещающие святыни, и очевидно, здесь их считают несколько гордящимися этим. Точно так же, некоторые из хаджи (мусульман, совершивших паломничество в Мекку) горды тем, что сделали это. Такие люди чем-то похожи на представителей современного общества, которые гордятся тем, что видели последнюю театральную постановку или прочитали модную книгу, хотя чему они научились в процессе этого, трудно сказать. Возможно, что тот, кто записывал учение Арьяасанги, будучи буддистом, не был выше сектантских чувств, ведь похоже, он считает, что все тиртхики принадлежат к такому типу!

Великая притягательная черта Бенареса, Хардвара, Кумбхаконама и других тиртх — это омовение в священных реках. В последнем из упомянутых мест паломники погружаются в большой пруд, но они верят, что он подземно питается из Ганга. Но наш буддийский писец с некоторой видимой гордостью указывает, что источник основных священных рек Индии — святая земля, то есть Тибет. Это примечательный факт — великие реки: Ганг, Инд и Айравати (Иравади) возникают недалеко друг от друга в Гималаях, и расходясь в разных направлениях — на запад, юг и восток, изгибаются и охватывают своими огромными объятиями в тысячи миль всю северную часть Индии. Эти гордые аскеты не знают, что Тибет, страна, которую они презирают, есть мать их священных рек, говорит писатель, и проводит аналогию между Тибетом и Индией, делая Индию телом, которое содержит воды бессмертия лишь в неверном видении дураков, а Тибет источником мудрости, который должны чтить все люди, то есть все те, кто не дураки!

«Арханы и мудрецы безграничного видения редки, как цветок дерева Удамбара. Арханы рождаются в полночный час вместе со священным растением о девяти и семи стеблях, со святым цветком, который открывается и цветет в темноте, из чистой росы и на ледяном ложе увенчанных снегом вершин, на которые не ступала ни одна грешная нога.»

На нынешней стадии эволюции люди, достигшие уровня архата, очень редки. Это совершенно естественно, поскольку от человечества ожидается достижение посвящения асекха только к концу седьмого круга, а стадия архата обычно предшествует этому всего на семь жизней. И всё же, архатство для нас вполне достижимо; главным образом это вопрос нашего понимания, к чему стремиться, а затем приложения воли для достижения этой цели. Под влиянием Господа Будды архатами стали тысячи людей, и это — благодаря его огромному магнетизму. Скоро с нами будет продолжатель его дела, и тогда мы тоже получим необычные преимущества.

Символизм этого абзаца, вероятно, даёт место нескольким разным толкованиям. Полночный час можно вполне считать самым тёмным моментом перед рассветом, когда кандидату кажется, что он покинут всеми, даже своим учителем. Как раз при четвёртом посвящении, с продвижением кандидата на атмический план, в действие входит седьмой принцип. Священное растение с семью стеблями может символизировать это, но и с девятью тоже, поскольку седьмой принцип в действительности это три в одном, и вместе с остальными шестью получается девять. Число 9 индусы считают самым священным.

Только пройдя через величайшие испытания и спустившись в самые глубины тьмы, можно приобрести качества, которые требуются кандидату для этого посвящения. Священный цветок открывается и цветёт в этой тьме, но является результатом развития на буддхическом плане.

«О лану, никто не становится арханом в том же рождении, в котором впервые устремился к конечному освобождению. И всё же, о стремящийся, ни одному воину, добровольно вступающему в яростную битву между живым и мертвым, ни одному новобранцу не может быть отказано в праве вступить на путь, ведущий к полю битвы.

Ибо он должен либо победить, либо пасть.

Если победит — воистину он достигнет нирваны. Но ранее, чем сбросит он свою тень, смертную оболочку, чреватую болью и беспредельными страданиями, люди признают в нем великого и святого будду.

Если же он падет, даже тогда это будет не зря; враги, сокрушенные им в последней битве, уже не вернутся к жизни в следующем его рождении.

Но желаешь ли ты достичь нирваны или отвергнуть эту награду, пусть плоды действия и недеяния не будут твоим побуждением, о неустрашимый сердцем.

Знай, что бодхисаттва, жертвующий освобождением ради отречения, чтобы погрузиться в беды «Тайной Жизни», именуется «трижды чтимым», о ты, избирающий удел скорбей на протяжении циклов.»

Свами Т. Субба Роу толковал этот бой между живым и мёртвым как противостояние между знающими и незнающими. Можно вспомнить, что это же различие было проведено Учителем Кут Хуми, когда он наставлял Алкиона; он сказал, что есть только два класса людей — те, которые знают, и те, которые не знают; которые увидели путь и которые его ещё не видели. Он также сказал, что больше всего надо жалеть не тех, кто догматичен и нетерпим, а те миллионы людей, которые не знают, что за пределами этого мира есть что-то такое, к чему стоит стремиться, и счастливы в своём невежестве. Е.П. Блаватская интерпретировала эту борьбу как борьбу между высшим Я и низшим личностным «я», которых можно считать соответственно живым и мёртвым.

Перед теми, кто действительно хочет приблизиться к оккультному пути, дверь никогда не закрывается. Тому, кто хочет этого, должна быть дана возможность попытаться. А затем, даже если попытка окажется неудачной, это будет не зря, ибо некоторые из его врагов — его пороков и слабостей, будут уничтожены и больше не смогут причинять ему неприятности. Редко бывает, чтобы кто-нибудь совершил такую большую ошибку, которая отодвинет его назад, на определённо более низкий уровень жизни, как например в низшую касту в Индии, но если человек принимается за чёрную магию, содержащую множество мощного зла и прилагает много усилий в этом направлении, он может полностью оторвать свою личность от «Я» и создать такую плохую карму, которая вызовет необходимость вернуться в примитивные условия. Такие случаи очень редки. Человек, который оказался недостоин своего класса или касты, обычно отбрасывается назад в менее приятное окружение того же класса или нижеследующего. Однако было бы очень немудро не пытаться подняться выше из-за боязни падения с более высокого и ответственного положения.

С другой стороны, как сказано в тексте, человек, который достиг, будет почитаться как великий и святой будда. Конечно, в техническом смысле архат — не будда. Но он в том смысле будда, что он мудр и просветлён.

Е.П. Блаватская объяснила, что «тайная жизнь» — это жизнь нирманакайи. Его величие скрыто от человеческого взгляда, и всё же он продолжает жить в этом мире. Этот термин используется тут в общем смысле — не только для тех, кто остаются на пороге освобождения, чтобы пополнять резервуар духовной силы, но и для тех, кто остаются позади, включая таким образом официальных членов Иерархии, таких как наши Учителя. В наши дни однако мы резервируем этот термин для обозначения тех, кто после принятия пятого посвящения последовали одному из семи великих путей — тех, кто наполняет резервуар.

Здесь мы ещё раз встречаемся с идеей о пути скорби. Это утверждение несколько вводит в заблуждение, и термин «горе» тут употреблён неверно. Верно, что Учитель, который пользуется физическим телом, не получает радости работы на нирваническом плане, но он улыбнулся бы, если бы сказали, что он в горе. Когда человек приобретает нирваническое сознание, он уже не теряет его из-за того, что сохраняет физическое тело, за исключением тех случаев, когда активно занят работой на низших планах. В любое время, например, между написанием двух писем или выполнением двух дел на физическом плане, он может моментально ускользнуть в высшее сознание и продолжить его работу, которая несёт бесконечно больше удовлетворения и которой присуще больше великолепия и блаженства, по сравнению со всем, что кто-либо может вообразить здесь.

Верно, что возвращение с высших планов на физический подобно переходу из солнечного света в мрачную темницу, но вы не подумаете об этом, если там есть кто-то, кого вы очень любите и кому хотите помочь. Физическая жизнь подразумевает отречение от высшего великолепия, но определённая цель помощи наполняет душу в такой степени, что никакого страдания конечно же нет. Ведь на значительно более низкой стадии эволюции человек, знающий, что кто-то другой страдает и нуждается в помощи, которую он может оказать, и всё же пренебрегающий этим зовом и отправившийся в другое место получать удовольствия, потом может пережить такие угрызения совести, что его страдание будет несравнимо больше того, которое он пережил бы, отказавшись от удовольствий и оказав помощь. На самом деле самое большое счастье все мы получаем, когда делаем лучшее из того, что знаем.

Есть множество кандидатов, которые фактически не падают, но не замечают никакого прогресса. Многие из них иногда впадают в депрессию и чувствуют, что все их усилия были зря, поскольку им нечего показать. Но они не должны позволять себе поддаваться таким чувствам, потому что это портит другим людям астральную атмосферу, а потому эгоистично. Кроме того, это глупо, потому что они должны знать, что всё время делают настоящий внутренний прогресс. Задолго до того, как они осознают это физическим мозгом, своей медитацией они организуют астральное, а возможно и ментальное тело и смогут проводить вполне определённую и полезную работу на других планах, причём множеством способов. Вся жизнь может казаться им неудачей, но тем не менее ими было сделано много такого, что может получить продолжение в следующей жизни. И тогда они сделают заметный прогресс, возможно, даже на физическом плане.

В каждой конкретной жизни человек развивает и хорошие, и плохие качества. Последние показывают себя на четырёх низших подпланах астрального плана. И поскольку на ментальный план они отражают своё влияние только в пределах его низших четырёх подпланов, на «я» человека они не влияют вовсе. Единственные эмоции, которые могут проявиться на трёх высших астральных подпланах — это хорошие: такие как любовь, сочувствие и благоговение. Они влияют на «я», находящееся в каузальном теле, поскольку оно находится на соответствующих подпланах ментального. Потому можно видеть, как всякое возвышенное чувство оказывает пусть даже механическое, но производящее прочный результат воздействие на высшее «я». А поскольку именно оно идёт по Пути, то с каждым усилием в верном направлении оно делает вполне определённый шаг вперёд. Так что нет причины отчаиваться или откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня просто из-за того, что мы не можем сделать сразу всё.

«Ученик, Путь един, но в конце он двояк. Его этапы отмечены четырьмя и семью вратами. В конце одного пути — блаженство немедленное, в конце другого — блаженство отсроченное. Оба — воздаяния за заслугу: выбор твой.

Один становится двумя, “открытым” и “тайным”. Первый ведет к цели, второй — к самопожертвованию.

Когда ради вечного жертвуешь преходящим, награда — твоя; капля возвращается туда, откуда пришла. “Открытый” Путь ведет к неизменному изменению — нирване, великолепному состоянию абсолютности, к блаженству превыше человеческой мысли.

Таким образом, первый путь — это ОСВОБОЖДЕНИЕ.»

Да, есть только один путь, и проходят его развитием характера. Для «я» в этом отношении нет пределов возможностям: самые благородные качества величайших людей бутонами существуют во всех наших собратьях и раскроются в цветы раньше или позднее. В конце, когда сделано всё, что возможно сделать в человеческом царстве, с ограничениями человеческого мозга и окружения, путь раздваивается и нужно выбирать между освобождением и отречением. Термин «освобождение» здесь означает принятие нирваны, хотя иногда он используется для обозначения избежания колеса рождений и смертей на более низком уровне, как мы уже видели при изучении книги «У ног Учителя».

Те, кто не следуют пути Белой Ложи, применяют другие методы, часто развивающие психические способности до сравнительно высокого уровня. Но поскольку путь серой магии не ограждён ограничениями, которым учит Великая Белая Ложа, рано или поздно человек начинает злоупотреблять своими силами, ибо искушение слишком велико. Однако иногда те, кто следуют другим линиям, заканчивают тем, что приходят в соприкосновение с истинным учением и посвящают себя Ложе. В Америке особенно много более или менее публичных учений оккультизма серой разновидности. Но настоящий путь один — Путь Святости, то есть путь выстраивания характера.

Упомянутые врата — это четыре посвящения, ведущие к архатству, подробно описанные в книге «Учителя и Путь». Другое распределение разделяет этот путь на семь этапов, как мы увидим, изучая третий фрагмент этой книги.

На высших уровнях достижения на этом пути ученик восстановит память о своих прошлых жизнях, но в то же время его сознание необычайно расширится, охватывая огромные сонмы существ, и он осознает, что его сила и любовь — не его собственные, а Бога. Только отделённость исчезнет. И оглядываясь назад, он увидит, что жил в иллюзии отделённости. Он также увидит, что его прошлые жизни были очень банальны, а поворотный пункт в них обычно — не те события, которые казались наиболее поразительными и важными, когда он их переживал, а очень часто именно мелочи повседневной жизни были событиями, принесшими самый большой прогресс.

«Но второй путь — ОТРЕЧЕНИЕ, и потому именуется “Путём Скорби”.

Этот тайный путь ведёт архана к неизреченной умственной печали; печали за “живых мертвецов” и бессильной жалости к людям, страдающим от кармы; но всё же мудрецы не решаются пресечь эти кармические плоды.

Ибо написано: “Учи воздерживаться от причин; волнению же следствий позволь идти своим путём, как великой приливной волне”.»

Под «неизреченной умственной печалью» архана (это другая форма слова «архат») на тайном пути имеется в виду то страдание, которое приходит через сострадание. Он видит всю боль и печали мира, но в то же время он видит и всю его радость. Он испытывает величайшее сочувствие к «живым мертвецам», то есть — к огромному большинству человечества, которые даже не знают, что есть что-то такое, к чему можно стремиться. Во-вторых, есть «беспомощная жалость» при виде кармических страданий, последствий глупостей, которых он не может, или, скорее, не решается, унять. Мы можем объяснять людям принцип кармы, чтобы они принимали болезненный опыт наилучшим способом, и тем самым в некоторой степени ослабить страдания, но мы не можем избавить их от последствий прежних действий.

Даже в экзотерическом христианстве «прощение» грехов не означает, что последствия грехов будут упразднены. В Англиканской церкви, например, когда рукополагают священника и наделяют его властью прощать грехи, в соответствии со словами, которые христианское писание приписывает Христу: «Кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся», ему объясняют, что то, что в его власти — это лишь поставить виновника опять на сторону Бога, тогда как своим грехом тот поставил себя на противную ему сторону. Иными словами, он может опять вернуть человека в поток эволюции, после того, как тот встал против неё и блокировал своё собственное продвижение. За этим христианским представлением — прекрасная идея, но ещё прекраснее то осознание, которое даёт теософия — что человек никогда не может оторваться от Божественного, и даже тот, кто падает в авичи, тем, не менее, его часть.

Неоднократно случалось, что хорошие и искренние стремящиеся воздерживались от оказания помощи, опасаясь «вмешиваться в чужую карму». Но никто не может вмешаться в закон кармы. В него можно вмешаться не в большей степени, чем в закон всемирного тяготения. Если вы держите в руке, книгу, она содержит потенциальную энергию гравитации, а в тот момент, когда сила, которую вы прилагаете для её удержания, будет отведена, она упадёт. Закон кармы действует точно так же. Неуплаченная карма подобна потенциальной энергии — её можно приостановить, оттянув на тысячу лет или тысячу жизней, но когда время придёт, она себя проявит.

Иногда люди считают карму немилосердной. Но это не так. Она лишь безлична, как и всякий другой закон природы. На физическом плане законы действуют, невзирая на хорошие или плохие намерения. Если ребёнок упадёт в пропасть, степень полученных им увечий будет зависеть от высоты падения и от того, на твёрдую или мягкую почву он упадёт, а такие нравственные соображения как пытался ли он спасти товарища, находившегося в беде, хотел ли сорвать цветок для своей мамы или же бросился туда в припадке страсти, не будут играть роли. Аналогично, если человек схватился за раскалённую железяку, он мог это сделать, чтобы не дать ей упасть на кого-нибудь или наоборот, чтобы кого-то ею ударить, но ожог на руке в обоих случаях будет одинаковым. Таким вот образом работает карма на физическом плане. Но на ментальном плане намерения имеют большое значение, ведь своим мышлением мы создаём себе характер на будущее.

Так что никогда не следуют воздерживаться от оказания помощи, когда это возможно. Если вы сделали всё, что в ваших силах, но потерпели неудачу, тогда вы можете сказать: «его карма не позволила оказать ему помощь» или «моя карма не дала мне привилегии помочь ему», и всё. В действительности имеет значение то, что мы трудимся для других. Работа имеет экспансивный и кумулятивный характер: если вы приведёте к теософии одного человека, он может привести ещё десять, а каждый из них — ещё десять.

Другой смысл, который мы можем вынести из этого утверждения, что мудрецы не решаются вмешиваться в кармические последствия и устранять их, состоит в том, что даже если бы великий адепт мог справиться с каким-то кажущимся злом — например, победить всю бедность, он бы не принёс реальной пользы и не сделал добра, а только бы пошёл против воли логоса. Я не имею в виду, что логос хочет такого зла; было бы богохульством заявлять, что в его план обязательно входят страдания и что он сам их причиняет. Страдание следует только за совершением чего-то такого, что он ясно рекомендовал нам не делать. Верно, что все страдали; никому, насколько нам известно, ещё не удавалось всегда делать верный выбор и никогда не делать ошибок, но страдание всегда наставляло нас на путь истинный, когда мы отказывались учиться любым другим способом. И таким образом закон гарантирует для всех нас конечное достижение неописуемого блаженства нирваны.

«Открытый путь, как только ты достигнешь его цели, заставит тебя отвергнуть тело бодхисаттвы и вступить в трижды блаженное состояние дхармакайи, забвению мира и людей навсегда.

Тайный путь тоже ведёт к блаженству паранирваны, но в завершение неисчислимых кальп; нирваны заслуженной и утраченной из безграничного сострадания к миру заблуждающихся смертных.

Но сказано: “Последний да будет величайшим”. Самьяк Самбуддха, учитель совершенства, отрёкся от своего Я ради спасения мира, остановившись на пороге нирваны — чистого состояния.»

Мы уже рассматривали три облачения и увидели, что к тем, кто принимает любое из них, неприложима идея об эгоизме. Нирманакайи подобны монахам созерцательных орденов, наполняя духовной силой резервуар для использования её адептами, находящимся в соприкосновении с нашим миром. Есть 50 или 60 постов, которые последние могут занимать. Нирманакая ещё сохраняет свои постоянные атомы и потому, как я полагаю, если захочет, может занять один из этих постов, если он станет вакантным. Пост Бодхисаттвы становится вакантным раз в одну коренную расу, но уже есть многие, кому предназначено занимать его в отдалённом будущем, и которые сейчас проходят подготовку. Многие из тех, кто стали архатами во время воплощения Господа Будды, благодаря его учению остаются нирманакаями.

Все эти должности и посты должны заполняться, и те, кто отказываются от нирваны, всего лишь вызываются добровольцами выполнять то, что мы могли бы назвать грязной работой. Адепт, если можно так выразиться, не столько переживает потерю удовольствия, сколько понимает, что работа на нирваническом уровне могла бы быть в миллион раз более эффективной, чем здесь. Но всё же кто-то должен делать эту более низкую работу. В плане логоса самый малейший участок работы столь же необходим, как и величайший, точно так же как смазка столь же необходима для движения большого локомотива, как и управление им.

Тело бодхисаттвы, на которое тут указывается, это то, какое имеют все остающиеся помогать миру, а не только весьма ограниченное количество тех, кто станут буддами.

Остановка на пороге нирваны означает, что в неё не входят, тем самым полностью покидая низшие планы, как делают некоторые и как мог бы сделать Будда, если бы сделал такой выбор. Тот, кто остаётся, владеет в полной мере высшим сознанием, но также сохраняет сознание вплоть до физического плана, и таким образом может работать на любом плане, на каком потребуется. Сказано, что будда на своём уровне свободен от солнечной системы и может перемещаться на любую из её планет, в точности как некоторые из нас могут перемещаться на другие планеты нашей цепи. Но даже для него должен быть предел, поскольку он ещё не вступил в сознание Логоса. Я не знаю, охватывает ли его сознание Солнце; свами Т. Субба Роу однажды говорил о Солнце как о месте столь интенсивной жизни, что даже дхьян-чоханы едва ли могут вступить туда.

Буддхический план по-видимому может доставить нас куда угодно в пределах нашей цепи миров, а нирваническое сознание должно означать сознательность в любом месте Солнечной Системы. При четвёртом посвящении даётся касание нирваны, но это не означает полного сознания этого плана. Это вход в низшую его часть, и нужно подниматься, подплан за подпланом, пока не будет достигнуто полное его сознание.

О Будде сказано, что он достиг паранирваны. Таким образом, возможно рассматривать разные уровни нирваны — подпланы атмического плана, затем два плана нашей системы выше него, а далее — более высокие космические планы.

«Отныне ты обладаешь знанием о двух путях. Придёт время твоего выбора, о стремящаяся душа, когда достигнешь цели, пройдя семь врат. Твой ум чист. Ты не захвачен больше обманчивыми мыслями, ибо ты познал всё. Разоблаченная Истина стоит перед тобой, непреклонно взирая в лицо. Она говорит:

“Сладостны плоды покоя и освобождения для себя, но ещё сладостнее плоды долгого и горького долга, плоды отречения ради других — страдающих собратьев-людей”.

Бодхисаттва, одержавший победу и овладевший наградой, и говорящий в своём божественном сострадании:

“Для блага других я отрекаюсь от великого воздаяния” — совершает большее Отречение.

Он — Спаситель мира.

* * * *

Взгляни! В самом конце — цель блаженства и долгий путь скорби. Можешь выбирать, о стремящийся к скорби на протяжении будущих циклов!

Аум Ваджрапани хум».

Большее отречение — это увидев более высокую работу, отказаться чтобы выполнять меньшую, которая, как мы увидели, столь же необходима. Такое отречение как отречение от желаний личности — это отречение совершенно более низкого уровня.

Мы не должны здесь привносить в своё мышление какого-либо оттенка популярного христианского представления о Спасителе, который приходит спасти нас от вечных мук. Эта идея, конечно же, не что иное как ужасное извращение более раннего и поистине христианского учения, как например учения Оригена, который верил в обожение человека через Христа. Каждый, кто поднялся в настоящее духовное общение с Учителем, отождествляется с ним и «спасён» — то есть обязательно пройдёт Путь в этом цикле. Первоначальный смысл термина «спасение» был объяснён в книге «Учителя и путь» (глава VII).

Говоря о ниманакаях как об «Охранительной стене», мы ни на мгновение не воображаем, что они защищают нас от злых сил, ожидающих возможности напасть на человечество. Они заняты, как было сказано ранее, наполнением резервуара силой, используемой Великим Белым Братством, чтобы разумно оказывать помощь и давать руководство везде, где это возможно, и спасать человечество от многих ошибок, которые оно бы иначе совершило, и от страданий, которые бы за ними последовали.

Этот фрагмент оканчивается не формулой «Ом мани падме хум», как первый, а другой: «Аум Ваджрапани хум». Ваджра означает удар молнии, а также и алмаз. Этот термин напоминает нам о Зевсе-громовержце и норвежском боге Торе. Эта молния и есть дордже, жезл силы, набросок которого я привёл в книге «Учителя и путь» (глава XIV).

«Ачарья,* выбор сделан. Я жажду Мудрости. Теперь ты разорвал завесу пред тайным путём и научил меня махаяне. Слуга твой готов следовать твоему водительству».

__________
* В ранних изданиях здесь стоит слово «упадья». — Прим. пер.

К слову «ачарья» имеется сноска, объясняющая, что ачарья — это духовный наставник или гуру. Там объясняется, что у северных буддистов они выбираются среди святых людей, сведущих в готрабху-джняне. Готрабху — это человек, который готов к какому-либо из посвящений, то есть имеющий все необходимые для этого качества и только ожидающий разрешения представить себя в качестве посвящаемого. Готрабху-джняна и есть знание этих качеств. Учителя, то есть те адепты, которые берут учеников, как раз обладают этим знанием.

Термин «яна» уже обсуждался в главе 1 комментариев к первому фрагменту.

«Хорошо, шравака. Приготовься, ведь дальше ты пойдёшь один. Твой учитель может лишь указать путь. Путь един для всех, но средства достижения цели у всех путников разнятся.»

Слово «шравака» происходит от корня «шру», что значит «слушать». «Слушающий» — это тот, кто внимает религиозным наставлениям, говорится в сноске, а когда от теории он переходит к практике (соблюдает аскетизм), он станавится шрамана, от «шрама» — «усилия». Эти два термина имеют то же значение, что akoustikoi и asketai у греков.

Все идущие по Пути должны приобрести те же самые качества, или добродетели, но способы достижения их очень разнообразны. Есть семь великих типов людей, или семь лучей, и стремящиеся, находящиеся на каждом из них, привлекаются к наставникам своих собственных лучей. Даже внутри одного типа обучение адаптируется к индивидуальным потребностям, так что ученики одного Учителя часто проходят совсем разную подготовку. Так, одного из своих учеников Учитель может отправить в отшельничество, а другого — бороться в миру. Одному он может дать удовлетворение, позволив знать о том, что его обучают, а другого не оповещать об этом в течение долгого времени. Об этой подготовке и разных типах немало довольно много говорится в книге «Учителя и путь».

«Какой же ты выберешь, о бесстрашное сердце? Изберешь ли ты самтан, учение ока, четверичную дхьяну, или направишься путём парамит, коих шесть, через благородные врата добродетели, ведущие к бодхи и праджне — седьмой ступени мудрости?

Суровый путь четверичной дхьяны вьется в гору. Трижды велик тот, кто поднимется на высокую вершину.

Высоты парамит достигаются ещё более крутым путём. Ты должен проложить путь свой через семь врат, семь твердынь, охраняемых жестокими и коварными силами — воплощёнными страстями».

В этом отрывке о четверичной дхьяне сказано мало, больше о парамитах. Всегда говорят о трёх ступенях медитации, или дхьяны, как мы видели, изучая первый фрагмент, а вместе взятые они называются самьямой. Это дхарана, дхьяна и самадхи, или сосредоточение, медитация и созерцание, и есть также предварительная практика — пратьяхара, так что вместе они составляют четыре. Во втором фрагменте мы также изучали парамиты. Здесь же говорится, что на пути достижения этих добродетелей есть семь врат, и у каждых из них кандидат должен бороться с каким-нибудь большим недостатком, или грехом, и победить его.

Представляется, что противопоставление медитации развитию этих качеств немного вводит в заблуждение, поскольку необходимо и то, и другое. Нельзя медитировать, не имея этих качеств, но и эти качества не развить до совершенства без медитации. Возможно, что даже тогда Арьяасанга противопоставлял путь уединённого отшельничества, то есть человека, который избегает мирских трудностей и соблазнов, чтобы медититровать вдали от людей, пути духовной жизни среди мира людей, требующему практиковать идеалы во всех делах повседневной жизни. Тогда он мог говорить о первом пути как о высоком, но о втором как о ещё более великом, или скорее, более крутом. Примеры людей, достигших совершенства среди дел повседневной жизни очень распространены в индусских книгах. Великие гуру Махабхараты были деятельны — и в государственном совете, и на поле битвы. Там упоминается даже купец Туладхара. В Бхагавад-гите предписывается путь долга и действия, и Шри Кришна говорит своему ученику Арджуне, что Джанака и другие достигли совершенства действием, и он должен сделать то же самое, действуя без личной привязанности к плодам своей деятельности (III.20).

