Люди искали Бога многими путями, но они Его не нашли, ибо они плохо искали Его.

Они искали Его в лесу и в джунглях, в пустыне и в пещерах; они искали Его в суровых подвигах и мучениях, в знании и горячих спорах. Но они не могли найти Его...

Его можно найти лишь в одном месте и, найдя Его там, потерять Его уже невозможно. Это место находится за пределами эмоций и интеллекта, в глубинах нашего духа, который есть воистину Он сам. В святилище нашего сердца пребывает Он, сокровенный Бог, свет, сияющий за мраком, Предвечный, Который есть Сила, Любовь и Красота. Найдите Его там и вы Его найдете всюду: в каждом человеческом существе, в каждом животном, в каждом растении и камне; в лазурных глубинах, которые нас осеняют, в радости и скорби, в экстазе и агонии, в самом мраке зла и позора.

Поклоняйтесь Ему во всех существах, служите ему всюду, где есть нужда. Питайте Его в голодном, учите Его в неведующем, любите Его в том, кто не умеет любить; превратите жизнь свою в храм Его, а действия ваши — в дар и жертву Ему. И настанет день, когда вам будет дано узреть Царя Небесного во всей красоте Его, когда вам будет дано увидеть наивысшее проявление Бога на земле...

И вы начнете расти, пока не достигнете божественной красоты совершенного человека.

Анни Безант

Бесстрашен истинный Брахман...
(Брихадараньяка Упанишада)

Выпуская в свет сборник последних лекций А. Безант, лекций, где нарисована картина тупиков, в которые зашло человечество, и даны ключи исцеления и освобождения, нельзя не остановиться на личности лектора.

В нынешнем году исполнилось 50-летие общественной деятельности Анни Безант, доктора словесности и философии, председательницы всемирного Теософического Общества, провозгласившего братство без различия национальности, вероисповедания, пола, касты, расы и цвета кожи.

В Лондоне, а затем в Индии, праздновался этот необыкновенный юбилей 77-летней женщины, которая не только не начала отдыхать от своей многогранной и многолетней деятельности, но находится еще в самом разгаре её и продолжает работать с такой мощью, которая редко дается на долю самых молодых и блестящих бойцов. На её юбилее присутствовали делегаты от самых разных общественных организаций и движений. В чем только не принимала участия эта необыкновенная женщина?

Скольких прекрасных движений была она инициатором и пионером!.. Всюду, где слышались нужда и страдание, она спешила на помощь. В школах, убежищах, в трущобах, в мастерских фабрик и на трибуне голос её неустанно раздавался в защиту слабых и угнетенных. Она всегда бросалась в самый огонь сражения и боролась за Правду, совершенно забывая себя. На самом опасном и трудном посту всегда стояла она, и это — в те годы, когда женщина не могла показаться на общественной арене, не подвергаясь клевете и оскорблениям. Свобода совести, свобода слова и собраний, свобода исследования, свобода организации труда, все священные права человека стояли на знамени, которое она несла на поле битвы, на Курукшетру. Но кроме этих лозунгов, на нем стояли еще другие священные слова, говорившие о нашей небесной отчизне, о муках рождения в Духе, о нашем Богосыновстве... Изучая её жизнь, нельзя не видеть, как росла и расширялась арена её деятельности с каждым новым этапом, и как естественно и неизбежно, после многих исканий и подвигов, должна она была подойти к Теософии.

В одной из статей, посвященных ей по случаю её рождения, картина её жизни представилась автору в виде огненного символа двух великих переплетающихся Дхарм.* Привожу конец статьи:

__________
* "Our President", by Mme A. Kamensky, "Theosophy", January, 1924.

...Жизнь её превратилась в чудесное странничество через бури, поля сражения и пустыни, и каждый фазис венчал её новым лучом мученического венца и славы праведности. Чудесно переплелись в её жизни дхарма брахмина и дхарма кшатрия. В первой части её воплощения преобладает аспект кшатрия, "рыцаря без страха и упрека", ибо мы её всё время видим на поле сражения, в авангарде, сражающуюся за Истину и за Счастье человечества. И тем не менее, мы не можем не замечать, как сквозь пламенный дух бойца струится особый свет, тихий и кроткий свет озаренной души брахмина.

Во второй части её жизни дхарма брахмина берет вверх. Анни Безант становится главой великого духовного движения, которое обнимает весь мир. Она делится своим внутренним опытом; она раскрывает нам новые глубины Древней Мудрости, Священной науки Духа. Она исследует истоки мировых религий и гениально устанавливает научно-религиозньий синтез... И в наши дни, она опять стоит на Курукшетре. Она сражается ныне за мир всего мира, за вселенский парламент, за объединение Запада и Востока. Она открывает новую эру духовной культуры и возвещает восход Солнца Любви.

Еще один редкий дар проявляет она: она собирает вокруг себя самые различные характеры и темпераменты, которые, сотрудничая с нею, естественно гармонизируются. Вдохновение, которое она дарит, пробуждает новые силы в душе её друзей и последователей, и открывает беспредельные горизонты... Пример и подвиг её хрустально чистой и пламенной души действует неотразимо на всех, кто имел когда-либо счастье соприкоснуться с нею. Эта жизнь может быть единственный в истории пример такого долгого, неустанного и жертвенного служения миру... Невольно вспоминаются слова Христа; "Тот, кто хочет быть наибольшим между вами, да будет всем слугою"."

А. Каменская

В 1909 году в этом самом зале я прочитала ряд лекций под заглавием "Перемены, совершающиеся в мире". В этих лекциях я пыталась доказать, что во всех основных областях человеческой жизни старые методы начали отживать свое время. Если мы посмотрим на Западный мир во всех его проявлениях, в религии, в науке, в общественных организациях, — всюду мы увидим, что они дошли до той точки, когда идти по прежнему пути стало практически невозможным. Тогда я прочитала пять лекций, и теперь, также в пяти лекциях, я хочу указать на те возможности, который открываются перед нами в названных областях человеческой жизни и деятельности.

После сегодняшней вступительной лекции я буду говорить на те самые обширные темы, которые я затрагивала тогда, с тою только разницей, что пятнадцать лет тому назад я говорила о тупиках, но не сказала о тех ключах, которые могут открыть двери, с виду замкнутые, через которые человечество может двинуться вперед. На этот раз, бегло коснувшись вместе с вами тех вопросов, которые мы будем рассматривать в следующих лекциях, я намерена затем указать вам на ключи к каждой из четырех основных областей человеческой жизни. В следующее воскресенье я хочу дать ключ к религии и бросить взгляд (насколько вообще можно бросить взгляд на религию будущего) на взаимоотношения между религиями в будущем, на возможности дальнейшей их эволюции, особенно в направлении непосредственного познания Бога и на всё увеличивающуюся возможность сообщения с другими, сверхфизическими мирами. Я постараюсь при этом передать вам светлую весть надежды, а не весть отчаяния, которого в настоящее время в мире и так достаточно. Я хочу также указать вам, что кажущийся тупик имеет ключ, с помощью которого можно открыть двери, кажущиеся закрытыми наглухо.

Выражение "тупики цивилизации" я употребила в переносном смысле. Но беседуя как то с человеком, которому лучше моего было известно, что такое "глухой затвор" (Deadlock)* я узнала, что это — вещь физическая, хорошо известная в промышленности, а не метафора. Этот человек показал мне на двух картинках, которые вероятно были рекламами, разницу между обыкновенным и глухим затвором. Я увидела, что обыкновенный затвор имеет ручку, с помощью которой дверь отворяется, а у "глухого затвора" была лишь замочная скважина и никакой ручки не было видно. Такой "глухой затвор" имеет свой специальный ключ, и если вы счастливый владелец такого ключа — затвор вам не страшен. Таким образом заголовок мой оказался более подходящим, чем я сама предполагала, потому что я хочу указать на те ключи, которые отпирают глухие затворы (тупики) нашего времени.

__________
* Deadlock по-английски означает и тупик, и "мертвый затвор", требующий особого ключа.

Прежде всего — ключ религии, затем — ключ воспитания, потому что, как я постараюсь выяснить далее, мир приближается к концу одного мирового периода и возникает начало другого. Я думаю, что каждому мыслящему человеку ясно, что для построения нового века мы должны обратиться к молодежи, и что её способность построить этот новый век будет в значительной степени зависеть от того, какого рода воспитание она получит. Она уже проявляет наклонность к высоким идеалам, в ней живут благородные стремления.

Мы, старшие, должны не препятствовать развитию детей, но предоставить свободный выход их силам, дав им такое воспитание, которое научить их обязанностям гражданина; воспитание, соответствующее идеалам, к которым молодые так склонны стремиться и которое сделает их более благородными и лучшими гражданами, чем были мы, старшие. Мы должны дать детям такое воспитание, которое сделает их более способными на самопожертвование, чем на захват, на сотрудничество более чем на соперничество, чтобы они употребляли свою силу на защиту слабых, а не на их притеснение; и тогда они действительно явятся вестниками того нового, более счастливого века, когда всё человечество будет сознавать себя единой дружной семьей и закон братства ляжет в основу общества. На такое воспитание я хочу указать вам, и на то, что зачатки его начинают уже появляться в наше время. Я думаю, что по мере того, как будет признан долг общества по отношению к младшим, образовательный период продлится и будет доступен не только для мальчиков и девочек, но также и для юношей и девушек, и что то преимущество, которым теперь пользуются лишь богатые, способные платить за более продолжительное и более широкое образование, сделается правом каждого ребенка, рождающегося на свет. Преимуществом этим будут пользоваться все, потому что нация будет заботиться о всех своих детях, чтобы все вошли в состав счастливого общества, которое осуществит братство с такой полнотой, с какой оно еще не осуществлялось до сих пор.

Четвертая лекция будет касаться необходимых в эволюции человечества — науки и искусства; той науки, которая, давая знание, сделает людей более человечными, а не той современной науки, которая делает человека всё менее человечным. Рядом с наукой я буду касаться того искусства, которое будет украшать жизнь всех, которое будет облагораживать повседневную жизнь каждого гражданина страны; того искусства, которое разовьет во всех способность восхищаться и сделает красоту наследием каждой нации, могущей называть себя цивилизованной. И всё это приведет к последней теме, которой я рассчитываю коснуться, к созданию человечного общества. Ибо наше современное общество я не называю человечным, — это общество борьбы человека против человека, класса против класса — это скорее социальная анархия, чем социальный союз.

Ибо истинное общество должно представлять собою союз, построенный людьми, которые понимают причины бедности и потому в состоянии разобраться в её последствиях, людьми, сердца которых не успокоятся до тех пор, пока они не увидят, что все пользуются счастливыми возможностями, доступными теперь лишь немногим.

Вот те области, которые я собираюсь вместе с вами рассмотреть в своих четырех лекциях; а сейчас я попытаюсь бросить на них общий беглый взгляд с высоты птичьего полета, чтобы все лекции естественно вытекали из этого предварительного обзора и каждая деталь была бы на своем месте.

Взгляните на мир, каким он является в настоящее время, и на тот же мир, каким он был пятнадцать лет назад, отделенный от современного мира непроходимой пропастью, наполненной убитыми телами мужчин, женщин и детей, и это в той части земного шара, которую принято считать наиболее цивилизованной. Великая война, которая разразилась в 1914 году, через пять лит после того, как я читала свои лекции об изменяющемся мире, произвела в цивилизации такое разрушение, возможности которого в то время никто вероятно и не предполагал. Тогда мы скорее ожидали известного движения вперед, отличающегося более или менее доброжелательством и мирными усилиями. Мы не думали тогда, что цивилизация наша придет к такому разрушению, что её развалины и теперь, в так называемое мирное время, продолжают окружать нас. Нет более мира на земле; куда бы вы ни взглянули, в любом месте нашей Земли взор ваш встретит разрушение. Существует страх еще большей войны, войны, которая может разразиться не только между нациями, но между расами, — люди начинают говорить о войне между Европой и Азией, о войне белых с темнокожими, несмотря на то, что последние в прошлую войну бились под вашими же знаменами, теми людьми, которые умирали с вами в траншеях и, мечтая о всё еще не осуществившейся свободе, сражались на всех полях вашей битвы. И вот теперь, когда вместо ожидавшегося мира снова ходят слухи о войне, долг каждого человека, будь то мужчина или женщина, стараться предотвратить эту войну, сделать её невозможной после всех ужасов прошлой "войны за окончание войн", сделать мир этот достойным миром свободных людей, достойным миром истинной демократии. Мы слышим, что всё еще говорят о новых способах разрушения; Франция и Англия стараются друг перед другом в измышлении новых ужасных средств разрушения, в страшных изобретениях, которые человек извлек из тайников природы для того, чтобы с их помощью добиться успеха.

А между тем, приближается вторая четверть XX века и мы бы должны стремиться к миру не на прежних, а на новых основаниях. Несомненно, что мир достаточно воевал и достаточно страдал от голода и болезней, которые следуют за войной. Еще и теперь люди стоят перед общим банкротством, и главной задачей государственных деятелей является усилие спасти нации, стоящие на краю гибели. Глядя на всё это не приходится удивляться царствующему в настоящее время в мире смятению. Ибо война явилась не только избиением множества людей, но бесчисленное множество других людей были оторваны от мирного производительного труда и втянуты в борьбу против своих ближних, или привлечены к работе снабжения армий военными средствами, направленными к разрушению. Если бы это не было так серьезно, зрелище современного западного мира представляло бы из себя предмет для комической оперы. Подумать только, что люди тратили такую колоссальную энергию, чтобы приготовить бесчисленное количество военных припасов такой страшной разрушительной силы, что их пришлось зарыть в землю и уничтожить. Приходилось уничтожать плоды своего собственного труда, так эти плоды оказались опасны для самих же трудившихся! И в результате мы видим нашу цивилизацию буквально в развалинах.

Но построить новую цивилизацию на развалинах старой нет никакой возможности. Этого никогда не было в истории человечества. В прошлом существовали могущественные империи, — могущественнее по виду любой из существующих в настоящее время, — такие большие империи, как могущественный Вавилон, Ниневия и Египет. Люди думали, что царства эти несокрушимы, что они будут существовать вечно, и всё же все они одно за другим рассыпались в прах, и мы ищем их следов в гробницах и дивимся скрытым в них сокровищам. Попробуйте представить себе Египетское царство; любопытство современных людей разрыло гробницу одного из царей этого царства; постарайтесь вообразить себе, каково было это царство, когда царь этот жил и царствовал. Подумайте о несметных богатствах не только в виде денежных монет, но и в виде прекрасных предметов, могущих привести в восторг современных образованных и культурных людей! В этой гробнице нашли столько золота, словно золото это было не нужно, или же было принесено в дар тщеславию могущественного монарха. Страна эта была так могущественна, что разрывая одну за другой гробницы, мы наполняем наши музеи похищенными из этих гробниц сокровищами. А Египет — только одно из многих царств! И все они исчезли! И проходили многие века, в течение которых так называемые нецивилизованные нации постепенно поднимались вверх по ступеням той же лестницы, с которой те великие, могущественные и культурные цивилизации были низвергнуты. И только в археологических музеях можно порой найти доказательство того, чем были эти народы, — как в Индии, в доме простого индуса, порой даже в едва пригодной для жилья хижине, — можно найти камень, принесенный из погребенного индусского города, частью разрытого любопытными людьми.

Древние цивилизации должны быть созданы заново. Нельзя из развалин старой строить новую цивилизацию. Могучие строители будущего будут строить заново; они очистят мир от старых развалин и создадут новую жизнь. Бедствия, которые вы видите вокруг — это судороги умирающего века; но впереди — новый век и этот новый век построит молодое поколение. Заметили ли вы, глядя на различные страны, что в настоящее время в каждой стране существует сильное движение молодежи? Это замечается всюду, хотя в одних странах больше, в других — меньше; особенно заметно это в разоренной войной Германии. И в том, как юноши и девушки этой разоренной нации принимаются за создание новой Германии, есть нечто прекрасное. Они хотят создать её на совершенно новых основах и, сохраняя немецкую музыку, немецкую философию и произведения немецкой мысли, они уничтожают ненависть и протягивают братские руки ко всем соседним нациям. Всё это молодежь, некоторые из них совсем дети. И если вы читали то, что было о них написано, а написано было много, — американские путешественники писали о них в журналах и газетах, — которые, не знаю дошли ли до вас, но в Индию они дошли и, если только вы читали их, вы наверно увидели обетование нового мира. Одному из американских журналистов немецкий юноша сказал:

"Вы выиграли войну, мы же ее проиграли. Вы быть может приобрели много богатств, мы же бедные". Но затем он продолжал:

Но в сущности выиграли войну мы, потому что мы учимся бороться с большими трудностями; мы стараемся так перестроить наш народ, чтобы он стал достойным своей родины и наш символ веры — новый интернационализм, а не взаимная борьба между нациями".

Если вы видите, что юноши и девушки, всегда любящие в юности удовольствия, встречают бедствия с восторгом, как игру, и смеются над своими лишениями и поют, — вы видите нечто знаменательное для нового века. И хотя это явление особенно заметно в Германии, его можно заметить всюду. У вас есть большой Международный Союз Молодежи и такой же образуется в Америке. Там собираются устроить неделю мальчиков и неделю девочек, — не знаю только почему они не устроят то и другое вместе! Одного мальчика сделали на день городским головою, а другого поставили во главе крупной торговой фирмы. Молодежи показывают на практике то, что будет её занятием в зрелом возрасте.

И в Индии также много союзов молодежи. В Теософическом Обществе образовалось 43 таких союза, в состав которых входят как молодые теософы, так и посторонняя молодежь, которая не придерживается теософических взглядов на жизнь, но все они верят в великие идеалы братства и товарищества и хотят дружелюбно относиться ко всем нациям. И мне думается, что по мере своего развития Союз Молодежи, соединившись с Международной Лигой Молодежи всех стран, положит начало тому движению, которое перестроит цивилизацию. В тех идеалах, к которым они стремятся, в их надеждах и мечтаниях, в их готовности к жертве, а не к захвату, мы имеем знамя нового, постепенно нарастающего типа, предвозвестника нового физического типа.

Вы не должны забывать, что изменение в физическом типе человека всегда сопровождает новую форму религии и новую цивилизацию. Вы можете легко проследить это в истории великой Восточной расы, той расы, которая, по словам наших этнологов, возникла в своем чистом виде в Центральной Азии; я называю ее арийской расой, хотя название это не так общеизвестно, как оно было прежде; из среды этой расы совершались большие переселения на запад, всегда на запад. Теософы называют эти переселения подрасами. Вы можете проследить, как одно из этих переселений продвигалось по восточным берегам Средиземного моря и создало там великие цивилизации, одну из которых обнаружили только недавно; как другое переселение заняло Египет, еще другое создало Древнеперсидское царство, о котором мы знаем теперь лишь по преданиям, т. к. оно предшествовало тому персидскому царству, которое известно в истории. Еще одно переселение продвинулось дальше на запад, создало Грецию и Рим и перешло через Испанию во Францию, Ирландию и в нагорную Шотландию. Это последнее переселение мы называем кельтской расой, хотя мне думается, что в современной этнологии термин этот также вышел из употребления. Можно называть ее и латинской расой, не важно как называть — лишь бы различать разницу в типах. Затем появляется великая тевтонская раса. Многие из этих рас пришли в Англию и положили основание вашей свободе. Как было отмечено сэром Генри Мэн, происхождение их от восточной расы дало им в наследие их неугасимую любовь к свободе и к самоуправлению. И ваша свобода коренится в законах ваших праотцов — саксонцев, законах, которые не были написаны, но существовали еще до норманнского завоевания. После долгой борьбы норманны уничтожили свободные установления и основали феодальную систему, благодаря чему вам приходилось постепенно вырывать свою свободу у тех, которые стояли над вами, вместо того, чтобы развиваться всё шире и шире. И так, мы видим, что эти пять типов легко различаются между собой. Главный ствол расы пришел в Индию через Кашмир. Затем отправились колонисты, которые заселили берег Средиземного моря; образцы их работы были обнаружены при раскопках на Крите и они же описаны в древних легендах о Миносе и о лабиринте, который вновь открыт в наше время. Великая цивилизация Северной Африки оставила на южных берегах Средиземного моря до сих пор свои следы. А Персия и еще другие цивилизации — каждая из них представляет собой особый тип людей. Помня это, вы поймете почему, например, ирландцы и англичане никогда не ладят друг с другом. Они принадлежат к разным типам и отличаются друг от друга по темпераменту. Побуждением латинских народов служит скорее чувство, чем разум; они восприимчивее к красоте и стремятся к таким идеалам, которые говорят их чувству. Ирландцы также принадлежат к этим латинским расам, которые я предпочитаю называть кельтами. Теперь англичане и ирландцы могут быть друзьями, т. к. они пришли к соглашению, чтобы у каждой подрасы было свое управление, подходящее для неё, а не навязанное ей насильно другою подрасой. Все подрасы принимают участие в великой эволюции человечества; но хорошо знать их различия, т. к. признание их различий служит средством к миру и дружбе.

Нарождается в наше время еще другая, шестая подраса. Если вы хотите познакомиться с научной точкой зрения, — а я советую вам это сделать, — вы найдете подходящий для вас материал в Этнологическом Бюро в Вашингтоне. Там новая подраса уже выделена обычным научным путем посредством составной фотографии и т. п. Ученые называют этот тип американским. Но это ошибочно. Тип этот можно найти в разных частях света, и он часто встречается в Австралии. Особенно же его много в Калифорнии. На последнем заседании Британского Объединения в Эдинбурге секретарь Антропологического Общества смело высказал мысль о новом типе перед лицом ученых. Они смеялись над ним. Мне хотелось бы показать им газеты из Калифорнии, в которых помещены изображения этих особенных детей новой приближающейся расы. Характерной чертой этих детей является то, что они не столько рассудочны, сколько интуитивны. Вы вспомните, может быть, что несколько лет тому назад Бергсон указал на то, что следующим этапом развития человеческого сознания будет развитие интуиции, и что этот этап будет сильно отличаться от рассудочной фазы. Рассудок основывает свои наблюдения на том, что он видит снаружи, интуиция же сливает свою жизнь с жизнью человеческого существа и смотрит изнутри наружу. В Америке это уже признанное явление и говорят, что детей этих очень трудно учить в обыкновенных школах. Они не очень любят корпеть над книгой и учить ряд городов, стран и дат. Они скорее склонны уловить какой нибудь идеал и их раздражает, когда им начинают доказывать, что идеал этот действительно хорош. Они видят его. Они приводят в недоумение своих родителей и учителей. Количество таких детей всё увеличивается и существование такого типа уже признанный факт. Если вы просмотрите сделанные в Вашингтоне записи, то вы увидите, что и наука признаёт его. Я не могла говорить об этом девять лет тому назад как о факте, хотя сама я уже тогда знала его, но тогда это было фактом лишь для тех, кто изучал этот вопрос с иной, не научной точки зрения. Когда в истории появлялся новый тип людей, всегда одновременно приходил Великий Мировой Учитель, чтобы дать этой новой расе религию, которая развила бы её в известном нужном ей направлении. На этой религии, данной в основных чертах Учителем новой расе, основывается и её новая цивилизация. Теперь я попрошу вас обратить внимание на то, что каждая из упомянутых мною подрас имела своего Учителя. Одна из них, закончив свое дело, в сущности исчезла — та, которая заселяла берега Средиземного моря, Африку, Египет и т. д. Остальные же сохранились. Вы можете исследовать их. Каждая из них имеет за собой своего Основателя религии. Если же вы сравните любую цивилизацию с её религией, вы найдете, что цивилизация основана на религии, и это обычное явление у древних народов. В Ветхом Завете есть законы, относящиеся не только к религии, но и к таким вопросам, как земельная собственность. Однажды в Палате Общин, кто-то привел слова из Ветхого Завета о том, что земля не должна принадлежать кому-нибудь постоянно, ибо земля принадлежит Богу. Точно так же издаются и законы гигиены на основании религии. Религия, исходящая изнутри, строит всё общество. Священные Писания не являются теми узкими религиозными книгами, какими их принято считать — они касаются всей социальной жизни и политики народа. Вы можете убедиться в истине сказанного, если обратитесь к своему Великому Учителю. Я не касаюсь сейчас христианских сект, а лишь тех великих доктрин, которым учил Христос.

Вы склонны считать, что величайшие из этих доктрин еще не воплотились в христианском обществе. Но вы забываете, что религия должна дать не только цвет цивилизации, но должна также воспитать тот тип человечества, которому религия эта была дана. Вы увидите, что главной задачей христианства было развитие индивидуальности. Это было очень важно, потому что движение истории совершается циклически. Для прогресса мира было необходимо, чтобы индивидуальность сыграла б`ольшую роль в христианской цивилизации, чем она играла до тех пор. Говоря короче, западная цивилизация построена на индивидуальности; цивилизация же древних народов, в том числе и Азии, основана на семье. Разница в том, что если вы основываете цивилизацию на индивидуальности, на первом месте стоят права человека; если же вы основываете её на семье, то главным её признаком являются его обязанности. Чем больше вы будете изучать этот вопрос, тем больше вы будете убеждаться в истине сказанного. Следует прибавить, что и индивидуальность, и обязанности доведены были до крайности.

Мы видим, какое большое значение придавал Христос индивидуальности, когда он сказал:

"И какая польза человеку если он приобретает весь мир, а душу свою потеряет?" и "Какой выкуп даст человек за душу свою?". Вы затем увидите, что из всего мира только на Западе, и то лишь после распространения христианства, — не раньше — постепенно исчезло учение о перевоплощении. И легко понять почему. Оно было осуждено на одном из церковных соборов в том виде, в каком дал его Ориген. Оно продолжало существовать только в таких еретических сектах, как альбигойцы. Но если вы глубже вдумаетесь в этот вопрос, то вы увидите, что раз для развития человечества нужна была сильная индивидуальность, последняя не могла развиться так же быстро среди народа, который верил в перевоплощение, как среди того народа, который был поставлен в страшную необходимость — особенно ярко проявившуюся в средние века — верить, что человек живет лишь один раз, верить, что вечная жизнь после смерти зависит от того, как человек прожил свою короткую жизнь на земле, — жил ли он при этом несколько десятков лет, или же умер в детстве. Этой доктрины в её чистом виде придерживаются теперь уже немногие, но всё же она существует. Ничто так не способствовало росту индивидуальности, как это учение. Христианская цивилизация всегда отличалась соперничеством, она всегда боролась; она развивала ясность интеллекта и — хотя не всегда — сердечную широту. Это было очень полезно в тех случаях, когда люди сочувствовали страданию и стремились его облегчить. Но изучая христианское учение, вы увидите, что Христос дал нечто другое в противовес соперничеству. Как я уже сказала, цивилизация эта, как общество, до сих пор еще не достигла совершенства, и только идеалисты пытаются превратить общество в братский союз и уничтожить искусственно созданную разницу между людьми. Вы помните, как в отсутствие Христа ученики его поспорили о том, кто из них наибольший из всех (люди всегда спорят об этом). Он же сказал им в ответ: "Больший среди вас тот, кто служит. Я пришел к вам, чтобы послужить". И это то, что я назвала бы второй основной доктриной христианства. Тем не менее, идея служения распространена не настолько, чтобы на ней построилось общество. Христос учил своих учеников, что сильные должны нести немощи слабых, что сила должна быть употреблена на служение, а не на притеснение. Что силу ума так же грешно употреблять на притеснение, как и силу мускулов. Приходится признать, что современное общество отрицает одно из самых главных учений Основателя своей религии, ибо что может быть яснее следующих слов, написанных одним из его величайших учеников:

"Он был богат и стал нищ, чтобы мы через его нищету обрели богатство".

Когда богатые члены современного общества усвоят это учение и признают, что они богаты для того, чтобы помогать бедным стать богатыми, тогда только они будут иметь право называть Христа своим Учителем.

И так, к определенному человеческому типу приходит Учитель и даёт ему определенную религию, — старое учение облекает в новую форму, — и дает основанную на этом учении цивилизацию. В настоящее время имеются определенные признаки появления новой подрасы. За исключением правдоподобности пришествия Мирового Учителя, у вас сейчас нет никаких доказательств, что это исполнится, но едва ли найдется в мире страна, в которой не было бы множества людей, принадлежащих к разным религиям, которые не ждали бы возвращения Основателя своей религии. В буддийской Бирме существует секта, заключающая в себе тысячи людей, которые говорят о скором пришествии Бодхисаттвы (так они называют Мирового Учителя). Они даже строят помещение, в котором он мог бы проповедовать свое учение. Индусы ожидают Джагадгуру, как они называют Мирового Учителя. Много христиан также ожидает возвращения Христа, и это естественно, если правильно читать Новый Завет, где слово "век" неверно проведено как "вечность". И действительно, мы находимся при окончании старого века и при начале нового.

Я не хочу, чтобы вы всему этому верили только потому, что заявляю об этом я. Составьте свое собственное суждение, но рассмотрите вопрос, прежде чем отвергать его. Другим признаком пришествия служит появляющаяся в вулканической полосе Тихого океана новая земля. Появляются острова и происходят разные другие изменения. Около Чили сильно поднимается морское дно, и всё это предвестники будущих перемен в расположении воды и суши, что всегда сопровождает перемены, совершающиеся в самом человечестве.

Я не желаю, чтобы принимали всё это за истину с моих слов; каждый должен составить свое суждение на основании собранных им самим данных. Вы можете принять теорию, которая вас привлекает, но вы не должны делать из неё верования, пока сами не изучили и не исследовали её и не извлекли хотя бы одну крупицу из окружающего вас океана мудрости. Вот почему каждому следовало бы задуматься над тем, не находимся ли мы в самом деле при начале нового века, и не становятся ли уже очевидными внешние признаки этого наступления; это необходимо для того, чтобы не быть слепым и даже газеты читать иными глазами, отличая важное от неважного, потому что очень часто то, что важно, печатается где-нибудь в уголке, мелким шрифтом, а борьба за приз, скачки и всё, что будет забыто через несколько лет, выдвигается на самое видное место.

Следует также обращать внимание на те новые стремления, которые проявляют различные типы людей в окружающем нас мире. События не наступают внезапно, только люди слепы и не видят скрытых за внешней поверхностью признаков. Мы живем так поверхностно, что не удивительно, если не видим того, что скрыто в глубине. Но если начать изучать людей, окружающих нас, не найдется ли, несмотря на разваливающуюся цивилизацию, много признаков, подающих надежды и предвещающих начало нового века?

Я уже упоминала о том, что среди молодежи можно уже наблюдать зарождение мирового братства и мирового служения. Поговорите с любой группой молодежи, изложите перед ними широкие идеалы, и вы увидите, что они под влиянием ваших слов исполнятся энтузиазмом и захотят принять участие в создании великого будущего. Вы не сможете подействовать на молодежь призывом к корыстолюбию и к жажде наживы, но вы всегда подействуете на неё призывом к служению ближним. Молодежь, принесшая, быть может, с собой воспоминания из прошлого, чутко воспринимает красоту идеала, пока от соприкосновения с грубым внешним миром не потускнеет её чувство прекрасного. А она-то ведь и будет строителем будущего.

А теперь попрошу вас на минуту остановиться и подумать, что должно бы быть нашей главной заботой при настоящем тяжелом положений вещей. Вы знаете, какие бедствия породила война. Вы знаете, что тысячи людей, которые рисковали для нас своей жизнью, находятся в унизительной нужде, ходят по улицам и ищут себе работы. Разве у нас нет обязанностей по отношению к ним? Благодаря им мы не пережили, за исключением нескольких воздушных налётов, всех ужасов войны, какие пережила Франция, и не должны ли эти люди по справедливости находиться на попечении нации? Возможно ли отказать им в помощи?

Стыдно видеть — при том количестве денег, которое тратится повсюду — как неохотно дается им даже та небольшая помощь, которую обеспечивает за ними закон страны. Допустимо ли, чтобы человек, который рисковал своей жизнью и своим здоровьем и вследствие этого остается без заработка, допустимо ли, чтобы такого человека выселяли из квартиры, потому что у него не хватает денег заплатить за нее? У многих из вас также не хватило бы денег на плату за квартиру, если бы эти люди не встали грудью, защищая вас от опустошения, приносимого войной. Неужели, зная это, возможно отказать им в нескольких лишних шиллингах в неделю, в то время, как столько денег тратится на предметы роскоши? Мы должны стремиться к братству, а если ваш родной брат умирал с голоду, вы не отказались помочь ему, хотя бы сами стали от того немного беднее? Мы должны, наконец, понять, что человечество действительно одна семья, и что страдание кого либо из его членов есть страдание всех. Нельзя, допуская чтобы страна ваша жила так, как она живет теперь, рассчитывать на возможность принять участие в создании будущего. Все, у кого есть глаза, чтобы видеть будущее, должны поощрять только то, что способствует общему благу, а не частной наживе.

Вы, быть может, скажете на это: "Да вы социалистка!" Да, я социалистка. Вы, может быть, прибавите еще, что я — член Рабочей партии. Да, я член Рабочей партии и я горжусь этим. Но я должна добавить к этому следующее: грядущий тип цивилизации будет тем, что многие из вас называют социализмом. Вначале это не будет совершенный социализм, ибо истинный социализм не прокладывает себе пути силой, кровопролитием и разрушением только для того, чтобы его последователи могли торжествовать над теми, кто (надо сознаться) несправедливо богаты. Истинный социализм, чтобы избавиться от нищеты, отыскивает её причины; он действует убеждениями и доводами, а не насилием. Социализм настанет тогда, когда большинство из власть имущих страны придет к убеждению, что необходимо изменить самую основу вашей цивилизации; тогда они победят с помощью закона, а не благодаря насилию толпы.

Прибавлю к сказанному еще одно последнее слово. Взгляните на ваше великое государство,* — это слово я предпочитаю названию "империя", — у вас есть возможности, каких нет ни у одной нации в наше время. Вам дана возможность работать для путей праведных. Вы можете, если захотите, содействовать Благим Силам. Но Благие Силы не насилуют никого, — ни нации, ни отдельных людей, — и если вы откажетесь им содействовать, возможность эта будет потеряна для вас.

__________
* Commonwealth, буквально "общее благо"; так многие и между ними принц Уэльский, называют все владения Англии, иногда прибавляя "Commonwealth of Nations". — Прим. перев.

Вы — единственная нация, которая в состоянии примирить Восток и Запад, примирить белую расу с цветной. Никто другой не может этого сделать. Большая часть вашего государства состоит из цветных народов. Этого нет ни у одной нации в настоящее время. Вы завоевали это положение в мире. Возможности даются не даром, и вы заслужили эту возможность благодаря тому, что в минуту испытания взяли на себя трудную задачу уничтожения рабства и из своих средств заплатили стоимость людей, превращенных в товар. Вы думали, что нация обеднела через грехи отдельных людей. В действительности, нация, которая совершает подвиг во имя человеческой справедливости, всегда приобретает возможность совершить еще больший подвиг. Вы боролись за свободу, правда, не всегда мудро, но нет такой нации, которая всегда бы проявляла мудрость, — но вы боролись храбро, упорно и стойко, настолько, что ваш маленький остров по справедливости прозвали крепостью свободы. Но если вы, видя эту широкую всемирную возможность, скажете: "мы хотим иметь подданных, а не братьев, мы будем утверждать свое превосходство над теми, кого мы считаем ниже нас" ("ниже", несмотря на то, что величайшие цивилизации мира принадлежали цветным расам, а также и почти все Великие Учителя), если вы настолько безумны, что откажетесь от предложенной вам возможности, ваша Империя погибнет; то будет окончательным отрицанием братства среди народов современного мира.

Религию можно определить — и я не раз давала ей такое определение — как искание человеческой душою Бога. Мировые религии представляют собою союз людей, которые признают известного Мирового Учителя, которые принимают его учения, которые построили цивилизацию, соответствующую провозглашенным им учениям.

Эти религии различаются одна от другой внешними формами, но все они передают те же самые вечные истины, приспособленные к нуждам той эпохи, когда появился Мировой Учитель, а также к той ступени человеческой эволюции, в помощь которой дана религия и возникла цивилизация, основанная на этой религии. Истина этого определения станет для вас ясной, если вы припомните моё краткое указание на ступени человеческой эволюции, выражающиеся в смене рас и в появлении подрас, каждая из которых развивает ту или иную из основных характеристик человечества, которому надлежит стать совершенным, когда все ступени будут завершены.

Сохраняя в уме эту мысль, как основу того, что я имею в виду сказать вам сегодня, вы ясно поймете, почему религии одновременно едины в своих основах и различны в своих внешних чертах.

Человек — очень сложное существо, и сознание его имеет много граней до тех пор, пока не разовьется до полного совершенства, когда все эти грани, все световые лучи сознания не сольются в единый сияющий белый свет; а раз человек так сложен и должен пройти столько ступеней, то и религии должны быть многочисленны, и учения их должны отвечать этим различным граням сознания. В одном из св. индусских писаний говорится: "Человечество приходит ко мне различными путями. Но каким бы путем человек не подходил ко мне, на этом пути Я приветствую его, ибо все пути принадлежат мне".

Но, обозревая современный мир, нельзя не признаться, что великие религии, провозглашенные Мировыми Учителями, потеряли свою власть над сердцами и умами людей. И если мы остановимся только на одной из них, на той, которая по имени господствует в Европе, можно ли — хотя бы на минуту — допустить, что современная Европа сияет светом своей религии, что она выполняет её заповеди и старается следовать примеру своего Основателя?

Когда смотришь на соперничание наций, когда видишь их ожесточенную борьбу из-за господства и власти, возможно ли сомневаться в том, что религия, Основатель которой сказал своим ученикам: "величайший из вас тот, кто служит другим", что эта религия не зашла в непроходимый тупик? Христианский идеал исповедуется на словах многими, но он жизненно не вошел ни в политическую, ни в социальную организацию хотя бы одной из христианских стран.

И когда мы оглядываемся и ищем ключа, который мог бы отпереть выход из этого тупика, мы находим только один ключ, и имя этого ключа — мистицизм.

Но нужно помнить, что мистицизм — достижение индивидуальное. Это — не искание Бога, — это — нахождение Бога.

Иногда мистицизм выражается в форме, которая носит название оккультизма и отличается тем, что искание Бога происходит через проникновение в его внешние проявления, в природу тех миров, где мы находимся по воле его, и в познании тех Охранителей и Правителей, тех великих существ, которые правят силами нашего мира, а также силами иных миров нашей Солнечной Системы.

Сейчас мы будем иметь дело с этой формой нахождения Бога. Её различие по сравнению с мистицизмом состоит в том, что оккультист имеет дело с проявлениями внешней природы и с природой самого человека, которую он стремится развить и утончить так, чтобы Бог внутри её мог отвечать Богу вне её; тогда как в мистицизме мистик ищет Бога не в божественных проявлениях, которые мы называем "природой", и не в одушевленных им существах, а внутри себя самого, стремясь почувствовать, что Бог в нем и Бог вне его — одно. Объект у того и у другого один и тот же, разнятся лишь методы искания.

Итак я утверждаю, что отсутствие мистицизма в религиях наших дней и есть причина, почему они не влияют на современное человечество и не просвещают его жизнь, как они должны бы просвещать.

Ибо когда религия подлинна и могущественна, она не может быть выделена ни из одной области человеческой жизни. Вся жизнь, как целой нации, так и отдельного человека, должна быть проникнута духом её. Вы не можете отделить одну часть человечества или одну область человеческой жизни и формовать её одним способом, а жизнь истинно религиозного человека — другим способом. Религия должна быть или всем, или — ничем.

Очевидно, что если раз существует религия, она должна проникать всю жизнь индивидуума, но, она должна проникать также и ту сторону его жизни, которая в зависимости от союза индивидуумов, соединенных в нацию. А пока религия не влияет с такой же силой на жизнь нации и на все отделы национальной жизни, как на жизнь индивидуума, до тех пор цель её не может быть достигнута. Ибо в таком случае она не помогает внутренней эволюции человечества, не помогает раскрытию Бога в человеческой душе, что и составляет истинную цель религии.

Священные писания всех религий говорят о том, что нации, подобно отдельному человеку, должны быть управляемы и ведомы религией, и праведность, говорит древний еврейский учитель, "возвышает народы". Нация, в которой отсутствует праведность, склоняется к упадку, и если она не изменит своих путей жизни, то погибнет, как другие нации погибали в прошлом.

В наше время, между сознанием необходимости религии для отдельного индивидуума и такой же необходимости для всей нации, существует такая пропасть, что бывший премьер-министр Великобритании сделал выговор целому ряду священников за то, что они вышли из своей сферы, упоминая с кафедры о современной политике. Но что же такое политика? Она ничто иное, как жизнь нации, соединенные действия нации, воплощение тех принципов, которые исповедует нация, тех путей, которыми она ищет осуществить свою национальную эволюцию.