Если взглянуть на противоположности парамит, это покажет природу жестоких и коварных сил, с которыми нужно бороться. Человек, который сосредоточен на себе, забывает, что он часть целого, и что, как сказал Эпикет, без человечества вокруг себя он бы и сам даже не был бы человеком. Практика милосердия и общее этическое развитие (или нравственность в полном смысле этого слова) устранят этот эгоцентризм и раскроют человека так, что он будет больше думать о других, чем о себе и станет благодетелем для тех, кто страдает, хорошим товарищем для равных себе и восприимчивым учеником своего учителя.

Люди часто позволяют себе терять терпение из-за обид, негодования. Они обижаются и чувствуют недовольство, жалуясь внутренне, если не внешне. Это значит, что они забывают, что как раз потому, что есть закон справедливости, который действует всё время, погашая старые долги между людьми, должна иметь место какая-то кажущаяся несправедливость. Иногда человеку хочется уже на раннем этапе видеть результаты своих трудов, потому что он думает не о работе, а о себе, и хочется похвастаться ими или по крайней мере поздравить себя по поводу достижений. Потом, на более поздней стадии, он сожалеет, потому что его усилия, предпринятые для благих целей, по-видимому терпят неудачу, и в этом всё ещё есть неудовлетворённость или какое-то нетерпение. Позже он увидит, что именно усилия важны, а не результаты. Когда эти чувства его больше не беспокоят, это значит, что он приобрёл терпение.

Опять же, от природы человек ленив. Он любит греться на солнышке и не предпримет усилий, пока его к этому не подвигнет голод или не возникнет тщеславное желание добыть больше скальпов, что побудить его подняться, когда его собратья дикари ещё спят. Неустанная, непоколебимая энергия не является свойством «природным». Посмотрите на нашего президента.* Она использует каждую минуту, всегда работает и никогда не тратит времени зря. Вы полагаете, в прошлом это было для неё естественно? Она делает это, потому что увидела, насколько прекрасна цель — быть помощницей человечеству.

__________
* Анни Безант — прим. пер.

Медитация тоже не даётся от природы. Она требует многих трудов, больших усилий ума и подчинения тела. Приобретение мудрости тоже подразумевает учёбу и усилия, а иногда и смелости, чтобы встретить неприятный и даже опасный опыт.

«Не унывай, ученик, и помни золотое правило. Раз ты прошел врата шротапатти, “вступившего в поток”, то как только коснёшься стопами своими ложа нирванического потока в этой или будущей жизни, тебе останется лишь семь других рождений, о обладатель воли твёрдой, как алмаз.»

Семь жизней — обычный период между первым и четвёртым посвящениями, но если воля достаточно сильна, можно достичь этой цели и за меньшее их количество. Это аналогично подготовке студента к экзамену: считается, что для среднего кандидата потребуется потратить определённое время, но каждому конкретному человеку понадобится больше или меньше. Часто всего две жизни доводили человека от первого посвящения до уровня архата, а отдельные люди достигали этой цели и за одну жизнь. То же правило верно и для достижения уровня адепта, ибо архат — это ровно полпути.

«Взгляни. Что видишь перед своими глазами, о стремящийся к богоподобной мудрости?

“Покров мрака — над глубинами материи, в его складках я борюсь. Перед моим взглядом мрак сгущается, владыка; он разгоняется по мановению твоей руки. Тень движется, изгибаясь подобно выползающей змее... Она растет, ширится, и исчезает в темноте”.

То тень от твоего личного я вне Пути, отбрасываемая на темноту твоих грехов.»

Здесь предпочтительнее говорить скорее о неудачах и недостатках, чем о грехах. На Пути они становятся куда более опасными, чем когда-либо ранее. Потому для прохождения пути требуется железная решимость искоренить их сразу и полностью. Видя в себе недостаток, нужно идти и делать в точности противоположное, неотступно и постоянно, пока он полностью не исчезнет. Немногие готовы на это. Иногда они просят быть откровенными с ними и сказать, что же именно тянет их назад. Если сделаешь это, рискуешь потерять их дружбу. Обычно при этом их охватывает негодование. Они говорят, что у них много недостатков, но не тот, на который вы обратили их внимание, и они не высокого мнения о ваших суждении или интуиции. Есть исключения, но общее правило таково.

На Пути человеку приходится жить по собственным правилам, а не просто следовать правилам или договорённостям и условностям общественной среды, в которой он оказался. Это увеличивает его трудности и опасности, которые его подстерегают. Он старается изо всех сил, в чём мы можем быть уверены, ибо если нет, он бы разбрасывался плодами усилий многих жизней, что было бы безумием. У других нет средств, чтобы его судить. Он держит в руке ключ, которым другие не владеют, а потому для него все вещи приобрели новый аспект. От других ему нужны добрые мысли, а не критика того, чего они не понимают, ведь он не страдает отсутствием чувствительности, и они помогут ему быстро подниматься и стать силой, участвующей в подъёме всего мира.

«“Да, владыка; я вижу Путь; его основание в трясине, его вершины теряются в великолепном свете нирваны; и я вижу всё сужающиеся врата на трудной и тернистой тропе к джняне”.

Хорошо видишь, лану. Эти врата ведут стремящегося через воды на другой берег.»

«Другой берег» — выражение, которое используется постоянно. Эта метафора используется в двух разных формах символизма. В одном вся жизнь уподобляется океану, а люди переправляются на другой берег — в состояние за пределами смерти перерождения — посредством махаяны или хинаяны. Второе значение более техническое. При первом великом посвящении человек делает шаг, выходя из общей эволюции, которая теперь завершена, и начинает особую. Сколько было позволено рассказать о происходящей тогда церемонии, опубликовано в книге «Учителя и путь», включая следующие слова: «Ты вступил в поток. Да достигнешь ты дальнего берега!».* Этот берег, конечно, уровень адепта.

__________
* См. Ч. Ледбитер, «Учителя и путь», глава VII.

«У каждых врат золотой ключ, открывающий их двери; ключи эти следующие:

1. Дана. Ключ милосердия и любви бессмертной.»

Это не просто благотворительность в смысле подаяния милостыни, и не просто то, что обычно называют милосердием, хотя второе и намного больше первого. Это означает полную готовность отдать себя и всё, что имеешь, служению. В мире не так много людей, достигших этой стадии и готовых посвятить всё своё время, все деньги, чувства и мысли этой цели. И даже для достигших этого существует и дальнейшая ступень, потому что у них может ещё присутствовать недостаток — отождествление дела с собой, вместо того, самим отождествиться с делом. Много есть таких, кто охотно возьмётся за великое дело, но немноги те, кто забудет о себе до такой степени, что готов будет выполнить любой малозначительный участок работы, которого никто и не заметит и за который не будет никаких благодарностей. Ученик Учителя должен смотреть вокруг — нет ли чего такого, что он может сделать, а сейчас не делается. Он не должен с нежеланием смотреть на скромную задачу, думая: «я слишком хорош для этого». В работе Учителя нет части, которая была бы менее важна, чем другая, хотя некоторые части труднее других, а потому требуют специальной подготовки или необычных способностей.

Чтобы пожертвовать себя полностью, вы должны также пожертвовать и своими чувствами. Если вы можете почувствовать себя обиженными, уязвлёнными, то потеряете на обиды много сил, которые можно было бы вложить в работу. Мы всегда должны стараться делать всё, что в наших силах, как можно лучше, и не останавливаться, чтобы подумать: «какой я замечательный парень».

Затем мы должны приобрести «любовь бессмертную». Теннисон сказал об умерших, что они подобно Богу наблюдают текущие часы более широким, чем мы, взглядом, великодушные ко всем нам. Бог знает всё, и он не теряет терпения. Мы склонны терять терпение по отношению друг к другу и быстро устаём быть великодушными. Хорошо было сказано: «Tout comprendre, c’est tout pardonner.» (Понять — значит простить).

«2. Шила. Ключ гармонии между словом и делом, уравновешивающий причину и следствие, и не оставляющий дальнейшего места действию кармы.»

Слово «шила» обычно переводят просто как «поведение», но здесь автор подчёркивает идею гармонии. Практикующий шилу будет всегда внимателен к своей дхарме, стараясь выяснить, что он может сделать с теми возможностями, которые имеются у него в том положении, в которое его поместила карма. Это качество также поможет ему закрыть его кармический счёт так быстро, как только возможно, и позволит ему пользоваться всё большей свободой и всё более широкими возможностями творить добро.

«3. Кшанти, кроткое терпение, ничем не возмутимое.»

Хотя кандидат к этому этапу должен был уже приобрести это качество в большой степени, его ещё предстоит совершенствовать и дальше. Быть полностью невозмутимым — это очень высокое состояние. Об архате говорят как о совершенном — почтенном — и всё же ему предстоит сбросить ещё пять оков, прежде чем он станет адептом, и из них предпоследняя — это возможность быть чем-либо встревоженным или обеспокоенным.

«4. Вайрагья. Безразличие к наслаждению и боли, иллюзия побежденная и лишь одна истина зримая.»

Вся третья часть нашего комментария к книге «У ног Учителя» посвящена качеству вайрагьи, которое там переводится как отсутствие желаний. Как было сказано ранее, обычно это переводится как бесстрастие или отрешённость.

Этим качеством обладает тот, кто глубоко внимателен к своей работе, но никогда не позволяет личным соображениям встать на его пути. Он избавился от тех чувств, которые могут быть оскорблены, но не утерял способности сочувствовать. Он безразличен к тем вещам, которые обычно увлекают людей, не беспокоим страстями, но обладает спокойным, здравым суждением. Это так называемое безразличие не означает, что человек не вкладывает в дело душу, а значит, что будь эта работа болезненной и сопровождаемой неприятностями, или наоборот полной удовольствия, он трудится с тем же энтузиазмом. Когда это качество хорошо развито, человек видит, что большинство наших удовольствий и неприятностей — всего лишь иллюзии, вызванные неправильным взглядом на вещи и нашей манерой их принимать. Он узрит истину высказывания древних стоиков, что это скорее наши мнения о вещах беспокоят нас, чем сами эти вещи.

«5. Вирья, неукротимая энергия, пробивающая дорогу к высшей Истине из трясины земной лжи.»

У каждого человека, приближающегося к Пути, есть свои собственные особые качества, по причине которых какие-либо из врат ему окажется особенно легко пройти, а тогда как остальные — трудно. Например качество терпения обычно гораздо легче приобретается восточными учениками, а качество энергии — западными. Когда этот список впервые поместили перед нами, некоторые из нас были удивлены — почему это более трудные качества помещены вначале. В действительности же это было не так. Господь Будда был индийцем и он изложил их для индийского народа, и вероятно, он поместил вначале те шаги, которые для него скорее всего оказались бы самыми лёгкими.

Конечно это трудно, сначала развив достаточную степень энергии, или вирьи, приобретать затем смиренное терпение, или кшанти. Человек, обладающей этой энергией и услышавший о пути, хочет незамедлительно пройти его до самого конца, но без терпения он на всём его протяжении он создаст столько беспокойства и породит такое количество неприятной кармы, что значительно задержит своё продвижение. С другой стороны, человек, имеющий терпение без энегии, вероятно, будет довольствоваться очень медленным продвижением, и его прогресс будет очень медленным.

Такого рода тенденция сейчас наличествует на Востоке. Помню, как на Шри Ланке мне однажды сказали, что в древние времена люди вправду достигали нирваны, но теперь плохие времена, тёмный век, называемый кали-юга, и эти достижения более невозможны, хотя вероятно в каком-то отдалённом будущем, золотом веке, они опять могут стать доступны. Но великие учителя всё ещё с нами, и хотя как говорит христианское Писание, тесны врата и узок путь, тем не менее, сейчас, как всегда, эти врата могут быть найдены, а путь — пройден.

В таких вопросах ни один человек не может сказать, в какой точке он находится. Ко многим теософия пришла как воспоминание; это значит, что они знали кое-что о ней в прошлых жизнях. Если в тех жизнях человек упорно работал, чтобы выйти на Путь, в этой жизни ему потребуется совсем немного дополнительных усилий, которые выведут на него. Но если он начинает свои усилия только сейчас, ему понадобится идти ещё долго, и вступить поток в этом воплощении будет для него почти сверхчеловеческим подвигом.

Усилия, предпринимаемые многими теософами, требуют огромного напряжения — вот почему в Теософическом Обществе иногда происходит столько беспокойства, столько раздражения и ссор. Я слышал от людей, что в других обществах гораздо меньше неприятностей такого рода. Это естественно. Если вы вступаете в географическое, геологическое или другое подобно общество, вы просто присоединяетесь к группе людей, вместе работающих для того, чтобы приобрести больше знаний, обычно в какой-то узкой области. Но в Теософическом Обществе многие подвергают свои астральные и ментальные тела огромному напряжению, а это воздействует на их физические тела. Потому я думаю, что поскольку мы продолжим иметь дело с множеством чувствительных, но пока ещё несовершенных людей, которые стремятся вперёд быстрее, чем предполагалось природой для обычного развития, история нашего Общества, вероятно, ещё зафиксирует многие беспокойные события, хотя для каждого из наших членов обязательно наступит время, когда он обретёт «смиренное терпение, которого ничто не сможет поколебать».

«6. Дхьяна, золотые врата которой ведут налджора в царство вечного Сата и к его непрестанному созерцанию.»

В ранних изданиях этой книги вы увидите, что слово «налджор»* написано неправильно — «нарджол». Это ошибка, поправленная в более новых изданиях. Эта орфографическая ошибка объясняется тем фактом, что Е.П. Блаватская читала слово астрально, а когда читают книгу астрально, одновременно видны нормально написанные слова и вид на те же слова сзади. Конечно, обычно внимание не фокусируют на этом зеркальном виде написанного или напечатанного — можно видеть сами страницы, а оборотная их сторона будет не в фокусе. И всё же, читая таким способом, легко сделать ошибку и прочитать некоторые слова наоборот. Особенно трудно это с цифрами — если вы увидите задом наперёд цифру 7, вы легко это заметите, но такая цифра как 18 может быть легко принята за 81.**

__________
* В современной научной транслитерации — rnal`byor; у автора же слово приведено так, как оно произносится. — Прим. пер.
** Тем более что в английском шрифте того времени цифра 1 часто изображалась как I. — Прим. пер.

Блаватская иногда приводила цифры задом наперёд. Она часто астрально заглядывала в редкие книги, сохранившиеся всего в одном или двух экземплярах, и некоторым из нас приходилось ходить в Британский Музей проверять цитаты. Она давала ссылку, например, на с. 139, а оказывалось, что на самом деле это на с. 931. Обычно её цитаты были точными, хотя иногда встречались небольшие неточности. Однажды, помнится, она пропустила слово «не», что дало совсем другой смысл! Если учесть, что Блаватская не знала ни санскрита, ни пали, ни тибетского, и должна была при использовании слов из этих языков полностью полагаться на свою память, что она часто и делала, то нужно удивляться не тому, что она сделала некоторые ошибки, а тому, что она допустила их так мало.

Слово «налджор», из-за которого нам пришлось сделать это маленькое отступление, тибетское, и означает «адепт» или «святой», или, лучше сказать, йог. Оно происходит от слова, означающего «мир, покой». Потому налджор — это тот, кто стремится к внутреннему миру.

Дхьяна, или медитация, и открывает врата высшего Я. Большинство информации, содержащейся как в нашей теософической литературе, так и в древних писаниях, получена путём ясновидения. Нас ждёт ещё множество исследований, которые нужно провести с помощью ясновидения. Например, в оккультной химии мы исследовали химические элементы и некоторые соединения, но предстоит ещё обширная работа для кого-то обладающего способностью эфирного видения и увеличения и терпением, нужным, чтобы наблюдать и снова и снова пересчитывать атомы.

Станцы Дзьян, должно быть, написаны кем-то, кто мог читать в умах управляющих дэв и таким образом видеть, к чему они стремились. То, что мы говорим о больших и малых кругах, может быть неточно, но информация об астральном и ментальном планах, полученная в результате тысяч наблюдений, должна быть верна. И всё же там ещё могут быть ошибки, происходящие от преждевременных обобщений, что случается во всякой науке, когда аномалию принимают за типичное, или не замечают какого-то класса явлений, влияющего на общую теорию. Такими, например, были наши прежние представления об интервале между жизнями и том способе, которым «я» регулярно воплощаются в последующих друг за другом подрасах, что было объявлено нормальным ходом эволюции, пока мы не открыли другой тип «я», державшийся в основном одной подрасы и воплощавшийся в два раза чаще других. Может быть ещё на полдюжины больше типов, чем нам известно, и всё, что можно сказать, это что пока они нам не встречались.

Древние писания особенно ценны, потому что они по большей части написаны людьми, обладавшими ясновидением. Многих они отталкивают из-за способа подачи идей, а иногда из-за архаичного стиля. У каждого века были свои методы выражения. Наш современный способ — совершенно «оголённый»: мы выражаем вещи так просто и ясно, как только можем. В древнем Египте мы видим другой пример: всё сказанное подавалось в очень поэтическом облачении. Гностические книги тоже облекали всё в сложный разработанный символизм. Потому, если кто-то хочет изучать «Книгу мёртвых» или «Пистис софию», допустим даже если есть точный перевод (а это не всегда так), ему нужно постараться ввести себя в тот настрой ума, который был присущ временам, когда они были написаны, а это очень трудно. Также это требует времени, и больше, чем обычно может уделить современный человек, если ему ещё приходится зарабатывать на жизнь каким-то другим способом.

В старинные времена во всех частях света жизнь была намного более неторопливой. Было в обычае делать всё без напряжения и удобно для всех и откладывать на завтра любое дело, которого можно было избежать сегодня. Наблюдая множество прошлых жизней, я видел повсюду одно и то же. Не было поездов, на которые нужно было успеть, или газет и журналов, которые необходимо было выпустить к определённому времени дня или дате. Из обнаруженного мною к периодическим изданиям больше всего приближались информационные письма, посылавшиеся с очень большими и совершенно нерегулярными интервалами, так что между выпусками иногда проходили месяцы.

Несмотря на всё это, в те древние времена люди достигали уровня адептов, но им должно быть оказывалось трудно приобрести вирью — неукротимую энергию, нужную для прохождения пути. Но всё же неуёмная деятельность и непрерывная спешка современного западного мира — это не совсем то, что вирья. Часто люди проявляют энергию из-за внешнего принуждения. Если они в своём бизнесе не будут неутомимы и пунктуальны, другие обойдут их в конкурентной борьбе, и они не смогут заработать себе на жизнь. Но изучающий оккультизм движим своим внутренним побуждением и всегда работает неутомимо и равномерно, но без спешки и порывов, ибо он хочет, чтобы его работа была сделана хорошо.

Вероятно, основная опасность тут сделать слишком мало или оставить несделанными те вещи, которые должны быть сделаны. И всё же некоторые портят свою работу, берясь за слишком многое. Анни Безант — прекрасный пример золотой середины: она всегда за работой и планирует своё время с максимальной выгодой, но не пытается сделать больше, чем может. Она часто говорит: «это не моя работа, поскольку у меня нет на неё времени».

В высказывании, что у самого занятого человека больше всего времени, заключена истина. Это так, потому что он не транжирит своё время. Но есть люди, берущие на себя больше работы, чем действительно могут сделать, иногда потому что у них есть чувство, часто вполне обоснованное, что никто из окружающих не сможет сделать эту работу столь же хорошо. Много лет назад так было с генеральным секретарём одной из секций Теософического Общества. Он был великолепным работником с большими способностями, и его мнение, что он мог делать дела лучше всех, возможно, было оправданным. Но он взялся за столько дел, что из-за недостатка времени накопилось такое количество неоконченной работы, что когда на должность заступил его преемник, дела были в почти безнадёжной неразберихе.

В этом лучше держаться срединного пути, тщательно распределяя объёмы работы и тратя часть времени на том, чтобы обучать и готовить других работников. Часто легче сделать что-то самому, чем показать другому, как это делается, но можно надеяться, что показав раз или два, или, если необходимо, десять, можно будет доверить ему работать самостоятельно, и он сделает это сотню раз, так что в конечном счёте будет выгода.

«7. Праджня, ключ к которой делает человека богом, бодхисаттвой, сыном дхьяни.

Таковы золотые ключи к вратам.»

Теперь мы подошли к последнему из этих качеств. Праджня, что означает мудрость — больше в смысле способности сознания, чем знаний, — является мудростью, потому что проникает в жизнь, которая за формой. Джняна, что тоже переводится как мудрость, не есть способность, но праджня таковой является.

Сказано, что это качество делает бодхисаттвой. Последний термин используется здесь в широком смысле. Технически — бодхисаттва это тот, кто должен стать буддой, кто дал живому будде обет, что в будущей жизни он примет этот пост. Но через уровень бодхисаттвы пройдут все люди, идя по своим разным линиям развития. Есть семь великих планетарных направлений, и Учителя, принимающие учеников, работают на каждом их них. Каждый человек, двигаясь по своему направлению, в конечном счёте будет вовлечён в контакт с Учителем, возглавляющем этот луч. Есть однако вероятность того, что человек сменит одно направление на другое в силу преданности определённому Учителю, но это потребует дополнительных усилий и определённого обучения, так как человек легче всего адаптируется к оккультному обучению по своей собственной линии.

Тот, кто становится буддой, должен был за тысячи лет до того дать обет живому будде, и сказано, что с того момента влияние Будды осеняет его, а когда он достигает степени будды, великое влияние духовного будды пребывает над буддой воплощённым. Сказано, что Господь Гаутама дал свой обет будде Дипанкаре, и предполагается, что последний тоже присутствовал на заднем плане в те годы, когда Будда Гаутама проповедовал. Мы можем лишь повторять то, что было сказано об этих возвышенных материях, но конечно же идея эта очень прекрасна. Она также и естественна, поскольку мы знаем, что на намного более низком уровне Учитель всегда осеняет ученика, который входит как часть в его сознание.

«Прежде чем сможешь приблизиться к последним, о ткущий свою свободу, на изнурительном Пути ты должен овладеть этими парамитами совершенства — высшими добродетелями, коих шесть и десять.

Ведь прежде чем ты станешь достоин встретить Учителя своего лицом к лицу, свет к свету — что было тебе сказано, ученик?

Прежде чем ты сможешь приблизиться к первым вратам, ты должен научиться отделять тело от ума, рассеивать тень и жить в вечном. Для этого ты должен дышать и жить во всём, как всё воспринимаемое тобой дышит в тебе; чувствовать, что пребываешь во всех вещах, а все вещи — в Я.»

Слова о встрече Учителя «свет к свету» выражают чудесную истину. Когда ученик входит в соприкосновение с сознанием своего Учителя, и оно первый раз охватывает его, аура ученика начинает ярко сиять светом Учителя, как я объяснял в книге «Учителя и путь» (гл. V).

Эти шлоки опять возвращают нас к пройденному в начале Первого фрагмента. Отделять ум от тела буквально означает, что нужно научиться создавать маяви-рупу, а метафорически — что нужно различать, что есть реальность, и понимать, что это не тело. Астральное тело — тень физического; его не нужно разрушать, но его влияние на ученика должно быть устранено. Он должен пользоваться им, но не позволять ему доминировать над собой. Жить в вечном — это значит не покинуть мир, а судить о вещах с точки зрения жизни вечной. Всё это мы рассмотрели, изучая книгу «У ног Учителя».

Тот, кто учится жить с точки зрения вечного, с точки зрения перевоплощающегося «я», скоро понимает, что ничто из того, что случается с ним внешне, вовсе не имеет значения. Читая «Жизни Алкиона» мы видим, что многие из действующих лиц прошли через много страданий. Некоторыми из них были мы сами, и мы знаем, что эти страдания были временными и не действуют на нас сейчас. Оглядываясь назад, мы иногда удивляемся, как это некоторые из них выдержали такие страдания. Но им это удалось и они благополучно прошли через них. Не всегда так легко чувствовать, что благополучно пройдёшь через нынешние страдания, потому что находишься среди них, а не видишь их в перспективе. Нельзя ожидать того, что ясно увидишь всё событие или весь опыт, в который ты сейчас действительно погружён. Например солдат на поле боя видит очень мало из происходящего и обычно не знает важности того или иного манёвра, в котором он принимает участие. Его вклад может казаться незначительным, но всё же он может оказаться важным фактором, определившим исход сражения, или наоборот, манёвр может быть зрелищным и заметным, и всё же не являющимся жизненно важным для победы.

Тем не менее, я не думаю, что мы можем переоценить важность Теософического Общества. Это одно из важнейших движений, которые только видел мир. Для внешнего мира, его правителей и государственных деятелей, оно видится подобным любому другому обществу — просто горсткой людей. И всё же оно было основано двумя Учителями, которые будут предводителями шестой коренной расы, и из нас они отбирают тех людей, которые подойдут для того, чтобы участвовать в ранних этапах её развития. Но мы очень легко можем переоценить свой собственный вклад в работу Общества. Незаменимых нет, как мы имели возможность убедиться на примере его истории. Даже после ухода наших великих предводителей, Е.П. Блаватской и полковника Олкотта, наше Общество выжило и продолжило распространять свои идеалы и пропитывать ими мир, потому что Учителя остаются.

Их ученики должны учиться отождествлять своё сознание с сознанием своих собратьев, и для этого им предписываются определённые упражнения. И когда ученик начинает с того, что старается войти в сознание разнообразных животных, результаты часто бывают удивительными. У животных весьма ограниченные направления мышления, и действия, которые люди часто приписывают мотивам, знакомым им по человеческому опыту, часто имеют причиной нечто иное. С другой стороны, своим немногочисленным направлением мышления они следуют намного дальше, чем обычно это нами осознаётся, так что в одних отношениях мы им приписываем гораздо больше, чем в них действительно есть, а в других — очень их недооцениваем.

Нередко ученика помещают в чьё-либо тело, чтобы он мог понять позицию другого, а также осознать себя в разных формах. О поразительном опыте такого рода рассказал мне много лет назад Дамодар К. Маваланкар. Однажды его вывели из своего тела и бросили в тело пьяного матроса где-то в доке, в чужой стране. Дамодар был брахманом, и всё его брахманское существо с его наследственностью сжималось, если можно так выразиться, от соприкосновения с чем-либо низменным или нечистым — чувство, гораздо более сильное, чем может быть понятно обычному западному человеку. Естественно, это был для него страшный шок. Он оказался погружён в то, что было для него неописуемой, невыразимой грязью. И всё же среди этого ужаса, внезапно навалившегося на него, он оказался способен сознавать себя и сказать себе: «Я не это, я Дамодар». Он смог сохранять спокойствие и думать: «Это тоже представитель человечества, я должен проявлять симпатию и к нему». Так он с честью прошёл это испытание.