В действительности, не существует такой вещи, как "сфера религии"; религия должна быть всеобъемлюща и всепроникающа. Вне религии не существует ничего, достойного искания; вне её не существует силы, способной двигать природу человеческую вперед. И когда несколько лет тому назад Макс Мюллер сказал — не уверена, сказал ли он это в похвалу, или в порицание — что индусы до того религиозный народ, что они "едят религию и пьют религию, и спят религией и живут религией каждый момент своей жизни" — он верно определил этими словами то, чем должна бы быть жизнь каждой наций.

Ибо те же принципы, которые ведут отдельного человека к нахождению Бога, дают возможность и всей нации, в её целом, подниматься по пути эволюции, которая завершается у подножия престола. Пока необходимость этого не будет сознана, пока политические деятели не поймут, что их политика должна быть религиозной, пока торговцы не убедятся, что их приемы должны быть религиозны, пока судьи не признают, что должны являться в своих судах представителями божественной справедливости, — до тех пор жизнь нации не может быть дологовечной, потому что она отвергла самый источник своей жизни.

Существует только одна жизнь для всей вселенной, Единая и единственная жизнь, из которой произошли миры. Эта великая истина — истина об имманентности и трансцендентности Бога — есть центральная истина каждой религии — его имманентности в каждом мельчайшем атоме и в тоже время — трансцендентности его собственной бесконечной и беспредельной природы.

Утверждая, что мистицизм и оккультизм являются ключом к религии, я утверждаю лишь то, что сказал один из величайших учителей христианства, когда объяснял, что Церковь Христа не может существовать лишь как целитель греховных немощей людей. "Церковь имеет лекарства для исцеления от греха", говорит он, "но ни одна Церковь не может существовать только, как целитель греховности; она должна иметь своими стенами, своими контрфорсами, своей кровлей — гнозис и гностиков, тех, которые познали Бога и потому способны изливать через Церковь ту жизнь, которая пробуждает Бого-сознание в душах и сердцах членов церкви".

Ориген настаивал на этой истине с большой силой и с большим красноречием. Гнозис, о котором он говорил, ничто иное, как мистицизм — познание Бога. Не только вера в него, не только почитания его, но знание Бога.

Многие из моих современников вероятно не забыли, что одно из любимых слов последней четверти истекшего столетия, избранных проф. Гексли для выражения научной точки зрения, было слово "агностический". Но Гексли не отрицал, что знание может прийти через великие истины, возвещенные религией; он употреблял это слово в древнегреческом смысле, с приставкой а, которая не есть отрицание; он не отрицал гнозис, он лишь говорил, что "мы — вне гнозиса".

Он основывал свое положение на правильной базе, но оно было несовершенно потому, что его содержание было недостаточно. Определяя своё понимание агностицизма, он утверждал, что у человека два способа приобретения знания: один посредством органов чувств, которые дают ему возможность наблюдать внешний мир, и другой — посредством мышления, дающего ему возможность собирать эти наблюдения, рассуждать на основании их, классифицировать их, делать выводы, и таким образом — путём логического процесса — познавать всё, что в пределах человеческого разума. Но Гексли полагал, что человек неспособен переступить границу чувственных восприятий и тех построений ума, которые основаны на впечатлениях, оставляемых в мозгу через посредство органов чувств внешним миром. Он не брал в соображение, определяя и выясняя эти два пути знания, что может существовать еще и третий путь, доступный для человека, и потому он употреблял слово "агностик" как выражающее его собственную точку зрения.

Он считал гнозис непознаваемым, поскольку он переступает за грань возможностей этих орудий познавания — мозга и органов чувств. И если бы анализ Гексли человеческой природы был верен и человек обладал бы только органами, наблюдающими внешний мир и силами мышления, которые из этих наблюдений строят свое познание природы, — в таком случае искание Бога было бы безнадежно и нахождение его — невозможно.

Но во всех священных писаниях, наиболее древних, а также и новейших, вы везде найдете утверждение, что у человека кроме тела и ума есть еще третья часть, которая представляет собою самую суть его природы, которая отличает его от животных и делает его способным сознать Бога в себе; это и есть истинная природа человека, не двойственность, а троичность, включающая в себе и бессмертный дух, заключенный в своей тройственной ипостаси — в душе человека.

В комментарии к одному из священных писаний Востока, которое я приведу поздние, сказано, что единая жизнь Вселенной проявляется в минерале — как существование, в растении — как зародыш чувствования, в животном — как зародыш мышления, в человеке — как дух, способный обозревать прошлое и будущее, обладающий памятью и предвидением. И хотя у человека он лишь в зародыше, тем не менее он представляет собою подлинное отражение самого Бога.

В одном из еврейских св. писаний, принадлежащих к числу апокрифических — почему они называются так, я не могу понять, потому что некоторые из них заключают в себе наиболее прекрасные учения еврейской религии — в этом апокрифе сказано, что "Бог создал человека по подобию своей собственной вечности" — изречение, достойное глубочайшего внимания. Причем слово "вечность" следует понимать в его истинном значении, не в смысле длящегося "века" или веков, имеющих конец, а в смысле самосущей, всегда пребывающей, не знающей ни начала, ни конца природы Единого Источника Жизни.

В оккультизме эта идея выражается иногда как Вечное Теперь; последнее было определено некоторыми из выдающихся мусульманских учителей девятого и десятого века как включающее в себе всё вообразимое и невообразимое для нас, всё, что имеет возможность существования. Всё что было, всё что есть, всё что будет, существующее в одной чудной полноте; вечно существующее, но проявляемое часть за частью.

И в Бхагавад-Гите сказано также, что всё, что существует, существует вечно. И там же мы можем прочитать: "Основав эти небеса из частицы себя, я остаюсь."

То, что является частицей Вечного, должно быть вечно по природе своей. Существует лишь одна вечная жизнь, самосущая, без начала и конца, и частица этой жизни заключена в каждом из нас, и она обеспечивает нам достижение совершенства; не только человеческого совершенства, но далеко превышающего его.

Для того, кто находит мое утверждение слишком дерзновенным, я напомню заповедь вашего собственного Учителя, Христа, которую он дал своим ученикам: "Будьте совершенны, как совершенен Отец ваш небесный".

Мы не можем не быть вечными, составляя часть проявления Бога. Оно лишь в зачатке в нас, с этим мы должны согласиться, но тем не менее верно то, что человек — вечный дух, облеченный в материю проявленной Вселенной для того, чтобы из семени божественности он мог развернуть все возможности своей божественной природы. Ибо так же как семя есть обещание того, что разовьется из этого семени, как в желуде скрыта возможность дуба, так и в частице божественности, заключенной в человеке, скрыто обетование полноты божественного возраста, до которого все мы поднимемся в свое время.

А теперь мы должны сделать ещё шаг вперед в нашем рассуждении, чтобы никто из вас не мог подумать, что существует всё, кроме самого Бога. Мы должны иметь в виду, что в своей вселенной он проявляется, как двойственность, как дух и материя. Это подтверждается и христианским св. писанием, в самом начале Библии, где сказано: "дух Божий носился над водами".

А так как Бог — источник всего, что существует, то мы должны понимать под "водами" — древний символ "материи" — ту фазу его проявления, когда материя, которая сама по себе есть часть его жизни, одухотворялась его дыханием.

В древней индусской философии санкхья та же идея объясняется чрезвычайно интересным способом. Последователь санкхьи смотрит на материю как на неподвижную, когда она предоставлена сама себе, но обладающую тремя свойствами, присущими как мельчайшему атому, так и всей материи в её целом. Первое из этих свойств есть сопротивление, второе — движение, третье — ритм, или правильное движение, способность вибрировать, как выражаются ученые. Таким образом, когда последователь санкхьи стремится проследить эволюцию вселенной, исходя из идеи Духа и идеи материи, он говорит, что дух, приближаясь* к материи, оживотворяет её и приводит её в деятельное состояние соответственно трем названным свойствам.

__________
* In propinquity.

Слова эти кажутся странными, потому что само выражение "приближаться" неприменимо к вездесущему, но что же делать, когда мы имеем в распоряжении только человеческий язык, который не дает нам ничего иного, кроме неподходящих слов для выражения понятий иного порядка, непередаваемого земными словами? Прибегая к символам, мы можем с полным основанием представлять себе нашу вселенную, как "одежду, в которую облекается Бог", по выражению Гёте, как бы его имманентный покров, как Бога в проявлении.

Вы помните, может быть, что в представлении древних греков Бог обозначался, как Истина, Добро и Красота. Их учили, что во всей природе, которую мы видим вокруг, Бог проявился, как Красота. И чем больше наука проникает в глубину природы, тем вернее оказывается это древнее понятие о Боге, как о Красоте, когда он проявляется, как вселенная, потому что, чем более вы проникаете в природу, тем острее ваше зрение, усиленное вашими микроскопами и телескопами, тем ярче начинает светить перед вами красота этой имманентной жизни со всем совершенством, со всеми чудными подробностями мельчайших фрагментов могучей жизни, исходящей из Божественной Красоты.

Глядя на жизнь таким образом, мы начинаем постигать, что Вечный Дух, создавая Человека по образу своей собственной вечности, как бы отражает себя в великом океане материи, которая также ни что иное, как другая сторона его природы. И тогда мы начинаем постигать, как Дух и Материя приходят во взаимное соотношение, как эти три свойства в человеке отвечают трем основным свойствами Материи, из которых каждая помогает каждой другой в раскрывании сил Духа.

Чем больше мы думаем об этом, тем более начинаем понимать значение той частицы Вечного Духа, которая скрыта в нас самих, понимать, что означает её тройственность в проявлении и её единство в вечной божественности, из которой она произошла. И тем более начинаем понимать, что человек есть существо, способное действовать, способное сознавать себя, свою собственную природу, способное творить. И мы также начинаем сознавать, что в тройственной природе человека заключена в малом виде та же Жизнь, эманации которой производят неисчислимые вселенные. Мы узнаём, что скрытые силы в человеке развиваются постепенно в течение эволюции, что они раскрываются всё больше и больше по мере того, как он поднимается всё выше, переходя из одной расы в другую, из одной подрасы в иную подрасу; что в этом человеческом существе мы имеем перед собой скрытого Бога, который нуждается в материи для того, чтобы обнаружить свои силы.

Мы узнаём также, что материя — только аппарат, ожидающий импульса со стороны той божественной жизни, которая есть Дух, раскрывающийся посредством проводников, которые эта живая материя, проникнутая божественностью, доставляет ему для его пользования, для раскрытия сил, заключенных в нем.

Эта истина начинает выясняться для вас по мере того, как вы всматриваетесь в окружающие вас явления природы с этой новой точки зрения, и по мере того, как вы проникаете в их скрытую суть. Ибо одна из тайн того пути, на котором человек становится или оккультистом, или мистиком, смотря по темпераменту, состоит в том, что в нем самом, в его теле, находятся орудия, необходимые для раскрытия и проявления его скрытых божественных сил.

Ему не нужно создавать эти орудия, хотя он может сильно усовершенствовать их, содействуя природе и узнавая её законы, чтобы, применяя эти законы сознательно, ускорить свою эволюцию; ибо направляющий разум человека может свободно прокладывать себе дорогу в том царстве законов, которые не знают перемены, если только он понимает эти законы и способен, как выразился один известный ученый, "покорять природу послушанием".

Вы не можете нарушать законы природы, ибо каждый закон природы есть проявление Того, кто отдал частицу себя, чтобы образовать вселенную. Но, зная что законы эти ненарушимы, вы можете сказать: "как же я могу быть свободен, окруженный комплексом ненарушимых законов?" Ответом будет: вы можете стать свободными, изучая эти законы, понимая их и пользуясь ими для достижения ваших целей. Человеческая воля, овладевая этими законами, человеческий разум, понимая действия этих законов, может выбирать из всего великого комплекса те законы, которые уравновешивают друг друга, он может выбирать именно те, которые могут служить его цели и таким образом заставить природу служить себе, а не господствовать над собой. Человеческий разум может раскрыть её тайны и может воспользоваться её силами, ибо природа — слуга духа, и духовный разум человека может повелевать её силами.

Я уже упомянула о том, что ваше внутреннее орудие, ваш аппарат, готов. И это верно относительно всех ваших проводников, не только вашего физического тела. В вашем мозгу находятся органы еще недостаточно проникнутые жизнью и поэтому называемые зачаточными. Но по мере того, как заключенная в вас жизнь начинает пользоваться своими раскрывающимися силами и добиваться знания, которым она еще не овладела, желание (которое есть ни что иное, как аспект воли) начинает пускать в ход свои активные импульсы, и вы тогда можете привести эти зачаточные органы в действие, если только обладаете достаточной настойчивостью и тем высшими терпением, которое по словам У. Клиффорда, составляет отличительную черту исследователя.

Вы не можете торопить природу; она этого не потерпит. Требуется большое терпение, чтобы привести различные механизмы ваших тел в планомерную деятельность и подчинить их вашему контролю. Природа делает это за вас в течение бесчисленных веков, и это — наиболее безопасный путь. Но на той ступени, до которой достигла человеческая раса в наши дни, этот зачаточный мозговой аппарат вырос уже настолько, что может быть использован людьми, понимающими его функции.

Но остается всегда риск для того, кто желает идти быстрее определенной нормы, и возникает необходимость в руководителе, если желаешь ускорить свою эволюцию. Вы имеете учителей, когда изучаете психологию, законы души. И вы не менее нуждаетесь в учителе, когда изучаете высшую психологию — законы раскрытия духа. Вот почему в одном из древних восточных писаний сказано: "Проснись, встань, ищи великих учителей, ибо поистине путь тесен, он подобен острию бритвы".

Но то же самое можно применить ко всем отраслям науки, имеющим дело с великими силами природы. Исследование скрытых сил природы представляет всегда известный риск, происходит ли такое исследование в физическом мире, или в высших, более тонких мирах, материя которых проникает нашу, более плотную, материю.

Каждый значительный исследователь в области науки подвергался вначале своих исследований большому риску. Припомните Роджера Бэкона, как во время одного из его исследований его нашли распростертым на полу его кельи без чувств, как в другой раз он лишился глаза, в третий — взрывом у него оторвало один из пальцев и т. д. Вот почему необходимо в химии иметь опытного учителя, которому известны все необходимые меры предосторожности, чтобы опасные опыты не повредили изучающим химию.

Таких руководителей в области духовных экспериментов теософы называют "Учителями". Называют их так потому, что они учат, и строгого соблюдения условий они требуют с таким же правом, с каким профессор химии требует такого соблюдения от своих учеников. Им известны все опасности пути, и они, предостерегая своих учеников, охраняют их от этих опасностей.

Посмотрим теперь на возможности более быстрой эволюции человека. В предыдущей лекций я говорила вам о появлении новой подрасы в Америке. Мы все имеем, как вы знаете, то, что мы называем нашими пятью чувствами. Мы имеем осязание, из которого развились остальные чувства, мы имеем обоняние, вкус, зрение и слух. И мы нашли, что чувства эти могут быть усилены природой у индивидуума, если он следует её законам. Выше я употребила выражение "ваши тела" и вы может быть подумали, что я ошиблась, употребляя слово "тело" в множественном числе. Но в действительности вы имеете нисколько тел. Кроме видимого тела, построенного из физической материй, вы имеете еще тело чувствований из более тонкой материи и из материи еще более тонкой — тело мысли.

И снова, в ваших св. писаниях вы найдете подтверждено моих слов. Апостол Павел дал несколько намеков на этот счет, говоря о теле земном и теле небесном. Ап. Павел был один из великих учителей, передавших миру христианство, и он, подобно другим великим Учителям, оставил после себя группу учеников, которые знали больше, чем окружавшая их толпа. Припомните также слова Христа своим ученикам о том, что с народом он говорил притчами. Один из великих Отцов Церкви дает указание, что Христос, говоря с своими учениками в "горнице" после того, как явно проповедовал народу, сказал им: "вам дано знать тайны Церкви Господней".

Несомненно, что существовали тайны или мистерии, доступ к которым был охраняем с большою тщательностью; мы знаем это из писаний св. Климента Александрийского, который говорит, что обращение к кандидатам в мистерии заключало в себе следующее: "Пусть те из вас, которые долгое время не знали за собой вины нарушения после того, как получили здесь слово, пусть они выступят вперед и услышат учения, данные Иисусом втайне ученикам своим".

Эти учения не были записаны, чтобы охранить их от разглашения, и они переходили из уст в уста, от учителя к ученику и они-то и являются теми Мистериями Христианства, которые произвели святых средних веков, ясновидцев и мистиков, видящих незримые миры, способных покидать тело и снова возвращаться в него, способных видеть невидимое для земного зрения.

И в той возникающей подрасе, о которой я говорила вам, эти высшие способности начинают давать о себе знать, особенно на западном берегу Америки, где атмосферические условия являются благоприятными, и где электрическое напряжение достигает большой высоты. Вы можете встретить там большое число людей, которые видят различные цвета, когда слушают музыку. Эта способность встречается изредка и в Европе; так, например, королева Румынии, когда слушала музыку, видела всегда цветовые явления; многие, когда слышат звуки трубы, видят ярко-красный цвет. Это само по себе не имеет особенного значения, но указывает на известный эволюционный рост человечества, когда вещи невидимые и неслышимые до тех пор, становятся видимы и слышимы для многих.

Когда мне пришлось читать публичные лекции в Америке, я нашла, что было почти излишне убеждать моих слушателей в реальности невидимых миров, — такое количество среди них могли уже видеть астральные цвета, слегка только напрягая свое обычное зрение. Их интересовало другое — они хотели знать значение этих цветов, и это желание вполне естественно и законно. Наряду с этим явлением, мне известны в Индии люди, которые проходят систематическую школу, развивающую в них способность слышать звуки, неуловимые для остальных людей, и эти яснослышащие приходили ко мне и спрашивали: "Я слышу новые звуки, но что означают они?" Опять — желание знать вполне законное. Какой смысл видеть цвета или слышать звуки и не знать, что они означают?

Чрезвычайно интересное явление наблюдается в наши дни среди детей: значительное число среди них родятся с подобным усиленным зрением и слухом, что ясно указывает на внутреннюю эволюцию органов слуха и зрения. Эта способность видеть и слышать за пределами физического мира принадлежит почти всем в состоянии месмерического транса, когда внешняя жизнь затихает, а внутренняя проявляется яснее. Французские учёные, исследующие состояния гипноза, в состоянии проследить чувства своих пациентов по различным цветам, которые видят больные. Они могут также вызывать цветовые явления; к сожалению, легче всего вызывается красный цвет, означающий гнев.

Всё это — не более, как продолжение тех бесчисленных естественных феноменов, которые окружают нас со всех сторон, и в науке уже началось исследование результатов более тонких вибраций, действующих в эфире.

Уже давно, — кажется это было в 1891 году — Уильям Крукс, благодаря одному из тех молниеносных проникновений в истину, которые свойственны гению, составил свои таблицы вибраций, доказав, какие большие пробелы существуют в нашем сознании относительно звуковых вибраций. Он начинал с обыкновенных звуков, которые были слышны всем; но, по мере того, как вибрации становились всё быстрые, они производили звуки, доступные для слуха лишь немногих присутствовавших; с увеличением быстроты вибраций звуки продолжали возникать вокруг нас, но никто уже не мог слышать их. Он доказал, что все эти неизвестные нам вибрации не перестают действовать, но мы не воспринимаем их потому, что нам недостает развитых органов, посредством которых мы могли бы воспроизводить их внутри своего организма. Из этого он сделал верный вывод, что должен существовать гораздо более тонкий вид материи.

И в наше время, когда люди говорят о телепатии, они должны подразумевать, что мысль проносится по волнам эфира. Этот вопрос выяснился в значительной степени для всех, благодаря открытию беспроволочного телеграфа.

В настоящее время вы можете передавать волны через пространство без посредства проводов, а благодаря этому и скептицизм людей по отношению к передаче мысли значительно уменьшился сравнительно с тем временем, когда такая передача считалась неосновательной фантазией бесплодных мечтателей.

Времена изменились. Теперь люди в гипнотическом трансе могут видеть и слышать на расстоянии. Теперь всюду можно услышать рассуждения о "силах природы, пока еще неизвестных", как их описывают теософы, и многие начинают верить в их существование по мере того, как и официальная наука начинает признавать их.

Это — отличительный признак среднего ума: признавать явление, подтверждаемое авторитетом официальной науки, и не признавать авторитета науки, еще не признанной официально. А между тем, ваша религия говорит о тех же явлениях. Каким образом — по вашему мнению — могут достигать ваши молитвы до святых, до Ангелов, или до иных сил, к которыми вы обращаетесь?

В невидимых мирах, состоящих из более тонкой материи, существуют подобия беспроволочного телеграфа, и всё то, над чем еще недавно смеялись, подтверждается — одно за другим — научными исследованиями наших дней. И кто сможет сказать, до чего дойдут эти исследования и какое количество религиозных учений будет оправдано исследованиями современной науки.

Оккультизм — ничто иное, как вид науки, ушедший много дальше тех экспериментов, которые наука производит, начиная с нижнего конца, — ушедший дальше потому, что оккультизм начинает с культуры духа, а не с расширения и эволюции физического тела. Он изучает более тонкие силы; он узнаёт, что за ними находятся могучие существа, которые направляют эти силы для развития человечества и для эволюции мира. И в настоящее время немало исследователей работают по этим линиям, желая послужить ускорению человеческой эволюции.

Потому что в писании сказано, что "скорее человеку удастся свернуть эфир подобно свертку кожи, чем уничтожить страдание без познания Бога". И это — непреложная истина. Оккультист стремится служить в этом направлении и ускорить эволюцию окружающих людей, помогая им подняться ближе к великому Источнику Света.

Но следование по пути оккультизма возможно, не подвергая себя опасности, лишь для тех, кто решил вступить на древнюю узкую стезю, к которой относится приведенное древнее изречение. Если вы хотите соприкоснуться с божественным Духом, вы можете достигнуть этого, воспитывая в себе известные качества, стараясь добиться такой власти над своим умом, чтобы он стал послушным орудием вашей воли, и такого контроля над вашими страстями и желаниями, чтобы они затихли и подчинились вашей воле. Это возможно только при условии полного равнодушия к обыкновенным радостям и горестям мирского человека, после достижения того, что можно назвать бесстрастием.

Следовательно, быть оккультистом означает, что вас не привлекают материальные радости и не пугают материальные невзгоды, что вы поднимаете центр своих стремлений выше этих радостей и горестей и смотрите на них как на средства эволюции, которыми ваш дух пользуется, чтобы освободиться от слабостей и немощей человеческой природы в её состоянии падения и достигнуть истинного счастья, которое возможно для него только в слиянии с божественным.

Об этом состоянии в одном из древних писаний сказано, что "только в умиротворенных чувствах и в успокоенном разуме возможно увидеть образ своего истинного Я".

Другой путь, путь мистика, состоит в усилиях найти Бога внутри себя, и этот путь требует приблизительно такой же внутренней подготовки. Он также приводит к сознанию, что всё, подлежащее перемене, не есть вечное; что ваши изменчивые настроения, ваши чередующиеся симпатии и антипатии, ваши преходящие страсти — всё это не может быть тем "вечным", которое вы ищите.

И по мере того, как все эти преходящие явления проходят перед вашей душой, она отстраняет их одно за другим и говорит: "нет, не то!" И то же отрицание продолжается относительно всего, что подлежит перемене, пока наконец не настанет момент, когда душа ваша достигнет своего истинного центра, соприкоснется с Богом внутри себя; и тогда настанет то чувство страшного одиночества, когда всё, с чем душа сроднилась, исчезает из поля её зрения, но именно тогда, сквозь густое облако, окружавшее вас со всех сторон, вы почувствуете на мгновение всю славу своего истинного Я, познаете его истинную природу и познаете, что природа эта — Божественна. И после этого, хотя бы облака земной жизни снова собрались вокруг вас, хотя бы горести и радости земного мира снова овладели вами, вы уже никогда не забудете этого молниеносного прозрения. Вы познаете свое вечное Я и будете уже навсегда знать, что всё остальное — преходяще, что всё, кроме него, пройдет и перестанет существовать.

Таким образом, и оккультист, и мистик приходят под конец к одной и той же цели, хотя идут разными дорогами и оба испытывают одно и тоже дивное переживание: познание, что Бог внутри вас и вы сами — одно.

И тогда вы начинаете видеть Бога и во всех других человеческих существах. Вы начинаете понимать, что самое низкое преступление — это только внешние силы, толкнувшие человека к злому деянию, и что тем не менее и в нем Бог так же, как и в вас; потому что Бог — всюду, как в падшем преступнике, так и в высочайшем святом. И тогда вы научитесь не судить и не стремиться исправлять падшего, а лишь помогать ему.

Так начнете вы отождествлять себя с другими и станете истинной помощью миру. Так начнет раскрываться скрытая в вас божественная суть; так будете вы — ступень за ступенью — подниматься по лестнице, ведущей из низин на высочайшие высоты, и то молниеносное прозрение в истину, когда вы познали свое вечное я, сделает вас поддержкой для ваших братьев, поможет вам устранить с их пути препятствия, которые мешают раскрыться заложенной в них божественной жизни.

И тогда раскроется перед вами вся красота мира, и уже ничто из всего случающегося не будет иметь значения для вас, ибо вы почувствуете себя вечными, как сам Бог, а для Вечного — нет ни Времени, ни Пространства.

Сегодня мы подходим к третьему из рассматриваемых нами Ключей — к Ключу Воспитательному. В настоящее время в обществе идет необычайно много споров относительно того, каково действительное значение "воспитания" и какими методами можно осуществить его особенно скоро и успешно. И, думается, что нет вопроса, который бы так заслуживал общественное внимание, как вопрос воспитания. И теперь, может быть больше чем когда-либо, этот вопрос является вопросом чрезвычайной важности, так как мы стоим в полосе совершающихся величайших перемен: перемен в религии, политике и социальной области. И, можно прибавить, что именно последняя область больше чем какая-нибудь другая зависит от воспитания, данного юношеству.

Наш ответ на вопрос "что такое воспитание" не исчерпывает весь его объем, он укажет лишь на то, что с нашей точки зрения особенно важно для данного времени.

Если мы будем смотреть на воспитание с точки зрения личности, которая должна получить воспитание, тогда самое лучшее воспитание будет то, которое даст ей более полную возможность ускорить свою эволюцию, взращивая, насколько это возможно в течение одного жизненного периода, его человеческие и благородные качества и преображая низшую сторону его природы. Если же, отойдя на момент от индивидуальной точки зрения (хотя я не уверена, что это не будет в конце концов то же самое), мы будем изучать вопрос с национальной точки зрения (под этим я подразумеваю организованную нацию), — с этой точки зрения великою целью воспитания будет приготовление хорошего гражданина.

Что же такое гражданин, если мы захотим определить это слово в его истинном значении? Мы можем с уверенностью сказать, что это человек, который живет не в одиночестве и пригоден для общежития в городе. Идея эта пришла к нам от греков и римлян, которые смотрели на жизнь города как на высшую форму человеческой жизни. Человек, изолированный от своих ближних, может иметь много причуд, много грубости и несовершенств, не причиняющих каких бы то ни было серьезных затруднений ни ему, ни окружающим его. Если он живет в разобщении от других, его несовершенства на них дурно не влияют. Гораздо больше спрашивается с человека, если он живет в городе. Слово город я беру в смысле древнего определения "человеческого общества". Человек, пригодный жить в обществе своих близких, человек, который может так приноровить свою жизнь к другим, чтобы быть их помощником, а не помехой, чтобы изливать свет вокруг себя, а не мрак, чтобы распространять здоровье, а не болезнь, человек, который берет на себя долю общего бремени и готов сделать всё для него возможное, чтобы облегчить это бремя для более слабых членов общины, — такой человек есть гражданин.

В древности, когда государство-город был идеалом нации, сумевшей создать подобный город, в таких городах гражданские качества достигали высокого развития, и в них мы встречаем высоко культурную и воспитанную демократию. Но демократия эта имела страшный недостаток: она была основана на рабстве. Такт, культура, утонченность, искусства, прекрасный порядок жизни афинян был основан на закрепощении и порабощении подобных себе существ. Хотя, едва ли афинянин смотрел на раба, как на себе подобного; скорей он смотрел на него (как можно видеть у Аристотеля), как на члена низшей расы, которая не может ни в каком случае претендовать на равенство с его блестящей цивилизацией.

То, как афиняне разделяли человечество, было очень знаменательным явлением. Они говорили о "греках" и о "варварах", убежденные, что для того, чтобы произвести этот великолепный цветок культурной демократии, стоило свести низший тип человечества до положения рабства. Из этого следует, что эти низшие типы, эти "варвары", служили той почвой, на которой взросла их замечательная демократия. Грубость "варваров" дала возможность другим быть утонченными: их невежество дало другим свободное время для развития ума до высочайшего уровня. Сама скудность обстановки всей их жизни — вне дома хозяина — помогала создаться той совершенной, отточенной природе афинянина, которая произвела один из высочайших типов человечества. Но так как греческий идеал был исключительно эгоистический, — хотя эгоизм в те дни простирался за пределы личности — так как идеал грека искал благо только для своей республики и был безразличен к благополучию служивших ей людей, — то это осудило цивилизацию, попиравшую закон братства, к гибели, потому что не могло быть истинного братства в городе, разделенном такой резкой, такой темной линией.

Оставив на время этот вопрос в стороне, мы получим идею: чем город должен бы быть без этого ужасного клейма, которое было на чистой и прекрасной жизни Афин.

Все граждане в те дни проходили через одинаковое воспитание, начиная с домашнего воспитания и переходя затем на попечение наставника в городской школе; затем, когда они достигали 18-тилетнего возраста (насколько я помню), их посылали изучать военную науку. Одной из обязанностей гражданина было защищать город, и после двух или трех лет, посвященных военному воспитанию, они возвращались обратно из окрестностей города, где находились армии, и их принимали торжественным образом, как полноправных афинских граждан.

Присяга приносимая юношей, при принятии его в гражданство, связывала его высочайшими обязанностями по отношению к государству-городу, который был предметом его любви, его почитания, его служения и всех его усилий. Вы может быть помните, как юноша клялся, что он никогда не будет вредить своему городу, и всегда будет стараться усовершенствовать его; что он передаст его тем, которые придут после него, в лучшем, а не в худшем виде, чем он попал в его руки; что он умрет, защищая его, если это понадобится, и что он будет повиноваться законам и охранять традиции. Таким образом при самом вступлении в обязанности мужа и гражданина он связывал себя узами служения государству и посвящал свою жизнь этой великой задаче.

Очень странную вещь для современных нам дней пришлось мне видеть во время моего пребывания в Индии: по бортам лестницы Народного Муниципалитета были выгравированы на камне цветными буквами идеалы, которые люди, выбранные народом, ставили перед собой. Это был идеал гражданства, выраженный с таким благородством языка и с такой красотой мысли, что он вызвал в моем уме воспоминание о древней афинской клятве.

Вернемся от Индии к Афинам. На молодых людей был возложен, как мы видели, долг участия в управлений городом. Их воспитывали, чтобы стать гражданами. Все граждане были равны, и каждый взрослый афинянин нес свою часть в сохранении благополучия своего города и в поддержании его безопасности, как он это обещал в своей клятве. Поэтому каждая правительственная должность могла быть замещена каждым афинянином, и он не мог отказываться от выполнения её. Он должен был быть способным занять место в исполнительном и законодательном советах города или в юридических совещаниях для решения правовых случаев, и охранять справедливость среди населения своего города. Здесь вы имеете пример высокого идеализма в гражданине, идеализма, рожденного от сознания, что он — человек, окруженный другими гражданами, участвующими в обязанностях своей общины, помогающими ему нести его часть гражданского бремени, и что он готов, по своему воспитанию, занять всякую должность, которая будет дана ему, не отказываясь ни от какого служения, как бы обременительно оно ни было для него. Вот тот высокий идеал гражданства, к осуществлению которого было направлено всё воспитание афинского юношества.

Я говорила уже о темном пятне на афинской цивилизации — о существовании рабства. Но было и другое пятно — непризнание гражданских прав женщин.

Было общим мнением, что женщина не может исполнять некоторые из обязанностей гражданина; на это можно бы возразить (хотя я думаю, что никто в Афинах не делал такого возражения), что есть обязанности, исполняемые женщинами, необходимые для благоденствия и для самого существования города, которые мужчина не в состоянии исполнить. Потому что материнство дает воистину самое несомненное из всех прав на гражданство, какое только может иметь человеческое существо.

Быть ответственным за первые впечатления детской души, за здоровье детского тела, за воспитание зарождающегося ума и зарождающегося чувства, это — задача первейшей важности. И эта задача была возложена на мать гражданина, чего бы это ей не стоило.

Каждая мать, давая государству нового гражданина, рискует своей жизнью, и кто посмеет отказать матери, которая, рискуя жизнью, делает гражданство возможным, в праве участвовать в тех обязанностях, которые обеспечивают благоденствие семьи? Без сотрудничества и участия матерей могут ли законы города и страны быть справедливыми и может ли быть правильное распределение гражданских прав и обязанностей?

Оба эти клейма пятнали чудесную цивилизацию Афин, — потому что чудесной она была. И особый урок, который мы можем почерпнуть отсюда, состоит в том, что воспитание ребенка и юноши должно быть приготовлением к жизни взрослого человека. Воспитание должно иметь целью сделать человека пригодным для жизни в человеческом обществе, как бы вы ни назвали это общежитие: деревней, городом или государством; нет задачи более высокой для воспитателя, как вызвать в каждом ребенке, который родится в человеческом обществе, такие свойства, которые сделают его благословением для этого общества, достойным членом той среды, в которую он вступает.

Вот почему, думается мне, воспитание представляет собой такую чрезвычайную важность особенно в наше время, когда вся наша социальная система находится накануне радикальных перемен — факт совершенно неопровержимый, если вы внимательно вглядитесь вокруг себя.

Приветствуете ли вы её или желали бы её избежать, всё равно — великая перемена обрисовывается на социальном горизонте. Перемену эту иногда называют наступлением демократии. Но самое понятие "демократия" нуждается в определении. Во всяком случае, мы приближаемся ко времени, когда общественные взаимоотношения изменятся, и вместо жестокой конкуренции возникнет мирное сотрудничество, вместо засилья более одаренных и более сильных над слабыми, — взаимная поддержка.

Наше общество должно быть преобразовано по идеалу семьи, а не по идеалу изолированного человека, который сражается за свои собственные выгоды и думает о своих правах больше, чем о своих обязанностях. Эта нота прозвучала, если вы припомните, у Джузеппе Мадзини в его прекрасном трактате о человеке, где он указывает, что Европа имеет уже достаточно прав и что ей пора принимать в соображение обязанности человека. Великий итальянский патриот был мировым пророком новой эры, но он родился много ранее своего времени и поэтому был преследуем и осуждаем. Его пророчества оправдывают себя фактами, и как бы ни была велика слепота иных к совершающимся переменам в нашей социальной системе — эта перемена неизбежна и знаки её повсюду вокруг нас.

Вместе с этой переменой, с этим переходом от соперничества к сотрудничеству в самом широком значении этих слов, и воспитание должно изменить свой характер.

Где в обществе особенно развито соперничество, там детей — и мальчиков, и девочек — учат в школах быть хорошими борцами. Они борются успешно за свою собственную семью и за самих себя, но они не всегда думают об интересах ближних, которые не связаны с ними узами крови. Нам необходимо расширить нашу идею семьи и попытаться осознать великое восточное учение, по которому на каждого старшего человека смотрят как на отца, на каждую пожилую женщину как на мать или сестру и на каждого юношу как на сына или младшего брата. Только при таком понимании могут быть наши отношения к окружающим узами любви, служения, помощи, а не той анархией, которую переживаем мы и при которой люди очень мало думают о тех, кого они попирают в своей борьбе.

Соперничество в наши дни касается более остроты ума, чем силы мускулов. Но борьба мозга часто так же — если не более — жестока, чем борьба сильных рук. И люди, стремясь одолеть соперников, стараются ловкими изворотами ума, обогащаясь всё больше, установить прочное господство лично для себя, что вполне возможно при нашей социальной системе. Это замечательное единство теории и практики в Америке породило тресты, т. е. такие общественные условия, при которых несколько умных людей могут монополизировать отдельные отрасли торговли и отдельные предприятия, или же, путем ловких и хитрых спекуляций, скупить предметы, в которых нуждаются все люди, и когда никто кроме их не имеет этих предметов в продаже, они могут — пользуясь нуждой окружающих — брать с покупателей барыши, какие им заблагорассудятся.

Все подобные приёмы поистине подобны борьбе между животными в джунглях, где наиболее сильный и наиболее ловкий берет львиную долю добычи для себя.

Но в человеческой борьбе добычей является человек, часто женщина и ребенок, и бедность большинства часто в прямой зависимости от ненормального благосостояния немногих. В этом факте кроется одна из причин революций.

Нам необходимо поставить совершенно иной идеал перед нашими детьми, идеал, который, воспитывая их, должен проникнуть всю их школьную и университетскую жизнь.

Если мы бросим взгляд на современное общество, мы увидим, что идеалом удачного дельца считается тот, кто может доживать свою жизнь в праздности, словно праздность является его наградой; и чем больше у него праздничных дней, тем больше ему завидуют, и не потому, что он утомил свои силы в работе, а потому, что ему удалось заставить других работать на него и таким образом, усилиями многих, быстро увеличивать свое благосостояние.

Ставить идеал праздности как великую социальную цель есть поистине очень серьезное заблуждение. В воспитании мы должны стремиться выдвигать идеал успешного творчества всего того, что способствует возрастанию комфорта, благоденствия и счастья человечества; и, может быть, более всего остального, мы должны бы внушать детям, что счастье заключается не в множестве предметов, которыми обладает человек, и что богатство не есть накопление материальных недолговечных предметов, количество которых ограничено, и следовательно обладание ими неизбежно порождает борьбу. Мы должны указывать, что истинное богатство есть то, которое заключено в уме и сердце, а не в собирании вокруг себя такой массы предметов, что дом наш становится похожим на базар.

Мы должны учить детей простоте физической жизни и внедрять в их сознание, что величие и благоденствие лежат в умственном и моральном обладании. Эти обладания должны быть результатом воспитания и давать радость человеку, который становится собственником, не нарушая справедливости, и более богатым, чем был раньше, если он делится своим знанием, своим чувством красоты, своей культурой, своей утонченностью и чистотой с своими ближними. Руки, раздающие дары, наполняются всё больше после сделанного дара.

Здесь перед нами идеал, противоположный тому, в котором многие из нас воспитаны. Мы нуждаемся в этой коренной перемене в нашей воспитательной системе, чтобы подготовить наших детей и юношей для жизни в более человечном обществе, чем то, в котором мы сами родились и выросли.

При таком способе воспитания наставник становится более помощником, чем учителем, он скорее изучает своих учеников, чем вгоняет их в известный шаблон, который ему, учителю, кажется наиболее подходящим. Этот идеал должен опрокинуть многие из наших понятий о воспитании и повести к уменьшению природных неравенств, а не к увеличению той пропасти, которая и без того существует между членами одного и того же общества.

Когда вы подумаете об этой задаче и вдумаетесь в изречение "Свобода, равенство и братство", вы придете к заключению, что в природе совсем нет такой вещи, как равенство, что природа совсем не признает его, и что в ней есть скорее стремление к различию, чем к тождественности.

Всё, что она дает нам из своих неустанно-плодородных недр, различно по своим качествам и особенностям. Мы должны изучить и понять этот факт. Природа не дает нам равенства, ни физического, ни морального, ни умственного, ни духовного.

Истинное равенство начинается только в царстве духа, потому что только в духе мы находим Единство. Но в атрибутах, посредством которых дух проявляет себя, мы видим повсюду печать различия, а не равенства.

Иногда политические деятели определяют слово "равенство" как "равенство в возможностях". Но даже и здесь не может быть равенства, потому что одно из наибольших различий между человеческими существами и состоит в разнице способности видеть возможности и пользоваться ими, когда они приходят.

В этом отношении мы не можем согласиться с одним из министров Англии, который заметил, что "система демократии, которая делает возможным для человека подняться от машиниста до ступени королевского министра, достаточно хороша для меня".

Но для меня она недостаточно хороша. Потому что подобная демократия вовсе не означает, что мы постарались уменьшить неравенства природы, но скорее, что мы постарались только расширить их.

Верно, что она уничтожает некоторые искусственные неравенства, подобные рождению, но она не уничтожает различия в физических и умственных силах, а также различие, о котором сейчас шла речь, между теми, которые видят и схватывают возможности, и теми, которые пропускают их и сознают это только тогда, когда возможности эти прошли для них.

Мы нуждаемся в лучшей демократии, чем существующая, и я надеюсь, что она образуется и вырастет в будущем. Но что же мы должны положить в основу работы для достижения этой цели?