Многие люди, если их подвергнуть такой проверке, придут в бешенство, примут это за ужасный кошмар, и отчаянно пытаясь освободиться, могут повредить себе. Пожалуй, для большинства первым чувством бывает отвращение. Но адепт не испытывает подобных чувств. Он ведь не соучаствовал в каком-либо неправедном деле; он может осознать гораздо больше, чем могли бы мы, но он не чувствует брезгливости. Он признаёт все этапы человеческой жизни и помнит, что прошёл через нечто подобное и сам — много веков назад, возможно, на какой-то другой планете. Его буддхическое сознание также раскрыто в совершенстве, а когда дело обстоит так, он может охватить им грешников, включив их в себя. К человеку, поступающему неправильно, не чувствуешь отвращения, а ощущаешь лишь желание оказать любую помощь, какая только возможна. Однако обычно для людей, находящихся на таких стадиях, можно сделать лишь немногое, да и то следует делать с осмотрительностью. Нужно не только сочувствие, но необходима ещё и мудрость, чтобы понять, на что человек может откликнуться, а также терпение и такт, чтобы дать ему осознать преимущества жизни немного более возвышенной, чем та, что он ведёт сейчас.

Через этот-то опыт отождествления человек и учится мудрому состраданию, и я думаю, что это единственный способ освоить его в совершенстве. Тогда видишь, почему человек делает те или иные вещи, и как они ему видятся. Те, кто не пережил ещё этого опыта, должны стараться делать всё, что в их силах, чтобы попытаться увидеть вещи с точки зрения других.

«Ты не должен позволять своим чувствам делать из твоего ума место для игр.

Ты не должен отделять свое бытие от Бытия и прочего, но слить Океан с каплей, а каплю — с Океаном.

Так достигнешь ты и полного созвучия со всем живущим. Имей такую любовь к людям, как если бы они были твоими братьями, учениками единого Учителя, сынами одной нежной матери.»

Первая из этих шлок напоминает начало первого фрагмента, где говорится: «Ум — великий убийца реального. Пусть ученик убьёт этого убийцу.» Он стал таким убийцей, потому что мы позволили предрассудкам вырасти в нём. Общеизвестно, что мы никогда не видим другого человека, а видим лишь то, что мы думаем о нём. Убить убийцу, однако, не означает, что мы должны попытаться обходиться без интеллекта и доверять только своим импульсам, которые уровнем ещё ниже. Мы должны подняться на уровень интуиции, которая выше интеллекта, и позволить ей определять те цели, на которые должны быть направлены наши мысли.

Если бы люди могли видеть, какой эффект оказывают предрассудки на ментальное тело, они были бы удивлены. Материя этого тела находится (или должна быть) в постоянном ритмичном потоке, а разные её части, или кольца, имеют отношение к разным направлениям мышления. Если по какому-то из этих направлений имеет место предубеждение, в соответствующем ему кольце возникает сгущение и закупорка: материя в этом месте уже не может протекать свободно. Эта закупорка в ментальном теле производит общее впечатление огромной бородавки. Мы должны быть способны смотреть сквозь любую часть нашего ментального тела, но эта бородавка как раз мешает нашему видению — такой она оказывает эффект. При попытке смотреть через эту часть ментального тела вещи будут казаться искажёнными, как было объяснено ранее.*

__________
* «Беседы о пути оккультизма», т.I, ч.IV, гл. 1, «Контроль над умом».

Именно так ум становится убийцей реального. Даже у самых лучших людей есть какие-то предрассудки. Например тот, кто гордится отсутствием их в одном направлении (например, что касается каст и цвета кожи), может иметь их в другом (например относительно хороших манер). Ему не важно, какого цвета кожа человека — коричневая, белая, красная или жёлтая, но если человек ест, не пользуясь ножом или произносит слова на деревенский манер, он вовсе не будет к этому безразличен.

Худшие из этих предрассудков — обычно те, существования которых мы совершенно не сознаём и с которыми мы, возможно, росли с самого детства. Их искоренить особенно трудно. Полностью их можно искоренить только любовью. Если нас оскорбляют манеры человека, он со временем научится лучшим — не в этом воплощении, так в следующем, но он — часть логоса, такая же, как и мы. Божественная любовь, как и мир божий, превыше всякого ума, и не только прощает всё, но и не чувствует нужды в прощении.

Мы должны научиться любить всех людей так, как если бы они были нашими собратьями-учениками. Узы между учениками одного Учителя — самые крепкие в мире, кроме существующих между членами Братства. Со временем ученик научится всё шире распространять качество любви, приобретённое в этих условиях единства, пока не будет чувствовать её ко всякому, кого увидит.

«Наставников много; Учитель лишь один — алайа, мировая Душа. Живи в этом Учителе, как его луч живет в тебе. Живи в своих собратьях, как они живут в нём.»

Это та же идея единства, но более красиво выраженная.

«Прежде чем вступишь на порог Пути, прежде чем пройдёшь первые Врата, ты должен слить два в Одно и пожертвовать личное безличному Я, тем разрушив путь между двумя — антаскарану.»

Общий смысл этой шлоки нам вполне ясен, но применение слова антахкарана* немного необычно, особенно учитывая, как прокомментировала его Блаватская. Она пишет: «Антаскарана — это низший манас, путь сообщения между личностью и высшим манасом или душой человека. Этот путь или связующий посредник разрушается после смерти, а остатки его остаются в форме камарупы (скорлупы)».

__________
* У Блаватской, в первых, неотредактированных изданиях — антаскарана, а не антахкарана. Возможно, между этими терминами есть разница, и первое — «низший мост», а второе — «высший мост», хотя обычно эти термины считаются вариантами написания одного и того же. — Прим. пер.

В заключительной части третьего тома «Тайной доктрины» Е.П. Блаватская иногда использует слово «кама-манас» для обозначения того, что мы называем низшим умом — имея в виду ум, характер которого выстроен в течение жизни личности под влиянием камы. Тогда антаскарана здесь — в чистом виде низший манас, луч высшего манаса. В течение жизни человек может через этот канал войти в соприкосновение с высшим манасом, и как мы видели из гл. VIII книги «Учителя и путь», ученик посвящает себя задаче так расширить этот канал, чтобы он всегда был полностью открыт, и активный высший манас мог всё время выражать себя в личности. Но после смерти у среднего человека уже нет той свободы начинать новые виды деятельности или предпринимать новые эксперименты, какая у него была раньше — теперь он в мире следствий тех причин, которые он запустил в действие во время земной жизни, и должен сначала выработать накопленные им низшие эмоции на астральном плане, а затем высшие эмоции на нижних уровнях ментального плана, в состоянии дэвачана. Так что в некотором смысле антаскарана перестала функционировать как канал, по которому идёт передача сверху вниз. Однако это неприменимо к человеку, который является хозяином свих мыслей и чувств или к ученику, способному по своей воле переходить на астральный план и нижние подпланы ментального.

В течение жизни «я», находящееся в каузальном теле, как бы инвестировало часть своей энергии на поиски полезного опыта, к которому была приспособлена его личность, и в той степени, в которой личность не смогла исполнить свою миссию, эта энергия, излучённая высшим манасом, теряется, оставаясь лишь в качестве центра для оболочки или даже создавая обитателя порога, если она достаточно сильна, чтобы просуществовать до следующего воплощения.

Если говорить в принятых теперь теософических терминах, после смерти человек остаётся на астральном плане в течение периода, который может быть длиннее или короче, причём длительность его зависит от количества и живучести его эгоистичных желаний, будь они грубыми, утончёнными или смешанного характера. Затем он встречается со своей второй смертью — смертью астрального тела, и переходит в дэвачан, особое состояния на низших подразделениях ментального плана, в своём ментальном теле, в котором он дорабатывает до совершенства все свои бескорыстные амбиции и желания. Когда он находится в этом состоянии, какая-то часть отброшенного астрального трупа может всё ещё блуждать в сродной ему среде, если это тело было достаточно грубым. Всё это было в достаточной полноте объяснено в моих небольших работах «Астральный план» и «Ментальный план». Но любое описание этих посмертных состояний, как-то приближающееся к полному, раздуло бы эту книгу до неподъёмной величины.

Когда я писал статью о потерянных душах, потом вошедшую в книгу «Внутренняя жизнь», я думал о том, чтобы дать простое объяснение связи между высшим и низшим умом. Самая большая, и намного бóльшая часть «я» относится к самому высшему подплану ментального плана; меньшая — ко второму, и ещё меньшая — к третьему. Потому мы можем представить диаграмму, представляющую «я» на этих трёх подпланах, чем-то вроде условного рисунка сердечка — сужающейся внизу до точки. У человека заурядного в личность спускается только эта маленькая точка — лишь очень маленькая часть «я» активна в отношении личности. У людей неразвитых, вероятно, это не более чем сотая часть. У изучающих оккультизм обычно деятельна и небольшая часть второго подплана. Более продвинувшиеся ученики задействуют уже значительную часть этого подплана, а на этапе, предшествующем достижению уровня архата, активно уже около половины «я».

Власть, которую имеет «я» над своими низшими проводниками, всего лишь очень частичная, и антаскарану можно представить в виде руки, протянутой от той небольшой части «я», которая пробуждена, с опущенной вниз кистью, которая часто забывает о своей высшей части и часто даже действует против неё. Но когда высшее и низшее совершенно соединены, эта ослабленная уже нить перестаёт существовать.

На санскрите «антахкарана» означает внутренний орган или инструмент, и разрушение его может означать, что «я» больше не нуждается в инструментах и может работать с личностью непосредственно. Когда силы вовлечения сильнее сил связи, которыми располагает «я», оно фактически теряет часть себя, но обычно в течение жизни оно также и что-нибудь приобретает, и как правило (за исключением случаев совсем уж злодейской жизни) приобретения больше, чем потери, возникшие за счёт впутывания (в каму) низшего манаса. Так что при второй смерти немного «я» и немного низшего манаса остаётся в кама-рупе. Потому об антаскаране слудует думать как о связующем звене между высшим и низшим «я», которое исчезает, когда и тем, и другим управляет одна воля.

«Будь готов ответить дхарме, суровому закону, голос которого спросит тебя при первом, начальном шаге:

Соответствуешь ли всем правилам, о исполненный возвышенных надежд?

Привел ли ты свои ум и сердце в созвучие с великими умом и сердцем всего человечества? Ибо, как в гремящем голосе священной реки откликаются звуки всей природы, так и сердце вступившего в поток должно трепетать, откликаясь на каждый вздох и помысел всего, что живет и дышит.»

Е.П. Блаватская тут приводит длинную сноску, объясняющую, что северные буддисты и фактически все китайцы находят в глубоком рёве некоторых великих и священных рек тонику природы. Она указывает, что в физике, как и в оккультизме хорошо известен тот факт, что совокупный звук природы — как слышимый в рёве великих рек, шуме качающихся верхушек деревьев в больших лесах, или даже шум города, слышимый на расстоянии, даёт конкретный тон вполне определимой частоты. Всё это верно, и научившийся слышать этот основной тон природы, способен слышать его всегда. У каждый планеты тоже есть свой собственный звук; она издаёт свои ноты, двигаясь через пространство, и по этому тону логос может знать, всё ли хорошо в его мирах, подобно тому, как опытный машинист может сказать по звуку, всё ли в порядке в паровой машине. Так и стремящийся должен постоянно слушать жизнь повсюду вокруг него. Это возвращает нас к тому качеству сопереживания, на котором так настаивает эта книга. Часто мы думаем, что понимаем своих самых близких друзей, но на самом деле это не так, как часто бывает очевидно для постороннего наблюдателя.* Но Учитель понимает всегда; он просто не может понять нас неправильно. Он может сказать, что не одобряет что-то из того, что видит, но он всегда в совершенной симпатии и понимает нас безо всякой необходимости для нас сказать хотя бы одно слово. Мы должны стараться понять других, пытаясь увидеть вещи так, как видят их они, пытаясь понять, каковы их мысли, а не делая то, что делают они.

__________
* «Беседы о пути оккультизма», т.I, ч. II, гл. 4, и ч. V, гл.2.

«Учеников можно уподобить чутким струнам вины; человечество — её деке; руку, пробегающую по струнам — стройному дыханию великой Мировой Души. Струна, неспособная отзываться на прикосновение Учителя звуком, нежно гармонирующим с другими струнами, лопается и отбрасывается. Так и с совокупностью умов лану—шравак. Они должны быть настроены на ум ачарьи, единый со Сверхдушой, или отпасть...»

Оккультная иерархия использует учеников как струны, на которых она может играть великолепную музыку марша эволюции, которая затем звучит уже среди человечества, найдя отклик в нём. Будь вы музыкантом, что бы вы сделали со струной, которая не сочетается с остальными, а пытается навязать свой звук так, чтобы он был самым заметным? Вы бы выбросили её. Всякий, кто точит лишь свой собственный топор, кто желает знаний, освобождения или чего-либо ещё только для себя, не годится для того, чтобы быть учеником Учителя. С учётом этого каждый ученик будет испытан. Ему доверят участки работы, которая, если он пренебрежёт ею, останется невыполненной. Если работа важная, у Учителя всегда будет готов дублёр, но если этот участок где-то на периферии, он может быть оставлен, а струна — отброшена.

Ученик должен быть в гармонии не только с великой целью, поставленной Учителем, но и с остальными работниками. Человек должен делать свой участок работы и не вмешиваться в отделы других, а когда их работа касается его, там, где он может помочь или помешать, его долг — помочь и сделать так, чтобы его брату было так легко, как только возможно. Проявление терпения по отношению друг к другу и взаимопомощь действуют подобно маслу в механизме — когда его недостаёт, он может продолжать работать, но не так гладко и хорошо, и для приведения его в движение потребуется больше энергии. Если вкладывать в дело всю свою энергию и в тоже время растрачивать много её на преодоление трения, это почти то же самое, что уделять работе всего лишь часть её. Нужно всегда действовать с учётом не собственного развития, и даже не успеха своего отдела, а блага целого.

«...как происходит с братьями тени — убийцами своих душ, ужасными дад-дугпами.»

Всюду в своих работах Блаватская использует слово «дугпа» для обозначения братьев тени — чёрных магов, как мы часто их называем. Пожалуй, тут выбрано не самое удачное название, потому что дугпы* не вполне заслуживают всех этих резких вещей, которые она о них говорит.

__________
* Возможно, такое название — это результат игры слов, поскольку название школы пишется не dugpa, а drugpa или `brugpa bka `brgyud (другпа кагью), в то время как одно из значений слова dug, сходного по звучанию, но пишущегося иначе — яд. Потому, вероятно, такое ироническое название прижилось для обозначения любых злых колдунов, тем более что в «Письмах махатм» дугпа (что можно истолковать как ядовитые, зловредные) описываются как противостоящие гелугпа (добродетельным) не только в Тибете, но и на Западе. — Прим. пер.

В Тибете до того, как туда проник буддизм, много поклонялись элементалам и природным духам, и им регулярно делались подношения, чтобы умилостивить их или о чём-то просить. Религия эта была невысокого уровня, как все такие религии рыночного характера. Блаватская говорит: «Бонцы, дугпы и разные секты “красных шапок” считаются самыми сведущими в колдовстве. Они населяют Западный, Малый Тибет и Бутан». Таким образом, старая религия ещё жива.

Такое случалось и в других религиях. Например, как я уже указывал,* в христианстве всё ещё остаётся Иегова — племенной божок, ревнующий к другим богам. Евреи ничего не знали о едином Всевышнем Боге, пока не попали в плен к ассирийцам, а затем попытались отождествить Всевышнего, о котором они услышали, со своим собственным племенным богом, отчего произошло много путаницы. К сожалению, христианство тоже запуталось в этом, свидетельства чего можно видеть в службе причащения Англиканской церкви. В начале этой службы читаются десять заповедей, где говорится о ревнивом боге, а позже в той же службе он называется «Богом от Бога, Светом от Света, Богом истинным от Бога истинного». Старая идея умилостивления тоже перешла в христианство — в виде курьёзного представления, что Бог может принять искупление в виде смерти своего сына.

__________
* «Беседы о пути оккультизма», т. I, ч. V, гл. 5, «Суеверия».

В Тибете, хотя буддизм посылал в эту страну не менее трёх миссий, и большинство людей являются в некотором роде буддистами, старая религия проявляется опять и опять, потому что крепко засела в сердцах людей. То же явление можно обнаружить и в итальянских Апеннинах, где ещё видна древняя этрусская религия, которая намного старше даже древнеримской. Католическая церковь борется с этим, но тщетно. Другой пример можно видеть на Шри Ланке. Её жители — буддисты; есть там и христиане — потомки тех, кто были обращены ещё португальцами. Но в моменты настоящей необходимости — в случае серьёзной болезни или беды — и буддисты, и христиане прибегают к старому «чертопоклонничеству». Если вы спросите их, почему они так делают, они ответят: «Да, конечно мы буддисты (или христиане) и цивилизованные люди, но в конце концов, в древней вере может быть нечто большее, и нет ничего плохого в том, чтобы полностью подстраховаться».

Окончание «па» означает просто «люди». Так, последователей Учителя Кут Хуми в Тибете называют кутхум-па. Бон-па — последователи аборигенной религии. Потомков обращённых первой буддийской миссией называют нингма-па. Эта первая попытка ввести буддизм быстро пришла в упадок из-за влияния старой веры. Школа кагью представляет обращённых второй миссией, которая была послана в Тибет несколькими столетиями позже. Другпа, или «красношапочники», принадлежат к ней, так что они как бы на два «поколения» отстоят от бонпа. Она тоже загрязнилась и позволила вкрасться старым верованиям.

Затем пришла третья, и последняя реформа, проведённая Цонкапой. Её последователи — гелугпа, или «желтошапочники». К этой школе принадлежат далай-лама, таши-лама и нынешнее правительство страны. К ней также внешне принадлежат двое наших Учителей. По торжественным случаям её приверженцы надевают жёлтые одежды и курьёзные остроконечные шапки, похожие на шлемы.

Арьяасанга принадлежал к школе гелугпа, и конечно же, и Алкион в своём предыдущем воплощении, поскольку был его учеником. Вероятно, Алкион несколько усилил выражения своего учителя, когда говорил о красношапочниках. Называть их «убийцами своих душ» — это вряд ли в духе буддизма.

Так что другпы не так уж плохи, как их рисуют. Они буддисты, хотя на их буддизм наложился культ поклонения природе. Это древнее поклонение, как говорят его противники, включало в себя животные, а одно время даже человеческие жертвы. Желтошапочники противостояли им, так как старались сохранить более чистый буддизм. Их правила строже и допускают гораздо меньше поклонения природе, хотя даже они не смогли полностью освободиться от этого, так что когда-нибудь вполне может быть предпринята ещё одна реформа. Из школы другпа некоторые перешли в гелугпа и даже привлекли внимание наших Учителей, так что они не могут быть совсем уж плохими. Бонпа — не очень продвинутый или отличившийся чем-то вид чёрных магов, так что называть их «братьями тени» — приписывать им больше, чем они того заслуживают, даже по их собственной линии.

«Настроил ли ты своё существо на великую боль человечества, о претендующий на свет?

Если так... можешь войти. Но прежде чем ты вступишь на мрачный путь скорби, тебе хорошо бы сначала узнать ловушки, ожидающие тебя на пути.»

Здесь мы снова встречаемся с идеей о пути скорби. На Пути нет печали — есть напряжённые усилия, но вместе с этим — величайшая радость в работе. Многие учителя говорили об этой радости, но иногда результатом этого было то, что их ученики, встретившись с первыми трудностями, разочаровывались. Арьяасанга, очевидно, очень не хотел вводить своих учеников в такое заблуждение, так что делал упор на трудности.

Есть трудный этап, через который должны пройти все — стадия между двумя разными состояниями уверенности. В этом положении многих уже не заботят мирские вещи. Например, им не важно, есть ли у них деньги, хорошие дома и одежда. Если к ним придёт богатство, они примут его как любую другую ответственность, но они будут так же довольны, если будут иметь только самое необходимое. Интерес к низшим вещам отпал, и всё же высшие для них пока что предмет веры, а не знания или опыта. В этом состоянии человек неизбежно должен пережить однообразный, а иногда и бедственный период, который может длиться больше или меньше. Такое может случаться и несколько раз.

Но когда высшее видится ясно, всё меняется, и Путь уже сияет счастьем. Тогда все низшие вещи теряют всякую притягательность. Возьмём случай нашего президента. Если бы она посвятила своё время и таланты мирским целям, она бы непременно добилась большой славы и положения в той или иной области деятельности, но если вы спросите её, приятно было бы ей бросить выбранный путь и следовать линии удовлетворения мирских амбиций, она бы непременно ответила: «Конечно же нет, зачем? Ничто не может сравниться с радостью служению Учителю».

В жизни ученика гораздо больше радости, чем в любой мирской жизни, каким бы прекрасным ни было окружение. Он отказывается от личной собственности любого рода, но что бы он мог хотеть от неё? В Индии нередко бывает, что какой-нибудь великий человек, бывший например премьер-министром штата и имевший огромное влияние, богатство и славу, в один прекрасный день тихо всё бросает, надевает жёлтую одежду и уходит, чтобы больше ничего не иметь. Он делает это, очень хорошо зная обе формы жизни и ясно видя, что жизнь, которую он оставил, бедна настоящими сокровищами и радостью в сравнении с той, которую он будет вести отшельником или странствующим санньяси. Часто бывает так, что человек, занимающий видное положение, как например последний царь России, может сделать очень мало для помощи миру. Потому такое положение не является привлекательным для оккультиста. Я помню случай, как одному очень продвинутому человеку предложили выбор — остаться малозаметной личностью или подняться до ведущего положения в одной из величайших стран мира. Он выбрал второе и со временем стал премьер-министром Великобритании. На этой должности он обнаружил, что его деятельность сковывают мощные эгоистические интересы, а также противодействие Церкви. Груз ответственности склонил его соглашательской политике. И хотя его целями было дать народу больше свободы и консолидировать империю, и во втором он даже достиг успеха, он всегда сожалел о своём выборе — хотя и совершенно бескорыстном — и умер разочарованным человеком.

«Вооруженный ключом милосердия, любви и нежного сострадания, ты в безопасности перед вратами даны, стоящими при входе на Путь.»

Арьяасанга теперь снова проходит семь врат, беря их как этапы пути и рассматривая их в особенности с точки зрения ловушек, угрожающих стремящемуся. О светлой стороне, ободрении и стойкости, которую приобретает кандидат, сейчас не думают, хотя желательно помнить и об этом, иначе Путь покажется слишком печальным.

Дана, как уже было объяснено, означает нечто большее, чем простое даяние милостыни, благотворительность и чувство милосердия; это предполагает полную отдачу себя служению человечеству, при которой ничего не удерживают для себя.

«Взирай, о счастливый путник! Врата перед тобой высоки и широки, и кажутся легко доступными. Дорога, ведущая через них, пряма, ровна и зелена. Это как солнечная поляна в глубине темного леса, словно земное отражение рая Амитабхи. Там птицы в блистающем оперении и соловьи надежды распевают в зеленых чащах, предвещая успех бесстрашным путникам. Они воспевают пять совершенств бодхисаттвы, пять источников силы бодхи и семь ступеней знания.

Проходи! Ведь ты принёс ключ; ты в безопасности.»

Эта шлока даёт нам красивое и поэтическое описание Пути, когда счастливому путнику является первая его часть. Поначалу он думает, что Путь приятен, полон радости и легкопроходим. Увидев Святой Грааль, нетрудно бросить всё остальное и следовать за ним. Но через некоторое время видение может поблекнуть, первый энтузиазм иссякнет и человек начнёт уставать. Всё время хотеть перемен свойственно человеческой натуре. Посмотрите, как люди бросаются за новизной, и как вскоре их интерес ослабевает, путь становится однообразным, и они обращают внимание к чему-нибудь ещё.

Исследования жизней Алкиона показали нам, что большинство людей продвигаются очень мало — даже за двадцать или тридцать жизней. Один человек, узнав, под каким именем он фигурировал в «Жизнях Алкиона» и поняв, что пятьдесят тысяч лет назад он был очень похож на себя нынешнего, написал: «Если бы кто-нибудь раньше сказал мне, что двадцать пять тысяч лет назад я был всего лишь дикарём в лесу, я бы не смог поверить». Я ответил ему: «Если бы двадцать пять тысяч лет назад вы были дикарём, вы бы всё ещё были им и сегодня».

Однако если человек загорается энтузиазмом по отношению к духовной цели, он сразу же начинает быстрое движение вперёд; если он не сможет поддерживать свой энтузиазм, это, конечно, жаль, но вероятно, что за свой рывок он прошёл как раз столько, сколько должен был пройти за данную жизнь. Теперь у нас есть не только мотив для движения вперёд, но и достаточно знаний, чтобы продвигаться и не откатываться назад.

Мы должны стараться всегда поддерживать в себе энтузиазм и не позволять себе попадать под влияние настроений, что значит отдаваться на милость того, что воздействует на нас на физическом или на психических планах. Когда умерла Е.П. Блаватская, для нашего энтузиазма наступило большое испытание. Я помню, как тогда началась тенденция к его угасанию. У неё была способность поддерживать в нас стремление идти вперёд, и когда она ушла, мы почувствовали, что движемся уже прихрамывая, хотя некоторым из нас удалось войти в прямое соприкосновение с Учителями.

«И ко вторым Вратам дорога зеленеет, но она крута и вьется вверх до каменистой вершины горы. Седые туманы нависнут на суровую и скалистую вершину, и вне пути всё погрузится во мрак. Чем далее продвигается путник, тем слабее звучит в его сердце песнь надежды. Дрожь сомнения проникает в него, его поступь становится всё менее уверенной.

Берегись этого, о ищущий! Опасайся страха, который подобно черным и беззвучным крылам полуночного упыря распространяется между лунным светом твоей души и великой целью, брезжащей вдали.

Страх, о ученик, убивает волю и останавливает всякую деятельность. Если путнику недостаёт добродетели шилы, он оступится, и на каменистом пути собьёт свои ноги об острые камни кармы.»

Обычно ученик начинает с великолепным порывом, а затем сникает. Так происходит потому, что он ожидал (хотя мог не признаваться в этом даже себе), что в его жизни теперь всё должно измениться. Возможно, он воображал, что его жизнь станет полна необычными явлениями или он всегда сможет сознавать присутствие Учителя, и таким образом быть в состоянии постоянно находиться на наивысшем возможном для себя уровне. Его жизнь действительно изменится, но не так, как он думал.

Когда возникает сомнение, для некоторых изучающих это сомнение во всей совокупности теософических знаний. Они не вошли ещё в сознательный контакт с Учителями и могут начать сомневаться в самом их существовании, и думать — не следуют ли они просто за болотным огоньком. Надеюсь, что ни к кому из нас такое сомнение не придёт, но если это случится, лучше всего будет вернуться к первоначалам. Вернитесь к началу и проверьте свои мотивы, исследуйте свидетельства.

Кроме того бывает сомнение в себе, иногда охватывающее начинающего; он может не демонстрировать той божественности, какой хотелось бы. Но нужно пытаться, отбросив сомнение, потому что успеха обязательно добьётся каждый человек, а сомнение — это великое препятствие в его достижении. Допустим, человек с самого начала уверенный, что не сможет научиться плавать, попробует это. Он никогда и не научится. Сомнение тянет его на дно в гораздо большей степени, чем любая из действительных трудностей. А другой, который уверен в себе, научится чуть ли ни с первого раза.

Беда многих стремящихся к Пути в том, что такое сомнение есть у них относительно того, смогут ли они его достичь. Они должны продолжать работать и избавляться от своего предубеждения против самих себя, опровергая его логически. Они должны сказать себе: «Могу я или не могу, но я сделаю это!».

Сравнения Арьяасанги всегда красивы. Он говорит здесь о лунном свете души. Она сияет отражённым светом, исходящим от логоса, солнца, а также от духовной души, буддхи, и от духа, атмы. Он не должен допускать, чтобы что-то оказалось между ними, иначе душа останется в темноте.

«Беззвучные крылья полночного упыря» рисуют живую картину того, как страх прокрадывается и накатывает на человека. Страх — одна из самых смертоносных вещей, и он давит на нас со всех сторон, ибо мир наполнен им во множестве разнообразных форм. Например, бизнесмен находится в постоянной суматошной боязни; наёмный работник волнуется о том, что думает о нём начальник и боится потерять место. Религиозные люди боятся умереть, попасть в ад, боятся за судьбу своих умерших друзей и всевозможных абсурдных вещей. Многие дети живут в постоянном страхе перед старшими, родителями и учителями, как я объяснил ранее.*

Аьяасанга хорошо говорит: «берегись страха». Он затемняет душу, делая её более тусклым отражением логоса. Логос — это любовь, а как сказал св. Иоанн, «совершенная любовь изгоняет страх».**

__________
* См. «Беседы о пути оккультизма», т. I, ч. V, гл. 4, «Жестокость».
** I Иоанна, 4, 18.

Шила — это гармония, хорошее поведение. Моральный кодекс оккультиста отличается от того, что у остального мира, — в том, что он более строг. Он связан не правилами и условностями общества, а кое-чем более сильным — принципами духовной жизни, которые не позволяют и малейшего отклонения от истины, любви и такого служения, где нет места для любого личного самопотакания.

«Да будет уверенна твоя поступь, о ищущий! Омой свою душу в сущности кшанти, ведь ты приближаешься к названным так вратам, к двери стойкости и терпения.»

Мы подошли к третьим вратам. Кшанти — это терпение и стойкость. Нужен постоянный, ровный энтузиазм, а не нервный, нетерпеливый и порывистый вид энтузиазма, который изматывает своего обладателя ещё до того, как он достигнет чего-нибудь полезного.

«Не закрывай своих глаз, не упускай из виду дордже; в человека, не достигшего вайрагьи, всегда попадают стрелы Мары.»

Мара — царь желаний, их олицетворение, потому и сказано, что его стрелы всегда поражают тех, кто не достиг состояния вайрагьи — свободы от желаний.

Е.П. Блаватская даёт примечание о дордже, или ваджре, «ударе грома», Жезле Силы, который также упомянут и во втором фрагменте. Она говорит:

«Дордже (на санскрите ваджра) — орудие в руках некоторых богов (тибетские драгшед, дэвы, охранители людей), которому приписывают такую же оккультную силу для отражения злых влияний, какой в химии обладает озон для очищения воздуха. Это также и мудра, жест и поза, применяемые в медитации. Короче, это — символ власти над невидимыми дурными влияниями, проявляется ли она в телодвижении или талисмане. Бонцы и дугпы, однако, присвоили себе этот символ и злоупотребляют им в целях черной магии. У «желтых шапок», или гелугпа, это символ силы, подобно кресту у христиан, так что это ничуть не более «суеверно». У бонцев же это скорее опрокинутый двойной треугольник, символ колдовства.»

Жезл силы, который хранится в Шамбале и используется при посвящениях и других случаях, вероятно, самый сильный талисман на нашей планете. В то же время это великий символ непреодолимой силы, которая, когда мы почувствуем её в себе, делает страх невозможным.

Талисманы — не просто пережиток средневековых суеверий, как думают некоторые. Любой хотя бы в малейшей степени чувствительный человек, если подойдёт в Британском Музее к ящику, где хранятся древние драгоценные камни гностиков, легко в этом убедится, ибо влияние, исходящее от некоторых из них, вполне явно чувствуется. Талисман — это небольшой предмет, заряженный магнетизмом, и его назначение — отталкивать все влияние, не гармонирующие с магнетизмом, которым он заряжен. Его действие можно сравнить с действием гироскопа, который скорее позволит себе распасться на куски, чем изменить плоскость своего вращения.

Лучшие талисманы получаются из драгоценных камней, поскольку они, будучи высшим типом минералов, лучше всего сохраняют магнетизм. В обычных обстоятельствах страх начинается слабым, и только постепенно набирает силу. Во всех таких случаях талисман, наряженный нужным видом магнетизма, помогает, поскольку изгоняет эти первые слабые колебания. Это даёт носящему его человеку собраться, призвать свои собственные силы и установить в своём астральном теле вибрация противоположного рода.

Аряасанга возвращается к теме страха:

«Опасайся трепета. Под дыханием страха ключ кшанти ржавеет, а ржавый ключ отказывается отпирать.

Чем больше продвигаешься, тем больше будет встречаться ловушек под ногами. Путь, ведущий дальше, освещается одним огнём — светом дерзания, горящим в сердце. Чем больше дерзаешь, тем больше получишь. Чем сильнее боишься, тем больше блекнет тот единственный свет, который может вести. Ибо как за последним лучом солнца, медленно угасающим на вершине высокой горы, следует глубокая ночь, так и со светом сердца. Лишь только он угаснет, темная и грозная тень ниспадет из твоего собственного сердца на путь, и в ужасе пригвоздит твои ноги к месту.

Опасайся, ученик, мертвящей той тени. Никакой свет Духа не рассеет мрака нижней души, если из неё не исчезли все себялюбивые помыслы и путник не может сказать: “Я отрёкся от преходящей формы; я уничтожил причину, и отныне теней-следствий больше не может быть”. Ибо настала последняя великая битва, заключительная война между высшим и низшим Я. Гляди, само поле битвы поглощено великой войной, и его больше нет.

Но как только ты прошёл врата кшанти, делается третий шаг. Твое тело — твой раб.»

Из этих шлок ясно, что кандидат должен научиться полностью отложить в сторону низшее я. Страх относится к нему, ибо высшему я нечего бояться во всём мире — единственное, чего может бояться настоящий человек, как сказал один древнеримский философ, это что ему не удастся в полной мере использовать на благо все свои добродетели и способности.

Эгоизм тоже принадлежит низшему я, и здесь может быть придётся переделать наоборот привычку многих воплощений. Человек может иногда замечать, что поступает эгоистично, даже когда в сердце своём уже определённо настроен против этого. Это можно сравнить с тем, что происходит, когда пароход резко даёт задний ход — винты внезапно переменяют направление, но пароход ещё движется вперёд против действия машины. Но вскоре инерция движения вперёд полностью преодолевается и затем судно уже слушается машин.

Пока человек полностью не избавится от эгоизма, высшее я не может в полную силу сиять в его личности. «Я», или душа, тоже может обладать чем-то, напоминающим эгоизм, хотя это и совершенно отлично от эгоизма личности. Оно может игнорировать других, если остаётся только манасом, а не становится манас-тайджаси (манас, прочно присоединённый к буддхи), и в этом может быть эгоистичным, но оно никогда не совершит той ошибки, когда думают, что можно приобрести что-то себе за счёт другого — ошибки столь распространённой у нас здесь. Люди часто делают, например в торговле, то, о чём знают, что это неправильно, и думают, что они выиграли, обойдя в конкуренции своих ближних, но они сильно ошибаются. Совершенно помимо закона кармы, который обязательно подействует, человек запустил у себя в уме план обмана, и он должен будет испытать последствия в виде силы мысли и желания, запущенных им в этом направлении. Он установил привычку, и в следующий раз, когда представится возможность, ему уже будет чуть легче поддаться искушению, и чуть труднее сдержать себя и поступить по справедливости. Если бы он видел все последствия такой сделки, а не только её часть, он бы осознал, что не выиграл, а понёс огромные убытки.

«Я» не может быть так слепо. Человек, который обманывает, потому что видит только ближайшие результаты на физическом плане, подобен генералу, упустившему из виду всё поле боя ради занятия одной небольшой позиции. Он может захватить её, но проиграть всю битву.

Если вы достигли той стадии, когда вы уничтожили эгоизм, вы можете сказать: «Я уничтожил причину» — причину всех бед и печалей здесь, на земле.

Поле битвы, которое поглощено и которого больше нет — это антаскарана, исчезающая, когда высшее поглотило низшее, и больше не существующая.

Похоже, что у Арьяасанги была идея о соответствии между этими семью вратами и семью принципами человека. Первые три как-то соотносятся с тремя низшими принципами в личности, тогда как четвёртые связаны с чистым низшим умом, являющимся лучом высшего манаса, и есть антаскарана. Здесь уже искушения касаются высших принципов, и, таким образом, относятся к внутреннему человеку.

«Теперь готовься к четвёртым — вратам соблазнов, обольщающих внутреннего человека.

Как только ты приблизишься, прежде чем рука твоя поднимет затвор четвертых врат, ты должен овладеть всеми умственными изменениями в своём я, победить полчища мысленных ощущений, которые, тонкие и коварные, непрошено прокрадываются в светлое святилище души.»

Опыт многих стремящихся на Пути свидетельствует, что общие недостатки, с которыми они встречались и которые победили в обычной жизни, позже появляются опять, уже в иной форме. Вы могли уничтожить, например, гордость в обычных мирских формах, но она вновь появится в виде духовной гордыни. Вы могли избавиться от желания мирских приобретений, но оно появится опять в виде желания личного прогресса или знаний для личного удовлетворения, ради самого чувства, что обладаешь знанием. И даже когда заметной силой в вашей жизни начало становиться сострадание, эгоизм пытается захватить его, заставляя вас желать лишь устранить причины вашего дискомфорта и несчастья, убирая объект сострадания из поля зрения. Это в чём-то подобно случаю хозяйки (если вообще есть такие), которая, поскольку ей не нравится вид пыли в комнате, заметает её под ковёр, вместо того, чтобы поддерживать дом в настоящей чистоте.

Даже ненависть возникает вновь, как бы немыслимо ни казалось, что такой грубый порок может появиться у стремящихся жить высшей жизнью. Некоторые из наших учащихся опасно к ней приближаются, если кто-то другой отличается от них во мнении по любому вопросу, скажем, по вопросу планетных цепей или по вопросу, принадлежат ли Марс и Меркурий к нашей планетной цепи! Конечно, если спросить такого человека прямо, «ненавидите ли вы такого-то за то, что его мнение по этому вопросу отличается от вашего?», он станет это отрицать; но он не пойдёт повидаться с ним, а если им придётся встретиться, он ощутит сильное беспокойство и будет хмур и неприветлив, или же скроет это чувство деланой непринуждённостью, подобной плёнке масла на воде.

Это поразительно настойчивый недостаток, и он повинен в некоторых больших мировых бедах. Разве не из-за одной точки над буквой в IV веке содрогался в конвульсиях и был расколот христианский мир? Она меняла смысл слова — второй логос единосущен первому или имеет лишь подобную природу. Вот и весь спор, разразившийся в Александрии между так называемыми арианами и ортодоксами. А теперь разве миллионы христиан с одной стороны и миллионы другой не отделены друг от друга из-за вопроса о том, исходит ли третий логос прямо от первого, или от первого через второй? Это знаменитый «спор о filioque», касающийся так называемого исхождения Святого Духа, приведший к расколу между двумя большими частями христианской церкви. Восточная, или православная, церковь считает, что Святой Дух, третий логос, исходит от Отца — в один этап, но западная, или римско-католическая церковь, считает, что он исходит от Отца через Сына, в два этапа. Вся ссора возникла из-за того, о чём никто ничего не знает, и что ни для кого не имеет практического значения. Из показанных нам диаграмм мы, теософы, можем сделать вывод, что обе стороны по-своему правы, но ни одна не примет это предложение.

В буддизме, если взять другой пример, две больших группы приверженцев этой религии разделены по вопросу, из скольких досок должна состоять платформа, воздвигаемая на воде для совершения определённых церемоний — из трёх или четырёх. По этой причине им приходится проводить церемонии отдельно друг от друга!

Какое имеет значение, принадлежат ли Марс и Меркурий к нашей цепи? Мы можем быть просто хорошими людьми, хорошими гражданами, серьёзными теософами, хорошими служителями Учителей, и можно надеяться, и хорошими друзьями, какими бы ни были наши мнения. Лично я изучаю и наблюдаю так тщательно, как могу, а затем выдаю то, что знаю, поскольку мне это представляется моим долгом, но я никогда не претендовал на безупречность, и каждый день продолжаю учиться, узнавая ещё больше. И я не должен и думать искать изъяны у тех, кто не согласен с тем, что я говорю. Я не раз слышал от нашего великого президента, как она говорила, что очень надеется, что никто никогда не сделает догмы из чего-либо ею сказанного, и поставит её в положение препятствия будущему прогрессу нашего Общества и причины раскола. И если она вообще когда-нибудь волновалась, то именно относительно этой опасности.

Предполагается, что теософы должны бы уже отбросить идею о безупречности любого конкретного источника знаний. Когда распространяется какая-нибудь новая идея, вопрос для нас должен стоять «Верна ли она? Вдохновляет ли она, возвышает, озаряет?», а не «Кто это сказал? Из какой книги вы это взяли?». Однако есть некоторые, кто оставив слепую веру в Библию, перенесли её на «Тайную доктрину», которая, хотя и будучи сокровищницей удивительной мудрости, всё же несовершенна, как говорит её автор. Это, как сказала она, выборка фрагментов фундаментальных положений тайного учения, уделяя особое внимание некоторым фактам, которые были схвачены различными авторами и искажены так, что потеряли всякое сходство с истиной. И она цитировала слова Монтэня: «Я собрала лишь букет отборных цветов, и моего здесь нет ничего, кроме нити, связывающей их». «Тайная доктрина» будет сокровищницей для теософов на протяжении сотен лет; и давайте не будем накладывать на неё проклятие догматизма. В оккультизме никто не может сказать последнего слова. Знание, приобретённое нами на настоящий момент, подобно поднятию маленького уголка огромной завесы, и мы не представляем, что ещё может открыться, когда будет поднята другая её часть.

Прежде чем можно надеяться пройти эти четвёртые врата, говорит Арьяасанга, нужно овладеть умственными изменениями в себе. Настроения приходят и уходят, очень эффективно окрашивая взгляд человека. Ему трудно осознать, что когда он в облаке депрессии, внешний мир не становится в действительности нинасколько чернее. Когда на него наваливается огромная, подавляющая печаль, для него бывает подобно шоку выйти и обнаружить, что солнце всё ещё светит, а люди улыбаются и даже смеются.

Человек, который сам очень грустен, иногда злится, когда видит, что остальные так счастливы, как обычно. Он думает, что мир очень жесток и совсем не заботится о нём, забывая, что вчера, когда он был счастлив, другие люди были в печали, а он не заботится о них, а проходил мимо, не чувствуя никакого неудобства. Я знаю, что депрессия очень реальная вещь, но она всегда создана самим человеком или им допущена. Иногда она происходит от плохого здоровья, переутомления или нервного напряжения. Может она приходить и из астрального мира, где есть множество так называемых мёртвых, находящихся в подавленном состоянии. Потому её наступление — не всегда вина самого человека, но он сам виноват, если позволяет ей остаться.

Довольно большое количество людей, похоже, воображают, что их отношение к вещам влияет на сами эти вещи. «О нет, вы никогда не заставите меня поверить в это!» — скажет такой человек, воображая, что его неверие устраняет и сам предмет. Но если что-то является фактом, оно остаётся таковым, верит он в это или нет. Это один из странных способов, которыми проявляется человеческое самомнение.

Нужно также быть внимательными, чтобы случайные мысли не мешали нашей способности к служению, и не закрывать глаза на возможность помочь кому-то из-за того, что нам в нём что-то не нравится — его причёска, например. Это кажется мелочами, но показывает состояние ума и характер человека. Часто на пути встают предубеждения, касающиеся расы, класса или касты. Брахманы в Индии из-за этого часто пренебрегают своим долгом по отношению к париям. Никто не отрицает огромные классовые различия, но у каждого должна быть честная возможность подняться социально и нравственно настолько, насколько это для него возможно. Конечно, нельзя за короткое время сильно изменить положение миллионов людей, и мы не можем превратить панчам* в брахманов, но всегда можем проявлять к этим людям величайшую доброту и входить в их обстоятельства, помогая всякому из них, кто в состоянии принять помощь.

__________
* Панчамы, буквально «пятые», — стоящие вне четырёх каст Индии и считающиеся ещё ниже шудр. — Прим. пер.

«Если не хочешь быть уничтожен ими, ты должен обезвредить собственные создания, порождения своих мыслей, которые невидимыми и неощутимыми роятся вокруг рода человеческого. Они — потомство и наследие человека и его земных скверн. Ты должен изучить пустоту кажущейся полноты и полноту кажущейся пустоты.»

«Полнота кажущейся пустоты» — фраза, полная значения. Она приложима ко многим различным состояниям. Сначала думаешь о койлоне, эфире пространства. Обычно люди думают о пространстве как о чём-то пустом, но фактически оно наполнено субстанцией, плотность которой едва ли можно вообразить. Это материя, кажущаяся твёрдой, как раз и «пуста». Ведь материя, которую мы видим, состоит из дыр в реальной материи, из пузырьков, надутых в койлоне.

Один французский учёный недавно сказал: «Материи больше нет. Нет ничего, кроме дырок в эфире».* Последний вердикт науки касательно эфира пространства таков, что его плотность в 10000 раз превышает плотность воды и в 5000 раз — плотность самого тяжёлого металла, самой плотной вещи, о которой можно подумать.

__________
* Il n’y a plus de matière. Il n’y a que des trous dans l’éthére.

Индусы говорят о коренной материи, или мулапракрити, уплотнением которой, как я думаю, и является койлон. Они говорят, что когда Логос осознаёт себя, когда выделяется из Абсолюта, и как бы оглядывается назад, на Абсолют, он его не видит, воспринимая лишь наброшенную на него завесу, и эта завеса — мулапракрити. В «Тайной доктрине» Е.П. Блаватская приводит следующие слова свами Т. Субба Роу касательно этого предмета:

«Когда это [то есть Логос, первое проявление (или аспект) Парабрахмана] пускается в существование, как сознательная сущность, ... с его вещественной точки зрения Парабрахман представляется как мулапракрити. Пожалуйста, помните это,... поскольку здесь коренится вся трудность понятий пуруша и пракрити, ощущаемая многими, писавшими о ведантической философии. Конечно, эта мулапракрити для него материальна, как всякий материальный предмет для нас. Она является Парабрахманом не в большей мере, чем простая совокупность атрибутов этой колонны является ею самой; Парабрахман — это безусловная и абсолютная реальность, а мулапракрити — нечто вроде завесы, наброшенной на неё. Сам Парабрахман не может быть видим как он есть. Он видим логосом с завесой, наброшенной на него, и эта завеса есть могучее протяжение космической материи.»* Это основа всех материальных проявлений в космосе.

__________
* «Тайная доктрина», т. I, с. 462 (цитируется «Философия Бхагавад-гиты» Т. Суббы Роу), см. также выше, гл. 5.

Упомянутый здесь Логос — это Логос нашей вселенной, в которой миллионы солнечных систем, а не логос нашей Солнечной Системы. Он тот, кто вдохнул своё дыхание в коренную материю, выкопал дыры в пространстве, чтобы вселенная появилась. 14 миллиардов таких пузырьков образуют физический атом, а 18 последних составляют атом водорода, самого лёгкого из химических элементов.

Потому всё, что мы знаем как материю, фактически ни что иное, как пустоты в реальной материи. Давление этой коренной материи составляет несколько миллионов тонн на квадратный дюйм. Когда люди научатся исключать это давление, они смогут использовать эту огромную силу для движения своих машин. Они смогут использовать силу Логоса, заключённую в атоме, которая противостоит этому огромному давлению. Но сначала будут использовать силу, связанную с распадом физического атома.

Полноту кажущейся пустоты и пустоту кажущейся полноты можно изучать на примере множества знакомых опытов. Атмосфера полна мыслей других людей и прочих существ. Как сказано в «Оккультном мире»,

«Каждая мысль человека, будучи развита, переходит во внутренний мир и становится активным существом, связывая себя, и срастаясь, как мы можем это назвать, с элементалом, то есть с одной из полуразумных сил царств природы. Она продолжает жить в виде деятельного разума, порождения ума, на более долгий или короткий период, пропорциональный первоначальной интенсивности мозговой деятельности, её породившей. Так добрая мысль сохраняется как активная, благотворная сила, а злая — как вредоносный демон. Таким образом человек непрерывно населяет свой путь в пространстве своим собственным миром, наполненным потомством его фантазий, желаний, побуждений и страстей; их поток воздействует на любую чувствительную или нервную конституцию, которая с ним соприкоснётся, пропорционально их динамической интенсивности».*

__________
* A.P. Sinnett, «The Occult World», с. 111 (Письмо К.Х. к А. Хьюму от 1 ноября 1880 г.)

Опять же, человек может медитировать в комнате, которая пуста или полна людей. В последнем случае она может быть для него пуста, потому что эти люди не сильно на него влияют. В первом же случае она может быть тем не менее полна мощных невидимых влияний и присутствий, привлечённых туда его медитацией, и изливающих свою силу на того, кто, как кажется, находится в одиночестве.

Нечто подобное можно наблюдать в разнообразных жизненных обстоятельствах. Многие события, кажущиеся большими, проходят над нами и оставляют нас без влияние, тогда как какой-нибудь крошечный эпизод может повлиять на всю жизнь. Смерть близкого родственника или потеря состояния выглядит таким огромным событием, когда происходит, что человеку кажется, что она станет постоянной вехой в его жизни, и всё же в конечном счёте это может не внести почти никаких изменений. Таков был мой опыт. Молодым человеком я потерял все свои деньги — довольно значительную сумму — в огромной финансовой катастрофе 1866 года. Тогда это казалось мне великим событием; тем не менее, это меня никак не изменило. Но случайная встреча с человеком, который рассказал мне о мадам Блаватской, полностью изменила мою жизнь. Встреча эта казалась простым случаем, но она должна была быть назначена и устроена в той кажущейся пустоте, которая в действительности столь полна всеми возможными способами.

Точно так же, оказавшийся неподалёку дэва обратил на меня внимание, когда однажды воскресным утром я выступал перед некоторыми теософами в Адьяре. Он показал мне некоторые из способов, которыми дэвы смогут влиять на людей через религию в начале шестой коренной расы. Я тогда воспринял это как добрый поступок друга, просто проходившего мимо, но теперь я думаю, исходя из того, что из него последовало, что это было нечто гораздо большее. Это привело к тому, что мы узнали очень многое о начале новой расы, к исследованию, на котором основана вторая часть книги «Человек: как, откуда и куда», а чуть позже и к нашим совместным исследованиям с А. Безант, результатом которых стала первая часть этой книги. Заглядывая в будущее этого сообщества, я увидел, что её будут помнить за эту книгу, тогда как всё написанное её ранее будет забыто; но её величайшей книге, благодаря которой она останется в истории, ещё предстоит быть написанной.

«О бесстрашный стремящийся, взгляни глубоко в родник собственного сердца и отвечай: знаешь ли ты силы Я, о воспринимающий внешние тени?»

Чистота — вещь великая, но её недостаточно. Младенец чист, потому что ничего не знает ни о добре, ни о зле. Но чтобы мы могли действовать, нужно ещё знание, а также воля, чтобы вложить это знание в действие. Животные чище человека, а растения ещё чище; у них нет воображения человека, заставляющего его искать материальных удовольствий, не обращая внимания на законы природы или отвергая их. Но человеку необходимо пройти через этот опыт с материей, чтобы он мог получить знание, а затем вернуться к Божественному, из которого он спустился, вновь обретя чистоту. Мы изошли из логоса божественными облаками, но вернёмся к нему божественными существами с определёнными способностями.

Человек на Пути распознал в себе божественное Я и выходит из под влияния мира теней. Их реальность — лишь относительная, а теперь для него нет реальности помимо реальности жизни, обитающей внутри, которая предлагает ему куда более богатое поле сознательного опыта, чем то возбуждение, которое создавали воздействия внешних вещей. Он считал тени реальными, абсолютно реальными, более реальными, чем что-либо ещё, на протяжении многих воплощений; и это было необходимо, так как без их притягательности они никогда бы не проснулся, ни на что бы не обратил внимания, и никогда не научился бы ничему вообще.

«Если не знаешь, тогда ты пропал.

Ибо на четвертом пути самое легкое дуновение страстей или желаний заставит колебаться ровный свет на чисто белых стенах Души. Малейшая волна сожаления или тоски по обманчивым дарам майи, проходящая по антаскаране — пути между твоим Духом и твоим я, магистрали ощущений, грубых породителей ахамкары, — мысль, столь же мимолетная, как вспышка молнии, лишит тебя всех трёх наград, которые заслужены тобой.»

Арьяасанга теперь говорит о вайрагье. Он говорит, что когда пытаешься довести её до совершенства, малейший отклик на притягательность вещей или желание их отбрасывают назад — в ряды тех, кто беспокоится. Это возвращает в памяти сравнение души с гладью горного озера во втором фрагменте. Здесь же он приводит сравнение с лампой, чтобы выразить постоянство, которое должно быть достигнуто на этом этапе. Даже случайная мысль может отбросить практикующего назад; но мы должны помнить об условии: если это его собственная мысль. Как я уже объяснял ранее, если это просто отражение мысли кого-то другого, просто проплывающая мыслеформа, привлекшая внимание, и она не принята и не сделана своей, тогда такого же нарушения чистоты и спокойствия не будет, и не будет такого ущерба вайрагье.

Иногда очень хорошие люди сильно огорчаются таким проходящим мыслям, думая, что они должно быть ещё очень злы, раз у них появляются такие идеи. Но если они не принимают их, не пестуют и не отсылают усиленными исполнять свою разрушительную работу ещё в большем объёме, они в действительности не совершают никакого проступка. Совершенно верно, что мы бы не сознавали никакой злой или нечистой мысли, если бы она не трогала чего-то родственного ей в нас самих. Если бы мысль такого характера проплыла через ум адепта, то он может быть даже её бы и не заметил, но если бы вокруг него оказалось много таких, он бы отогнал их прочь, как отгоняют комаров и мух. Потому не беспокойтесь без необходимости из-за инстинктивных позывов гнева, эгоизма или нежелательных блуждающих мыслей — они наследие прошлого или принадлежат вашему окружению. Но и не принимайте их, потому что тогда вы не только не сможете достичь вайрагьи, но и потеряете три уже обретённых достижения, и вам придётся начать взбираться снова с самого начала Пути.

Антаскарана названа здесь магистралью ощущений. Это таинственное средство, при помощи которого материальные вещи могут воздействовать на сознание, канал между объектом и субъектом, то, что заставляет воздействие на какой-либо из органов чувств казаться ощущением, присутствующим в сознании. Такое ощущение, прямое восприятие вещей, живее, чем любое описание в словах. Когда мы слышим, видим или чувствуем что-то, это даёт нам большее чувство реальности, чем когда мы просто об этом думаем. Вот почему ясновидческое восприятие других планов намного ценнее, чем описания, которые мы можем дать. Также поэтому в книгах по йоге говорится, что все свидетельства других, а также все свои суждения о вещах пока что невидимых, стремящийся в конце концов должен будет заменить своим непосредственным восприятием, которое лишь одно может дать ясное видение истины.