Мы глядим на детей, являющихся в мир, и видим их столь различно одаренными тем, что мы называем "природой"... Все религии, — хотя различным образом — признают это природное неравенство, признаётся оно и наукой, и поэтому между религией и наукой не возникает споров и обе признают факт неравенства, и воспитание основано на этом факте. Мы верим — как учили все древние религии мира, и как учат многие из современных, — что истинное основание этого неравенства в рождающихся детях лежит в перевоплощении; и что некоторые из детей гораздо старше, чем другие, если рассматривать как возраст число жизней, через которые они прошли. В данный момент я не имею времени останавливаться на перевоплощении, но я постараюсь указать в немногих словах, какое оно имеет значение в связи с вопросом о неравенстве.

Мир есть место, где мы собираем опыт и где мы живем двадцать, тридцать, сорок, пятьдесят и больше лет. Наш опыт может быть очень значительным и очень полезным для нас; он может быть очень ограниченным и мало чему научить нас. Но каков бы он ни был, мы берем его результаты с собою и переносим их через врата смерти. И там, в ином мире, называемом различными именами в различных религиях — назовем его небесным миром, который есть мир души и мысли — этот опыт преобразуется в способности умственные и моральные. А сам человек, вечный дух, облеченный в материю, нисходит обратно в физический мир с умственными и моральными качествами, которые он соткал в течение своей жизни в небесном мире из опыта, приобретенного в предыдущий жизненный период на земле.

Итак, суть перевоплощения — это ряд последовательных жизней, опыт, приобретенный в короткий промежуток каждой человеческой жизни и очень долгий период в небесном мире, где этот опыт перерабатывается в способности. Подобно тому, как вы получаете количество ткани соответственно количеству пряжи, приготовленной для тканья, так и человеческий дух приобретает опыт в продолжении своей жизни на земле затем, чтобы соткать из него одежду для своих умственных и моральных способностей, в которую он облечется в следующей земной жизни.

В результате, соответственно своему опыту и пользе, извлеченной из него и соответственно постепенно раскрывающимся силам человека, он развивается всё скорей и скорей по мере того, как проходит через эту длинную цепь жизней на земле, и чем больше человек приобретает способностей и вносит их снова в жизнь, тем больше подвинется он вперед в той новой жизни, которая простирается перед ним.

Таким образом, если вы встречаете гения, который делает без труда то, что другой делает с усилием и трудом, вы понимаете, отчего это происходит, не завидуете и говорите: "Он только образ того, чем я буду в грядущем, когда приобрету больше опыта, чем имею теперь, и когда претворю этот опыт в способности".

И когда вы видите преступника, вы также смотрите на него, как на молодого ученика в приготовительной школе жизни, не перешедшего еще в высшую школу. Но вы не презираете его, как не презираете школьника в элементарной школе. Вы говорите: "Он также пройдет через старшие классы жизни и достигнет того же в будущем, чего достиг я: будет сознательным, культурными и моральным в своей жизни". Мы имеем здесь поистине процесс совершенствования через усилия.

Наука приходит к подобному же заключению, но совершенно иным путем. Было время, когда учение об эволюции Уоллеса и Дарвина признавало, что способности ребенка передаются ему от его родителей. Этот взгляд, основанный на несовершенной индукции, был постепенно отброшен современной наукой и признаны иные объяснения того, что называется наследственностью. Некоторые ученые рассматривают цивилизованного индивидуума как социальный продукт долгого процесса эволюции, а другие признаются, что не в состоянии объяснить эти большие различия между людьми и приписывают их эволюции, проследить все пути которой они не в состоянии.

Но дитя не чистый лист бумаги, на котором вы можете писать, что угодно. Оно приносит с собой определенный характер и определенное чувство совести, и мы имеем дело с сознанием, принесенным им из прошлого. Откуда бы оно ни было принесено, с этим сознанием нужно считаться, как в семейной жизни, так и в школе.

Возьмете ли вы религиозную точку зрения или научную, вы придете к той же самой идее, что имеете дело не с чистым листом бумаги (это была идея старых воспитателей), но с существом, которое приносит с собой определенный характер, иногда очень сильный, а иногда очень слабый.

Подходя к ребенку с таким пониманием, первая вещь, которую следует сделать, это — изучить его. Вы должны определить, каковы его качества и наблюдать за ним с чрезвычайным вниманием терпеливо и разумно. Вы не должны придерживаться системы, к счастью отходящей уже в вечность, при которой вся работа с детьми уже определена заранее и даны известные учебные планы, через которые дети и молодежь проводятся насильственно: один и тот же экзамен для всех, ряд учебников, которые все должны были выучить, и над всем — этим общая идея, что само воспитание формует человеческие существа, а особенности этого существа могут не приниматься во внимание.

Вы же должны принимать во внимание и организм, и окружающие условия; верно, что окружающими условиями вы можете воздействовать на организм, но вы должны помнить, что организм реагирует на ближайшую среду, изменяет её и сам изменяется ею. Сила организма так сильно чувствуется людьми науки, что вы найдете у них изречение: "Природа сильнее питания". Другими словами, характер, который попадает в руки воспитателя сильнее, чем то, чего он в состоянии достигнуть воспитанием.

Чем больше мы наблюдаем, тем более мы узнаём. И если вы принадлежите к тем, кто воспитывался на старой системе и смотрите на нее, как на единственно разумную — учить ребенка дисциплине и всему, чему принято учить каждого ребенка, — тогда вы начинаете спрашивать себя: к чему же ведут все современные религиозные идеи и достижения науки, и какими путями возможно развить способности ребенка?

Я только что упомянула, что вы должны наблюдать за ним и изучать его. Существует целая литература, которая может научить вас, как изучать ребенка, как наблюдать его и как выводить заключения. Современные педагогические системы (если уж необходимо употребить это неприятное слово), дают ребенку всё больше свободы, и, наблюдая за тем, как он пользуется этой свободой, дают возможность проникнуть в принесенный им характер и помочь ему.

Я полагаю, что даже в Англии старые ужасы телесного наказания всё больше выходят из употребления. Но я знаю много пожилых людей, которые скорей гордятся тем, что их секли в Итоне и Харроу и что они только выиграли от этого. К счастью, и они также сходят со сцены.

Двух вещей ребенок никогда не должен знать: во первых — жестокости, страдания причиняемого ему более сильным, чем он сам, думающим, что раз он занимает место учителя, то он имеет право разбивать душу ребенка. Учитель, убежденный, что необходимы телесные наказания для того, чтобы держать свой класс в порядке, сделал бы лучше, если бы пошел разбивать камни на мостовой вместо того, чтобы разбивать сердца порученных ему детей.

И другая вещь, которая исходит из жестокости — это страх. Ни один ребенок не должен знать его. Когда родители и учителя познают всю огромную важность этого факта, тогда раса детей, которая появится в будущем, будет совершенно иная, чем те дети, которые воспитывались в атмосфере большего или меньшего страха перед своими старшими.

Я не упускаю из виду ни на минуту, что имеются родители и учителя, которые делают всё возможное для детей и любят их с нежной заботливостью, и что они говорят правду, когда наказывают ребенка, что "это причиняет им самим больше страдания, чем ему". Я надеюсь, что это на самом деле так. Это должно быть так. Но страх губит ребенка. Если ребенок испуган, его умственные способности не действуют правильно, не говоря уже о моральных, которым страх наносит раны. Ребенок не может проявить себя в полноте, если он испуган. Вы были бы вероятно очень удивлены, если бы узнали, какое большое число людей, подвергаемых современному методу так называемого психоанализа, на вопрос — какие ощущения они соединяют со своей школьной жизнью, — отвечают, что это — страх.

Страх должен быть неизвестен ребенку; он должен вырастать в атмосфере, поощряющей всё доброе в нем и осторожно искореняющей всё то, что несет в себе семена зла. Потому что главная задача воспитателя — не давать пищи зародышам низших качеств, а питать высшие качества; результатом будет то, что семена зла будут постепенно истощаться и исчезать от недостатка питания, а семена добра вырастать и расцветать, благодаря обильному питанию.

Наше воспитание должно стремиться к этой цели: нести ребенку всё, что может усиливать зародыши добра, и безболезненно отстранять от него всё, что усиливает зародыши зла.

Чтобы достигнуть этого, вся среда, окружающая ребенка, должна быть полна любви, утонченности, мягкости, полна заботы о других.

Очень немногие из утомленных матерей сознают, что детская "несносность" в большинстве случаев только бессознательно отраженные ребенком её же собственные утомленные мысли и настроения. Ребенок очень пластичен, и его пластичный ум находится под впечатлением дурного настроения родителей, хотя бы они и подавляли его самообладанием. Оно заражает ребенка и делает его утомительным; получается то, что мы называем "несносным" ребенком.

Следующее, что необходимо для ребенка, — это дать ему свободу выбирать и найти то, что ему нужно знать. Следовало бы перевернуть всю нашу воспитательную систему. Я не вижу, какая польза в учителях, которые, зная много, спрашивают детей, которые знают очень мало. Нужно, чтобы ребенка поощряли задавать вопросы. Он всегда рвется к знанию. Теперь же, если ребенок задает вопрос, на который вы не можете ответить, вы говорите: "о, мой дорогой, ты поймешь это, когда вырастешь большой". Ребенок полон способностей, старайтесь узнать их.

Учитель вовсе не должен учить ребенка лишь тому, чему он, учитель, желает его учить. Вот почему я возражаю против систематичности работы. Работа должна быть приспособлена к индивидуальности ребенка, идти навстречу его раскрывающемуся уму и удовлетворять его жажду знаний. Ребенок всегда стремится узнавать всё больше и больше вещей. Я имела много дела с воспитанием детей и знаю, как легко держать их в школе послушными, если учитель может сделать знание достаточно привлекательным и ласково вести их шаг за шагом вперед, пока они не начнут охотно преодолевать некоторые трудности, чтобы схватить то, что им надо выучить. Так, система Монтессори — даже и мудрые принципы нуждаются в приспособлении — должна быть приспособлена к темпераменту ребенка. И вы не должны налагать на учителя большой класс, больший, чем он или она могут вести хорошо.

Другая ошибка, которая часто делается в нашем воспитании, та, что мы всегда берем самых плохих учителей для наших младших детей; — плохих в смысле платы за уроки, — что как раз противоположно тому, что должно бы быть. Мы должны давать маленьким детям самых лучших учителей, каких только можем достать, предпочтительно образованных женщин, потому что мужчины более склонны к нетерпению. Во всяком случае никогда не следуйте плохой системе, по которой чем меньше ребенок — тем дешевле плата.

"Цена" — это такое слово, которое не должно бы входить в соображение. Воспитание должно быть бесплатно не только для маленьких детей, но и для всех возрастов.

Не отцы и не матери должны быть ответственными в вопросе оплачивания воспитания, иначе их бедность или их богатство принесут воспитываемому ребенку или ущерб, или преимущество. И богатство тоже может нанести ущерб, если ребенок окружен большой роскошью и начинает считать себя выше других.

Мы должны стараться создать более гибкое воспитание, соединяя вместе детей подходящего типа, чтобы они учились вместе в одном классе. Мы должны иметь в школе много классов для одного и того же возраста, и соответственно этому много различных учителей, которые могли бы удовлетворять разнообразию темпераментов и вкусов детей.

Стараясь развить память ребенка, главною целью должно быть развитие уже имеющихся способностей, чтобы они могли быть применены к тем новым фактам, которые войдут в жизнь мужчины или женщины, когда они достигнут зрелого возраста. До сих пор целью обучения детей было преимущественно желание обогатить их память известным количеством фактов. Их нагружают фактами, как будто бы они были пустыми сосудами, а они разгружают их снова в экзаменационном зале! И очень часто им удается забыть их все!

Истинная цель воспитания должна состоять в том, чтобы обнаружить все способности ребенка, большие и маленькие, и приспособить тип воспитания к типу ребенка. Прежде всего надо помнить, что есть известные естественные этапы в развитии ребенка. В первые семь лет жизни его мозг не готов для тех процессов, которые можно обозначить словом "рассуждение". Он может до известной степени рассуждать о вещах вокруг него, но его мозг не достиг еще стадии, когда тонкие корешки, которые он выбрасывает из себя, могли бы соединиться, и мозговые клетки — проводники знания — приходить в соприкосновение.

В продолжении первых семи лет нужно развивать тело, а не ум, так как логические рассуждения слишком напрягают и пагубно действуют на детский ум. Детский мозг растет всё это время, и это тот период, который нужно использовать на развитие тела, упражняя его силы, воспитывая его чувства и делая их острее и совершеннее; в течение первых семи лет интенсивнее всего развиваются органы чувств, и если вы пропустите это время, позднее вы не сможете вознаградить этого ничем.

Преступление недокормить ребенка или переучить его. Ребенок, недостаточно питаемый в продолжении первых семи лет, никогда не сможет восстановить того, что им потеряно в детстве. Физические условия жизни многих детей во всех городах являются позором для цивилизованной страны: дети или недостаточно, или плохо питаемы, и благодаря этому они всю свою жизнь будут страдать от последствий заброшенности и скудных условий своего детства.

Вам может быть известно, что в никоторых школах в Мадрасе, основанных моим предшественником в Теософическом Обществе полковником Олькоттом для беднейших детей, мы имели медицинскую инспекцию, и хотя мы знали, что многие из них плохо питались и я уже привыкла видеть их тоненькие, как палочки ноги, я ужаснулась, узнав, что 78% детей страдали от недоедания. Это голодание в детском возрасте — одна из причин сокращения среднего периода жизни; то же самое можно наблюдать в ваших английских трущобах, но в вас уже пробудилось сознание, что прежде надо накормить бедных детей, а потом уже учить их.

Я помню, что когда я участвовала в Лондонском Школьном Совете, учителя говорили мне о детях, которые падали со скамеек на пол, потому что не завтракали. Я помню также изнуренных детей, которые теряли сознание после долгого сидения на неудобных скамейках, с болтающимися ногами. Варварство учить голодных детей, и первая обязанность нации по отношению к беспомощному ребенку, это — хорошо питать его.

От семилетнего до четырнадцатилетнего возраста вы подходите к другому периоду жизни, когда особенно сильно развиваются чувства и когда для молодого тела становится трудно владеть ими. Это как раз те годы, когда необходимо мальчиков и девочек воспитывать в нравственности — которая должна управлять их жизнью и не только в половой морали, но и во всех областях — влияя на них, как примером, так и правилами. Как раз в течение этих восприимчивых лет должны воспитываться чувства ребенка.

Если вы поставите перед ним высокие идеалы, если вы заинтересуете его историей родной страны, давая хорошее направление его эмоциям и вызывая в нем альтруистические стремления, вы дадите ему точку опоры для успешной борьбы с эмоциями, которые бывают очень сильны в этом возрасте и легко могут поработить юношу, если у него нет идеала, который бы защитил его в этот опасный период расцветающей жизни. Необходимо выбирать для его чтения историю таких людей, которые воистину были великими благодетелями человечества. Не только историю королей (многие короли больше сделали зла, чем добра), не только историю великих войн — большинство войн не были справедливы, — но историю действительных героев человечества, его лучших слуг, которые принесли обществу своими жертвами большую пользу. Такие примеры вдохновляют молодежь и вызывают в ней стремление подражать им и достигнуть такого же величия, какого достигли они.

По окончании 14-летнего возраста вы можете упражнять мозг молодого существа, как вам угодно. Обладая сильным телом, благодаря вашим заботам, владея своими эмоциями, чему способствовали идеалы, взрощенные вами в его сердце, юноша или девушка окажутся готовыми к мозговому напряжению в любой области, литературной, научной или технической, и это напряжение не сделает им вреда, если они привыкли к телесным упражнениям и владеют своими эмоциями.

Недостатки и пробелы нашей воспитательной системы — вот причина многих нежелательных явлений среди юношества. Даже дерево вырастет криво, если вы положите камень или какое-нибудь препятствие на пути его роста; оно вырастет с этой кривизной и никогда уже не может быть выправлено. Как много детей погублены в ранние годы их жизни только потому, что им не внушалось ничего благородного и их не научили презирать всё низкое и нечистое!

Какой бы тип образования вы ни взяли — литературный или так называемый гуманитарный, или научный, или технический — и техническое образование имеет свою цену, подобно другим отраслям науки — какой бы тип вы ни взяли — старайтесь не делать его исключительным. Старайтесь дать широкое знание с широким горизонтом и рядом — специальное знание того предмета, которое соответствует вкусам или темпераменту учащегося. Помните, что ребенок должен сам выбрать свое собственное призвание с помощью учителя. И не останавливайте постоянно ваше внимание на вещах временных, обращайте его чаще на ценности вечные.

Пока юноша не найдет занятия, которое будет соответствовать его собственной природе, он никогда не будет счастлив. Радость в работе является тогда, когда человек может выразить себя в работе. Тяжелый и несоответствующий труд отталкивают каждого человека, но та форма работы, которая дает человеку возможность выразить себя, это — всегда наслаждение.

Людей пугают не усилия. Понаблюдайте за играющими в гольф: они любят свои усилия, потому что любят игру.

Старайтесь уменьшать черную работу. Если она неизбежна, сокращайте её часы так, чтобы люди имели время расширять и развивать те качества, в которых человеческое существо может проявить себя. Я не хочу этим сказать, что мы всю нашу черную работу будем делать с помощью машин, но мы достигнем больших результатов, когда силы тех, кто чувствует в себе стремление к знанию, не будут применяться к подобным формам работы только потому, что они бедны. Вот почему я говорю, что воспитание должно быть бесплатным; образованная страна будет всегда более продуктивна даже в необходимых промышленных производствах, чем невежественная и более глупая страна.

Каждый ребенок, рождаемый в мир, имеет право на условия, которые делают для него возможным развить в полноте все качества, принесенные им с собой. И пока это не станет отличительным признаком нашей цивилизации, нас не должна удовлетворять социальная система нашей страны.

Я не хочу этим сказать, чтобы забастовки были справедливы и разумны; но забастовка, если она совершается людьми разумными, имеет целью не только денежную плату, но и возможность более человеческой жизни, которую деньги дают работникам и их детям и женам. Не настало ли время для нас, знающих, как много дает воспитание и деликатность обращения, — что старое общество доказало наглядно, дав стране цвет её цивилизации, но затоптав при этом всех остальных — не настало ли для нас время осознать, что каждый ребенок, родившийся в демократической и цивилизованной нации, должен иметь все возможности, которые воспитание может дать ему? Что бедность не должна служить для него препятствием, и богатство не должно влиять на его воспитание? Вы можете встретить ребенка, рожденного в богатстве, с ограниченными способностями и ребенка, рожденного в трущобе, с такими могучими способностями, что они способны поднять его и сделать гордостью нации.

Помните, что дети приходят к вам неспособные заявлять свои права. Они не могут требовать, чтобы их будущее было сделано более счастливым для них. Это — наша ответственность, это — наш долг.

И те силы, которые следят за нарушенной в мире справедливостью, судят нации по тому, как они относятся к детям, рожденным у их очагов.

Сегодня мне приходится в одной лекции разобрать две темы, каждая из которых требовала бы отдельного рассмотрения. Наука и искусство составляют сферы столь обширные и глубокие, что было бы правильнее посвятить им две отдельные лекции, если бы было время.

Их сближает то, что оба — и наука, и искусство — представляют собою два пути изучения божественного откровения, откровения самого Бога в проявленной природе. Это два различные способа изучения проявленного мира, два способа выведать нечто о природе того Единого, который проявил часть себя во вселенной.

Рассматривая вопрос с этой точки зрения, вам может быть ясно станет, почему в этой серии лекций Божественное Проявление представлено как Религия, Наука и Искусство.

Религию можно определить как откровение всемирного Духа духу человеческому — этому фрагменту его самого. Понимая так, мы постигаем всю глубину слов Тениссона, обращенных к человеческому духу:

Говори с ним — Он слышит тебя,
Духу возможно встретиться с Духом.
Он ближе к тебе, чем дыхание,
Он ближе, чем руки и ноги твои.

И только этим путем, — хотя и этот путь ограничен, — может быть дано человеку наиболее полное откровение той Единой Жизни, которая как бы вливается в него, — которая есть человеческий Дух, божественный фрагмент самого Бога. В предыдущей лекции о религии мы видели, что это откровение составляет ту часть религии, которую мы называем мистицизмом; схождением в глубины своей собственной природы, где человек убеждается в своей божественной сущности.