Ощущения названы здесь грубыми породителями ахамкары. Ахам означает «я», а кара — «делание», потому ахамкара значит «я-деятель». Сама живость этого непосредственного опыта по контрасту вызывает и живость чувства нашего собственного существования. А поскольку процесс этот происходит на всех уровнях, он вызывает и живость чувства ложной личности, пока человек ещё в миру. Но когда он хорошо укрепился на Пути и иллюзия личного «я» уже уничтожена, это вызывает то Я, которое есть атма, воля в духовном человеке. Мы уже изучали эту более высокую форму ахамкары, часто упоминаемую в индусской философии, в первом фрагменте.

«Ибо знай: Вечное не знает перемен.»

Если кратко, то нужно быть готовым охотно оставить низшее ради высшего; мирские богатства нельзя взять с собой в царствие небесное. Законы и условия высшего мира не изменятся в угоду желаниям какого-либо стремящегося.

«“Оставь навечно восемь страшных бед — если нет, то уж точно не сможешь прийти ни к мудрости, ни к освобождению.” — сказал великий Владыка, Татхагата Совершенства, — тот, кто следовал по стопам своих предшественников».

Восемь страшных бед — это: злоба, лень, гордость, сомнение, желание, заблуждение, неведение и будущие жизни. Последний пункт на первый взгляд выглядит курьёзно, но смысл его совершенно ясен — жизнь в этом мире просто бедствие в сравнении с тем, что могут предложить нам высшие планы.

Титул «татхагата» переводится здесь как «тот, кто идёт по стопам своих предшественников». На Шри Ланке нам говорили, что это значит «Тот, кто был правильно послан». Это означает посланного Великим Белым Братством в качестве его посланника миру, а посланный так неизбежно будет следовать шагам приходивших до него. Вот почему история посвящения с небольшими вариациями встречается в преданиях разных наций — особенно в той форме, что называется «солнечным мифом».

«Сурова и требовательна добродетель вайрагьи. Если хочешь овладеть её путём, твой ум и твоё восприятие должны быть ещё свободнее от своего убивающего действия, чем раньше.

Ты должен проникнуться чистой алаей, стать единым с Душою-Мыслью природы. В единстве с нею ты непобедим; обособившись, ты станешь игралищем самвритти, источника всех заблуждений мира.»

Затем даётся длинная сноска, объясняющая самвритти:

«Самвритти — это та из двух истин, которая показывает иллюзорный характер или пустотность всех вещей. В данном случае — это относительная истина. Школа махаяны учит различию между этими двумя истинами — парамартхасатья и самвриттисатья (сатья — истина). Это — яблоко раздора между мадхьямиками и йогачарьями: первые из них отрицают, а вторые утверждают, что каждый предмет существует благодаря предшествующей причине или в силу соединения чего-то. Мадхьямики же — большие отрицатели, нигилисты, для которых всё — парикальпита, иллюзия и заблуждение — как в мире мысли и субъекта, так и во вселенной объектов. Йогачарьи — скорее спиритуалисты. Потому самвритти, как истина лишь относительная, есть источник всякой иллюзии.»

И именно распознавание, первое из четырёх требуемых качеств, может позволить всегда различать между реальным и относительно реальным (которое мы иногда называем нереальным). С каждым разом, когда проницаешь нереальное и видишь реальное, это становится легче сделать снова, потому что то, чем мы распознаём реальное — это Бог внутри нас. Чем больше он пробуждён, тем легче нам видеть его цель во всех вещах и его жизнь в других людях.

Та же самая чистая алайа, которая есть и в нас, и за божественным разумом в природе, осознавалась видящими всех религий. Один учёный мусульманин однажды сказал мне, что известная исламская формула «Ля иляха ильалах» означает не «нет Бога кроме Аллаха», как её обычно переводят, а «нет ничего, кроме Бога». Он объяснил, что хотя эти арабские слова могут быть буквально приняты в первом значении, второе значение — эзотерическое, которое они тайно передают друг другу. Это и есть истинное провозглашение монотеизма, а не просто что из многих богов лишь один достоин этого имени и прославления. Это эзотерическое толкование, если оно точно, образует прочную связь с индуизмом, который говорит о «Едином без второго», в котором едино и бытиё, и небытиё.

«Всё в человеке преходяще, кроме чистой яркой сущности алайи. Человек — её кристальный луч; луч непорочного света внутри, форма из материального праха — внизу, снаружи. Этот луч — твой водитель жизни и твоё истинное Я, наблюдатель и безмолвный мыслитель, жертва твоего низшего я. Твою душу нельзя поранить, кроме как через твоё ошибающееся тело; управляй и владей обоими, и ты невредимо приблизишься к “Вратам Равновесия”.»

Ничто, кроме Единого, не постоянно. Личность человека живёт очень короткое время, сохраняясь лишь до конца периода дэвачана; «я» сохраняется на протяжении всего ряда человеческих воплощений, вероятно, в течение периода цепи; монада, несомненно, сохраняется ещё дольше, но даже она невечна. Только Единое остаётся. Но это не значит, что мы потеряем себя. Поистине, вместе с Эмили Бронт мы можем сказать:

«Если бы исчезли Земля и люди, солнца и вселенные, и остался бы только Ты, всё это существовало бы в тебе.»

Человеческая монада — искра единого пламени. Пока она во времени, она будет по-видимому развиваться. Сохраняя глубочайшее почтение, можно сказать, что даже логос по-видимому делает то же самое. Хотя он отвечает всем самым лучшим и величайшим из наших представлений о Боге, всё же в действительности в конце солнечной системы он будет не таким, каким был в её начале, ибо для него это — одно из воплощений.

«Форма из материального праха» полезна человеку лишь в той степени, в какой она помогает развитию божественной искры в нём. Материальная часть не может подействовать на божественную искру в том смысле, что не может повредить ей, но она может ускорить или замедлить её раскрытие, что для неё — эквиваленты помощи и вреда. Потому она и названа жертвой низшего я.

Четвёртые врата названы здесь вратами равновесия, поскольку имеют отношение к среднему принципу человека. Вопрос всегда стоит так — внешнее или внутреннее приобретёт теперь господствующее положение; кандидат, уже развив и очистив свои низшие начала — физическое, астральное и ментальное, — должен теперь перенести свой центр тяжести на сторону высших начал, и сделать их развитие своим главным делом.

«Будь же бодр, путник, дерзающий попасть “на другой берег”! Не внимай нашептываниям полчищ Мары; отгони искусителей, этих злых духов, ревнивых лхамайинов, витающих в бесконечном пространстве.»

К слову «лхамайин» даётся примечание, в котором говорится, что они — элементалы и злые духи, противостоящие людям и их враги. Существ, делающих зло просто ради зла, не бывает, но есть вредные для человека элементалы. Они живут своей собственной жизнью, а мы попадаемся на их пути. Элементалы во многом подобны диким животным. Они не враги человека, но им не нравится вторжение человека в их епархию, и они чувствуют обиду и негодование, потому что люди плохо с ними обращались.

Природные духи — радостные создания, и худшее, что можно о них сказать, это что они проделывают над людьми хулиганские трюки, которые утомительны для пострадавших. Они противостоят человеку, потому что он делает множество вещей, которые для них отвратительны и являются источником беспокойства. Вдали от городов они живут приятной и довольной жизнью, любят резвиться вместе с детёнышами животных, они любят их, а также цветы и деревья. В их невинной жизни им не приходится беспокоиться, и они не чувствуют давления необходимости, ибо им не нужно зарабатывать на хлеб и одежду, как приходится людям.

И вот в эту счастливую лесную идиллию приходит человек; он охотится и убивает животных, которые были их друзьями, он рубит их любимые деревья, чтобы устраивать поля или строить дома, он отравляет воздух отвратительными табачными и алкогольными эманациями. Вся их прекрасная страна превращается для них в отвратительную пустыню, и они вынуждены бежать оттуда. Их чувство в чём-то подобно тому, что испытывает художник, когда видит, как какой-нибудь красивый пейзаж портят фабриками, трубы которых изрыгают чёрный дым, убивающий траву, цветы и деревья. Мы называем это прогрессом; для нас это может быть так, но природные духи ощущают это совсем по-другому, поскольку их дом разрушают, а их друзей убивают.

Так и получается, что природные духи остерегаются и избегают человека, и когда человек прогуливается в лесу или по тропинке, ускользают при его приближении. Он может преодолеть эту их неприязнь, как иногда удаётся преодолеть робость диких животных. Йог может гладить диких зверей, которые подходят к нему, когда он сидит в медитации. Если выйти на природу и заставить себя лежать тихо и неподвижно в течение часа или двух, маленькие создания, такие как белки и птички, станут к вам приближаться. Аналогично, если долгое время живёшь в одном месте, природные духи постепенно обнаружат, что вы безобидный представитель человеческого рода и со временем даже подружатся с вами, и в конце концов даже будут играть вокруг вас, гордясь тем, что у них есть друг из людей. На астральном плане эти создания считают людей беспокоящими и опасными незваными гостями, относясь к нам подобно тому, как мы бы относились к вторгнувшейся армии. Потому они считают своим делом испугать новопришедшего. Однако они не искусители. Эту роль играют главным образом злые мыслеформы, созданные самим человеком.

Есть люди, которых мы иногда называем чёрными магами, работающие на противодействие духовному прогрессу человечества, искренне веря, что наши высшие чувства не представляют собой ничего хорошего, будучи пережитком животных желаний и эмоций. Такие маги могут встретить человека, делающего быстрый прогресс на Пути, который находится в таком состоянии, что они могут на него подействовать, и им может показаться стоящим делом наслать на него элементала в расчёте сбить его, тем вызвав нарушение, которое блокирует работу Учителей. Это самое близкое существующее соответствие популярному христианскому верованию в демонов-искусителей. Тем не менее, никакой кандидат не должен их бояться, потому что даже худший чёрный маг не может ничего сделать человеку или через человека, все мысли которого направлены только на одно — работу Учителя, а не на себя.

«Держись! Ныне приближаешься ты к среднему входу, к Вратам Скорби, с их десятью тысячами ловушек.

Овладей своими мыслями, если хочешь переступить порог, о стремящийся к совершенству!

Овладей своей душой, если хочешь достичь цели, о ищущий неумирающих истин!

Сосредоточь взор души на Едином Чистом Свете, свободном от пристрастия, и примени золотой ключ.»

Арьяасанга может говорить и о десяти тысячах ловушек, потому что много раз кандидату кажется, что он достиг вайрагьи, или свободы от желаний, но он опять обнаруживает, что те же самые ловушки встречаются снова и снова в более утончённом виде. Даже душа (высший манас) должна быть под контролем буддхической природы. Как мы увидели, буддхическая жизнь начинается с первого посвящения, если не ранее, и кандидат проходит этот план подплан за подпланом. Эта работа может быть доведена до совершенства только если сама душа, высший манас, сотрудничает, становясь в свою очередь слугой этого более высокого принципа. Затем, когда эта работа сделана и кандидат готов для следующего плана, он примет четвёртое посвящение и перешагнёт ещё один порог.

Свобода от пристрастия здесь значит свободу от подверженности влиянию страстей; как мы уже видели, это и есть значение вайрагьи.

«Тяжелая задача исполнена, твой труд почти окончен. Широкая пропасть, разверзавшаяся, дабы поглотить тебя, почти перекрыта.

Отныне ты миновал ров, кольцом окружающий вход в обитель страстей человеческих. Теперь ты победил Мару и его яростные полчища.

Ты удалил скверну из своего сердца и кровью очистил его от нечистых желаний.»

Мы не должны понять утверждение о том, что работа кандидата почти закончена, неверно. Нирманакая, на своём намного более высоком уровне, ещё работает, и то же можно сказать и о самом логосе. Но, пожалуй, нужно акцентировать разницу между изнурительной работой по устранению недостатков личности и великолепной работой, которая продолжается на высших планах после того, как личность подчинена.

Та же идея применима и к вопросу о напряжении. Непрерывная работа — это огромное напряжение для физического тела, но на планах «я» работа — чистая радость, там нет такой разницы между работой и игрой, как существующая на низших планах.* Как только человек увидит великую жертву Логоса и то, как Учителя отдают себя его работе, он не может не погрузиться в её поток, и делает всё, что может, для помощи ей.

__________
* См. выше, фрагмент I, гл. 7.

Мы же всё ещё рассматриваем человека, который не вполне чист, поскольку ещё способен на небольшой эгоизм. Та мысль нечиста, которая имеет в себе даже малейший налёт думания о себе, какой бы хорошей она ни была во всех других отношениях. Там может быть небольшой элемент гордости, например «люди хорошо обо мне подумают, когда я сделаю это». Это можно назвать нечистым, когда мы рассматриваем этот высокий уровень Пути. Мы не только должны отгонять нечистые мысли, но и должны постараться, чтобы их не возникало у нас вообще.

«Но, славный воин, задача твоя ещё не выполнена. Воздвигай, лану, выше стену, что оградит Святой Остров, плотину, что защитит твой ум от гордости и мысленной удовлетворённости достигнутым.

Чувство гордости может испортить работу. Да, воздвигай свой оплот нерушимо, дабы яростный напор бушующих волн, которые рвутся и вздымаются на его берег, устремляясь из великого океана майи, не смог поглотить путника вместе с островом даже тогда, когда победа уже одержана.

Твой “остров” подобен оленю, твои мысли подобны неутомимой своре, которая изнуряет и преследует его, бегущего к потоку Жизни. Горе оленю, если догонят его лающие бесы, прежде чем достигнет он Долины Прибежища, джняна-марги, “пути чистого знания”.»

Чтобы удержать достигнутое положение несмотря на сильное давление мыслей миллионов окружающих людей, кандидату потребуется теперь сильная концентрация и положительная сила мысли. Эта сила сосредоточения необходима ему, прежде чем он успешно проведёт медитацию, которая поднимет его на высшие уровни буддхического плана.

Этот «остров», как говорит нам Блаватская, — более высокое, или мыслящее, «я». Оттуда должны быть вытерты все низшие мысли, чтобы могли проявиться высшие. Но при этом не нужно быть ни в каком смысле медиумом. Есть огромная разница между тем, чтобы держать дом в чистоте и тем, чтобы позволять кому угодно заходить туда и занимать его; это разница между йогом и медиумом. В этом также заключается разница между спиритом и теософом. Оба согласны в том, что человек вечен и его прогрессу нет предела. Но первый считает, что для человека — благо быть медиумом для хороших духов, тогда как второй настаивает на сохранении своего собственного позитивного сознания при всех обстоятельствах и утверждает, что нет ничего из того, что может дать пассивный медиумизм, чего бы не достигалось сознательным ясновидением.

Арьяасанга говорит: «горю оленю, если догонят его». Это значит — горе тому «я», которое впадёт в предубеждение из-за того, что будет пересилено давлением внешних мыслей. Оно не сможет достичь плана истинной мысли. Е.П. Блаватская говорит о пути истинного знания, джняна-марге, что «это буквально путь джняны, или путь чистого знания, парамартхи или (на санскрите свасамведана, самоочевидного или самоанализирующего размышления». Джняной у индусов называется высшее знание, мудрость, а не низшее знание, касающееся мира, которое называется виджняной.

«Прежде чем сможешь утвердиться в джняна-марге и назвать её своею, твоя душа должна стать подобной спелому плоду манго: к чужим страданиям столь же мягкой и сладкой, как его яркая золотистая мякоть, и столь же твердой к своим собственным болям и скорбям, как тверда его сердцевина, о покоритель Блага и Горя.

Пусть твоя душа будет тверда к западням “я”; заслужи для неё имя “Алмазной Души”. Ибо как алмаз, погребенный глубоко в бьющемся сердце Земли, не может отражать земные огни, да будет так же и с умом, и с душою твоей; погруженные в джняна-маргу, они не должны отражать ничего из призрачного царства майи.»

О нашей личной печали Логнфелло сказал:

Теперь она спала с меня
И утонула в море
И омрачает меня
Только чужое горе

Мы же должны продвинуться ещё на шаг дальше и вообще никаким печалям не позволять нас омрачать. Когда вы просто переживаете печаль другого, вы не только ему не помогаете, а ещё добавляете ему неприятностей; но когда вы чувствуете истинную симпатию, вы изливаете на него вибрации любви и оказываете ему реальную помощь. Учитель всегда ощущает сострадание, но никогда не печалится. Он не может страдать, хотя он поистине един со страдающими, ведь именно поэтому он знает радость их бытия на высших планах и удивительное великолепие того состояния, в направлении которого они верно и неуклонно развиваются. Для большинства людей опасность в том, что изгоняя из своих сердец страдание, они склонны терять также и сострадание, и в таком случае могут вступить на левый путь, путь чёрной магии. Братья тени становятся совершенно глухи к чувствам других, равно как и к своим собственным; они безжалостно подавляют все чувства на том основании, что это пустая растрата сил.

«Когда достигнешь этого состояния, Врата, которые ты должен покорить на пути, широко раскроют свои двери, чтобы впустить тебя, и самые могучие силы природы не смогут остановить твой ход. Ты станешь мастером семеричного Пути, но не ранее того, о претендующий на неописуемые испытания.»

Представляется вероятным, что под «неописуемыми испытаниями» имеется в виду не то, что опасности и трудности столь велики, что их и в словах не описать, а то, что они имеют характер, совсем неизвестный обычному человеку, а известный только «я». Путь, по которому ведёт своих людей Арьяасанга — это внутренний путь, начертанный для «я». Когда личность во внешних мирах подчинена, «я» должно подняться на высоты планов, которые ещё выше него, а потому ему предстоит сделать то, что не поддаётся описанию.

Другое возможное истолкование — что кандидат окажется способен сделать то, во что он поначалу и поверить не мог, что это ему по силам. Обычный человек, например, склонен говорить, что чистота и бескорыстие, о необходимости которых мы постоянно повторяем, за пределами его сил и достичь их совершенно невозможно — что наши предписания это всё равно что совет стать совершенным. Но если он действительно захочет их приобрести, попытается и будет продолжать стараться, в один прекрасный день он проснётся и обнаружит, что владеть этими качествами для него легко и естественно.

Обычный человек говорит, что это невозможно, а потому и не пытается; но мы, подобно Наполеону, научились вычеркнуть это слово из своего словаря. Для читающего эту страницу не невозможно достичь уровня адепта за 24 часа — это было бы возможно, будь у него достаточно воли — такой воли, однако, которой по-видимому нет ни у кого. Но если не ставит таких временных рамок, это для него вполне возможно. Если он сосредоточится на цели и двинется прямо к ней, не думая о ходе времени, он сравнительно быстро окажется возле неё.

«До тех пор ожидает тебя задача еще более трудная: ты должен чувствовать себя всей мыслью и в то же время изгнать все мысли из своей души.

Ты должен достичь такой устойчивости ума, когда никакой ветер, даже самый сильный, не мог бы вдохнуть в тебя земного помысла. В очищенном святилище не должно быть ни действия, ни звука, ни света земного; как бабочка, застигнутая морозом, безжизненно падает на пороге, так и все земные мысли должны пасть мертвыми перед дверями храма.

Ибо написано:

“Дабы золотое пламя могло гореть ровным светом, лампа должна стоять в хорошо защищенном месте, недоступном для дуновения ветров”. Предоставленная изменчивым дуновениям, светильня заколеблется, и трепетное пламя отбросит обманчивые, темные и вечно меняющиеся тени на белое святилище души.»

Здесь дано поэтическое описание сосредоточения — такой устойчивости высшего манаса, что даже на его плане ничего не может войти извне. Это тоже, что дхарана, упомянутая в первом фрагменте, хотя в этом фрагменте она называется вирья, что означает сила — не физическая сила, конечно, а неустрашимое и непоколебимое мужество самого «я».

Дхарана названа в первом фрагменте шестым этапом, но здесь вирья — это пятые врата. Путаницы в цифрах здесь нет, потому что пятые врата ведут к шестому этапу, и на нём человек использует то качество, которое он развил на пятом, и которое допустит его до шестого через пятые врата.

То же качество является и пропуском на буддхический план; когда человек поднялся на этот уровень, он уже утихомирил на время деятельность высшего ума, и вместо того, чтобы ощущать свои собственные мысли, чувствует себя всей мыслью — он един с другими, и их мысли — его. На этой стадии он ощущает качество единства солнечного логоса; для него это теперь настоящая реальность, дело непосредственного опыта, а не просто прекрасная идея или случайный порыв вдохновения. Пройдёт ли всё это хоть в какой-то мере в физический мозг — это уже совсем другое дело. Большинство из этого спуститься туда не может. А сосредоточение и медитация этих высоких этапов совершаются по большей части вне тела, во время сна.

Мы часто говорим о борьбе с земными мыслями и чувствами. Это этап, на котором мы ставим себя с ними на равных; но этап, о котором мы говорим сейчас, это тот, на котором они падают замертво ещё на пороге ауры. Частоты колебаний соответствующих тел столь огромны, что низшие мыслеформы отбрасываются в сторону и не могут проникнуть. Можно привести множество аналогий этого из физического плана. Если колесо вращается медленно, между его спиц можно пробросить мяч, но это невозможно, если оно крутится быстро. Если водяной фонтан достаточно силён, его невозможно даже перерубить мечом — оружие будет отброшено так, как если бы вода была твёрдой. В одной известной детской сказке говорится о человеке, который мог выйти под дождь и так быстро вращать свой меч над головой, что на него не могла упасть ни одна капля!

Цитата о светильнике взята из Бхагавад-гиты. Целиком фраза выглядит так: «Подобен лампе в безветренном месте, пламя которой не колышется, становится йог, который покорил свой ум и пребывает в единении с высшим Я» (VI, 19). Дальше там объясняется, что когда он видит «Я» своим «Я», и удовлетворён в нём, не ища ничего лучшего, его уже ничто не может поколебать — даже тяжёлое горе (VI, 22).

Этот опыт йога есть чистая интуиция, потому что приходит изнутри, из более глубокой части природы, чем даже каузальные уровни. Как такая интуиция спустится в личность, если вообще в неё проникнет, зависит от типа человека, который её переживает. Есть два основных способа её передачи — через высший ментальный план на низший, и с буддхического непосредственно в астральное тело.

Которой из этих линий человеку будет легче последовать, зависит от того, каким образом он очень давно индивидуализировался из животного царства. Одни достигли человеческого уровня благодаря глубокому пониманию, а другие — благодаря эмоциональному порыву, возможно, любви и преданности к хозяину. У первых интуиция придёт в низший ум в виде убеждения, не требующего размышлений для установления его истинности (хотя, возможно, это должно было быть осмыслено и понято в прошлых жизнях или вне тела на нижних подпланах ментального плана. У тех же, кто индивидуализировался благодаря эмоции, интуиции принимается не через ум, а через чувства.

Но ни в каком из этих случаев интуиция не проникнет удовлетворительно, если проводники нестабильны. Это подобно передаче музыкальной ноты — через стену она будет слышна плохо, а если она пройдёт не через спокойный воздух, а, например, через ураган, она будет искажена. Это сравнение очень хорошо указывает на случай астрального и ментального тел, которые полны возмущений.

«И тогда, о стремящийся к истине, мысль-душа твоя уподобится обезумевшему слону, который беснуется в джунглях. Принимая лесные деревья за живых врагов, он гибнет в попытках убить вечно ускользающие тени, танцующие на солнцем освещенных скалах.»

Я не знаю, действительно ли в джунглях такое случается, но идея тут в том, что когда слон сходит с ума, он принимает деревья за врагов, или что хуже, бросается на скалы и погибает. Аналогично, у некоторых бывает, что когда ум чувствует новопробуждённую энергию высшего «Я», приходящую свыше, он последней вспышкой ярости восстаёт против своего нового хозяина, в своей гордости не желая его признавать и боясь отдать свою независимость, которой он так долго наслаждался. Тогда он бушует, собирая из глубин и изо всех уголков последние резервы армии подозрений и сомнений, и бросается в битву против света, каждое его движение принимая за врага. Ум — это цитадель гордыни, и всё, что от этого качества ещё осталось, восстаёт в ненависти против того, что выше его, подобно тому, как преследователи Иисуса восстали и убили его, не в силах выдержать сравнения его чистоты и величия с их земными формами и шаблонами.

«Берегись, дабы в заботе о своем “я” душа твоя не потеряла опоры на почве знания дэв.

Берегись, дабы в забвении “я” душа твоя не утратила власти над трепетным умом своим и не лишилась заслуженных побед своих.»

Дэва-знание здесь указывает, как и ранее, на знание божественной основы всякого проявления. Есть опасность, что кандидат, беспокоящийся, верно ли он идёт, станет не то чтобы эгоистичным, а эгоцентричным. Между двумя этими качествами есть реальная разница. Никто из нас не стал бы по своей воле брать что-нибудь для себя, зная, что это могло бы повредить другому человеку. Этот дефект отразился бы в ауре тусклым коричнево-серым цветом. Но есть и опасность стать слишком сосредоточенным на себе, слишком сильно смотря на вещи со своей собственной точки зрения. Это отражается на ауре затвердением её внешней поверхности, что не даёт впечатлениям проникать в неё.

Другое предупреждение касается единого Я, которого забывать не следует. Кандидат должен всегда помнить, что все едины, что божественное единство есть в каждом. Это практическое наставление для каждого плана. Физически человек должен быть чист, честен и правдив, чтобы не заражать общество; астрально и ментально его чувства и мысли должны быть чистыми и возвышенными, не только для собственного удовольствия от такой чистоты, но ради блага всех окружающих.

«Берегись перемены! Ибо перемена — твой великий враг. Она может сразить тебя, отбросить назад, свергнув с Пути и погрузив в вязкое болото сомнения.»

Предостережение против перемены поначалу выглядит несколько любопытно, особенно если мы вспомним, что всё время изменяемся, а проходя по Пути мы становимся этим путём, и таким образом постоянно заняты изменением себя. Здесь имеется в виду то, что во время этого периода перемен нельзя менять свою основу, сущность своего отношения. Есть мучительный период, когда человек бросает мирские вещи, которые привык ценить, но ещё не ухватился прочно за новые и высшие ценности. Последние бывают видны нам в особые моменты, когда мы в нашем лучшем состоянии, но мы отпадаем от них опять и опять, впадая в состояние духовной засухи, упоминаемого столь многими мистиками. То, что требуется — это удерживать это видение в течение всех этих флуктуаций, не меняя сущности своей позиции.

Эти изменения могут быть вызваны разными способами. Иногда просто физический мозг немного засоряется или становится анемичным; это может влиять на проводники, но нельзя позволять этому влиять на истинного человека. Когда наступают флуктуации, мы должны сказать: «Я знаю, что это должно было наступить. Я знаю, что раньше видел ясно. Теперь видение затуманилось и я начал сомневаться, но я знаю, что выйду из этой депрессии, что это просто флуктуация в моём астральном теле».