Углубляясь в понимание Науки и Искусства как путей познания, нам становится ясно, что древние греки черпали свои представления из подлинного божественного источника жизни, когда представляли его как Добро, Истину и Красоту.

Добро, в смысле совершенной праведности, пребывающей во всех законах, которые помогают человеку возвыситься до сверхчеловека, до божества. Затем — Истина, которую человеческий ум исследует во внешнем мире, прибавляя факт к факту, знание к знанию, улавливая проблески истины в природе и узнавая, что они раскрываются для нас посредством человеческого разума. И, наконец, Красота: разве, в усилиях выявить Красоту во всех формах Искусства, нам не становится ясно, что Бог в природе проявляет себя как Красоту, и что в окружающем нас мире нет ничего говорящего о его природе, что бы не было отмечено печатью его Красоты.

Исходя из этой мысли, естественно стремиться сделать нашу жизнь отражением божественного, прекрасным в своем человеческом проявлении. Стремясь к Красоте, поклоняясь ей и живя ею, насколько это возможно для нас, мы сами становимся слабым отражением Того, который есть сама Красота, налагающая свою печать на все произведения окружающей нас природы.

Подобное понимание Красоты есть великое откровение, данное нам Богом посредством его проявления в Истине и Красоте. Все отделы нашей человеческой мысли становятся таким образом "обожествленными", как выражается римско-католическая теология, говоря об "обожении человека", одно из наиболее глубоких изречений, когда-либо высказанных; нам следовало бы всегда помнить его, как указание на те чудесные возможности, которые лежат перед человеком, стремящимся к совершенству.

Это обожение человека есть вершина римско-католического идеала святости. В долгом пути восхождения человека много ступеней должно быть пройдено, прежде чем он откроет, что сущность его — божественна. Этот процесс, одновременно научный и мистический, названный римско-католическим теологом внутреннею молитвою,* — имеет своим завершением обожение человека.

__________
* В православной мистике она называется "умной молитвой".

Но, имея дело с наукой и искусством, мы стремимся познать нечто о божественной природе посредством изучения той эманации божества, которую мы знаем как окружающую нас природу — наш феноменальный мир.

И, наблюдая его, нам следовало бы вспомнить, какое большое значение придавали великие Учителя человечества тому факту, что видимая, преходящая природа не могла бы существовать, если бы за ней не скрывалось нечто невидимое, вечное.

Господь Будда, пытаясь возвысить мысль своих учеников до понимания нирваны, — которая не может быть описана и к которой даже наиболее проникновенная мысль может приблизиться только через постоянное отрицание: "не это", "не это", всего проявленного в окружающем нас мире; — Будда даль свое великое и возвышенное учение о том, что если бы не было несотворенного, не было бы и сотворенного, и если бы не было вечного, не было бы и преходящего. Так вел он человеческую мысль всё выше и выше, пока в ней не загоралась искра представления о природе Вечного и не освещала темноту ограниченного человеческого ума.

Интересно отметить, что Джордано Бруно — последователь учений Пифагора в дошедших до него традициях великой Пифагорейской школы, которая была основана в Южной Италии и на о. Сицилия — Бруно, разрабатывая свою философию по линиям пифагорейцев, указывал изучающим природу с научной точки зрения, что каждый новый факт, открываемый им в природе, есть не более, как одна буква в имени Бога.

И это слово "Имя" есть тот древний термин, которым обозначалась истинная суть бытия всякой вещи. Это то, что подразумевается в египетских священных писаниях, когда говорится, что каждый творит свой собственный мир согласно слову. "Слово", соответствующее греческому слову "Логос", которое говорит о самой сущности его совершенства, и которое в нашем Евангелии переведено, как "Слово". И это высочайшее "Слово" как бы напечатлено на разнообразии природы, в той множественности её форм, посредством которой она ищет разнообразить хотя бы слабым отблеском всё совершенство божественного мира.

Эта древняя идея приводит к тому, что природу нужно уметь читать, как святое Писание. Это — идеал для ученого, ищущего высших истин и изучающего природу посредством аналитического умственного процесса: собирая и анализируя факты, он усилием синтезирующей мысли переходит от многообразия тщательно классифицированных фактов к объединению их в единую широкую формулу, выражающую закон природы.

Рассматривая ученого в его "божественном терпении исследователя", в его настойчивом искании истины и постоянном отбрасывании полуистин; в его отречении от построений, основанных на недостаточно совершенном синтезе и его готовности заменить его иным, в котором укладывались бы и факты, ранее неизвестные для него — мы видим, как этот терпеливый путник взбирается от видимого к невидимому, от феномена к нумену, от внешней природы к её сущности, к внутреннему Богу.

Постепенно приходим мы к убеждению, что работа ученого дополняет те формы исследования, которые направлены на самую суть вещей видимых только духу; эта работа, преломляясь через призму интеллекта, приводит постепенно к заключению, что все цвета происходят от единого великого света, от той единой творческой силы, которая привела к бытию всю вселенную.

Вместо антагонизма между религией и наукой, который расцвел на почве узкой догматической традиции и вызвал раскол между священником и ученым, печальное явление, которое Дрэпер так блестяще обрисовал под заглавием "Конфликт между религией и наукой" — мы, которые стремимся познать и осуществить то божественное, что таится в глубинах нашей природы, мы понимаем, что ученый не враг, а помощник религии. Он идет к той же цели, лишь взбираясь другою тропой. Ученый воистину жрец истины и поэтому заслуживает нашего уважения, нашей благодарности и любви.

С современного положения экспериментальной отрасли знания наука быстро поднимается в ту область, которую этот конфликт между наукой и религией отвел исключительно религии и становится постепенно, как это было в древности, частью религии, помощницей, слугою великих духовных истин. В свете этого факта сглаживается то недоверие, которое выросло в Европе на почве конфликта между религией и наукой, которое, как помните, произошло главным образом благодаря тому, что наука была принесена в Европу арабами, и явилась таким образом под знаменем чуждой нехристианской религии.

В виду этого, мы должны забыть о пережитом конфликте и видеть в обоих лишь искателей истины, которые идут каждый своим путем; религиозный мыслитель путем вдохновения, которое приводит его в область духа, ученый путем наблюдения, которое ведет к раскрытию Бога в явлениях и законах природы.

Вспомним при этом, что в тайных учениях каббалы, также, как и в учениях древних греков, мы часто находим утверждение, что мир идей предшествует миру проявленных форм в природе. Это лишь иное выражение учения Древнего Востока, которое утверждает, что в сущности все формы божественны, что они лишь одеты в плотную материю, видимую физическим глазом людей, что мысль предшествует проявлению, что идея — отец формы и что средневековая схоластическая теология, хотя и была недоступна пониманию необразованных людей, была близка к истине, когда противопоставляла сущность идеи тем феноменам, в которые идея облеклась в нашем физическом мире.

Поверхностные мыслители, которые не поняли действительного смысла этого учения, осмеивали его, несмотря на то, что оно так тесно связано с центральным учением римско-католической церкви о пресуществлении. Это учение утверждает вовсе не то, чтобы изменялись хлеб и вино, это внешняя форма, в которую одета духовная идея; но что-то, что является сущностью этой формы, изменилось и преобразилось в самую жизнь объекта христианского культа.

Вы можете соглашаться с этим или не соглашаться, но считать это смешным — есть признак невежества, которого, к сожалению, достаточно в писаниях менее вдумчивых писателей Реформации. Они высмеивали ту идею, которую не способны были понять.

Наука всегда имела дело с феноменальной стороной мира, и только когда она обращается к философии, ей приходится иметь дело с той сутью, которая делает эти феномены тем, что они есть. Наука имела в виду только то, что можно видеть ощущать, осязать, но если за этим она начнет искать в этих преходящих формах реальное и вечное, тогда эта цель приведет науку и к изысканию методов этого реального; и тогда наука поймет, что и научный интеллект в своих поисках истины есть ничто иное, как один из аспектов той вечной сущности, которая направляет эволюцию к добру и совершенству, как к своей цели.

Здесь кстати вспомнить изречение Мэтью Арнольда, который говорит, что эта вечная сущность есть "сила борющаяся за правду",* мысль, которая возникла из его изучения истории. Если мы проследим развитие многочисленных форм тех организаций, которые человеческие расы испробовали в своем поступательном движении, мы должны признать, что это падение и разрушение одной формы за другой было неизбежно, потому что эти цивилизации не воплощали, а попирали законы правды в человеческом общежитии. Продолжая нарушать эти основные законы, цивилизация за цивилизацией рождалась, росла и падала и проходила, как тень, одна за другою, и для наших собственных дней остается также великая проблема искать, не найдем ли мы то, искомое, при котором человеческое общество будет построено в согласии с основными законами праведной жизни.

__________
* "The power that makes righteousness".

"Сила, борющаяся за правду" и интеллект человеческий имеют общий источник. Великая истина эволюции состоит в том, что в ней шаг за шагом вырабатывается всё более и более высший тип человечества, и что то, что было помощью для дикаря, может быть вредно позднее, когда начнет раскрываться божественное в человеке. Ибо соотношение между высшими и низшими свойствами человека меняют свой характер с течением эволюции.

Следя за процессом эволюции, мы находим, что низшее постоянно жертвуется ради высшего. Минералы разрушаются, чтобы подготовить почву, на которой произрастут растения; растения идут на пищу животным; борьба в мире животных вырабатывает качества, необходимые для дальнейшей эволюции.

У высших социальных животных мы находим хитрость и ум выраженными в меньшей степени, но зато мы находим там социальный инстинкт, благодаря которому животные защищают друг друга, сильный защищает слабого, самцы защищают самок, а самки защищают детенышей; таким образом мы находим первый прообраз возможного общежития, где живые существа живут не для взаимного истребления, а для взаимной помощи и совершенствования

Точно так же мы наблюдаем нарождение высших человеческих качеств, которые, развиваясь в течение миллионов и сотен миллионов лет, заявляют о себе в наши дни всё ярче и выразительнее.

Глядя на развитие нашей науки, мы не можем не задать вопроса: двигается ли наука по пути эволюции, или она сошла с этого пути? Не применяет ли она силы человеческого ума на то, чтобы разрушать человеческое общество, а не на то, чтобы его созидать? Не пользуется ли она новыми открытиями для создания орудий разрушения, вместо того, чтобы работать над распространением мира, благожелательства и счастья среди людей?

И мы начинаем спрашивать себя — в силах ли будет существовать человеческое общество, может ли продолжаться цивилизация, если наука не сойдет с этого мертвящего пути разрушения и не вступит на путь благоволения и помощи человечеству?

Потому что, если наука будет следовать по этому мертвящему пути, это покажет, что человеческий интеллект извратился, преследуя эгоистические цели, и потерял всякую моральную чуткость, достигая того, что она считает своим прогрессом, а что на деле является её упадком.

Некоторые из методов современной науки возмущают до глубины души всё, что в нас есть сострадательного, любящего всё, что сознаёт свой долг в отношении слабого, зная, что сила дается для помощи, а не для угнетения. Когда мы видим человека с его чудесными способностями исследования, как он вооружается ножом, чтоб пытать и мучить живое существо и старается, глядя на его агонию, вырвать у природы секреты для облегчения человеческих недугов, — тогда нам ясно становится, что наука идет по пути падения.

Держаться такого пути помощи человеку — значит отрицать самые основные принципы, на которых основана эволюция. Мы признаём человеческими существами тех, в ком сострадание победило жестокость, в ком любовь стремится одержать победу над ненавистью. Человек, в глубоком значении этого слова, не может принять дара, добытого благодаря смертельной агонии беспомощного существа, относительно которого у человека есть иной долг, чем долг палача, пользующегося, чтобы ради воображаемого блага принести его в жертву.

И даже если бы что-нибудь и выигралось от этого принесения в жертву, если бы получилось какое-нибудь новое знание — через муки и корчи этих растянутых на столе вивисектора живых существ, — то и тогда такое знание не повысит, а унизит науку; и оно же задержит эволюцию человека во всём, что делает его человеком, извратит его, вместо того, чтобы облагородить. И мне думается иногда, что мы не имели бы такой ужасной войны и таких страшных жестокостей, как газовые атаки и другие преступления, если бы моральное чувство многих ученых не было так извращено жестокостями, творимыми над нашими младшими братьями. Ибо жестокость черствит сердце и извращает чувства, и это извращение дошло в наше время до того, что эксперименты начали проделывать и над живыми людьми. Если находился несчастный, который благодаря болезни, признанной неизлечимой, всё равно должен умереть, его терзали в течение последних дней или даже часов его жизни, прививая ему какую-нибудь новую болезнь, так как прежняя прививка оказалась неудачной.

Отчеты об этом вы можете прочитать в медицинских книгах, главным образом немецких, австрийских и итальянских. Если вы хотите узнать какие ужасы были допущены, лучше всего обратиться к книгам, написанным теми людьми, которые сами производили эти ужасы.

Но даже оставив в стороне вивисекцию, мы имеем много других способов злоупотребления животными, как например на охоте, где удовольствие доставляется процессом убийства — наиболее удивительная форма развлечения, в существование которой мы едва ли могли бы поверить, если бы прочитали о таком развлечении в каком-нибудь романе, а не сами занимались им. Если сказать, что так же жестоко убивать животных для пищи, то некоторые из вас станут возражать. И тем не менее это всё та же жестокость. Животные даны нам не для нашего удовольствия, и не для удовлетворения наших аппетитов, а для того, чтобы помогать их эволюции.

Но и на более благородных путях науки, на которых ученые, изучая природу, стремятся увеличить здоровье и счастье людей и животных, мы также находим ошибочные методы, хотя и не такие преступные, как упомянутые выше, но и они помогают распространять неверные идеи о способах поддержания здоровья.

В чем должны состоять эти способы: в увеличении ли жизненных сил через строгое повиновение законам здоровья, или же через введение известного рода ядов, что на языке медицины называется уравновешением ядами здоровья?

Люди пытались освободиться от оспы путем её прививки. Этот путь оказался не вполне удовлетворительным, и тогда стали преследовать законом прививку оспы. После этого они прибегли к менее вредоносному яду, употребляя телячью вакцину. Эта идея получила такое огромное распространение, что нам в целях предохранения от заболевания хотят привить столько болезней, что лучше уж подвергнуться риску и захворать на самом деле. Я не отрицаю, что можно таким отравлением предохранить себя на некоторое время от болезни. Мы знаем, например, что люди, которые долго работают с мышьяком, становятся постепенно нечувствительны к этому яду. Но как только они оставляют эту работу, является реакция и возникают все симптомы мышьякового отравления.

Я не говорю, что вы не можете стать нечувствительны к заразе, но возникает вопрос: можно ли назвать это уравновешение одного яда другим, более слабым — здоровьем? Я не считаю это здоровьем. Этим незаметным образом понижается сила данного лица. Это делает его более подверженным другим заболеваниям, если даже охраняет его от данной болезни, хотя я не думаю, что бы это охранительное действие длилось долго.

В чём же состоит долг человека, изучающего медицину? По моему мнению он должен владеть способами сохранять физическое здоровье тела, не отравлять его противоядиями, а указывать ему на те погрешности, которые мы постоянно совершаем против законов здоровья. Возьмем наши привычки в отношении еды и питья. Если человек заболевает от излишеств, от переедания и злоупотребления вином, его посылают на какой-нибудь курорт.

Во многих и многих отношениях грешим мы против законов здоровья: наша неестественная жизнь, это обращение ночи в день, чрезмерные приемы пищи, употребление алкоголя, этого медленного яда, чрезмерное курение. Именно эти так называемые невинные грехи были причиной того, что во время войны так много людей пришлось браковать как негодных нести полевую жизнь солдата.

Я желала бы, чтобы наши врачи посвятили свои силы изучению и пропаганде законов здоровья, которые нельзя менять по желанию, потому что тут мы имеем дело с неизбежной цепью причин и их последствий. Вы можете изменить последствие, вводя какой-нибудь новый элемент, но закон есть лишь простое утверждение, что "вот это следует за тем, а другое есть последствие этого" и т. д., и т. д. Результат неизбежен, и вы не властны изменить закон.

Современная наука имеет дело с фактами, а не с их причинами. В наши дни ведется усиленная борьба с ужасной болезнью, высасывающей жизненные соки народа, — болезнью, которую в эпоху моего детства считали неприличным назвать в присутствии женщины — я говорю о сифилисе.

Откуда она взялась? От извращения полового отправления. Она не могла бы появиться на почве естественной здоровой жизни, её вызвала порочная жизнь. Она выросла от злоупотребления этой великой творческой способностью, от её преувеличенного переживания в мыслях, от воздействия испорченного воображения, чего мы не находим ни в одном животном царстве, кроме человеческого, где эта творческая способность не имеет узды. Только в человеческом обществе порок практикуется без стыда; здесь часто чистые и безупречные женщины приветствуют в своих гостиных заведомых растлителей. Как можете вы ожидать освобождения от ужасного бича этой болезни, которая поставила на ноги всех ваших докторов и общественных деятелей и до того распространилась, что вы всюду слышите о ней и об усилиях побороть её тяжелые последствия?

Вы не будете в состоянии побороть ту или иную форму болезни, пока не перестанете нарушать законы природы, которые ничто иное, как отражение в нашем физическом мире природы самого Творца. Только строго следуя этим законам можем мы достигнуть счастья и быть в состоянии очистить цивилизацию от тех зол, которые угрожают уничтожить её.

И я хотела бы убедить всех вас присутствующих здесь, что необходимо пустить в ход всё влияние, все силы, чтобы распространять верные идеи об отношении человека к окружающему его миру и содействовать созданию такой науки, которая подвигала бы людей к человеческому совершенствованию, а не тянула бы их вниз, к дикому состоянию варварства. Это часть нашего великого долга перед современниками — заставить науку понять её истинную обязанность: она должна приносить человеку пользу, а не вред, она должна ввести в нашу цивилизацию дух братства, а не работать в пользу вражды и разрушения.

Обратимся теперь к вопросам искусства и спросим себя, что собственно мы понимаем под словом искусство и под словом художник.

Если вы согласны с тем, что "каждый объект есть воплощение божественной мысли", тогда вы вероятно согласитесь с тем мнением, которое разделяю и я, что художник — это человек, который видит и слышит в окружающем физическом мире несколько более, чем видит и слышит средний человек, не художник.

Интересно взглянуть на искусство с этой точки зрения. Возьмем даже не художников, а таких кустарей, для которых ремесло стало искусством. Я имею в виду ручное ткачество, окраску тканей кустарей Востока. Если вы спросите такого ткача, вы убедитесь, что там, где вы видите в бумажной или шелковой ткани только один цвет, он увидит несколько оттенков. Особенно часто можно встретить такое утонченное зрение у ткачей Кашмира. Через работу многих поколений у ручного станка и через постоянное сопоставление цветовых оттенков глаз их развился в такой степени, что они видят эти тончайшие переливы цветов и достигают изумительных результатов в нежных переливах гармонической гаммы цветов. Вас может быть удивляла эта их способность, но всё дело в том, что они видят более красок, чем видим мы; если вы дадите им голубой цвет, они увидят в нем десяток оттенков, а вы увидите только один цвет, а на станке они введут все эти оттенки в свое тканье. То же самое относится к некоторым формам восточной музыки.

Вам вероятно известно, что в пределах нашей октавы индусская гамма заключает в себе около 23-х или 24-х различных звуков. Для европейского уха индусская музыка звучит странно. Сначала европеец жалуется, что многие звуки кажутся ему "плоскими". Его не привлекает прекрасная игра, понятная для индусского музыканта и слушателя. Здесь должно быть некоторое внутреннее различие уха, как в первом случае — различие зрения. Это расширение естественного зрения есть одно из первых условий, делающих человека художником.

Но одно расширение обыкновенного зрения есть лишь одно из условий для художественного развития. Такое расширение зрения может быть достигнуто каждым из вас, если вас погрузить в месмерический или гипнотический транс; доказано, что в этом состоянии проявляется такая расширенность зрения, что вы можете видеть на больших расстояниях, а также через вещества, которые для обыкновенного зрения непрозрачны.

Существует целая литература, главным образом во Франции, где собраны все свидетельства, касающиеся явлений истерии. Они интересны тем, что дают многочисленные примеры истерических субъектов, у которых напряжение нервной системы внедряет в мозгу впечатления, которые при обычном состоянии прошли бы незамеченными. Особенно заметно подобное изменение процесса восприятия на западе Америки, где нарождается новый тип людей, видящих цвет и слышащих звуки, которые обыкновенными людьми не воспринимаются.