Иногда для людей бывает большим потрясением и испытанием, когда им приходится оставить образную веру своего детства, поскольку они осознают, что она не соответствует фактам жизни и больше не в состоянии удовлетворить потребностей ума и сердца. Часто после этого наступает сомнение во всём и состояние лишённости всяких ориентиров, которое, как известно, в некоторых случаях продолжалось несколько жизней. В таком случае нужно слушать, читать и размышлять, придерживаясь тех гипотез, которые лучше всего объясняют факты, пока сомнение не будет отправлено на покой знанием, которое рано или поздно обязательно придёт. Конечно в прохождении через скептическую стадию нет необходимости: вполне возможно отбрасывать наносное и расширять свою религию мало-помалу, пока не придёшь к теософическому понимаю её послания.

«Приготовься и остерегайся вовремя. Если ты пытался и потерпел неудачу, о отважный боец, не теряй смелости: борись дальше и возобновляй нападение снова и снова.

Бесстрашный воин, хотя драгоценная кровь жизни сочится из зияющих ран его, будет снова бросаться на врага, изгонять его из крепости и побеждать его, пока не испустит дух сам. Так что действуйте, все терпящие неудачу и страдающие, действуйте подобно ему; из крепости души своей изгоните всех врагов своих: честолюбие, гнев, ненависть, и даже тень желания — если даже потерпели неудачу...

Помни ты, борющийся за освобождение человека: каждая неудача есть успех, и каждая искренняя попытка со временем вознаградится. То — священные семена, что дают ростки и невидимо растут в душе ученика; стебли их крепнут при каждом новом испытании, они гнутся подобно тростнику, но никогда не ломаются и не пропадут вовек. А когда час пробьет — они расцветут.

* * * *

Но если ты пришел готовым — пусть не будет страха.»

В сноске к этому отрывку Блаватская упоминает распространённое поверье, что каждый новый святой — это ещё один солдат в армии тех, кто трудится ради освобождения человечества, и что в северных буддийских странах, где проповедуют учение о нирманакаях, каждый новый бодхисаттва называется освободителем человечества. Конечно, мы должны помнить, что она говорит обо всех ставших архатами, а не только о том великом существе, которое занимает должность бодхисаттвы. Каждый достигающий прогресса, достигает его для всех.

У кандидата на этом пути не должно быть личных амбиций. Идея славы для себя — эгоистична, и задолго до того, как этот этап бывает достигнут, кандидат решительно направляет свою волю против таких желаний. Ученик Учителя думает не «чего я хочу?», а «чего хочет Учитель?». Когда мы осознаём, что мы искры божественного Огня, мы можем думать только о том, чего хочет Бог. Мы — его части; в отдельности у нас не может быть славы, так что идея о славе для себя — полное заблуждение.

Никто из тех, кто продолжает пытаться, не может потерпеть неудачи. Ему, может быть, не удастся достичь точно того, чего он хотел, за назначенное время, но если он вложил силу в свои попытки, она не пропадёт, а поскольку действие и противодействие равны и противоположны, с каждой его попыткой эта реакция будет придавать ему больше сил на будущее. Более того, каждый старающийся обязательно добьётся успеха, потому что на его стороне весь ход эволюции. Он не знает, какой может оказаться толщина кармической стены препятствий, через которую он должен пробиться, и в какой момент он выйдет на свет на той её стороне.

При таких обстоятельствах просто глупо отчаиваться или бросать попытки из-за отсутствия видимого успеха. В великой поэме Фредерика Маерса «Святой Павел» говорится: «Человек, почему ты отчаиваешься? Бог простит тебе всё, кроме твоего отчаяния». Отчаяние есть грех против Святого Духа; потерять веру в собственные силы — значит не верить в его силу, действующую через нас, и тем отсекать себя от него.

Арьяасанга говорит кандидату уподобиться сражающемуся воину, который выигрывает битву, когда сам умирает. Он должен держаться до последнего и никогда не уступать. Учитель знал, что смерть — вещь малозначительная и её не нужно принимать в расчёт в нашей работе. Она придёт к каждому из нас в должное время; некоторые из тех, кто стары, могут прожить ещё много лет, а кто-то из молодых могут быть внезапно забраны. После того, как к нам придёт смерть, мы продолжим свою работу так же, как делали её раньше.

«Отныне открыт для тебя путь через врата вирьи, пятые из Семи Врат. Теперь ты на пути, ведущем в гавань дхьяны, шестым вратам — вратам бодхи.

Врата дхьяны подобны алебастровому сосуду, белому и прозрачному; внутри горит ровный золотой огонь, пламя праджни, излучаемое атманом.

Ты — тот сосуд.»

Здесь мы видим удивительно красивую иллюстрацию — алебастровую вазу с ровным золотым огнём внутри. Она хорошо изображает буддхическое тело или облачение, которое совершенно прозрачно и не составляет никакого препятствия единству жизни на том уровне. Дхьяна — это высшая медитация в этом теле, при которой берут что-либо и стараются понять его самый сокровенный смысл, или же направляют свою мысль на кого-нибудь из Великих и стараются осознать себя частью его. Больше уже нет никакого внешнего знания; больше не стоишь в стороне, думая о предмете как об отдельном от себя — теперь осознаёшь его природу, став единым с ним и созерцая его изнутри.

«Ты отстранился от объектов чувств, шёл путём видения и путём слуха, и стоишь в свете знания. Теперь ты достиг состояния титикши.

О налджор, ты в безопасности.»

То же самое слово «титикша», как мы видели, прилагалось к одному из требуемых качеств — выдержке. Теперь этот термин снова применяется на более высоком этапе. В сноске Е.П. Блаватская говорит, что это значит «состояние полного безразличия; принятия, если это необходимо, того, что для всех называется “радостью” и “горем”, без извлечения из этого удовольствия или боли — короче, физическая, умственная и нравственная индифферентность и нечувствительность как к радостям, так и к страданиям.»

Это сформулировано не очень ясно. Кандидат не действует из соображений удовольствия и боли — он просто делает то, что, как он знает, является его долгом. Он всё ещё ощущает в своих проводниках удовольствие и боль, как и все другие люди. Но всё же можно сказать, что так велика на этом уровне радость, так сосредоточены мысли на цели, что удовольствие и боль теряют свою власть. И хотя Христос мог чувствовать в полней мере и крикнуть: «Боже мой, почему ты меня оставил?», в его сердце всё же звучит: «Боже мой, как ты меня прославил!», как я объяснил, описывая четвёртое посвящение, в книге «Учителя и путь» (гл. X).

«Знай, победитель грехов, как только совани прошел седьмой путь, вся природа проникается радостным трепетом и чувствует, что покорена. Серебристая звезда мерцает про то полуночным цветам; ручей журчит эту весть, струясь по камням; темные волны океана разносят её с громовым шумом по прибрежным скалам; напоенные ароматом ветерки поют её долинам, и величавые сосны таинственно шепчут: “Появился мастер, хозяин дня”.»

Хозяин дня означает того, кто добился безопасности на нынешний цикл; потому это указывает на кандидата, принявшего первое посвящение, равно как того, кто достиг дальнего берега. Что такому событию радуется вся природа — это просто факт, здесь так красиво и поэтически описанный. Многие люди в такое время чувствуют необъяснимое счастье и сознают заметный духовный трепет. Большинство людей наших цивилизованных рас едва ли достаточно чувствительны, чтобы сознавать эти события, но чувствительные люди вполне могут заметить: «Я странно счастлив сегодня. Хотелось бы мне знать, что случилось». Так это чувствуется в природе — как общее ощущение благополучия.

Большинство людей заняты развитием ума и вследствие этого потеряли много чувствительности, которая происходит больше от развития чувств и эмоций, чем ума. Высшие типы дикарей во многих отношениях значительно чувствительнее, но эта чувствительность у них смутная и неопределённая и они не имеют над ней никакого контроля. Они принимают впечатления и часто способны предсказать события в общем. Всё это вернётся к нам, но в ясной и определённой форме на более высоком витке спирали с развитием высших эмоций. Когда придёт это раскрытие, мы не только почувствуем ощущение благополучия и счастья при этих великих событиях, но и будем знать, почему мы это чувствуем, и из какого центра исходит эта великая радостная песня. Остальная природа, хотя находится и ниже нашего уровня, ещё не так поглощена материальными вещами, как многие люди. Животное, если только не занято желанием, проистекающим от голода или другой телесной потребности, обычно в какой-то мере откликается на этот трепет.

Великая цель Теософического Общества — не столько обеспечить ментальное развитие, сколько взращивать тех, кто готов к отклику на буддхические влияния, пробуждать чувствительность вошедших в него людей на более высоком витке спирали и готовить их для новой расы. Это не идёт против умственного развития — далеко от этого, — но готовит к следующему этапу, когда интуитивная любовь создаст гармонию и братство, а развитый интеллект использует для построения новой цивилизации, основанной на этих идеалах. Наше Общество, находясь в близкой симпатии с высшими планами, очень чувствительно к силам, высвобождающимися, когда рождается ещё один «Сын Человеческий». Оно получает первое касание их мощного выхода, и это придаёт ему новый импульс; его работа растёт и распространяется, и наблюдается прогресс как численный, так и в братских чувствах.

Однако иногда эта стимуляция жизни порождает трения, и происходит это из-за потери чувства соразмерности. В уме члена возникает какая-нибудь великая идея; вброс энергии её усиливает — и это очень хорошо, если он человек уравновешенный и может продвигать свои собственные идеи, не умаляя идей других людей. Но когда равновесия нет, и есть узость, расхождения во мнениях могут стать ещё сильнее. У нас в теософии есть свои особые направления работы. Одни принимают одну форму деятельности, другие — другую, но опасность возникает, когда человек начинает думать, что его линия — единственная, которую должно принять и выделять всё Общество. Когда другие люди пытаются осуществлять свои собственные идеи, он склонен думать, что они не работают для Общества лучшим образом, потому что не приходят и не помогают ему. Так что нет ничего неестественного в том, что энтузиазм может иногда вызывать трения в таких случаях, когда братская любовь и настоящая терпимость отступают немного на второй план.

Наш великий президент как-то объяснила, как часто она работала с другими над их очередной «самой лучшей идеей». Она знала, чтó лучше, но тихо уступала ради гармонии, а эти люди получали опыт осуществления своих идей. Если человек приходит к ней с каким-нибудь планом, которым он переполнен, хотя часто это не самая лучшая идея, она не разочаровывает его, а говорит, «давай, попробуй и добейся успеха». Человек пробует, и через год или два обнаруживает, что план не был лучшим, и изменяет его, но иногда таким способом достигались хорошие результаты.

Почти всегда мудрее дать людям попробовать свои идеи, но грустно, когда они слишком сильно навязывают их другим. Опыт всё больше и больше говорит нам, что самое главное в нашем Обществе — гармония между работниками. В действительности можно даже сказать, что эта гармония важнее, чем успех какого-то участка работы. Так что позвольте каждому следовать самому лучшему вдохновению, которое к нему приходит, но пусть он максимально симпатизирует и другим в их собственных идеях. Если не подвергая опасности тот дух гармонии, которые делает Общество совершенным каналом для высших сил, открытой дверью для Великих, мы можем развивать энергичную деятельность, это будет действительно хорошо, но не иначе.

О серебряной звезде, упомянутой в тексте, можно также думать как о звезде Посвящения. Это знак мысли и присутствия Царя.* При церемонии посвящения тот, кто действует за него, Единого Посвятителя, взывает к нему, чтобы он утвердил сделанное, и ответом является вспышка серебряной звезды.

__________
* То же, что Санат Кумара, Владыка или Господь мира, о котором говорилось в главе 4 комментариев к фрагменту II. — Прим. пер.

«Он стоит теперь подобно белому столпу запада, на чьё лицо восходящее солнце мысли вечной изливает свои первые, самые великолепные волны. Его ум, подобный успокоенному и безграничному океану, расстилается в безбрежном пространстве. Он держит жизнь и смерть в сильной деснице своей.

Воистину он могуч. Живая сила, освобождённая в нем, та сила, которая и есть Он сам, в состоянии поднять сосуд иллюзии высоко над богами, над великим Брахмой и Индрой.»

Через Великое Белое Братство приходит в мир весь свет, который облегчает темноту человеческой жизни и в огромной степени ускоряет эволюцию человечества. Часто для обозначения положения Братства используется символ Востока, а его член, обративший своё лицо к внешнему миру, чтобы ему помогать, может быть назван обращённым на запад.

Иллюзия, о которой здесь упоминается — это иллюзия отделённости. Кандидат теперь добился свободы от этой иллюзии, и на Пути он будит подниматься шаг за шагом, план за планом, пока не разрушит иллюзию на каждом из них и не станет себе хозяином на всех планах человеческой жизни. Похоже, что нет предела высотам, на которые может подняться человек, так что упоминание Брахмы и Индры не есть преувеличение, хотя несомненно здесь имелся в виду общий смысл. Это также напоминает строку из «Света Азии»: «Выше Индры вы можете поднять свою судьбу».*

__________
* E. Arnold, «The Light of Asia», VIII.

Практический смысл этой иллюстрации можно найти в смене луча, описанной в книге «Учителя и путь». В Иерархии нашей Земли по первому лучу можно продвинуться дальше, чем по второму, а по второму — дальше, чем по какому-либо из остальных пяти; так что всякий поднявшийся до седьмого посвящения по одному из этих пяти лучей должен, если он хочет дойти до восьмого посвящения, перейти на второй или первый, а если хочет дойти ещё и до девятого, то только на первый луч. «Тайная доктрина» соотносит Индру со вторым логосом, Богом-Солнцем, а Брахму с третьим логосом — творцом. В Иерархии эти двое представлены 1) Буддой, главой второго луча, и 2) Махачоханом, который управляет пятью лучами с третьего по седьмой. Господь Мира — на первом луче, и он поднялся намного выше, чем другие двое.

«Ныне он непременно достигнет великой награды!

Но захочет ли он воспользоваться дарами того воздаяния, заслуженными благами и славой для своего собственного покоя и блаженства — он, победитель великой иллюзии?

О нет, стремящийся проникнуть в скрытый закон природы! Если хочешь следовать по стопам святого Татхагаты, то те дары и силы не для личного я.

Пожелаешь ли ты задержать стремление вод, рожденных на Сумеру? Захочешь ли ты отклонить их течение для личной своей пользы, или же вернуть их через гребни циклов к первоисточнику?»

Ещё раз мы приходим к вопросу об освобождении от колеса рождений и смертей, с сопровождающей его идеей об отдыхе. На этой стадии не может быть чувства усталости от работы, какое бывает у нас здесь, но если посмотреть снизу, доля адепта, который остаётся в воплощении миллионы лет, представляется ужасающе утомительной. А кандидат, к которому обращается Арьяасанга, всё же смотрит снизу, и учитель не желает, чтобы он с неохотой смотрел на такое будущее, хотя в настоящий момент и способен видеть лишь более тёмную его сторону. Радости же этой высшей жизни описать невозможно — их не выразить в понятиях какого-либо известного нам земного счастья, а потому использовать их в качестве стимула для кандидата несколько опасно, ведь так можно совершенно непредумышленно зафиксировать его ум на какой-то из низших форм счастья, а это замедлит его прогресс.

Гора Меру, или Сумеру, — это гора богов, в общем соответствующая Олимпу греков. Всё благое проистекает из этого источника; этот поток втекает в каждого члена Братства, а через него должен течь в мир — иначе он будет буквально запруживать поток. Но в таком случае, конечно, он будет одной из неудач.

«Если пожелаешь, чтобы поток трудно добытого знания в небесах рожденной Мудрости оставался сладкой и бегущей водой, ты не должен дать ему превратиться в стоячий пруд.

Знай, если хочешь стать сотрудником Амитабхи, Безграничного Века, ты должен — подобно близнецам-бодхисаттвам — изливать свой свет по всему протяжению всех трех миров.»

По этому поводу у Е.П. Блаватской есть следующее примечание:

«Согласно символизму северного буддизма, в небесах Амитабхи или «Безграничного Пространства» (Парабрахмана) есть два бодхисаттвы, Гуаньши-инь и Дашичжи,* которые вечно излучают свет над тремя мирами, где раньше жили, включая наш собственный, чтобы помочь светом (знания) обучению йогов, которые, в свою очередь, будут спасать людей. Своим возвышенным положением в царстве Амитабхи они обязаны делам милосердия, совершённым ими на земле, когда они в свою очередь были йогами, так гласит аллегория.»

__________
* Здесь приведены их китайские имена; на санскрите — Авалокитешвара и Махастхамапрапта. — Прим. пер.

Это может быть немного сложно и требует разъяснения. Блаватская здесь делает Амитабху эквивалентом Парабрахмана, но трудно понять, как это может быть так, когда первый есть Безграничный Свет, Безграничная Мудрость, Сущность всех будд. Парабрахман — первый член великой Троицы, а Авалокитешвара — второй, каков также и Амитабха, описываемый как «средний принцип» Будды. Нам возможно стать сотрудниками этого второго или среднего принципа, но не Парабрахмана.

Блаватская однако часто говорит об этих двух как об одном, поскольку Парабрахман есть скрытая мудрость, и он проявляется как Авалокитешвара, проявленный Ишвара, логос. Если смотреть снизу, то в нас, как и во всех, есть Бог видимый (второй из трёх) и Бог, который в тайне (первый из них).*

__________
* См. выше, фрагмент I, гл. 5.

Средний принцип также называется Бодхисаттвой и описывается как двойственный, а именно Гуаньши-инь, мужской аспект, и Гуань-инь, женский аспект Авалокитешвары. Последний, как сказано, «принимает по желанию любую форму, чтобы спасти человечество».

Всё в трёх мирах, говорится в сноске, указывает на «три плана бытия — земной, астральный и духовный». Здесь Блаватская использует термин «астральный» необычно, как она сделала и в «Тайной доктрине», касаясь этой темы. Она берёт всего человека — от монады до материальных тел, — и делит его на три части: 1) духовную, которая есть монада, 2) астральную, включающую атму-буддхи-манас, или форму, недоступную чувству, и 3) материальную или земную, включающую низшее ментальное, астральное и физическое тела.

Два бодхисаттвы могут быть также упомянуты и в другом смысле, как два великих Брата, Господь Будда и Господь Майтрея, представляющие в Иерархии средний уровень. Первый занимается высшими мирами, тогда как второй обращён как бы вниз, чтобы работать с личностями людей на низших планах. История удивительных усилий и жертвы этих двух братьев рассказывается в книге «Учителя и путь» (гл. XIV).

Но, пожалуй, самая практически значимая с человеческой точки зрения интерпретация этой аллегории будет следующей. Гаутама стал един с Амитабхой — то есть он стал Буддой. Он продолжает свою работу на высших планах, но в мире людей он работает через двойственного Бодхисаттву, мужская форма которого это Гуаньши-инь, Господь Майтрея, а женская форма — Гуань-инь, таинственная спутница и шакти первого почти во всех религиях.

«Знай, что поток сверхчеловеческого знания и мудрости дэв, тобою завоеванный, должен через тебя — ставшего проводником алайи — изливаться в иное русло.

Знай, о налджор тайного пути, его чистыми и свежимими водами ты должен уменьшить горечь вздымающегося океана, того могучего моря скорби, образованного слезами человеческими.»

Под сверхчеловеческим знанием, вероятно, имеется в виду ключ знаний, который даётся посвящённому, когда он делает свой первый шаг. Человек, прошедший через несколько посвящений, владеет определёнными объёмами знаний, которые ему не позволено передавать другим. Он действует согласно этим знаниям и неизбежно это вносит определённые изменения в то, что он делает и то, как он живёт. Другие могут видеть эти вещи и следовать им из преданности или из подражания. Те, кто являются стихийными протестантами, возражают против такого подражания великим людям. Они обращают наше внимание на то, что человек может быть великим в одних отношениях, но вовсе не столь великим во многих других, и что такой последователь может легко впасть в суеверия, как люди в истории с кошкой и ножкой кровати.* Они также говорят, что опора на собственные силы укрепляет их. Всё это верно, но полезные стороны и опасности есть в обоих методах, так что каждый должен идти тем путём, который для него естественен, в то же время относясь с вниманием и уважением к тем, кто следует другим путём, и стараясь их понять. Если мы имитируем действия человека, который знает немного больше нашего, в этом нет ничего неразумного. Ребёнок подражает взрослым, потому что убеждён, что они знают больше, чем он, и в большинстве случаев он прав. Когда средний ребёнок считает своего отца величайшим человеком в мире, мы же не говорим ему, что он неправ, и данный случай ничуть не хуже.

__________
* См. «Беседы о пути оккультизма», т.I, комментарии к «У ног Учителя», ч. IV, гл. 3, «Терпимость». (Речь идёт об одном святом, у которого была кошка, которая очень его любила, и когда он проводил религиозные церемонии, ему приходилось привязывать её к ножке кровати, чтобы она ему не мешала. Его последователи посчитали это важной частью ритуала и специально приводили кошку и привязывали её. — Прим. пер.)

Мудрость дэв — это, возможно, Божественная Мудрость, которую мы называем теософией. Это — знание миров как места пребывания Божественной Жизни, а не просто внешних областей. Арьяасанга всегда отмечает различие между тем, что действительно знает и тем, во что он просто верит. Если бы он выступал на одном из наших теософических собраний, он мог бы сказать: «Вам следовало бы верить в существование астрального и ментального планов, потому что это рациональная необходимость. Но вы не знаете о них, если у вас нет непосредственного опыта.» Такое знание является сверхчеловеческим только в том смысле, что в настоящее время оно за пределами досягаемости рядовых представителей человечества, хотя в должное время оно станет доступно среднему человеку.

С непосредственным опытом наше осознание этих истин становится совсем другим. Я помню, как У.Т. Стэд как-то сказал, что он много изучал и проделал обширные исследования в области психических явлений, но однажды он пережил ясновидение, которое придало этому реальность и позволило увидеть всё в новом свете. Засыпая, он увидел перед собою маленькую картинку морского берега с волнами, бьющимися о скалы. Это было небольшое видение, но оно научило его многому. «Теперь, — сказал он, — я понимаю, что имеет в виду ясновидящий, когда говорит, что видит то или это».

Для нас с Анни Безант произошла огромная перемена, когда мы сами стали видеть внутренние планы. Заочно мы были знакомы с фактами об астральном и ментальном планах, но непосредственное видение сделало их для нас живыми. Даже в случае предметов физического плана человек, который учится только по книгам, получает сухие и отрывочные знания, но тот, кто прожил своё знание, получает его во всём цвете и свете. Я хорошо помню эту разницу у буддийских монахов, которых мне приходилось встречать на Шри-Ланке. Один был совершенным знатоком книг и мог проиллюстрировать цитатой любой пункт своей религии, тогда как другой, имевший некоторый опыт в медитации, мог меньше процитировать, но зато гораздо больше сказать.

Ясновидение не возникает сразу в такой форме, что на него уже можно полагаться. Чтобы человек мог видеть точно, мог осознать значение того, что он видит и не вносил в наблюдения ничего личного, ему требуется тщательная тренировка. Можно дать человеку телескоп и ожидать, что он всё узнает о звёздах, но он узнает очень мало, пока его не обучат правильно им пользоваться и соотносить увиденное с уже имеющимися знаниями, применяя свой разум. И астрономы обнаружили, что в их соображения тоже вкрадывается личный элемент, и нужно это учитывать.

В ясновидении же это проявляется во многих формах — можно увидеть вещи несколько преувеличенными, слишком синеватыми, красноватыми и так далее. Личный фон также бывает явственно заметен в форме предубеждения — например, одна ясновидящая, которая была при этом ревностной христианкой, могла настойчиво ассоциировать идею крещения с любым излиянием воды, которое ей случалось увидеть, и была совершенно оскорблена, когда другие не могли согласиться с её точкой зрения. Даже приложив все усилия, мы не можем видеть вещи полностью, так, как было бы необходимо для совершенной точности. Возможно, что даже на своём адептском уровне Учителя учитывают «личные поправки», когда работают на низших планах.

Однако посвящённый, исходя из своего опыта, имеет полную уверенность в определённом наборе фактов, что позволяет ему быть каналом для высших сил. Это так меняет полярность его ментального и причинного тел, что его становится можно использовать так, как других нельзя, как бы высоко они ни были развиты в других направлениях.

«Увы! Став однажды подобен неподвижной звезде в высших небесах, ты должен ярким небесным диском из глубин пространств светить всем, исключая себя; давать свет всем, но не брать ни от кого.»

Не нужно полагать, что звезда огорчена тем, что ей приходится светить; она светит, просто потому что не может иначе. «Все существа следуют своей природе; к чему же ограничение?», говорит Бхагавад-гита (III, 33). Ограничение всегда порождает печаль; тот, кто любит мир, хочет светить для него вечно, и печалью для него было бы, если бы он не мог этого делать.

Великий пример этого подают могущественные существа, живущие в формах «рисовых зёрен» или «ивовых листьев» на Солнце. Через них свет, тепло и жизненная сила излучаются по всей системе, и об этом всегда говорится как о жертве с их стороны. Но для них это спонтанно, это их способ выражения своей внутренней природы. Вместо того, чтобы жить жизнью великолепной деятельности на каком-то высоком плане, о котором мы не имеем представления, они сохраняют физические тела и живут там ради блага миров, летающих вокруг нашего Солнца. Они поистине образуют охранительную стену, канал, через который алайа может течь в иное русло.

«Увы! Раз уподобился ты чистому снегу горных долин, холодному и нечувствительному к прикосновению, но хранящему и греющему семена, спящие глубоко под его защитой, то снег этот должен принять на себя и жгучий мороз, и напор северных ветров, прикрывая собою от их жестокого дыхания землю, хранящую обещанную жатву, тот урожай, что накормит голодных.»

Уподобление снегу очень красивое, но его не нужно проводить слишком далеко. Ученик должен быть чист и незапятнан подобно горному снегу. Наверняка Арьяасанга, когда говорил об этом своим ученикам, показывал на заснеженные вершины, которые были всегда видны. Однако когда говорится о нечувствительности, имеется в виду не вредная бесчувственность, а то, что снег сам нечувствителен к холоду. Как бы низко ни опустилась температура, снег остаётся таким же. И поскольку он сам нечувствителен к холоду, он способен защищать землю от ещё более сильного мороза. Таково и положение, на которое должен подняться кандидат. Он должен быть нечувствителен только в том смысле, что его не должно беспокоить, когда внешнему воздействию подвергается он сам, каково бы оно ни было, и должен продолжать защищать то семя, которое спит внизу.

Это семя — божество в человеке. Оно начинает пробуждаться во всех тех, кто обращает внимание к высшему и старается развиваться. Именно это семя нужно лелеять в других. Упанишада говорит нам, что в жёлуде потенциально существует дуб; ему нужно только раскрыться и впитывать из земли, воздуха и солнечного света то, что позволит ему проявиться. Так и божественная искра в нас, монада, имеет в себе все возможности логоса, которым мы однажды станем, но ей ещё нужно себя раскрыть.

Этим божественным семенам мы должны обеспечить условия, при которых они смогут лучше всего раскрыть себя в низших мирах. Потому мы должны принимать на себя жгучий мороз и порывы северного ветра, чтобы защитить других людей, продвижению которых они могут помешать. Есть люди, уже готовые для духовного учения, и их нужно накормить духовной пищей. Это — голодные, и мы должны дать им пищу, нужную для их роста. Они не совсем знают, что им нужно, но как только такая пища появится перед ними, они её возьмут. Таков был у некоторых из нас опыт с теософией. В момент, когда она появилась перед нами, мы почувствовали, что это в точности то, чего мы ждали, хотя до того мы не знали, чего хотели. Есть множество других людей, точно так же ожидающих, чтобы её распознать, и мы должны уподобиться снегу, функция которого — защищать, пока длятся холода, а затем, когда засияет солнце, растаять и исчезнуть.

В точности то же самое мы делаем дома для детей — когда наступают тяжёлые времена или случается какая-нибудь беда, мы стараемся, чтобы дети об этом не знали. Если не хватает еды, детей кормят первыми, а родители едят, что останется. К счастью, в нас достаточно божественного инстинкта, чтобы знать, что защищать маленьких и беззащитных — наш долг.

Тот же дух следует перенести и в другие области жизни. Мы немного опередили тех людей, которые не знают ничего. Это их нужно больше всего жалеть, а не тех, кто думает, что они находятся в больших умственных затруднениях и бедах, пробиваясь к свету, например беспокоящихся из-за того, что их религия не выражает для них всего, в чём они нуждаются. Это не те, кто нуждаются в сочувствии больше всех, потому что они по крайней мере уже пробудились и стремятся к свету. Великая сирота человечество — те, кто не знают, что есть что-то, к чему можно стремиться — вот кто больше всего нуждаются в сострадании. И мы не можем сделать для них много. Единственное, что можно сделать для цыплёнка, который ещё не вылупился из яйца — согревать его. Это тепло есть жизнь, которую мы можем изливать. Мы должны быть добрыми и открытыми и относиться к ним по-братски. Когда они нуждаются в наставлении, мы можем им его дать, но давать им любовь и создавать для них прекрасные мысли мы можем всегда, ведь даже если они не получат в точности эту мысль, они, подобно цыплёнку в яйце, почувствуют теплоту.

Сказано, что проповедовать и учить очень хорошо, но лучшая их всех проповедей — это благородная жизнь. Одна из причин этого в том, что такая проповедь воздействует на людей, которые ещё не знают, чего хотят. Огромные массы людей заняты тем, что зарабатывают на жизнь и заботятся о своих семьях, и не беспокоятся о теософии или даже религии. В Англии, которая считается в Европе страной религиозной, места поклонения не могут вместить и 1/10 населения. А разнообразные церкви и часовни обычно не бывают полны даже наполовину, так что мы можем сказать, что любой вид религиозных служб обычно посещается не более, чем двадцатой частью населения. Наши прекрасные теософические лекции на эту массу населения производят малое впечатление или вообще никакого; с таким же успехом можно было бы насвистывать мелодию или прочитать стихотворение. Но эти люди всегда наблюдают за теми, кто более образован и развит, и составляют своё мнение о тех, кто находится выше по образовательной или социальной шкале. Таким образом, человек, ведущий добрую, честную, чистую и бескорыстную жизнь, в действительности всё время проповедует перед людьми, на которых не воздействуют слова.

Многие усилия миссионеров могут встретить то возражение, что проповедь у них ставится на более важное место, чем личный пример. Миссионер поселяется, например, в бунгало в индийском городке вблизи европейского судьи и налогового инспектора, который является в своём районе почти королём. Почти все индусы вокруг — строгие вегетарианцы и трезвенники, но миссионер ест мясо убиваемых для него животных и обычно держит под рукой графин виски или другую крепкую выпивку — даже если не участвует в стрельбе по птицам и маленьким зверушкам, к которой пристрастились его европейские друзья. Затем он проповедует чистоту и любовь Христа, а иногда и отваживается поносить предметы поклонения народа. Обычно это не производит никакого эффекта, разве что привлекает некоторых лицемеров, рассчитывающих благодаря связи с ним получить какие-нибудь материальные выгоды. А в школах ему часто удаётся подорвать веру детей в их собственную религию, но не удаётся насадить свою. Редко у него получается обратить хорошего индуса, сделав его хорошим христианином (что в любом случае не будет преимуществом), но иногда он превращает хорошего индуса в равнодушного, посредственного христианина. Было бы лучше, если бы он сам стал жить святой жизнью, которая была бы понятна индусам, а затем бы стал говорить о Христе как о своём божественном гуру, который вдохновил его и сделал его тем, кто он есть. Даже с точки зрения его собственных целей это было бы лучшей пропагандой, потому что индусы обычно широкомыслящи и обычно охотно позволяют тем, кому поклоняются другие, занять место рядом с их собственными воплощениями божеств.

Мы часто слышим, как люди говорят, что восточные страны быстро христианизируются, подразумевая, что они воспринимают современную цивилизацию — такие вещи как электрическое освещение и санитарию, и бросают некоторые обычаи, такие как ранние браки и изоляцию женщин высших классов, что впрочем было достаточно распространено и в христианской Европе век или два назад. Они, видимо, забывают, как боролись ортодоксальные христиане в Европе против науки и социальных реформ, и как этим усовершенствованиям приходилось пробиваться, преодолевая сопротивление того самого «христианства», которое эти миссионеры по большей части всё ещё проповедуют. Это выглядело бы комично, не будь это и лицемерно, и жестоко.

«Обрекший себя жить на протяжении будущих кальп, не знающий благодарности и неведомый людям, как камень среди других бесчисленных камней, образующих Охранительную Стену — вот твоё будущее, если пройдешь седьмые врата. Построенная руками многих Учителей Сострадания, возведенная их муками, скрепленная их кровью, та стена защищает человечество с тех пор, как человек стал человеком, ограждая его от дальнейших и еще более тяжких бед и печалей.

И всё же человек не видит её, не хочет признать её, и не желает внимать слову мудрости... ведь он его не знает.

Но ты, чья душа чиста и устремлённа, слышал его, ты знаешь всё, и ты должен выбрать. Тогда внимай снова.»

Я не могу избавиться от мысли, что ученики Арьяасанги в некоторых отношениях отставали, потому что снова и снова он, по-видимому, находит необходимым повторить, что они не должны ожидать ничего для себя. Нам это тоже было сказано, но я осмелюсь надеяться, что мы, изучающие оккультизм, достигли того этапа, когда уже не обращаем внимания на то, что люди нас не благодарят и не замечают.

Идея о желании признания представляется значительной на куда более низшей стадии. А тут уже не ищешь благодарностей или даже удовольствия, связанного с результатами своей работы, и всё же работаешь тщательно и действуешь предусмотрительно. Долг оккультиста — заранее посмотреть, каковы будут возможные последствия его действий или слов, и не делать ничего неосмотрительно. Наше дело — работать как можно лучше, чтобы быть уверенными, что если неудача и случится, это произошло не из-за недостатка усилий с нашей стороны, но нам должно быть всё равно, увидим мы результаты или нет.

Допустим, например, что член нашего Общества послан создать ложу в каком-нибудь новом районе. Он отдаёт этому делу всего себя, применяя весь имеющийся у него такт, и вообще старается сделать это во всех отношениях как можно лучше. После этого его уже не беспокоит, много или мало людей к ней присоединятся. И будет глупо говорить с сожалением: «Вот если бы вместо меня сюда послали кого-то другого, ложа была бы успешной». Человека послали туда сделать всё, что в его силах, а не в силах другого человека. Это ошибка — сравнивать себя с другими.

Выражение «охранительная стена» вызвало много непонимания. Это прекрасный символ, но как и с другими символами, уподобление не следует проводить слишком далеко. Нет никакого зла, угрожающего человечеству, которого бы не порождало оно само. Единственные наши возможные враги — это мы сами. Никто не может повредить человеку, кроме его самого, и никто, кроме его самого, не может в действительности его спасти. Другие могут лишь наставить его на тот путь, где он научится помогать себе сам, или поставить его в такое положение, где он, если не будет внимателен, может навредить себе. Человек во внешнем мире говорит, что его ранит другой человек, который порочит его, но фактически, когда он злится, своим гневом он сам ранит себя. Люди говорят, что это естественно; это может быть естественно для неразвитого человека, но не для того, который уже чему-то научился.

Выражение «с тех пор, как человек стал человеком» может нести два смысла. Его можно принять как указывающее, что Охранительная Стена существовала с тех пор, как человек стал человеком, или же что она была вызвана к существованию как раз тем, что человек — всего лишь человек, а потому способен очень серьёзно навредить себе, если не получит помощь и защиту свыше. Возможно, что верны оба значения. Мы знаем, что Ложа адептов — очень древняя и существовала ещё задолго до того, как наше человечество достигло уровня, когда смогло давать своих собственных адептов; а в те времена адепты были из других и предыдущих планетных цепей.

«На Пути сована, о шротапатти, ты в безопасности. Да, на той марге, где кроме темноты ничто не встречает усталого путника, где истерзанные терниями руки источают кровь, и стопы режутся острыми неподдающимися кремнями, куда могучий соблазнитель Мара направляет свои сильнейшие орудия — сразу за этим обретается великое воздаяние.

Безмятежно и спокойно соскользнет путник в поток, ведущий к нирване. Он знает, что чем более истекут кровью его стопы, тем белее будет он сам омыт. Ему хорошо известно, что после семи коротких и быстротечных воплощений нирвана будет его...

Таков Путь Дхьяны, прибежище йога, благословенная цель, которой жаждут шротапатти.»

Термин «сован» — ещё одно буддийское выражение, имеющее тот же смысл, что и шротапатти, т.е. человек, принявший первое посвящение. В конце того, что здесь названо путём дхьяны (медитации, которой он неуклонно прокладывает путь через уровни буддхического плана), он принимает четвёртое посвящение и незамедлительно вступает на нирванический план.

Однако на этом он не останавливается, а пролагает затем путь архата к вратам праджни. Этот термин, несомненно, связан с отбрасыванием последней из оков, авидьи, или невежества. Было предложено, что этот общепринятый перевод, «невежество», несколько неудачен, и лучше было бы сказать «немудрость». Идея тут в том, что сколько бы знаний о вещах, так, как они видятся извне, ни было у человека, он всё ещё невежественен, но когда он осознаёт эти вещи изнутри, когда он осознаёт то же Я, Единое, равно пребывающее во всём, он может видеть внутреннюю сторону всех этих вещей, и тогда это мудрость. Джняна значит мудрость, и «джня» в слове «праджня» имеет то же значение, а «пра» — это приставка, предполагающая действие или продвижение вперёд. Потому слово «праджня» иногда переводят как «сознание», и иногда как «разум», «проницательность» или просто «мудрость».

На практике это значит не то, что адепт обладает всем знанием, а что он в состоянии получить результаты любых знаний, каких пожелает. Например Учитель Морья, когда мне посчастливилось в первый раз его встретить, говорил по-английски очень несовершенно и с сильным акцентом. С тех пор его английский сильно улучшился, и он стал говорить гораздо более бегло, хотя что-то от акцента ещё остаётся. Учитель Кут Хуми всё время, на протяжении которого мы его знаем, говорит по-английски совершенно свободно и без всяких следов акцента, но в то же время в его языке есть одна или две маленьких особенности (как впрочем может быть у всякого), позволяющие узнать его по стилю.

Я помню, как когда-то давно один из Учителей пожелал отправить письмо на тамильском языке. Поскольку этого языка он не знал, он поручил своему ученику, знавшему язык, думать о том, что он хотел сказать, а затем наблюдал в его уме, как выражались эти мысли, и осадил на бумагу письмо, написанное правильно, хотя в теле он и не понимал смысла использованной письменности.

Помню, как мои чувства почтения и уважения получили некоторый удар, когда я узнал, что Учитель не знал тамильского, но я очень скоро понял, что для адепта слишком дорого время, чтобы знать всё с нашей точки зрения. Я помню замечание одного очень умного человека, сделанное им по поводу астрономии или какой-то другой науки. Его друг выразил удивление по поводу неведения, продемонстрированного им в этом вопросе: «Как, ты хочешь сказать, что не знал этого?». Он ответил: «Нет, не знал, и даже теперь, когда ты мне сказал, я отложу это в сторону, и вероятно, забуду об этом. Мой мозг в состоянии удерживать лишь определённый объём информации, и я собираюсь стать специалистом в своём собственном направлении».

Возможности мозга ограничены, и приобретать огромный объём сведений, которые едва ли понадобятся нам в нашей жизни и работе, не очень мудро. Я знал молодого человека, который рассказал мне, что запоем читал книги в одной большой справочной библиотеке на севере Англии, пока однажды не подчитал, сколько ему потребуется времени, чтобы прочитать все книги, которые он хотел, хотя бы только из этой библиотеки. Его расчёты показали, что для этого ему потребовалось бы 500 жизней, если бы он тратил на это занятие по 8 часов в день! Тогда он решил более тщательно отбирать книги для своего будущего чтения.

Решить, какие именно знания нужно постараться приобрести — это одна из самых больших проблем жизни. Карма поставляет нам в пределы досягаемости всё, что нам нужно знать для ближайшего прогресса. Мы можем пойти дальше этого и тратить время на изучения того, что нам не в жизни понадобится, хотя это может быть важным для кого-то другого. Чем больше мы узнаём, там больше осознаём парализующую необъятность вещей — мы подобны маленьким букашкам в огромной комнате, глядящим на неё из одного угла.

Мы осознали кое-что из этой необъятности, когда просматривали долгий ряд жизней. Из-за того, что он охватывал огромный срок, нам приходилось для измерения периодов времени использовать прецессию равноденствий; астрономы определяют её период примерно в 25000 лет, но более высокое видение показало, что он составляет около 31000. Причина неточности научных данных по этому вопросу — ограниченный период наблюдений, всего несколько сотен лет, или в лучшем случае несколько тысяч, если учитывать записи халдеев. Таким образом, наблюдения были ограничены очень небольшой дугой окружности, из которой приходилось вычислять размеры целого, так что малейшая ошибка в апроксимации умножалась многократно. Но и это — ничто в сравнении с веком Брахмы, длящимся 311040000 миллионов лет. А самые большие расстояния, которые мы можем ясно себе представить — ничто в сравнении со световыми годами, в которых исчисляются расстояния между звёздами.

Мы можем представить два типа учёных людей. Один стал учёным, приобретя огромный объём знаний; а другой — окружив себя хорошо отобранной библиотекой и зная, как обращаться к этим книгам и получать из них нужную ему информацию. Знание адепта в чём-то сродни второму типу — у него не обязательно есть книги, но он в состоянии почти моментально получить любые знания, какие захочет. Если ему нужно знание по какому-то предмету, он может стать единым с ним и сразу же понять его суть, а затем, по мере надобности, наблюдать окружающие подробности.

Адепт подходит к предмету с более высокого плана, а потому нам, на более низких уровнях, может казаться, что есть много вещей, которых он не знает. Мне представляется вероятным, что если бы адепт жил сейчас среди нас, мы бы обнаружили, что по некоторым отраслям знаний знаем больше него; но если бы нам пришлось иметь дело с реальностями, с настоящим пониманием сути дела, то оказалось бы, что Учитель знает больше, чем любой из нас. Студент покупает множество учебников и месяцами, а то и годами, изучает предмет. Но как бы поступил Учитель, если бы захотел знать геологию? Где-нибудь на буддхическом или нирваническом плане он схватил бы ту идею, которая стоит за этой наукой, и стал бы един с ней, а уже затем, с этой точки зрения, он бы спустился, чтобы войти в любые подробности, какие могли бы ему потребоваться. Потому, хотя некоторые из нас могут обладать подробной информацией, которой у данного Учителя может и не быть, он обладает способностями познания, отличными от наших.

Адепт, желая посвятить своё время и свои физические энергии тем определённым целям, которые он всегда ставит перед собой, вполне может отложить многие вещи в сторону и не беспокоиться о них. Но в дополнение к этому мы должны принять во внимание то, что его сознание не только определённо шире нашего, но и отличается по типу, и без сомнения, совершенно неописуемо для нас, этого состояния ещё не достигших.

Общее правило таково, что архату требуется ещё семь жизней, чтобы стать адептом, но они не обязательно должны быть прожиты в физическом теле. Он должен спуститься хотя бы до астрального плана, но принятие физических проводников для этих жизней оставляется полностью на его собственное усмотрение. Будучи в астральном теле, он может в любой момент пользоваться нирваническим сознанием, но находясь в физическом теле, возможно достичь только плана, который на один план ниже самого высокого из тех, которых достигаешь, будучи в астральном; так что архат, воплощённый физически, может получать этот нирванический опыт только когда он покидает своё тело во сне или в трансе. Обычным домом для сознания архата является буддхический план. Если он говорит, обращаясь к кому-то на физическом плане, или делает какую-то работу, требующую внимания, его сознание должно быть сосредоточено в физическом мозге, но когда он отвлекается от этого или отдыхает, он сразу возвращается в своё нормальное состояние. Перед ним открыты несколько планов, и он может фокусировать сознание на любом уровне по своему выбору, хотя основа из буддхического или нирванического сознания будет фоном присутствовать всегда.

Нужно быть внимательным и не составлять поспешных суждений о людях, обычно применяющих высшее сознание. Бывали случаи, когда такой человек был не понят людьми, которые обращались к нему и не получали сразу вразумительного ответа из-за того, что его внимание было в то время отвлечено. Иногда при таких обстоятельствах у них от этого человека оставалось впечатление холодности, равнодушия или отстранённости. Гораздо мудрее всегда быть готовым понять, что происходит, и если мы получаем ответ занятого, ушедшего в свои мысли человека, лучше уйти и попробовать в другой раз. Много раз я подходил к Учителю в его доме и по виду его ауры замечал, что он занят. В таком случае ожидаешь, когда Учитель закончит, или идёшь заниматься каким-то другим делом и возвращаешься потом.

Весь символизм этого и других подобных высказываний — об усталом путнике, истерзанном колючками, умывшемся кровью и т.п., представляется мне довольно неприятным. Конечно, это материалистичный способ символизировать трудности, которые испытывают в какой-то степени все стремящиеся, но я бы предпочёл использовать более приятные иллюстрации. Естественно, что все люди разные, и нужно признать, что то, что кажется одному почти отталкивающим, другими может быть принято как нечто само собой разумеющееся. Я никогда не мог полюбить суфийский символизм, где говорится, что мудрость пьётся, как вино, или некоторые части символизма Пуран, очень материально изображающих любовь и преданность гопи к Шри Кришне. Я бы охотнее присоединился к автору Псалмов, сказавшему: «Как лань желает к потокам воды, так желает душа моя к тебе, Боже» (41,2). Тем не менее, мы не собираемся критиковать тех, кто использует символизм, отличающийся от нашего собственного.

«Но не так будет, если овладеет он Путем архата.

Клеша там разрушается навсегда, корни танхи навсегда вырываются. Но... остановись, ученик... Еще одно слово. Можешь ли ты уничтожить божественное сострадание? Сострадание — не качество. Оно — закон законов, вечная гармония, Я алайи; безбрежная вселенская суть, свет пребывающей правды, лад всех вещей, закон вечной любви.

Чем более ты становишься единым с ним, растворишь свое бытие в его Бытии, чем более Душа твоя войдет в единение со всем сущим, тем полнее станешь абсолютным состраданием.

Такова арья марга, путь будд совершенства.»

В сносках к этому отрывку Е.П. Блаватская пишет: «Клеша — любовь к мирским удовольствиям, добрым или злым», а «танха — желание жить, вызывающее новое рождение». У индусов клеши технически рассматриваются как пять форм привязанности к миру, которые являются большими бедами и препятствиями на пути. О них мы говорили в наших комментариях к первому фрагменту.* Танха, как уже было объяснено, жажда «я» к сильным вибрациям материального существования, которые на начальных этапах его эволюции помогают ему пробудиться к более живому осознанию своего собственного существования.

__________
* См. выше, в конце главы 3.

Также там есть и следующая сноска о сострадании:

«Это «сострадание» не следует рассматривать в том же свете, что и «Бога» и «божественную любовь» теистов. Сострадание означает здесь абстрактный, безличный закон, природа которого — абсолютная гармония, но который приходит в расстройство из-за раздоров, страданий и греха.»

Я всегда чувствовал, что наша великая Основательница была тут несколько несправедлива к теистам. Она говорит, что нельзя думать об Абсолютном Сострадании как о Боге, Божественной Любви. Сам я считаю, что так думать следует, только нужно составить собственное представление и Боге и Божественной Любви, более высокое, великое и благородное, чем то, что сделали из этого многие люди.

Во многих книгах благоговейного характера оно сделано на самом деле очень личностным. В некоторых католических книгах о любви к Богу и в книгах квиетистов мы встречаем такие выражения как «Христос, любовник церкви», которые больше подошли бы для любви между людьми на физическом плане. В Индии последователи Чайтаньи, а также и некоторые другие, тоже используют подобные материальные выражения; они говорят о любви, подобной человеческой, хотя и возвышенной.

Возможно, Блаватская думала об этих вещах и предупреждала нас, чтобы мы не отождествляли абсолютное сострадание с тем представлением о божественной любви. Божественная любовь сильнее, чем это, но всё же слишком абстрактна, чтобы быть выраженной в словах; это не качество Бога, а он сам. Он весь любовь, и нет ничего, что бы не было любовью. Так что я думаю, что абсолютное сострадание — это просто то, что мы подразумеваем под Богом — не личностным богом, но предельной Реальностью, которая стоит за всем. А поскольку это абсолютная любовь, мы, будучи едины в ней со всеми, должны чувствовать потребность помогать другим.

«К тому же, в чём смысл священных свитков, по которым ты произносишь:

“Ом! Верую, что не все архаты получают сладостное воздаяние пути нирваны”.

“Ом! Верую, что не все будды вступают в нирвана дхарму”.

Да, на Пути Арья ты больше не шротапатти, ты — бодхисаттва. Поток перейден.»

Когда говорится, что в нирвана-дхарму вступают не все будды, термин «будда» используется в общем смысле, означая тех, кто просветлён, или мудр. Блаватская говорит: «В терминологии северных буддистов все великие архаты, адепты и святые называются буддами». А когда говорится «ты — бодхисатва», под этим словом подразумевается тот, кто готовится стать буддой в этом общем смысле, и оно может быть взято как эквивалент слова «архат». Здесь текст говорит о пути арья, а ранее говорилось «путь архата». Слово «арья» означает «благородный», и может быть, что термин «архат», применительно к пути, имеет оттенок его общего смысла «почтенный» или «достойный», так что это может означать не просто «путь архата», а почтенный или благородный путь, в отличие от другого, пути принятия нирваны, к которому, как мы ранее видели, Арьяасанга (или записывавший его слова) был склонен относиться с меньшим уважением.

Уже было объяснено, что у слова «бодхисаттва» есть как минимум три смысла, один из которых есть наименование поста в Иерархии, занимаемый будущим буддой, который является учителем дэв и людей в данной коренной расе. В сноске Е.П. Блаватская говорит, что народное чувство справедливо чтит это великое существо выше, чем совершенного будду. Будда, конечно, выше по иерархии, но поскольку бодхисаттвой нашей коренной расы является Господь Майтрея, великий наставник в низших мирах, о нём можно сказать, что он более тесно и непосредственно соприкасается с людьми, а потому занимает в их сердцах более заметное место и вызывает более живую любовь и преданность, подобно тому как люди бывают больше преданы местному князю, чем великому императору, который далеко и которого почти никогда и не видят.

Часто спрашивают: «Поклоняются ли буддисты Будде?». Когда полковнику Олкотту при написании «Буддийского катехизиса» пришлось отвечать на вопрос «был ли Будда богом», на его ответ «нет» бирманские буддисты выдвинули возражение, хотя сингальские были полностью удовлетворены. На Шри Ланке Господа Будду считают совершенным человеком, учителем, к которому испытывают величайшую благодарность. Но на Бирме религия больше окрашена преданностью, и Господу Будде практически поклоняются. В некотором смысле оба воззрения верны. Все люди в сущности божественны; в несовершенном человеке она скрыта, но в Господе Будде она воссияла.

Эти местные различия, касающиеся взгляда философского или религиозного, вызваны разницей в темпераменте народов этих двух стран; сам же буддизм содержит оба этих аспекта. У каждой великой религии, когда начиналась, было что предложить всем типам людей, но в каждом случае с ходом веков некоторым частям или аспектам учения позволяли угаснуть, тогда как другие выводились на первый план. Христианство в наши дни удовлетворяет потребностям почти исключительно набожного типа людей; что же касается знания и философии, то оно имело их в форме гностического учения, но от него мало что осталось. Ислам тоже взывает в основном к преданности, хотя у суфиев есть философия. Иудейская религия находится в таком же плачевном положении; однако имеющейся в ней Талмуд предлагает философскую систему. Из всех религий пожалуй только индуизм демонстрирует сейчас и философскую, и набожную стороны одинаково ярко и с равным горением.

«Воистину ты получил право на облачение дхармакайи; но самбхогакая более велик, чем нирвани, и еще более велик нирманакая — будда Сострадания.»

Теперь мы переходим к трём облачениям, о которых Е.П. Блаватская сделала очень длинное примечание, которое я прокомментирую по частям. Эти облачения относятся к направлениям деятельности, открывающимися для принявшего пятое посвящение. О семи путях, лежащих за пределами адепства, за всё время было сказано очень мало, но доступную нам информацию мы суммировали в следующем отрывке:

«Когда человеческое царство пройдено и человек освобождённым духом стоит на пороге своей будущей сверхчеловеческой жизни, перед ним для выбора открываются семь путей: он может войти в блаженное всеведение и всемогущество нирваны, с видами деятельности, лежащими далеко за пределами нашего понимания, чтобы стать, возможно, в каком-нибудь будущем мире аватарой или божественным воплощением; это иногда называют «одеянием дхармакайи». Он может войти в «духовный период» — это выражение охватывает несколько неизвестных нам значений, и среди них, возможно, и «одеяние самбхогакайи». Он может стать частью той сокровищницы духовных сил, из которой агенты Логоса черпают силы для своей работы, это «одеяние нирманакайи». Он может остаться членом Оккультной Иерархии, которая направляет и защищает мир, в котором он достиг совершенства. Он может пройти в следующую цепь, чтобы помогать в построении её форм. Он может войти в величественную эволюцию дэв, или ангелов. Он может отдать себя в непосредственное распоряжение Логоса, чтобы быть задействованным им в любой части Солнечной Системы, стать его слугой и вестником, который живёт лишь затем, чтобы нести его волю и выполнять его поручения по всей системе, которой он правит. Как у генерала есть свой штаб, члены которого несут его послания в любую точку поля, так и они — штаб того, кто командует всем, «служители Его, исполняющие волю Его».**

__________
* «Человек: откуда, как и куда», с. 12-13.
** Псалмы, 102/103, 21.

Ранее, в Лунной цепи, эти пути, вероятно, открывались уже перед архатом, потому что это был уровень достижения, установленный для человечества той цепи. Путь тех, кто остаётся в Иерархии на нашей Земле, ведёт к шестому посвящению, уровню чохана, а ещё далее — к седьмому, посвящению махачохана. Это последнее посвящение из возможных на лучах с третьего по седьмой, но на втором луче можно сделать дальнейший шаг, став буддой, а на первом — ещё один, до уровня Господа Мира.

В используемом здесь делении семи путей на три раздела, путь работы в Иерархии, несомненно, был бы отнесён к описанным как нирманакаи, наряду с собственно путём нирманакай. Наши Учителя, сохраняющие себе физические тела для определённых целей, связанных сих работой, бóльшую часть своей помощи человеку всё же оказывают на высших планах. Обычно они работают с причинными телами людей, а иногда и с буддхическими и атмическими оболочками.