Нет основания предполагать, чтобы человеческий мозг представлял из себя совершенное орудие, которое не подлежит дальнейшему совершенствованию; мы можем различать в нем и отслужившие свою службу, и возникающие органы. Первые являются остатками органов, которые функционировали в прошлом, вторые — рудиментарные — зачатками органов будущего. В особенности два органа в мозгу привлекают внимание исследователей: гипофиз и шишковидная железа; оба, как многие знают по опыту, могут быть развиты и могут открыть перед вами новый мир, тот самый, который раскрывается в гипнотическом трансе, — любопытный, интересный, поучительный мир. Эти два органа в мозгу являются отчасти остатками органа, который был развит у низших животных; в наше время они могут функционировать в другом направлении, но если их вызывать к деятельности без достаточной осторожности, можно вызвать нежелательные болезненные явления.

Если вы начнете расспрашивать художников, вы убедитесь, что они видят цвета иначе, чем вы, что там, где вы видите лишь тень, они видят цветовые оттенки и различают также цвета, которые не существуют для вас.

Такого рода способностью обладал художник Мортимер Мемпис. Он изображал цвета, подобные тем, которые вы видите в фейерверках. Его окрашенный свет был так прозрачен, что его подозревали в том, что он писал на стекле и ставил сзади лампу. Он видел то, что мы называем астральными цветами в мире эмоций. Причина, почему среди людей, которые видят астральную ауру, мы так часто находим художников, происходит оттого, что у них сильно развит эмоциональный темперамент, который легко приводит их в соприкосновение с миром эмоций, с тем более тонким миром, который действительно существует, но который мы называем миром грез.

В этом и кроется основная идея искусства. Если искусство есть изучение форм природы, а эти формы — результат божественного мышления, то не является ли художник тем человеком, который глубже и полнее прозревает божественную мысль, чем это способны сделать мы с вами?

Некоторые из великих художников оставили нам описание этой своеобразной формы прозрения. Моцарт, говоря о своей музыке, описывает это прозрение как состояние, непонятное для него, ни с чем не сравнимое, и совершенно иное, чем его обычное сознание; в этом состоянии он слышал музыкальную композицию всю сразу, когда же он возвращался к своему нормальному сознанию, он начинал ее разрабатывать во времени, в ряде последовательных нот.

Чрезвычайно интересное переживание и в точности соответствующее истине. В картине вы воспринимаете одновременно красочное впечатление того, что художник творил врозь и постепенно. Моцарт слышал сонату как одновременное целое впечатление; когда же он вернулся в обычное состояние сознания, ему пришлось записать свое впечатление так же, как художник пишет свою картину.

В таких переживаниях можно увидеть ясное указание. Интересно проследить аналогичные факты в биографиях художников; там мы нередко встретим свидетельства о способности видеть и слышать недосягаемое для остальных людей, кроме тех, которые развили в себе эту способность упражнениями, известными под именем йоги.

Таким образом мы видим, что искусству будущего открываются большие возможности. Новейшие попытки творить новые формы искусства представляют собою вероятно ничто иное, как усилия выразить в условиях нашего трехмерного пространства то, что художники видят вне этих ограничений. Эти попытки могут многим показаться забавными, как они кажутся и мне самой, но я допускаю, что кто-нибудь может увидеть в них и что-то большее, например в картинах кубистов. Очень возможно, что мы в данном случае имеем дело с усилиями художника изобразить свои ощущения, а не только самый предмет, который вызывает их.

Если новейшее искусство идет по этим линиям, то оно глубоко интересно. Если художник стремится выразить влияние объекта на него самого, а не то, что всякий другой может видеть в данном объекте, то на этом пути нас ожидают самые удивительные возможности.

Нечто в таком роде мы находим в искусстве Востока, особенно в Японии. Вы встречаете там такую живость движения, какая не под силу западным художникам, изображающим движение, например скачки. Японцы не рисуют с модели. Европейские художники, рисующие с модели, не могут изобразить скачущую лошадь. На таких картинах вы увидите ноги лошади в странном положении, которое вам покажутся неестественным, так как глаза ваши недостаточно быстры, чтобы уловить все эти особенности движения.

Восточный художник не рисует с модели даже если пишет портрет, если только он не подражает западной манере. Он изучает лицо в разное время и в разных настроениях, и только когда изучит его вполне, он удаляется от него и начинает писать портрет. Мне говорили, что они делают иногда анатомические ошибки, но сам портрет поражает всегда удивительным сходством. Он напоминает эти различные выражения лица и дает нечто вроде их синтеза, изображающего его модель. Портрет дает вам живую личность, хотя в ней и нет той точности, которую вы получаете через фотографирование.

Многие художники работают именно таким образом, и несомненно, что когда в искусство вносится творческое воображение, возникает высшая форма искусства, чем только точное воспроизведение объектов природы. Об этом мнения очень различны, и я не настаиваю на своем мнении.

Но всё же я полагаю, что произведение воображения есть нечто большее, чем копирование объектов, которые природа создала несравненно совершеннее, чем это доступно самому искусному художнику. От художника я хотела бы узнать то, что он видит, нечто большее, чем могу видать я в воплощении божественной мысли.

Высшее искусство творит вечные типы. Можно привести много примеров тому. Я часто упоминала о Сикстинской Мадонне, которую считаю одной из наиболее прекрасных картин, но не потому, что она написана с красивых оригиналов, — можно даже признать, что обе модели художника, и мать, и ребенок, не отличаются особенной красотой. В чем же дело? Творец Сикстинской Мадонны создал идеал материнства и детства; не образ какой-либо одной матери и не образ одного какого-либо ребенка, но нечто столь совершенное, что когда вы смотрите на его картину, вы видите само материнство, а не женщину, и само детство, а не ребенка. Это представляется мне поистине самым высоким достижением искусства.

И к чему служило искусство, если бы оно давало нам то, что мы можем видеть сами? Мы хотим большего. Мы хотим той вечной красоты, которая воплощается через высокие и благородные человеческие эмоции. И когда, насладившись созерцанием действительно прекрасной картины, вы возвращаетесь во внешний мир, вы в любой крестьянке с её ребенком увидите ту же божественную красоту материнства и детства.

Вы учитесь создавать идеалы через великие откровения художника. Нет ничего более прекрасного, чем это прозрение в красоту идеала, и в нём не может быть ничего ложного, ибо вы прозреваете в такие минуты тот мир, где красота лежит в основе всякой благородной мысли, где она проявляется с недосягаемым совершенством.

И я желала бы, чтобы все мы были способны проникать в этот мир идеалов и величия. Ключ к этой способности лежит в возможности развития у человека высших чувств и эмоций, которые раскроют для него доступ в более обширные и более прекрасные миры. Если бы вы могли представить себе, что значит жить в мире красоты во время сна и затем возвращаться в эту тюрьму нашей плоти, — вы поняли бы, чего ищет моя душа в художнике. Я хочу видеть в нём прозрение в ту красоту, к которой большинство слепо, но которую со временем, достигнув человеческого совершенства, увидят все.

Из этого следует, что художник есть жрец красоты, как ученый есть жрец истины, и что по мере восхождения человека к большему и большему божественному совершенству мы будем в состоянии построить более благородную цивилизацию и более человечное общество. На представителей науки и искусства мы в праве смотреть, как на провозвестников чудесного будущего. Но мы должны молить их, чтобы они смотрели на свое дело, как на нечто священное и не спускали бы свое творчество до низшего уровня человечества, но возвышали бы его до божественного уровня совершенной истины и совершенной красоты.

И тогда мы будем в состоянии подниматься на их крыльях и держаться в высоте их силою; и тогда мы могли бы развиваться быстрее, и мир мог бы стать менее несовершенным отражением царственной славы своего Творца.

Сегодня мы подошли к последней из нашей серий лекций, которая носит несколько странное название "Человеческое Общество". Поводом к этому названию служит то печальное явление, что современное общество недостойно названия "человеческого" общества. Оно скорее социальная анархия, чем социальное объединение.

Если вы посмотрите вокруг, вы увидите множество подтверждений, что состояние так называемых цивилизованных обществ именно таково в наши дни. Куда бы мы ни взглянули, какую бы газету ни взяли в руки, мы постоянно узнаём о новой борьбе, о новой забастовке, о вспыхнувшей ссоре между работодателями и рабочими, между одним классом и другим, между одной нашей и другой нацией.

Такое положение вещей, которое делит общество на большинство, бедствующее от нищеты, и на меньшинство, бедствующее от несоразмерного богатства, недостойно человечества, способного рассуждать и чувствовать. Ибо этот контраст таков, что не знаешь, которое из двух положений хуже для человеческого существа, претендующего на разум и нравственность: быть ли настолько бедным, чтобы не иметь уверенности в хлебе насущном, в приличной одежде и в крыше над головой, или же быть до того богатым, чтобы не оставалось ни единого желания неудовлетворенным, ни единой вещи, приобретаемой за деньги, недоступной для прихоти богача.

Оба положения унизительны для человеческого существа, и ни то, ни другое не должны бы существовать в человеческом обществе. И мне хотелось бы, чтобы вы взглянули существующей действительности прямо в лицо, но не с точки зрения установившихся мнений; чтобы вы рассмотрели положение до самых основ, и решили — неизбежны ли для человеческого общества эти две крайности: богатства и бедности, культурности и невежества, страдания от недоедания и страдания от пресыщения?

Несомненно, что можно избежать их, и мне хотелось бы, чтобы вы выяснили себе, какой ценой можно положить конец этому положению вещей, в высокой степени неразумному, и что необходимо предпринять, чтобы основать общественный порядок, в котором признанным и неоспоримым условием для цивилизованной жизни будет истинное братство, выражающееся сотрудничеством, а не конкуренцией, взаимопомощью, а не взаимной борьбой.

Для этого необходимо, как я уже сказала, разобрать положение до самых основ.

Прежде всего, необходимы ли границы для того, что мы называем свободой? Согласно ли с разумом, чтобы горсть людей в состоянии была разрушать целый обширный отдел промышленности, угрожать голодовкой, или лишать воды, или портить пути сообщения, если бы даже поводом к тому служили злоупотребления известного числа людей? Разве нельзя устранить злоупотребления, не парализуя целые области общественной жизни?

Когда мы толкуем о свободе, имеем ли мы в виду свободу для каждой личности или для группы людей наносить вред другим ради своей собственной выгоды? Не следует ли цивилизованному обществу поставить границы такой свободе?

В действительности, только один дикарь физически свободен, да и он удерживается в известных границах или другим дикарем, одаренным большею силой, или возмущением группы дикарей, индивидуально более слабых, но в соединении более сильных, чем надоевший им притеснитель.

Я думаю, что будет очень полезно для всех — ясно сознать, что истинная цивилизация есть всегда ограничение и тягота, что она не может быть осуществлена ленивым или бездарным, пьяницей или расточителем.

Цивилизация может быть осуществлена только сильными людьми, образованными и воспитанными, дисциплинированными в общественном служении и готовыми взять на себя часть тягот, которые неизбежны для каждого истинно человеческого общества.

Кроме того, следовало бы ясно сознать и то, что равенства, о котором так много говорят, не существует в природе. Природа отличается как раз богатством своих отличий и разновидностей, и если вы возьмете человеческие существа со всем различием их способностей, их силы и здоровья, вы должны будете признать, что для искалеченного младенца и для здорового не может быть равенства в жизни, которая лежит перед ними; что между гениальным человеком и выродившемся не может быть соревнования на широком поле мысли; что все люди проходят через различные ступени неравенства, и что ценность социальной жизни и состоит в том, чтобы сгладить по возможности природные неравенства и добиться путем ментального творчества возможного уравнения счастья и благоденствия для всех членов цивилизованного общества.

В сущности, мы уже и стремимся к этой цели. Вместо того, чтобы бросать на произвол судьбы искалеченных детей, мы заботимся, по возможности, о их оздоровлении, мы стараемся облегчить их жизненный путь. Мы удаляем искалеченного ребенка из обыкновенной школы, мы создаем для него особые преимущества, особый уход, приставляем к нему искусных воспитателей, чтобы развить до полноты имеющиеся у него способности и сделать из него, насколько это зависит от человеческой доброты и искусства, полезного члена общества.

Несомненно, что цивилизованное общество и отличается тем, что в нём сильный старается нести бремя слабых и служить им, а не притеснять их, ибо сила, применяемая для насилия, притеснения и грабежа, есть закон джунглей, а не закон человеческого общества. Это — состояние человечества на ступени дикарей, а не на ступени, достойной имени цивилизации.

Рассматривая вопрос с этой точки зрения, мы не можем не прийти к заключению, что наше общество во многих отношениях всё ещё имеет более сходства с звериным обществом, чем с человеческим. В джунглях более слабые животные соединяются в стаи, подобные стаям волков, чтобы совместными усилиями одолеть более сильное животное и сообща питаться им; другие соединяются в стада, чтобы защищать наиболее слабых и молодых от нападения хищников. Таким образом, даже в низшем царстве природы заметно приближение к тому сознанию, что слабые становятся сильнее благодаря единению, и благодаря тому же единению осуществляется более высокая цель: защиты слабых более сильными.

И до тех пор, пока недостатки животного царства всё еще остаются в нас, мы едва ли имеем право говорить об истинно человеческом обществе. Мы видим, что сильные всё еще притесняют слабых, силою ли капитала — устанавливая нищенскую плату за труд, — или силою оружия, с помощью которого одна нация отнимает у другой её земли и подчиняет её своей власти; мы видим силу, употребляемую для притеснения, для грабежа, для угнетения слабых, — а раз это еще существует, мы имеем дело с законом джунглей, сколько бы мы не называли себя человеческим обществом.

И мне хотелось бы спросить вас — разве не пора покончить с этим порядком вещей и разве не настало время попробовать создать иной идеал общества?

Правда, достигнуть его осуществления сразу нельзя; для этого потребуется много усилий, много мысли и много жертв. Но пусть эти жертвы будут добровольные, а не насильственные жертвы, налагаемые сильными на слабых! Пусть сильные приносят жертву ради поднятия слабых.

Но что же требуется для осуществления этого идеала? Нужно помнить, что идеал представляет собою картину, которую нельзя осуществить немедленно; но необходимо понять факты действительности в такой мере, чтобы найти разрешение проблемы такого общественного строя, который был бы полезен для всех и для каждого, и в котором худшим наказанием было бы изгнание из него в низшие условия борьбы за существование, оставленные истинным человеческим обществом как недостойный пережиток.

Чтобы достигнуть идеального общества, необходимо ввести в человеческую жизнь некоторые общие условия. Первое из этих условий — разделение жизни сообразно возрасту людей. В данное время нельзя быть очень точным и настаивать на определенных годах, можно только дать приблизительное распределение на первый период — подготовительный, второй период — производительный, период труда, как ручного, так и интеллектуального, необходимого для процветания культурного общества. Третий период должен заключать в себе иную форму служения, требующую большего опыта, большего подготовления, более богатого содержания как ума, так и сердца, чем можно ожидать от юноши в период подготовительный или от взрослого, занятого, главным образом, необходимым для культурного государства трудом.

Приблизительно, не определяя точных сроков, потому что сроки должны быть установлены путем более или менее продолжительного опыта, — я сказала бы, что период подготовления для активной жизни деятельного гражданина должен обнимать собою всё время воспитания, которое должно бы длиться от колыбели до совершеннолетия (21 год).

Возможно, что многие сочтут такой срок преувеличенным требованием. Сознаюсь, что я ставлю перед вами идеал, но я верю, что он осуществится в тот день, когда будет признано, что воспитание молодого поколения есть национальный долг, от которого зависят и благосостояние, и процветание, и величие наций.

Воспитание не должно бы зависеть от индивидуального произвола, оно должно отвечать общественным нуждам и быть делом общественной организации. Оно не должно зависеть от индивидуального богатства или бедности; не должно быть такого класса работников, которые, в виду ограниченного заработка, довольствуются минимальным воспитанием для своих детей; и также такого класса, члены которого, имея большие жалованья или незаработанные доходы, пользуются привилегией давать своим детям наивысшее образование, какое только возможно иметь в данную эпоху.

Я считаю необходимым, чтобы воспитание было одинаково доступно для всего молодого поколения нации, и чтобы вся разница сводилась к разнообразию способностей детей и к разнообразию потребностей нации.

Воспитание, продолжающееся в течение первых двадцати одного года жизни, сделает людей способными нести бремя ответственной роли, полезной для всей нации. Они будут легко соединяться в совместной работе, потому что все, и мужчины и женщины, будут иметь общий запас знаний, и все будут приобщены к той культуре, которая является цветом воспитания и превышает все ученые степени. И только при этом условии возникнет истинная демократия, способная — в общении и в работе — встречаться с взаимной симпатией, с признанием взаимного долга, с совершенной вежливостью и добротою друг к другу. Никто не будет более думать, что один общественный класс должен быть непременно груб и по наружности, и по одежде, и по манерам, тогда как другой класс должен представлять из себя его антитезу и быть как бы цветом нации.

Я не могу признать воспитание достойным цивилизованного народа, если оно не предоставляет каждому ребенку возможности развить до полноты все его способности и дарования, все его достойные наклонности, каждую благородную силу, которую он приносит с собой в мир.

Я настаиваю на том, чтобы бедным не ставились препятствия, а богатым не предоставлялось двойного преимущества, большого достатка и той высшей культуры, которая придаст человеческой жизни такое богатство, какого деньги не могут дать никогда.

Зарабатывать своё пропитание — не дело детей; это дело взрослых людей, подготовленных воспитанием для различных задач гражданина.

В истинно человеческом обществе не должно быть ни одного невежественного, ни одного неспособного к труду. В таком обществе нет места для тунеядца. Каждый должен выполнять какую-либо обязанность по отношению к нации, которой он принадлежит, как её составная часть.

Мы много толкуем о государстве. Но что такое государство? Государство есть организованная нация и — больше ничего. Оно не должно представлять из себя собрание классов, из которых некоторым живется плохо, а другим хорошо, некоторые получают образование, а другие остаются невеждами, одни управляют, а другие подчиняются без всякого соображения о том, готовы ли первые для управления, а вторые — для подчинения. Государство должно быть нацией, организованной для счастья всех, и притом так, чтобы способности всех её членов находили себе соответствующее поле применения в различных отделах государства.

Всё это было до известной степени признано в теории и даже отчасти применено к жизни. Я говорю "отчасти", потому что некоторые из древних цивилизаций стремились к осуществлению идеального государства. Но они не достигали своей цели, главным образом, благодаря допущению рабства, которое ни в каком случае не может быть терпимо в государстве, представляющим из себя организованную нацию, так как последняя должна заключать в себе всех своих членов.

Ошибка современного сознания в том, что вы смешиваете идею государства с правительством. Это — коренное заблуждение. Правительство есть не более как исполнительная, законодательная и судебная деятельность нации, порученная определенному классу людей, наиболее способному выполнять эти виды деятельности.

В начале XIX столетия и даже гораздо позднее было обычным явлением противопоставлять государство индивидуальной свободе. Мне приходилось нередко читать: "чем шире сфера государства, тем уже сфера индивидуума". Но мне думается, что здесь коренная ошибка в понимании значения "государства". Государство — при таком понимании — ограничивается правительством, вместо того, чтобы включать в себя всю нацию. В действительности, как раз наоборот: чем шире сфера государства, если оно заключает в себе всю нацию, тем больше будет свобода всех членов, составляющих подобное организованное государство; потому что у всех будет своя обязанность, каждый будет полезной составной частью государства, и при этом условии исчезнет всякая оппозиция.

Итак, принимая государство как организованную нацию, посмотрим, как подобная нация, если она желает строить на прочном фундаменте, должна приспособлять работу каждого своего члена к его способностям. В этом заключается одна из причин, почему воспитание должно длиться до 21 года.

Вы не должны избирать слишком рано специальности для ваших детей. Вы не должны готовить их в возрасте 12—14 лет к той или другой специальной профессии. Вы должны дать им время проявить их силы, чтобы они имели возможность избрать то определенное служение нации, которое наиболее соответствует их способностям, которое даст возможность развернуться всем их природным силам.

Если смотреть на воспитание с этой точки зрения и если согласиться, что в цивилизованной нации не должно быть места для тунеядцев, тогда можно поставить и вопрос о длительности того периода, который необходим, чтобы подготовить мужскую и женскую молодежь для активной работы, содействующей процветанию, благоденствию и безопасности нации.