Нирманакая обычно сохраняет своё причинное тело, то есть аугоэйдос, — великолепную форму, выстроеную им в ходе своей эволюции. Наряду с ним он обычно сохраняет и постоянные атомы низшего ментального, астрального и физического тел, чтобы он мог, когда захочет (что бывает очень редко) создать для себя проводник на любом из этих планов и показаться там. Обычно он живёт в своём причинном теле и посвящает своё время порождению духовной силы, которая вливается особый резервуар, а затем распределяется членами Иерархии и их учениками. Оба этих класса, сказала Блаватская, «предпочитают оставаться в мире невидимо (в духе, так сказать) и вносить вклад в спасение людей путём влияния на них, чтобы они следовали благому Закону».

Дальше она говорит о нирманакае как о «бесплотной форме, которую принимают, покидая физическое тело и являясь в астральном — имея в добавление к этому знания адепта. Бодхисаттва развивает её в себе, продвигаясь по Пути. Достигши цели и отказавшись от плодов, он остаётся на земле как адепт, а умирая, вместо того чтобы отправиться в нирвану, он остаётся в том великолепном теле, что соткал для себя, невидимый для непосвящённого человечества, чтобы наблюдать за ним и защищать его».

Здесь Блаватская использует термин «астральное тело» в совсем другом смысле, чем она обычно его употребляла и в каком оно используется теперь, но она также использовала его в главе «Тайна Будды» в третьем томе «Тайной доктрины». Там она объясняет, что Шри Шанкарачарья, появившийся в Индии вскоре после смерти Господа Будды, был в некотором смысле реинкарнацией Будды, поскольку использовал «астральные» останки Гаутамы, и говорит, что такие «астральные тела» должны рассматриваться скорее как отдельные и независимые силы или боги, чем как материальные объекты. Она заключает: «Потому правильным способом представления истины было бы сказать, что разные принципы — бодхисаттва Гаутамы Будды, который не ушёл в нирвану, — воссоединились, чтобы образовать средний принцип Шанкарачарьи, земного существа».*

__________
* «Тайная доктрина», т. III, с. 381 (Раздел XLIII, «Тайна Будды».).

Чтобы понять эту тайну Будды, мы должны сначала осознать строение физических атомов и то, как они эволюционируют благодаря их использованию в человеческом теле — и в обычном составе его частиц, и особым образом, в качестве постоянных атомов. Когда вы смотрите эфирным зрением на предельный физический атом, прежде всего вы видите, что он напоминает проволочную клетку; затем, присмотревшись пристальнее, вы обнаруживаете, что каждая проволока состоит из более тонкой спирали, и есть семь наборов таких спиралей, именуемых спириллами. В каждом круге эволюции развивается деятельность одной из этих спирилл, так что, поскольку мы сейчас в пятом круге воплощения нашей Земной цепи, у большинства атомов сейчас активны только четыре спириллы. В каждом следующем круге будет развит новый их набор, так что в седьмом круге будут активны все семь спирилл; потому это будут лучшие атомы, чем сейчас, и людям, которые будут жить в седьмом круге, окажется гораздо легче откликаться на внутренние реальности и жить высшей жизнью, чем сегодняшним людям.

Пробуждение атомов, или их эволюция, происходит по причине того, что они используются в телах живых существ — от минерала до человека. Всё построено из атомов, которые плавают вокруг нас в немыслимых количествах. Среди них должны быть и такие, которые вообще никогда не были использованы, но другие часто вбирались в тела живых существ и выбрасывались из них. А немногие из них испытали постоянную связь с человеком, будучи приняты в качестве постоянных атомов, чтобы переноситься из жизни в жизнь на протяжении цикла человеческих перевоплощений. Так атомы живут с нами и составляют наши тела. Сказано, что раз в семь лет заменяются все частицы физического тела человека; некоторые учёные заявляли, что этот период длится три года. Вероятно, что костная структура обновляется намного медленнее, но мне представляется разумным полагать, что материал мягких тканей полностью обновляется приблизительно за три года. Частицы крови заменяются ещё быстрее; мы не удивимся, если узнаем, что они полностью заменяются за несколько дней.

Все атомы, поглощаемые живыми существами, значительно изменяются. Те, которые образуют частицы почвы, очень мало от этого развиваются, но те, которые составляют драгоценные камни, уже значительно развиты. Растения и животные предоставляют атомам ещё лучшую возможность, но самая лучшая возможность для эволюции атомов — это попасть в тела человеческих существ. Люди, живущие оккультной жизнью, предоставляют лучшие условия, чем менее продвинувшиеся, благодаря тому, что они едят и пьют (или, вернее, по причине того, что они не едят и не пьют некоторых вещей). По мере своего развития мы также притягиваем лучшие атомы, и наши тела всё больше и больше склонны отвергать те атомы, которые менее развиты.

Когда человек становится адептом, он не может выражать себя через те обычные атомы, которые мы находим вокруг нас. Это должны быть особенно продвинутые и утончённые атомы, потому что его проводники должны быть намного чище, чем наши, и быть способны вибрировать на частотах, которых наши не в состоянии поддерживать. Когда же человек достигает уровня будды, для него невозможно найти атомов, которые могут быть для него полезными, кроме тех, которые были использованы в качестве постоянных атомов, а потому были в человеческом теле всё время, кроме интервалов между воплощениями. Постоянные атомы намного больше развиты, чем другие. А самого полного развития — какого другие атомы будут достигать в седьмом круге — они достигают в тех людях, которые скоро станут адептами. Они развиты так высоко, как только могут быть развиты атомы, и заряжены всеми качествами, которые они вынесли из предыдущих рождений.

Все постоянные атомы тех, кто в связи с этим миром, или, вероятно, даже цепью миров, стали адептами и отбросили их, собирались Господом Гаутамой или для него. Он был первым буддой нашего человечества. Все бывшие буддами до него пришли из какой-то другой эволюции и, несомненно, принесли всё нужное для их тел с собой. Но Господь Гаутама, который был первым по-настоящему человеческим буддой, должен был находить материал для своих тел из имеющегося в этой цепи. Так он, или кто-то из более великих для него, сделал эти тела. Его причинное тело было построено из «остатков», или постоянных атомов всех причинных тел, использованных подобными Великими; его ментальное тело было построено из ментальных единиц, собранных от подобных людей; а его астральное тело было сделано из их постоянных астральных атомов. Их было не вполне достаточно для того, чтобы сделать целый проводник, так что пришлось также использовать и неекоторые обычные атомы — лучшие, какие можно было найти, но они возбуждались к деятельности другими и постепенно заменялись постоянными атомами, получаемыми от каждого нового адепта, принивающего облачения самбхогакайи или дхармакайи. Так был построен набор тел совершенно уникальный. В мире нет других таких тел и нет материала, чтобы построить ещё один такой набор. Они были использованы Гаутамой Буддой, а потом сохранены. Теперь мы в состоянии понять утверждение Е.П. Блаватской, что принципы Будды были использованы в качестве средних прниципов Шанкарачарьи, но физический Шанкарачарья был совсем другим человеком, да и атма Шанкарачарьи была совершенно отлична от атмы Будды. Шанкарачарьей были использованы эти три посредующих тела, а теперь они используются Господом Майтреей.

Е.П. Блаватская применила в этой главе любопытную номенклатуру. Св. Павел подразделял человека на три части — дух, душу и тело. Под духом он подразумевал то, что мы называем монадой, под душой — «я», а под телом, несомненно, личность. Блаватская прибегает к тому же троичному делению, но она говорит, что Будда является существом столь возвышенным, что нельзя думать о составляющих его принципах так, как о принципах человека. Вместо того, чтобы говорить о монаде Будды, она говорит о ней как о дхьяни-будде; затем она называет его посредующие принципы его бодхисаттвой; а физическое тело Будды она называет манушья-буддой. Так что эти три части обозначены как принципы Будды: его монада, которую, поскольку он един с ней так, как не можем быть мы сейчас, называется дхьяни-буддой; бодхисаттва; и затем манушья-будда — его проявление на физическом плане. Астральное и ментальное тела, которые не были рассеяны, также включены в бодхисаттву.

Поначалу многих из нас терминология Блаватской привела в замешательство, но по мере того, как мы стали полнее узнавать факты, увидели, что она имела в виду, говоря, что манушья-будда умирает и уходит, дхьяни-будда вступает в нирвану, а бодхисаттва остаётся на земле продолжать работу Будды. Словом «бодхисатва» здесь обозначены те принципы Будды, которые использует нынешний Бодхисаттва. И поскольку Господь Майтрея их сейчас использует, это не их мы видим в праздник Весак, а то, что мы тогда видим, называется тенью Будды.* Это лишь его отражение, сделанное подобно тому, как живые образы сделаны отражениями астрального и ментального тел учеников,** но он действует через него и пользуется им.

В книге «Учителя и путь» я объяснил, что работа Господа Будды была в каком-то отношении, непостижимом для нас, не вполне успешной. Он и Господь Майтрея оба намного опередили остальное человечество, но в то время, когда понадобился первый человеческий будда, ни один из них ещё не продвинулся достаточно для того, чтобы занять это высокое положение. Когда время пришло, Господь Гаутама, в своей великой любви к человечеству, сказал, что подготовит себя для этого, чего бы ему это ни стоило, и что он готов на большую жертву, необходимую для гораздо более быстрого продвижения.***

__________
* «Учителя и путь», гл. XIV.
** Там же, гл. V.
*** См. там же, гл. XIV.

Он сделал это, и весь буддийский мир его чтит в такой степени, что это невозможно представить, не пожив там. Он прожил жизнь Будды и сделал свою работу, и нам, глядя на неё, эта жизнь покажется удивительной. Невозможно найти в ней ни одного изъяна, обнаружить в жизни, учении и работе Будды что-то такое, что бы не дотягивало до совершенства, но всё же сказано, что некоторые части этой работы не были полностью завершены. И чтобы восполнить недостающее, были предприняты следующие меры. Первой из них было то, что Господь Будда решил раз в год появляться и давать своё благословение — он делает это в праздник Весак, давая излияние духовной силы, которое очень сильно помогает всему миру. Второй мерой было воплощение, устроенное почти сразу же после его смерти, и это было осуществлено через рождение Шри Шанкарачарьи.

Первым, что мы услышали об оккультной связи между Господом Буддой и Шри Шанкарачарьей, было утверждение, сделанное в «Эзотерическом буддизме» А.П. Синнетта. Там сказано, что Будда реинкарнировал как Шанкарачарья, и последний был просто Гаутамой Буддой в новом теле. Но вскоре мы узнали, что это не так, по той причине — среди многих прочих, — что Шанкарачарья был человеком первого луча, а Господь Будда — главой второго. Е.П. Блаватская цитирует это замечание Синнетта и говорит, что хотя в одном оккультном отношении оно и верно, но в том виде, как оно было сделано, оно лишь вводит в заблуждение. Её спросили, был ли Шанкарачарья Гаутамой в новой форме. Её ответ был таков, что во внешнем Шанкарачарье был астральный Гаутама, но атма Шанкарачарьи тем не менее была его собственным божественным прототипом, разумом рождённым небесным сыном Света.

Когда Блаватская говорит, что Шри Шанкарачарья был буддой, а не воплощением самого Будды, она имеет в виду, что он является пратьекабуддой, то есть буддой первого луча. Он всё ещё живёт в Шамбале в теле, перенесённом им с Венеры. Тела Владык Пламени совсем не похожи на наши. Они не сменяют свои частицы, и их сравнивали с телами из стекла; они выглядят подобно нашим, хотя и намного превосходят их в великолепии, и я полагаю, что их полностью перенесли с Венеры и они построены из физической материи той эволюции. Блаватская говорит, что Шанкарачарья был в полном смысле слова аватарой, обиталищем пламени высшего из проявленных духовных существ. А поскольку аватара буквально означает тот, кто нисходит или переходит, кто-то не из нашего человечества, этот термин точно применим к данному случаю, поскольку он — один из тех трёх Владык Пламени с Венеры, которые остаются на нашей Земле в качестве ассистентов и учеников Господа Мира.

Возвращаясь к общей теме нирманакай, Блаватская дальше в сноске говорит: «В экзотерическом северном буддизме подобных великих чтят как святых и даже возносят им молитвы, как греки и католики молятся своим святым и заступникам; с другой стороны, эзотерические учения этого не поддерживают». Под греками она тут имеет в виду православных христиан — у древних греков не было в обычае молиться, тем более святым. Когда она говорит, что эзотерические учения не поддерживают молитв нирманакаям, она имеет в виду, что ни один эзотерист не станет молиться нирманакае, чтобы тот оказал ему помощь, потому что знает, что они не занимаются отдельными индивидуумами, а полностью заняты посылкой своих великолепных энергий по своему собственному направлению работы.

Тем не менее говорится, что эти великие существа, будды сострадания, почитаются в народе больше чем принявшие иные пути. Блаватская говорит также, что «буддами сострадания называются те бодхисаттвы, которые, достигнув степени архата (т. е. пройдя четвёртый или седьмой путь), отказываются перейти в состояние нирваны или «облечься в покровы дхармакаи и перейти на тот берег», чтобы не лишить себя возможности помогать человечеству, насколько карма позволяет такую помощь».

Основные идеи здесь совершенно ясны, но терминология немного смущает. На другой берег переходит каждый адепт — это окончание того пути, который он начал проходить, вступив в поток. В тексте ведь сказано, что «поток перейдён», прежде чем делается выбор этих трёх облачений, и это уже адепт, а не архат в обычном смысле, делает этот выбор. Тот же, кто облачается в дхармакаю, уходит на другой берег, но в более полном смысле.

Самбхогакая, продолжает Блаватская, — «это то же самое, но с прибавлением славы «трех совершенств», одно из которых — полное устранение всех земных забот». Он вступает на духовную линию эволюции и принимает нирвану на более позднем этапе. Он сохраняет нирванический атом, нирваническое тело, но, как я думаю, ни одного из более низших атомов. Обычно он проявляет себя на том уровне как тройственный дух. В этот класс, вероятно, входят те совершенные люди, которые поступили в распоряжение «штаба» Логоса. Они уже не присоединены особо к Земле, а находятся на службе у Логоса, который может посылать их посвюду в пределах своей системы.

Затем говорится о дхармакае, которая является «облачением совершенного будды, то есть не телом вовсе, а совершенным дыханием; сознанием, погружённым во вселенское сознание, или душой, лишённой всяких атрибутов». Это означает, что человек, принимающий облачение дхармакайи, удаляется в монаду. Он полностью отбрасывает свои постоянные атомы и работает только на высоких планах, низшим из которых является нирванический. Он как бы сжигает за собой все мосты и начинает космическую жизнь, но по-моему, если он решит, то сможет проявиться как тройственный дух, хотя я думаю, что он не сохраняет даже нирванического атома.

На протяжении всей нашей эволюции мы сохраняем то же самое причинное тело, пока не становимся способны поднимать своё сознание на буддхический план. Тогда сам акт сосредоточения в буддхическом теле заставит причинное тело исчезать. Однако как скоро сознание переносится опять вниз, на высшие подпланы ментального плана, причинное тело вновь появляется; это не то же самое тело, что раньше, так как частицы того уже рассеялись, но выглядит оно во всех отношениях точно так же, как прежнее. Подобный процесс имеет место и в случае дхармакайи. Человек отбросил свой нирванический атом, своё проявление на нирваническом плане, но я думаю, что если он хоть на мгновение опустится на этот уровень, он сразу же притянет к себе атом в точности аналогичный, нирваническое облачение, через которое он может проявляться как тройственный дух.

Сравнивая эти три облачения, можно сказать, что дхармакая не сохраняет ничего ниже монады, хотя каково может быть облачение монады на её собственном плане, мы не знаем. Самбхогакая сохраняет проявление в качестве тройственного духа, и я думаю, что он может устремиться вниз и показаться в виде временного аугоэйдоса. Нирманакая, по-видимому, сохраняет свой аугоэйдос и все свои постоянные атомы, а потому обладает способностью проявляться на любом уровне по своему выбору. И всё же все трое равны в своём развитии; разница лишь в том, что отбросивший свои постоянные атомы не в состоянии по этой причине сделаться видимым на низших планах, а отбросил он их потому, что более не нуждается в них для своего вида работы. Человек же, сохраняющий их, способен спускаться на эти уровни и работать на них, но нельзя сказать, что выбравшие другую работу в каком-либо отношении менее важны, ценны и достойны менее высокой чести. О том, кто на более высоком уровне имеет дело с великими солнечными силами, мы могли бы думать как о более важном, но это тоже будет ошибкой, ибо вся Солнечная Система — проявление Логоса.

Е.П. Блаватская говорит об этих трёх каях как о «буддовых»* телах. Она использует это прилагательное как образование от слова «будда», а само это слово использует как эквивалент адепта уровня асекха, то есть прошедшего пятое посвящение. Мы же ограничили этот термин применением к тем, что принял посвящение будды; наши Учителя стоят двумя уровнями ниже этого, но в Тибете их называют «живыми буддами».

__________
* В текстах может быть ошибочно переведено как «буддхические», поскольку пишется одинаково. — Прим. пер.

Завершая примечение, она говорит: «Эзотерическая школа учит, что Гаутама Будда с некоторыми из своих архатов остался в состоянии нирманакая, являя собой пример величайшего отречения и самопожертвования ради человечества, и выше его никого не известно». Нужно понимать это не в том смысле, что Будда со своими архатами составляют одного нирманакаю, а что сам он — такое существо, и некоторые из его последователей тоже выбрали этот путь. Это утверждение совершенно точно, если понимать его в том смысле, что из нашего человечества ещё никто не достиг такого высокого уровня, как Господь Гаутама.

Даже Бодхисаттва, сам Господь Майтрея, который когда-то давно был наравне с ним, как я объяснял в книге «Учителя и путь», ещё не предпринял того шага, который сделает его буддой. Сделай он так, он не мог бы занимать свой нынешний пост главы обучающего отдела мира. Буддисты часто называют Майтрею буддой, но это лишь проявление почтения.

Есть уровень иерархии выше даже уровня будды — уровень великого Владыки, который и есть Единый Посвятитель, но поскольку он один из Владык Пламени, пришедших с Венеры, утверждение о том, что Гаутама Будда — высший среди представителей нашего человечества, остаётся верным.

«Преклони же главу свою и внимательно слушай, бодхисаттва — сострадание говорит: «Может ли быть блаженство, пока всё, что живет, должно страдать? Согласишься ли ты спастись, слыша крик всего мира?»

Теперь ты слышал сказанное: Ты достигнешь седьмого порога и пройдешь врата конечного знания, но лишь для того, чтобы повенчаться с горем — и если хочешь быть татхагатой, следуй по стопам своего предшественника, оставайся бескорыстным до бесконечного конца.

Ты просвещен — выбирай свой путь.»

Снова Арьяасанга выдвигает на первый план свою преобладающую идею и убеждает своих последователей выбрать путь сострадания. Он говорит, что нельзя оставлять своих братьев, когда они страдают. Мы уже достаточно полно рассмотрели вопрос страдания и осознали, что хотя архат может ещё работать в мире, который полон страдания, его сознание на высших планах знает то великолепие, которое скрыто за всем этим, знает высоты счастья, которых непременно достигнут все люди, так что для него невозможно страдать так, как обычные люди, видящие столь мало из великолепия жизни. Архат, к которому здесь обращаются «бодхисатва», здесь уже в состоянии вместе с Буддой петь ту торжествующую песнь, которая так хорошо выражена в «Свете Азии»:

Вы не в плену! Душа вещей прекрасна,
И сердце бытия небесный есть покой;
Сильнее горя — воля; бывшее хорошим
Всё лучше будет, наилучшим став.
Я, Будда, плакавший слезами моих братьев
Когда терзала сердце мировая боль
Смеюсь и радуюсь — ведь знаю: есть Свобода!*

__________
* Книга VIII.

Арьяасанга, увещевая своих последователей оставаться бескорыстными «до бесконечного конца», использует выражение, любопытно напоминающее фразу, переводящуюся христианами как «во веки веков» (по-латыни «in secula seculorum»). Это значит — до конца нашего ряда миров, или, возможно, до конца нынешней цепи. Здесь нам предлагается оставаться в соприкосновении с человечеством, пока не будет окончена работа нынешнего человеческого цикла и человечество не достигнет своей цели.

Наш собственный метод посвящения себя человечеству несколько отличается от этого — мы полностью предоставляем себя в распоряжение Учителей, не прося их направить нас на ту или эту работу, оставляя это полностью на их усмотрение, говоря, «вот я, посылайте меня». Желание же Арьяасанги было таково, чтобы его ученики последовали тому направлению, которое выбрал он сам. Возможно, он чувствовал, что именно в этой области срочно требуется больше работников. Он говорил это в определённый период индийской истории, в правление царя Харши, когда религия, похоже, была в упадке и люди думали больше о внешних формах, чем об истинной жизни, скрытой за ними, когда всё стало очень специализированным и несколько искусственным. В этих обстоятельствах он, вероятно, чувствовал необходимость в большем количестве наставников для возрождения религиозной жизни и идеала служения.

Наконец, он убеждает учеников стать татхагатами, последовать стопам Господа Будды. Он говорит им, что теперь они просветлены и должны выбрать свой путь. Далее следует линия точек (по-видимому, пока человек выбирает), а затем — великолепное заключение:

«Взирай на нежное сияние, заливающее восточное небо. В хвалебном гимне слились земля и небо. От четырёх проявленных сил возносятся песнопения любви — и от пылающего Огня, и от струящейся Воды, и от благовонной Земли, и от стремительного Ветра.

Внимай!.. Из глубины неизмеримого вихря того золотого света, в волнах которого купается Победитель, бессловесный голос всей природы тысячью тонов возносится, дабы возвестить:

Радость вам, люди мьялбы. Путник вернулся «с того берега». Родился новый архан.»

Я уже говорил, как радуется вся природа, когда рождается новый посвящённый. В этом, как тут сказано, объединяются небо и земля. Дух Земли обретает дополнительное чувство благополучия. Этот дух — великое существо, относящееся совершенно не к нашей человеческой линии эволюции, которому физическим телом служит вся Земля. Природу такого существа уловить очень трудно. Думая о Земле как о просто огромном шаре, вращающемся в пространстве и не имеющем специальных органов, мы можем только удивляться, как она может служить в качестве тела какому-либо существу. Но все живущие на ней создания вносят в сознание духа Земли свой вклад, и он не нуждается в иных глазах, кроме их глаз. Он живёт их жизнью и так набирается опыта. И Земля движется своим путём как одна из участниц могучего хора планет, где каждая издаёт свою ноту в музыке сфер, обладая в себе всеми теми вещами, за которыми нам приходится стремиться вовне.

Это существо живёт совсем в ином масштабе, нежели мы. Наши тела имеют определённые размеры и живут определённое время, и это кажется нам верным стандартом, так что к крошечным существам с коротким сроком жизни мы относимся с пренебрежением, а больших и долгоживущих уважаем. Но размер и продолжительность жизни не являются критериями развитости и продвижения. Некоторые допотопные животные были намного больше слона, но гораздо менее разумны, подобно как сегодня у носорога и бегемота меньше ума, чем у собаки. Потому мы не должны полагать, что раз у духа Земли телом является шар в 8000 миль в диаметре, а одно воплощение длится целый мировой период, то он разумнее нас. Сознание в каждом из нас — это точка. А сознание духа Земли представляется любопытно рассредоточенным, множественным, и, несмотря, на его огромный размер, менее продвинувшимся, чем сознание многих из великих дэв, двигающихся по его телу.

Если встать на холме и осмотреть окружающую местность, можно обнаружить, что она проникнута какой-то частью жизни духа Земли. Похоже, эта жизнь разделяет себя на части, временно или постоянно. Прекрасный пейзаж, которым восхищается так много людей, одушевлён смутной индивидуальностью, являющейся частью этого духа. Такое восхищение, будь то со стороны людей или великих дэв, похоже, возбуждает жизнь этой части, так что она отвечает на чувство радости. Когда мы восхищаемся красивым видом, он воздействует на нас, но мы также воздействуем на него. И это в дополнение к тому, что чувствуется жизнью минерального, растительного и животного царств.

Когда человек проходит посвящение, влияние, на которое он настроился на высших планах, устремляется через все части его существа. Хотя эффект, производимый в твёрдых веществах, жидкостях и газах на физическом плане невелик, имеется значительное излучение из эфирного двойника, а также из его астрального и метального тел, и это, как мы уже видели, чувствуется царствами природы и теми людьми, которые в состоянии на него откликнуться.

Четыре проявленных силы — это силы земли, воды, огня или воздуха — четыре дэвараджи, или махараджи, которые являются распорядителями кармы для нас, будучи как бы подчинёнными служителями липик, великих владык карм. У индусов они называются именами Дхритараштра, Вирудхака, Вирупакша и Вайшравана, и каждый из них возглавляет одну линию развития. Дхритараштра считается главой гандхарв, духов воздуха — великих дэв, которые выражают себя музыкой; их всегда связывают с востоком и символизируют белым цветом, всадниками в белом на белых лошадях, несущих жемчужные щитки. За Вирудхакой идут кумбханды. Они — ангелы юга, духи воды, связанные с югом, потому что южное полушарие имеет намного больше воды. Их представляют голубыми, по цвету воды, и несущими сапфировые щиты. Вирудхаке подчиняются наги, ангелы запада, духи огня; их цвет красный и они несут коралловые щиты. Это их описал Иезекиль как огненные создания, полные глаз внутри, а также как крылатые колёса. Затем идут якши, управляемые Вайшраваной. Им посвящён север; они — дэвы или ангелы земли, и цвет их всегда золотой — цвет золота, скрытого в глубинах земли.*

__________
* См. «Свет Азии», книга V.

Е.П. Блаватская объясняет, что «мьялба — это наша земля, эзотерической школой верно называемая «адом», величайшим из всех адов. Эзотерическая доктрина не знает иного ада или места наказания, кроме планеты, населённой людьми, или земли. Авичи же — это состояние, а не место». Хотя некоторые люди страдают после смерти на астральном плане, это нельзя рассматривать как наказание. Они страдают от собственного расстроенного воображения или низменных желаний, и хотя на том плане иногда могут встретиться плохие вещи, даже худшая из них не будет столь низкой и подлой, как те, что случаются у нас здесь; и все, имевшие опыт высших планов согласятся с Блаватской, что нигде нет ничего хуже физической жизни.

«Путник вернулся с другого берега», очевидно, означает, что достигнут высокого уровня, он всё же выбирает остаться и работать среди людей в этом мире. Обычно мы думаем о «другом береге» как о пятом посвящении, а не четвёртом, но тут это выражение используется в более ограниченном смысле.

Завершает Арьяасанга приветствием:

МИР ВСЕМ СУЩЕСТВАМ

Подобные благословения можно найти в конце каждой буддийской или индуистской религиозной книги. Арьяасанга заключает свою книгу великой радостью. Он иногда говорил о пути скорби, но заканчивает песнью чудесной радости и прекрасного мира.

Перевод K.Z.