Я бы полагала, что активный период гражданской деятельности должен продолжаться от 21 года до — приблизительно — 40 лет, причем течение всего этого времени гражданин продолжал бы воспитываться и готовиться, но теперь уже к позднейшим обязанностям, которые он возьмет на себя после активного периода. Допустим, хотя бы в виде предположения, что человек не готов для трудных обязанностей национального парламента, пока он еще не собрал большого жизненного опыта, пока он не принимал участия в различных общественных учреждениях, дающих административный опыт; предположим также, что во время своего активного периода он участвовал в более ограниченных отделах правительства и переходил из одного отдела в другой по мере расширения своего административного опыта.

Возьмем для примера такого выдающегося человека, как Джозеф Чамберлэн, городской голова Бирмингама, и оставим на время в стороне тот факт, что он — капиталист и унионист. Он оказался чрезвычайно полезным членом Национального Парламента и обладал исключительными знаниями различных государственных функций, потому что он получил хорошую подготовку в заведовании делами такого обширного города как Бирмингам.

И мы видим, что в Англии, в наши дни, люди берут на себя подобные административные обязанности с правильным сознанием, что их выполнение развивает в них государственные способности. Они начинают различать область индивидуального и коллективного и устанавливают общественный контроль над различными функциями городской жизни. Во времена моего детства это было бы сочтено за самый отъявленный социализм, а теперь на подобный контроль смотрят как на примитивную обязанность хорошо управляемого муниципалитета, и это потому, что люди становятся мудрее по мере накопления опыта, который раскрывает перед ними всё преимущество для городского хозяйства организованной кооперации вместо прежнего соперничества и конкуренции.

Можно предположить, что после сорокалетнего возраста гражданин будет способен вступить в парламент и иметь дело с большими национальными и международными проблемами государственного управления, с высшими должностями государства и со всеми видами администрации в больших национальных отделах. Он будет способен к высшей гражданской деятельности потому, что его созревшее сознание и собранный опыт сделают его способным действовать честно, справедливо и разумно по отношению к многочисленным международным проблемам, которые предъявляются в наше время каждой великой нации.

Почему до сих пор считалось, что величайшее из всех искусств, искусство управления и администрации, есть единственное, которое не требует подготовки, и что администраторы могут быть перебрасываемы из одного ведомства в другое ради их личных преимуществ, а не вследствие их способности хорошо выполнять данную задачу, этого мой разум не в состоянии понять.

Управлять людьми справедливо и беспристрастно есть одна из высочайших задач человеческого общества, а между тем вы посылаете ваших представителей в парламент не потому, что они способны управлять нацией, но часто потому, что они могут выгодно содействовать торговле или промышленности, в которых заинтересованы их выборщики, в ущерб другим представителям промышленности, не имеющим своего представителя. Члены парламента слишком часто берут на себя эащиту местных интересов, или же интересов капиталистов или рабочей группы, а не интересов той нации, которой они должны бы служить.

В моем идеальном государстве не было бы места такому порядку вещей, благодаря намеченным выше ступеням человеческой деятельности.

В нем не будет также и искусственных различий, в роде тех, какие некогда существовали в рабочей партии, когда не работающим в профсоюзе не разрешалось вступать в партию. Большой шаг вперед сделала рабочая партия, когда она поняла, что умственный труд должен быть признан так же, как и ручной труд, и что только те являются истинными членами партии, которые работают для пользы нации во всех отделах её жизни.

Предположим, что подобный идеал общественной жизни в общих чертах будет вами принят; но есть в сфере воспитания один вопрос, относительно которого существует много разногласий и который мне хотелось бы рассмотреть вместе с вами. Стоите ли вы за военные упражнения в школах и колледжах? Многие из вас скажут "нет", потому что думают, что подобные упражнения поддерживают дух милитаризма.

Но возьмите такую страну как Швейцария. Швейцария готовит армию, но лишь для защиты, а не для нападения. У неё нет желания завладевать чужой землей. Она не намеревается силой навязывать свою промышленность, пробивая для неё путь оружием. Швейцария — самая мирная из всех стран, и, тем не менее, каждый её школьник, каждый студент, приучаются владеть оружием. У неё нет армии для нападения, но все её граждане составляют оборонительную армию. Каждый здоровый гражданин приглашается ежегодно участвовать в военном лагере, уже после того, как он прошел низшую или высшую школу. Он получает военное обмундирование и ружье, и когда приходит время следующего лагеря, он вынимает из сундука свой мундир и приводит свое ружье в порядок. Когда же на границах Швейцарии возникает война, каждый гражданин надевает военную форму, вооружается, и — армия мобилизована и готова к защите границ своей замечательной республики.

Именно такого рода военную подготовку я имела в виду. Я признаю, что защита страны должна по справедливости лежать на всех взрослых гражданах, организованных в гражданскую армию, готовую защищать границы своей земли против несправедливого нападения.

По поводу этого вопроса у Рёскина есть чудесные положения, касающиеся организации наций и тех органов, которые обслуживают национальные нужды и того, каковые должны быть обязанности этих органов.

Но прежде чем касаться подробностей организации, определим, что необходимо прежде всего для существования организованной нации. Следовало бы сказать, почти каждой нации, потому что вы не станете отрицать, что евреи представляют собою нацию, хотя они и не обладают неизбежной принадлежностью нации — той землей, на которой эта нация живет.

А между тем, единственная устойчивая принадлежность нации есть её земля. И это — то достояние, которое должно бы принадлежать всей наций в её целом, потому что само существование, оседлость и процветание нации зависит от её земли. Национальную землю можно разделить на две части: на поверхность, производящую злаки, и на недра, где хранятся минеральные богатства нации.

Обе эти части земли ограничены. Земля, производящая злаки, необходима для жизни нации, и прежде всего — для питания, потом для жилья и для доставления материалов земледельцам и ремесленникам. И те, и другие удовлетворяют самые основные, самые необходимые нужды нации, доставляя ей пищу, жилища и одежду. Но — странное дело — в наши дни как раз этот основной класс нации, земледельцы и ремесленники — только за редкими исключениями — лишены всякого права на землю, которую они обрабатывают, и на продукты земли, необходимые для их ремесла.

А между тем, оглядываясь назад на порядки древних наций, мы видим, что основным принципом благоустроенного государства считалось признание земли принадлежащей тем, кто её обрабатывал и кто считался как бы арендатором всей нации в её целом; признавалось, что всеми продуктами земли и всеми материалами для производства одежды, жилищ и т. д. должны пользоваться прежде всего сами производители, и только излишек подлежал вывозу, составляя другую часть богатства нации, назначенную для обмена на продукты иных стран.

Но нация не может жить, имея только земледельцев и ремесленников; она нуждается также и в защитниках. Отсюда возникает второй класс общества — защитники, способные защищать свою страну от нападения извне. Этот второй класс подразделяется на воинов и правительство с его тремя отделами: исполнительным, законодательным и судебным.

Эти три отдела идут с Востока. Они были признаны древней Грецией и их же признаёт сравнительно современный мыслитель, Монтескьё, который утверждает в своей "Науке правления" (потому что он рассматривает правление людьми, как науку и как искусство), что без этих трех сотрудничающих отделов — со-трудничающих, но не господствующих один над другим — не может быть свободы для граждан. И я считаю, что его рассуждение в основе своей верно.

Но это еще не всё, в чем нуждается нация. Ей нужна также помощь для воспитания детей и для исцеления больных, и эта нужда создает новый общественный класс, который можно бы назвать общим именем Охранителей нации. Сюда войдут воспитатели, доктора, а также и распределители богатств нации. Получается таким образом четыре отдела человеческого труда, и каждый из них необходим для благоденствия, процветания и свободы народа.

И все они работают для блага всей наций в её целом; но так как, выполняя эти нужные для нации функций, представители этих отделов не могут производить для себя пищу, одежду и другие необходимые вещи, то как же они будут обеспечены?

Древние имели два способа обеспечения. Один состоял в том, что вся земля делилась между тремя большими отделами или классами нации — правителями, воспитателями и земледельцами, включая сюда и ремесленников. Земледельцы обрабатывали всю землю; ремесленники производили всё необходимое для всей нации. Духовенство исполняло все учительские обязанности, а также уход за больными; сюда входили врачи и все состоявшие при больницах и при престарелых, которые содержались за счет земли, отведенной для класса воспитателей и за которыми признавалось право на весь комфорт, заслуженный ими за их долю труда на пользу государства.

Другой способ состоял в том, что земледельцы пользовались землей и обрабатывали её для тех, кто, не будучи сами земледельцами, были необходимы для благоденствия народа. Земля принадлежала всей деревенской общине. Земледельцы обрабатывали часть земли для себя и часть для воспитателей народа; еще часть для ремесленников деревни, затем — для исправляющих общественные должности, и т. д. Каждый имеет часть жатвы, предназначенную для него, добытую земледельцами, но считавшуюся достоянием всех, живущих в деревне.

Такова была система, преобладавшая в Индии в течение 5000 лет вплоть до 1816 года, когда она была уничтожена. Она существовала более 3000 лет до христианской эры. Король был вознаграждаем как покровитель народа, и часть земли шла на его расходы, но она не принадлежала королю. Он мог отдать часть полученной жатвы, но он не мог отдавать землю; земля была тем прочным фундаментом, на котором строилась жизнь деревни и от которого зависело процветание общества.

Один из этих двух способов должен быть снова применен к владению землею; не должно быть более землевладельцев, не делящихся продуктами земли с остальными жителями страны.

Не является ли безумием такой порядок вещей, при котором владеющий землёю оставляет её своим наследникам, а растущее население той же земли не имеет никакой доли в ней?

Когда Англия была сильной, свободной и счастливой страной, на безземельного человека смотрели как на бродягу: он должен был сделать нечто преступное, чтобы лишиться своей доли земли. Земля была в те времена разделена между крестьянами и феодальными баронами.

Необходимо водворить такой порядок вещей, при котором каждый был бы полезным слугою нации, при котором земля была бы общим наследием всего народа, и все пользовались бы её благами.

Взгляните на современный порядок пользования землей, когда земля является частной собственностью семьи. Возьмем, как пример, возникновение Ливерпуля. Земля, на которой он построен, принадлежала одному землевладельцу. Население разрослось, и цена на землю сильно повысилась. Когда дома Ливерпуля захватили окрестную землю, последняя возвратилась от арендаторов к помещику, и все выгоды высокой арендной платы достались на его долю, но не потому, что он и его семя трудились, а потому, что трудились другие, создавшие из Ливерпуля большой город.

Или возьмите руду, открытую в Южном Уэльсе на земле, принадлежавшей семье местного помещика. Семья эта страшно разбогатела, обложив налогом каждую тонну угля, добываемого из рудников. По земельным законам Англии, самым худшим во всем мире, всё это богатство, извлекаемое из земли, идет на обогащение одной семи. Но почему?

По мере естественного роста населения, почему все рождающиеся в данной стране должны быть на земле, которая принадлежит кому-то другому, а не им? А между тем, они считаются гражданами этой страны. Здесь вы встречаетесь с вопросом первостепенной важности, который необходимо разрешить; иначе вы будете поддерживать до бесконечности незаслуженную бедность одних и не заработанное богатство других.

Но при этом нужно иметь в виду не только вопросы земледелия и рудников, но и другие задачи, необходимые для цивилизованной жизни, которые не должны бы быть источником обогащения для отдельных личностей. Возьмите железные дороги. Было бы естественно и справедливо, чтобы доходы с железных дорог переходили в карманы плательщиков податей. Если вы возьмете частное железнодорожное общество, вы найдете в нем умных людей, которые предлагают всем желающим купить их акции и участвовать в прибылях, извлекаемых из железнодорожного дела.

Или возьмите торговые компании, производящие огромные запасы машин. Я сама имела в прежние дни в Индии акцию, стоившую в начале 1000 рупий. Она поднялась до 20000 рупий, но во время войны она так же быстро начала падать в виду сократившихся доходов. И это так же неразумно. Подобный клочок бумаги не должен бы стать в двадцать раз больше его нормальной цены, а затем сойти почти на нет. Мне эта акция дана была на школу и было бы много лучше, если бы она пошла на школу вместо того, чтобы попасть в карманы скупщика акций.

Мое предложение состоит в том, чтобы земля и большие склады машин принадлежали всей нации, и чтобы барыши, идущие сейчас на обогащение единичных личностей, шли бы в национальное казначейство для уменьшения налогов. Это особенно необходимо для муниципалитетов, потому что эти последние становятся всё мудрее и начинают брать в свои руки важнейшие из потребностей общественной жизни, каковы: освещение, воду, купальни и средства передвижения.

Один из ваших городов (St. Pancras) получил 47000 фунтов барыша с одних только этих предприятий. Половина этих денег пошла на облегчение местных налогов, а другая половина поступила в постоянный фонд для расширения муниципальной деятельности в будущем. Может быть вам известно, как муниципалитет Брэдфорда позаботился о новорожденных, доставляя молоко кормящим матерям и устроив прекрасные родильные дома, где матери из неимущего класса могли бы со всеми удобствами производить на свет своих детей. В этих домах они получают такой уход, какой не могли бы иметь нигде, кроме такого муниципалитета, который действительно представляет выбравший его народ.

Общественные потребности должны быть под общественным контролем, более значительные вещи под контролем высшего правительства, более мелкие — под контролем городских муниципалитетов или сельских советов. Всё, что может быть удовлетворяемо кооперациями с большим успехом, чем индивидуальными поставщиками, должно перейти в ведение выборных представителей местного населения, ответственных перед ним. Такой порядок прекрасно действовал в прошлом, а система индивидуальной борьбы из-за большего обогащения за счёт всей нации действует дурно и вызывает те крайности чрезвычайной бедности и чрезвычайного богатства, которое имеете вы в настоящее время.

Вы убедились в этом во время войны. И убедились вероятно и в другом, пока еще не общепризнанном положении, но уже принятом и разрабатываемом специалистами по национальным финансам. Я говорю о жизненном значении кредита.

Мы все знаем, что ни одна нация не обладает золотом в количестве сколько-нибудь соответствующем валюте, составляющей национальный кредит. Теория этого вопроса требует внимательного изучения, если вы хотите выйти из тупика, куда зашли финансы и промышленность, благодаря разъединению элементов, неразделимых по существу. Рабочие руки и материалы для работы должны быть вместе, а у вас в одном месте скопляются материалы, а в другом месте — безработные.

И в этом вопросе современное положение вещей граничит с безумием; а между тем, на Западе распространено убеждение, что для "финансовых интересов" невыгодно соединять вместе рабочие руки, материалы и кредит. В действительности это — три неразделимые части одного целого.

В древней Индии кредитная система была организована гораздо рациональнее. Странно, а между тем это так: древняя философия санкхья включала в себя этот идеал организации кредита.

Мы знаем, что ни один банк не претендует иметь в своих подвалах столько золота, сколько он пускает в оборот денежных знаков. Если бы все деньги потребовались сразу, банк оказался бы банкротом.

Философия санкхья говорит, что в мире существуют два фактора: один — материя, другой — дух. Материя содержит в себе все материалы для производства всего, что есть. Дух не может произвести ничего. Но когда дух приближается к материи, тогда она начинает действовать под влиянием духа. Теория философии санкхья утверждает, что ничто не совершается самим духом, что всякое совершение происходит вследствие его воздействия на материю. Природа производит, потому что дух соприкасается с ней.

В химии существует элемент, познание которого стало мне понятно только после того, как я познакомилась с философией санкхья. Я говорю о катализаторе, который сам по себе ничего не делает, но только ускоряет действия других элементов. Если, положим, двуокись серы хотят перевести в высшее состояние окисления, ввести в неё три части кислорода, это не удается, несмотря на то, что кругом такое обилие кислорода; не удается потому, что двуокись серы противится и не желает допустить в свой состав добавочную часть кислорода. Но стоит приблизить к ней платину, как двуокись серы и добавочная часть кислорода бросаются на встречу друг другу и получается триоксид серы. Этот элемент, катализатор, имеет любопытное сходство с Духом философии санкхья. Сама платина не уменьшается, но её присутствие производит соединение других элементов.

Та же идея лежит в основе теории, по которой можно пользоваться кредитом вместо денег и по которой деньги представляют собой наш коммерческий катализатор; по этой теории кредит — необходимое условие труда; производя кредитные знаки и соединяя материалы и рабочие руки, мы можем производить все необходимые предметы потребления.

В основе теория эта верна. Следовало бы создать такой порядок вещей, по которому соединенные труд и материалы создавали бы богатства страны, а люди, производящие это богатство, имели бы достаточно средств для приобретения своих собственных произведений. Тогда как при существующих порядках рабочие, переутомляясь от чрезмерного труда, производят часто более предметов, чем требуется. Тогда мы говорим, что произошло перепроизводство — скажем — башмаков, и что нужно рассчитать лишних рабочих; рабочие выбрасываются на улицу и голодают, несмотря на перепроизводство денег и башмаков, которые они не в состоянии купить для себя.

Теперь я поставлю вопрос: что все вы делали во время войны, когда вам приходилось бороться за свою жизнь? Вы все сделались социалистами. Вы поняли, что ни одно частное лицо не имеет право становиться между нацией и её средствами к жизни. Вы взяли семь миллионов людей из промышленности; часть их послали убивать других людей, а остальных заставили готовить смертоносные орудия, и всё это ради взаимного истребления. Разве не возможно было бы такое же вмешательство, но только с лучшей целью?

Отчего бы, например, не конфисковать железные дороги мирным путем? Затруднение в том, что все мы наклонны к соглашательству. Поэтому нечего порицать капиталистов. Вы все сделались бы капиталистами, если бы могли. Вы чувствуете несправедливость только потому, что сами страдаете от неё.

И вы не имеете права наказывать этих людей за зло, которое гораздо более национальное, чем индивидуальное зло. Капиталисты думают, что они в своем праве. Они думают, что их барыши добыты честным путем, тогда как на самом деле они их получают оттого, что соединяются вместе для засилья над производителями, заставляя их или работать, или умирать с голоду. Пока будет существовать монополия на орудия производства, до тех пор богатства, добытые благодаря этой монополии, не могут считаться справедливыми.

Этот вопрос нужно продумать до конца и добиться перемены. Вы это уже сделали во время войны. Были объявлены высокие сверхналоги и это было справедливо. Богачи должны отвечать за народную бедноту.

Но почему это возможно во время войны и невозможно в мирное время? Какая магия кроется в войне, которая заставляет вас поступать разумно, а когда наступает мир, вы снова начинаете безумствовать?

Вы нуждаетесь в людях, о которых я говорила, подготовленных для управления, а также для служения в Лиге Наций, которая разрешала бы спорные проблемы международной, а также и национальной жизни.

Замените силу правосудием, а борьбу законностью, и предоставьте эту задачу старшим, которые должны быть подготовлены для её выполнения большим опытом и способностью управлять, добытыми в тот продуктивный период, о котором я говорила, между 21 и 40 годами. И когда эти созревшие для ответственной роли люди начнут служить нации, тогда изберите среди них наиболее мудрых и опытных и предоставьте им наиболее ответственные места в правлении, чтобы они могли посвятить нации свои знания, приобретенные в период молодости и зрелости.

Продумайте все эти задачи самостоятельно. Пока вы не убедите большинство нации в необходимости этих радикальных перемен, вы не можете, оставаясь на почве справедливости, произвести их. Представители рабочей партии не должны только потому, что вас много, угнетать остальных, как привилегированный класс угнетал непривилегированных. Мы все должны научиться быть человечными, не осуждать братьев наших, а устроить нашу жизнь так, чтобы нашими взаимными отношениями руководила справедливость. И этого нужно достигнуть, обращаясь к разуму людей, а не насильно. Возможно подчинить целый большой город, подвергая его голодовке, но это будет торжество той же грубой силы, та же война, только вместо ружей и пушек будет побеждать численный перевес. Мы должны действовать разумом, доказательствами, указывая на лучшие пути и убеждая в их большей справедливости, мы должны вызывать лучшие свойства в каждом, а не допускать новую форму насилия, которая будет так же разрушительна, как были старые формы.

Так как рабочие Англии представляют собою большинство и так как они больше других страдали и лучше знают, что такое страдание, что такое страшный призрак безработицы и страх остаться под старость лет без крова, то я обращаюсь к ним особенно и прошу их показать хороший пример иного исхода, чем пользование силой численности для того, чтобы раздавить тех, которые пользовались привилегиями.

Я обращаюсь к вам с надеждой, что вы не будете никого унижать и сбрасывать в бездну, что вы будете не разрушать, а созидать. Таков социальный ключ будущего, и я верю, что это будет и ключом Британии, страны, которая своим воспитанием, своей дисциплиной, своими профсоюзами, своей общественной зрелостью, заслужила более всех остальных наций вести мир вперед к этим великими переменам.